Итак, я наскоро собралась в дорогу, вывалилась на свет Божий и потопала до автобусной остановки. Маршрутка долго себя ждать не заставила, и вскоре я уже домчалась до метро и спустилась в подземку. Трясясь в вагоне, я подумала, как лучше добираться – по веткам или по кольцу – и в итоге остановилась на последнем варианте как на самом, по расчёту, быстрым. Посему я вышла на Киевской, пересела на кольцо и доехала до Добрынинской. Однако там, в связи с реконструкцией вестибюля, выход в город перекрыли, так что мне пришлось переходить на Серпуховскую и выбираться на поверхность оттуда. Выбравшись, я оказалась в совершенно незнакомой местности, поскольку не предусматривала такого поворота событий и по карте Яндекса маршрут от Серпуховской не прослеживала. Поглядев направо и налево по Большой Серпуховской улице, я пошла налево и, пару раз спросив дорогу, вскоре выяснила, что я на верном пути. Однако и дойдя до Серпуховской площади, на которую я как раз и вышла бы, если бы выходила с Добрынинской, я убедилась, что в реале всё далеко не всегда так, как на картах Яндекса, проще говоря – что в обозримом пространстве ни слева, ни справа, ни спереди, ни сзади отнюдь не открывался живописный вид на филиал Малого театра. Я ещё несколько раз спросила дорогу, упоминая уже конкретно сам театр, но добилась худшего результата, нежели когда искала Добрынинскую, ибо народ просто пожимал плечами и отвечал, что и слыхом не слыхивал ни о каком театре в этих краях. Только один бомжеватого вида и явно подвыпивший дед махнул рукой в неопределённом направлении, говоря, что-де там расположен МХАТ, но я не обратила на сию информацию особого внимания – мало ли, что ему там причудилось!..
Для пущей стимуляции умственной деятельности я решила подзаправиться и, проигнорировав Макфак, сунулась в один из ларьков, где затоварилась подгорелым пирожком с капустой и яйцом, на вкус почему-то отдававший рыбой, и баночкой черносмородинового Блейзера, тоже не фонтан какого аппетитного, но выбора у меня, похоже, не было. Еда и выпивка действительно помогли моему логическому мышлению, так что я решительно спустилась в подземный переход и попёрла по нему, ориентируясь на сей раз не по собственным инстинктам, а по наклеенным и нарисованным на стенах указателям. Поворот, другой, третий… без этих выцветших стрелочек в этом лабиринте немудрено было бы заблудиться. И вот я поднялась наверх – и прямо на Большую Ордынку. Похоже, что мой пожилой советчик был прав, только Малый по пьяни перепутал с МХАТом! Несколько шагов – и вот я в здании филиала. В театр ещё не пускали, и я вместе с остальными посетителями столпилась в холле, поглядела афишки и решила от нефиг делать сунуться в кассу по поводу своего извечного Горя от ума. И чтобы вы думали? Там оказался билетик на главную сцену Малого на 7 марта, правда, на крайнее место последнего ряда партера, но это стоит того – раньше мне говорили, что все билеты распроданы до апреля. Вобщем, я взяла билет и теперь пойду как раз перед выходным днём, что не может не радовать!.. Но я отвлеклась. Двери театра, наконец, отворились, я приобрела программку, получила в придачу к ней газетёнку «Театральный курьер», избавилась в гардеробе от пальта и отправилась бродить по первому этажу вместе с остальными рано явившимися.
В одном из залов обнаружилась выставка какого-то художника, и я от скуки принялась её обходить; для продолжения осмотра экспозиции я поднялась на второй этаж и наткнулась на буфет – большой и пафосный, как ресторан. А как я могу посетить театр, не продегустировав тамошние коктейли? Это ведь уже стало доброй традицией, стоило мне заняться этим в первый раз в Современнике! Начала я под первый звонок с бокала лёгкого-прелёгкого «фруктового», а продолжила под второй звонок хрестоматийной и весьма мною уважаемой «пьяной вишней», после чего поторопилась в зал. В холле второго этажа уже погас свет, и я несколько раз чуть не навернулась на лестнице, поскольку ковровая дорожка на ней сползала со ступеней вниз, если на неё неловко наступить, но на первом этаже было ещё многолюдно, а зал терпеливо поджидал зрителей. Зал этот был относительно небольшим, без бельэтажа – только партер, ложи и балконы, и моё место в середине седьмого ряда партера оказалось просто изумительным: мало того, что близко к сцене, так ещё и впереди никто не сидит и не загораживает обзор, даже ноги вытянуть можно. Обустроившись поудобнее, я дождалась третьего звонка, и в полупустом зале погас свет – начался спектакль «Волки и овцы». Ну что сказать? Сказать особо и нечего, когда классику ставят без всяких травокурных экспериментов, а во вполне себе здоровой интерпретации: вроде бы читавшим и так всё понятно, а читавших только и остаётся, что послать прочитать, и дело с концом – не пересказывать же им сюжет, в самом-то деле!.. Разве что когда ставят эту «классическую классику» хорошо и даже отлично, не лишним будет разразиться громкими аплодисментами и пару раз крикнуть «браво» - а сейчас как раз такой случай.
Актёры – необычайно талантливы, так что никого из них нельзя выделить особо, декорации и костюмы – правдоподобнее чем в кино, музыка вполне себе качественна, но главное – юмор просто великолепен! Сия комедия Грибоедова и так сама по себе довольно-таки забавна, но согласитесь, что никому не пришло бы в голову хохотать в голос, читая её, к тому же некоторые моменты просто упускаются, будучи воспринятыми всерьёз, а не сатирически – а вот спектакль этот, в самом лучшем смысле этого слова, чертовски смешон. Каждое явление заканчивалось бурными овациями, и заслуженно – я с уверенностью могу заявить, что увиденное превзошло все мои ожидания, что оно шедеврально и просто обязательно к просмотру тем, кто погряз в предубеждении, будто тема помещичьих взаимных козней, интриг расчётливых любовников и хитрых корыстолюбцев избита, заезжена и скучна. Короче говоря, настоятельно советую всем наведаться в Малый и сама с огромным удовольствием вернусь туда, уже в основное здание. В антракте я не отрывала зада от кресла – ничего на сей раз на программке не строчила, просто объелась и напилась до состояния повышенного действия земного притяжения; когда же он закончился, народу на первых рядах стало заметно гуще – люди пересаживались на свободные места с галёрки. Только когда спектакль окончился, счастливая, но отчаянно зевающая я позволила людскому потоку вынести меня в холл, забрала из гардероба своё пальто, оделась и вышла на улицу. Папа подхватил меня на противоположной стороне дороги – по ней можно было пройти, как по бульвару, поскольку из-за пробки весь транспорт стоял.
Неподалёку от родных пенатов мы заехали в магазин закупиться жратвы (и там нет тофу! Мать вашу, я подыхаю без сыра, у меня ломка!)), папа, как обычно, застрял на кассе, требуя какие-то четыре рубля, которые ему не выдали в сдаче. Несчастная продавщица напрасно утверждала, что на неё не следует кричать – мой упёртый батя добился прихода менеджера и выцыганил-таки свою мелочь. Я ещё не добралась до дому, когда мне написала Даша (Вестница) и уточнила место завтрашней встречи (для тех, кто так же не помнит: ст.м. Молодёжная, выход на Ярцевскую, у т/ц Трамплин), так что я так и не поняла, идёт она с нами или нет; когда я наконец засела за комп и начала писать этот пост, в аську ко мне стукнулась Маша и сообщила, что не сможет завтра с нами встретиться. Уведомив об этих не шибко радостных новостях Даше (Единорожке), я потом просто потрепалась с явно бухим в дугу Паровозом, скучающим на сборах, и помятым, но довольным Алексеем Д, вернувшимся с автограф-сессии Кинча – последний, кстати, порекомендовал мне «Человека из Ла-Манчи» в театре Советской армии; потом все ушли спать. Чтож, пора баиньки и мне! Завтра на сходку рано вставать, погодка обещает быть паршивой, но мне полюбому надо будет прогулять, и желательно не в одиночестве, часиков эдак до пяти-шести вечера, ибо завтра мою бабушку выписывают из больницы, мама и папа уедут к ней и заберут с собой ключи от квартиры, а вернутся не раньше вышеуказанного времени. Не буду, вы уж извините, приветствовать новых ПЧ, не буду пока и Пульс хранителя… слушать – послушаю завтра ночью, а там и рецензия вам будет. Сейчас я вам только напомню голосовать поактивнее, и – до завтра. Вернее, уже до сегодня)

Итак, смолотив пару бутербродов, я засобиралась в дорогу. Выпинала себя на свет Божий, дошла до автобусной остановки, дождалась маршрутки, погрузилась в неё, доехала до метро, спустилась в подземку. Там я заглянула в театральную кассу, убедилась, что мне в ней ничего не светит, и переместилась к ларьку с прессой; когда я покупала себе в дорогу свежий журнальчик комиксов, меня настиг звонок шефа. Убедившись, что я нахожусь далеко от ДК и появляться на рабочем месте не собираюсь, Настя сообщила, что прощается со мной, и снова отклонила мои напоминания о безвыходности моего положения касательно билета в театр. Ещё раз выслушав угрозу распустить редакцию в случае неявки всех остальных, я поинтересовалась, сколько народу вообще пришло, однако информацию сию мне не предоставили на основании того, что если бы мне это действительно было интересно, я была бы сейчас в редакции. Распрощавшись с шефом, я продолжила следование по своему маршруту без всяких задних мыслей: это происшествие есть не более чем очередная веха в моей неспокойной жизни, от которой я ничего не теряю, а возможно, что и даже приобретаю, ибо я всегда была уверена, что все перемены к лучшему и лучший выбор – выбор максимально необдуманный, интуитивный и рефлекторный. Так, я доехала до Арбатской, пересела на Библиотеку и доехала до ЧП. Я давно там не была, а точнее – очень давно, но без труда нашла дорогу в запутанных подземных переходах и поднялась на поверхность по крутым лестницам как раз к Чистопрудному бульвару. Я могла бы дойти до Современника и пешком, однако мне больно хотелось прокатиться на трамвае, а один такой как раз подполз к находившейся прямо передо мной немноголюдной автобусной остановке.
Я залезла в этот экологически чистый транспорт, устроилась у окна, и он медленно пополз по рельсам мимо подёрнувшихся вечерними сумерками аллей с мерцающими розоватым светом старыми фонарями. Сначала это было приятно, но вскоре трамвай стал так часто останавливаться в пробках, что его начали обгонять пешеходы. Мне стало скучно, я поняла, что пешком добралась бы куда быстрее и продуктивнее, и, едва дождавшись первой же остановки, выскочила из трамвая, перешла дорогу с намертво замершим траффиком и почесала вперёд по Чистопрудному бульвару. Как раз напротив замёрзших Чистых прудов я и заметила белеющие колонны помпезного театра «Современник» и направилась прямо туда. Открыв массивную решётчатую дверь, я, постояв в холле между касс, пришла к выводу, что заявилась слишком рано, и отправилась погулять. Пройдя немного вперёд по бульвару и вернувшись, оставшиеся минут пятнадцать я провела в холле, прислонившись к стене и изучая таких же, как я, ожидающих своего часа зрителей. Наконец, ровно за 45 минут до начала спектакля – ни минутой раньше, ни минутой позже – нашу пёструю толпу впустили в театр. Сдав пальто в гардероб, я перво-наперво приобрела программку, и вместе с ней мне всучили на халяву свежий номер журнала «Театрал» - того самого, на который я ещё задолго до Нового года всё собиралась подписаться, да так и не собралась. С журналом под мышкой я зашла в буфет, убедилась, что есть там совершеннейшим образом нечего и остаётся только пить. Да-да, я планировала именно попить, а не выпить, посему заказала коктейль «Тирамису», который, как я знала по опыту посещения кофеен, должен был состоять из кофе и взбитых сливок и чего там ещё кладут.
Мне подали низенький пузатый бокал, похожий на вазочку для мороженого, и короткую соломинку, которой я потягивала приятно тёплый напиток с самой поверхности. Поверхность эта действительно оказалась состоящей из лёгких взбитых сливок, присыпанных какао вроде того, которым присыпают трюфели, и на вкус была просто божественной – Терра, ещё немного, и я назвала бы этот коктейль не то что самым вкусным напитком, но и самым вкусным блюдом на свете! Однако вскоре он развеял мои эстетические заблуждения: сливочная верхушка закончилась, внизу обнаружилась какая-то вязкая тёмная субстанция, соломинка стала уже бесполезной, и я от души прихлебнула из стакана без неё… и поперхнулась: вязкая жидкость оказалась терпким алкоголем, обжёгшим глотку. Так и не разобравшись в его происхождении, я стала попивать его осторожнее, пытаясь разобраться во вкусе; его сложно было назвать приятным, а вот оригинальным и даже своеобразным – вполне. Правда, чем меньше его оставалось, тем крепче он становился, и последние глотки я делала, предварительно делая глубокий вдох и после них удовлетворённо крякая. Решив, что эту местную экзотику следует залить чем-нибудь более привычным для желудка в целях избежания непредвиденных последствий, я заказала клубничный коктейль, но он оказался гадостью – совсем некрепкой, донельзя слащавой розовой гадостью. Единственным приятным сюрпризом оказалась плавающая в нём огромная клубника, которую я подцепила соломинкой, вытащила, держась за листочки, и с наслаждением отправила в рот. Допив с трудом это гломурное нечто, я пришла к выводу, что его приторный липкий привкус во рту надлежит немедленно отбить самым радикальным способом, и я потребовала у уже тихо хуеющего бармена ещё стаканчик «Тирамису».
Его я не допила до конца – во-первых, уже прозвучала пара звонков, а во-вторых, в меня банально уже не лезла жидкость. Покинув буфет и прихватив с собой маленькую бутылочку минералки (на вкус точь-в-точь как вода из-под крана), которую я потом истребляла в антракте и после спектакля, я вошла в зал, нашла свой 18-й ряд партера, уселась на своё самое крайнее слева место и раскрыла бесплатно доставшийся журнал. Содержание его лощёных страниц немало меня порадовало: там и новости театрального мира, и рецензии на спектакли, и интервью с актёрами – в частности, интервью с Кошевым (моя любоффЪ)) я прочитала сразу же и почерпнула из него, что в Питере уже пошёл фильм об Ахматовой «Луна в зените», где он играет Гумилёва (надеюсь, сиё кинцо докатится до столицы? Дьявольски охота посмотреть!). Так же после интервью следовали отзывы блоггеров о сериале «Преступление и наказание», жаль что там были одни только ЖЖ-шники, ну да ничего, всё равно журнал на удивление хорош, надо будет непременно подписаться на него при первом же удобном случае и получать его каждый месяц вместе с CD-записью одного из спектаклей. Тем временем, пока я занималась чтением и листанием, зал постепенно заполнялся, и мои надежды после третьего звонка пересесть на свободное место куда-нибудь поближе улетучивались в геометрической прогрессии, а к моменту начала спектакля исчезли вовсе: в зале воцарился настоящий аншлаг, несмотря на будний день. И вот свет погас, кулисы раздвинулись, и я, не медля попусту, приступаю к рецензии.
Действие комедии начинается, происходит и заканчивается на фоне этакой белоснежной колокольни, уходящей в невидимые для публики верхотуры. Колокольня эта – символ не только Москвы и её, тогда ещё непревзойдённого по вышине, Ивана Великого; это ещё и символ домашнего очага, этакая колоссальная печь. Впрочем, дым из этого очага, по всему видать, валит угарный – равно как и дым сигарет Чацкого. С самого начала спектакля сразу же становится ясно, что зрителю предстоит увидеть нечто, мягко говоря, необычное: Лиза (Белоусова) играет на скрипке, а Фамусов (Гармаш) буйствует – вовсю распускает руки, рубит французскую книжку топором. Его неотступно сопровождает кривляющийся юродивый Петрушка (Павлов), повадками напоминающий порой обезьяну и словно бы олицетворяющий обуревающего Фамусова демона – демона смешного, но от этого не менее страшного. «Звероподобным» изначально предстаёт и Молчалин (Ветров), живо напоминающий в этот момент трусливого кабинетного пса, скулящего у ног хозяина, поджав хвост, и лижущего бьющую его руку; впоследствии же выяснится, что его сущность не столько подла и хитра, сколько сентиментальна и даже инфантильна. Впрочем, свирепствует не один только Фамусов: в этом спектакле привычка мучить друг друга имеется у всех, и наиболее ярко она проявляется у… Чацкого (Стебунов). Сперва он нелеп и жалок в своей надрывной истеричности, сначала плаксивой, затем агрессивной, однако потом несложно обнаружить, что его смех надо всем окружающим – сардонический: болезненно злой, болезненно завистливый. Он воистину невыносим, доставая всех и вся, и те немногие трезвые мысли, что он иногда словно случайно высказывает, исходя желчью, остаются никем не замеченными, будучи преподанными в форме, похожей на приступ пьяного бреда. Он паясничает, провоцирует, как закомплексованный подросток, жаждущий привлечь к себе внимание любой ценой, даже если над ним неизбежно будут смеяться. Он – неудачная пародия на раба и господина одновременно. Этот Чацкий трагичен разве что только в своей любви – любви, впрочем, значительно более плотской, нежели духовной. В этом смысле он смотрится даже порочнее, чем спокойный и рассудительный Молчалин, чья несуществующая любовь продиктована расчётом, стремлением к выгоде. Так же под занавес первого отделения на сцене возникает Скалозуб (Берда) – внешне мягкий, податливый, даже жеманный, но из-под овечьей шкуры периодически скалится волк – проще говоря, такая же холодная, пустая и оттого не просто равнодушная, а даже жестокая душа, как у всех… хотя нет, не у всех. Подружки Софья (Александрова) и Лиза – естественны и потому чисты. Две эти дурочки посреди всего этого моря кошмарного гротеска выгодно выделяются светлыми пятнами, как имеющие шанс выздороветь среди безнадёжно больных. Продолжение рецензии читать под катом!

Итак, вчера вечером я под новости таки закончила первоначальный карандашный эскиз собственной карты метро, в итоге внутри кольца у меня внизу получилось пусто, а вверху мешанина какая-то, но уж как есть – и так дважды перерисовывала это пространство, в третий раз просто ластиком прорву лист, так что воздержусь. Следующим этапом будет закрашивание линий цветом, а потом уже буду обводить их контуры ручкой и ручкой же подписывать названия станций, а пока всё это безобразие разлеглось поверх книги Метро и пугает моих родичей. Досмотрев новости и поужинав, я легла спать – неожиданно для самой себя рано, ещё и двенадцати, кажется, не было – и отрубилась как миленькая почти мгновенно. Снилось много всякой ерунды, происходящей у меня на даче – я встречалась с толпами незнакомых мне людей, обнималась с ними, разговаривала, пила, звонила кому-то, кто-то приходил, и мы все радостно его встречали, и так до бесконечности. Смогла проснуться я только в районе двенадцати утра, немало уставшая – даже ноги болели почему-то. Позавтракала, посидела за компом, убедилась, что Башмаки мне звонить не собираются, и свалила с уже определившейся целью – на выставку Юрия Ракши. Вывалилась на улицу, дошла до автобусной остановки, сразу же убедившись, что погода явно не располагает к времяпровождению на свежем воздухе, на маршрутке доехала до метро, спустилась в подземку, купила себе свежий журнальчик комиксов и поехала по своей ветке, никуда не пересаживаясь, до самой Курской, на которой никогда ещё раньше не была. Курская оказалась станцией с невероятно просторным вестибюлем и весьма путаной сетью переходов, так что в итоге я вышла на свет Божий на Курском вокзале, прямо на платформе.
С трудом отыскав оттуда путь к цивилизации, я оказалась в весьма негостеприимном райончике, наводнённом спешащими кто куда людьми, нагруженными сумками, баулами, рюкзаками. Отыскать в этом человеческом винегрете местных было ой как непросто, так что спросить дорогу до школы акварели Сергея Андрияки представлялось делом невозможным. От безнадёги я обратилась к менту, который сначала довольно хрюкнул, заявив, что такого вопроса ему никогда ещё не задавали, а потом, дознавшись, что мне нужен Гороховский переулок, махнул рукой куда-то влево, сообщив, что «вроде бы все переулки там». Я двинулась влево по улице Казакова, но вскоре убедилась, что рано или поздно уткнусь во всё те же пути, и спросила у какого-то старичка. Тот ответил, что я иду совсем не туда, что переулки все совсем не здесь, а в противоположном направлении, так что мне надо разворачиваться на 180 градусов и чесать обратно. Я развернулась и почесала по Казакова в правую сторону, прошла мимо того же мента, с любопытством взиравшего на мои мытарства, и тут ко мне кинулась какая-то женщина бальзаковского возраста, но вполне себе бодрая и свежая, с вопросом, как пройти к Гороховскому переулку. Несколько секунд спустя мы выяснили, что мы обе ищем школу акварели Андрияки и обе собираемся на выставку Юрия Ракши, и решили держаться вместе. Перво-наперво мы отошли подальше от вокзала и стали опрашивать людей. Вскоре моя новоявленная спутница наткнулась на мужичка, который очень «понятно» нам объяснил, что нам надо идти прямо до светофора и направо, а от того светофора ещё направо, а потом ещё, ещё, ещё… запомнив лишь половину из этого словоизлияния, мы, тем не менее, отправились в указанном направлении, то бишь прямо, а, повернув направо от светофора, - по бесконечному Земляному валу, части Садового кольца.
Шли мы бодро и сначала сетовали о том, что не только приезжие, но и коренные москвичи не знают адресов галерей, потому что не интересуются искусством, а затем стали говорить о других выставках, на каковых в последнее время побывали. Я посоветовала ей выставки в Пушкинке – новых поступлений и «Перед распутьями земными…» - и в Политехе – учеников Дмитрия и Галины Тарасовых, а она рассказала, что год проработала в музейном комплексе Царицыно и что там теперь всё так отреставрировано и благоустроено, что и не узнаешь. Мы ещё говорили о разных интересных местах, например, о том, есть ли сейчас что интересное в Манеже или его опять займут ярмаркой мёда, прежде чем дошли до очередного светофора и свернули направо, на Старую Басманную, где была узкая, лесенкой мостовая и нагромождение любопытных магазинчиков, уютных кофеен и пивнушек. Спросив дорогу, мы узнали, что идти нам надо прямо, до церкви, оттуда направо и вниз. Дойдя до поворота, слегка офигела: ничего ж себе «церковь»! Передо мной во всём своём великолепии возвышался комплекс кафедрального Богоявленского собора и храма Никиты Мученика. Сегодня как раз Богоявление, и мне очень хотелось зайти в собор, но опоздать на выставку мне не хотелось, посему я просто сфотографировала его со стороны входа и сбоку, из какого-то подвернувшегося переулочка – моя спутница терпеливо подождала, пока я торопливо выбирала ракурс. Затем мы пошли вниз по Гороховскому переулку, а там что не дом, то историческая фигура не хуже Богоявленского собора: и особняк Демидова, и особняк Александрова… как в другую эпоху попали, хоть фильм снимай без декораций!..
Долго ли, коротко ли, и я углядела афишу выставки возле красивого кирпичного здания, так же напоминающего купеческие палаты. Поплутав вокруг него, мы нашли вход и оказались в холле знаменитой художественной школы. Сдав куртки в гардероб, мы с моей спутницей вскоре расстались, начав осматривать экспозицию с разных концов. Я перво-наперво осмотрела зал с работами самого Андрияки, – естественно, сугубо акварельными, некоторые из которых я уже видела на выставке в Манеже, – в котором так же демонстрировалась видеозапись с его мастер-классом, а затем уже прошла в залы, отданные под выставку Ракши. Я сразу поняла, что пожилая женщина (впрочем, всё равно выглядящая на десяток лет моложе своего возраста), продававшая различные сувениры, дарившая покупателям подарки и дававшая автографы, – никто иная, как сама Ирина Ракша, жена покойного мастера; но я решила, что сначала – картины, а потом уже – памятные приобретения. Залов оказалось достаточное количество, чтобы охватить все стороны творчества художника – живопись и графику, портреты и пейзажи, а так же глубоко философски-религиозные полотна; впрочем, я, честно говоря, пошла на выставку, заочно полюбив Юрия Ракшу только по материалам в газетах и репортажам по радио о его жизни и мировоззрении (сей интерес со стороны СМИ обусловлен тем, что со дня рождения художника прошло 70 лет), посему его творчество явилось мне в новинку и – приятно удивило. Удивило в первую очередь то, что я, будучи спокойной за современный русский пейзаж при взгляде на работы Саттарова (хоть он и грузин), уже успела похоронить современный русский портрет благодаря «фотографиям в красках» Шилова и маловразумительных абстракциях Никогосяна, некогда желавшего нарисовать и меня, а выяснилось, что не всё ещё потеряно: душу и характер человека ещё можно увидеть на полотнах Ракши.
На полотнах этих – и писатели Шукшин и Быков, и режиссёр Акира Куросава, и поэт, и композитор Владимир Щукин – тот ещё, как оказалось, красавец. Зацепила меня и картина «Рождённым жить», посвящённая гибели вьетнамского друга художника от пули американского солдата – на нём прямо-таки запечатлён образ этакой вьетнамской Богоматери, настолько трогательна фигура матери с младенцем. Но безусловный шедевр – это, конечно, триптих «Поле Куликово», в честь которого и назвали выставку. Описать чувства, которые испытываешь перед этим монументальным полотном, невозможно – его просто надо видеть, причём видеть обязательно, потому что подобных ему живописных откровений, искренних, глубоких, с первого взгляда остающихся в сердце и запоминающихся навсегда, в отечественном искусстве было не так уж много, потому что, как известно, драгоценное встречается реже, чем просто хорошее, а в конце прошлого века, кажется, так и вовсе больше не было. Почему я так считаю – да потому, что это очень русская, очень близкая и родная вещь, это настоящий, честно и твёрдо осознанный патриотизм, а не тот лакированный, лубочно-квасной, чисто символический и оттого преходящий патриотизм того же Глазунова и некоторых других любителей малевать шаблонных сказочных витязей. Говоря только о современной живописи, сравнить её можно разве что с картинами Виктора Маторина, но у того герои давно минувших лет величественны, но статичны, в «Поле Куликовом» же – действие, не физическое, но духовное. В работе этой всё значимо – начиная пестреющими в траве клевером и ромашками да виднеющимися из-под кольчуг вышитыми рукавами рубах и заканчивая подвигом людей, на смерть благословлённых, на смерть провожённых и, наконец, на смерть решившихся и готовых без пафоса и без колебаний умереть за свою Родину. В общем – все туда! Завтра последний день выставки!Дальше самое интересное!

Вчера вечером я посмотрела новости, потом воткнула в 2x2 и долго в него пялилась из чистого любопытства – когда же закончатся Симпсоны и что будет после них, или их так и будут всю ночь крутить?.. Наконец, любопытство это постепенно затухло, я вырубила ящик и комп, почитала журнал и легла спать. Снилось мне наконец-то нечто относительно определённое, а конкретно – щенки такс, совсем ещё маленькие, слепые очаровахи, и вроде бы как отец – мой пёс, а где мать, непонятно. Причём щенки эти – прямо под новогодней ёлкой, как подарок, и более того – не в городской квартире, а на даче, хоть за окнами и зима, да какая – белая, снежная, не то что нынешняя. В общем, спала я крепко и никаких мышей под шкафом не слышала (что ещё не значит, что они там снова не орудовали), проснулась в одиннадцать часов по собственной инициативе, пока завтракала, так и не определилась с культурной программой: ни одного интересного концерта, ни одного интересного фильма, ни одного интересного спектакля, ни одной интересной выставки – каникулы называется! Наконец, я решила, что отправлюсь в 3D-кинотеатр Nescafe Imax – место, всегда выручающее меня от глобального «некуда податься». Хоть расписания фильмов на сегодня не было ни на Яндексе, ни на сайте самого кинотеатра, да и на автоответчике было упорно занято, я всё равно отправилась в путь. Изначально я планировала доехать на маршрутке до метро, оттуда на другой маршрутке мимо Логова – до Сокола, оттуда на метро – до Речного вокзала и оттуда на маршрутке – до Рамстор-сити, как я обычно туда езжу, однако сия масштабная задумка обломилась в самом начале: когда я вывалилась на свет Божий и достигла автобусной остановки, та маршрутка, что идёт до метро, нагло проехала мимо меня, хоть и была совершенно пустой.
Плюнув на неё, я взгромоздилась в любимую свою сороковушку, и она домчала меня до Киевской. Там я доехала по кольцу до Белорусской, а от Белорусской уже отправилась до Речного вокзала, частично повторив, таким образом, путь Гамбита от его дома до нашего ДК. Перегоны между станциями были очень длинными, ехала я долго но, наконец, доехала. Там, выйдя на свежий воздух, я напрочь забыла, какого номера маршрутка идёт до Рамстор-сити, и принялась просто тупо метаться по многочисленным остановкам, расспрашивать людей и водителей, вглядываться в таблички на остановках и маршрутках. Наконец, я нашла одну маршрутку, которая шла в нужном мне направлении, и сунулась было в неё, но водитель меня оттуда турнул, поскольку свободных мест уже не осталось (а нафига тогда было стоять с открытой дверью?). Придя к выводу, что следующей маршрутки дождаться не судьба, а я уже начинала медленно, но верно замерзать, а честно говоря – уже переставала чувствовать пальцы ног от холода, я решила согреться в ближайшей Кружке. Однако не успела я до неё дойти, как на остановке появилась вторая такая маршрутка, и я рванула в неё, расталкивая всех на своём пути. И только уже там, пригревшись, я поняла, что это не та маршрутка, на которой я ездила раньше – те маршрутки были изнутри обиты чем-то синим, а эта была обычная, обшарпанная. Впрочем, ехала она той же дорогой – правда, мне пришлось пять раз попросить водителя остановиться, чтобы он остановился, а не проехал мимо. Поскольку эта маршрутка, в отличие от привычных мне, не сворачивала ко въезду в Рамстор-сити, высадили меня на обочине, по которой мне и пришлось чесать собственно ко въезду.
Наконец, я, преодолев два эскалатора, предстала перед кассами Аймакса и воззрилась на расписание сеансов, где меня ждало жестокое разочарование: 3D-Беовульф, на коего я и чаяла попасть, шёл только на восемь вечера, а на ближний свет намечались только Тайны подводного мира, которые я ещё в прошлом году смотрела, Приключения снеговика и Санты, которые явно были для самых мелких, да Дом с привидениями, который по отзывам был полным дерьмом. Почесала я репу, да и переместилась к расписанию сеансов на обычном, а не трёхмерном, экране. Поскольку на Иронию судьбы я не хотела идти из принципа, пришлось мне покупать билет на Илью Муромца. Мест в зале осталось мало, и единственное, что мне обломилось, – это место с самого краю в девятом ряду; однако, вопреки моим ожиданиям, и видно, и слышно было хорошо. Теперь о самом мультике, который я волею судьбы всё-таки посмотрела, и посмотрела во многих километрах от дома, что самое смешное. Поскольку я уже как-то смотрела на пиратском DVD первый из мультиков трилогии о богатырях, – собственно об Алёше Поповиче, – я уже могла заранее ожидать, что это будет дешёвая голливудщина с посредственными рисовкой, эффектами и музыкой, наполненная неудачными киноцитатами и шутками, понятными только взрослым, но уж никак не детям, которым и только которым явно адресован примитивный сюжет – проще говоря, этакий Шрек в степях российских. Засим я не стала ни ностальгировать по старым добрым советским мультфильмам, – как о небезызвестной богатырской троице, так и о Никите Кожемяке, Евпатии Коловрате, Пересвете и Ослябе, – ни ужасаться тому, что создатели первой части мульта о князе Владимире не стали снимать вторую часть, а опустились до каких-то дурацких Ролли и Эльфов из-за непопулярности изначально задуманного проекта.
Я просто посмотрела Илью Муромца как одноразовую комедию, не имеющую ничего общего с отечественным фольклором, несколько раз усмехнулась и пару раз качественно так рассмеялась. Ибо ни смысла, ни морали, ни чего-либо в том же роде в этот мульт вложено не было, мне ни о чём, кроме как о сюжете, говорить не остаётся. А сюжет таков: юный натуралист и знаток примет Илья Муромец и классический супостат-слабак князь Киевский отправляются в Царьград спасать: один – любимого коня Бурушку (хорошо хоть что не говорящего), другой – государственную казну от коварного Соловья-разбойника, а помогают им юная журналистка Алёнушка да слон Бизнес (более русского слова для клички подобрать не смогли), нежно розовеющий время от времени. Появляются и другие персонажи, ещё более невразумительные, но под попкорн, пожалуй, и они пойдут, так что никому не буду советовать, но и отговаривать никого не буду – от нечего делать или так же, как я, по воле случая – можно и посмотреть. Когда фильм закончился, я отправилась в МакФак этажом ниже, застолбила столик, уговорила гамбургер и пачку картошки фри, потом – початок кукурузы из Ростикса, попутно прикончила стакан свежевыжатого яблочного сока и полстакана апельсинового (другие полстакана я нечаянно пролила на поднос). Наевшись, я с чистой совестью спустилась вниз, вышла на улицу, стала ждать бесплатный автобус до метро. Обычно автобус ждал людей, а не люди автобус, теперь же собралась уже целая толпа, напряжённо вглядывающаяся в тёмную даль, и я вновь начала постепенно замерзать. Наконец, я поняла, что ещё немного, и я превращусь в сосульку, и переместилась в фойе Рамстора, поближе к кондиционеру, дувшему тёплым воздухом, откуда можно было следить за толпой через прозрачные двери.
Там было относительно тепло, холодно становилось только тогда, когда двери открывались, и приходилось периодически выбегать на улицу, поскольку народ начинал всё больше и больше нервничать и дружно дёргаться без повода. Время текло невыносимо медленно, и я уже начинала подумывать, что стоит плюнуть на этот автобус, который, очевидно, перестал ходить, и сходить на Беовульфа, ещё разок перекусить да и заночевать там. Наконец, крики: «Ура!» из передних рядов толпы возвестили, что автобус подходит. Мы ввалились в него, набились тесно, как кильки в банке, стоим, счастливые, что теперь-то тепло и теперь-то скоро домой. Желающих залезть на борт больше не было, да никто и не влез бы, даже если бы захотел, однако двери всё не закрывались и не закрывались: водитель просто взял да ушёл, и вернулся только минут через пятнадцать. И вот мы поехали, и поехали окольным путём, а не по главной дороге, на которой, следует предполагать, нас поджидали пробки, которые и задержали автобус. В итоге ехали мы долго и на подступах к метро всё равно попали в пробку, и люди, потеряв окончательно терпение, вышли, не доехав до него – и я в том числе, благо местность я уже знала хорошо и дорогу к метро могла бы найти и без всякой толпы. С того момента, как закончился фильм, и до того, как я спустилась в подземку, прошло целых два часа. И вот снова – от Речного до Белорусской, потом до Киевской, там мне ещё пришлось помёрзнуть в ожидании сороковушки, и, наконец, дом, милый дом! На Джейн Эйр я опоздала безнадёжно, едва поспела на новости, после них посмотрела ещё краем глаза документальный фильм про Абдулова.
Теперь, наверное, посмотрю в который уж раз Мирового парня, а новых ПЧ, хоть и давно пора уже, я как-нибудь потом поприветствую, с вашего позволения. Несмотря на все сегодняшние мытарства, я всё-таки задаюсь извечным вопросом, куда направить стопы завтра – ни один день не должен быть прожит зря! Ответа на него я пока ещё не нашла, но найду обязательно. Так что следите за новостями )

Вчера вечером я посмотрела новости, хотела перелистнуть на 2x2, но наткнулась на Собаку на сене по Культуре и досмотрела её до конца уже в пять тысяч восемьсот пятьдесят четвёртый раз, зная её наизусть и всё равно с преогромнейшим удовольствием. А что делать, если я по жизни без ума от этого фильма, и, если говорить о музыкальном оформлении только кино и театра, то смело могу сказать, что больше, чем песни из него, меня трогают только песни из Юноны и Авось. Досмотрев, я принялась наряжать ёлку. Коробку со старинными стеклянными игрушками я в прошлом году запрятала так далеко, что так и не нашла и махнула рукой, а коробка с пластмассовыми и деревянными игрушками стояла в бабушкиной комнате, и я умудрилась её оттуда упереть, вроде бы как даже и не разбудив бабушку. Навесив на ёлку всё содержимое этой самой коробки и удовлетворившись результатом, я засела наконец смотреть 2x2 и смотрела долго и упорно, ужиная всем содержимым холодильника без разбору. Насмотревшись и немного посидев за компом, я почитала журнал, обнаружила, что скоро рассветёт, и легла спать. Снилось мне снова множество всякой милой ерунды, мыши под кроватью меня больше не беспокоили, проснулась я, как обычно, к обеду, то бишь к полудню, разбуженная собственным собаком, желавшим выйти погулять. Позавтракав, я страдала фигнёй до трёх часов, делая вид, будто делаю МХК, потом узнала сеансы на 1814 и отправилась в путь. Путь мой лежал в кинотеатр Художественный – самый дешёвый из недалёких, посему я вывалилась на улицу, дошла до автобусной остановки, и маршрутка довезла меня до метро, а подземка – до Арбатской.
Кругом – новогодняя толчея и неразбериха, люди толпами бродят по магазинам, в метро даже на моей далёкой от центра станции перед эскалатором затор, а на улице, напротив, немноголюдно и скучно. Наконец, я доехала до кинотеатра, чуть не опоздав, ввалилась в кассы, привыкнув к тому, что я всегда беру билеты на самые дешёвые места и сажусь на самые лучшие, ибо зал пустой, однако обломилась: в зале осталось всего несколько свободных мест, так что выбирать не пришлось: ещё немного, и я осталась бы с носом. Но, поскольку время было рабочее и зал был маленький, билет всё равно обошёлся мне всего в 70 рублей, что было смехотворной платой даже за такое сомнительное удовольствие, которое я получила – и я даже не о том, что в Художественном звук весьма паршивый по сравнению со звуком в Октябре, ну да обо всём по порядку. Я пошла на этот фильм, купившись на то, что он был представлен в трейлере как история о молодых годах лицеистов, ставших впоследствии известными всей России личностями, основанная на реальных событиях. Тема действительно интересная, и на неё можно было бы снять глубокий романтический фильм о настоящей дружбе, первой любви, первой дуэли, первых стихах, первых попойках, да много ещё о чём. Но авторы этого не сделали. Нет, и дружба, и любовь, и дуэли, и стихи, и попойки там были, но всё это было так неумело представлено, как бы между прочим, что на это не было приятно смотреть, и даже качественный юмор и качественная игра молодых актёров ситуацию не спасли. Спрашивается, почему так вышло?
Наверное, потому, что создатели фильма держат своих зрителей за дураков, неспособных понять ни глубокие чувства и переживания, ни философский смысл, ни мораль, поэтому основной сюжетной линией фильма стала донельзя предсказуемая детективная интрижка, обыгранная в псевдоисторическом антураже, но по сути своей современная до мозга костей. Кратко её можно обрисовать так: под самыми стенами Лицея орудует жестокий маньяк – так подназываемый «Царскосельский душегубец». Уже смешно? А мне не только смешно, но ещё и противно, поскольку такого не было и не могло быть, чтобы русский мужик посленаполеоновских времён (имя злодея раскрывать не стану – вдруг кому обломаю кайф) перерезал глотки женщинам, как курам, врасплох, из-за угла. Видимо, создателям фильма кажется, что зритель будет доволен только в том случае, если ему в морду плеснуть крови, да побольше. Тут я, конечно, не буду спорить – сама кровь люблю, но не тогда, когда она на трупах – от обилия жмуриков меня тошнит. В общем, налицо дешёвая голливудщина, вдвойне отталкивающая тем, что создатели покусились на святое, на «наше всё» - на Пушкина, Дельвига, Кюхельбекера, Данзаса и других. Откуда ни возьмись в сюжете всплыла абсолютно бесполезным персонажем княгиня Волконская – и более того, её выставили полнейшей дурой. Надеюсь, авторы не имели в виду именно ту самую княгиню Волконскую, которая отправилась на каторгу в Сибирь вслед за своим мужем-декабристом – иначе так опозорить её было бы с их стороны последней низостью. Впрочем, и поведение «их» лицеистов зачастую было далеко от моих представлений о поведении благородных юношей, хоть и обуреваемых жаждой острых ощущений. Короче говоря – ходить на этот шлак не стоит, а вот на фильм Ярик, который уже пошёл, я схожу обязательно – чуется, что это будет «злободневка» посерьёзней Куки.
Досмотрев фильм, я отправилась прогуляться по Арбату. Остановилась у фотографий «ауры» растений, убедилась, что маленьких фоток с хвойными ветками снова нет, но ко мне пристала продавщица и начала гнать байду про то, что мне следует взять хоть что-нибудь из того, что есть, потому что фоты якобы везли откуда-то из Сибири и скоро увезут навсегда, и я могу их больше не увидеть. Поскольку я гуляю по Арбату уже много лет и каждый раз вижу в продаже эти фоты, я ей не поверила, с трудом от неё отвязалась и пошла дальше. У зоомагазина я обратила внимание на одну из коробок, с которыми стояли собачники, и увидела в ней два крошечных мохнатых вислоухих комочка – рыжий и чёрно-подпалый – жмущихся друг к другу и дрожащих мелкой дрожью.
- Это таксы? – спрашиваю.
- Спасибо, что назвали их таксами, - усмехнулась хозяйка комочков. – А то все подходят и говорят: «Какие очаровательные помеси»…
Чёрт возьми, думала я, заходя в зоомаг, ну и что, что помеси? Разве они от этого хуже? Почему они должны замерзать на улице, чтобы простудиться и заболеть потом, тогда как их чистопородные собратья – щенки такс с длиннющими родословными – в двух шагах от них ждут своих хозяев в тёплых, хоть и тесных, клетках и дождутся таковых явно раньше них?.. Жалко весь этот «бракованный» живой товар едва ли не до слёз, особенно когда не знаешь, как им помочь, когда тебе пять лет назад уже купили щенка с длиннющей родословной, который о ней и не догадывается и которому надо купить какой-нибудь подарок на Новый год. И в качестве этого самого подарка я купила своему собаку набор сушёных ушей, а заодно приобрела ему мешок корма и новую косточку взамен старой, поеденной мышами. Потом, под родные звуки, я дошла по вечернему Арбату до Смоленки, отказала в традиционном гамбургере своему урчащему желудку и поехала домой. Дабы весь обратный путь сидеть, я доехала сначала до конечной – Александровского сада – а потом уже до своей Молодёги. По дороге до меня дозвонилась Татьяна Владиславна, которая звонила мне ещё во время сеанса в кино, но тогда я сбросила звонок, а теперь пришлось ответить. Она сообщила, что сходила сегодня с Аней и с маленькой Алиской на премьеру ёлки в нашем ДК и напоминает, что я тоже должна сходить на ёлку, и чем скорее, тем лучше, а проще говоря – она будет ждать меня там к двум часам и надеяться, что я приду. То есть, по-видимому, придётся идти, хоть это в мои планы и не входило – впрочем, у меня всё равно ещё не было никаких планов на завтра. Если кому-то вдруг нечего делать на каникулах, можете составить мне компанию, ибо что-то мне подсказывает, что Гамбита, тем паче освобождённого от обязанностей моего креативного помощника, вытащить на это сомнительное мероприятие вряд ли удастся. Итак, я вышла из метро и, холодная и голодная, набросилась на ларёк с горячими пирожками и успела съесть два пирожка с картошкой и грибами и один – с капустой прежде, чем пришла маршрутка. Так я и пообедала и поужинала одновременно, сейчас вот смотрю новости, когда они закончатся, мы поедем в Метро – закупаться продуктами на новогодний стол, но об этом вы прочитаете уже завтра. А сейчас – привет новой ПЧ! Добро пожаловать, Kotovasiliy! )

Итак, вчера вечером я посмотрела новости, попялилась в 2x2 и включила первую серию Бесов. И вот что я вам скажу: пока я не в восторге. Я уж промолчу о том, что фильм ежеминутно прерывали длинной рекламой, - главное, что он какой-то сумбурный, скомканный, похож на телерепортаж, который должен уложиться в определённые временные рамки и потому жертвует увлекательностью сюжета ради изложения всех фактов. Не буду долго говорить о том, что не увидела там ни одного приятного лица, - отмечу лишь, что оператор явно прошёл выучку на съёмках мыльных опер, на массовку явно пожидились, декорации отнюдь не впечатляют, и ни актёрская игра, ни их костюмы и причёски упорно не желают вписываться в изображаемую эпоху, так что создаётся впечатление, что мы лицезреем какой-то любительский маскарад, происходящий в наше время. Да и Голливудщиной попахивает и от отсутствия психологических сцен и диалогов, и особенно от ярко-голубых линз вроде тех, что резали глаз в зарубежной экранизации Войны и Мира. Пусть иностранцам простительно считать, будто у всех русских такие синюшные глаза, но сколько же раз должен был перевернуться мир, чтобы и русские режиссёры начали так считать?.. Но полно, хватит ругаться. Можно сослаться, в конце концов, и на то, что Бесы – произведение очень сложное, со множеством героев, и разобраться в нём, даже читая книгу, невероятно трудно, а уж поставить, следует полагать, ещё трудней. Однако Братья Карамазовы – тоже роман отнюдь не лёгкий, однако та старая экранизация, которую мне доводилось посмотреть, была на порядок качественней наблюдаемого мною вчера. Ну чтож, поживём – увидим.
Досмотрев, я вскоре легла спать, и всю ночь мне снились мыши, маленькие, серые и чертовски симпатичные, хоть и чертовски надоедливые, поскольку они заполонили весь автомобиль, в котором я почему-то сидела, да ещё и в темноте, и периодически на меня забирались. Проснувшись и включив Призрака в доспехах, я решила не завтракать, а лучше выйти пораньше и, пропустив автобус, из-за давешней поездки в коем у меня до сих пор поясница поскрипывает, сесть в маршрутку. Так я и поступила, благодаря чему не только подремала у окошка маршрутки, но и рано доехала до метро и умудрилась прийти в школу раньше Даши (Вестницы) – впрочем, Даша (Единорожка) там уже ошивалась. И тут писец подкрался незаметно: зайдя в гардероб переодеться, я обнаружила под батарейкой только один свой туфель. Начались мои поиски второго туфля – сначала в окрестностях батарейки, потом по всему гардеробу, потом в коридоре, под лавками, потом даже в раздевалке малышни в соседнем крыле первого этажа. Туфля нигде не было, что наводило на мысль, что его не просто отпихнули в сторону и даже не просто, шутки ради, перекинули в противоположный конец раздевалки, а намеренно запрятали его куда подальше. От Даши (Единорожки) не было никакой помощи, ибо она только и делала, что уссывалась со смеху при виде моих путешествий на карачках от батарейки к батарейке, да и остальные, то бишь Даша (Вестница), Катя, Наташа, Аня Новикова, Лёха и другие, кроме участливых вопросов: «Ну что, нашла?», так ничего толкового и не выдали. Тем временем народу в раздевалки набивалось всё больше, что делало невозможным дальнейшие поиски, хотя и так было понятно, что найти туфель мне не судьба.
Прикинув, что в сапогах ко мне, во-первых, докопаются дежурные и учителя, а во-вторых, я в них сдохну от жары, я решила смотаться домой за кроссовками, что и осуществила, пообещав Даше (Единорожке) и Лёхе всенепременно вернуться. Мимо охраны я проскочила без проблем, резво добежала до автобусной остановки, сразу же впрыгнула в маршрутку, доехала до дома, ворвалась в прихожую, схватила пакет с кроссовками и метнулась обратно. Маршрутка не заставила себя ждать, и я доехала до метро даже раньше, чем предполагала. Но что самое смешное – все три раза это была одна и та же маршрутка, так что водитель явно решил, будто я – ненормальная, которой нравится кататься, да ещё и платить за это. Купив и осушив баночку тоника, я неспеша двинулась к школе и пришла как раз на перемене между первым и вторым уроками; Даша (Единорожка) уже караулила меня в раздевалке. Облачившись в кроссовки и упрятав в пакет свой оставшийся в одиночестве туфель, я отправилась с ней наверх, где мы скоро разошлись по разным кабинетам английского. Оба урока инглиша мы проверяли домашку: на первом – предложения, на втором – упражнения. Но главное, что мы уломали англичанку разрешить нам не писать биографии писателей на МХК в альбоме от руки, а распечатывать их и складывать в файловую папку. На перемене Даша (Единорожка) стаскала меня в буфет, где смолотила булочку с воздухом и вафлю, от которой даже мне отломила немного, после чего, за неимением математички, мы вместо алгебры пришли в кабинет истории.
Историчка, видимо, не заметила моего отсутствия на первом уроке, поскольку благосклонно отнеслась к тому, что уже на третьем я появилась на первой парте прямо перед её носом. Я узнала, что за давешний тест у меня пять с минусом, однако перед лицом нового теста меня сей факт тогда не особенно окрылил – к тому же тестов этих было два варианта, и на Дашу (Единорожку), которая уверяла, что её не было, когда мы проходили эту тему, рассчитывать было нечего. Когда мы сдали тест, начался урок обществознания, и мы с трудом успевали списывать с мелькавшей на доске проецировавшейся презентации информацию о конституции. После обществознания Даша (Единорожка) снова затащила меня в буфет, где компанию нам составили сначала Даша (Вестница) и Катя, поделившаяся со мной яблоком, а затем Наташа и Аня Новикова. При этом Даша (Единорожка) сдувала на меня сахарную пудру с булочек и уверяла окружающих, что я, отмахиваясь, на самом деле отгоняю мозгошмыгов. Потом мы отправились на геометрию в кабинет химии, где нам немедленно были розданы тетради для контрольных. Я немало была удивлена тому факту, что за последнюю контрольную по алгебре у меня стоит пять, однако от очередной контрольной по геометрии меня это не спасло. В ней было четыре задания, и первые три я не без помощи Даши (Единорожки) и даже самой математички, которая заверила меня, что длина радиуса вполне может равняться корню из пяти, осилила, а в четвёртое впилить как следует так и не успела, ибо уже прозвенел звонок с урока.
Мы с Дашей (Единорожкой) отправились по душу психологички, но в кабинете её не нашли и завернули к Татьяне Алексеевне, у малышни которой уроки уже кончились, и осталось лишь несколько перваков – заниматься с учительницей пения сольфеджио, причём в том же кабинете. Оттуда наш путь лежал на географию, где мне вернули мою тетрадь с проверочной – и за неё тоже стояла пять, наверное, моя первая пять по географии с прошлого учебного года!.. Поскольку урока как такового снова не получилось, и географичка вызывала к новенькой карте и пыталась спрашивать только тех, кто плохо себя вёл, а мы с Дашей (Единорожкой) вели себя хорошо – сначала играли в города, а потом просто листали атлас России и ржали над прикольными названиями городов. Тем временем географичка нашла у себя на столе божью коровку, и её немедленно стырило Руденко и отправилось пугать ею девчонок, которые громко визжали и отшатывались. Однако географичке удалось отнять у него несчастное насекомое, но, несколько минут потратив на попытки устроить коровку на полочке с телевизором, уронила её и забила на неё. Под конец географичке вздумалось задать нам что-то по контурной карте, но я, покопавшись в стопке карт на её столе, своей не нашла и решила боле не заморачиваться. Мы переместились на биологию и ждали биологичку долго и усердно. Пока она не появилась, Даша (Единорожка) снова мечтала меня убить, Даша (Вестница) листала взятую из библиотеки книгу о Врубеле, Руденко предлагало нам попробовать его любимую ливерную колбасу, сделанную, по его собственному выражению, из кошачьего говна, а по соседству, в актовом зале, шёл кастинг на роль бабы Яги, на которую уже успели попробоваться и Глеб, и Руденко, и Ефим, и Юля Кондратюк. Постепенно народ стал утрачивать веру в то, что биологичка действительно придёт, и медленно утекать вниз, пока мы с Дашами не остались одни. Дальше!

Вчера вечером, дописав пост и почитав журнал, я легла спать снова в районе двух часов и всю ночь во сне бродила по рельсам по каким-то тоннелям. Проснулась к одиннадцати часам, позавтракала, уточнила сеанс и отправилась в кинотеатр Пионер на Золотой компас. Вывалившись на улицу, на автобусной остановке я встретила Аню, с которой в дошкольном (!) возрасте занималась в одной танцевальной студии и с которой не виделась года три. Выяснила, что она по-прежнему танцует и сейчас как раз едет выступать в ДК Медик, а так же не бросает музыкальную школу и скоро будет сдавать экзамены по своему пианину. Моя маршрутка подошла раньше, хоть и ждать её пришлось довольно долго, я доехала до метро, спустилась в подземку, доехала до Бутусовской и вышла на свет Божий. Время уже слишком поджимало, чтобы идти до Пионера пешком, и я встала на автобусной остановке подождать любого идущего по Бутусовскому проспекту общественного транспорта. Вскоре появился троллейбус, в котором и водитель, и садившаяся в него вместе со мной бабка подтвердили, что до Пионера я доеду. Едва я устроилась поудобнее, приготовившись немного прокатиться, как на одной из остановок бабка закричала, что мне пора выходить, а не то я проеду мимо. Как следует не разобравшись в пейзаже за окном, я выскочила наружу и обнаружила себя напротив Театра кошек. Впрочем, чертыхалась я недолго, памятуя о том, что однажды я уже проехала мимо Пионера на автобусе, так что и не доехать – не грех. В итоге до кинотеатра я добралась пешком, купила самый дешёвый билет куда-то на последние ряды, набрала бесплатных газет и уселась на диванчике их почитать.
Когда нужный мне красный зал открыли и я к нему направилась, я сначала посеяла на полу возле диванчика свою шапку, которую мне подали, а потом вляпалась в рассыпанный кем-то попкорн, и уборщица заставила меня вытирать ноги об веник. Наконец, я вошла в зал, села на середину третьего ряда, поскольку экран был небольшой, устроила свои газеты на коленях – и вскоре фильм начался. Об увиденном мне говорить особенно нечего: я, к вящему стыду своему, так давно читала Тёмные начала Пулмана, что ныне я очень мало что помню как из Северного сияния, так и из двух других книг трилогии, но даже мне заметно, что упущено немало важных моментов, но снято, тем не менее, качественно, хоть и слишком уж по-детски (впрочем, по сравнению с прошлогодней мультяшной Нарнией это выглядит более солидно). Горные пейзажи и пафосная музыка – это, конечно, привет ВК, но вот должного размаха в этом фильме, как в его «старшем брате», нет, хотя он мог быть, и это тоже минус. Зато посмотреть на симпатичных зверушек (и симпатичного Крейга, который едва пару раз мелькнул)) и тем паче на снег, которого у нас сейчас так мало, весьма и весьма приятно, так что для меня просмотр этого фильма стал ещё одной монеткой в копилку новогоднего настроения после вчерашнего визита в Дом игрушки. Так же я прекрасно осознаю, что он автоматически повесил на меня обязательство посмотреть следующие две части, каковые, несомненно, последуют за первой – дело в том, что я чертовски любопытная по части «что будет дальше».
Выйдя из кинотеатра, я отправилась прогуляться по Бутусовскому проспекту до парка Победы, по дороге зайдя в магазин (да, там появились продуктовые магазины, и не деликатесов, а обычные, вот чудо-то!) и подзаправившись двумя изумительными пирожками с картошкой и грибами и приобретя бутылку тоника. На площади Победы уже сверкала всеми огнями новогодняя ёлка, точно такая же, каковую я фотографировала год назад, во время первого тест-драйва своего верного Олимпуса… чёрт возьми, ну и быстро же летит время! Скользя на обледенелой брусчатке, я прошлась до подножия ступеней, ведущих к музею, и обратно, глядя на чуднЫе пластмассовые завитушки, изображающие, должно быть, фонтаны. Ехать домой на метро мне совсем не хотелось, посему я перешла на другую сторону шоссе и стала ждать своей сороковушки. В итоге я прождала около получаса, окоченела нафиг, и за это время проехало три сороковушки и все три – мимо, по дальней полосе, где движение было на порядки быстрей. Решив не тратить время, добираясь до Баградки на автобусе или троллейбусе, я всё-таки спустилась в метро, доехала до Киевской и совершила длинный и утомительный переход на родную фиолетовую ветку. Поскольку из центра вагоны приходили набитыми битком, а мне совсем не хотелось трястись стоя в тесноте и очень хотелось посидеть, я переметнулась на другую сторону, дабы доехать до конечной, до Александровского сада, и оттуда поехать в обратный путь. Сказано – сделано: поезд подошёл, я устроилась на сиденье, вагоны тронулись.
Однако моё внимание привлёк странный предмет, лежащий на сиденье напротив – большой дорогой букет в корзинке или горшочке, обёрнутом подарочной бумагой, совсем ещё свежий и явно бесхозный, ибо компания из трёх девушек – единственные люди, находившиеся поблизости от букета в тот момент, когда я вошла – сидели за одно сиденье от него и не обращали на него никакого внимания. Подумав: а ну как если рванёт? – я на Смоленской вышла и переместилась в другой вагон. И вот я на Александровском, все выходят, я сижу… и тут голос из динамиков принялся монотонно повторять, что с первого пути поезд идёт до Международной. Меня пулей вынесло из вагона на платформу, ибо первый путь был как раз мой, и, окончательно удостоверившись, что сегодня мне не везёт с транспортом, я перешла по мостику на другой путь и там села в поезд, который и доставил меня до родной Молодёги в целости и сохранности. На автобусной остановке было всего ничего народу, маршруток в обозримом пространстве не наблюдалось – очевидно, одна только что уехала, забрав большинство пассажиров. Посему, когда подошёл «экскурсионный» 757-й автобус и люди стали в него вваливаться, мне пришлось последовать их примеру, дабы не подвергать себя риску прождать следующей маршрутки до утра. Устроилась я весьма удобно, подсунув замёрзшие ноги под батарейку, но автобус шёл так медленно по своему такому длинному маршруту, а за окном было уже так темно, что я решила не тратить бесценное время на крюк по Полоцкой и Ивана Франко – а ну как времени уже много, ведь часы у меня врут, что не мешает моим родичам ждать меня домой до начала новостей?
Таким образом, я выскочила на остановке на Молодогвардейке и резвым аллюром устремилась к дому напрямик. Там выяснилось, что тревога была напрасной – было ещё только семь с лишним часов. Часик прострадав ерундой, я доделала русский, на историю забила и продолжила страдать ерундой. Сейчас буду новости смотреть, а с завтрашнего дня по Столице начну смотреть Бесов, чего и всем советую. А ещё у меня две новые антипашки – одна за нелюбовь к примитивным текстам Лабарума, другая – за любовь к Алисе, и они, по-видимому, никак между собой не связаны. Причём первая из них – единственная в моей практике подписанная антипаха, так что респект её автору, несмотря на то, что я считаю, что ставить антипахи глупо. На том мы и прощаемся, дорогие мои )

Итак, вчера вечером я посмотрела новости, дождалась «Закрытого показа», зубря билеты по русскому, и устроилась на диване, притушив свет. В качестве компетентных специалистов были приглашены несколько сотрудников «Аниме-гида» и «Японии сегодня» и ещё туёва хуча левого народу, но мне все их мнения вместе взятые были до фонаря, меня интересовала только премьера – премьера полнометражного «Призрака в доспехах». Ну что сказать… это воистину великая вещь, и я очень рада, что наконец-то оценила её по достоинству, так сказать, доросла до неё. Не верится, что анимационный фильм с такой безупречной рисовкой, с такой великолепной динамикой, с такими совершенными спецэффектами был снят тогда, когда я ещё под стол пешком ходила. Всё серьёзно и грамотно, без каких-либо исконно мультяшных примочек, без налёта некой «комиксности», присущей некоторым аниме, а так же без всего того, что обычно гиперболизируется – без моря крови, без навязчивой сексапильности персонажей, даже без особо надрывных сцен. Нереальный реализм – вот как пафосно можно это охарактеризовать. Он берёт не сколько и не столько картинкой, сколько сюжетом, мыслью, идеей – как хотите называйте. И это ставит Призрака на одну ступень с ещё одной моей вечной любовью, Гангрейвом – на ступень, ранее недосягаемую. Что ещё радует, помимо всего прочего глобального, - это эти изумительные созерцательные паузы с музыкой и видами города, и ещё этот изумительный дождь. В Бато влюбилась окончательно – в фильме он, по-моему, ещё более могучий, чем в сериале, вообще косая сажень в плечах )
В общем, я почти до двух часов смотрела с неослабевающим интересом, и если кто-то тогда так и не последовал моему примеру, настоятельно рекомендую при первом же удобном случае заценить, особенно если вы любите аниме или Матрицу, или и то и другое сразу. После просмотра я наскоро почистила зубы и легла спать. Вскоре я отрубилась, и под утро мне приснилось, будто я встретила человека, как будто бы мне знакомого, по имени Миша. Я почти не запомнила его внешности, помню лишь, что он был старше меня и выше, и что мы очень обрадовались при виде друг друга. Мы встали на автобусную остановку возле метро, ту, на которую я приезжаю каждое утро, и о чём-то болтали. Я надеялась, что придёт маршрутка, но пришёл автобус, и мы стали залезать в него. У меня был билетик на одну поездку; мы прошли в салон, он сел, а я осталась стоять перед ним, держась за поручень, и автобус тронулся. Я сказала, что обычно прохожу по бабушкиной «карточке москвича», но сейчас забыла её, и мне пришлось воспользоваться билетом. Он попросил у меня этот использованный билетик, я ему его дала, и он положил его куда-то к себе за пазуху так бережно, словно это был котёнок или ещё что-нибудь живое. Потом мы долго ещё ехали и о чём-то говорили, и под конец мы даже обменялись… флакончиками с замазкой, то есть с той белой бякой, которую ещё называют корректирующим карандашом для текста. На прощание мы крепко обнялись, и я проснулась до звонка будильника с таким чувством, словно у меня отняли что-то очень дорогое. Правда, это вскоре прошло, и я засела завтракать, листая каналы телека за неимением по 2x2 чего-либо приемлемого.
Кинув в торбу тетрадь, пенал и шоколадку «Алёнка», я отправилась в путь. Маршрутка доставила меня до метро, до школы я добежала раньше всех, уселась, не раздеваясь, на скамейку напротив нескольких девочек из восьмого класса, пришедших на географию. Вскоре появилась русичка, позвонила географичке, выяснила, что та дома и о своих посетителях не в курсе. Затем в школу вошла девушка, которую я сначала приняла за ученицу старших классов, но, когда она спросила у меня, не из девятого ли я класса и кто я – Даша или Настя, я поняла, что это учительница, которая будет нас сопровождать. Мы уселись рядом, разговорились; она очень интересовалась моей журналистской работой, постоянно что-то спрашивала, перебивала и снова спрашивала, так что я ни одну из начатых историй не смогла довершить до конца. Когда наконец появилась Даша (Единорожка), мы, времени не тратя даром, отправились в путь, продолжая трепаться – и так до самого метро. Когда мы спустились в подземку, я обнаружила, что мой сон отчасти был вещим: я забыла бабушкину карточку, зато в моём кошельке пылилась парочка билетов на автобус. Однако теперь они были мне ни к чему, и пришлось покупать билет на метро. Нам предстояло проехать всего одну станцию до Кунцевской, и мы даже не стали садиться, войдя в вагон. Выйдя на улицу, мы сначала попытались ориентироваться по тому описанию дороги, что дал нашей сопровождающей физрук, но быстро поняли, что, следуя его указаниям, неминуемо заблудимся. Пришлось пару раз спросить дорогу у встречных пешеходов и дворами пробраться к искомой школе.
У её закрытых дверей, куда участников олимпиады ещё не пускали, толпилось несколько школьников, которых пасли их учителя. Мы тоже устроились в сторонке, краем уха слушая их наставления; спустя некоторое время учителей позвали внутрь – вскрыть пакеты с заданиями, а затем впустили и всех остальных. Пока наша сопровождающая то появлялась, то исчезала, мы с Дашей (Единорожкой) успели сплавить свои куртки в гардероб младших классов и устроиться на лавочке. Наконец, нам показалось, что наша сопровождающая уж больно долго не напоминает о себе, и мы подумали было, что она слиняла по-английски, предоставив нам, как это, теоретически, и должно быть, регистрироваться самостоятельно. Однако, стоило нам подойти к очередям, выстроившимся у двух регистрационных столиков, как мы её приметили – она как раз нас регистрировала, а потом вызвалась сопроводить в нужный кабинет. У его дверей она нас оставила, мы вошли в кабинет и заняли места согласно заданной схеме: девятый класс – на третьем варианте, десятый – на втором, одиннадцатый – на третьем, так, что нас разделяла только одна сидевшая впереди меня девушка. Рядом же со мной на моей камчатке приземлился парень из десятого класса соседней 81-й школы – всё-таки мир тесен!.. Я неспеша достала всё из торбы, развернула шоколадку и стала ждать, пока класс не заполнится и нам не принесут задания. Но прежде, чем нам принесли задания, мы сначала начертили на первых страницах своих тетрадей таблички для выставления баллов комиссией (вернее, кто-то чертил, а мы с моим соседом, которого, кстати, звали Кирилл, просто написали нужные цифры через пробелы, ибо линеек у нас не было), отметились в пущенных по классу регистрационных листочках и, наконец, написали все необходимые сведения на обложках тетрадей.
Спустя некоторое время задания принесли и раздали – нам досталось по три листа, один из которых был отпечатан с обеих сторон. Задания были таковы: написать анализ текста (это был рассказ Людмилы Улицкой «Капустное чудо» из книги «Детство сорок девять») и сравнить два стихотворения (это были стихотворения на тему дружбы Пушкина и Вяземского). Поедая свою шоколадку и любуясь на ветви могучей голубой ели за окном, усыпанные шишками и синицами, я постепенно написала на каждый анализ по полторы страницы своим мелким почерком, причём подлинное вдохновение меня настигло уже на втором задании, и в него я вложила несколько больше души, чем в первое. Дописав, я проверила оба текста, исправила ошибки; мой сосед закончил работу и ушёл, пожелав всем ни пуха ни пера и получив в ответ многоголосое хоровое «к чёрту!», и в глаза мне ударили никем не заслоняемые золотые лучи рассвета. Проверив и исправив ошибки, я пошла сдавать работу; проходя мимо Даши, я выяснила, что она уже дописала и только меня и ждала, так что в итоге к столу надзиравшей за нами учительницы мы подошли вместе. Тетради мы сдали, забрать с собой распечатки с заданиями она нам не дала, и мы, забрав всё своё, вышли из кабинета и зашли в соседний, куда нам говорили заглянуть ещё в начале олимпиады. Однако там нам сказали, что от нас ничего не хотят; я поделилась с голодной Дашей шоколадкой, и вскоре мы спустились вниз, в гардероб, где обнаружились боксёрская груша, которую клёво было бить, и футбольный мяч, который клёво было пинать. Одеваясь, мы позвонили своим папам, и выяснилось, что Дашин фавер сможет приехать за ней только через час. Дальше!

Вчера вечером, когда я дописала пост про вторую, рабочую половину дня, на ЛиРе как раз начались кратковременные технические работы, и я, сочтя это за знак судьбы, сделала русский под звук новостей. Потом, к вящему своему удивлению, я успела пропалить всю ленту каментов до начала «Преступления и наказания», а френдленту дочитывала в рекламах и таким образом тоже успела до конца серии. Но поскольку серия была последняя, от моего скромного мнения по поводу всего увиденного в целом вам отвертеться не удастся. Читать рецензию! Потом я, уже по традиции, почитала немного Ахматову и легла спать – отрубилась мгновенно, едва только башка коснулась подушки. Будильник со вчерашнего дня я не переводила, посему он опять разбудил меня раньше обычного. Впрочем, я не протестовала: уже благополучно настроенный 2x2 я включила даже раньше начала первой серии Призрака в Доспехах, посмотрела её всю, плотно позавтракала бутербродами со всякой нехитрой снедью, да и вышла на улицу. Автобус доставил меня до метро, и я раньше обычного добежала до школы и на первом этаже сразу же столкнулась с сидевшей прямо напротив двери Дашей (Вестницей). Поздравила её с днём рождения, пожелала всего самого готичного, подарила купленного позавчера в Трамплине плюшевого оранжевого новогоднего пасючка с розовыми ушами на присоске, который пищал, если ему надавить на пузо – на большее (если не считать подарочной сумочки) у меня ни денег, ни времени не хватило. Потом пришла Катя, подарила ей книжку о западном Ренессансе, где и про готическое искусство немного упоминалось, открытку с кавайным котёнком и всё, что она когда-либо у неё занимала – какую-то тетрадь, какой-то решебник, какой-то диск.
Дашу (Единорожку) мы ждать не стали, ибо знали, что она сегодня ездила в больницу, и отправились на русский. Народу в классе и двадцати человек не было – лишь немногие выжили после четырёх вчерашних алгебр и геометрий – посему множество мест пустовало, и мы с Ефимом со своей холодной (в прямом смысле этого слова) камчатки переместились на вторую парту среднего ряда. Проверив домашку, русичка начала с того, что вызвала меня к доске писать словарный диктант и напрочь запутала меня бесконечными повторениями в разных формах и с разными приставками слов «рассеянный» (в смысле несобранный) и «рассеянный» (от слова «сеять»). В итоге у меня оказалось две ошибки, и на место я села с четвёркой. Потом мы взяли придаточные времени, написали несколько предложений, получили домашку и разошлись по кабинетам инглиша. Инглиша этого было ажных два урока; на первом мы проверили домашку, и то, что я её не сделала, никто, кроме меня, не заметил, а на втором взяли… всё то же придаточное времени, разобрали несколько упражнений и перевели несколько предложений. Между инглишами мы с Вероникой, Аней Ковалёвой и Балуновым сбегали в буфет; при этом Вероника сообщила, что видела мой днёв и, может быть, тоже зарегается на ресурсе. Поскольку в буфете ничего съедобного не оказалось, мы отправились к Татьяне Алексеевне и там проторчали всю перемену. Сначала одна девочка показала нам фотографии своих такс и таксят, с которых я жутко закаваилась, а потом Аня сообщила ещё одной девочке, Маринке, будто Балунов в неё влюбился, и она с тех пор от него не отлипала.
Пока Балунов сдерживал Маринкин натиск, а дети вокруг играли и смотрели мультик, мы с девчонками поболтали с Татьяной Алексеевной и убежали только со звонком. Англичанка же задала нам на дом задание, которое заставляет нас скрипеть зубами с самого, наверное, первого класса – задавать вопросы к данным предложениям, ибо скоро у нас будет тест по этой бадяге. Потом мы переместились на литру в кабинет географии, где Ефим принялся с вожделением разглядывать минералы и прочие каменюки за стеклом запертых шкафчиков. Однако его размышления о том, что он хотел бы спереть и для каких химическо-экспериментальных целей, прервал звонок, и тут выяснилось, что ни у меня, ни у него нет текста «Евгения Онегина», а у всех окружающих он если и есть, то один на парту. И это благополучно бы прокатило, если бы русичка не встретила нас с ещё более испортившимся настроением, нежели на первом уроке. Вместо своего обычного чтения стихов вслух и бесед сама с собой она вдруг вздумала позадавать вопросы классу и, естественно, не удовлетвориться ответами. В итоге она поставила двойки всем, кто не принёс текста, в том числе и нам с Ефимом, и весь урок общалась с одними лишь Руденко и Антоновым, которые единственные сидели по одному, ни с кем своими книжками не делясь. К тому же она не приняла ни у меня, ни у Балунова тетрадки с анализом «Памятника», которые мы не сдали в понедельник по причине своего отсутствия, проворчав что-то про то, что у неё дела, и задала нам на следующий уже понедельник ещё одно письменное задание – указать сходство и различия между Онегиным и автором, которые мы якобы не указали устно на уроке.
После литры мы отправились на химию, вошли в кабинет раньше химички, и наши пацаны, естественно, немедленно что-то сломали – никто даже не знал что – так что химичка, войдя наконец в кабинет, застала рамы дальнего окна распахнутыми, а на полу перед кафедрой подобрала длинную узкую дощечку. От чего эта дощечка была оторвана – от рамы, от двери, от стендов или от плинтуса – так и не было выяснено, но настроение химички так же испортилось, как и русичкино, и я чудом не попала под горячую руку, когда она спрашивала у всех подряд материал прошлого урока, на котором меня не было или который я проспала, что одно и то же. Впрочем, и на этом уроке, пока химичка объясняла нам сущность электроотрицательности и всю доску исписала таблицами и формулами, я тоже с огромным трудом боролась с дремотой – глаза закрывались словно патологически, словно учившийся в кабинете до нас класс проводил опыты по получению усыпляющего газа. Однако, когда урок кончился, поневоле пришлось взбодриться – предстояла физра. Уже в раздевалке обнаружилось, сколь мало девочек собирается на эту самую физру идти. И точно: когда мы выстроились в зале, пробежались и пересчитались, нас оказалось три пары, причём я была в паре с Вероникой. Физрук заставил нас тренироваться отбивать мяч снизу и при этом выгнал из зала Руслана, а потом за ним зашёл охранник и сообщил, что его вызывают к директору. Физрук удалился, а нам пришлось приземлиться на лавочки и ждать у моря погоды. Но, как известно, наши пацаны не в состоянии долго сидеть спокойно, и они после долгих и усердных попыток совместными усилиями открыли запертую дверь в подсобку, нашли там старую швабру и стали друг за другом с ней гоняться.
Однако приближавшийся физрук не слышал, как они, вернув швабру на место, захлопнули дверь, а услышал стук мяча об пол – это Руденко и Балунов затеяли бросать волейбольный мяч в корзину. Их-то он и выгнал из зала вслед за Русланом, а мы ещё немного потренировались, после чего те, кто не сдали зачёт по подаче снизу в среду, в том числе и я, его сдали. Думаю, не стоит объяснять, что мне поставили за три подачи из двадцати минимально необходимых?.. Потом мы играли в волейбол, и по причине малочисленности женской половины класса на уроке мне тоже пришлось встать в команду. Естественно, все пацаны как один подавали на меня, и наша команда с треском просрала, к тому же мне чуть не выбили палец – по крайней мере, после столкновения с мячом он ещё долго болел и не гнулся, но постепенно я его вправила, хоть он и хрустел при этом весьма недобро. За то время, пока я вышла из зала, заглянула в буфет хряпнуть стакан водички, поднялась на историю и прошествовала к своему месту, пацаны раз пять успели меня поблагодарить за содействие в их победе, что, впрочем, вывести меня из себя, вопреки их надеждам, не удалось. Плюс ко всему по дороге я столкнулась на лестнице с психологичкой – пришлось выкладывать, почему сегодня отсутствует Даша (Единорожка). Она хотела утащить меня в свой кабинет сразу же, но, узнав, что у меня сегодня семь уроков, несколько сникла и сказала, что, наверное, не сможет, и настаивать я, естественно, не стала. Хвала Магистрам – историчка так и не вспомнила про задание по тетрадям, которое задала в понедельник и которое я забыла узнать, и потому не сделала и даже тетрадь с собой не взяла. Читать дальше!

Вчера вечером я посмотрела новости, потом немного попялилась в 2x2 и пошла спать. Легко сказать – «пошла спать»! Спать хотелось, однако не получалось категорически. Вот уж верно говорят, что высшая степень усталости – это когда не остаётся сил на то, чтобы заснуть! А проклятая бессонница всегда приходит невовремя, как тётя Ася из рекламы. Посему я долго и мучительно бодрствовала, ворочаясь с боку на бок, вспоминая и то, что приятно было вспоминать, и то, что вспоминать совсем уж не следовало. И только уже после полуночи я провалилась в дрёму, если можно назвать дрёмой это тревожное и прерывистое состояние без намёка на сновидения, с одними лишь навязчивыми и утомительными мыслями. В голове крутилось две надежды: первая – что под утро я всё-таки засну, да так крепко, что не услышу будильник и просплю; вторая – что вся эта муторность есть симптом начинающейся болезни, с которой я справлюсь быстро, но школу прогуляю всё равно. Обе не оправдались: я так и не заснула по-человечески до утра, посему будильник услышала сразу же, и встала с кровати в добром здравии, даже без стандартного набора ощущений невыспавшегося человека. Наоборот – телом я вполне отдохнула, чего, правда, нельзя было сказать о душе, однако ставший традиционным утренний просмотр двух полусерий Призрака в Доспехах быстро причесал мои растрёпанные чувства, за что я ему очень благодарна, и он даже уже перестаёт казаться мне скучным, а начинает казаться тем, чем, по-видимому, и является: качественным киберфутуристическим (тьфу, чуть язык не сломала)) аниме с красивой рисовкой, похожим на киносъёмку экшном и довольно-таки философским сюжетом, хоть и с малой кровью.
Завтрак мой составил полтора яблока, ибо всё равно больше жрать было нечего; особо не торопилась с выходом, ибо уже научилась рассчитывать по времени перемещения автобусов и маршруток. Наконец, я выгнала себя на свет Божий и направилась к автобусной остановке. Видимо, где-то я всё же ошиблась в подсчётах: автобус меня обогнал, и мне пришлось прибавить шагу. Когда тётка, штурмовавшая автобус передо мной, вошла в салон и я уже была готова занести ногу на ступеньку, двери закрылись, и автобус медленно поехал – так, что бежать рядом с ним не составляло особого труда. Я даже успевала кричать и размахивать руками, несмотря на то, что дело это было бесполезное: водитель не то что меня видел – он смотрел прямо на меня с любопытством во взоре и с довольной улыбкой. Я тоже смотрела на него, а вот под ноги совсем не смотрела. «Твайууумать!» - только и успела вымолвить я, поскальзываясь и падая на полном скаку. Я еле успела отползти из-под колёс – я и не заметила, как мы добрались до перекрёстка, где автобусы набирают ход. И вот результат моей героической погони: джинсы все в грязи, пальто всё в грязи, ладони все в грязи и слегка ободраны об асфальт, плюс я больно ударилась правым бедром о бордюр, и теперь на нём зреет свежий синяк. Пришлось ползти домой и, сочтя произошедшее за знак судьбы, так там и оставаться – досматривать Призрака, доедать яблоко да за комп садиться. Поискала на ЛиРе сообчества по Призраку, нашла одно, но мне там совсем не понравилось, так что буду, наверное, создавать своё, но для начала надо будет всё-таки создать сообчество о П&Н, я же вроде собиралась.
Потом, делая вид, что учу билеты по русскому, я снова пропалила сеансы на «Александру» и нашла один очень удобный, на 13.50, в кинотеатре в Европарке на Киевской, что от меня весьма близко. Найдено – сделано: в половине первого оделась, снова пошла на ту же автобусную остановку, села на сороковушку, поехала… и вскоре поняла, что поступила опрометчиво, ибо не учла утренних пробок на Бутусовском проспекте. В итоге маршрутка героически пробиралась сквозь заторы к цели почти целый час, вдобавок меня раздражал сидевший напротив ничем не примечательный парень, потягивавший Карлсберг и отчаянно пытавшийся поймать мой взгляд каждый раз, когда тот пробегал мимо. Наконец, я вытряхнулась на улицу – до сеанса оставалось десять минут, а дорогу мне преградил целый цыганский табор, который не желал подпускать к автостоянке какой-то скотоподобный мент. Пришлось идти в обход, переходить дорогу и погружаться – впервые – в недра Европарка. Первой моей мыслью было: чёрт возьми, да это же целый город – с широкими «улицами» со скамейками, по обеим сторонам которых гостеприимно сверкали ослепляющими витринами всевозможные магазинчики или, как их типа модно называть, бутики. Казалось, что этот величественный храм потреблядства бесконечно тянется во все четыре стороны, а так же вверх и вниз. Но что меня особенно притягивало – это прозрачные лифты, которые на виду у всех пронизывали этажи прямо посреди торговых залов. Однако любоваться достижениями технического прогресса мне было некогда – дважды спросив дорогу у охранников и выяснив, что кинотеатр в этом чудовищном здании расположен как на третьем, так и на четвёртом этаже, я вскочила в ещё один лифт, не такой прикольный, как те, что посерёдке, рванула на третий этаж и, снова несколько раз спросившись, благополучно достигла касс кинотеатра. В точном соответствии со своим хитроумным планом, я купила билеты в крошечный, из шести рядов, зал на самые дешёвые места, за 150 рублей, и успела войти в зал, пока там ещё шла реклама. Заняв место в середине третьего ряда, я ещё насмотрелась этой рекламы прежде, чем начался фильм; по чистой иронии судьбы, со мной в зале оказалось ещё два или три человека, хотя я вполне допускаю, что их могло бы и не быть. А теперь, собственно говоря, о фильме.
Сюжет его очень прост: пожилая женщина Александра в исполнении замечательной оперной певицы Галины Вишневской приезжает на военную базу на Северном Кавказе навестить своего внука, офицера-срочника. Оказавшись в новой обстановке, неугомонная старушка активно наблюдает кипящую вокруг неё жизнь, слышит отголоски мало кому известной войны. Вместе с ней мы видим и слышим всё происходящее там, на крошечном островке цвета хаки посреди добела выжженных солнцем степей, вместе с ней делаем выводы. И выводы эти тоже очень просты: война – это бессмысленная штука, когда парни убивают друг друга потому, что этого хочет кто-то далёкий и непонятный, ничего не умеют, кроме как стрелять, и зарабатывают на этом столько, что и сказать стыдно, а жениться тем паче стыдно; когда женщины и старики ютятся в домах, наполовину разрушенных теми, кто якобы пришёл их защитить и «нести факел цивилизации»; когда дети со взрослыми глазами не знают, куда им придётся податься от родных земель и сколько ещё придётся настрадаться от тех, кто уверен в своей правоте. И задать на эти простые выводы тоже хочется очень простой вопрос: чёрт возьми, все люди – такие разные и такие похожие – братья и сёстры, и земли хватит на всех, и воздуха хватит на всех, так чего же мы не поделили? И очень простой ответ на этот простой вопрос дважды звучит в фильме: не так всё просто. Не так всё просто… В общем, фильм хороший. Но чего-то не хватает, какой-то изюминки, какой-то остроты, чтобы проняло, зацепило. Весь фильм всё ждёшь, ждёшь, когда наконец будет апогей, кульминация, момент истины, неожиданная развязка, и – не дожидаешься. Хотя это вполне логично: какое открытие мы хотим получить, отлично понимая, что один человек, а тем паче пожилой, ничего не в силах изменить в веками обкатанном несправедливом мироустройстве? А чудес да сказок мы навидались уже предостаточно, да и трагедиями под занавес сыты по горло, - так пусть будет хоть одна история, не имеющая ни начала, ни конца.
После фильма я снова переместилась в шумный пафос Европарка, прокатилась до первого этажа на вожделенном лифте и долго искала выход. Наконец, вышла на Дорогомиловку, мечтательным взором голодного человека окинула МакФак, находившийся на недосягаемой противоположной стороне шоссе, да и пошла пешком по Бутусовскому до самой, собственно, станции Бутусовская. Ничего съедобного по дороге я не нашла, ибо мороженое и чипсы за еду не считаю, но хоть прогулялась по вечернему городу, уже украсившемуся к Новому году. Добравшись до родной Молодёги, я смолотила возле палатки аж два горячих пирожка, утрамбовалась в битком набитый автобус и так добралась до дома. На уроки на завтра было забито, теперь вот новости смотрю.
Привет новым ПЧ! Санкиори и Чиффа_из_Ехо, добро пожаловать! Гамби, сонц, аригато за симпу! А ещё я напросилась в модераторы в уютное молодое комунити D and Hellsing, посвящённое вампирам из различных аниме, включая непосредственно Hellsing, Vampire Hunter D, Trinity Blood и другие. Так что заходите, оценяйте, оставайтесь, если тема близка, буду рада вас там видеть )

Итак, вчера я посмотрела новости, попялилась в 2x2 до полуночи (всё-таки этот канал развратит меня окончательно)), потом почитала Гастарбайтера, потом пошла спать. А вернее, размышлять логически, почему, а вернее, чем мне эта книга нравится. Да, я уже говорила про публицистический стиль, могу ещё добавить про разговорный язык, это, конечно, всё моё, родное, но мало ли произведений, написанных таким языком! Сюжет оригинальностью пока не отличается, второстепенные персонажи шаблонны и стереотипны донельзя, главный герой, естественно, хороший, но настолько, что хочется цинично заявить, что таких не бывает. Местами я бы, правда, и с ним не согласилась бы, ну да это мелочи – кто не дурак иногда палку перегнуть? Сама не дура, как говорится. Книга злободневная – это да, донельзя. Но ничего нового она не открывает, таких историй пруд пруди вокруг, все это видят и каждый по-своему понимает, по-своему относится к этому. Так что вряд ли она кого-нибудь перевоспитает, если уж даже такой глубокий фильм, как 12, настроенный против практически тех же проблем, обосрали и забыли. Вобщем, не за что похвалить, не за что зацепиться – а нравится. Чтож, посмотрим, что дальше будет. А пока – дочитав, я легла спать, и бред мне снился редкостный. Сначала – загородная местность, бескрайние зелёные холмистые поля и какой-то обжитый человеком клочок земли посреди них, по которому мы неспеша прогуливаемся с Дашей (Единорожкой) – это я типа как у неё в гостях. Сначала мимо проходит какой-то красивый мускулистый парень, и я откуда-то знаю, что это её двоюродный брат; потом мимо проводят в поводу не менее красивую и мускулистую гнедую лошадь, и я предлагаю покататься верхом, но предложение повисает в воздухе.
Увидев за холмом проблеск какого-то водоёма, я предлагаю поплавать и первой несусь туда, и передо мной с высоты невысокого холма предстаёт невероятной ширины и невероятной голубизны спокойная река, тянущаяся до самого горизонта в обе стороны. Мы восходим на широкий деревянный мост с высокими перилами, дотягивающийся до противоположного берега, и идём по нему, любуясь рекой, и я вскоре перестаю думать о том, не хватятся ли нас, если мы так далеко заберёмся. На том берегу нас встретили указатели, извещающие о какой-то выставке-ярмарке, и далеко тянущаяся автомобильная пробка, гудящая как стадо загнанных слонов. Мы пошли по обочине туда, куда указывали указатели (простите за каламбур), и вскоре вошли в здание выставки. Стоило нам начать чем-то любоваться, как меня переклинило в другое место, и картинки начали сменяться перед моими глазами, как кадры кинофильма. Сперва передо мной предстали неприступные стены средневекового города-крепости, и я вспомнила, что уже видела его во сне раньше, но забывала потом. Не берусь сказать точно, что именно так он и называется, но в моём мозгу намертво отпечаталось слово «Allocard», написанное красивой кельтской вязью (полагаю, ни к АллаКарду, ни к Алукарду, ни к городу Алокару из сериала о Волкодаве это отношения не имеет). Затем мне показали, что город штурмуют отряды крупных бурых псов в массивных ошейниках с шипами наружу, а их атаки отражают отряды таких же крупных волков, проще говоря – там стояла отчаянная и кровавая грызня. Наконец, меня перебросило в какие-то тёмные просторные покои, и шум битвы сразу стих, зазвучал невнятным шорохом где-то вдали.
В этой огромной комнате стояла не менее огромная кровать под пологом, и на ней безмятежно спала большая женщина, прямо-таки великанша, но с красивым лицом и красивыми длинными волосами. Откуда-то я знала, что это древнескандинавская богиня Скёгуль (ага, обчиталась поэзии скальдов). Больше ничего я разглядеть не успела, как вдруг в глубине дома, а точнее, наверное, замка, раздался грохот, словно выбили дверь и ворвались внутрь несколько дюжин непрошеных гостей. Откуда-то из угла выскочила маленькая коричневая бульдожка и залаяла. Тут же из темноты вышел юноша, наверное, слуга, подхватил её на руки и, вглядываясь в темноту расширенными от страха глазами, зашептал ей что-то успокаивающее. Но бульдожка отчаянно вырывалась и вдруг превратилась в морского ската, выскользнула у него из рук, шлёпнулась на пол, снова стала бульдожкой и потрусила к кровати своей хозяйки. Парень окликнул её, назвав Буськой – так звали бульдожку из текста о Шаляпине, который давеча разбирали мы с Башмаком под руководством моей матушки. И эта самая Буська подбежала к большому кубку с вином, стоящему на полу у изголовья кровати, вылакала содержимое и упала замертво. Придушенно вскрикнув, юноша бросился к ней, схватил на руки и, прижимая к себе бездыханное тельце собачки, стремглав выскочил из комнаты. Массивные двери, с грохотом распахнутые им на бегу, со крипом закачались, и это разбудило Скёгуль – она проснулась и села на кровати. После этого момента я видела происходящее её глазами. Она встала, огляделась, сделала несколько шагов и всмотрелась в коридор, открывающийся за распахнутыми дверьми.
В нём было очень темно, из-за чего казалось, что он уходит в бесконечность. И тут в глубине коридора возник стремительно приближающийся силуэт. Скёгуль вгляделась ещё напряжённее, и вскоре стало видно, что это крупный четвероногий зверь несётся ей навстречу быстрым галопом. В мозгу богини, равно как и в моём, мелькнула надежда, что это волк, но она не оправдалась – когда до зверя осталось расстояние нескольких метров, она поняла, что это пёс в шипастом ошейнике. Её взгляд скользнул назад, рука судорожно дёрнулась к длинному узкому кинжалу, лежащему на туалетном столике возле кровати, но было уже поздно – каким-то боковым зрением она уловила, что пёс прыгнул. Тут-то я и проснулась, гадая, чем закончится этот рагнарёк локального масштаба, – проснулась ровно в одиннадцать, хотя у моей кровати стояло два будильника, заведённых на девять и на десять, разбуженная звуками начавшегося в сквере на Молодогвардейке концерта в честь выборов. Едва я успела встать, как к бабушке пришла медсестра и торчала у нас, пока я завтракала, лазала по ЛиРе и, вспомнив, что сегодня крайний срок отсылания работы на конкурс, писала пресловутое эссе на английском, дабы приложить его к ответам на 15 вопросов об Уэльсе. Написала, приложила, отослала, вывалилась на улицу. Поскольку на афише Яндекса я выяснила, что уже начался показ первого благотворительного фильма «Кука», я решила вместо зоопарка отправиться в кино, а сеанс в Октябре выбрала такой, что предварительно смотаться на избирательный участок у меня не было никакой возможности.
Чтож, невелика потеря! Маршрутка довезла меня до метро, подземка – до Смоленки, и я неспеша двинулась к Арбатской, до Художественного, надеясь, что там окажутся сеансы не хуже тех, что в Октябре, но подешевле. Исхоженный не раз подземный переход снова встретил меня родными звуками – небольшой музыкальный коллектив весьма неплохо исполнял «Ветер» ДДТ, вот только парень, который пел, несколько перетягивал припевы. Постояла, послушала, опустила десятку в протянутую шапку, пошла дальше. Зашла в зоомаг купить собаку жрачки, безумно закаваилась с двух гладкошёрстных щенков таксы красивого мраморного окраса, игривых и любопытных мальчуганов по тридцать штук каждый. Продавщица-готесса, которую я раньше там не видела, переводила взгляд с меня на щенков и обратно и улыбалась уголками губ. Возле театра Вахтангова настраивался какой-то ансамбль народных инструментов – аккордеон, барабан на подставке, балалайка и что-то большое, тоже в форме балалайки. Всё, как говорится, по-прежнему, всё путём. Дошла до Художественного, по афишам узнала, что фильм «Александра» тоже уже идёт – значит, на него тоже надо сходить в обязательном порядке, какие бы дела и соблазны не отвлекали. А ещё я где-то слышала о фильме «Мать и сын», только ещё не поняла, в кино он пойдёт или его по телеку покажут – кто знает точно, развейте мои сомнения! Короче говоря, в Художественном приемлемых сеансов не обнаружилось, и я по Новому уже Арбату почесала к Октябрю. Билеты купила в маленький, четвёртый зал, на пятый ряд, зататарилась бутылкой холодного красного чая, села ждать. Долго ждать не пришлось – запустили в зал. А теперь, собственно, о «Куке». Читать рецензию!

Дострочив вчера предыдущий пост с активной моральной и физической помощью Даши (Единорожки), я до выхода из дому только и успела, что пропалить ленту каментов и френдленту. Моя мама устроила нам небольшое чаепитие прямо за письменно-компьютерно-обеденным столом, заварив мой любимый крепкий чай без сахара и зачем-то добавив в него лимон. В качестве закуски, помимо фруктов, на столе оказались всё те же бутерброды с колбасой, зефир и, кажется, что-то ещё – не помню точно, ибо не особенно налегала на еду. Покончив с чаепитием и делами ЛиРушными, я вытащила Дашу в коридор, где мы оделись и вытряхнулись на улицу. До ДК нас довёз мой папа, и мы вошли в светлый холл первого этажа. В очереди в гардероб я встретила свою коллегу, тоже Дашу, которая пришла на спектакль в составе небольшой группы из своего класса. Избавившись от своих пальто, мы протолкались к бабушке, продававшей билеты. Даша купила билет и программку, я – только программку, и мы поднялись наверх. Наш уютный кабинет был закрыт, круглый стол – отодвинут в сторону и занят, и мы отправились бродить по холлу второго этажа мимо выставки и аквариума. Потом Даша позвонила своему папе, дабы сообщить местонахождение ДК, и отправила меня в ха-ха, громко повторив несколько раз фразу «Там за углом суд». Естественно, мне в меру моей испорченности упорно слышалось: «Там за углом ссут». В поисках более укромного местечка мы спустились в туалет, где нас и настиг первый звонок. Резвым галопом я повлекла подругу обратно на второй этаж, влетела в зал, держа перед собой незаменимую ксиву, однако мы успели занять мои любимые места в середине восьмого ряда. Нас оттуда, чего и следовало ожидать, так и не согнали, а только подвинули на два места, что не повлияло на качество обзора поверх голов впередисидящих.
Зал заполнился быстро и, несмотря на то, что тишина воцаряться никак не желала (я, оказавшись в Дашиной компании, и сама грешила тем, что болтала), глас невидимого Кравцова обратился к уважаемой публике раньше обычного, и краток он был как никогда. Свет погас, опаздывающие зрители пробирались к своим местам уже в темноте, и короткий, на полтора часа, без антракта спектакль «Материнское сердце» по произведениям Шукшина начался. Собственно говоря, грешно называть спектаклем этот маленький трогательный этюд, как и грешно называть картиной карандашный набросок в альбоме художника. Однако я ни в коем случае не принижаю до уровня черновика увиденное мною зрелище, - наоборот, я твёрдо уверена в том, что оно является самостоятельным художественным произведением со своими достоинствами и недостатками, о которых мы сейчас и поговорим. Итак, это не полноценный роман, у которого есть развязка и есть финал. Это вревременная и внепространственная история без начала и без конца – кажется, и верно кажется при просмотре, что вечно страдали русские женщины до показанного нам эпизода, и вечно они будут страдать после него. Хотя следует признать, что главный герой – не просто женщина, а старушка. Старушка-Мать, образ, к которому мы так привыкли при общении как с поэзией, так и с прозой, теперь раскрывается здесь во всей своей полноте. Все её легко узнаваемые черты – огромная, героическая жертвенная любовь к своим детям, уверенная готовность на любые трудности и лишения ради их благополучия, безграничное, мужественное терпение и твёрдая, упрямая, никакой логикой неоспоримая вера в то, что «добрые люди помогут» - не только следствия, но и причины её горя, мера тяжести её креста, который она несёт с покорностью и достоинством.
Сюжет этюда прост – главная героиня, выручая своего сына, взрослого уже сорвиголову, набедокурившего по пьяни так, что ему грозит тюрьма, мытарится по полициям, прокурорам, собирается идти к тем, кто «выше», и не верит, не хочет и не может верить в его вину. И она, и её обиженный жестокой жизнью, страдающий обострённым чувством справедливости Витька, напомнивший мне почему-то Есенина, что-то вспоминают, что-то вроде бы совсем неважное, и каждый свою правду нащупывает в темноте, освещаемой только любовью – любовью друг к другу и к тяжёлой своей судьбе. И пусть спектакль этот, - да, я всё-таки называю его так, - не самый лучший из четырёх, не самый цепляющий и запоминающийся, зато он самый русский, предельно русский, со всей русской святостью, кротостью, великодушием, которые всё чаще сейчас считают глупостью, над которыми всё чаще сейчас смеются вместо того, чтобы преклоняться перед ними. Так и закончился четвёртый и последний спектакль от Мира Искусства в нашем ДК в этом театральном сезоне. Жаль, конечно, хочется ещё и ещё, хоть и знаешь уже всех актёров и особенности их ролей, хоть и понимаешь уже, кажется, глубинную суть, объединяющую все спектакли единой красной линией – линию мудрости старости, линию величия, скрывающегося под маской убогости. Мы с Дашей спустились вниз, встали в очередь в гардероб. Я подсуетилась, чтобы стопка наших газет оказалась поближе к основному скоплению народа, и Даша, которая забыла у меня дома ту газету, что я ей там и всучила, взяла себе новую. Одевшись, мы вышли на улицу и разошлись по своим папам, приехавшим нас встретить.
Дома я в первую очередь разобралась, отчего тупит мой комп, причём озарение снизошло на меня, когда я его пнула, и он завёлся. Выяснилось, что дело вовсе не в дисководе, как полагал мой папа, а в разболтавшихся контактах клавы, которую пришлось сменить – благо ассортимент кнопок у меня что в вашем магазине. Когда под звуки новостей и «Диверсанта» мой комп снова вернулся к здоровому функционированию (впрочем, вскоре я всё равно устрою охоту на вирусы – вдруг какой гад и затаился где), я наметила нечто вроде плана этой рецензии, поужинала и легла спать. А вот что было потом, узнаете к вечеру )

Вчера вечером, посмотрев новости и почитав ГП, я легла спать, решив обойтись и без горячих куриных яиц на нос, и без прослушивания какого-либо музла. Стоило устроиться на боку, умостив голову на подушке, как из-под неё послышался какой-то одновременно бряцающий и гудящий звук, похожий на тибетскую мандолину или как её там, выводящий простой повторяющийся мотив. Поднимаешь голову – нет ничего, в ушах тишина. Перевернёшься на другой бок, приложишься к подушке другим ухом – звук повторяется в нём. Решив, что я окончательно сошла с ума, я для пущей верности приподняла подушку, прижалась ухом к матрасу – теперь звук исходил от него. Я уж было окончательно смирилась с этим глюком, ибо залезать под кровать и прикладывать ухо к полу не хотелось, как вдруг меня осенила гениальная идея, и я стащила со спинки дивана толстый томик ГП, водрузила его на подушку и улеглась ухом на него. Однако проклятый мотивчик, хоть и стал тише и неразборчивей, всё же пробивался сквозь толщу страниц. Тогда уставшая я просто отбросила книгу и заснула как убитая, и всю ночь мне снилось что-то гаррипоттерное, что порядком достало меня к утру. Утро же началось у меня рано – уже к девяти часам я начала задыхаться, и мне пришлось вставать и принимать меры, а там – пить, умываться, одеваться и, собственно говоря, просыпаться. С утреца я посидела за компом, потом со мной снова случился прилив трудолюбия, и я засела за работу на конкурс «Если бы я был главой Управы» - результаты вы можете наблюдать постом ниже. Вот только распечатать титульный лист, выполненный в чёрно-красной гамме, я не смогла, ибо в принтере закончился цветной картридж, а искать новый по всей квартире мне пока было лень.
Покончив с сиим проектом, равно как и с очередной порцией всё той же жареной курицы, я страдала фигнёй ещё до пяти часов, после чего засела читать ГП, пока не пришло время собираться в театр. До ДК меня довёз фавер, снабдив двумя пачками дурацкого сока и не снабдив ни грошом денег, которые можно было бы отложить тогда на небезызвестные нужды в лице грядущего концерта Эпи или хотя бы Сварги. Я, как послушный ребёнок, всё время цедила через соломинки этот сок и холодный ФХ из автомата не покупала, и как послушный журналист тратить и без того отсутствующие у меня средства на билет не стала, а взяла с собой ксиву, как наказывало мне в прошлый раз начальство. Сдавать пальто не стала, чтобы в зале не мёрзнуть, поднялась наверх, подёргала ручку кабинета – закрыто, из наших никого. Рассеянно побродила по холлу первого этажа, следя, как берут люди из стопки наши газеты, - а брали они их плохо, - наткнулась на Маринку, которая забежала взять какой-то диск у кого-то, наверное, из ДАНКовцев. Вопреки моим сиплым протестам, она мгновенно меня обняла, поцеловала и заявила, что тоже болеет, а зараза к заразе не липнет. Обнаружив, что мой голос из-за насморка потерял немало октав, она посоветовала мне десятками есть таблетки «Септолете» и убежала, а я поднялась в холл второго этажа полюбоваться новой выставкой, которую только-только развешивали. Когда начали наконец впускать в зал, я вошла с максимальной наглостью на роже, держа раскрытой свои бесценные корочки, и устроилась в середине своего любимого восьмого ряда. Зал вскоре забился до отказа (в этой фразе – удивление и от количества зрителей, и от скорости их появления), мой ряд и слева, и справа от меня весь заполнился, и только на моё место так никто и не посягнул.
Подавляющую часть публики, как обычно, составляли согнанные отовсюду целыми классами старшеклассники, шумящие, ржущие, жрущие и не рвущиеся аплодировать; особенно меня бесили всё первое действие несколько гопников, которые сидели позади меня и довольно-таки громким шёпотом комментировали в исключительно матерных выражениях всё происходящее на сцене, так что я иногда даже не слышала актёров. Меньшинство составляли такие преданные завсегдатаи, как я, - в частности, мать и дочь Морозовы, места которых я имела возможность занять в прошлый раз. От бабушки, продававшей билеты, с которой я успела уже довольно-таки коротко сойтись, я узнала, что-де Морозова - старшая – учительница одной из актрис театра и потому ходит на все спектакли. Итак, зал заполнился, Кравцов обратился к нему с речью, и спектакль начался; вот и скажу сразу о нём. Если честно, то он меня как-то не зацепил, ибо поблёк на фоне предыдущих двух. Действие растянуто, сюжет надуман, характеры персонажей раскрыты не так полно, как хотелось бы для театра, а скорее достаточно чётко для среднестатистического телесериала, в монологах и диалогах их, порою утомительных, очень сложно выловить суть, хотя она там, безусловно, есть. Все чувства и эмоции тоже недостаточно искренни, отчего обманываешься, думая, что герой лицемерит, а потом понимая, что всё это было взаправду. Финал неожиданен, но отнюдь не оригинален, да и кажется мне, с чисто человеческой точки зрения, что депутат Юрий Алексеевич, личность со всех сторон не то чтобы противная, но неприятная, не стоит того чудовищно бессмысленного подвига, который ради него совершила многократно брошенная и униженная им Галина Георгиевна – не буду говорить, какого, дабы не раскрывать главную интригу тем, кто собрался на спектакль сходить.
На программке написано, что «Грешным делом» - комедия, но мне больше хочется назвать его трагедией. Не потому, что юмора мало и юмор этот – знакомый, приевшийся, несмешной, «бойанистый», позволю себе немного сленга. А потому, что обнажает спектакль этот неприглядное нутро современного мещанства, состоящего из мелких политиканов, юристов, предпринимателей, «слуг слуг народа», говоря цитатой из самого спектакля. Нутро мира, где никому нельзя верить, где романтику побеждает холодный расчёт, любовь побеждают деньги, дружбу побеждают дела, отчаяние толкает на обман, счастье закладывается на алтаре выгоды, где благородных поступков никто не замечает и не ценит, а судьба одинаково несправедлива и к богатым, и к бедным, и к честным, и к подлым, и к тем, кто боролся и искал, и к тем, кто просто оказался на нужном месте в нужный час. Нутро мира, где «прогрессивная молодёжь» не раздумывая променивает своё, родное, народное на попсу, богатства души – на дешёвые побрякушки, и только старики (в первую очередь в лице извечного Кравцова, паясничающего и проповедующего) за внешним безумием хранят внутреннюю мудрость и скупо, но метко делятся ею с окружающими их невеждами, возомнившими себя хозяевами жизни. Ну вот вам вышеупомянутая суть, каковой вижу её я, а что касается её «упаковки», могущей, но не ставшей более злободневной, более напряжённой, то она – всё-таки творение автора, мы её не будем трогать, а будем продолжать благодарить актёров за замечательную игру. Ровно через неделю пойду на последний и, как сообщили мне, самый короткий спектакль – «Материнское сердце» по рассказам Шукшина. Да, воистину хорошего много не бывает…
Так о чём там я? Ах да. Опустим антракт, в котором я сомнамбулически простояла всё время у края внутреннего балкона холла второго этажа, перейдём к моменту, когда спектакль закончился и все ломанулись к гардеробу. Я никуда не торопилась и посему скромненько так пристроилась в хвосте очереди, снова ревниво следя за отсутствием убывания (о как завернула) наших газет из стопки. Наконец, я получила своё пальто, оделась и вышла. Снаружи меня уже поджидало папино авто, и, когда я в него взгромоздилась, из-под моей приближающейся задницы с протестующим мяуканьем выскочило мохнатое нечто – это был мой собак, которого папа взял с собой меня встретить. Когда мы доехали до дома, папа нас высадил, и мы немного погуляли. Возвращаясь в родные пенаты, я заметила на двери подъезда объявление – пропала такса. А ведь в нашем доме, помимо моего Микки, есть ещё четыре таксы – Сэм, Алекс, какой-то щенок и какая-то неприступная старая сучка (в прямом и переносном смыслах). Кто из них именно потерялся, надеюсь выяснить завтра на утренней прогулке, а как провести остаток завтрашнего дня – ума не приложу. Может, буду лечиться дальше, может, отправлюсь куда-нибудь – как карта ляжет. А сейчас пора наконец поприветствовать накопившихся новых ПЧ. Итак, добро пожаловать, Immemorian, Phonix, Почитающая_Свет, Black_Obelisk, creativDevil, Crusader, Eliano, Kai_Hiwatari, Дезмонд и Моргул! Надеюсь, никого не забыла и не перепутала ) А от кого 118-я симпа? Я по комментариям не догадываюсь, ток по подписям )

Итак, вчера к семи часам я отправилась в родные «Зодчие». Маршрутка подъехала быстро, так что мне не пришлось мёрзнуть на автобусной остановке, и подвезла меня к ДК, где я, не торопясь, подрулила к бабушке, продававшей билеты, так как билет у меня был уже заранее заказан в район первых двух-трёх рядов. Однако бабушка заявила, что мой билет уже кому-то продала и может продать мне билет не ближе чем на 14-й (!) ряд, однако мне следует иметь в виду, что некие Морозовы за своими заказанными билетами на 2-е и 3-е места в шестой ряд ещё не явились и, если они так и не явятся, я смогу сесть на их место. Пришлось купить билет на 14-й, вместе с ним – программку, сдать пальто в гардероб и подняться наверх. Наш кабинет был гостеприимно открыт, а в холле за круглым столом расположились Настя, Татьяна Владиславна, Инна и Наташа – делали то, что некогда поленилась делать я, то есть обсуждали программу предстоящих весной «Пингвинов». Узнав, что я купила билет, а не прошла бесплатно, воспользовавшись своей ксивой, начальство меня сначала отчитало, заявив, что запретят продавать мне билеты, а потом оттаяло, резюмировав, что запретить мне тратить деньги попусту в своё удовольствие мне всё равно никто не в силах. Затем все, кроме меня, естественно, стали собираться по домам, а я зашла лишь потоптаться в нашем уютном маленьком кабинетике, по которому я успела слегка соскучиться, да по собственной инициативе снесла на первый этаж стопку наших свежих газет, дабы приходящие на спектакль люди могли их разбирать. Напоследок Татьяна Владиславна предложила (читай – поручила) мне написать небольшой очерк о Насте в следующий выпуск – не знаю зачем, но при первой же возможности попробую.
Распрощавшись со всеми и пообещав звонить, как только появится свободная минутка, я дождалась первого звонка я вошла в зал. Я сразу заняла место, принадлежащее неизвестным мне Морозовым, с расчётом на то, что если они всё-таки придут и сгонят меня, я перемещусь на свой 14-й. Однако время шло, а зал заполнялся столь же скудно, как и в прошлый раз, и я, вконец обнаглев от долгого ожидания, пересела в полюбившийся мне с прошлого раза восьмой ряд, где как раз осталось одно свободное местечко. С высоты этого местечка я и пронаблюдала за тем, как свои места заняли Морозовы, как после полудюжины звонков двери в зал закрыли, все уселись и, как и в прошлый раз, принялись шуметь. Артисты снова ждали тишины минут десять, однако не дождались, и снова невидимый Кравцов по громкой связи обратился к залу сначала с диалогом, во время которого какие-то безмозглые шутники отвечали ему так нагло, что едва не сорвали начало спектакля, так что он пригрозил позволить охране вывести из зала лишних людей, а потом с речью, немногим отличавшейся от той, что прозвучала в прошлый раз. Спектакль я опишу потом, оба действия сразу, а сначала покончу с частностями. В антракте я повторяла монолог к сегодняшнему рандеву с русичкой, а так же не поленилась сходить вниз и проверить наши газеты, которые как лежали стопкой, так и остались лежать – вот он, неблагодарный труд журналиста!.. После спектакля, пока я стояла в бесконечной очереди в гардероб, кто-то навалил на эту стопку газет свои пальто, да так и скинул их на пол. Пришлось мне собирать разлетевшиеся листы и складывать их в другом, более спокойном уголке холла первого этажа. До дома я шла пешком, по прибившемуся к асфальту твёрдому снежному покрову, любуясь, как мокрое чёрное шоссе расписывает быстрая позёмка.
Теперь самое время подошло для рецензии. Скажу сразу: спектакль хороший, очень хороший. Недаром весь зал аплодировал актёрам стоя, когда они вышли на поклон. Однако первый спектакль, что я смотрела неделю назад у «Мира Искусства» - «Всему виной была её корона» - понравился мне больше – наверное, потому, что я не читала этого произведения и не могла читать, ибо оно авторское, Кравцовское, а «Гранатовый браслет» читала и перечитывала много раз и невольно искала в постановке несоответствия со своим личным восприятием этого рассказа. С актёров, которых я уже упомянула, и начнём. Ну, во-первых, сам Кравцов, как всегда, великолепен. Как и в прошлый раз, он по праву оставил себе роль проповедническую и пророческую одновременно: тогда это был граф Орлов, теперь – генерал Аносов. А глядя на Авилову в главной роли, я всё не могу отделаться от её образа императрицы Екатерины II. Он очень ей подходит, этот образ – образ умудрённой летами и опытом женщины, мудрой и рассудительной, которая за внешней сухостью и строгостью прячет бурю горячих страстей. Княгиню Веру я себе представляла не такой – более молодой, более наивной, романтичной. Да и Желтков у них – больно мужественный, а я видела его всегда довольно-таки инфантильным и, если уж называть вещи своими именами, личностью слабой. Ну скажите мне, может ли сильный человек ничего за душой не иметь, кроме своего чувства, и ничем в мире не интересоваться больше, кроме как предметом своего обожания – и это на протяжении многих лет?
Сотворить себе кумира и поклоняться ему может только человек хоть и поэтической натуры, но недалёкого ума – и я здесь не об обожествлении и благоговении говорю, каковые, к примеру, в предыдущем спектакле имели место, а о поклонении некоему идеализированному идолу. А ещё мне всегда казалось, что любовь должна окрылять, а не убивать, что ради любви стоит жить, а не умирать – кстати говоря, именно поэтому, возможно, я и сама жива до сих пор. К чему я всё это – а к тому, что в конце спектакля даётся весьма прозрачный намёк на то, что Вера полюбила Желткова в виде того туманного призрака, что явился к ней под звуки музыки Бетховена. Я же смею предположить, что любви этой не было и не могло быть, а могла быть только жалость, пусть даже сострадание, но не более того. Я не буду вторить некоторым особо жестоким критикам, утверждающим, что-де Желтков любви не достоин – нет, достоин, как и всяк умеющий любить, однако его предназначение – именно страдательное, ибо если бы он и достиг своей мечты, то, пожалуй, умер бы от счастья. Ещё один нюанс: мне показалось лишним введение в спектакль клоунады. Конечно, юмор не повредит, чтобы, во-первых, развлечь зрителя, а, во-вторых, составить контраст грядущим бедам, но всё-таки это перегиб, на мой взгляд. Чтож, напоследок повторюсь: очень, несмотря ни на что, хороший спектакль. В следующий понедельник пойду уже на комедию «Грешным делом» - и давно пора отдохнуть от трагедий, а то это как-то непорядок, что уже два спектакля подряд заканчиваются мужским трупом и женскими слезами. И мне точно никто не хочет составить компанию?..

Итак, вчера я за час до начала спектакля отправилась в родной ДК «Зодчие» с надеждой приобрести билеты ряд на первый-третий. Маршрутка доставила меня к цели так быстро, что я выиграла даже больше часа, однако когда меня перехватил у дверей какой-то молодой человек, заявивший, что если я в театр, то это к нему, и подвёл к старушке, продававшей билеты и программки, выяснилось, что билетов ближе чем на восьмой ряд у неё не осталось. Пришлось брать на восьмой, что обошлось мне всего в 350 (!) рублей, а так же я затарилась и программкой, и буклетом, посвящённым 45-летию творчества Александра Кравцова, и журнальчиком, посвящённым 15-летию театра «Мир искусства». Сдав пальто в гардероб, я поднялась наверх, подёргала ручку двери нашего кабинета, убедилась, что в нём никого нет и, по-хозяйски включив свет в нашем крыле холла второго этажа, устроилась за круглым столом. У меня с собой были тетради по алгебре – и моя школьная, и та, в которой я занималась с матушкой Башмака, и я от скуки принялась готовиться к сегодняшней контрольной, что, собственно, совсем мне несвойственно. Однако надолго мне этого занятия не хватило, и я побродила по холлу, любуясь выставкой, вместе со старушками, дотошно рассматривавшими картины и лапавшими растения в горшках, спустилась в холл первого этажа купить бутылочку ФХ (и едва успела взять одну из последних – божественный нектар расходился на ура), а там и дали первый звонок. Я создала на входе в зал небольшой затор, копаясь по многочисленным карманам в поисках Бог весть куда засунутого билета, после чего заняла своё место и обнаружила, что мой ряд – ближе всего к сцене из тех, что приподнимаются на ступеньку над предыдущими.
В зал заходило множество разношёрстной молодёжи, державшейся группами, что давало все основания полагать, что на спектакль согнали целыми классами учащихся близлежащих школ (нашу-то школу, естественно, не почтили такой возможностью), закупив для них билеты по целому ряду. Из-за этого в зале было до неприличия шумно, и несмотря на это множество мест, в том числе и в первых рядах, оставались незанятыми – очевидно, те, для кого их берегли, не сочли нужным явиться. Когда было дано уже не три, а едва ли не пять звонков, двери в зал закрыли, а свет притушили, мягкий баритон Кравцова по громкоговорителю заявил, что спектакль не начнётся, пока в зале не станет тихо, и посетовал, что для театра, привыкшего к аншлагам, игра спектакля перед столь малочисленной аудиторией и при столь божеской цене билетов можно смело считать благотворительным. В его голосе звучала такая явная обида, что я испугалась, что «Мир искусства», отыграв оговорённый месяц спектаклей, больше не будет заключать новые контракты с «Зодчими», обеспечившими ему столь незавидную организацию мероприятия. Наконец, шаткая тишина установилась, и первое отделение драмы Кравцова «Виной всему была её корона (Ночи покаяний)» началось.
Первое отделение – какое-то тёплое, домашнее, уютное, даже можно сказать – личное, интимное, похожее на детскую книжку вроде «Маленьких женщин» или семейный фотоальбом с пожелтевшими фотографиями. Крупные исторические деятели – императрица Екатерина II; адъютант Александр Ланской, её первая и последняя настоящая, искренняя и, главное, взаимная любовь; подруга её юности, а ныне президент Академии наук, надменная и эгоистичная Екатерина Дашкова; её преданная и понимающая камеристка Машка – все они паясничают и рассуждают, говорят мудрое и смешное, выказывают друг к другу симпатии и неприязни, и над всем этим довлеет, как призрак отца Гамлета, бывший фаворит императрицы граф и князь Григорий Орлов, сумасшедший старик, неумолимо призывающий всех к покаянию и кающийся сам, в роли которого сам мэтр Кравцов просто великолепен. А о Шекспировском «Гамлете» я вспомнила недаром – ведь цитата из него наравне с темой покаяния вынесена в название пьесы, предвосхищая интриги и потрясения, готовые ворваться в идиллическую, на первый взгляд, будуарную пастораль первого действия.
И, «как всегда, на самом интересном месте»©, занавес опустился, объявили антракт. Я, простите за подробности, спустилась в туалет и увидела, как мимо выстроившейся туда очереди, закрыв лицо капюшоном, из дверей дамской комнаты выскользнул пацан – в «Зодчих» нет мужского туалета. Когда он исчез, вся очередь ржала аки конь Будённого ещё минуты три. Когда антракт завершился, я смело пересела на ряд вперёд – не то чтобы видно оттуда было лучше, напротив, там мне обзор слегка закрывали головы впередисидящих, просто позади меня в течение всего первого отделения сидела одна весьма шумная компания, мешавшая слушать своим смехом и скабрезными комментариями. Однако после антракта и без того на две трети пустой зал стал ещё более пустым, и благодаря тому, что наиболее неблагодарные зрители ушли, в нём стало спокойней и тише.
Второе действие – более острое и надрывное, чем первое, не только в финале, но и в начале. Страсти накалены до предела, и куда не глянь, личное горе грозит обернуться горем государственным, всенародным, из-за того, что простые люди, такие же, как мы с вами, живые, чувствующие, страдающие, наделены этой самой пресловутой «короной» - властью, влиянием, ответственностью за всё и вся. Развязка этой бессюжетной, по сути своей, истории трагична – роман Екатерины, уставшей от одиночества и всю свою годами накопленную любовь женщины, жены и матери выплеснувшую на молодого красавца, и Ланского, который без всякой корысти и честолюбивых помыслов с благоговейным почтением и юношеской чистотой исполняет все капризы своей госпожи, своей живой богини, прерывается скорой и нелепой кончиной последнего. Лёгкая грусть, сквозившая незаметно во всех их движениях и словах, оборачивается безутешной скорбью, смиренной и величественной. Исторической правдивости от этой смотрящейся на едином духу, очень красивой вещи ждать не приходится, но когда смотришь, не задумываешься о том, а как оно было «на самом деле». Наше «самое» - это то, что у нас в сердце, а не то, что в умных книгах, а этот спектакль несомненно отзывается болью в каждом сердце, которому доводилось терять нечто себе дорогое. В общем – мне очень понравилось, я с нетерпением жду встречи с теми же актёрами в следующий понедельник, на «Гранатовом браслете». Народ, никто не хочет составить мне компанию? Зал не должен быть пустым!
После спектакля я, получив своё пальто, пошла домой пешком и благодаря своему резвому аллюру добралась до дверей родной квартиры уже к десяти часам. Пока поела, пока наметила будущую рецензию парой фраз – там и наступил сегодняшний день )

Вчера вечером я, как водится, посмотрела ещё серию Волкодава (и не чаю, когда эта мыльная опера закончится наконец – бедная Семёнова, увидев это, валерьянкой потом отпаивалась небось! И что фильм так хаяли, а сериал так хвалили? ИМХО фильм гораздо лучше!), потом новости, почитала журнал да легла спать. Я ожидала, что мне приснится какой-нибудь кошмар про биквадратные уравнения, однако всю ночь мне снился… Гога, наш староста, чем порядком меня достал. Сначала мы брели по какому-то абсолютно тёмному и узкому тоннелю, постоянно поворачивавшему, но не разветвлявшемуся, и тут в глаза мне ударил свет, такой яркий, что чуть меня не ослепил. Оказалось, что мы просто выбрались на поверхность и, щурясь от непривычной яркости красок, шумно вдохнули свежий воздух. Прямо передо мной возвышался островерхий холм, покрытый каким-то жёстким вереском, и я принялась взбираться на него, пока не достигла верхушки. Не обращая внимания на Гогины протесты, доносившиеся откуда-то сзади и снизу, я не только забралась на самый верхний пятачок холма, но и выпрямилась на нём в полный рост, стоя над холмистой равниной аки Статуя свободы на неустойчивом постаменте. Вглядываясь в складки ландшафта, я заметила нечто напоминающее дорогу – вернее, даже шоссе. Кубарем скатившись со своего холма, что так же вызвало всплеск Гогиных причитаний, я бросилась в направлении увиденной дороги, а Гога попёрся за мной. На ходу я ему объясняла, что мы можем поймать машину и слинять отсюда, а он возражал, что это рискованно, опасно, что нас всё равно поймают и что лучше вернуться назад. На нашем жарком споре сон и закончился, и я проснулась снова в районе одиннадцатого часа. Мне надо было поспеть в Октябрь на сеанс, начинавшийся в час, да ещё комп артачился, не желая включаться. Наконец я его всё-таки пересилила и даже позавтракать чем-то успела, после чего выгуляла собака и отправилась в путь. Автобус подъехал быстро, подземка подкинула меня до Арбатской, и я резвым шагом потелепала к Октябрю. Взяла билеты в первый зал на самый последний ряд, а уселась на пятый, в самую серёдку, и впереди меня никого не было.
Теперь, собственно говоря, о самом фильме. Назвав его «Хрониками смутного времени», создатели явно погорячились – желающие увидеть строгую документалистику и поучительный историзм будут разочарованы. Зато получилась красивая, сказочная немного притча, растянутая на ажных два часа и смотрящаяся без напряжения, но и без скуки. Сюжет таков: холоп Андрейка, бывший в детстве свидетелем убийства семьи Годуновых, спасает единственную выжившую наследницу престола, – царевну Ксению, – и свою Родину заодно от польского короля Сигизмунда, желающего сесть на престол московского князя и обратить Русь в католичество после провала обоих Лжедмитриев. Помогает ему татарин Костка, а периодически восстающий из мёртвых наёмник - гишпанец кабальеро Альваро, в роли которого великолепный Ланга Рамон просто неотразим, учит его фехтовать, являясь к нему во сне и чертя магический круг в центре какого-то языческого капища. Но пусть эта чисто фэнтезийная деталь не вводит вас в заблуждение – пафос фильма преимущественно православный, что подтверждают и два весьма сильных образа – старца, простоявшего в веригах и в молитвах всё Смутное время, и кардинала из Ватикана, обувшего лапти, отпустившего бороду да и пошедшего куда глаза глядят по русской земле. Необычайно красив был и единорог, вернее, Индрик-зверь – один из древнейших славянских религиозных символов, олицетворявший здесь борьбу со львом – европейским захватчиком, и порадовало то, что князя Пожарского показали не таким белым и пушистым, как в учебниках истории, а дядькой нрава крутого и даже жестокого. Что касается экшна, то здесь всё при нём – красивые драки и скачки, зрелищная осада города, кровь льётся рекой, головы ляхов слетают с плеч как кочаны капусты – в общем, для отечественного кинематографа очень и очень неплохо, плюс к этому хорошая музыка и талантливая актёрская игра. Не то чтобы меня зацепило, проняло – нет, я не буду называть увиденное шедевром. Однако это однозначно лучше всего того забугорного ассортимента, которым пестрят афиши, и на это надо сходить хотя бы потому, что отечественное патриотическое кино следует поддержать, следует доказать его создателям, что мы верим в их искренность и не поддерживаем кривотолки об их продажности. Хочется спросить: где же вы увидели здесь госзаказ, чёрт возьми? Да, подсуропили фильмец как раз к новому празднику – Дню народного единства, но чем этот праздник плох? Виноват ли он в том, что нашлись желающие его исказить, извратить и опошлить? Да, «1612» показывает преимущество стабильности над смутой, но показывает он так же и то, что власть, присягнувшая на верность западу, долго на троне не задержится, и показывает не менее прозрачно. Раскрывать главную интригу финала не буду – потому что хочу, чтобы вы всё посмотрели собственными глазами.
Титры пошли под изумительный вокал Пелагеи, который ни с чем не спутаешь, и уходить мне не хотелось до самого их конца. Омрачила просмотр мне только кучка явно поддатых бритых гопников, устроившихся сзади. На месте им не сиделось, и они, топоча, бегали по рядам у меня за спиной и перед экраном, гоготали и издавали другие неестественные для человеческой породы звуки, а один раз даже швырнули в меня какую-то банку, которая упала мне под ноги и откатилась, но я на это никак не среагировала – с быдлом связываться себе дороже. Когда фильм закончился и я вышла на улицу, там кружились в воздухе невесомые снежинки, моментально тающие на асфальте. Проголодавшись, я смолотила два пирожка с обжигающе горячим вареньем в качестве начинки и зарулила в книжный – прикупить кой-каких пособий по русскому и литературе, к экзаменам готовиться. В тамошней жаре и духоте пальто я расстегнула, а когда пришло время застёгивать, молния разъехалась, чтобы больше не съехаться ни при каких обстоятельствах. Мои планы прогуляться от Арбатской до Смоленской и потратить наконец свои полкосаря на двух оловянных солдатиков – запавших мне в душу татуированного варвара и шведского гардемарина с развевающимся плащом – пошли прахом, ибо, кое-как запахнув ставшие ненужными полы пальто посредством пояса и вывалившись на свет Божий, я незамедлительно ощутила, что +1 – это вам не +10. Благо к остановке напротив книжного подошёл трамвай, и я вскочила в него, не интересуясь, куда он меня привезёт. Было около пяти часов, но уже стемнело; проезжая мимо гостиницы «Украина», я увидела плотный кордон молодчиков цвета хаки, вставший плечом к плечу во всех арках стоявших перед гостиницей домов – предположительно охранявший участников пресловутого Русского марша, устроивших там главную свою пьянку. Трамвай довёз меня до станции Бутусовская, и я, добежав до метро, окунулась в тёплую, даже слишком, подземку и без приключений добралась до дома, где остаток детсткого времени убила на беготню по магазинам, ибо дома меня ждал пустой холодильник. Завтра вечером меня ждёт театр, а с утра напишу сочинение и мабыть ещё что из уроков да работы сделаю. А новым ПЧ вилькоммен! Deithwen, DemonOfTheNight, Dpyud, Tutenkof, Unkn0wN и Тареич, добро пожаловать! И всех-всех-всех ещё раз с днём народного единства и со светлым праздником Казанской иконы Божьей матери!

+ещё 2 скриншота

Вчера вечером я дочитала наконец Метро – ту самую последнюю главу, которую так долго берегла, хоть и заглянула в неё уже в прошлый раз и была в курсе развязки. Теперь начну читать Гастарбайтера – прерваться можно будет только на последнюю книгу о ГП, которую мне наверняка подарят родичи на днюху: я проглочу её за пару дней. Потом я покопалась в стопочке своего музла и извлекла альбом 2001-го года датчан Withering Surface – да, я продолжаю радовать свой слух хорошо подзабытым качественным мелодетом. Сюрфасы же – пожалуй, одна из самых, если не самая мелодичная из всех дэтовых групп, и одновременно она вполне мощная и драйвовая – особливо что касается вступлений к каждой песне. Маленькие приятные сюрпризы вроде гатишных «вставок» и плавного перетекания одного трека в другой так же наличествовали в удовлетворительном количестве. Единственный минус – из двух мужских вокалов, на мой вкус, того, что побрутальнее, было меньше, чем другого, а хотелось бы наоборот. В общем, заснула я часу в шестом, а растолкала меня мама только в половине первого; снилось мне множество милого суматошного и хлопотливого бреда – я бегала по «Зодчим», куда-то ехала то на маршрутке, то на экскурсионном автобусе и общалась с обаятельными старичками и маленькими детьми. Позавтракав, я вспомнила про своё намерение смотаться на выставку коллажей Иржи Коларжа в недавно открытую галерею «Зураб» (да, это в бывшей мастерской Церетели) и принялась планировать маршрут. Сначала я нашла телефон галереи, но он не отвечал, и тогда я стала искать точный адрес.
Один из блогов на ЖЖ сообщил мне, что-де галерея сия находится недалеко от площади Никитские ворота, и, найдя эту площадь на карте Яндекса и распечатав её, я отправилась в путь. Моя родная Молодёга была закрыта на ремонт: её и Крылатское – единственные две станции на Филёвской линии, расположенные не на поверхности, а под землёй – говорят, собираются присоединять к Арбатско–Покровской ветке, которая вся проходит под землёй. После этого, предполагается, Филёвская ветка будет оканчиваться Кунцевской. Ну что ж, ни дополнительных удобств, ни дополнительных неудобств такие перемены не сулят – по крайней мере, в настоящее время, а вот в будущем это поможет Молодёге и Крылатскому выжить, когда вся Филёвская останется без защиты… так, обчитавшийся Метра Феникс начинает нести бред )) В связи с этим ремонтом я поступила следующим образом: дождалась сороковушки, которые теперь ходили реже, ибо стали на вес золота, в отличие от ставших бесполезными 157-х, доехала до Киевской, оттуда на подземке добралась до Арбата и вышла возле Художественного кинотеатра. Потом я перешла дорогу и почесала по Никитскому бульвару, пока прямая дорога не упёрлась в перекрёсток , зажатый между двумя храмами. Ничтоже сумняшеся, я продолжила движение по прямой траектории, таким образом сойдя с Никитского бульвара на Большую Никитскую улицу. Захотелось есть, и я зашла было в небольшой бутик деликатесов, но рассерженные цены немедленно на меня оскалились: там маленький ломтик свежего хлеба стоил 25 рублей, что уж говорить о пышных булках и аппетитных пирожных!..
Глотая слюну, я мужественно дошла до какой-то занюханной палатки, торговавшей шавермой, и приобрела пахнущий кислыми огурцами бутерброд с гордым названием «французский сэндвич с сосиской гриль на сырном соусе». Представлял из себя этот «сандвич» действительно сосиску (насколько она «гриль», не берусь судить), зажатую между двумя булочками с кунжутом, покрытых изнутри тонким слоем кетчупа. Не то чтобы вкусно, но съедобно, особенно на голодный желудок, да и сытно, а кто и из чего приготовил этот шедевр кулинарного искусства, лучше не задумываться )) Наконец, я сообразила, что зашла слишком далеко в прямом смысле этого слова, и обратилась к какому-то пожилому джентльмену с просьбой подсказать мне дорогу. Он сокрушённо покачал головой, заявил, что мне надо в совершенно другую сторону, и неожиданно развернулся на 180 градусов, поменяв вектор своего движения на противоположный, и бодро зашагал вперёд. Мне оставалось только от него не отставать, заново проделывая свой путь по Большой Никитской до самого перекрёстка. Там весёлый дедок дал мне отмашку рукой и скрылся в одном из многочисленных переулков. Я посмотрела в указанном направлении и обратила внимание на угрюмую серую коробку здания ИТАР-ТАССа: в том самом посте в ЖЖ, что подсказал мне дорогу, оно было упомянуто в качестве одного из ориентиров, но я об этом благополучно запамятовала. Перейдя дорогу, я обнаружила беседку-фонтан с фигурами Пушкина и Горчаровой, что свидетельствовало о том, что один из двух храмов, напротив которого я оказалась, был тем самым, где венчалась эта пара.
Однако мне было не до сантиментов, и я преодолела ещё одну «зебру» и оказалась на Тверском бульваре. Несколько шагов – и я у цели: галерея «Зураб» расположилась в подвальном помещении возле бутика виски. С меня взяли полсотни деревянных за билет, приняли пальто в гардероб, и удивительные открытия начались. Экспозиция выставки заняла оба этажа галереи: в рамках дней Праги в Москве на выставку отправилось больше половины (160 из 240 коллажей) коллекции работ Коларжа, принадлежащей музею Кампа. Воистину Коларж, автор техники «комкажа», «лоскутажа», «мухляжа», а так же рапортажа, конфронтажа, роллажа, хиазмажа и так далее, и тому подобное – не просто гений, а бог коллажа, недаром даже его фамилия созвучна названию выбранного стиля. Десятки лет назад он рвал в клочья газеты и журналы, книги и рукописи, нотные листы и географические карты, почтовые марки и денежные банкноты и клеил, клеил и снова клеил их – на плоские и рельефные поверхности, на скульптуры, скворечники и даже башмаки. Бумажные кусочки в его руках, как податливые пластилиновые кирпичики, послушно складывались в сложные узоры, описывали окружности, выражали то, что не способны были бы выразить краски и кисти. Стоит отойти на несколько шагов от полотна, и выясняется, что измаранная надписями бумага не плоска, а имеет свою фактуру: строгая романица словарей, изящный хаос арабской вязи, величественная старина готического шрифта и цветная путаница карт издалека казались деревом, мрамором, пергаментом, вышитой тканью. И – Боже, что творил месье Коларж с репродукциями более и менее известных картин и гравюр!
Он смело совмещал шедевры, заставляя их проглядывать один сквозь другой, взаимопроникать и сливаться в единое целое, и вот мы уже узнаём не зрительно, но подсознательно то Да Винчи и Рафаэля, то Боттичелли и Ван Эйка, то Рембрандта и Рубенса, то Энгра и Руссо, то Кандинского и Шагала в уже совершенно новых, невероятных и непостижимых, совокупных, а точнее, симбиотических произведениях искусства. Но это ещё не всё! Хотите измять иллюстрации великого Доре к Библии так, чтобы жесты и лица искажались как в кривом зеркале? Хотите изломать старинные открытки так, чтобы ранее бывшие неподвижными тверди соборов на глазах оседали и рушились, а прямолинейные поезда принимались подскакивать и шататься? Пожалуйста! Хотите разбить бессмертное полотно на осколки, раздробить его на квадраты, расчленить на части и потом снова сложить в произвольном и одновременно удивительно гармоничном порядке? Нет ничего невозможного! Непревзойдённый Коларж уже сделал это за вас, воплотил все самые смелые мечты тех, кто не боится рушить догмы и ломать устои, превращать статичность в движение, перевоплощать примелькавшиеся, закоснелые традиции в самое смелое новаторство – господин Пикассо при взгляде на это великолепие удавился бы от самой чёрной зависти! Дальше – больше: лики Трёх граций на обычных столовых ложечках, автопортрет Дюрера на спелом боку яблока, птицы из орнитологического словаря, окрашенные так же, как композиции Поллока – это всё не галлюциногенный сон, а реальность – реальность простая как пареная репа, которую каждый из нас может воплотить собственными силами!
Но это лишь цветочки: когда истинный знаток и ценитель искусства вроде меня (дяяя, от скромности не помру)) достигает конца экспозиции и перед ним предстаёт автопортрет Руссо без Руссо и «Дон Кихот» Домье с одиноким Росинантом, на которым не восседает никакого Дон Кихота, у него происходит коренная ломка мировоззрения. Проще говоря – это не выставка, а вынос мозга чистейшей воды, это бомба, лихо взрывающая всё привычное и знакомое. Работать она будет до 4 ноября, посему все желающие, сейчас это читающие, успеют на неё сходить – а сходить надо обязательно, чтобы потом не кусать локти, любуясь на детища Коларжа где-нибудь в Интернете или в журнале. Когда я завершила осмотр, мне всучили на халяву не только два выпуска газеты «Галерея» - сентябрьский и октябрьский – и журнал «За рубежом», но и полный иллюстрированный каталог выставки на трёх языках, в обложку которого было вложено два двухсторонних постера с репродукциями работ Коларжа (теперь они висят у меня на стене). Выйдя с выставки, я уже начала пребывать в состоянии глубокого культурного шока и посему двинулась не в сторону Арбатской, а вперёд по Тверскому бульвару, любуясь домами и церквями, мимо площади Маяковского до площади Пушкина. Проходя мимо многочисленных театров, я подумала о том, что пора бы мне становиться театралом, если я собираюсь строить карьеру театрального критика. Посему, дойдя до станции метро Пушкинская и спустившись в переход, я подошла к театральному прилавку и спросила о билетах на Юнону и Авось. Дальше!

Вчера я, как и обещала, посмотрела «Парфюмера» после новостей. Ну что сказать… я ожидала значительно большего от фильма, снятого по такой замечательной книге, однако следует принимать во внимание, сколь сложно иногда бывает показать зрительными образами то, что выражено в письменном слове. Рассказывая историю о Гренуе, – человеке, чьё имя стало нарицательным для всех одержимых мира сего, - создатели фильма, на мой взгляд, совершенно по-своему, как-то очень по-простому поняли и изложили замысел произведения, на которое замахнулись. Они смаковали сцены, скажем прозаично, обработки трупов так усердно, словно пытались научить зрителей этому сомнительному ремеслу, и в конце концов от этого стало просто-напросто противно. При этом они сделали из своего героя хладнокровного маньяка, для которого жертвы были не целью, а средством, расходным материалом, и не более того, упустив тот факт, что Гренуй любил – пусть по-своему, но любил – тех девушек, с которыми обращался, как с цветами, не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Из тех трёх ключевых моментов, которые медленно доводят до сумасшествия парфюмера-убийцу, убедительно показан только один, – тот, когда он осознал, что обладает совершенным нюхом, - да и то чересчур убедительно, словно он мутант какой, вроде персонажей комикса. Те же моменты, когда он чуть не умер, услышав, будто сохранить запах без перегонки не возможно и когда он понял, что сам не имеет запаха, будучи убеждённым, что запах – и есть душа, совершенно теряются на фоне менее значимых сцен. В книге же заложен гораздо более глубокий смысл – тщательно замаскированная под классический «триллер», как сейчас модно говорить, история о том, что в деле любви многие из нас – коллекционеры. Коллекционеры, собирающие один экземпляр за другим в стремлении к идеалу, к сокровищу, к украшению своей коллекции, которое достойно завершило бы её, но не достигающие его и слишком поздно понимающие, что для них нет ничего дороже, ценнее и желаннее самого первого экземпляра, к тому моменту уже безнадёжно недостижимому. Но Гренуй – не человек, он – демон в человеческом обличье, несущий гибель всем, кто разделял с ним хоть малую часть его жизненного пути, и его отличие от остальных коллекционеров в том, что он совершил невозможное – не только достиг своего идеала, но и посмел воспользоваться им, не задумываясь, достоин ли он его. И он поплатился за эту дерзость: его демоническое могущество – безграничное и неудержимое – лишило его самого главного, того, к чему он в душе стремился всю жизнь: способности любить и быть любимым. Разочарование в сущности своего бытия и своего непостижимого таланта оказалось сильнее, чем коллекционерская жажда славы и признания, и безумный гений – или гениальный безумец? – предпочёл, чтобы его могущество уничтожило его, нежели чтобы оно бросило весь мир к его ногам. Так… что-то я заболталась с вами, ребята, пора и честь знать )
Просмотр малость омрачило то, что у меня чуть было не заболел собак: у него начался озноб, и когда я к нему наклонилась, он подскочил и тяпнул меня за верхнюю губу, – благо несильно, - ибо когда он болеет, у него всегда дурное настроение. Потом ему, хвала Магистрам, стало легче – наверное, просто съел что-то не то. Метро я дочитывать снова не стала, а дочитала старый журнал, а так же мне снова, как и в самом начале учебного года, захотелось перечитать что-нибудь из классики, и, поскольку меня тянуло на военную тематику, взяла с полки «А зори здесь тихие…». Потом я легла спать, мне снилось, будто мне делают какой-то болезненный укол в тыльную сторону ладони, а заставила себя вылезти из-под одеяла я только к часу дня. Позавтракав, вышла прогуляться; на улице – пасмурно, мрачно, туманно, но, однако, теплее, чем вчера, и что-то невесомое и влажное, как паутинки, невидимо падает с неба и касается лица. Я дошла до почты, где для меня ничего не оказалось, оттуда пешком через дворы направилась к метро, там обрыскала все киоски, пока не нашла нового журнала, и зашла в книжный в Трамплине – посмотреть, почём новая книжка про ГП. Выяснив, что стоит она там 289 деревянных или что-то вроде того, я встала на автобусной остановке в ожидании какого-нибудь транспорта, но вскоре мне это надоело, и я пошла обратно пешком, по Ярцевке. Заглянула в тамошний книжный – там ГП уже по 349 рубля, тестов по алгебре там по-прежнему нет. Так я потихоньку добралась до дома; делать ничего не хочется, хватило меня только на то, чтобы хаир постирать, состояние сонливое. Осень – сволочь, скорее бы зима, что ли. Надежда – тоже сволочь: в прошлый раз мне хватило одного доказательства, а на этот раз мне не хватает и десятка, я мечусь в поисках всё новых и новых, и пусть каждое из них оставляет новую кровоточащую рану на сердце – наплевать, без них я уже не могу… ну да хватит пороть чушь, которую всё равно никто не понимает. А сейчас – все смотрим бой Ибрагимов – Холлифилд и болеем за наших! И я буду смотреть, вот только поприветствую новых ПЧ. Добро пожаловать, lovewolf, ВЕЛИКОЕ_ПОМОЙНОЕ_ВЕДРО, РоМаНеЧкА и Венсан! Если кого забыла – пардон, мне всё сложнее всех упомнить!
А так один сервак говорит о моём имени. Многое похоже на правду, чёрт возьми )

Вчера вечером я, посмотрев новости и, по традиции, КВН, не смогла отказать себе в удовольствии в десятый уже, наверное, раз посмотреть Хеллбоя (ну вы же знаете, что фильмы по комиксам – моя слабость!). Потом я вырубила комп и телек и засела немного почитать скальдов (ну вы же знаете, что моё «немного» - это не меньше дюжины страниц). Потом я отложила книжку, вырубила свет и забралась под одеяло, и тут ко мне пришла хорошая мысля – да не одна, а целых две. Их срочно требовалось записать, ибо они могли бы в дальнейшем помочь мне при завершении надоевших уже «Шакалов» (шутки ли – с самого лета пишу и дописать не могу?), но включать свет мне было лень, поэтому я полезла в портфель за блокнотом, подсвечивая себе мобильником. Однако, начав писать, я обнаружила, что держать трубу в зубах неудобно, и вспомнила, что у меня есть настольная лампа. Включила её, уселась за стол, немного поворочала извилинами, убедилась, что моя вредная шиза помогать мне в процессе стихотворчества не собирается, да и легла снова спать. Мне снилось множество всякого бреда – как будто на огромном поле лицом друг к другу собираются две армии, и я – в одной из них, и какой-то голос, как будто голос спортивного комментатора на трибуне, объявляет, какой отряд к какой армии присоединился. Когда все участники предстоящего сражения заняли свои места, вперёд той армии, что расположилась напротив нашей, выехал красивый длинноволосый мужчина верхом на роскошном вороном жеребце, и голос проинформировал, что это никто иной, как граф Дракула и его любимый конь по имени Антон (прозаичная кличка, не правда ли?).
После этого ко всем «рядовым» подвели по персональному четвероногому средству передвижения – в основном это были лошади, но мне, по закону подлости, достался… слон. Я некоторое время тупо пялилась снизу вверх на эту флегматичную махину, а потом перевела взгляд на своих «соседей по строю». Оказалось, рядом со мной разыгрывается весьма любопытная комедия положений: толстая мамаша пыталась подсадить свою не менее толстую дочурку в седло несчастного… верблюда. Мне стало жалко скотинку, и я подошла к какому-то представительному дядьке, который наблюдал за происходящим со стороны, стоя не невысоком холме – очевидно, он был у нас главным. Я предложила ему отдать верблюда мне, а слона отдать маме с дочкой – дескать, он большой и сильный, и они обе на нём отлично поместятся. Мужик подумал и строго спросил меня, умею ли я управлять верблюдом (можно подумать, что я слоном управлять умею!), и мне пришлось соврать, что я всю свою жизнь только и делала, что разъезжала верхом на верблюдах. Выслушав сиё заявление, дядька милостиво разрешил мне совершить бартер, и я решительно приблизилась к своему «кораблю пустыни». Взгромоздиться в седло оказалось делом несложным, однако, устроив поудобнее свою драгоценную задницу между горбов, я с ужасом заметила, что на моём верблюде нет узды. Пришлось спешно с него слезать и отправляться на поиски альтернативы. Рядом с какой-то грудой дров я нашла кусок верёвки и использовала её в качестве узды для верблюда – негуманно, конечно, зато безопасно. Стоило мне снова на него усесться и покрепче ухватиться за поводья, как раздался какой-то оглушительный сигнал, сравнимый разве что с гласом Иерихонской трубы, и две наши армии начали стремительно сближаться.
Мой верблюд рванул с места со скоростью крейсерского лайнера, и мне казалось, что вот-вот меня просто унесёт назад мощным потоком встречного воздуха, однако обошлось – я проснулась. Вернее, меня разбудил верный собак, принявшийся отчаянно скрестись в дверь моей спальни. Был 12-й час – пришлось вставать. За окном – утро туманное, утро седое, как там дальше, я спросонок забыла. Однако уже в половине второго я вытряхнула себя на улицу под мелко моросящий дождичок и сквозь повисшую над лужами хмарь доползла до автобусной остановки. Решение смотаться в зоопарк было принято ещё вчера, и я начала воплощать его в жизнь. «Экскурсионный» 757-й довёз меня до метро, метро – до Киевской, оттуда – до Пресни. Когда я вышла на поверхность, там лил настоящий ливень, а под навесом у выхода со станции набился моб пойстеров человек в десять, умудрявшихся даже в тесноте вертеть свои носки с мячиками. Я же решительно выскочила под дождь, бодрым шагом достигла подземного перехода и спустилась в его спасительно-сухие недра. Там я притормозила у своего любимого ларька с оловянными солдатиками и возжелала купить оловянного сталкера (а как ещё обозвать дядьку с внушительной пушкой в одной руке и ещё более внушительной бензопилой в другой?) с номером 503. Продавец, лениво покопавшись в мешках, заявил, что из 500-х вообще никого не осталось, а с витрины-де брать нельзя. Тогда мой выбор пал на рыцаря с копьём под номером 303, но и его после поисков обнаружено не было. Тогда вконец задолбавшийся продавец открыл витрину и достал всех 500-х сразу – оказывается, они были просто-напросто приклеены к своей подставке, но специально для меня 503-го с грехом пополам отодрали.
Пока я расплачивалась, мне так же сообщили, что солдатиков на витрине обработали специальным раствором, чтобы они не блестели так же, как «продажные». А как по мне, так матовые смотрятся естественней и лучше! Затарившись, я снова вышла под дождь, но пока дошла до зоопарка, джинсы и рукава куртки у меня промокли насквозь, да и в кроссовках уровень влажности угрожающе повышался. Посему я решила не рисковать здоровьем и укрыться в каком-нибудь помещении, и желательно с культурной пользой, и взгляд мой упал на находившийся через дорогу кинотеатр «Баррикады». Сначала я попыталась пробраться к нему со стороны зоопарка, но там не оказалось «зебры», и я только попусту вымокла ещё больше. Пришлось возвращаться в переход, снова вылезать из него со стороны метро, пилить до перекрёстка и только тогда вваливаться в кино. Однако сегодня они на все сеансы казали только «Код Апокалипсиса», а мне его смотреть не хотелось, и я мужественно попилила к киноцентру, находившемуся за метро. Надеялась посмотреть «Монгола», но его там не было, зато был «Рататуй». Я попросила билет в третий ряд, кассирша мне сказала, что мне в третий зал, и я пошла его искать. Нашёлся он на третьем этаже, где царил давящий полумрак, а с потолка свисали огромные люстры в белых чехлах, как перевёрнутые шляпками вниз гигантские пещерные грибы. До моего сеанса был ещё час, и я уютно разлеглась на большом и мягком кожаном диване, подложив под голову кожаную подушку, так же большую и мягкую, закрыла глаза и начала считать, чтобы задремать. На 70-х числах у меня это почти удалось, как вдруг кто-то потряс меня за подушку.
Это оказался охранник; он сказал, чтобы я встала и поправила подушку, и что, дескать, у них на диванах не спят. Подушку я поправила, но для приличия повозмущалась ему в спину, что я не сплю, а жду своего сеанса, до которого ещё час, и что подушки для того и созданы, чтобы на них лежать, и так далее. Убедившись, что он ушёл, я снова привалилась к валику подушки и, хоть и в несколько более неудобной позе, опять попробовала прикрыть глаза и расслабиться. Однако не прошло и пары минут, как привязчивый секьюрити во второй раз затряс меня за плечо. Тут уж я возмутилась и возопила, в чём, собственно, дело и какого чёрта мне мешают отдохнуть. Охранник потребовал, чтобы я ему предъявила билет; я показала ему билет и, в свою очередь, заставила его предъявить мне бэйдж, чтобы я переписала его имя-фамилиё. На том мы и расстались, а я посидела ещё немного и, решив, что уже пора бы открывать зал и впускать народ, посмотрела на часы. Если они не врали, то мой сеанс начался уже минут десять назад! Решив, что на табло напутали с временем сеансов, я пригляделась к своему билету… там значился второй, а не третий зал! Я бросилась его искать, обегала весь этаж, но не нашла. Поймала какую-то уборщицу, и она послала меня на второй этаж. Наконец, я влетела в зал, протолкалась на своё место, наступая кому-то на ноги, и плюхнулась в мягкое кресло. Мульт уже шёл, но, по-видимому, не так долго, как я боялась. Ну, что сказать… «Рататуй» оказался очень симпатичной, я бы даже сказала – милой штучкой. Мультяшные пасюки – очаровательные, юмор – по-французски уместный и удачный, картинка – динамичная и яркая, и от всего сюжета, в котором сбывается мечта простого крысёныша по имени Реми стать знаменитым шеф-поваром, ощутимо тянет изысканными ароматами хорошей кухни. Дальше!

Вчера, осилив написание предыдущего поста, я смогла только почитать журнал и завалилась спать. В итоге уже в десять утра я была на ногах – вот только ноги эти решительно отказывались совершать ещё один дальний переход вроде вчерашнего. Недолго думая, я решила устроить им небольшую передышку и сходить в кино – на фильм «12». Сказано – сделано: я позвонила на автоответчик «Художественного», узнала, что сеансы есть на 12 утра и 12 ночи (символично, не правда ли?), за полчаса позавтракала, побродила по ЛиРе и сделала русский и вывалилась на улицу. Маршрутку не пришлось ждать долго, и вскоре я уже была у метро. Спустившись в подземку, я поехала на Арбатскую. Достигла цели я за десять минут до начала сеанса, но торопилась всё равно. В результате даже спешка не помогла: у кассы кинотеатра меня встретила табличка, возвещающая, что билеты на данный фильм и данный сеанс распроданы. Значит, кто-то встал ещё раньше меня… однако сей факт меня не остановил, и я бодро потелепала к «Октябрю». Там сеансов было больше, и выбрать ближайший мне труда не составило, несмотря на то, что билеты там были в три раза дороже. До начала сеанса я успела прихватить штуки три бесплатных журналов и пролистать их, а так же приобрести бутылочку ФХ. Теперь не буду вас больше томить и перейду непосредственно к самому фильму.
Если смотреть на него в общем и целом, можно назвать его новой притчей о милосердии. Новой – потому что она не просто актуальна, а, я бы сказала, злободневна. Притчей – потому что весь «экшн» картины построен на чувствах, эмоциях, их переливах и переменах, и в нём нет ни одной лишней, незначимой детали, которая не говорила бы, не кричала о свой собственной теме, на каждую из которых можно было бы целую книгу написать. Действие всё время происходит в одном помещении, главных персонажей – всего 12, и у них нет даже имён – только чётко обозначенные, до мельчайших штрихов выверенные характеры, обусловленные и различные не только по социальному статусу и национальному признаку, но и чем-то значительно более глубоким. И при этом девиз фильма – «для всех и про каждого» - всецело оправдывается: каждый из нас сможет найти там отрывок про себя, и далеко не всегда остаться довольным его содержанием. Этот фильм, сильный, цепляющий за самую душу, невероятно русский – и не лубочно-глянцевый, а такой, какой есть, без прикрас, недомолвок, лицемерных оправданий. Но, в отличие от «Эйфории», так же очень русского фильма, «12» не предлагает нам романтической, но овеянной безнадёгой и безысходностью картины. Картина Михалкова – пёстрая, многогранная, живая, всё время меняющая свой колорит, но озарённая мягким светом надежды на счастливое будущее и веры в доброту, спрятанную в каждом сердце, пусть порой и очень глубоко. И эта вера и надежда не умрёт, пока русский народ не согласен жить по закону – сухому, мёртвому, лишённому чего бы то ни было личного, о чём говорит один из героев.
Что касается сюжета, то он непостижимо сложен в своей максимальной простоте: 12 присяжных собираются в школьном спортзале, чтобы вынести окончательный приговор подростку-чеченцу, обвиняемому в убийстве своего приёмного отца – отставного русского офицера (а «русский офицер бывшим не бывает», - говорит герой Михалкова). Сначала они торопятся, не задумываясь о том, что в их руках – бесценная человеческая судьба, а потом постепенно забывают обо всех своих делах, принимаются разбираться и, рассказывая друг другу истории из своей жизни, изменяют своё мнение в противоположную сторону. И вот уже сильные превращаются в слабых, жестокие и циничные – в добросердечных и чувствительных, и, наконец, практически все герои на наших глазах «обрастают» добродетелями, и наше мнение о них становится всё лучше и лучше. Но когда дело доходит до реальных дел, красивые слова оборачиваются в пыль, и герои, едва успевшие проклюнуться в антигероях, умирают, как и не бывало. Они снова готовы сломать одним движением руки жизнь другого человека, только потому, что он – чужой и незнакомый, другой и непонятный. Кто кем только кажется, а кто кем является на самом деле, уже невозможно понять: слишком редко душевные порывы пробиваются сквозь заслон холодного расчёта. Ясно одно: человека легко убедить, а разубедить – практически невозможно, но «всё бывает, даже невозможное», говорит герой Арцибашева. И ясно второе: равнодушие – страшный грех, грех Иуды – было, есть и будет всегда, и никто не застрахован от столкновения с ним – тем более сирота, у которого бессмысленная, жестокая война отняла всё самое дорогое.
Вобщем – это надо смотреть. Смотреть на большом экране, чтобы не стало вдруг скучно, чтобы хотелось смеяться и плакать, хотелось задуматься, засомневаться, зажечься, разочароваться… я не буду уверенно утверждать, сумеет ли кого-нибудь «перевоспитать» эта вещь, да и надо ли, но что это великая вещь или по крайней мере выдающаяся, скажу точно. Не хочется верить тем, кто кинулся обвинять Михалкова в «политической проституции», а хочется верить, что он просто из тех людей, что почувствовали, чем в воздухе запахло, и решили со злом бороться добром – и дай Бог, чтобы они одержали победу в мире так же, как и в фильме. А фильм - что уж таить - заканчивается хорошо, и выходишь с него в лёгком ступоре, но с улыбкой, как после хорошо отыгранного спектакля - а актёры действительно, к слову сказать, подобрались весьма талантливые. Выйдя из "Октября", я перешла дорогу, вошла в "дырку" сбоку от казино в знакомый переулочек и вскоре была уже на Арбате. Прошлась по нему до Смоленки, встречая флэшмобщиков с пакетами из МакФака на головах и с табличками "подайте на метро" или "подайте на пропитание". А когда я и сама, мучимая голодом, встала в очередь в МакФак, мимо прошествовала целая армия их коллег с бойанистыми табличками "обними меня". Заправившись гамбургером, я спустилась в подземку и всю дорогу до дома уплетала картошку фри с соусом карри. А теперь я дома, уроки сделала уже, теперь вот новости буду смотреть, «Метро» читать да спать ложиться – завтра в школу. А новым ПЧ полагается скахать привет! Добро пожаловать, Lisa_Ossa, Act1on, BlackMorion, Hatake_Kakashi_n7, Далотар, Кир_Митин, Призрак_Гонщика и _master_! )