Когда я давеча благополучно отошла ко сну снова далеко заполночь, снилась сначала книжка Шевчука, которую я видела в книжном на Никитском бульваре, – будто я опять её с прилавка беру и смотрю, – а потом персонажи Тихого Дона, собравшиеся со мной вместе в какой-то тесной общаге вповалку, прости Господи (видимо, это мне знак не раскатывать губу на свежие книжки, пока старые недоперечитаны). Проснувшись поутру, я по традиции пострадала ерундой, слушая Наше и любуясь пасмурной погодой, щедрой на ливни и просто дожди, а после обеда, немного переждав один из первых, пошагала по своему ежедневному маршруту до автобусной остановки, откуда доехала до метро. Подземка снова привезла меня на Курскую, где я с удовольствием вышла под бодрый прохладный дождичок и двинулась по Земляному валу до – несложно догадаться – театра Гоголя, преданно составляющего мне компанию под конец августа. Купив программку, я до первого звонка тупо полистала дочитанный ещё в метро ТаймАут (а уже новый вышел – надо либо завязывать, либо читать по ночам, а то совсем за книжку хвататься будет некогда), а после того, как первый звонок дали аж дважды, вошла в зал; амфитеатр на сей раз был там открыт, и я подумала было, что народу следует ожидать больше обычного, но нет: зал остался полупуст, а по непонятным мне мотивам некоторые зрители остались на последних рядах амфитеатра, не пересаживаясь на свободные места в передних рядах партера. Я же, не будучи лохом, сразу же устроилась в серёдке ряда эдак третьего, а когда меня оттуда согнали, переместилась в середку второго ряда, да так там и осталась, и то потому, что с первого ряда неудобно было бы смотреть на близко расположенную высокую сцену, а со второго – в самый раз.
Свою «Ночь перед Рождеством» театр Гоголя поставил к юбилею великого писателя и к юбилею присвоения себе его имени заодно, так что вполне понятно желание режиссёра устроить на сцене праздник: актёры на сцене пляшут, поют под фанеру и пылят на передние ряды большим белым или звёздным полотнищем. Праздник, как известно, – штука весёлая и приятная, но от праздника, поставленного по Гоголю, ожидаешь яркого национального колорита, что логично подразумевает народные песни, танцы и костюмы, а создатели спектакля вместо этого озвучили его песнями Елены Исаевой, чересчур отдающими современной эстрадой. Песни ещё и повторяют по нескольку раз, словно ждут от зрителя, что он в конце концов выучит незамысловатые тексты и начнёт подпевать, но самым забавным моментом зрелища была пафосная песня запорожцев, одетых в одинаковые зелёные кафтаны стрелецкого покроя, а усы и чубы надевающих только для визита к государыне: в этой песне трогательно звучит о том, что им «с Россией по пути» и «другой не надо доли», а я решительно не могу вспомнить ни одной исторической эпохи, когда бы вольная Сечь дружила с русским государством. Помимо творческой самодеятельности, театр Гоголя не пожалел материала на аляповатые костюмы, сценического дыма на бесхитростные спецэффекты, сопровождающиеся бьющей по мозгам громкой озвучкой, а на декорации – симпатичных кукол варьирующихся размеров, очаровательных домиков с зажигающимися окошками и живописного задника для изображения Петербурга. Такое обрамление вполне позволяло бы причислить эту постановку к детским спектаклям, которым самое место на новогодней ёлке, если бы не больно уж явное изображение того, ради чего, собственно, мужики валом валили к «несравненной» Солохе (дети в зале, впрочем, всё благополучно поняли и жизнерадостно смеялись). Мне же оставалось смеяться только над нелепостями, ибо юмора как такового, равно как и той озорной чертовщинки, коей так обаятелен Гоголь, спектакль был лишён напрочь; но, несмотря на этот смех, мне всё равно было скучновато – до оскомины знакомый сюжет быстро пролетел в промежутках между музыкальными номерами, нарочито карикатурным персонажам сочувствовать чисто физически было нереально, равно как и удивляться спускающейся на месяце из-под потолка влюблённой парочке или мигающим на черевичках лампочкам вместо алмазов. Поскольку наибольшая часть растянувшегося на два с половиной часа действия была отведена под массовое мельтешение, оценивать работу актёров, хоть все они и безусловно старались, очень сложно, но тамошнего Чёрта (Алексей Сафонов) всё-таки отмечу – уж больно энергично он прыгал и кривлялся, создав единственный яркий, убедительный и запоминающийся образ из всего многообразия оных. В общем, хоть ничего возмутительного во всём этом капустнике и нет, я по-прежнему с особой строгостью оцениваю постановки классики, ибо она подразумевает перенесение на сцену не только текста, но и смысла, а сегодняшняя «Ночь» - всё-таки не Гоголь, а «по мотивам Гоголя», поэтому – только один балл и взрослой, серьёзной аудитории не рекомендуется.
Досмотрев спектакль, я поспешила, чтобы замёрзнуть не успеть, обратно по Земляному валу до Курской, доехала до родной Молодёги, в том же темпе вдоль дорог дотопала до дома. Завтра мне опять предстоит поход в театр, а вам – рецензия, посему после сегодняшнего короткого поста прощаюсь не далее чем на сутки до следующего)

Картинко слэшное Оо

Выспавшись после давешнего марш-броска по Радонежью, я встала сегодня пораньше, постаралась успеть побольше и порадовалась замечательной погоде – в районе обеда на дворе постепенно стемнело как вечером, собрался серый ливень стеной, посверкала молния, порокотал далёкий гром, потом всё так же медленно стихло, развиднелось, но прохлада и сырость остались. Поинтересовавшись у карты Яндекса, как добраться до театра «Сатирикон», я нервно гыгыкнула, увидев внушительное расстояние от станции Рижской до театра, выписала с его сайта номера общественного транспорта, на котором от метро можно было до него доехать, и пораньше вышла из дому. Запас времени оказался настолько велик, что я даже позволила себе не мёрзнуть долго на остановке и сесть на круговой автобус до метро, подошедший первым; подземка же довезла меня до Рижской, откуда я уверенно пошагала по лужам к ближайшей дороге, усеянной остановками. Издалека я углядела троллейбус с одним из выписанных мною номеров, проходивший в направлении этих остановок, и решила, что выбрала верное направление; конечно же, я не успела его догнать, да и не особо старалась, и стала ждать следующего, хоть на табличках над остановками нужных мне номеров не значилось вообще. Второй троллейбус вскоре появился, но, высадив пассажиров на дальней остановке, благополучно проехал мимо и скрылся за поворотом – метнувшись туда, я больше никаких остановок не увидела и наконец-то догадалась спросить какого-то дедушку, который мне и сообщил, что мои троллейбусы останавливаются на противоположной стороне шоссе. Я углубилась в подземный переход, лишённый каких бы то ни было указателей, и, как всегда бывает, когда я не знаю, куда именно двигаться, дошла до конца и вышла у Рижского вокзала, напротив которого тоже были остановки и тоже без нужных номеров на табличках; когда вышеописанный троллейбус проехал мимо меня, я решила, что он так снова и уедет и мне придётся продолжать поиски, однако он остановился поодаль, и я забралась в салон и попросила какую-то старушку сказать мне, когда будет остановка «Кинотеатр Гавана». Она ответила, что и сама там выйдет; вскоре мы доехали (кинотеатр и так было видно из окна), вышли, старушка дала мне рукой отмашку – «Туда» - и исчезла, а я тупо уставилась на незнакомый район без каких бы то ни было признаков театра и даже улицы, на которой он был расположен. Решительно двинувшись вглубь, я заметила, что за мной потянулось ещё двое человек, которые вошли на следующей остановке после меня и спрашивали у водителя, доедут ли они до Сатирикона; плутать в такой компании было не так просто, как в одиночестве, поэтому я спросила дорогу и какой-то встречной и пошагала в указанном направлении мимо многочисленных пронумерованных улиц, переулков и проездов Марьиной Рощи. Не без труда, но я в конце концов нашла Сатирикон, ставший ныне для меня самым отдалённым театром – как-никак, забрался в весьма труднодоступный для человека без личного транспорта уголок периферийного района; программку мне там не продали, и я, окинув взором расположившийся ниже холла буфет с габаритами ресторана, осталась наверху читать свой ТаймАут. С первым звонком я вошла в большой, но только из партера состоящий зал, протолкалась к своему законному месту где-то в середине последнего 23-го ряда, утешила себя тем, что и оттуда видно было неплохо, однако смиряться с таким положением не собиралась всё равно и со вторым звонком отправилась поближе к сцене, в итоге скромно устроившись в середине шестого ряда – зал был заполнен далеко не битком, особенно в середине. В антракте, впрочем, меня согнали опоздавшие, но я устроилась ещё лучше – в крайней части второго ряда, так что на протяжении всех двух с половиной часов спектакля я всё видела и слышала отлично, и на потраченные 200 рублей было, таким образом, грешно жаловаться; но смотрела я спектакль отнюдь не «Сатирикона», ныне пребывающего на гастролях, а арендующего его сцену творческого проекта «ТелеТеатР».
Если верить официальным описаниям, явно не страдающим излишней скромностью, «Кыся» - самый кассовый отечественный спектакль подходящего к завершению первого десятилетия века. Как человек, Кунина не читавший вообще, я не стану судить о достоинствах и недостатках оригинального текста произведения, однако причислять сюжет спектакля к образцам настоящей литературы тоже не рискну: на сцене с убогими декорациями и освещением – классическая история о латентной мужской дружбе, оригинальная только тем, что главный герой – кот. Это сексуально озабоченное животное, наделённое даром телепатии, вдохновляет своего хозяина на создание эротической прозы, а затем спасается от живодёрни и оказывается на судне, плывущем в Германию, где предаётся межвидовому йиффу с кобелем-болонкой. Там же Мартын – а именно так изначально кличут четвероногого героя Нагиева (пластика у него временами вполне соответствующая, но ключевое слово – всё-таки «временами», что не особо радует, да и постригли его очень зря) – и становится собственно Кысей с лёгкой руки Водилы (Лифанов), на которого постепенно перекидывается привязанность кота к хозяину. Фоном к этой белиберде, безуспешно пытающейся казаться романтичной и трогательной, служит заезженная до оскомины интрига: ничего не подозревающего хорошего парня используют плохие в качестве вьючной скотины для транспортировки кокаина, а затем устраняют за ненадобностью. Интрига эта, в свою очередь, безуспешно пытается казаться острой и напряжённой, но она слишком для этого предсказуема; единственное, что в конце концов немного спасает содержание спектакля, – финал: в отличие от подавляющего большинства популярных современных комедий, «Кыся» лишена хэппи-энда, более того – заканчивается вполне трагически, так что главному герою успеваешь запоздало посочувствовать, но недолго: тут же – занавес и бодрый музон. Да, «Кыся» - тоже комедия, юмор в которой делится на (несложно догадаться) нижепоясной в самой прозаичной своей форме «детям-до-шестнадцати» и не менее грубый туалетный, причём и то и другое для пущей наглядности иллюстрируется соответствующими телодвижениями; над первым я, будучи пошлячкой, ещё могу посмеяться, второй вызывает несколько неприятные эмоции, а в целом – все приколы уже давно обзавелись почтенными седыми бородищами. Впрочем, ржание большинства собравшихся зачастую доходило до отметки «истерическое», и так же на ура проходил обильно звучавший со сцены мат – видимо, публика или ещё не привыкла к нецензурной части великого и могучего, давно ставшей повседневщиной, или воспринимала её как символ «загадочной русской души», апелляция к которой, как я уже начала замечать, является беспроигрышным режиссёрским ходом (памятую «А поутру они проснулись», где таким же символом выступил алкоголизм). Короче говоря, я ставлю два балла вместо одного потому, что большего от «Телетеатра» и не ожидала, а ожидала даже меньшего, и что я видела постановки хуже – и скучные, и нелепые… «Кыся» же заскучать не даёт, и хоть и смотрится как сказка (а где ещё коты говорящие бывают? – только в сказках), лишена при этом многих клише и шаблонов, понатыканных в других комедиях и вызывающих желание уйти с них после первого же действия. Но и советовать её к просмотру кому бы то ни было, кроме фанатов Нагиева, по окончании спектакля выстраивающихся перед сценой живым конвейером с цветами, не стану: есть множество значительно более удачных постановок, нацеленных на развлечение и релакс зрителя.
После спектакля в холле выстроилась внушительная очередь в гардероб – единственный гардеробщик обладал достаточно габаритной комплекцией, чтобы двигаться неторопливо; кто-то впереди щебетал кому-то по мобильнику: «Я с Нагиевым целовалась, фотка есть, в контакт выложу!». Наконец, я вернула себе куртку, вышла из театра в ночь и, не рискнув сунуться в непроглядные дворы, пошагала к дороге, откуда прямо мне навстречу, заставив отскочить на обочину, лихо вырулила маршрутка. Водитель предложил идущему из театра народу доехать до метро, и маршрутка заполнилась мгновенно – воистину золотое дно: за пять минут езды до Рижской – по 25 рублей с носа; от Рижской же я доехала до родной Молодёги и дотопала до дома пешком вдоль дорог, а сейчас прощаюсь до завтрашней рецензии – завтра я снова в театр)

Давеча я, под предлогом желания написать уже что-нибудь наконец, опять после первой же строчки забила на это занятие и вместо этого читала до половины пятого или около того, после чего сочла нужным всё-таки отправиться спать и проспала, как обычно, до обеда. Затем, пропалив афишу Художественного кинотеатра и убедившись, что Миссию Дарвина уже на сегодня пропустила, я выбрала сеанс Электрического Лимонада на четыре часа и, пострадав ерундой до обеда, после оного пораньше вышла из дому и пешком через дворы дотопала до метро. Там я минут пятнадцать простояла у закрытого на перерыв газетного киоска в надежде купить свежий ТаймАут, но такового там не оказалось, и я с пустыми руками поехала до Арбатской и приехала впритык – когда взглянула на часы, неспешно поднимаясь вверх на эскалаторе, до начала сеанса оставалось каких-то пять минут. Быстро покрыв оставшееся до Художественного кинотеатра, я взяла билет за привычные 110 рублей, протолкалась сквозь наводнившую холл толпу, пришедшую на что-то в Большой зал, и ввалилась в Синий зал, когда свет уже погасили, но DVD ещё не поставили. Устроившись поудобнее где-то в середине третьего ряда, я начала смотреть – а показывали, хвала всем на небесах, на языках оригиналов, с русскими субтитрами.
«Электрический Лимонад» - ретроспектива новейших достижений в области анимации прямиком с фестиваля Nemo 2009, составленная из девяти лучших короткометражных работ в нисходящем порядке. «10 (Десять)» повествует о том, как, заигравшись в детстве, мы всё ещё боимся проиграть, уже будучи взрослыми: главный персонаж этого несколькоминутного фильма пытается избавиться от фобии ходить по мостовой по прямой, а не перепрыгивать с камня на камень по диагонали, считая до десяти. Исцеление в прямом смысле слова стоит ему немалой крови: особо впечатлительные зрители отводят глаза от впечатляюще реалистичных спецэффектов. «В свободном плавании (Float)» - замечательный клип на замечательную одноимённую песню группы Flogging Molly с красивым и осмысленным видеорядом, повествующем о путешествии существа, создающего самое себя из встречного хлама, через город и лес к свободной морской стихии. «Strata №2» - захватывающе медитативная инсталляция, заставляющая плоскости готических витражей вырваться в трёхмерное пространство, подлинный гимн цвету, форме и музыке с претензией на раскрытие хаотической сущности внешне стабильных вещей, голая эстетика и ничего лишнего. «Анима (Anima)» сделана пусть и технически несовершенно, зато с оригинальным воплощением всем ещё с Матрицы известной идеи о запрограммированной реальности: там несколько кликов способны превратить небоскрёбы в слонов и жирафов. «Кудан (Koudan)» - блестящий образец классической компьютерной графики, изображающий довольно-таки философский фантастический сюжет, на создание которого могла оказаться способной только японская больная фантазия. Этот сюжет более чем достоин стать полнометражным: в параллельной реальности наши головы питают своими словами гигантские растения, и недостаток общения может привести к гибели – неспособную производить достаточно энергии голову могут выдернуть и отрезать. Смотреть на созданный режиссёром Таку Кимурой (ранее он занимался только озвучкой аниме-персонажей) уникальный мир – сплошное удовольствие, пожалуй, это наиболее зацепивший меня мульт из всей ретроспективы. «Нет места под названием Дом (No place like home)» - явно неудавшееся видео про явно неудавшиеся творения Франкенштейна (главные герои – «дурак и труп») на одноимённую песню команды Thee Wreckers, эксплуатирующее изъезженную вдоль и поперёк тему возможности вырваться из безвыходности (да-да, лайфхакинг повсюду) посредством избитого донельзя приёма – повторов до «эффекта бесконечности». Да, и перевод явно не удался тоже – по-русски названию лучше звучать как «Нет места лучше дома» (в собственном доме, откровенно говоря, персонажи и «застряли», разлагаясь перед телевизором). «4 (Четыре)» - несколько затянутая, но живописная визуализация наркотического трипа в жанре бродилки по комнатам, тоже немного использующая «бесконечность»; смысл при этом упорно не улавливается: сначала что-то глубокомысленно сообщается на тему того, что все жизненно важные слова в английском языке состоят из четырёх букв, кроме смерти и секса, потом – что мы не существуем… Советую не вникать в этот ничем не обоснованный бред и наслаждаться мрачноватой, но весьма разнообразной картинкой. «Чистое небо в мае (Clear Skies in May)» - ещё один привет из Японии, топорно оживляющий шедевры старинной японской живописи в стиле укиё-э («подвижный мир») со страниц альбома по искусству; я не люблю, когда перекраивают шедевры, но Анни и Тецуо Сидзука хотя бы сделали это под хорошую музыку. «Вниз, вниз, вниз (Down, Down, Down)» - бессодержательный клип на одноимённую бессодержательную песню группы Hush Puppies, унылое зрелище, в котором музыканты и корова (откуда корова? Оо) размазываются по полу, а затем подвешиваются вниз головами над преисподней, населённой толстыми дядечками, взлетающими на воздушных шариках в виде черепов. Сперва хочется спросить, что курил автор (некий Nieto), но, памятуя глючность всех прочих работ фестиваля, более интересным становится другой вопрос – насколько наивным надо было быть, надеясь, что данное видео с устаревшими техническими приёмами кого-нибудь заинтересует. И, наконец, «Почтальон возвращается (Postman Returns)» - вторая короткометражка (собственно «Почтальон» был презентован около пяти лет назад) Миши Роземы, столь же смешная в своей милой тупости, сколь и первая: обломки векторных вертолётов создают векторные джунгли, в которых векторные хищники разрывают на части векторных травоядных, а одна геометрическая фигурка на ножках из какого-то логотипа (такими обычно обзаводятся анимационные и кинематографические студии) мочит другую бензопилой, та визжит, хэппи-энд. Если судить по ретроспективе в целом о потребностях современной публики, то находит очередное подтверждение тезис: у народа ныне популярны кровь и вдохновляющие на бытовые подвиги социалки, а лучше – и то и другое вместе. Для получения определённой доли удовольствия и для общего развития людям, способным понять и принять фактор прогресса в культуре в целом и искусстве в частности, к просмотру рекомендуется.
После сеанса я прошлась пешком до Смоленки по Арбату, в середине которого, в районе Стены и зоомага, Старый Мельник расстелил поверх мостовой свой самый настоящий газон и устроил желающим душевные посиделки, бесплатно выдавая напрокат подушечки для сидения и игры; ступать по вкусно пахнущей мягкой траве в самом центре мегаполиса было непривычно и чертовски приятно. Доехав до родной Молодёги, я тем же маршрутом дотопала до дома и теперь планирую как-нибудь выспаться, ибо завтра мне предстоит вставать засветло и ехать в одно небольшое путешествие, без которых я не мыслила бы своих летних каникул полноценными. Засим прощаюсь до грядущего большого и страшного поста и кучи фоток ^^

Давеча я недаром пораньше уползла спать: хоть мама с бабушкой утром никуда и не пошли, но папа всё равно вернулся с работы в районе десяти утра, пришлось вставать и наконец-то заканчивать заселение своих рецензий на Афишу, плюс заниматься прочей не менее важной ерундой. Благополучно покончив с нею к окончанию обеда, я и из дома вышла пораньше – под бесшумный и невидимый, мелкий как пыль прохладный дождичок, пешком дошла до метро с заходом на почту, и до Чеховской тоже рано доехала и неспеша двинулась до сада Эрмитаж. Там я с удовольствием покопалась в лавочках с авторской сувенирнёй, с трудом оттащила себя от них, дала по саду кругаля мимо голубятни, да и свернула в театр Эрмитаж, где не была со времён первого моего визита туда, на Зойкину квартиру, и по которому немало успела соскучиться. Вошла, купила программку, уселась почитать, но почитать мне не дали: перед началом спектакля собирающуюся публику развлекали пианист, скрипачка, некоторые актёры и самый настоящий гусь, та самая «дивная птица», гордо вышагивающий по коридорам мимо расступающихся зевак и ни на кого не обращающий внимания. Таким образом загодя настроив зрителя на душевный лад, дали звонок – я ввалилась в зал вслед за остальной толпой, протолкалась к своему месту где-то в одном из последних рядов, не успела утешить себя тем, что в случае чего и оттуда неплохо видно, как дали второй звонок. И, поскольку вроде как все уже расселись, а на передних рядах, издалека показавшихся мне скамейками, виднелись свободные места, я, как только отвлеклась администраторша, устремилась туда и вблизи увидела, что это не скамейки, а самые настоящие деревянные лодки, в каждой из которых – по четыре ряда по два места в каждом, а между лодками и сценой плещется вода – этакий макет Чёрного моря, куда въехала передними колёсами старушка Антилопа. Я хотела скромно притулиться на один из задних рядов ближайшей лодки, но меня спалил охранник, выяснил, что билет у меня не туда, а гораздо дальше… и вместо того, чтобы отправить меня откуда пришла, он посоветовал мне сесть на первый ряд другой лодки, показал, где обойти. В итоге я уютно устроилась на корме как раз с третьим звонком и осталась там на все три действия спектакля с двумя антрактами, во время которых оставшиеся на дальних местах люди подходили посмотреть на воду, а дети выуживали со дна монетки – вместо того, чтобы пересесть на лодки, где остались свободные места (кстати, и в антрактах в холле что-то происходило, но я предпочла оставаться на своём месте и втихаря хомячить). И стоит ли добавлять, что видно и слышно с моей лодки было превосходно, о чём и мечтать сложно было, имея на руках билет стоимостью всего в 100 рублей?.. Впрочем, не буду долго хвастаться, а перейду непосредственно к сути вопроса.
«Золотой телёнок» - настолько общеизвестная вещь, что в очередной раз создать её визуальное воплощение и не заставить зрителя заскучать – практически то же самое, что изобрести велосипед и оказаться при этом оригинальным. Однако эта трудновыполнимая задача «Эрмитажу» оказалась по плечу: их история о великом комбинаторе – действительно старая сказка на новый лад, и, со всеми её достоинствами и недостатками, она заслуживает своё место в ряду уже ставших привычными интерпретаций. Первое отличие бросается в глаза сразу же, как только действие стартует от прибытия героев в Одессу: понимаешь, что в свите командора он сам – отнюдь не единственный интеллигентный человек, как все считали раньше с его же слов; более того, в эрмитажевской постановке Паниковский – вовсе не «профессиональный нищий», а, напротив, прирождённый дворянин, ибо играет его замечательный актёр Борис Романов с такой же выправкой и статью, с какой играл графа Абольянинова. Второе отличие – сам Остап: чем дальше развивается действие, тем меньше он похож на «свободного художника», благородного разбойника, чьими авантюрными похождениями движет любовь к искусству, и тем больше – на расчётливого хищника, всеми средствами стремящегося к счастью, то бишь к деньгам. Первые два действия красавец мужчина Арсений Ковальский играет трикстера Бендера энергичным и харизматичным подонком, улыбка и повадки которого имеют претензию на сексапильность, но чем симпатичнее по мере вглядывания кажется внешний образ героя, тем более отталкивающим по мере развития событий в этих действиях кажется его внутренняя сущность. Отличие третье и самое приятное: при прочтении романа и просмотре экранизаций подпольный миллионер Корейко вырисовывается персонажем однозначно отрицательным, и над махинациями Бендера, направленными на раскулачивание этого типа, всегда смеёшься с лёгким сердцем, как над заслуженной карой, постигшей вредный элемент от руки идейного мошенника. А Корейко в исполнении Евгения Кулакова (блестяще эмоциональном и убедительном, стоит признать, исполнении) не просто человечен, а по-настоящему трагичен, и пропавший без вести Севрюгов, едва упомянутый в книге Ильфа и Петрова, а в спектакле выведенный на один из передних планов, звучит для него камертоном: его одиночество равнозначно одиночеству лётчика, затерявшегося и забытого среди вечной мерзлоты, пустоты и безмолвия. Этот Корейко вызывает значительно больше приязни и сочувствия, нежели командор: если для Бендера счастье – это миллион в кармане, то Корейко вполне искренне утверждает, что «не в деньгах счастье», и очевидно, что потеря части капитала его не ранит – в отличие от потери любимой девушки, увлёкшейся более молодым Остапом. Сцена получения Бендером заветной суммы, переломный момент сюжета спектакля, стала для меня наиболее яркой, запоминающейся и символически знаковой: когда издёрганный шантажом «советский мышонок» кидает пачку купюр под ноги своему привыкшему повелевать и властвовать мучителю с возгласом: «На, подавись!» и тот бросается её подбирать подачку, не остаётся никаких сомнений относительно того, в ком из них сохранилось больше человеческого достоинства. Но, конечно же, ожидаемого счастья Бендер в деньгах не находит – и в третьем действии появляется уже с грустью в глазах и движениях, тут же становясь на порядок притягательней, наконец-то вызывает свою долю сочувствия, трогательно обнаруживая закоренелую привычку подбирать с земли окурки, а затем и вовсе признаваясь, что-де «вырос в бедной еврейской семье, учился на медные деньги»… после такого прессинга на жалость чертовски мило со стороны авторов постановки переписать финал романа на хэппи-энд. В конце спектакля Остап не теряет всё нажитое своим комбинаторским умом на румынской границе – он бросает в море гнетущий его миллион, с которым он не знал, что делать, и снова отправляется в компании соратников навстречу новым приключениям, все в белом, все пьют шампанское. За такую славную трактовку с такой славной философией и такими замечательными актёрами можно простить и нарочитую карикатурность и бестолковое мельтешение второстепенных персонажей (в первом действии зрителей на лодках даже как следует обрызгали и немного поиграли с нами в мячик), что немало мешает созданию одесского колорита, от которого ожидаешь большего темперамента и сочности. В общем и целом, «Эрмитаж» снова меня не разочаровал, снова взяв букву классика и отсебятину в таких пропорциях, чтобы при смешении получилось аппетитное блюдо, то бишь красивое и увлекательное зрелище, рекомендуемое всем.
После спектакля добравшись до метро, я доехала до Молодёги, была там подхвачена папой и привезена домой, где ныне мне остаётся только планировать сегодняшнюю ночь и завтрашний день, который будет лишён театра, но рецензии будет лишён вряд ли – до неё и прощаюсь)

Давеча отстрелявшись со всеми делами, я уползла спать и, подняв себя сегодня к обеду, вернулась к страданию ерундой и размещению себя любимой на Афише, а после обеда неспешно собралась в путь-дорогу от дома до остановки, от остановки до метро, от родной станции до Курской. Выехала я нарочно загодя и была там достаточно рано, чтобы сунуться в Атриум – пропалить свежеоткрывшийся зоосупермаркет; карта этажей напротив входа мало что мне разъяснила в его местонахождении, но указатели привели меня к незаметной двери, за которой оказалась сбегающая на минус первый этаж дорожка – там и была так называемая «сервисная зона», малообитаемая в отличие от остальной территории торгового центра. Из узкого коридора, который я сначала приняла за служебный, я попала в искомый супермаркет, где помимо кормов, игрушек и прочей необходимой ерунды можно было лицезреть рыбок, птичек, грызунов, рептилий, пару щенков йорков и тоев, томящихся за стеклом, грустного безымянного шпица в тесной клетке и очаровательного светлого чау-чау Федю в вольере, любимца посетителей, который облизал мне все руки своим фиолетовым языком при попытке его погладить. Обойдя зоомаг, я покинула Атриум и, поскольку лишнее время было тем самым уже убито, потопала по Земляному валу и далее до театра Гоголя, где администраторша на входе снова намекнула на отсутствие аншлага; купив программку и почитав до первого звонка, я зашла в зал с опять занавешенным амфитеатром, пристроилась было в серёдке третьего ряда, но была согнана и окончательно обосновалась в серёдке четвёртого, то бишь, по тамошней нумерации, первого ряда. Зал действительно, как и в прошлый раз, заполнился едва-едва, даже несмотря на пригнанный отряд курсантов, и, как и в прошлый раз, хоть в передних рядах и зияли огромные свободные участки, законопослушная публика предпочитала в большинстве своём сидеть согласно купленным билетам, даже если места были на самой галёрке партера.
Французская комедия «Утомлённая счастьем»… по одним этим четырём словам можно предположить, что увидеть предстоит нечто, мягко говоря, не первосортное. Окончательно мои опасения подтвердили декорации небывалого безвкусия: на сцене и над сценой громоздились раскрашенные в никак не сочетающиеся кричащие цвета психоделические предметы – гигантские флаконы, гигантская туфля, гигантские губы, гигантский глаз и далее в том же духе. Если всё это должно было создавать эффект роскоши, то его напрочь убивают сразу бросающиеся в глаза замызганный половичок а-ля на деревне у бабушки вместо дорогого паласа и убогий шкафчик с прозрачными отделениями для бутылок вместо подобающего для дорогих вин бара. Как вы уже догадались, «Утомлённая» - очередная предсказуемая история из жизни богатых, но история не простая, а самая бредовая из всех, какие я только когда-либо имела удовольствие видеть на сцене или на экране. Что и отражено в названии пьесы, главная героиня Ноэль дожила до пенсионного возраста, ни разу не столкнувшись с жизненными трудностями, и, более того, ей сопутствует феноменальная удача: то выиграет в правительственную лотерею норковое манто, то угадает всех троих призёров на скачках и сорвёт пятимиллионный банк, то купленная ею на блошином рынке картина окажется подлинником Вермеера (узнать, как правильно ставится ударение в фамилии этого великого художника, создатели спектакля не удосужились)… И вот однажды все окружающие как один принимаются доказывать везучей старушке, что рано или поздно за счастьем непременно должно будет последовать несчастье по некоему «закону компенсации» (философа, автора этого закона, автор пьесы не мудрствуя лукаво просто выдумала). И старушка задумывается о вечном, то бишь о «расплате по счетам» – с маниакальным упорством стремится понарошку пострадать, пытаясь устроить для этого повод, но несчастья, к её вящему разочарованию, происходить не желают: подстраивает собственное ограбление – а оно срывается, прогоняет ухажёра – а на его место немедленно заявляется «принц на белом коне», естественно, тоже пожилой и тоже задумавшейся о вечном, то бишь замученный совестью за разбитые в прошлом женские сердца. Теперь главная цель нашей новоиспечённой мазохистки – и от «принца» избавиться тоже… но, конечно же, всё заканчивается хэппи-эндом, и что примечательно – только для богатых, а именно – с неприкрытым морализаторским пафосом герои осознают, что за «бесцельно прожитые годы» никакого счастья-то вовсе и не было, а будет оно только при условии заключения брачных уз. И ещё ладно, если бы это импровизированное реалити-шоу «Дом престарелых: построй свою любовь» было смешным, так нет же – над кривляниями и чем-то вроде танцев в исполнении донельзя карикатурных персонажей можно разве что усмехнуться, и то потому, что кое-где переигрывание доходит в своей тупости до высших пределов и усугубляется видом самих актёров, которых мне искренне жаль. Ольга Науменко честно пытается казаться гламурным предметом вожделения всех мужчин в радиусе километра, но розовые платья с глубоким декольте выглядят на сморщенных остатках её бюста как минимум неуместно; Андрей Андреев очень старается изображать знойного мачо, но его обнажённый волосатый торс с проклёвывающимся брюшком способен сбить возбуждение даже с только что вернувшегося со стриптиза человека. Впрочем, публике, похоже, нравится – избитые выходки типа прыжка на диван с разбегу в исполнении плоских шаблонных типажей встречаются аплодисментами, словно на подмостках никогда и не существовало подлинных чувств, испытываемых живыми, многогранными, оригинальными и запоминающимися персонажами. От меня же сегодняшнее недоразумение, годное не для театра, а для телепередач навроде Аншлага, может получить рекомендацию разве что в качестве снотворного: действие растянули аж на два с половиной часа, и заснуть со скуки за это время вполне реально.
Только ради написания рецензии не уйдя в антракте, я ушла по окончании спектакля, поторопилась, дабы не успеть замёрзнуть, обратно до Курской по Земляному валу, оттуда доехала до Молодёги и только ломанулась было по традиции до дома пешком вдоль дорог, как увидела на остановке маршрутку и, в неположенном месте перебежав шоссе, забралась в тёплый салон. Вскоре оказавшись дома, я теперь собираюсь поскорее убраться баиньки, ибо мне завтра рано вставать и провожать маму с бабушкой за пенсией, а вечером у меня снова театр, так что опять прощаюсь ненадолго)

Минувшей ночью я досидела до пяти утра, размещая свои многочисленные рецензии (то есть только читабельные из них) на Афише, затем проспала часов эдак до двенадцати; вскоре после подъёма меня начало было вырубать, но Наше в ушах и возвращение к увлекательному механическому занятию забивания пространства Афиши быстро вернули мне чувство реальности. После обеда, позволив себе чуток закопаться, я вышла в приятно прохладный и изрядно промокший мир, дождалась маршрутки, доехала до метро и добралась до Арбатской, пошагала к театру на Малой Бронной. Дотопала впритык, особо и не торопясь; набившиеся вокруг кассы бабушки, вожделеющие билета без места, отказались пропускать меня ко входу, пришлось их вежливо растолкать и под их возмущения войти в холл, купить программку, подняться к партеру, посидеть-почитать до первого звонка. С первым звонком я в числе первых вошла в зал, наученная чужим примером наглости, сразу же устроилась в середине четвёртого ряда, где и осталась, только раз подвинувшись, уступая место его законному обладателю, и с комфортом провела свой последний за это лето день в театре на Малой Бронной, так удачно спасшей меня от скуки в нетеатральный сезон.
Несравненная мастер детектива Агата Кристи не обошла вниманием драматургию – впрочем, практически уверена, что подавляющее большинство присутствующих её пьесы «Нежданный гость», как и я, не читало. И не читайте: бесполезное дело смотреть постановку детектива, когда знаешь, чем всё закончится, зато когда не знаешь и тем паче когда постановка хорошая – тогда сплошное удовольствие плюс тренировка логического мышления. В соответствии с канонами жанра, в первом действии сюжет быстро подкидывает зрителям несколько ложных тропок различной степени явности, но уже в начале второго мои возникшие в антракте подозрения относительно разыскиваемого убийцы сначала пришли в соответствие с нестыковавшимися сперва обстоятельствами, а к финалу и оправдались. Сюжет, к слову, вполне распространённый: в дом, где произошло преступление, попадает посторонний и постепенно знакомится с его обитателями, разбираясь во внутрисемейной подноготной, излагаемой с разных колоколен, так что некоторые факты сперва противоречат друг другу; однако есть в «Госте» и оригинальность, приятное отличие от творений ремесленников типа Акунина: отсутствие «гениального детектива», распутывающего дело, и счастливых поворотов судьбы, с завидной неизменностью сопутствующих ему на этом поприще. Да и психологической стороне событий в сегодняшнем спектакле уделено куда как больше внимания, чем, например, в том же «Инь и Ян», постановку которого я некогда лицезрела в РАМТе: герои Кристи – как всегда живые, чувствующие люди, обладающие разносторонними характерами и способные действовать непредсказуемо, а не плоские стереотипные шаблоны, и постепенно всем им начинаешь сочувствовать. Теперь о том, почему постановка Бронной входит в число хороших: хороши декорации, удачно подобрана музыка, а главное – удачно подобраны замечательно играющие актёры, на каждого из которых приятно посмотреть; в общем же и целом спектакль получился незатянутым, стабильно удерживающим к себе интерес, и порекомендовать его можно всем, имеющим хоть маломальское уважение к интеллектуальному театру.
По окончании спектакля я дотопала обратно до Арбатской, доехала до родной Молодёги и пешком вдоль дорог добралась до дома, где с отвлекающими факторами в лице форумов накрапала вышеозначенный небольшой пост и теперь прощаюсь до завтрашней рецензии, ибо и завтра мне тоже в театр, а сейчас - спать, ибо опять уже начинает вырубать)

Позавчера после театра уползя спать снова в районе трёх ночи, я вчера утром, выпинав себя из-под одеяла, ознакомилась с афишей Яндекса, предлагавших мне сразу два события в мире анимационного проката, и между Электрическим Лимонадом, который будет идти ещё до 25-го, и Почти десятью долларами (9,99) выбрала последнее. Пострадав немного ерундой, я после обеда вышла на белый свет, дождалась автобуса, добралась до уже благополучно открывшегося метро и приехала на Арбатскую, где сунулась в тамошнюю театральную кассу и таки заняла себе наконец театром 31 октября, после чего заявилась в Художественный кинотеатр. Заявилась впритык, но, покупая билет в Синий зал, не торопилась – на тот момент я была единственной, занявшей место в этом зале; но вскоре после того, как я туда пришла, нас стало больше, и затем нам начали крутить с DVD вышеозначенный мульт.
Может ли циничная чернуха в финале обернуться трогательным до сентиментальности хэппи-эндом так, чтобы вызвать не отвращение или недоумение, а вполне тёплые и светлые эмоции? Оказывается, может, если это – австрало-израильский пластилиновый фильм, который за полтора часа, как тот самый красочный буклет за 9.99 долларов, предлагает зрителю смысл жизни, да «не один, а целых шесть», как говорит купивший его герой – по количеству персонажей фильма. Можно отправиться в путешествие, можно научиться плавать, можно отдать ради любви собственные кости, можно передумать прыгать с балкона и вернуться к своей девушке, можно обнаружить, что свинья-копилка улыбается и тогда, когда в неё кладут монету, и тогда, когда не кладут… а можно не слушать советов из буклетов и понять, что смысл жизни находится самостоятельно – вот и второй парадокс фильма. Но у каждого, даже у самых комических из героев, обретение смысла происходит не сразу и не вдруг – и в этом, мне кажется, основной смысл, простите за каламбур, «Почти десяти долларов» - основной, но далеко не единственный. В итоге получился качественно сделанный и, вопреки ожиданиям, не модно-трэшовый, а философски-медитативный фильм, созданный для узкого круга людей, которые ходят в кино, чтобы подумать, а не чтобы развлечься.
После просмотра в прекрасную пасмурную погоду я прогулялась по Арбату до Смоленки, купив интереса ради мороженое – замороженный персиковый чай Нести (прикольная вещь – холодный чай, который, простите, можно сосать, но больно сладкий, вскоре он мне надоел), приехала на Молодёгу, закупилась едой (взяла на пробу подсолнечной халвы с изюмом – вкусная штука) и вернулась домой. Вечером меня хватило посидеть перед монитором только часов до трёх с хвостиком, после чего меня начало вырубать и я переместилась под одеяло, а проснулась в половине 12-го; с полудня небо начало обкладывать тучами, и когда стало темно как поздним вечером, без предупреждений ливень хлестнул сразу стеной – зримо плотной, могучей и шумной. Горизонт мгновенно скрылся за белёсой пеленой, да и сквозь оконные стёкла, по которым текли ручьи, ничего нельзя было рассмотреть как следует; сильный ветер качал деревья, время от времени бархатно рокотал гром, коротко сверкала, как вспышка фотоаппарата, сквозь тучи молния. Но постепенно ветер унялся, тише стал ливень, от горизонта начал разливаться свет, из-за которого все мокрые поверхности заблестели как зеркала, гром принялся ударять сильнее, но реже; когда я после обеда вышла из дому, попала под тихий, спорый, но мелкий дождь, прохладный и очень приятный. Дождавшись на остановке маршрутки, я доехала до метро, на нём – до Курской и потопала по Земляному валу; обнаружив, что топаю быстрее, нежели рассчитывала, прошла от поворота на театр Гоголя до поворота на Покровку, посредством подземного перехода вышла к кинотеатру 35Мм и через дорогу воззрилась на театр на Покровке, надеясь увидеть афишу с репертуаром, которой на сайте как нет так и не было, но увидела только закрытую дверь, зашторенные окна, пустые стенды для афиш и старые таблички с названиями уже просмотренных мною или снятых до моего появления спектаклей. Вернувшись на нужную сторону Земляного вала несолоно хлебавши, я двинулась обратно и, задумавшись, даже прошла свой поворот – пришлось возвращаться; двигаясь к театру, видела на противоположной стороне дороги картину словно из позапрошлого века: шёл оборванный тощий дед, а за ним в поводу еле тащилась подсёдланная ослица, похожая на обтянутый кожей скелет (без преувеличений – круп вместо округлости представлял из себя два выпирающих угла, так же выпирали рёбра, плюс тоненькие ноги и шея) с рахитично вздувшимся облысевшим розовым животом. Видимо, имеет место быть новая порода покатушечников: вместо девушек, ноющих «помогите на корм беременной лошадке», - бомж, которому впору съесть свою несчастную животину, чтобы и она не мучилась, и он сам не мучился (пока снова жрать не захочется). В театр я прибыла рано, едва ли не первой, администраторша на входе сразу сказала мне, чтобы я садилась не на свою откидушку, а на свободное место; купив программку, я почитала до первого звонка, а когда вошла в зал, амфитеатр был уже предусмотрительно занавешен, чтобы все садились в партер. Я тут же облюбовала себе местечко в середине третьего (aka B) ряда, где и осталась, партер заполнился от силы на треть (на спектакль пришло сотни полторы человек), но, что забавно, заполнился весьма неравномерно – скромные граждане в большинстве предпочитали оставаться на своих местах, даже если они были в последних рядах, вместо того, чтобы пересаживаться поближе, где пустовали целые ряды.
«Чужой ребёнок» - вот уже почти 80 лет как один из фаворитов не только отечественной, но и европейской публики, пьеса, принёсшая Василию Шкваркину лавры самого известного за рубежом советского драматурга. Зная вкусы среднестатистического театрала из народа, несложно догадаться, что это комедия – а именно, претендующая на комизм поучительная история о радостях материнства с подчёркнутым колоритом той эпохи, когда самыми ругательными прилагательными были «феодальный», «буржуазный» и «мещанский», а самым желанным комплиментом было «человек нового времени», и с неприкрытым интернационально-атеистически-пролетарским энтузиазмом. Сюжет таков: молодая экзальтированная актриса, дабы получше вжиться в роль, врёт подругам о своей беременности, и, конечно же, спустя считанные секунды об этом узнаёт вся округа – бедные родители чуть с ума не сходят, а многочисленные кавалеры теряются в догадках: чей же ребёнок ожидается? Естественно, хэппи-энд неизбежен – щекотливая ситуация разрешается, попутно разрешив и ещё несколько проблем, раскрыв «истинные лица» каждого и плохих наказав, а хороших вознаградив. Постановка этой бесхитростной басни в театре Гоголя с пантомимно-танцевальными вставками вполне заслуживает звания детского спектакля (для 12-летнего возраста, например, мораль самая подходящая, оптимизма хоть отбавляй, а более взрослые люди, на мой взгляд, уже должны быть более опытны в житейских делах и более реалистичны). Но есть одно но: благодаря отличной актёрской игре, выразительной до аппетитности, персонажи получились вполне живыми, яркими и запоминающимися, а спектакль получился вполне нескучным, местами забавным, местами трогательным – на фоне множества современных «комедий», на которых ни разу не засмеёшься и тянет заснуть в первом же действии, смотрится достойно, и можно с чистой совестью порекомендовать желающим отдохнуть на просмотре лёгкого блюда из московского меню пищи духовной.
После спектакля я дотопала до Курской, доехала до родной Молодёги, и, когда я вышла, на улице уже снова стояла стена ливня, и каждые несколько секунд чёрное небо разрезал горизонтальный фиолетовый росчерк молнии, озаряя выбранный участок неба лиловым светом, изредка рокотал гром. Скучившись под навесом вместе с остальным народом, я дождалась, пока за мной заедет папа и привезёт домой, и сейчас собираюсь посвятить остаток ночи на размещение уже наконец-то своих рецензий туда, где им будет лучше, чем на блогосфере – т.е. на сайты Афиши, ТаймАута и др., как получится. Завтра снова в театр, посему – до следующей рецензии)

Давеча неспешно собравшись ко сну часам эдак к трём, я проснулась поутру, пострадала ерундой до вечера и отправилась в путь, избрав ввиду второго и последнего дня закрытия половины родной и смежной веток метро тот же маршрут, что и давеча по возвращении с театра Гоголя, а именно – дождавшись на остановке сороковой маршрутки и доехав до Киевской. Там я, ввиду оставшегося нерастраченным запаса времени, зашла в Европарк, с грехом пополам нашла нужный этаж (никогда не запомню, сколько бы туда ни ездила) и первым делом навестила Build-a-Bear Workshop (Ушастая, могу тебя обрадовать – длинноухих зайцев там на данный момент больше не осталось, хотя, конечно же, они – не коллекционное издание и не раз ещё появятся), а затем – магазинчик игрушек с ассортиментом моделек мускул-каров, который снова добросовестно перелопатила полностью (он почти вернулся к изначальному, который я видела в свой первый визит туда, и если к сентябрю ничего не изменится – я приглядела себе красивый белый Студебеккер либо красный Меркурий). Потом я зашла в Хитзону, порылась в манге, окончательно убедилась, что мне всё-таки нравятся комиксы по Варкрафту и рано или поздно я себе томик прикуплю, в отделе аниме заметила полнометражку по Ван Хельсингу, о которой с давних пор не раз слышала, но ни разу прежде не видела (тоже кандидат на приобретение при первой же возможности), в сувенирном отделе убедилась, что ассортимент DnDшных бустеров пока по-прежнему пребывает в порядке, и покинула Европарк. Спустившись в подземку, я с Киевской Филёвской ветки доехала до Арбатской, поднялась на поверхность и поспешила по Никитскому бульвару к театру на Малой Бронной, ибо в Европарке я всё-таки немного закопалась – подоспела как раз к первому звонку, приобрела программку, поднялась в зал и по примеру опытных пенсионерок (некоторые меня опередили, некоторых я опередила – ходят одни и те же, поэтому я их уже узнаю) сразу уселась в середину третьего ряда и лишь немного подвинулась, когда на изначально занятое мною место объявились его законные хозяева. Так я там, в самолучшей для лицезрения спектакля зоне, и осталась (впрочем, зал и не был забит битком) на все последующие примерно два с половиной часа.
Ещё одна премьера минувшего театрального сезона, «Libertin», определена как «философская комедия», но философии в ней гораздо больше, нежели комизма – впрочем, то, что не всегда смешно, ещё не значит, как известно, то, что во всё остальное время скучно. Напротив – весьма любопытно было посмотреть на спектакль, главным героем которого выступает никто иной, как Дени Дидро – тот самый философ-энциклопедист, но ещё не убелённый сединами старец, а полный жизненной энергии мужчина, да ещё и «либертен», сторонник свободной любви. Ему предстоит срочно написать статью с определением понятия «мораль», но выясняется, что, выражаясь его собственными словами, «стоит в комнату войти женщине, мнение меняется» - а женщин на долю месье Дидро выпадает завидное количество: полячка-портретистка, жена, дочь хозяина поместья, в котором он гостит, и его собственная дочь. Однако банальным столкновением мужского и женского мировоззрений дело не ограничивается: на протяжении всего первого действия мыслитель-ловелас и его оппонентки рассуждают не только о морали, но и о сексе, любви, браке, человеческом естестве, интересах вида и индивида и прочих интересных вещах – слушать, соглашаться и не соглашаться одно удовольствие. Более бодрое второе действие с неожиданной кульминацией и ожидаемой счастливой развязкой для меня уже отошло на второй, простите за каламбур, план: то, что не только женщины бывают дурами, а мужики козлами, но и мужчины – дураками, а женщины – сволочами, нам ещё иногда напоминают, а вот о том, что философия – это не толстенные заумные книжки, пылящиеся в библиотеках, а окружающая нас жизнь со всем житейским опытом и всеми старыми-новыми граблями, нам напоминают редко. А ведь философия, как и жизнь – неоднозначна, переменчива и донельзя субъективна, что бы об этом ни думали составители учебников по оной, пытающиеся сделать из неё точную науку навроде физики, раз и навсегда утвердить единственно верные трактовки для самых расплывчатых абстрактных понятий. Созданный автором пьесы, Эриком Шмиттом, Дидро (им же создан Дидро из небезызвестного фильма "Распутник") в финале отказывается писать статью, чтобы читатели энциклопедии немного подумали сами – и это чертовски верно и чертовски актуально в современном мире, где думать самостоятельно подавляющее большинство не любит, предпочитая «списывать» то самое определение морали со всевозможных «авторитетов». А если добавить ещё и то, что все актёры играли мастерски, вполне естественно и убедительно, декорации были удачно оформлены в стиле зелёной изгороди (перед началом действа главный герой обрезал с неё веточки, которые затем использовались в спектакле как фаллические символы и по окончании действа начали бурно расти), сюжет максимально постарались не затягивать – получается вещь вкусная и достойная просмотра.
После спектакля я дотопала до Филёвской ветки станции Арбатской, доехала до Киевской, вскочила в сороковушку (я ещё по дороге в театр выяснила у водителя, что маршрутки по выходным до десяти ходят) и снова поехала по вечернему Бутусовскому до самого дома. Завтра театра у меня нет, но для разнообразия у меня вполне может быть кинотеатр, а покуда прощаюсь, следите за новостями)

Скоротав вчерашне-сегодняшнюю ночь примерно до половины пятого, я отправилась спать, немного повоевала с комарами методом мирного сопротивления и заснула, снова с удовольствием слушая сквозь дрёму то и дело заряжающие кратковременные утренние ливни. Встала к обеду, пострадала ерундой до вечера, когда вышла из дому, уже не хлестало по-летнему, а споро поливало мелким, как из сита, дождичком; за пару дней дождей земля, посыпанная первыми палыми листьями, уже начала по-осеннему остро и густо пахнуть прелой сыростью. Под бодрой моросью я с удовольствием прошлась до автобусной остановки, забив на зонт, дождалась маршрутки, доехала до метро; приближаясь к вестибюлю, я увидела стоящие напротив него рыжий грузовик дорожно-ремонтных работников и белый автобус метростроевцев, закрались смутные подозрения… так и есть: двери закрыты, и ещё вчера поздним вечером висевшие объявления о том, что несколько станций моей и смежной веток будут закрыты 16 и 17, уже заменены на новые – что они будут закрыты 15 и 16. Я нервно погыгыкала – только у нас могут так подставлять народ, в последний момент меняя планы без предупреждения – да и вчиталась в давно появившийся стенд, объяснявший, какие спецмаршруты как курсируют: прежде я на него внимания не обращала, ибо только у нас могут пустить автобусы не от закрытых станций к открытым, а между закрытыми; но делать нечего – времени на обдумывание маршрута не было, пришлось тащиться на остановку спецавтобусов. Подходили они один за другим, как на конвейере – я сунулась в один, узнала, что Пионерская, до которой он идёт, таки сегодня открыта, хотя по прежней версии объявлений должна была быть закрыта, и увидела, что автобусы эти ещё и отнюдь не бесплатные – мне-то ничего, у меня бабушкина соцкарта москвича, а большинству застигнутых врасплох людей пришлось ещё и платить за неудобства по 20 рублей (стоимость проездного, покупаемого у водителя). И вот я села в автобус, поехала до Пионерской с остановкой на также закрытой Кунцевской… остановился автобус неожиданно, далеко не доезжая до метро, выпустил пассажиров прямо на обочину, так что пришлось перелезать через бордюр (пенсионерам это далось нелегко, некоторым – не без посторонней помощи), пересекать газон и по дороге чесать до Пионерской мимо вереницы припарковавшегося каравана спецавтобусов. От Пионерской я поехала до конца, до Александровского сада (Киевская моей ветки также была закрыта), перешла на Арбатскую и благополучно добралась до Курской, коя и была мне нужна изначально; с непривычки чуть не заблудившись на выходе, я таки правильно выбралась на поверхность и поспешила по Земляному валу к театру имени Гоголя. Не опоздала я только благодаря… дождю – если бы погода была благополучнее, я бы от дома до метро шла пешком, как со вчера и собиралась, и села бы в чёртов спецавтобус слишком поздно, чтобы успеть; а так я ворвалась с первым звонком, купила программку и афишу на август-сентябрь (у меня эти месяцы уже закуплены театром, купила просто чтива ради) и вошла в зал. Место у меня было отличное, менять его не было смысла: левая откидушка ряда B (там первые три ряда – А, Б и В, а уже потом идут числа, так что ряд 1 там четвёртый и так далее); а в целом зал был заполнен весьма плохо, хоть и играли сегодня премьеру текущего месяца.
Да, Василий Шукшин, певец житейских неурядиц в жизни маленьких и ничем не примечательных людей, тоже писал пьесы. Одну из них, «А поутру они проснулись», сценически отредактировал театр «Современник», а театр Гоголя поставил после отмеченного в конце июля 80-летию со дня рождения автора. Вопреки романтичному названию пьесы, проснулись её герои в весьма прозаичном месте – в вытрезвителе-обезьяннике, куда приходит их исповедовать исследователь-социолог с белыми крыльями на спине пальто и мешком, в котором что-то время от времени трепыхается. Исследователю позарез нужно узнать для статистики причины, по которым эти герои дошли до жизни такой – и в качестве их рассказов зрителю показывают четыре короткие истории: один разочаровался в любви, к другому друг из Сибири приехал, третьего соседи достали, четвёртый пожалел собутыльника-профессора, которому не хватает денег на норковую шубу для молодой жены. По Шукшину, всё это причины и есть, а по мне – только стечения обстоятельств, а причина у всех одна: все четверо – Очкарик, Сантехник, Сухонький и Нервный – добрые, но глупые, ибо будь они умнее, не стали бы напиваться до потери здравого смысла и совершать глупости, приведшие их в конце концов в вытрезвитель; по Шукшину, в злоключениях его «униженных и оскорблённых» виновато порочное общество и пагубное окружение, по мне – они сами виноваты во всём, что с ними происходит. И смотрятся для меня все четыре мини-спектакля однообразно и скучновато – я и так каждый день, гуляя с собакой, вижу во дворе пьяных мужиков, несущих ахинею, и когда то же самое передо мной изображают актёры, это зрелище не вызывает во мне ни сочувствия, ни смеха, ни тем паче философских размышлений. Заканчивается постановка тем, что социолог надевает своё крылатое пальто, закидывает удочку в зрительный зал и уводит своих подопытных в светлое будущее, от грязного кафеля и белых простыней – к сценическому дыму, сгущающемуся под звучащую из динамиков речь самого Шукшина. Если уж и притягивать при этом за уши пафосные религиозные ассоциации, то, на мой взгляд, произошедшее на сцене больше всего похоже на пародию на ужин в Эммаусе, где социолог – жалкое подобие Христа (удочка как символ «ловли человеков»), который никому душу не лечит, а просто выслушивает и уходит своей дорогой, а задержанные дебоширы – жалкие подобия учеников-апостолов (они тоже, как известно, были из пролетарской среды, однако спиртным не злоупотребляли), которые на мучеников не тянут ни разу. Но создатели спектакля решили иначе, и в финале на заднике вид ночного города сменяется большой репродукцией самой известной и узнаваемой иконы Воскресения Христова – вот только кто тут воскрес (выговорившись, участники опроса своих взглядов на жизнь не пересмотрели и тем паче никак в духовном плане не переродились) и для чего, непонятно, как и непонятны смысл и цели постановки в целом. Да, пьеса не шедевральна, но с правильной расстановкой акцентов можно было бы сварганить из неё эдакий адаптированный вариант «На дне» - а в Гоголевско-Современниковской интерпретации мы имеем продукт, должный приглянуться разве что любителям оправдывать алкоголиков на кухонных дебатах, умиляясь «загадочной русской душе»; я же не настолько низкого мнения о среднестатистическом согражданине, чтобы «русский дух» пах для меня перегаром, поэтому удовольствие я получила только от мастерской актёрской игры (вполне колоритными у них персонажи получились, какими бы стереотипными они ни были по авторской задумке), вполне удачного музыкального сопровождения (тут вам и Высоцкий, и Цой, и застольная классика) и симпатичных (а главное, мобильно сменяющихся) декораций.
После спектакля (шёл он всего час сорок без антракта) я дотопала обратно до Курской и перешла на кольцо с намерением доехать до Киевской (Киевская моей ветки тоже была закрыта); поскольку между Курской и Киевской как раз можно провести диаметр кольца, то есть в обе стороны от одной до другой можно доехать за равное время, я между верхней и нижней дугой выбрала верхнюю и с удовольствием прокатилась. Выйдя на Киевской на поверхность, я направилась на остановку своей любимой сороковой маршрутки… и её там не оказалось, а оказалась девушка, которая уже давно её ждала. Мы стали ждать вместе, и к нам подошёл какой-то заметно нетрезвый тип и заявил, что-де сороковые сегодня не ходят и нам надо бы добираться другим транспортом; мы особо ему не поверили, решили подождать ещё, собралось уже немало народу, и сороковушка, наконец, подъехала. Нетрезвый провокатор тут же принялся всех расталкивать, бормоча: «Пропустите скорую помощь», и первым забрался в салон; когда маршрутка забилась, поехали по вечернему Бутусовскому проспекту (и почему меня всегда так умиротворяют поездки по этому маршруту?..). Доехала я до самого дома, снова, как видите, долго писала рецензию, ибо параллельно с форумом, завтра у меня снова изощрённое добиралово из-за закрытого метро, снова театр и снова рецензия, посему прощаюсь ненадолго)

Давеча к ночи, сделав вид, что легла спать, я устроилась было перед монитором и включила Наше радио в ушах, но плеер незамедлительно сдох, что я сочла знаком свыше и отправилась спать. Ближе к утру мне начало сниться, что я в какой-то компании попала поздно вечером или ночью на опэн-эйр, где ожидался концерт Cannibal Corpse – большая сцена с экраном в качестве задника и большой зрительный зал перед ней были в низине, а мы стояли на холме позади всей этой красоты и надеялись если не увидеть, то хотя бы услышать оттуда что-нибудь. Однако концерт всё никак не начинался: сначала какой-то мутный чувак пел что-то маловразумительное, потом вообще на экране начали какой-то малопонятный мульт показывать, и далее в том же духе, пока мои спутники не решили оттуда уехать, а я не начала сопротивляться. В итоге меня разбудили родители, уезжавшие рано утром на кладбище, но я не пожелала вставать, пока не посмотрю концерта, и заснула заново, оказалась на улицах какого-то города, причём с мамой в придачу, но целенаправленно и очень спешно, едва успевая любоваться его красотами (длинные улицы, виляющие вверх-вниз по холмистому рельефу, невысокие домики с приветливо открытыми дверями кафешек и магазинчиков на первых этажах, живописные пристани, храмы), направилась туда, где, по моему разумению, должна была находиться та самая сцена. Разбудил меня, не успела я добраться до цели, которую уже видела издалека, на сей раз начавшийся ливень с громом, весьма мощно и приятно для слуха шумевшие, и я слушала их, пока не ворвалась бабушка и не закрыла моё окно, ибо увидела молнию; пришлось, когда она вышла, вставать и снова открывать окно, однако ливень к этому моменту уже стих, но я и тогда отказалась вставать и опять легла спать. Упорство, казалось бы, было вознаграждено – в третьей части сна мы с мамой оказались уже в зале, да не где-нибудь, а аж на первом ряду, и хоть зал теперь был, кажется, под крышей и начал изрядно напоминать театр, я по-прежнему была уверена, что концерт непременно состоится. Наши места были в самой серёдке, а билеты были не простые, а электронные – вставлялись в специальные разъёмы в сиденьях, как флэшки; на мамином кресле разъём отсутствовал – тупо был вырван с мясом обшивки, и она очень парилась по этому поводу, но я настояла остаться на наших местах, и мы остались без приключений. Однако до концерта надо было ещё подождать – неожиданно началась какая-то тупая театрализованная сценка, в которой человек, сидевший в перемещавшейся по сцене перевёрнутой картонной коробке, почему-то называл себя Цоем. Но вот, наконец, свет погас, и только нам с первого ряда было в кромешной тьме заметно, как выходят на сцену силуэты музыкантов… я приготовилась ловить кайф, но тут меня разбудили уже окончательно: родители вернулись с кладбища, стукнуло полдень, пора было обедать, то бишь завтракать – облом красивый, конечно, но всё равно было забавно. Пострадав ерундой до вечера (ливень заряжал ещё пару раз), я вышла, когда дождь уже превратился в мелкую и прохладную осеннюю морось, поехала до Арбатской, оттуда неспешно пошла до театра на Малой Бронной (дождя уже не было), там купила программку, посидела в холле на диване и с первым звонком поднялась в партер. Вконец обнаглевшие бабушки, первыми войдя в пустой зал, сразу занимали первые три ряда, причём посередине, я поскромнее присела с краю ряду в четвёртом, меня согнали, и я со вторым звонком тоже устроилась в середине четвёртого или около того ряда, где и осталась – благо зал был не особо наполнен, все откидушки были незанятыми – и видела и слышала всё отлично, как всегда.
«Кавалер роз» - ещё одна якобы комедия по всем законам этого жанра: естественно, про богачей, естественно, с претензией на национальный (на сей раз немецкий) колорит, естественно, с хэппи-эндом для всех (они же все положительные) персонажей и, естественно, несмешная и донельзя предсказуемая. Сюжет вызывает стойкое ощущение дежа вю, ибо составлен из всевозможных комедийных шаблонов, наиболее избитых за многовековую историю драматургии: старый коммерсант не позволяет своей племяннице выйти замуж за бедного художника, а сам всей логике вопреки собирается жениться на молодой, навьючивая всю работу по поиску подходящей невесты на подругу-вдову, бойкую старушенцию, которая в первых же минутах спектакля признаётся, что этот коммерсант всегда был ей интересен в романтическом плане… угадали, что будет дальше? Добавьте к этим двум лавстори ещё парочку, приправьте неизбежными трансгендерными переодеваниями, удачными стечениями всех обстоятельств, несколькими стереотипами – и готово, остаётся только добавить, что поставлен этот наибанальнейший суррогат в вычурном, как у детских спектаклей, стиле костюмов и декораций, с элементами клоунады и попытками пляски и песни под фанеру. Актёры стараются, местами аж переигрывают, но сделать живых людей из действующих в «Кавалере» плоских, сугубо карикатурных персонажей им, к сожалению, не под силу – недостатки пьесы напрочь перевешивают достоинства труппы, и глупая сказка остаётся глупой сказкой, фаворитом пенсионеров и детей (ребёнок позади меня хохотал от души по поводу и без, бабушки по окончании спектакля всерьёз обсуждали, что в нём всё правда). Мне же удалось заметить только одно достоинство: спектакль не растянули, а бодро прогнали за два часа не считая антракта, так что наскучить он не успел – но и впечатлений по себе никаких не оставил, так что порекомендовать могу только сторонникам релакса методом просмотра бессмысленного мыла, как телевизионного, так и театрального и кинематографического.
После спектакля я прогулялась обратно до Арбатской, доехала до родной Молодёги, оттуда до дома меня подвёз папа. Дела интернетные снова порядком растянули сроки написания мною всего вышеизложенного (да, помню что зарекалась выходить в сеть до окончания рецензии, надо будет ещё разок заречься), а завтра у меня – несложно догадаться – снова театр, засим прощаюсь до следующего, надеюсь – более содержательного поста)

Со вчера на сегодня я, на удивление рано (раньше двух часов) уйдя спать, треть ночи думала о своём в обнимку с сопящим и пинающимся лапами собаком, которому, видимо, что-то снилось, треть ночи отбивалась в полудрёме от какого-то особо лютого комара, потом спала, пока не разбудил приход папы с работы. Ещё давеча я, смирившись с тем, что ни в демократичном Художественном, ни в близком Бресте мне в день премьеры Район №9 не покажут и выбирать приходится между Октябрём и Матрицей, остановилась на последней и присмотрела сеанс на три с почти половиной, так что сегодня мне осталось только после обеда выйти из дома, дождаться на остановке автобуса, доехать до метро и проделать путь в одну остановку до Крылатского. Там я, естественно, вышла на поверхность с неправильной стороны из двух, ибо так за всю жизнь ещё и не запомнила, которая там правильная, но, хвала Магистрам, времени у меня было ещё навалом, и я прогулялась до Матрицы по Осеннему бульвару, после чего с удовольствием туда вошла – я давно не была в дорогих кинотеатрах, не таких, как Художественный, а таких, где воняет попкорном, в холле играет музыка, а в залах удобные сиденья и мягкий звук, и успела по ним соскучиться: в их атмосфере тоже есть некий свой шарм. На кассе меня спросили, есть ли мне уже 14 лет (XD), продали самый дешёвый билет за 140 рублей, и я дождалась, пока откроют нужный мне третий зал – не самый большой, но и не самый маленький, достаточно неплотно заполненный публикой, чтобы я смогла забить на свой последний ряд и устроиться где-то посередине, дабы видеть всё как можно лучше.
На активную рекламу «Района №9» я не обращала ни малейшего внимания до тех пор, пока случайно не услышала по телеку в связи с трейлером этого фильма имя Питера Джексона и, будучи непоколебимо убеждённой в том, что этот дядька плохого не предложит, решила при первой же возможности заценить очередной потенциальный шедевр. Потенциальный шедевр оказался частично псевдодокументальным, частично экшновым фильмом для тех, кто верит, что «когда-нибудь они прилетят», и при этом обладает крепкими нервами и, главное, желудком (пришедшие из мутных ужастиков фишки типа чёрной блевотины и выпадающих зубов имеют место быть). Фильмом не таким зрелищным и эпическим, каковыми были трилогия о Властелине Колец и «Кинг Конг», зато напичканным по уши актуальной идеей: нам уже не раз говорили, что из простых людей иногда получаются герои (на мой взгляд, совершенно бесполезная, но стабильно беспроигрышная в сюжетах информация), что оружие – это зло, реже – что власть – это зло, а в «Районе №9» нам помимо всего этого сказали ещё и то, что каждый может из притесняющего или равнодушного к притеснениям превратиться в притесняемого. Для того, чтобы достучаться до зрителя с такой простой, но наиболее отчаянно отвергаемой «нормальным» большинством истиной: «Они ведь тоже люди», создатели фильма прибегли к максимально гротескной аллегории: в нём над Йоханнесбургом (Нигерия) зависает вышедший из строя космический корабль, и похожие на прямоходящую саранчу пришельцы оказываются вынужденными жить в гетто за колючей проволокой и питаться объедками из мусорных куч, терпеть всяческие притеснения и плодиться только по лицензии (иначе потомство сожгут заживо). Непрошеные гости грабят, убивают, мародёрствуют, привечают африканскую мафию, сбывая ей оружие за кошачий корм и шлюх; но они же – разумны, способны чувствовать и, конечно же, хотят вернуться домой. Взаимопонимание между представителями разных космических цивилизаций кажется невозможным, и крупная правительственная компания MNU (видимо, этакое НАТО, разросшееся в недалёком будущем и поглотившее все континенты) 20 лет спустя высадки беженцев решает пойти самым простым путём – насильственно переселить «моллюсков» в концлагерь подальше от человечества. Операцией доверяют командовать обычному офисному планктону Викусу, которого угораздило жениться на дочери главы компании – он не только не способен остановить военных, вдохновенно открывающих стрельбу при любом удобном случае, но и сам начинает превращаться в инопланетянина, будучи укушенным одним из них. На том, что несчастного незамедлительно отправляют «в поликлинику для опытов» с особой жестокостью, официальный пресс-релиз спойлерить заканчивает – закончу и я, остальное увидите сами. То есть, по крайней мере, я надеюсь, что увидите: на «Районе» можно не только проникнуться социальным пафосом, но и полюбоваться спецэффектами (в этой области прогресс, видимо, дальше уже имевшегося пока не продвинулся, но выглядит гигантская тарелка над городом не менее реально, чем собственно пришельцы), умилиться трогательным моментам (да, и в суровом мире гастарбайтеров с щупальцами, дремучих аборигенов чёрного континента и алчных белых людей нашлось место любви и дружбе), послушать стрельбу, взрывы и восклицания «говнюк!» через каждые три слова (да, хочется помимо вспышек ещё и на кровь посмотреть и оригинальное «you fuckin bastards» услышать, но уж что есть то есть). В общем, заинтересовавшимся рекомендую (если кого интересует моё мнение, то мне понравилось), отзывы жду.)
После просмотра я приехала на Молодёгу, прогулявшись от метро до дома дворами, сейчас мне нехреново было бы успеть постирать хайру, а день грядущий готовит мне очередной визит в театр, так что прощаюсь до новой рецензии – до завтрашнего позднего вечера.)

Уйдя вчера на боковую в районе половины четвёртого, я в районе полудня проснулась сегодня и после обеда засобиралась на свет Божий, попутно обнаружив, что уже умудрилась где-то прожопить столь недавно приобретённые солнечные очки. Путь мой лежал на станцию Тверскую, и по выходу из метро передо мной снова встал тамошний разветвлённый, аки лабиринт Минотавра, подземный переход, где, вопреки моим надеждам, указателя на драматический театр имени Станиславского (не путать с музыкальным имени его же и Немировича-Данченко в придачу), который я сегодня открывала для себя, не оказалось; тупо пройдя его до конца, я вышла на Тверскую, но и на поверхности указателей не было. Дабы узнать, в какую сторону увеличиваются номера домов, я немного прошла по прямой, убедилась, что иду в противоположном направлении, и, развернувшись, двинулась в нужную сторону; вскоре до меня дошло, что я иду тем же маршрутом, каким в первый раз шла по Тверской до Малой Бронной, и вспомнила, что даже проходила тогда мимо театра Станиславского, но сегодня выйти из перехода по указателю на театр на Малой Бронной не догадалась. По дороге – времени было навалом – я сунулась в первую попавшуюся театральную кассу, но так ещё и не заняла себе 31 октября, что, впрочем, не страшно ввиду крайней отдалённости этой даты; вскоре я добралась до театра Станиславского, с фасада закрытого лесами, вошла, умудрилась приобрести последнюю программку в холле, поднялась на этаж партера, где яблоку было негде упасть. Я присела у стеночки читать журнал; с первым звонком открыли две единственные двери в зал, заднюю и переднюю, и я ничтоже сумняшеся сунулась в переднюю, а вся остальная человеческая масса повалила в заднюю, при том что мне надо было на задние ряды, а массе – на передние, мы двигались навстречу друг другу и меня едва не затоптали, тем паче что проход по центру зала был единственный и сильно суженный благодаря приставным стульям по обеим сторонам. Когда я, наконец, с грехом пополам добралась до своего наидерьмовейшего законного места в середине самого последнего 21-го ряда партера, оказалось, что даже его уже успела занять какая-то предприимчивая старушка; не сгоняя её, я метнула взгляд до сцены и убедилась, что из такой дали решительно нихрена не будет видно и слышно, но продолжавшие густо валить в оба входа толпы не позволяли мне сразу же пойти попытать счастья в передних рядах. Только со вторым звонком, когда народу в проходах стало поменьше, я решительно принялась проталкиваться к цели, игнорируя администраторшу, заявлявшую мне в спину, что-де каждый должен сидеть на своих местах, ибо у них стопроцентная раскупаемость мест в зале, включая даже бельэтаж. Когда я протолкалась, свободных мест в передних рядах уже не было, не считая самых крайних, и я пролезла на крайнее место в первом ряду – и поняла, что там не лучше, чем у меня на галёрке: между рядом и сценой расстояния никакого, а уровень сцены – уровень лба сидящего, так что максимум, что оттуда можно будет увидеть, – это ботинки актёров. Поколебавшись, я уступила это место какому-то неунывающему дяденьке, снова вылезла в проход, позарилась было на крайнее место во втором ряду, но его мигом заняли; я с тоской воззрилась на один из средних рядов, который частично пустовал, но куда администраторша никого не пускала, ибо он якобы директорский, и тут другая молодая администраторша меня спросила, с билетом ли я. Я честно ответила, что с билетом, но плохим, дабы не посадили куда-нибудь куда вздумается, и тут какие-то бабушки встряли, что-де они без билетов, и их посадили на свободные места на этом директорском ряду; я заметалась от ряда к ряду, не желая смириться с тем, что по-видимому придётся возвращаться на своё законное место, и тут молодая администраторша сцапала меня за плечо и поторопила на свободное место с краю у стены четвёртого ряда. Там довольная я просидела первое действие, а в антракте подвалили опоздавшие и стали массово сгонять перебежчиков – согнали и меня, я просуетилась весь антракт, но таки в самый последний момент отыскала себе пустующее местечко ряду где-то в двенадцатом, что было тоже более чем неплохо (на будущее: входить в переднюю дверь, заявлять, что без билета, и занимать приставной стул поближе к сцене).
Повесть Булгакова «Собачье сердце» - на первый взгляд не более чем политическая сатира; этим взглядом и ограничился когда-то уважаемый режиссёр Товстоногов, ставя на сцене Станиславки инсценировку этой повести, выполненную Ставицким. Поставил вроде бы грамотно, качественно, позволив прозвучать всем афоризмам, не затягивая мизансцены, а даже иногда как-то больно быстро их прокручивая – из-за этого второстепенные персонажи просто появляются, проговаривают свои монологи и исчезают, не оставляя на сцене, выражаясь метафорически, никаких видимых следов. Впрочем, и главные герои эмоций у меня не вызвали – особенно Шариков, которому, напротив, полагается быть самой яркой, колоритной фигурой, постепенно трансформирующейся из комичной и жалкой в устрашающе разнузданную полученной властью. Полиграф Полиграфыч в исполнении Владимира Бадова ещё способен вызвать смешки, подвывая от недотраха с колонной в обнимку, но как только принимается щеголять в «кожаной тужурке» и в итоге хватается за наган, смотрится шаблонно, плоско и неубедительно и страха за судьбы Родины не пробуждает. Аплодисментами публика каждый раз встречает только появление на сцене симпатичной собачонки, самой настоящей мелкой дворняжке с чернявой лохматостью, играющей роль Шарика – той самой невинной жертвы эксперимента, едва не закончившегося трагически. Впрочем, те, для кого хороший театр – это только достоверное прочтение классического текста без искажений и соответствующие оному костюмы и декорации без извращений, останутся довольны спектаклем, мне же этого давно уже мало – хочется таких беспроигрышных выразительных средств, как, к примеру, пластика, музыка, хочется создания на сцене булгаковской атмосферы «чертовщины». Хочется, в конце концов, чтобы спектакль нёс в себе хоть немного больше энергетики, чем прочтение оригинального произведения в школьной хрестоматии – так что «Собачье сердце» в театре Станиславского рекомендую лишь заинтересовавшимся, но не всем подряд.
После спектакля я дотопала до Тверской, доехала до Молодёги, затоварилась в Трамплине съестным, не нашла на остановке маршрутки и, плюнув на получасовое ожидание общественного транспорта, дотопала до дома пешком вдоль дорог. Завтрашний день у меня лишён театра, но я весьма надеюсь выбраться на «Район №9», посему прощаюсь до новых рецензий :)

More Почтенный клан Ямада – отец, мать, сын, дочь, бабушка и собака – предтеча всех комических мультсемейств, включая Симпсонов: в рамках сюжета анимехи мы имеем серию коротких бытовых эпизодов, этаких рисованных анекдотов, построенных на особенностях характера каждого из членов семьи. Может, это и не так смешно, как современные мультфильмы, зато по красоте рисовки «Ямада» дадут сто очков вперёд всем рейтинговым лидерам вечерней сетки канала 2х2 – не верится, что это первый мультфильм студии Гибли, выполненный в компьютерной графике: нарочито упрощённые персонажи и антуражи выполнены графически с мягкой акварельной заливкой. Кажется, что смотришь перелистывающиеся черновики мастера-аниматора, где некоторые листы по большей части белые, а на некоторых, например, идёт живописнейший дождь – и во многом благодаря этой красоте «Ямада» можно назвать шедевром, однозначно достойным просмотра. Но в числе достоинств этого аниме – ещё и приятное чувство узнавания при виде двух «оживших» на экране общеизвестных шедевров японской живописи (не буду говорить, каких), и иллюстрирование житейских ситуаций классикой японской поэзии (да-да, все эти хокку, танка), и сочетание старческой мудрости и детских фантазий (второе служит видеорядом к первому) – всё это создаёт аппетитный национальный колорит и глубокий философский смысл: надо уметь ценить каждое, даже самое незначительное мгновение, и тогда можно будет справиться с любыми трудностями.

More Театр Моссовета продолжил сегодня кормить меня на пару с Малой Бронной «комедиями» сомнительного качества; нет, литературные заслуги Оливера Голдсмита я под сомнение не ставлю ни в коем случае, однако его небезызвестная пьеса «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости», бывшая популярной в своём родном XVII веке, явно немало устарела по меркам нынешнего дня. Авторы постановки оной под названием «Ошибки одной ночи» к тому же посчитали, что громоздкий авторский текст следует вывалить на сцену полностью и без изменений, и вот в результате мы имеем безбожно растянутый аж на три с лишним часа донельзя банальный и предсказуемый сюжет, изобилующий всеми признаками академического драматического произведения – многочисленными репликами «в сторону», обращёнными к залу монологами и диалогами в стиле «один другого не слышит». И сюжет этот в первом действии напрочь лишён интриги изначально – зритель узнаёт, что молодому лондонскому джентльмену дом провинциального дворянина, к чьей дочери он едет свататься, отрекомендовали как гостиницу, и уже не удивляется, видя, как обманутый герой обращается с хозяином дома как с простолюдином, а его дочь принимает за служанку, демонстрируя завидную наглость вместо обещанной его отцом образцовой скромности. Как результат это первое действие не вызывает ничего, кроме искреннего недоумения и отчаянной зевоты, и даже такой закалённый человек, как я, заскучала на первых же минутах (даже «Мужчины по выходным» были веселее и энергичнее!), думала о своём и не знала, куда девать бегающий по сцене взгляд; второе действие было покороче, чуть более динамичным и даже местами смешным, но неизбежный тотальный хэппи-энд всё равно не даёт забыть, что тебе читают со сцены музейный экспонат, а не показывают жизнь реальных людей. Но не подумайте, будто пьеса Голдсмита настолько безнадёжно заросла пылью – в ней есть черты, отличающие её от шаблонных пьесок-современниц, не переживших пятивековой театральной истории, например, развитие характеров персонажей; в общем, она ничем не хуже и не лучше отечественной классики типа Недоросля, просто классику можно поставить хорошо, а можно поставить плохо. Обвиняя тем самым режиссуру, я снова не смею обвинять актёрскую игру – как всегда, труппа старалась, их незатейливые персонажи, хоть сопереживания и не вызывали, получились вполне симпатичными, и особенно приятно было смотреть на Валерия Сторожика в главной роли, чьё мастерство убедительно изображать харизматичных нервных героев я оценила по достоинству ещё в «Шуме за сценой». В общем, в репертуаре Моссовета есть вещи на порядок лучше «Ошибок», однако нельзя не упомянуть тот факт, что этот спектакль благополучно живёт в этом самом репертуаре аж с 1994 года, что ещё раз подтверждает любовь публики к диетической пище духовной; если вы к таковой публике относитесь, советую заценить вышеописанное, если нет – то наоборот.

После спектакля я дотопала до Маяковской, доехала до Молодёги и только собралась было по привычке пилить домой вдоль дорог пешком, как увидела на остановке маршрутку и, перебежав шоссе в неположенном месте, уселась в салоне. Хоть и тронулась она только тогда, когда салон заполнился, и я была дома всего на какие-то минут пять раньше, чем если бы шла пешком, мелочь всё равно была приятная. Теперь же я прощаюсь, ибо завтра мне снова в театр)

Давеча мой отход в царствие Морфея произошёл отнюдь не на рассвете, однако поутру все мои многочисленные попытки поднять себя с постели так успехом не увенчались, покуда не появился стимул в лице пришедшего с работы папы. По традиции пострадав ерундой и даже немного поскучав до послеобеденного, то бишь вечернего, времени, я поехала – да, очерёдность продолжала действовать – на Арбатскую. Умудрившись даже прибыть туда вовремя, а не за час, я дотопала до театра на Малой Бронной как раз к открытию и купила одну из программок, выпущенных ещё в те лохматые времена, когда тамошним худруком был Леонид Трушкин. Усевшись в холле партера (моё место на бельэтаже на сей раз стоило аж 100 рублей, в смысле что на полтинник меньше обычного, но я не снизошла до того, чтобы ознакомиться с ним), я планировала почитать там до второго звонка, однако уже после первого сверху вниз потянулись зрители, видимо спугнутые обещаниями администраторш свободных мест в партере, и я тоже поспешила туда, примостилась на откидушке, как обычно, ряда пятого, но меня всё сгоняли и сгоняли с откидушек, и я наконец со вторым звонком переместилась в серёдку третьего ряда, откуда, впрочем, меня тоже попросили. Пришлось усесться, за неимением лучшего, в серёдку первого ряда (поначалу места там казались мне со стороны неудобными из-за высокой сцены), где я и осталась на весь спектакль – в итоге там оказалось весьма неплохо, видно и слышно было отлично, да и вообще грех жаловаться: за сто рублей с первого ряда я что угодно готова посмотреть.
Так уж повелось в мировой драматургии, что дурных комедий гораздо больше, нежели дурных трагедий – видимо, авторам кажется, что написать комедию сможет каждый, достаточно сочинить некие необычные обстоятельства, и при этом они забывают о том, что для создания хорошей комедии требуются ещё и отменное чувство юмора, и оригинальность. В общем, вы уже могли догадаться, что «Неугомонный дух» - очередная якобы комедия, по большей части скучная, предсказуемая донельзя, да ещё и растянутая режиссёром на два с половиной часа сценического времени, при том что её сюжетец можно было бы прогнать без ущерба для содержания за какие-то полтора часа. Он таков: две богатые (почему все дурные комедии – либо о живущих в роскоши, либо о живущих в нищете?) семейные пары приглашают старушку-медиума провести спиритический сеанс, дабы посмеяться за глаза над чудачеством и шарлатанством, а бабка возьми да и вызови с того света дух первой жены главного скептика. Призрак сводит в могилу свою соперницу, вторую жену оного, вдовец не скрывает своей радости по этому поводу, а у зрителя возникает надежда на романтическую развязку: уже прозвучало, что, дескать, это его любовь вернула покойницу в мир живых, а значит, после устранения препятствия в лице нелюбимой супруги всё у них должно быть хорошо. Хренушки! – жизнерадостно отвечает сентиментальной публике автор пьесы Ноэл Коуард, ибо, когда при содействии всё той же старушки и вторая жена благополучно воскресает, муженёк их обеих отправляет туда, откуда пришли и радуется ещё пуще, сообщая залу, что оба его брака были неудачными и наступившая свобода – как раз то, что нужно. Однако – недолго музыка играла, недолго фраер танцевал: отправка оказалась незавершённой, жёны-жмурики вернулись и совместными усилиями прикончили благоверного, дабы воссоединиться с ним на небесах. Все умерли, никому не смешно, смысла тоже не видно, а если он в том, что «не ходите девки замуж», и мужики не женитесь заодно, – значит, хреновый это смысл. Да и актёрам, наверное, давно уже обрыдло играть эту почти двадцатилетней выдержки постановку, в которой нет ни одного живого, яркого, запоминающегося персонажа – одни плоские, безликие избитые шаблоны, которые шаблонно шутят, шаблонно пугаются, шаблонно изменяют, шаблонно устраивают сцены, шаблонно пьют бренди и херес и шаблонно курят сигареты в длинных мундштуках, не вызывая никаких эмоций, кроме ощущения дежа вю. Не премину, однако, по традиции отдать должное этим актёрам, которые, при всём вышеназванном, честно старались – исключительно их заслуга в том, что местами всё-таки было смешно. Однако недостатки драматургии достоинствами актёрской игры не покрыть, посему «Неугомонный дух» могу порекомендовать разве что конченым любителям незамысловатых мыльных опер.
После спектакля я, как обычно, дотопала до Арбатской, доехала до родной Молодёги и оттуда была подброшена до дома папой; в метро висит клёвое объявление, сообщающее, что 16 и 17 августа моя ветка не будет работать от Строгино до Киевской, и каким транспортом мне пользоваться (у меня ведь наверняка на эти дни есть театр), я пока понятия не имею. На завтра же у меня театра нет, но что-нибудь я да придумаю, засим прощаюсь ненадолго)

После того, как я давеча в привычное для себя послеполуночное время уползла спать, мне приснился редкостный бред, который я, хоть он и был урывочным донельзя, таки законспектирую для-ради потом вспомнить и поржать. В этом сне я заявилась на день рождения к TROOPER’у и припёрла в торбе в качестве подарка… большого плюшевого Лосяша (для непосвящённых – Смешарик такой, типа лось). По огромной квартире с множеством переходящих одна в другую комнат бродили незнакомые мне труёвого вида личности, при том и не горящие желанием со мной познакомиться – в одной комнате разглядывали коллекцию старых оловянных солдатиков на полке, я тоже поглядела, в другой смотрели телевизор с большим экраном, дальше я не стала забираться, чтобы не заблудиться. Вернувшись в прихожую проведать свою торбу с подарком, я наткнулась непосредственно на самого именинника… с мопсом, который злобно на меня зарычал, так что пришлось хозяину присесть и придержать негостеприимное животное. После того, как я высказала своё умиление мопсом и выслушала что-то о том, как давно он уже живёт у TROOPER’а, сон прервался, а когда возобновился, мне уже таки удалось покорешить с наиболее адекватным из гостей, молодым кучерявым существом, и мы вместе с остальными гостями вышли из квартиры на улицу и оказались на площади между ныне открытым вестибюлем моей родной станции метро и рынком, причём поздно вечером. Кучерявый что-то говорил о том, что праздник продолжится в каком-то клубе, но что приглашений туда хватит не на всех и поэтому он лучше пойдёт домой; я понятия не имела, будет ли приглашение на меня, мне не хотелось ни уйти домой и пропустить тусовку, ни прийти вместе со всеми в клуб и оказаться за дверью (при том, что по обрывкам фраз, доносящихся от остальных гостей, мне начало казаться, что это какой-то гей-клуб). После тяжких раздумий я решила всё-таки подождать уточнения информации о планах на дальнейшую ночь и осталась, скучившись вместе с остальными на входе с площади во дворы; неожиданно появилась Даша, которая Васильева, я была немного удивлена и весьма рада её видеть, а выяснив, что она тоже собирается в клуб, успокоилась окончательно (логика сработала следующим образом: раз уж на Дашу хватит приглашения, то, значит, и на меня тоже). Когда я открыла торбу показать ей свой подарок, там у меня оказалась большая пачка кукурузных палочек, я начала их жрать и всех угощать ими, и обстановка сразу стала на порядок дружелюбнее и душевнее; в процессе поедания мы докопались до небольшой плюшевой саблезубой белки из Ледникового периода, видимо, прилагавшейся к пачке в качестве сюрприза, я заявила, что намерена оставить её себе, и на этом сон закончился окончательно. Проснувшись – несложно догадаться – к обеду, я снова едва успела дострадать ерундой до вечера и, соблюдая очерёдность, поехала на Маяковскую, в театр Моссовета. Купив программку, я поднялась к себе в амфитеатр, притулилась на своём всё том же никуда не годном месте и принялась терпеливо ждать третьего звонка, однако уже со вторым администраторша начала сгонять людей вниз, и я поспешила в партер, где благополучно заняла свободное место в середине второго ряда и не была оттуда согнана, хоть все остальные свободные места вокруг меня оказались вскоре занятыми. Стоит ли добавлять, что дальнейшие два часа без антракта за 150 рублей я видела и слышала всё лучше некуда?..
«Мужчины по выходным» - почему-то весьма популярная для театральной сцены пьеса – оказалась комедией местами грустной (давит на социальную жалость), местами смешной, но по большей части скучной, ибо сюжет предсказуем и банален. В нём трое пожилых интеллигентов от безденежья подряжаются оказывать женщинам различные услуги от музеев и аттракционов до секса, но как только заявляются к первым клиенткам, оказываются явно неспособными на последнее. Там же они попадают в окружение бандитов, но догадываются вызвать ментов только тогда, когда приспичило сбегать до валютного обменника, а до прибытия стражей порядка вовсю крутят романы – естественно, с хэппи-ендом (видимо, выражаясь словами из приснопамятного третьего Ледникового периода, девушки оказались «без претензий, без вариантов»). То, что всё закончится именно так, было понятно в самом начале, но специально для пессимистов перед началом сюжета в спектакле был предусмотрен эпиграф в виде пантомимы под Морриконе в стиле Дикого Запада, дабы ни у кого не оставалось сомнений в том, что полвека разменявшие инженеры могут быть мачо не хуже Чака Норриса, чей большой круглый портрет периодически вставал за окном во время спектакля вместо солнца. Впрочем, недостатки драматургии я не собираюсь ставить в вину режиссёрам и тем паче актёрам: труппа Моссовета старалась, как всегда, честно изображая своих незамысловатых героев максимально душевными – чтобы в них влюблялись бабушки, воспитанные на телесериалах о вечных семейных ценностях домостроевского пошиба. Любителям качественно поставленных (сей спектакль – семилетней выдержки, и дурных отзывов о нём не сыщешь) бытовых сказок рекомендуется, любителям всех прочих жанров лучше выбрать что-нибудь другое, благо у Моссовета есть спектакли на любой вкус.
После спектакля я дотопала от театра до метро, доехала до родной Молодёги и ничтоже сумняшеся набрала в Трамплине полную торбу еды (свершилось чудо – я нашла съедобный мармелад, то есть на пектине и агар-агаре, а не желатине! И очень вкусный!), понадеявшись на маршрутки, которые – я не раз уже видела, когда ходила пешком в периоды безденежья – теоретически должны по выходным ходить допоздна. Однако закон подлости действует безотказно: на остановке маршрутки не было; помёрзнув там энное количество времени, пока не кончилась купленная с целью умять по дороге до дома пачка сушек-пивнушек, я дотащилась до автобусной остановки, где после ещё некоторого ожидания (в общей сложности потратила добрые полчаса, пешком бы дошла быстрее, зарекаюсь вечерами ждать транспорта, даже с тяжёлой торбой) автобус пришёл и отвёз меня домой. Завтра – да-да, несложно догадаться – мне снова в театр, сейчас – естественно, снова спать, надо же и этим общественным делом тоже иногда заниматься. Авось опять что приснится :D

Давеча засидевшись до трёх часов с гаком, я вторично решила выяснить, чем заканчивается часовая запись, якобы приманивающая сны. Засунув в уши наушники и приняв под одеялом максимально неудобную позу, я принялась думать о своём, особо не вслушиваясь в привычное журчание из наушников, и таки дождалась, когда на его фоне зазвучит монотонное гудение и бормотание, похожее на помехи по радио, в котором так и тянуло разобрать обрывки человеческой речи или ещё каких звуков. «И под эту херню я вырубалась?» - изумилась я и тут же вырубилась, и мне даже приснился какой-то бред: я была одна в своей прежней квартире на первом этаже пятиэтажки, ходила по комнатам и собиралась погулять с Ушастой и, может, ещё с кем-то, а заодно купить какие-то учебники и тем самым сделать приятное маме, не знавшей о моём намерении. И всё бы хорошо, кабы по квартире не бродил… призрак – хвала Магистрам, не кого-то из моих покойных родственников, а незнакомого мне высокого щуплого дядьки с короткой стрижкой и впалыми небритыми щеками, больше всего похожего на зэка. Пока я возилась в маленькой комнате, а он сидел на почтительном расстоянии на краешке дивана и что-то вроде даже говорил, я на него никакого внимания не обращала, воспринимала как нечто само собой разумеющееся, потому что он был полупрозрачный и мирный. Но когда я вышла в коридор и собралась надевать туфли, обернувшись, увидела, что он медленно и молча надвигается на меня по коридору из большой комнаты и постепенно уплотняется, превращаясь на глазах из призрака во вполне живого человека – и тут мне стало стрёмно, и я, схватив туфли в одну руку, другой стала открывать дверь. И, как всегда бывает в дешёвых ужастиках, ключ поначалу застрял в замочной скважине и никак не желал поворачиваться, а я спиной чувствовала приближение призрака и что-то кричала ему про то, чтобы он не пугал меня так, что я ничего ему плохого не делала; но, наконец, в самый последний момент дверь открылась, я выскочила, захлопнула её и, босиком выбежав во двор, уселась на лавочку надевать туфли. Какая-то сидевшая на этой лавке бабка на меня удивлённо воззрилась, и я зачем-то сообщила ей и про призрака, и про то, что собираюсь погулять и купить учебники, и тут до меня дошло, что я уже опаздываю и меня уже давно ждут. С этой мыслью я помчалась к метро с такой скоростью, как если бы за мной по-прежнему кто-то гнался, как я в реале ни за что не пробегу; кажется, я успела и проснулась, когда уже было светло: поза всё та же неудобная, наушники в ушах, в наушниках тишина. Подремав ещё немного, я встала к обеду и едва успела пострадать ерундой, как пора было ехать, на сей раз, соблюдая очерёдность, – на Арбатскую; потопав по Никитскому бульвару и осознав, что снова слишком рано приближаюсь к цели, я зашла побродить в большой тамошний книжный, где попускала слюни на свежевышедшие сборники стихов Шевчука и Арбениной (они что – сговорились выпускать одновременно и за бешеные бабки?.. >< ), нашла мангу в отделе детских книжек (хентайной вроде не было, но с них станется), просто полупоглазила на состояние современной литературы. Сия экскурсия наповал убила лишнее время, и я заявилась в театр на Малой Бронной, где на входе девушки выдавали папочки с пресс-релизами почётным гостям – по ним и по камере, кого-то ждавшей на верху лестницы в партер, я догадалась, что сегодня – первый премьерный показ «Аркадии». Почитав у стенки до первого звонка, я вошла в зал, устроилась на откидушке ряда, как обычно, пятого или шестого, несколько раз была согнана, перемещаясь на откидушку поближе, а со вторым звонком пробралась на свободное место в серёдке третьего; тётки, которых я вынудила встать, когда пробиралась, прочили, что скоро я пойду обратно, но именно занятое мной место так и не нашло своего законного владельца – проще говоря, никто меня не согнал, хоть зал и был полон битком. И снова я с самого удобного расстояния всё идеально видела и слышала за всё те же 150 бельэтажных рублей…
Для меня командор Том Стоппард – живой классик драматургии, чей текст физически ощутимо полнокровен и аппетитен, эстетически изящен, подлинно интеллектуален. Этот текст приятно читать, приятно говорить и приятно слышать со сцены, а когда на сцену ещё и качественно переносят сюжет пьесы, это ещё приятнее. В сюжете «Аркадии» (для тех, кто в тундре: Аркадия – полумифический пасторальный край) сочетаются начало XIX века и наши дни, писчие перья и ноутбуки, кареты и японские автомобили, гении и безумцы, Байрон и байронисты, литература и секс, юмор и лирика, а математически выверенная формула будущего постоянно даёт сбой из-за того, что люди склонны любить тех, кого не полагается. Разделённые свыше чем полутора веками персонажи делят одну комнату, и на сцене они пересекаются, взаимодействуют, и кто-то живёт, а кто-то увлечённо и азартно изучает чужую жизнь, с лёгкостью додумывая утерянные фрагменты истории. Приятно пахнет архивной пылью и страницами старых книг, перелистываются и переплетаются эпохи со всем подобающим костюмным и интерьерным колоритом, мурашки пробегают вдоль хребта от знакомых и незнакомых звуков классической музыки, вдруг ставшей особенно космически-величественной… и вот уже обеспечен полный эффект присутствия, тянет подняться на сцену и тоже откопать в старом английском поместье какую-нибудь старую тетрадь, письмо, рисунок, и тоже, может быть, что-то своё понять. Стоппард дорог ещё и тем, что, изображая глобальное и бытовое в одной неразрывной упряжке, не задаёт вопросов и не даёт ответов – каждый читатель или зритель сам для себя определяет степень душевной работы, приводящей к личным, своим собственным открытиям. А труппа с Малой Бронной продолжает меня радовать тем, что все актёры оказываются на своих местах и играют искренне, так что сегодня на сцене появились живые, убедительные и многогранные герои, каждый из которых вызывает сочувствие. В общем, много говорить тут нет необходимости: «Аркадию» нужно читать и смотреть, или смотреть и читать, или, если уж выбирать одно из двух, то лучше смотреть – премьера оказалась однозначно стоящей вещью, достойной внимания любого театрала от начинающих до гурманов.
После трёх с половиной часов спектакля я пошагала по бульвару обратно до Арбатской, доехала до Молодёги и домой пошла пешком вдоль дорог, ибо давно забила на получасовые ожидания автобуса. Рецензию я на сей раз писала без параллельного зависания на форумах, благодаря чему закончила на добрый час раньше вчерашнего, и скоро упру спать, а завтра – несложно догадаться – мне снова в театр.)

Сегодняшняя ночь оказалась для сна непригодной: попробуй тут засни, когда в окно бессовестно пялится бледная полная луна!.. Пришлось под Наше радио наблюдать за её медленным передвижением по небу, сначала чёрному и звёздному, затем начавшему светлеть от горизонта, и по мере того, как светлело небо, желтела и как-то теряла своё величие луна. Словно стесняясь, она добралась до края крыши высокого дома по диагонали от него, начала прятаться за угол – вот чуть-чуть, вот уже наполовину, не успеешь опустить взгляд на секунду – виден только краешек, и на глазах и этот краешек исчез, остался только свет, как будто это угол светится, но потом и он растаял. Погас фонарь, защебетали птицы, окончательно рассвело, под окнами стали появляться люди и автомобили, и в районе шести часов я ушла спать, проспала до обеда, прострадала ерундой до вечера, а вечером уехала, как обычно. Планировала доехать пораньше, поболтаться на свежем воздухе, однако вместо этого поболталась на автобусной остановке в ожидании маршрутки, которая домчала меня до метро, а на метро я добралась до Маяковской и соответственно до театра Моссовета в саду Аквариум как раз за полчаса до начала спектакля. Купив программку, я как раз успела прочитать её до первого звонка, поднялась в амфитеатр, заценила своё законное место – левый край нависшей над партером дуги, третий ряд, видна ровно половина сцены, но оставаться я там не собиралась, посему смиренно сидела до второго звонка. Со вторым звонком я переместилась в первый ряд поближе к серёдке, облокотилась на бордюр - оттуда сцена уже была отлично видна, но так же отлично было видно и то, что в первых рядах партера зияют свободные места, и с третьим звонком я рискнула покинуть амфитеатр, выскочить в холл и – тётка-администраторша, вредность которой мне была уже известна, как раз куда-то отошла – проникнуть в партер. Непосредственно в партере уже нельзя было сказать, чтобы он был пуст, скорее уж – что он был полон, но местечко с самого краю, зато самого первого ряда, мне таки удалось занять на весь спектакль – за 150 рублей, отданные мною за свой билет, о лучшем и мечтать грешно, тем паче что по Моссовету я давно уже соскучилась.
Сразу скажу, не скупясь на выражения: «Шум за сценой» оказался замечательной комедией, превзошедшей даже все мои завышенные (как-никак Моссовет умеет ставить хорошо) ожидания. На сцене театра… сцена театра, режиссёр – в зале, актёрская труппа за несколько часов до премьеры репетирует бездарную пьеску, призванную в первую очередь прорекламировать спонсора – производителя консервированных сардин. Каждый герой этого уже периодически вызывающего смех действа вскоре после своего появления показывает себя яркой, оригинальной, убедительной и запоминающейся личностью, в той или иной степени комической, но не карикатурной. Второй акт – и сцена поворачивается к зрителю, то есть к нам, своей изнанкой, ещё смешнее демонстрирующей тяжкую актёрскую и режиссёрскую долю: междоусобицы на почве самых разнообразных отношений в коллективе напрямую влияют на показ того самого злополучного спектакля про сардины очередной провинциальной публике. И, наконец, апогей – сцена снова превращается в сцену, и мы видим то, во что превращается шаблонная пьеска благодаря взаимным подвохам, тотальному пофигизму одних и отчаянным стараниям других всё спасти… несложно догадаться, что она превращается в угарнейший фарс, над которым ржёшь уже не переставая. Ржёшь до слёз, до рези в боках, а театральный беспредел беспощадно подкидывает всё новые и новые неожиданные повороты, ни на секунду не позволяя расслабиться – остаётся только удивляться завидному чувству юмора автора комедии, не той, конечно, где про сардины, а той, которая «Шум за сценой». В числе прочих примечательных качеств сегодняшнего спектакля (ну, вы, я надеюсь, поняли, какого именно) – замечательная актёрская игра (особенно порадовала харизма дуэта Валерий Сторожик – режиссёр Ллойд и Марина Кондратьева – его помощница Поппи), свойственная Моссовету мобильность декораций, удачные костюмы. В общем и целом – вещь однозначно достойная просмотра, особенно для считающих, будто устать от смеха невозможно и что вообще в современном театре качественного юмора не осталось. Обильная порция хорошего настроения будет обеспечена)
После почти трёхчасового спектакля я вышла в сад Аквариум, чьи фонтаны уже красиво подсвечивались, и дотопала до метро, откуда доехала до родной Молодёги и была там встречена и привезена домой папой. Дома я со скрипом накатала всё вышеизложенное (запретите мне кто-нибудь включать инет прежде, чем закончу рецензию – писать её одновременно с тремя форумами очень непросто), а завтра мне снова в театр – прощаюсь до новых новостей)

В ночь на понедельник таки пришлось уйти спать до утра, а утром потом встать по будильнику, дабы по возможности пораньше поехать на Юго-запад за билетами на сентябрь и октябрь; казалось бы, совсем недавно у меня была отложена тысяча с лишним на эти благородные цели, но заначку на то и делают, чтобы в неё регулярно залезать – в общем, осталось меньше тысячи и я была заранее готова к тому, чтобы часть купить, а часть забронировать и потом приехать выкупать. Подоспела я за полчаса до официального открытия кассы – двух часов, но в холле, частично заваленном какими-то белыми надгробиями, – очевидно, декорациями, – уже выстроилась очередь и практически все стулья по периметру были заняты. Я заняла очередь и уселась читать, и читала я так часа полтора, пока очередь не сократилась до нескольких человек (при этом кто-то ещё приходил к шапочному разбору); а пока я сидела, в кассе сломался принтер, печатавший билеты, поэтому не только мне, но и всем остальным, пришедшим в тот день на Юго, пришлось бронировать, дабы потом ехать выкупать – уже не так обидно. Вопреки сомнениям, мне удалось забронировать дешёвые билеты на все шесть спектаклей, каковые ещё не смотрела и каковые пришлись на субботы, после чего я двинулась в обратный путь, размышляя, куда податься теперь; изначально мне пришла в голову идея заехать в приёмную комиссию ГИТИСа, поспрошать, ведь дней открытых дверей там не бывает, но буквально сразу же мне стало влом, а когда я доехала до Арбатской (читать на обратном пути уже не стала – в очереди обчиталась до тошноты), твёрдо решила это осуществить как-нибудь в другой раз – вместо этого я осуществила шоппинг и с набитой съестным торбой вернулась домой. Когда в районе полуночи уползла спать, приснился короткий, но чертовски живописный сон, начавшийся с того, что я на заднем сиденье автомобиля ехала на дачу почему-то ночью и почему-то с Драгомиром, за окном было ничего не видно, кроме тёмных силуэтов деревьев, и шёл дождь. Доехали ранним утром, посветлело, дождь прошёл, и когда я посмотрела в сторону дороги, увидела над ней не двойную, а тройную радугу, и самая яркая из этих трёх радуг была яркой просто ослепительно. Я отошла на поляну и легла на спину с фотиком, чтобы их сфотографировать с такого ракурса, и увидела, что прямо надо мной в голубом небе эти три радуги висят, как нарисованные на потолке фрески, маленькие, отдельно друг от друга – тремя округлыми мостиками. Едва я успела это сфотографировать, уже не особо задумываясь над природой такого явления, как три дуги каким-то макаром сложились в некое подобие сердца, потом – в ровный круг, и на этом сон закончился; примечательно всё это тем, что я по-прежнему считаю радугу добрым предзнаменованием. Во вторник я уже проснулась без будильника, в два часа только из дому вышла, а на Юго, будучи уже при средствах, появилась в районе четырёх и – благо принтер уже починили – выкупила свои билеты. Оттуда я приехала на Арбатскую, сунулась в тамошнюю театральную кассу, немало удивилась, увидев там девушку, у которой в прошлый раз покупала билеты в кассе возле Бреста в родных пенатах, и приобрела наконец для полного счастья ещё одну путёвку на август, потом прошлась по Арбату до Смоленки, доехала до родной Молодёги и пешком дошла до дома через дворы. И, наконец, сегодня, до вечера прострадав ерундой, я снова поехала на Арбатскую, по Никитскому бульвару вернулась в театр на Малой Бронной и снова умудрилась оказаться там за час до начала спектакля, и снова прогулялась по Тверскому бульвару до конца и обратно, а когда театр открыли, купила программку и устроилась в холле партера читать её и книжку. После первого звонка я неспешно переместилась на откидушку шестого ряда, после третьего звонка – в серёдку третьего ряда, и снова мне был предоставлен обзор, лучше которого и пожелать нельзя, а смотрела я на сей раз весеннюю премьеру годовалой выдержки – «Плутни Скапена».
По одному названию этой пьесы Мольера можно безошибочно сделать вывод, что это – «плутовская» комедия по всем канонам жанра. «Смотрите на знакомые часы», - звучит со сцены фраза посреди хрестоматийного сюжета о хитроумном слуге, обеспечивающем счастье молодым влюблённым так, чтобы были довольны их строгие отцы. Казалось бы, действительно ничего оригинального, и тем не менее над бесхитростным положенческим юмором периодически ржёшь от души, ведь подан он мастерски и со вкусом. И пусть пение не без помощи фанеры (в либретто местами лучше не вслушиваться) было бы более уместно в детском спектакле, зато за студенческую массовку театру на Бронной вторичное спасибо, ибо студенты – народ симпатичный и креативный (и почему ГИТИСники в КВН не играют? У них бы получилось). Актёры порадовали не меньше – харизматичный Скапен (Александр Никулин), колоритная цыганка (Дарья Грачёва), я уж молчу про Владимира Яворского в роли живой головы (снова с глазами маньяка и снова смешной одним только своим видом), все остальные тоже на своих местах; плюс не поскупились на уютные декорации, вполне создающие венецианскую атмосферу, классные костюмы, долетавшие до первых рядов (т.е. и до меня в том числе) мыльные пузыри и прохладный искусственный снег (интересно, он тает? А то ещё примут за перхоть…). В общем и целом вердикт таков: блюдо лёгкое, но вкусное, с кучей органично вплетающихся в классический текст отсебятинок в качестве приправы (чего один короткий диалог на украинской мове стоит!), самое то, чтобы отдохнуть в промежутках между серьёзными постановками и не заскучать при этом.
После спектакля я дотопала по Никитскому обратно до Арбатской, доехала до родной Молодёги, там меня у метро подобрал папа и подвёз до дома. Завтра мне снова в театр, уже, правда, не на Малую Бронную, так что ненадолго прощаюсь до следующей рецензии)

Ещё один ранний отход ко сну обеспечил мне ещё одно ранее пробуждение, дабы потом до вечера читать и страдать ерундой, а вечером пораньше выбраться в жару и доехать до Арбатской с твёрдым намерением таки выяснить, как оттуда можно добраться до театра на Малой Бронной. Потопав по Никитскому бульвару, я дотопала до перехода на площадь Никитских ворот и некоторое время тупо пялилась на этот ориентир – сначала до меня медленно дошло, куда я попёрлась вчера в потёмках в противоположную сторону от Арбата, а потом – куда мне надо переть сейчас. Таким образом благополучно оказавшись на Тверском бульваре, я мигом достигла поворота на Малую Бронную – до начала спектакля оставалось ещё часа полтора, и я пошагала по бульвару сначала вперёд до конца, до Тверской, потом обратно до конца, а когда этот моцион закончился, в театр уже пускали, и я отправилась туда. Купив программку, я поднялась в холл партера (выше уже даже и не полезла), устроилась на диване читать её и книжку и есть яблоки; там же я обнаружила, что где-то прожопила находившийся ранее на торбе чёрный вегетарианский значок из Joki (знак свыше, не иначе – давно ж пора было его поменять на веганский оттуда же). Минут за пять до теоретического (обычно ещё минут на пять как минимум задерживают) начала спектакля я вошла в зал, пристроилась на откидушке ряда пятого, но уже с правой стороны, а после третьего звонка переместилась в серёдку третьего ряда, да так там и осталась – и снова не понадобился бинокль, снова всё отлично видно и слышно за вполне демократичную цену, уплаченную мною за билет в галёрку бельэтажа, снова спектакль Бронной разочарованием не стал.
Название пьесы Эдварда Олби «Три высокие женщины» оправдывается вполне: в первом акте (хотя спектакль идёт без антракта) на сцене мы видим A – 92-летнюю одинокую женщину (блестящее перевоплощение Евгении Симоновой), B – её 52-летнюю сиделку, философствующую и иронизирующую, и С – 26-летнюю помощницу её адвоката, не чающую, когда уже наконец старушка умрёт. Местами затянуто и скучновато, местами действительно смешно впавшая в маразм A вспоминает лучшие моменты своей уходящей жизни и постепенно из невыносимой обузы превращается для B и C в интересную собутыльницу, из жалкого существа – в сильную личность, и всё больше зритель понимает, что все трое – это одно и то же лицо, стоящее на трёх разных жизненных этапах (таким же макаром строился сюжет и в приснопамятном «Фотофинише» театра Ермоловой, только там – экскурс в прошлое, а здесь – скорее в будущее). Во втором акте наши героини уже сидят облачёнными в белое призраками над собственным телом, впавшим в кому, и, уже осознавая себя единым целым, выясняют друг у друга, что у них будет потом: 26-летняя – у 52-летней, та – у 92-летней, ныне находящейся в трезвом уме и твёрдой памяти; естественно, каждую ждёт множество сюрпризов, причём неприятных: позитив первого акта кончился, начался беспросветный фаталистический пессимизм. Слушая A и B, C отчаянно не хочет принимать такой сценарий собственной судьбы: согласно их рассказам, спустя всего два года ей придётся забыть о первой любви к фехтовальщику с фиолетовыми глазами – у неё впереди растянувшийся на сорок лет брак с одноглазым «пингвином» и недолгие утехи с любовником-конюхом, алкоголичка-сестра и спятившая мать, ненавидящие её родственники мужа и сын-гей, сбежавший из дома. Как говорится, жизнь не удалась, но попытку засчитали. Светлую ноту в это тёмное царство внесли только разгоревшееся под конец обсуждение, какой период жизни наиболее счастливый, – в начале пути, когда веришь в лучшее, на полпути, когда видишь и молодость, и старость, или в конце пути, когда всё сделано и остаётся только каждый день радоваться, что ещё жив, – да непосредственно финал, относительно которого я спойлерить не буду. С безысходно мрачной моралью спектакля, которую можно выразить фразой одной из героинь – «Если бы все знали, что будет дальше, улицы были бы завалены трупами молодёжи, кончающей жизнь самоубийством», я согласиться не могу – может, я недобитый оптимист, но всё-таки мне кажется, что каждый сам строит свою судьбу, каждый сам виноват в большинстве своих проблем, и каждый сам способен изменить многие неудобные обстоятельства (вот что мешало героине развестись с «пингвином», и нафига жаловаться на двадцатилетнее одиночество после того, как сама же прочитала личную переписку сына и тем вынудила его уйти из дома?). Всё-таки стоит признать, что «Фотофиниш» был более жизнеутверждающим, однако «Три высокие женщины» поставлены и сыграны достаточно хорошо, чтобы над ними можно было задуматься, примеряя на себя взгляды на одни и те же вещи людей с разной степенью опыта, к тому же классическая музыка и танцы добавляют изрядную долю трогательности в промежутки чрезмерно циничного текста. В общем, вещь качественная, но на любителя – мне понравилось, но не обещаю такого же эффекта для остальных.
По окончании спектакля было ещё светло, и я лишь на пару секунд притормозила на переходе на площадь, а потом вспомнила верное направление и потопала по Никитскому бульвару до Арбатской, откуда доехала до родной Молодёги и, поскольку так ещё и не стемнело, дворами дотопала до дома пешком. Завтра у меня театра не предусмотрено, зато предстоит ответственная миссия – закупиться на сентябрь и октябрь билетами на Юго-запад, для чего придётся вставать пораньше и, соответственно, пораньше ложиться, что я, конечно, вряд ли осуществлю, однако же прощаюсь до новых новостей)

Давеча пораньше свалив спать в надежде не проспать до обеда, я в итоге проснулась уже в районе восьми, провалялась пару часов и потом до вечера благополучно прострадала ерундой под Наше, а в районе пяти вывалилась на улицу – долго и упорно ждать автобуса. Автобус довёз меня до метро, метро довезло меня до Чеховской, с Чеховской я перешла на Тверскую и, вовремя вспомнив о существовании указателей в подземных переходах, вышла на Тверской бульвар, потопала согласно добиралову с сайта всё прямо и прямо. Поворот на Малую Бронную оказался недалеко от Никитских ворот, и на этой улочке, что логично, и располагался театр на Малой Бронной, который я сегодня открывала для себя для последующего длительного совместного времяпровождения (так уж вышло, что этот театр оказался в числе не гастролирующих этим августом). Поглазев на сувениры и приобретя программку, к которой прилагалась газета «Дом Актёра», я поднялась сначала на этаж партера и амфитеатра и обошла просторный холл, потом забралась выше, к себе на бельэтаж, уселась на перила над пролётом и принялась программку и газету изучать. Но не тут-то было – ко мне намертво прилипла местная старушка администраторша, поставившая себе целью продать мне за 70 рублей книжонку с текстом пьесы, по которой был сегодняшний спектакль; естественно, моих вежливых слов о том, что я сначала посмотрю спектакль и, если мне понравится пьеса, тогда уже куплю книжку, не хватило, бабка завела нескончаемую лекцию о невероятной интересности и редкости предлагаемого издания. Я красноречиво уткнулась в газету и не слушала, изредка улавливая что-то про какую-то трагичность не то пьесы, не то жизни её автора, про то, как кто-то с кем-то умер одновременно, не то кого-то убив, не-то покончив с собой, но бабке было решительно всё равно, внимаю я ей или нет – она продолжала мешать мне читать газету, уверяя, что не только в последующие дни, но и после спектакля книжек уже не будет, потому что они пользуются бешеной популярностью. Я объясняла, что не могу покупать книжки в каждом театре, в которых бываю, что любую пьесу можно найти в Интернете, я повышала голос, вздыхала, возводила очи долу – бабке до лампочки; наконец, мне пришлось сказать, будто у меня только крупные купюры, но когда после этого бабка обрадованно понеслась куда-то вниз за сдачей, я поняла, что она никогда не отстанет, и книжку пришлось купить. В книжке, помимо вышеупомянутой пьесы, была ещё пьеса Дэвида Хэйра «Небесный свет», а под потрёпанной мягкой обложкой сего «редкого издания» значился год выпуска четырёхлетней давности – однако там действительно прилагались краткие биографии авторов, с которыми надо будет ознакомиться в свободное время. Однако вернёмся к нашим баранам: наконец-то открыли бельэтаж, и я уже привычно прошагала к первому ряду, оценила его удобство относительно бордюра, понаблюдала за партером и, поскольку тот заполнялся без особого энтузиазма, спустилась туда, скромно пристроилась на левой откидушке пятого ряда и стала ждать. Ближе к началу спектакля тамошняя администраторша, поприятнее бельэтажной, сама предложила мне пересесть на край второго ряда, а когда погас свет, мы всем полурядом пододвинулись к середине, заняв оставшиеся пустыми места, и я оказалась в донельзя удобной области, законное попадание в каковую наверняка стоило бы мне раз в десять дороже, чем мой билет на восьмой ряд бельэтажа – бинокль не понадобился, чтобы разглядеть дальнейшее.
Одна из премьер сезона, сегодняшний спектакль с конца декабря успел сменить несколько названий – он был и «Хрониками доктора Прентиса», и «Хрониками мистера Прентиса», и вот, наконец, стал «Концертом для белых трубочистов», при том что оригинальное название пьесы Джо (Джона) Ортона нетривиальна – «Что увидел дворецкий». Дворецкого на сцене нет, зато есть декорации в стиле небезызвестного серого вещества с извилинами и полдюжины красных стульев всех размеров, по количеству тех самых пресловутых белых трубочистов – материализовавшихся галлюцинаций с музыкальными инструментами, сыгранных студентами ГИТИСа. Для их появления атмосфера самая подходящая: действие происходит в сумасшедшем доме, где два неудавшихся изнасилования привели к классическому для удачных комедий динамичному сюжету с трансгендерными переодеваниями. Юмор грубоват, иногда ударяется в самоповторы, но довольно-таки часто заставляет ржать, и чего стоят бесчисленные издёвки над фрейдистскими толкованиями и нарочито мелодраматичный («Сумасшедшие любят мелодрамы», - звучит в пьесе), чертовски неожиданный финал! Пусть всё это сыграно не блестяще, местами с переигрываниями, исполнители главных ролей (особенно Владимир Яворский – доктор Ранс, конченый психопат на посту учёного-психиатра) создали убедительные, яркие и запоминающиеся образы, что немаловажно, поэтому всем желающим качественно поржать «Белых трубочистов» посмотреть вполне рекомендуется.
После спектакля я, хоть и чувствовала приближение приступа топографического кретинизма, решила пойти от театра до Арбатской и, перейдя дорогу, встала посреди площади в надежде, что где-то там Тверской бульвар должен плавно перетекать в Никитский. Однако передо мной простёрлась Малая Никитская, а когда я пересекла площадь – с другой стороны открылась Большая Никитская; плюнув на Никитский бульвар, я попёрла по ней в том направлении, каковое изначально показалось мне правильным, и хоть оно очень скоро перестало мне так казаться, возвращаться я была не намерена. В итоге я вышла на Новинский бульвар, узнала местность – оказалось, что я не приближалась к Арбатской, а удалялась от неё параллельно Поварской; перейдя на эту самую Поварскую, я по ней пошла обратно, вышла на Новый Арбат и достигла таки Арбатской, мило погуляв в потёмках под мелким моросящим дождичком. Доехав до родной Молодёги, я села в маршрутку (уже знала, что по выходным они ходят допоздна) и была дома как раз тогда, когда дождичок наконец-то перерос в полноценный, хоть и кратковременный, ливень. Завтра я возвращаюсь на Малую Бронную, а с вами прощаюсь ровно на сутки)