Да, мне по-прежнему нужны рекомендации, что посмотреть-посетить в Питере (себя не предлагать)!
До «Вентиль» - свежайший, с пылу-с жару госзаказ от драматурга Германа Грекова и режиссёра Виктора Алферова. Оставляя в стороне анонс, в котором автор разъясняет достоинства своей пьесы, скажем, что в неизбежных для «Практики» декорациях – на фоне комнаты с кроватью, душем справа и входной дверью слева – разворачивается немудрящая история, косящая под чёрный юмор, но смешная лишь изредка. Феликс (Бондарев) на свой день рождения вызывает проститутку (Журавлёва) – «жаловаться», потому что любит, чтобы его «женщины жалели». Он кладёт голову ей на колени и рассказывает о своём детстве – как мать читала ему сказки, а ему потом снилось, что он находится в утробе сказочной принцессы и никогда не родится; с тех пор этому взрослому ребёнку хочется вернуться в материнское лоно. Воспринимая бред одинокого неудачника за ролевую игру, девушка профессионально играет роль заботливой матушки и «утешает» клиента, как сыночка, но тот неожиданно отождествляет её со своей матерью и набрасывается на неё с упрёками, «где она была раньше». В ответ на истерику и сама барышня выходит из себя и тоже не остаётся в долгу, дав нытику понять, что ей на него наплевать, и собирается уходить, но тот наставляет на неё пистолет. У него тяжёлая работа, объясняет он: он «сидит на вентиле», который заперт у него в шкафу, вот уже четыре года как не выходит из дома и не имеет права никого приглашать к себе, а только пьёт водку и даже музыку слушать перестал. От безнадёги он хочет застрелиться, проститутка пытается отобрать пистолет, и, как «всегда» и бывает, в результате борьбы случайную пулю получает именно она. Проблевавшись, Феликс не впадает в панику, а заворачивает безжизненное тело в простыню и сбрасывает его в ванную. А работа и впрямь тяжёлая: заявившийся шеф (Мамадаков) в чёрном костюме со значком в виде флага заставляет его с целью поверить в себя ударить одного из его двух амбалов-телохранителей, и Феликс плюёт противнику в лицо, огорошивает по яйцам и разбивает ноутбук о его спину. Шеф прибыл, впрочем, не только пафосные речи толкать, но и по важному государственному делу: передать некоей второй стороне пакет с некими требованиями и завернуть вентиль – завернуть торжественно, под эстрадную версию гимна РФ с мобильника, со слезами на глазах от значимости исторического момента. Не успевает делегация уйти (напоследок бедный Феликс получает сдачи от подопытного секьюрити) – снова звонок в дверь: «вторую сторону» представляет Резидент (Завьялов) в костюме белом и с дипломатом, в котором «серпантин», задолженный шефу Феликса. Он обнаруживает в ванной труп – и Феликс простодушно выкладывает ему всю правду о случившемся. Прослышав о попытке самоубийства, Резидент увлечённо рекламирует ему некий яд в виду белого порошка для вынюхивания, а потом предлагает вывезти труп на своём джипе, если Феликс ему позволит отвернуть вентиль. Преисполненный высочайшего волнения, почти священного трепета, Резидент открывает вентиль под бравурную мелодию, но не успокаивается на этом, а домогается Феликса, угрожая отправить с его мобильного sms его шефу. Шантаж плавно перетекает в попытку изнасилования, Резидент угрожает жертве пистолетом, но жертва тоже вооружена и, естественно, стреляет. Второй труп отправляется вслед за первым, вот только сообщение успело уйти по адресу, как и сигнал о том, что на объекте вентиль номер такой-то открыт. Шеф возвращается и, страдая простатитом, в первую очередь бежит в туалет, а его охранники тем временем обнаруживают белый порошок и, игнорируя предупреждения Феликса, вынюхивают по дорожке, приняв его за кокаин – и умирают, на что, должно быть, и рассчитывал покойный Резидент. Потребовав объяснений происхождения всех четырёх трупов и получив оные (объяснения, а не трупы), шеф решает обратить случившееся на пользу своей стороны, читать рецензию дальше

До Павел Пряжко уже зарекомендовал себя как бытописатель современной молодёжи. Написав пьесу о самых не хватающих с неба представителях оной под названием «Жизнь удалась», он считает нужным прокомментировать, что в нём нет иронии – его персонажи действительно считают свою жизнь удавшейся. Ему вторит и режиссёр и худрук Эдуард Бояков, подчёркивая, что не ставит спектакль об отличиях «одноклеточных» и «многоклеточных». Однако тем самым он уже фиксирует, что такое разделение существует, - и пьеса, и постановка следом проводят именно занимательный экскурс в одноклеточный мир, окружающий, иногда незаметно, всех нас своим первичным супом. Но экскурс этот – не снобский, сатирический, свысока, а, чем также славен Пряжко, с доброй иронией и почти симпатией, насколько вообще можно симпатизировать троглодитам. Это не тот спектакль, который будет обличать невежество и падение нравов, - да такие обличения и не нужны, равно как и воспевание «витальности» персонажей, до каковой доходит Бояков в своём (как всегда нелепом) манифесте толерантности в программке; это комедия, достаточно смешная, но не более того – посему режиссёр Виктор Алферов хватил лишку, углядев в её тексте «вечную русскую тоску», мат как «симптом болезни», даже «сложные отношения» и «сильные чувства». Подобный пафос неадекватен материалу: у Пряжко алкоголизм – примета, знак, но не общенациональной катастрофы, а характерности и выразительности, равно как и мат не указывает на некую беду, а служит документальной убедительности и выразительности. Вообще, речевая характеристика – едва ли не единственное, что режиссёры, да и сам драматург оставили своим героям; даже остроумные авторские ремарки озвучиваются рассказчиком (Тенякова), играющим также и второстепенные роли. Действия в начале спектакля только проговариваются, но к концу всё чаще и осуществляются пластически, как будто читка пьесы увлекла молодых актёров: сначала они сидят на стульях неподвижно, читают свои реплики с бумажек, в затемнениях между сценами – громкий шелест перелистываемых страниц, - потом больше и больше воплощаются их немудрящие герои: интонация, мимика, жест. Конечно, этих персонажей, плюс-минус степень переигрывания, сможет, пожалуй, сыграть каждый, копирование действительности – не самый интересный для анализа театральный жанр, но скоротать вечерок эта часовая история сгодится. В лаконичной сценографии – ряды стульев, как в неприбранном школьном классе – мы знакомимся с героями: объёмными как художественные образы, плоскими как человеческие типажи. Эмоциональная Лена (Лесниковская) и её непрошибаемо спокойная и пофигистичная подруга Анжела (Волкова) – второгодницы, с которыми спит их учитель физкультуры Вадим (Артемьев) – по всеобщему определению, «дебил», грызёт ногти и придуривается. Завалив годовую контрольную, Лена напивается с этой славной компанией в раздевалке спортзала, откуда её уводит влюблённый – придётся вслед за автором употреблять понятие «любовь», которое к этим людям безусловно неприменимо – в неё брат Вадима, Алексей (Иосифов), работающий вместе с ним. Вскоре обоих уволили, но преисполненный энтузиазма выйти на «новый жизненный уровень» Алексей не унывает, и они «занимаются бизнесом»: дочитать рецензию

До Драматург с типично женской пафосно-двойной фамилией Погодина-Кузмина написала типично женское произведение «Мармелад» с подзаголовком «пьеса про геев». Но, что тоже типично по-женски, - пьеса получилась не про геев и не про мужчин вообще: персонажи носят женские имена, регулярно говорят о себе и друг о друге в женском роде, злоупотребляют эпитетами «мармеладный-шоколадный» и компьютерными метафорами, их поведение, характеры и речь – также исключительно женские. Да, именно женскому искусству – литературному в первую очередь, и привет многочисленным фэндомам – мы обязаны процветанию дичайших стереотипов, не соответствующих реальности, поскольку женщине кажется, что всякий, кто любит мужчин, должен быть похож на неё, - и, следовательно, воплощать её идеал, ибо подобное тянется к подобному. Но на интересе к драматургу можно ставить жирный крест, открыв начало программки и прочитать её высказывание о том, что ей «кажется довольно глупым западный подход к наличию в обществе геев», - видимо, восточный подход ей либо импонирует больше, либо не волнует в принципе, ибо гипотетические «геи» используются ею как жареная приманка на охочего до жёлтой прессы и аналогичного телевидения зрителя. Тем же путём наименьшего сопротивления и ханжеской отстранённости последовал и режиссёр Виктор Алферов, поставивший на все роли женщин и с уверенностью профессионального профанатора заявляющий, что «именно такими они хотят быть в жизни – женственными… Всё-таки женская природа ближе природе гея». Получается, будто есть женщины, есть мужчины и есть геи, как нечто среднее, - при том, что любой человек, мало-мальски знакомый с культурой и искусством, знает, что в основе гомоэротизма лежит брутальность, маскулинность, - те самые «могуч, вонюч и волосат», которые женщины преимущественно отвергают, воспевая вышеупомянутую женственность на все лады. А раз актрисы подкрепляют своим внешним видом, пластикой, жестами и интонациями «женский» текст так, что становится окончательно невозможным при самой богатой фантазии увидеть за персонажами предполагаемых автором мужчин, - то и я буду описывать этих персонажей как женщин. После титров мы видим квадратное ложе, застеленное малиновыми шелками; Юра (Лесниковская) выкапывается из-под одеяла сразу в очках на пол-лица, говорит о стайлинге и лезет в чат. Рядом просыпается немолодая Ник (Байрашевская) и мрачно хватается за коньяк: Юра забыла об её очередном дне рождения и даже не собирается откладывать визит к парикмахеру. После краткого, но бурного выяснения отношений с претензией на расставание Юра таки сваливает, а в гости приходит Надя-Офелия (Рычкова), теоретически лесбиянка, приносит в подарок розовый галстук, а за ней увязывается остальная компания прихлебателей: шлюха Энджел-Ангел (Тетенова) с повадками гоп-стайл, одинокая толстушка Регина (Унгард) с шутками-прибаутками и откуда-то ими притащенная Илья-Одуванчик (Брагина/Бушмелева). Одуванчик, естественно, Божий – святая простота с аккордеоном из Консерватории, фигура модельная, сиречь первая стадия дистрофии, дунешь – улетит; всё время невпопад несёт сентиментальную чушь о любви, душе и прочих наивных абстракциях. Из всей этой братии, затеявшей приготовление пельменей, Ник до поры до времени вызывает наибольшую симпатию, на её месте ещё можно было бы временами представить себе мужчину – олдскульного, обстоятельного и невозмутимого джентльмена, привыкшего платить за всех и цитирующего стихи и Ветхий Завет (нет, дорогие мои идиоты от театра, Содом и Гоморра никак не были связаны с гомосексуальностью). Но потом она принимается нести околесицу – что устала от «такой» жизни, что хочет стабильности, семьи и детей, а стало быть, что надо меняться, - и вот так запросто признаётся в любви Офелии, делает ей предложение и собирается на следующий же день тащить её самолётом знакомиться с мамой. Офелия влюблена в Ника тоже, тили-тили-тесто, вроде-как-гетеросексуальная идиллия, продолжать празднование шайка-лейка едет в клуб, но читать рецензию дальше

До Зрители ещё рассаживаются, а спектакль уже в самом разгаре. Он (Гордин) придирчиво примеряет к ней (Лямина), терпеливо сидящей на стуле без движения, украшения из ящичков и шкатулок. С улыбкой сообщает, что на самом деле она уже мертва и лежит в другой комнате. Когда время отмотается назад и заново пойдёт по накатанной к катастрофе, она предстанет перед нами уже без всяких жемчугов, в простом сером платье, он – в чёрном сюртуке с золотой цепочкой. Старая одежда, старая мебель, каждая мелочь – словно из музея, а за окнами, заклеенными плотной коричневой бумагой, слышны звуки современного большого города. Как бы банально это ни звучало, история Достоевского – вне времени, это глубоко личная вещь, в которой было бы ошибочно искать социальные подтексты. Она бедна, но по-детски горда и замкнута, он – ростовщик, ни на секунду не сомневающийся в своей способности покорить её сердце и ум, воспитать себе идеальную жену. Но эксперимент проваливается сразу же: строгость и холодность приводят к отчуждению, а не уважению, а любовь и вовсе не ночевала в этом доме. Чувство вины – за своё прошлое, за своё презираемое в обществе занятие – заставляет нашего героя не меняться, а только мучиться и мучить окружающих, и юная жена для него – очередная блажь под предлогом «великодушного» поступка, повод для экспериментов и попыток установления своего мнимого морального превосходства. Отнюдь не всегда молчаливый и кроткий, а порой и громкий бунт девушки, чьи потребности и интересы не то что игнорируются, а даже не замечаются и не предполагаются, в постановке Ирины Керученко усугубляется её романом на стороне. Когда она возвращается домой после первого и последнего свидания, с ярко накрашенными губами, продолжая истерически смеяться, только чтобы не зарыдать, сразу становятся ясны две вещи: она знает о том, что её тайна раскрыта мужем, и она любила того, с кем вынуждена была расстаться навсегда. Он никогда не забудет того, как насмешливо она отвечала кавалеру, - она тоже никогда не забудет того, как отказала своему счастью, чтобы не поставить его под удар ревнивого супруга, подслушавшего под дверью с револьвером в кармане. Недаром именно после этого инцидента произойдёт всем известное покушение, и именно этот револьвер она приставит к виску самовлюблённого труса; об этом он расскажет, в последний раз сидя с ней за столом за чаем. Не похоже, чтобы она хотела выстрелить, чтобы она могла убить; она сляжет в лихорадке не от страха перед едва не совершённым преступлением, а от всё той же безнадёжности исправить ошибку, совершённую, когда из неё вытянули согласие на брак, загнав в угол и заставив выбрать меньшее зло. Она уже мертва – множество траурных венков, осыпаясь бумажными цветочками, вываливается из-за оконных рам, служанка-нянюшка Лукерья (Зубанова), надев чёрный платок, будет упорно завешивать чёрной тряпочкой зеркало на подоконнике, но он так же упорно будет сдёргивать траурную тряпку, прятать венки, рассовывая по ящичкам с залогами. Услышав, как поёт его едва выздоровевшая жена, он решит, что не всё ещё потеряно, и с энтузиазмом бросится воскрешать никогда не существовавшее, мертворожденное чувство. Бросаться ей в ноги, хватать за платье, бормоча о своей любви, - тоже блажь, фальшивая, неуклюжая, потребность доказать самому себе свою добродетельность и нужность, снять с себя бремя вины за её продолжительную болезнь. Она и рада бы верить этой лжи, но неожиданные вспышки отчаянной, болезненной игры в любовь пугают её до паники, изматывают, становятся самой невыносимой пыткой из всех. Эгоисту, вдохновенно строящему планы на светлое счастливое будущее, срывая бумагу со стекла и вытряхивая все богатства из ящиков, снова на неё наплевать, и когда приходит известие о том, что она выпрыгнула из окна, мысленно он, наверное, больше жалеет свои так и не осуществлённые идеи, чем её. Читать рецензию дальше

До Возведённые на сцене классически двухэтажные апартаменты изящно сочетают в себе дом буржуа и сарай: на стенах с белёсыми потёками картины соседствуют с косами и вилами, подушечки на полу – с грудами сена, на одном из которых возлежит тромбон, и бидонами молока. Впрочем, деревенские мотивы не обоснованы ничем – действие пьесы «Идея господина Дома» происходит в некоем добропорядочном городке, где социальный статус определяется наличием или отсутствием (что почётно) рогов (рогоношение – вообще больная для Кроммелинка тема). Первая дама на селе – Леона (Верберг), супруга формально уважаемого городского богача Амадея Дома, совмещающая старческий маразм с неуёмным сексуальным голодом и светящая чёрным нижним бельём из-под прозрачного халатика. Иногда она заикается, в частности, любит трижды повторять слово «ты», обращаясь к кому-либо, поэтому наш спектакль называется «Прощай, ты, ты, ты». Непонятно, как её ужимки молодящейся примадонны привлекают мужчин, - но, тем не менее, она меняет их, как перчатки. Пышущая жизнью стерва Ида (Александрушкина) свободно заявляется, чтобы побить её за то, что та бросила её мужа, который после этого стал сам не свой. С букетиком прибегает дёрганый учитель Бельмас (Тараньжин), пытающийся выяснить очевидное – «изменяла» ли ему Леона, а её не то служанка, не то приживалка, не то бедная родственница Аликс (Мотева), типичная водевильная дурнушка, умело притворяясь непроходимой дурой, шантажом разводит его на поцелуи, чтобы дать хозяйке повод прогнать нелепого кавалера. Ведь у Леоны есть «настоящий» любовник – пылкий Одилон (Созыкин), мечтающий её увезти. Череду гостей – персонажи входят и выходят через разные двери, бестолково мельтеша, словно Леона обитает в проходной комнате коммуналки, – обрывает известие о непонятной болезни, сразившей внесценического господина Дома. Почтенный муж при смерти, и поздравить будущую вдову с освобождением собираются, съезжаясь на велосипедах, все окрестные мужчины с букетами цветов – и Бельмас, и Одилон, и тот самый брошенный муж Иды, Тьерри (Поймалов), и ещё на что-то надеющийся пожилой бургомистр (Бронников). Врывается и рыжеволосая незнакомка в платье в цветочек – Фели (Рыбинец), представившаяся родственницей умирающего, и сразу бежит рыдать над его холодеющим телом. Подслушивая по распоряжению Леоны, Аликс и Одилон выясняют, что на самом деле Фели – возлюбленная господина Дома; та и не скрывает этого и остаётся в его доме жить. На этом заканчивается первое действие, а во втором Леона облачается в чёрное платье с вырезами почти до талии, а её жилище торопливо закутывают в чёрные полотнища, увешивают и неряшливо забрасывают траурными венками, цветами и лентами. Фели охотно рассказывает вдове о её же муже, читает его письма, и выясняется, что «ленивый краб» Амадей Дома, вечерами сидевший в кресле, а ночами засыпавший так крепко, что не интересовался похождениями своей благоверной по другим мужчинам, мог быть лиричным, романтичным влюблённым. В своих историях Фели рисует пасторальные картины – они с Амадеем бегают наперегонки по зелёному лугу, забираются на деревья, едят вишни вдвоём и спорят, кому достанется косточка. На Леону обрушиваются открытия одно другого страшнее – во-первых, не она обманывала Амадея, а он её, потому что она изменяла только телом и всем подряд, а он изменял сердцем и только с любимой девушкой; во-вторых, она сама, дожив до бальзаковского возраста, ещё никогда никого не любила. Она пытается добиться того идеала, о котором узнала благодаря Фели (видимо, книжек она никогда в жизни не читала, о телевизоре, кино и театре также не догадывалась), в своих отношениях с Одилоном, но, естественно, безуспешно – он только и твердит о том, чтобы уехать, а тайно ходить за ней по улицам и любоваться её походкой как-то не догадывается. Тогда Леона потихоньку влюбляется в того Амадея, которого никогда не знала и который, быть может, существовал только в мечтах восторженной Фели, говорящей с ним и после его смерти, - влюбляется и ревнует. Читать спойлеры дальше

До То, что «Орла Девятого легиона» (в оригинале – просто «Орла», чтобы не путать со старой детской книжкой, по которой его сняли) историческим фильмом не назовёшь, стало ясно с первых же минут: римляне сплошь расхаживают в пурпуре и спят в нижнем белье, ездят в седле, как варвары, в то время как варвары правят колесницами, как римляне точь-в-точь. Простой как валенок сюжет и не претендует на эпический размах перекраивающих карту сражений и судьбоносных политических решений – это сугубо частная, почти бытовая история, как и подобает дидактическим басням для молодого поколения. Мораль очевидна, незатейлива и неоригинальна, но всегда симпатична: нет «своих» и «чужих», есть плохие и хорошие люди и там, и там. Действие – неторопливый квест-бродилка, прерывающийся на умеренно кровавые сцены битв с небольшой массовкой, местами скучноватый, но приятный для глаза, желающего расслабиться и отдохнуть. Весь экшн в аккурат уместился в трейлере, диалоги составляют необходимый минимум, иллюстрирующий происходящее, хэппи-энд заведомо предсказуем и даже не скрывает этого. Главный герой – молодой центурион Марк Флавий Аквила (Ченнинг Татум), чей отец некогда пропал вместе с целым Девятым легионом (это одна из версий прекращения его существования) и, соответственно, его символом, золотым орлом, где-то в лесах Северной Британии, после чего от неё отгородились знаменитым Адриановым валом. Он прибыл служить в Британию, где быстро показал себя прекрасным военачальником в столкновениях с бунтующими местными племенами, но вскоре был ранен в ногу и выслан в почётное увольнение на деревню к дядюшке. Там Марк приметил симпатичного юного раба из бриттов, отказавшегося от неравного боя с гладиатором, и спас от гибели, а дядя возьми да подари этого раба племяннику. Оный раб, по имени Эска (Джейми Белл), согласился ему служить как должник, и Марк прихватил его с собой в качестве переводчика, решив отправиться за вал искать орла, как иголку в океане – у дембеля свободного времени полно. Так началось путешествие по горам, по долам, под угрозой нападения неких кочевников – полуголых визжащих полулюдей-полуобезьян. Эска не горит желанием привести господина на то место, где состоялось сражение Девятого легиона со всякими бриттами-пиктами: его отец, вождь, погиб там же, где и отец Марка, защищая свою землю от римских захватчиков. Но усыпанная черепами поляна всё же нашлась – вместе с выжившим воином легиона, осевшим в одном из лесных племён, который и спалил Эску по непонятным приметам: признал его принадлежность к участвовавшему в битве племени несмотря на то, что тот был в самой обычной одежде. Второй раз нашей поисковой команде повезло, когда они наткнулись на отряд «раскрашенного» племени – выбритых налысо и обмазанных белой глиной воинов с украшениями из костей и черепов, по внешнему виду и по повадкам напоминающих скорее африканских или австралийских аборигенов, а отчасти – южноамериканских индейцев, но уж никак не кельтов. Сопровождали этих колоритных дикарей разнообразные гончие, причём среди сереньких дирхаундов была замечена салюки – персидская борзая, которая никак не могла оказаться на территории Шотландии. Чтобы сохранить Марку жизнь, Эска объявляет его своим рабом и гостит у вождя племени, дожидаясь удобного момента, пока Марк из природной тупости считает Эску предателем, но ни мести, ни побега не планирует. Наконец, на одном из праздников напившиеся какой-то дури «раскрашенные» танцами приветствуют оленерогого жреца (видимо, какие-то представления о кельтах авторы всё же имели) с трофейным орлом, ставшим для них предметом религиозного культа, а потом засыпают вповалку. Отбив орла у трезвых жрецов, Марк и Эска пускаются в бегство, преследуемые вражеским отрядом, который-де бегает так же быстро, как и лошади. Сначала они теряют одного коня и усаживаются вдвоём на оставшегося, потом бросают и его, и Эска тащит раненого Марка на себе. Когда у обоих сил не остаётся, читать спойлеры дальше

Практика: начало «Комедия плаща и шпаги» Кальдерона – идеальная самоиграйка для невзыскательной публики, когда располагаешь талантливой актёрской труппой. Знаешь, что всё закончится благополучно, - а всё равно насыщенный событийный ряд не позволяет заскучать. Декорации не режут глаз: заслоняя голую коробку сцены, опускается задник-трансформер, образующий вертикальные и горизонтальные плоскости напоминающими жалюзи панелями, то совмещающимися в картинки-гобелены, то перепутывающимися в цветную кашу. Из таких же гобеленов, кажется, скроены и костюмы, но при этом рябящей пестроты не возникает. К классицистскому стихотворному пафосу Роман Самгин не стал относиться ни как к лишнему поводу для комикования, ни тем паче как к серьёзной дидактике о вопросах чести и любви. Без педалирования «старомодных» черт, но и без осовременивания, без карикатурного наигрыша и прочих, ставших хрестоматийными, антрепризных приёмов комедия, на которую я не возлагала больших надежд, неожиданно получилась бодрой, симпатичной и местами даже смешной. Лишними, но ненавязчивыми выглядят только интермедии – по окончании эпизодов герои имеют обыкновение пускаться в примитивный пляс, массовка с гордым названием «испанцы, один из которых итальянец» появляется в виде юношеского коллектива с гитарой и песней про Верону, за гики для детей отвечает лошадь, составленная, как в капустниках, из двух человек под тряпкой. На массовке также – эпизодические, но яркие и запоминающиеся роли: например, «любимая служанка» в лице переодетого мужчины, убиенная за навязчивость, тот самый итальянец и даже оживающий портрет покойного молодого человека, хотя «Кавалер-призрак» тут не он, а главный герой (по оригинальному названию пьесы – «Спрятанный кабальеро»). А именно – харизматичный идальго дон Карлос (Балалаев), поэт с романтическими чертами Дон Кихота, кожаной сумочкой на причинном месте и погнутой проволокой вместо шпаги (клинки тут такие у всех – видимо, алюминиевые). В длинном монологе-прологе он рассказывает, как влюбился в Лисарду (Рыбинец), но, не добившись взаимности, решает отвлечься на более сговорчивую Селью (Яновская), которую однажды встретил в компании брата Лисарды и убил соперника на дуэли. Пришлось скрываться в Португалии, пока Селья не пригласила его письмом в свой дом ввиду отъезда брата на войну – и вот дон Карлос возвращается в Мадрид, неразлучный со своим тучным слугой Москито (Парыгин). Но сохранить анонимность не удалось: в первой же перевернувшейся карете, на помощь которой бросается наш рыцарь, оказывается Лисарда. Вернувшийся с войны из-за слухов о дуэли брат Сельи, дон Феликс (Созыкин) в голубой шляпе Незнайки, и жених Лисарды, дон Хуан (Алексеев), объединяются, чтобы его убить, но Селья даёт приют гостям в тайнике, имеющем выход за гобеленом. Однако теперь уже скрываться надо дону Феликсу: приняв за врага невинного человека и убив его, он переезжает, забирая сестру с собой, а освободившиеся апартаменты незамедлительно желает снять для себя и будущих молодожёнов отец Лисарды, дон Диего (Супонин). Карлос и Москито оказываются в ловушке, но когда слуге удаётся сбежать за подмогой, в дом проникает сбежавшая от брата Селья, чтобы передать возлюбленному ключи – но в итоге оба застревают и неузнанными мечутся по дому, вызывая у Лисарды и Хуана подозрения в верности друг друга. В итоге дочитать рецензию

До Не так страшны «Коммуниканты», как их малюют: нецензурной лексики там не больше, чем мы привыкли каждый день слышать на улицах города, даже не прислушиваясь. В спектакле присутствуют две красивые обнажённые девушки, а один раз посветит своим незавидным хозяйством толстый лысый мужчина, прежде чем на манер древнеримской тоги облачиться в простыню. Если бы он сделал это сразу, смысл постановки ничего не потерял бы, хотя оскорбить чьё-либо чувство прекрасного банальным человеческим естеством тоже непросто. Фактически целомудренный спектакль, ибо ни в этом, ни во вздохах под покрывалом нет ничего эротичного. В общем, сходить на «Коммуникантов» - прекрасный повод доказать себе или кому-либо, что ты не сноб, даже оставаясь таковым. Вышеупомянутый мужчина – депутат Дмитрий Борисович (Каморзин), развлекающийся в кафельных апартаментах некоей бани, совмещающих спальную, парилку и бассейн. Девушки – местные проститутки: Люба (Волкова) поёт под караоке попсовую песенку про «Сто шагов назад», Маша (Клюева) танцует стриптиз на пилоне (так по-умному называется шест). Попивая водку, власть имущий с интеллектом орангутанга с пафосом изрекает безмолвным слушательницам что-то о своей работе и о России, уверяет, что он «такой же, как все», репетирует общение с начальством и подчинёнными; публика машинально посмеивается сначала над каждым матерным словечком, но постепенно устаёт. Когда троица уходит в парилку, в помещение заходят ещё двое молчаливых – гастарбайтер (Салихов) уносит и приносит вещи, наводит порядок, милиционер (Горский) за этим порядком педантично следит. Настаёт пора прощаться с высоким гостем, и все четверо работников притона устраивают ретро-вечеринку, словно сошедшую с кинокадров Никиты Михалкова, а потом рассаживаются перед телевизором смотреть его речь – если верить программке, использовались фрагменты выступлений партий «Единая Россия» и «Справедливая Россия». Этот, наиболее смешной, момент как бы делит спектакль на две части: до крайности условный реализм сменяется сюрреалистическим сном. Дмитрий Борисович появляется из бассейна, как из голубого экрана, и начинает всеобщую дискуссию о семиотике, напичканную научными терминами, но по-прежнему пересыпанную матерком. В очередную попытку совместного застолья «элиты» (представителей самых обсуждаемых классов общества) вклиниваются моменты, когда персонажи вдруг принимаются говорить художественным текстом, иногда – целыми кусками из Чехова и Достоевского, не успевают с облегчением стряхнуть морок, как он снова овладевает речью. Язык, чего и добивались автор и режиссёр, становится главным персонажем спектакля, подчиняющим себе всё и вся. Он меняется вслед за человеком, человек меняется вслед за ним – две эволюции идут навстречу друг другу. Он был продуктом мысли, а стал заменой мысли, условным рефлексом – и это беда цивилизации. У зрителя появляется повод задуматься, как часто мы говорим не своими словами, подсознательно усвоив услышанные и прочитанные конструкции, как создаём себе маски из слов, как наши слова влияют на восприятие нас другими, как определённые статусы и положения обязывают к определённым словам, и так далее. Повод, которым воспользуется не каждый – сюжет, не располагая к философии, мчится к развязке, мы понимаем, что Дмитрия Борисовича заказали, а его «единственные друзья» запросто сдали его. Профессиональная паранойя оказалась не напрасной: когда со стульев исчезло два пиджака, обозначая, что его «соратники» уехали без него, он заявлял, что «под него копают», теперь, услышав шаги по лестнице, не хочет выходить. В финале любимая песенка Дмитрия Борисовича звучит в его исполнении, на экране перелистываются страницы его фотоальбома… Ретров и Агеев заставляют пожалеть своего убиенного героя! Быть может, с точки зрения социальной сатиры это и неверно, зато как-то по-человечески.
После

Добиралово Новое время требует новых рождественских сказок – мир опасных, но прекрасных соблазнов рождает собственные мифы, пугающие и притягательные одновременно. Сказка Линор Горалик «Агата возвращается домой» лишь на первый взгляд проста, как любая другая поучительная история о том, как чревато бывает не слушаться родителей. Скучающая восьмилетняя девочка поймала в зимнем лесу бесёнка, а тот хитростью привёл её к своему отцу – и взрослый демон затеял с ней игру в ладушки, во время которой она чувствовала себя самой умной, сильной и смелой, а все дурные поступки казались ей хорошими. Оставшись незавершённой, не раскрыв главного секрета – как навсегда остаться самой лучшей, игра будет преследовать её и повторится снова… но, узнав, что эта игра ведёт к гибели, Агата прекратит её, и сразу же секрет раскроется. И заключается он даже не в обманчивом обаянии зла и необходимости отказа от него – матёрый бес не желает девочке ничего плохого, скорее, наоборот, однако и помочь ей не в силах. Секрет в том, чтобы совершить самостоятельный выбор, отринув всё навязанное извне, и осознать свою ответственность за свою же жизнь – жизнь, которую никто не вправе изменить, в которую никто не вправе вмешаться, которая не будет полноценной без трудностей и испытаний, боли и разочарований. В такой ситуации не только бес, но и родители не могут оставаться авторитетами – а это весьма сложное экзистенциальное решение для ребёнка, не правда ли?.. Но Горалик привычно сурова к своей героине: не променяешь сказку на жестокую реальность – умрёшь. Вот такая недесткая, хоть и с хорошим финалом, история – история, рассказанная в театре Практика как впечатляющая световая инсталляция, в которой актриса кажется если не необязательным, то уж точно не главным элементом: перелистываются цветные иллюстрации, простое белое платье превращается в калейдоскоп, гипнотизирующе вращающий спирали, столбы оживают текучими переливами, солнечные лучи пронизывают воздух, потрясающая атмосферная музыка довершает полноту впечатления. Воображение само дорисовывает фантастические детали: лес стеклянный и лес оловянный, тишину ночного неба и холод снежных сугробов, пёстрые «картинки» в сознании девочки и её же горячечный бред, смешных бесенят и добродушного человека в косматой серой шубе. Впрочем, игра Алисы Хазановой также достойна похвал – её пластика и интонации делают из неё не рассказчика, чем нередко грешат моноспектакли, а полноценного исполнителя роли, участника всех тех непростых для передачи событий, которые происходят с Агатой. Такое произведение всех искусств, необычное для театра вообще, интересное во всех отношениях, однозначно стоит ознакомления вне зависимости от чьего-либо отношения к мрачноватой сюрреалистической прозе Линор Горалик. Но, конечно, ознакомления совершеннолетней аудиторией – со всеми её предполагаемыми ассоциациями и рефлексиями, способностью (в идеале) воспринять сказку во всей её философской и психологической глубине, а не только на поверхности сюжета. Меньше чем за час (!) сценического времени эстетическое наслаждение и пища для ума обеспечены в предостаточном количестве.
Спектакль закончился, я вышла на свет Божий, ещё не обратившийся в не менее Божьи сумерки, зато уже несколько более прохладный. Решив, как все цивилизованные люди, выйти с территории театра не задним двором, а главной аркой, я в итоге совершила лишний крюк по переулкам, в итоге всё равно оказавшись там, куда быстро вышла бы, если бы выбрала прежний маршрут, и уже оттуда пошагав к метро. Времени до вечера оставалось до фига и больше, посему по дороге я зарулила на летнюю веранду ближайшей Шоколадницы и отметила получение аттестата и подачу документов в ГИТИС стаканом мохито с Bakardi, лицезрея прогуливающихся по Тверской персонажей и запалив среди них актёра РАМТа Петра Красилова. С трудом допив немаленькую порцию (пить во время танца во время выпускного было в разы проще), расщедрившись на полтинник чаевых, я дошагала, наконец, до Маяковской и доехала до дома, где теперь готовлюсь отойти ко сну. Завтра мне снова предстоит театр, посему прощаюсь ненадолго)

Вчера я легла пораньше и с твёрдым намерением исполнить свой ученический долг завела будильник на восемь. Что удивительно, ему даже удалось поднять меня поутру, и, позавтракав яблоком, я отправилась в путь на Цветной бульвар, захватив с собой маму, дабы она зашла в тамошний книжный и купила мне решебников. Поднявшись на поверхность на вышеуказанной станции, мы расстались, и я без труда нашла дорогу до своей новой школы, пробралась сквозь все прелести ремонта к гардеробу, избавилась от куртки, кроссовки сменила на туфли и потопала на четвёртый этаж. Стоило мне там заглянуть в ближайший открытый кабинет, как какая-то училка поинтересовалась, что я ищу, и, выяснив, что 36-й кабинет, направила меня на путь истинный. На пути истинном меня встретил тупик со сразу несколькими открытыми дверями кабинетов, но, не желая более связываться с учителями, я зашла в тот, где тихо-мирно сидели две девушки – одна оказалась ещё одной новенькой из моего класса, 10-го Г, представившейся Лизой, а другая – старожилом из 11-го. Я устроилась за одной из парт нашего, очевидно, кабинета; вскоре пришла ещё одна новенькая из моего класса и тоже Настя (теперь я знаю уже двух Насть из тех трёх, что будут в классе помимо меня, считая и Асю), вернее, её привела та училка, которая и меня послала туда. Долго ли, коротко ли, а появилась ещё одна училка, помоложе, которая, по всему видать, и была нашей классной, математичкой Ольгой Алексеевной Дробот, и они обе начали отдавать распоряжения, условившись на том, что нас троих следует послать в актовый зал протирать стулья, на которых нам, насколько я всё правильно поняла, первого сентября предстоит сидеть. Мы по-братски разделили между собой тряпки, порвав какую-то одну большую на несколько поменьше, и, оставив вещи в своём, поднялись в кабинет той училки, что постарше, где мне было выдано ведро, которое я наполнила до половины водой, когда мы снова спустились на четвёртый этаж, в мальчишеском туалете, после чего мы снова отправились на пятый и были введены в актовый зал. Там нашему взору предстали две больших группы стульев, сложенных горками: одна была уже чистой, другая ещё пыльной, и именно пыльные стулья нам и надлежало протирать, окуная тряпки в ведро с водой и отжимая их – вода периодически обновлялась, но я больше по воду с ведром не бегала, милостиво позволяя делать эти ходки до четвёртого этажа и обратно другим. Поскольку в противоположном углу зала какие-то мужики настраивали звуковую систему, стулья мы оттирали под бодрый русский шансон, звучащий из колонок и изредка перемежающийся тишиной и произносимыми в микрофон «раз-раз-раз», а один раз шансон даже на что-то переключили, и прозвучала Шевчуковская «Что такое осень». Вскоре к нам прибыла подмога со своими ведром и тряпками – ещё примерно четыре девушки, очевидно из старожилов, поскольку они все уже знали друг друга и трепались, в пример сосредоточенному молчанию нашей троицы; училки постоянно обещали нам, что прибудут пацаны и на них можно будет свалить часть работы, но они так и не появились. Радость при виде последнего оттёртого стула из той груды, что нам указали изначально, сменилась разочарованием пир виде ещё одной, поменьше, что стояла возле рояля; когда же засверкала чистотой и она, мы переместились к самой сцене, к третьей и последней груде пыльных стульев. Там я предложила второй команде импровизированных уборщиц познакомиться – они оказались из 11-го Б, кажется, экономического, назвали свои имена, но я запомнила только Ксюшу, кажется, ту, которая была в майке и кепке со Слипкнотом, и на этом дело и закончилось. Почти к самому шапочному разбору прибыла ещё одна девушка из нашего класса, Яна – за ней посылали Настю, чтобы она не заблудилась. Когда грязных стульев не осталось, училки, периодически забегавшие проконтролировать нашу деятельность, заставили нас протереть ещё колонки, микрофон, рояль и барабанную установку. После этого 11-й Б отпустили, а нас ещё нет, и мы устроились на подоконнике трепаться; вскоре училки вспомнили про наше существование и припахали помыть ещё и подоконники – нам уже влом было менять воду, и мы их помыли грязной водой. И только тогда, наконец, нас выпустили из актового зала, мы вернули в соответствующие кабинеты ведро и тряпки и вернулись в свой, за вещами. Яну припахали было протереть подоконники ещё и в самом кабинете, как опоздавшей, но когда та училка, что постарше, убедилась, что мы остальные трое собираемся её ждать, она отпустила и её, после чего девчонки начали эту училку спрашивать насчёт покупки проездных, и она потащила их в канцелярию, где им обо всей этой бадяге рассказали. Потом, со всеми распрощавшись, мы двинулись было к выходу, я начала отзванивать маме и тут вспомнила, что чуть не забыла в гардеробе куртку и кроссовки – пришлось возвращаться, но остальные девчонки подождали меня на перекрёстке. Дойдя до метро, мы остановились вторично – дождаться моей мамы; потом Лиза и Настя поехали в сторону центра, а мы с мамой и Яной – в противоположную, только она вышла на Чеховской, а мы доехали до Боровицкой. Таким образом я вполне хорошо провела время, не только познакомившись с новыми людьми из числа будущих однокашников, но и услышав от 11-классниц, то наша Дробот – хорошая училка и что в общем и целом учиться в этой школе вполне можно, поскольку на непрофильные предметы вполне можно забить и вообще не делать по ним домашку (как я, в принципе, и сама собиралась поступать). Правда, мне сообщили, что моя зелёная кофта и бело-голубая водолазка слишком яркие и ходить можно только в чёрном или тёмно-синем – видимо, придётся забраковать половину гардероба. Да и решебники мамой были куплены ещё не все, ну да недостающие реально будет найти, а если что, у меня весь инет к услугам. Вернувшись домой, я пообедала, пострадала ерундой, а как время пришло, снова выпинала себя на свежий воздух и отправилась в театр-мастерскую Фоменко, постепенно становящийся едва ли не таким же родным, как и Покровка. Поскольку явилась я туда снова за полчаса, я перво-наперво взяла билет на субботу 13-е на Белые ночи по Достоевскому, и передо мной какой-то мужик взял себе один билет в императорскую ложу за пять тысяч (!) на сегодняшний спектакль – нет, я поняла бы, если б он перед дамой так погусарил, но когда себя любимого так балуют – это странно. После этого я успела купить программку, изучить её в буфете за поеданием медовика – а я и забыла, что в Фоменко очень вкусные медовые пирожные! – и найти своё место, самое удобное, которое я и за пять тысяч никому не отдала бы – место в самой серёдке первого ряда балкона. Спектакль длился почти четыре часа, с двумя антрактами, и, напоминаю, представлял из себя сцены из начала романа «Война и Мир».Читать рецензию! После спектакля у театра меня встретил папа и подбросил до дома, где я ныне и нахожусь. С Нордом забили стрелку дубль два на пять часов вечера завтрашнего дня, поздновато конечно, но сойдёт. Как провести утро и день, пока не знаю, но думаю, чем-нибудь полезным займусь) Таким образом прощаюсь до нового, завтрашнего оччота, не скучайте)

Сегодня мне пришлось опять явиться на практику, позволив себе опоздать минут на пятнадцать. Естественно, у меня и не было поводов торопиться - когда я пришла, все тихо-мирно сидели по лавкам на первом этаже в ожидании своей участи. Присоединившись к ним, я успела соскучиться, прежде чем по наши души пришла историчка. Забрав к себе в кабинет Катю с Дашей, она наказала нам никуда не уходить. Впрочем, Вероника с Аней ушли ещё до её появления, а пацаны вскоре после того, как она скрылась из виду, сами себя отметили на валявшейся на столе охранника бумажке и смотались по домам. Мы, оставшиеся, как самые ответственные, ещё немного поторчали внизу и поднялись наверх в кабинет, где нам нашли кой-какую работу по оттиранию пыли, поливке цветов и переставлению столов. За неимением в школе завхоза было решено практику считать завершённой раз и навсегда. Правда, нам скромно намекнули, что завтра можно прийти к одиннадцати и перетащить учебники для девятого класса, а заодно взять себе по комплекту на три месяца раньше, но я, скорее всего, предпочту завтра выспаться и пособираться на дачу. Так что можете меня поздравить - я наконец-то всецело и полностью свободна, аки нигер в Африке! И теперь не появлюсь в шараге до самого первого сентября. Поскорее бы свалить на дачу, город уже осточертел, глаза и сердце настоятельно требуют природы.
Когда мы вывалились из кабинета на улицу, начались трогательные сцены прощания. У порога школы нас покинули сестрёнки Ажар и Жибек, а мы с Машей и Юлей пошли к метро. Юля свернула у первой же автобусной остановки, с Машей я дошла до самого Трамплина и, попрощавшись с ней, транзитом прошла к своей автобусной остановке. Мы все пообещали писать друг другу, а с Дашей мы наверняка ещё встретимся - мы ведь так ещё и не собрались съездить за корпспейнтом в магазинчик на Арбате. Приехав домой, я наскоро закинула в желудок порцию Доширака и собралась было линять гулять, однако обломалась - выяснилось, что мама с папой куда-то уезжают и мне опять придётся присматривать за бабушкой (то бишь сидеть за компом в соседней комнате). Чтож, у меня ещё несколько дней впереди, чтобы, пережидая жару, собирать манатки, а вечером выходить погулять )
Приветствую нового ПЧ! Добро пожаловать, Tzepesh! )

Сегодня я с трудом откарябала себя от кровати и явилась на практику, опоздав минут на десять. Те, кто вчера драил спортзал, продолжали вкалывать; те же, с кем я вчера таскала навоз, всё ещё сидели без работы по лавкам на первом этаже. Таким макаром мы просидели энное количество времени, и я успела неплохо выспаться на машином плече, пока "волейболисты" в одном из перерывов в трудовой деятельности не сообщили нам, что у завхоза "в три часа поезд". А когда некому давать работу, зачем вообще работать? Решив, что наши осведомители под командованием физрука справятся и без нас, мы слиняли на улицу. Девчонки собрались пойти в Рамстор поесть в Макфаке мороженого, а я, как назло, забыла в шараге куртку и побежала за ней. Когда я вернулась во двор, их уже и след простыл. Засчитав им слив, я отправилась на ярмарку, выбирать подарок маме (на затоваривание в Красном кубе денег у меня уже не осталось). Купив для родительницы прикольные штаны в горошек (продавщица называла их смешным словом "капри" - вроде острова такие есть, если мне не изменяет память) и зелёную кепку с лошадью, я решила заодно приобрести чего-нибудь поесть - холодильник дома давно уже опустел. Встав в очередь в мясную палатку, я обнаружила прямо перед собой упомянутую в предыдущем посте Татьяну Алексеевну, свою первую учительницу. Мы трепались, пока не подошла наша очередь; потом я купила дюжину свиных отбивнушечек (должно хватить надолго, если папа на них не позарится) и пошла к автобусной остановке.
Дома я поздравила маму, мы наскоро пообедали и вывалились на улицу. По дороге к метро нами была составлена хитрожопая культурная программа: сначала съездить в Крылатское и посмотреть "Лови волну" в кинотеатре "Матрица", потом на автобусе приехать к Гребному каналу и смотаться на прогулочном пароходике по Москве-реке до Серебряного бора и обратно. Я купила себе журнальчик комиксов и - на случай того, если на борту корабля меня вдруг посетит вдохновение и мне приспичит пописать стихи - дешёвые ручку и тетрадку. Итак, мы приехали к "Матрице", съели в подземном переходе по пирожку с вареньем и ввалились в кинотеатр. Где и обломились с запланированной речной прогулкой: ближайший сеанс на "Волну" был только через два с половиной часа. Я бы с удовольствием забила на просмотр мульта и рванула бы кататься на пароходе, но маме очень хотелось его посмотреть, а слово именинницы - закон. Посему мы купили билеты на середину моего любимого пятого ряда и опять вышли на свет Божий. Смолотив по пирожку с ветчиной и сыром, мы уселись на лавочку в сквере: я - читать комиксы, мама - страдать ерундой. На ступенях перед памятником лётчику лениво катались изнывающие от жары скейтеры, пьяный мужик разговаривал с воробьями - лепота! Спустя некоторое время (как оказалось, немаленькое) мне надоело сидеть на месте, и я, бросив задремавшую на солнцепёке маму, почесала в находившийся поблизости зоомаг. Там я неспеша обошла клетки со зверушками, походя зарулила в отдел товаров для лошадей, и тут мои руки потянулись к одной из полок...
Там стояла Лошадиная энциклопедия Невзорова - большая, тяжёлая, с глянцевой бумагой и множеством больших цветных фотографий. Я схватила эту книгу, раскрыла на первой попавшейся странице, зацепилась глазами за какую-то строчку и принялась читать. Осознавая, что книга ужасно дорогая, моё подсознание стремилось заполучить как можно больше информации, и я сделала для себя из зоомага уютный читальный зал. Только когда продавщица, всё время моего чтения пристально на меня взиравшая, сердобольно предложила мне сесть, я вспомнила, что вообще-то приехала в кинотеатр. Затёкшей рукой вернув книгу на полку, я вышла на улицу. Двигаясь по направлению к скверу, где оставила свою родительницу, я притормозила у ларька с намерением приобрести бутылку сока и утолить жажду. Когда я уже отходила со своей покупкой, ко мне пристали две эмогёрлы. В любой другой, не такой комичной, ситуации я послала бы их куда подальше не раздумывая, но тогда мне просто стало смешно.
- Девушка, купите нам пива, - попросили они, протягивая деньги.
Гляжу на них - на вид они явно старше меня, если знать мой возраст. А если его не знать, мы вполне могли бы сойти за ровесниц.
- А самим слабо?
- Нам не продадут.
- А мне продадут?
- Да.
Ну я и решила попонтоваться. Думаю - была не была! Достаю свои деньги, возвращаюсь к окошку и максимально нагло заявляю:
- Я забыла. Мне ещё, пожалуйста, маленькую баночку Эфеса.
Мне её выдали без разговоров. Осушив её залпом и запив соком, я обернулась к эмогёрлам, взиравшим на меня как на живую богиню. Подбодрила их:
- Вперёд!
Они подошли, дико стесняясь и прячась друг за друга, и взяли бутылку чего-то отечественного. Отошли от палатки они в полном ступоре, с глазами по пять рублей, моментально забыв про мою персону и сделав объектом поклонения своё приобретение. Наверное, они впервые в жизни покупали себе спиртное. Я чувствовала себя прямо-таки наставником подрастающего поколения на путь истинный! )) Растолкав маму и прихватив её с собой, я пришла в кинотеатр. Там мы ещё немного посидели, и время сеанса подошло. Теперь буду рассказывать о мульте. "Лови волну" - вкусная штучка о том, что наши кумиры иногда возвращаются. Сюжет таков: пингвин Коди Маверик из полярного городка Колотун - большой поклонник сёрфинга. Когда он был маленьким, ему подарил свой медальон сам Большой Зи - покойная звезда сёрфинга. Наконец, его мечта сбылась - он попал на ежегодный чемпионат по сёрфингу памяти Большого Зи на остров Пен-гу. Но первый блин вышел комом - в противостоянии с новым фаворитом, пингвином Танком по кличке Волнорез, он упал с сёрфа и получил травму. Его выхаживают спасательница Ланни и старый чудаковатый пингвин, одиноко живущий в лесу. Тем временем его кореш, сёрфер-петух Цыпа Джо, разыскивая его, знакомится с местными аборигенами. Выясняется, что чудаковатый пингвин и есть Большой Зи, оказавшийся живее всех живых. Он и берётся тренировать Коди к чемпионату, а что будет дальше - смотреть вам )
В общем, мульт снят "от лица" команды документалистов, которой периодически дают интервью главные и второстепенные персонажи. Это определённо добавляет оригинальности. Анимация - на высоте, музычка - местами вполне заводная, экшн имеется достаточно неплохой, пингвинята - смертельный кавай, и юмор вполне толковый. Чтобы отдохнуть и расслабиться, это несомненно лучший выбор для всех возрастов. Напоминает культовый сериал ушедших десятилетий "Endless Summer" (Бесконечное Лето), и к некоторым другим небезызвестным кинам в сюжете и характерах персонажей тоже есть прямые и косвенные отсылки. А я люблю мульты с цитатами! ) В общем, после сеанса мы с мамой вернулись домой, намереваясь на кораблике прокатиться завтра. Ведь завтра на практику не надо - значит, ко всему вышеперечисленному, я сегодня опять могу провести три четверти ночи с музыкой в ушах и со стихотворными строками на кончике стержня ручки, готовыми переместиться на страницы блокнота. Йууухууу! Феникс в кои-то веки щаслеффф ))
А новому ПЧ большой труидейный привет! Добро пожаловать, Ирдис_Эланор! ))

И снова сегодня в школе была практика. Когда мы по традиции сидели по лавкам на первом этаже, пришёл физрук и позвал всех, кто ходит к нему в секцию волейбола-баскетбола, драить спортзал. Тех же, кто остался, завхоз потащила на улицу. Пацаны - Денис, Глеб и Сашка - возили телеги чернозёма от кучи за школой к клумбам перед школой, насыпая его лопатами, а мы с Юлей и Ажар, надев перчатки, раскидывали его совками для мусора везде, где не было цветов, а был слой песка, недавно накиданный нами же. Когда песок скрылся под чернозёмом, мы вернулись в прохладные стены шараги, но и там нам не дали покою: кто-то позвонил на пост охранника и срочно потребовал математика Эдуарда Давыдыча. Мы побежали на четвёртый этаж, сунулись в его кабинет - закрыто. На обратном пути мы встретили математичку, которая и осведомила нас, что математик на экзамене и ответить не может. Когда мы довели сию информацию до ушей охранника, он записал номер и имя-отчество абонента и сказал передать бумажку училке, дежурящей на пятом этаже - дескать, математик её получит и перезвонит. Бежать на пятый пришлось мне, ибо до девчонок уже докопалась завхоз и послала их разбрасывать чернозём дальше. На лестнице я столкнулась с Эдуардом Давыдычем собственной персоной, всучила ему бумажку и вернулась на улицу. Однако там я встретила свою первую учительницу Татьяну Алексеевну, проводила её до кабинета и там немного ещё поболтала с ней. В общем, энное количество времени сия приятная беседа убила.
Когда я вновь оказалась на свежем воздухе, делать было, по нашему с девчонками общему мнению, уже нечего. Мы опять вернулись в школу, и опять завхоз выгнала нас обратно на клумбы, призывая вывалить на несчастные цветы как минимум половину кучи чернозёма (так как в нём есть некоторая доля навоза, их корни должны просто сгореть). К этому времени подтянулись Маша с Юлей - чтобы взять домой стирать шторы и за этот подвиг больше не появляться на практике. Их немедленно припахали выдирать на клумбах сорняки. Вскоре физрук отпустил тех, кто драил спортзал, и они нас обрадовали, будто мальчишки сказали завхозу, что мы разошлись по домам. Пришлось нам опровергать эту клевету, а потом продолжать вкалывать. Отпустили нас, когда мы уже валились от усталости. В итоге "волейболисты" проработали от силы полчаса, а мы - часа два, не меньше. После практики мы с Машей и Юлей зашли в Трамплин: выбирать подарки. У машиной сестры Даши сегодня тоже днюха, и девчонки купили ей огромного надувного Спанчбоба, парящего на верёвочке над головой. Я же пошла в Красный Куб выбирать подарки шефу и Алинке. Настюхе я купила толстого плюшевого пингвина с молнией в спине (чтобы что-нибудь можно было в него засунуть), открытку с собачкой и подарочную сумку с котёнком, а Алинке - брелок в виде кошака, открытку с кошаком и зелёную подарочную сумку. На всё это я угробила свою последнюю тыщу. Если папа не расщедрится и не даст мне денег, плакал мой поход на Каннибалов 26-го числа...
Затарившись презентами, я поехала домой. Там, наскоро пообедав и подписав открытки своим карявым почерком, я к трём, как и было обговорено, отправилась в ДК. У самых ступеней я подобрала Ладу, и мы вместе поднялись наверх, к нашему круглому столу перед кабинетом. К вящему нашему удивлению, пиршество было не то что в самом разгаре - оно подходило к концу: бутерброды, салаты, фрукты и праздничный торт уже съели, шампанское и звездатый коньяк уже выпили, нам с трудом нашлись свободные стулья и чистые стаканы. На столе остались исключительно вегатарианские блюда: артишоки, спаржа и иже с ними. Пить пришлось противное испанское красное полусладкое вино, закусывать - конфетами "Коровка загорская" и мармеладом "лимонные дольки". Виновницы торжества - шефа-именинницы - не было и в помине: она на заднем дворе ДК давала интервью каким-то телевизионщикам. Тем временем "взрослые" гости начали расходиться, а молодые журналисты - прибывать на их место. Завязалась непринуждённая беседа, и, к слову добавить, одна симпатичная награда нашла своего героя: директор ДК Силина вручила мне диплом "за лучшее освещение деятельности ДК" и книгу В.П. Шейнова "Пиар белый и чёрный: технология скрытого управления людьми". Тем временем Настя закончила отвечать на вопросы коллег из ящика, и мы дружно проорали ей в окно, чтобы она поднималась к нам. Она действительно вскоре поднялась, и мы по очереди её обняли и вручили подарки.
Потом Настя начала трепаться со своими старшими подчинёнными, рассевшимися на подоконнике. Мы с Натали тихо спивались у дальнего края стола, отбирая друг у друга мою книжку и мой фотик. Потом пить стало нечего, сидеть не у дел нам надоело, и мы пошли на свой любимый подоконник на одной из лестничных клеток. Посидели, потрепались, послушали музыку, а когда вернулись к кабинету, стол был пуст, и гостей за ним не было. Настя со товарищи в кабинете рассматривали подарки, и мой диплом, по их словам оставленный мною валяться под стулом на полу, дожидался меня там же. Распрощавшись с начальством, мы с Натали разошлись по домам. Я пошла пешком и по дороге остановилась у своей любимой палатки. В прошлый раз Феникс заглядывал туда с сигаретой в зубах и требовал мармелада; теперь он заглянул туда, источая дивные сивушные ароматы, а такая ситуёвина нуждалась в более серъёзных мерах. Посему я потребовала мятной жвачки, получила свою пачку и засунула в рот омерзительную подушечку, похожую на комок зубной пасты. Помусолив её в зубах несколько шагов, я с отвращением выплюнула её на газон, но этого вполне хватило, чтобы отбить компрометирующий мою персону алкогольный запах. Последствия застолья, прошедшего, в отличие от прошлогоднего, без песен под гитару (Гамбитыч так и не пришла), настигли меня только дома. Не то чтобы башка сильно болела - но тоска взяла такая, что хоть вешайся! К тому же завтра днюха у моей матушки, и покупка подарка ей окончательно убьёт жалкие остатки моих сбережений. Зато она, как и в прошлом году, повезёт меня кататься по Москве-реке на прогулочном кораблике, НЯ ^^
Новой ПЧ привет! Добро пожаловать, Killer_Girl666! )
А ещё посмешила новая третья антипаха с подписью "За активный поцриотизм". Интересно, с какого перепою можно было так исковеркать святое слово "патриотизм", да и с каких это пор за него можно заслужить неодобрение? Впрочем, я догадываюсь, от кого мне прислан этот симпатичный пальчик - благо для этого у меня есть статистика посещений )
И всё-таки мне грустно. Засим замолкаю, дабы не сболтнуть вам лишнего (

Сегодня, как вы, я думаю, уже догадались, снова была практика в шараге. Предстояло додраить до конца родной кабинет - на сей раз мы отскребали жвачки от пола, подметали его и мыли, а так же протирали стены и доску. Чёрные полосы на паркете, которые можно оставить ребром подошвы, не оттирались ни ластиком, ни ацетоном, а плюс ко всему прочему на том же самом паркете было много дырок, которые периодически кто-то принимал за жвачку и пытался отскрести. В конце этой комедии Катя с Дашей ушли вниз относить швабру на место и не вернулись; историчка тоже куда-то ушла, и мы с Жибек (присоединившейся к нам оттого, что у неё якобы кружится голова от беготни по летницам) остались её ждать. Ждали мы долго, после чего нас наконец-то отпустили. Кабинет, по умолчанию, блещет чистотой, и завтра нас, по-видимому, ожидает уже другая работа.
Отсидев дома жару, я поехала в кинотеатр Художественный. Фильм был уже выбран: Пираты Карибского моря 3. Сеанс тоже: на половину четвёртого. Я купила дешёвый билет на один из первых рядов, а сама уселась на середину седьмого, надеясь, что в будний день ажиотажа не будет. Валом народ, действительно, не валил, и всё-таки зал заполнился почти на две трети - мне повезло, что меня не согнали с самовольно выбранного места. Ну что могу сказать? Фильм зрелищный, мощный, стоящий того, чтобы посмотреть на большом экране, с хорошим звуком. Когда он кончился, зал взорвался апплодисментами. Я досидела до конца титров, слушая музыку, и дождалась небольшого эпилога. С первой частью и не сравнить - я смотрела её когда-то по телеку, как обычную комедию (возможно, размер экрана тоже сказался на восприятии). Позор мне, что я не видела вторых "Пиратов" - надо обязательно скачать и посмотреть для создания полноценной картины событий, хотя сюжет и без того понятен.
В общем, можете смело записывать меня в ряды заболевших этим кином - зацепило оно меня как следует! Хорош и экшн, и пейзажи, и актёрская игра, и компьютерная графика, музыка так вообще просто шедевральна. Драчки весьма неплохи, жаль крови мало. Зато юмор удался - его ни много ни мало, и им не тычут в морду, как в традиционных американских фильмах. Короче, ждём четвёртую часть - а она будет, куда ж ей деться! А завтра, напоминаю для заинтересованных, в три часа в нашем ДК "Зодчие" (Молодёга, пёхом от метро) будем праздновать днюху нашего шефа, а заодно отмечать победу на городском конкурсе и поздравлять нашу коллегу Алинку, родившуюся третьего числа. Подваливайте, господа хорошие, с подарками и без, человек с гитарой требуется особенно остро, ибо Гамбитыч может и не явиться! Будем до закрытия гулять на трезвом застолье =)

Почти всю ночь я провела сегодня, слушая Бурзум, размышляя о жизни и пялясь на проносящихся под окнами стритрейсеров. Легла спать, встретив рассвет, посему будильник так и не смог меня поднять, и это сделала мама. С трудом отклеившись от простыни, я включила телек, чтобы опять не заснуть - сидя и с бутербродом в зубах. Листая каналы в поисках каких-нибудь новостей, я наткнулась на клип Кипелова на песню "Не сейчас", крутившийся по МТиВи. Этот мотивчик поднял мне боевой дух высоко и надолго, с ним в голове я и отправилась в шарагу. Перемещалась в пространстве я, видимо, настолько бодро, что пришла туда первой, и охранник, "раз мне всё равно делать нечего", услал меня на пятый этаж - посмотреть, не пришла ли библиотекарша. Библиотекарши, естественно, в такую рань не было и в помине, зато, когда я вернулась, во дворе начали собираться мои однокашники. Некоторое время мы, как обычно, посидели на первом этаже, а потом нас начали разбирать небольшими группами по разным местам. Нас с Дашей и Катей запахала историчка и повела в наш родной кабинет. Драить класс, в котором нам предстоит учиться ещё три года - это, по крайней мере, логичнее, чем таскать вёдра песка! Итак, предстояло отодрать от парт и стульев жвачки и экзаменационные номерки, протереть их мокрой тряпкой и ровно расставить, а так же рассортировать по темам вываленные из шкафов рефераты. Когда появились пацаны, состоялась глобальная перестановка учительского стола из одного угла в другой - сразу стало теснее.
Историчка вкалывала бок о бок с нами, воюя с заклинившими оконными рамами. По ходу непринуждённой дружеской беседы она призналась мне, что читает мой дневник. А я-то думаю, почему у меня в некоторые дни так резко подскакивает рейтинг! Впрочем, я абсолютно не против такого вмешательства в свою личную жизнь: мой блог открыт для всех, и его могут читать все, кому это интересно - кроме родителей, конечно, хотя физически это возможно (но если бы они меня читали, они бы меня уже сто раз успели убить). К тому же ей грех жаловаться на моё несколько вольное употребление различных эпитетов в её адрес: я подозреваю, что в моё гнездо периодически заглядывает начальство (я заходила сюда с работы, так что сцылка сохранялась на тамошнем компе), про кое я нелестно отзываюсь значительно чаще. А если меня почитывают те, у кого я брала интервью, они, я полагаю, вообще выпадают в осадок! В общем, сиё открытие, первое за день, не оказалось способным ограничить свободу слова в моих легендарно огроменных постах.
Итак, с практики я вернулась домой. Поднимаюсь на лифте на свой этаж - а там опять маячит тот лысый толстяк, сразу видно - вдребадан. Ковыряюсь ключом в замке, а он бормочет за спиной заплетающимся языком:
-А-аткройте пажалста д-дверь...
Ага, а звезду тебе с неба не достать? Меня так и подмывало послать привязчивого гопаря в увлекательное эротическое путешествие на три весёлые буквы, но я промолчала - мало ли что, ещё разозлится, а его кулак вполне в состоянии пробить кирпичную стену! Посему я, как и в прошлый раз, юркнула в квартиру и захлопнула дверь за собой. В половине шестого дома мне сидеть надоело, и я вывалилась на улицу. Нет чтобы побродить в родных пенатах - я села на маршрутку, доехала до метро, спустилась в подземку и вошла в вагон. Куда я еду, у меня не было даже приблизительного соображения: на Арбате я уже была, и в зоопарке была, и в парке Победы тоже... толпа вынесла меня на платформу на Киевской, и я вышла на улицу. Оглядевшись и оценив ситуёвину, я перешла дорогу напротив причала и пошла по набережной вдоль Москвы-реки. Слева от меня неспешно катились волны тёмной маслянистой воды и проплывали прогулочные кораблики, справа - по шоссе с рёвом проносились автомобили и мотоциклы. Припекало солнце, но от воды тянуло приятным прохладным ветерком. И ни одной живой души, только чайки и утки - красота, романтика! Я шла вполне бодрым шагом, но когда на горизонте замаячили зелёные Воробьёвы горы, увенчанные царственным зданием Университета, я решила, что хорошего понемножку, и притормозила у автобусной остановки. Дождалась маршрутки и стоя доехала обратно до Киевской, заодно оценив пройденный путь. Всё-таки Феникс - великий ходок )
На Киевской я села на сороковушку и поехала домой. Ехала очень долго, никак не меньше часа. Сначала пялилась в окно, потом на Бутусовском начались пробки, и я задремала, прислонившись головой к стеклу. Однако, к новостям я не опоздала; дома же, в аське, меня ждало очередное открытие. Я вспомнила, что завтра шестое, и что именно на этот день назначен городской этап конкурса среди лучших культпросветработников. Спросила шефа, и оказалось, что конкурс перенесли и он был вчера, а у неё не было ни времени, ни сил обзвонить свою верную группу поддержки. В общем, на большой сцене перед жюри с Лужком во главе наша Настя жгла без нашего ведома, и... вновь заняла первое место, как и на округе! А это значит, что мы одолели всех сильнейших конкурентов, мы - лучшая молодёжная редакция в столице! Завтра я схожу в кино, а послезавтра у Насти днюха - будем отмечать её, а заодно обмывать победу. Встречаемся в родном ДК в три часа дня и жжОм нипадецки и непереставая до самого закрытия! Осталась одна проблема - что подарить шефу на бёздник? Я думаю, ей не помешает какая-нибудь оригинальная подставка для канцелярской мелочёвки. Пожалуй, придётся раскошелиться на таковую в Красном кубе! )
Коллективу газеты "Молодо-Зелено" - троекратное УРА! )

Сегодня мне опять пришлось переть в шарагу на практику. Некоторое время мы сидели на первом этаже, потом нас выгнали на улицу. Там нам надлежало совками для мусора насыпать в вёдра песок из наваленной во дворе кучи, таскать их к клумбам и руками рассыпать песок по земле вокруг цветов. Пацанов припахали носить книги в библиотеку, а несколько девчонок, отказавшихся работать на улице, чтобы не испортить маникюр, эти книги подклеивали и штамповали. Когда с клумбами было покончено, я не поленилась подняться в туалет на третьем этаже, смыть с рук песок (под ногтями он всё равно до сих пор скрипит), умыться и выпить несколько горстей приятной холодной воды из-под крана. Вскоре нас отпустили, и я поехала домой. Там я позаимствовала у папы крем для рук, чтобы поскорее избавиться от мозолей, усеявших ладони после ржавой ручки ведра. Переждав жару и заодно передохнув, я в шестом часу вечера вывалилась на улицу. Бродить по окрестностям дома мне не захотелось, и я направила стопы к автобусной остановке.
Там я инстинктивно догнала отъезжающую сороковую маршрутку и доехала до Поклонки. На подступах к площади расположился огромный цирк-шапито - следствие того, что в Москве в третий раз проходит международный фестиваль циркового искусства. Выяснилось, что завтра - последний день фестивальной программы (с участием гостей из различных стран мира), и что все билеты на завтра распроданы. Чтож, тратить деньги на это феерическое зрелище у меня не было особого желания - первым делом я схожу в кино, а уже потом можно будет разориться на билетик на обычную программу. А сегодня я решила просто погулять, как обычно, по аллеям парка, поглазеть на скейтеров на ступенях музея и посидеть на скамейке. Когда я проходила мимо фонтанов, в мою сторону дул сильный ветер, и меня забрызгало с ног до головы, что чертовски освежало. В одном из фонтанов невозмутимо плавала утка; я улеглась животом на бордюр фонтана, болтая ногами и нацеливая объектив фотоаппарата. Когда сработала вспышка, испуганная птица взлетела с поверхности воды и перебралась в другой фонтан. Сразу же я увидела, что на противоположной стороне фонтана, так же пузом на бордюре, лежит с фотоаппаратом не то китаец, не то кореец, не то вьетнамец - чёрт разберёт! Видать, гостю столицы тоже захотелось запечатлеть утку на плёнке. Иы глупо лыбнулись друг другу и разошлись.
Когда начали сгущаться сумерки, я поворотила к остановке, дождалась своей сороковой и поехала домой. Предварительно я приобрела баночку Золотой бочки, и оказалось, что пить на ходу трясущегося по ухабам транспорта весьма рискованно: один раз я облилась, второй раз - захлебнулась. Зайдя в магазин, я ворвалась в квартиру к самому началу новостей. Всё время, пока они шли, я мучилась тяжким выбором, что смотреть после них - "Печорина" или "Завещание Ленина". Всё-таки когда два замечательных сериала стартуют по телеку в одно и то же время, получается жесть! В результате я остановилась на последнем. Теперь вот смотрю, чего и всем советую. Сильная обещает быть вещь! )

Ночь сегодня выдалась тёмная и жаркая, предвещавшая плохую погоду. Ни слушать музыку, ни читать или писать, ни тем паче спать мне совсем не хотелось. Только в эту ночь я почувствовала, как устала за всё это время, когда довольствовалась парой часов сна в сутки и из трёх положенных приёмов пищи соблюдала только ужин. Теперь, с началом практики в школе, я твёрдо решила больше не позволять себе полуношничать – и… опять провалялась, и глаза не сомкнув, почти до самого рассвета. Стоило мне заснуть, как меня разбудили порывы штормового ветра, воющие за открытыми рамами, словно взбесившийся орган, и гуляющие по комнате холодным сквозняком. С трудом заперев окно, я опять легла спать, но не тут-то было! Шум бьющегося в стёкла ветра дополнил грохот громовых раскатов, и через пару минут хлынул знатный ливень, звонко барабанящий по железному подоконнику. Я не до конца ещё проснулась, поэтому решила было, будто это град, и кубарем скатилось с кровати поглазеть на это зрелище. Оказалось – просто гроза, самая настоящая, со вспышками молний на потемневшем небе. Сообразив, что в такую погоду практику точно отменят, я с чистой совестью отключила будильник и вскоре опять отрубилась.
Однако беспредел природы закончился, не успев и начаться, и к восьми часам меня дисциплинированно буданула мама. Пришлось отклеиваться от простыни и выволакивать на свет божий свои бренные останки. На дорогу мне дали, как назло, ровно 30 рублей – удрать не получилось, пришлось ждать маршрутку. Она, сука, не приходила минут двадцать, я замёрзла как собака (впрочем, лучше мёрзнуть, чем дохнуть от жары) и опоздала на практику на добрые полчаса. Посему поначалу работы мне не нашлось, и завхоз, занятая увлекательной организаторской деятельностью, велела мне подождать её аудиенции в коридоре. Усевшись на стул, я энное количество минут сидела без дела, наблюдая, как вокруг меня ишачат мои однокашники, и от каждого из них по очереди выслушала привычное «Иди домой». Наконец, завхоз снизошла до моей скромной персоны и отправила меня в буфет – пятой в компанию к Маше, Юле и сестрёнкам Ажар и Жибек.
Там мы мыли окна, отскребали жвачки от столов и пола, мыли столы, подметали и мыли пол, мыли раковины и мыльницы. Одновременно с работой девчонки успевали громко гнать попсу по мобильникам, ржать и всячески пытаться привлечь внимание пацанов, сидевших на улице на лавочке. Они кричали, кривлялись, посылали им воздушные поцелуи и показывали им факи, но этим гопникам было решительно пофиг на весь этот бесплатный цирк. От жары меня спасало наличие воды в канистре с крантиком (налили её, видать, ещё в выпускной день; стакан тоже нашёлся, и пить можно было сколько влезет) и в кранах над раковинами (можно было наливать воды в ладонь и проводить по волосам – освежает!). Непонятно, как мы таким Макаром умудрились сделать свою работу раньше всех и быть отпущенными с миром до понедельника. Девчонки пошли знакомиться с пацанами, которых развлекали из окна, а я опять потащилась на остановку. Вышла у Сбербанка, оплатила эту грешную квитанцию за Интернет, и там меня обрадовали, что платеж будет добираться до адресата от трёх до пяти банковских дней!
Уж когда-когда, но теперь-то я не могу себе позволить столько времени просиживать в оффлайне! Посему, только войдя в квартиру, я сразу позвонила в офис Кросснета. Выяснилось, что он совсем недалеко – в соседнем районе, сразу за магазином игрушек «Винни», значит, можно дойти пешком. И работают они допоздна – значит, можно переждать жару и двинуться в путь вечерком – заплатить за неделю, пока может идти платеж, чтоб уж наверняка. Так я и поступила. Экономя денежные средства, попёрла пешком, напрямик через дворы. Добралась до Крылатского без приключений, там, спросив какую-то тётку в джипе, быстро нашла нужное мне заведение. Там все были какие-то подозрительно приветливые и вежливые - и охранник, и кассир, и менеджер. Заплатив за недельку, я отправилась в обратный путь. Зашла в "Винни", купила себе там дневник на следующий учебный год в обложке из кожи цвета хаки и кипу тетрадей с мотами, зверями и блэкушными зимними пейзажами. В итоге убила почти полтыщи, зато больше не придётся беспокоиться за закупку всяческой школьной макулатуры. Домой я шла опять-таки пешком, тем же путём.
Подхожу к своему подъезду уже в сумерках, а возле двери стоит жирный бритый наголо парень лет восемнадцати. Стоило мне приблизиться - а что делать, домой-то надо! - как он сделал шаг мне навстречу и поинтересовался:
- Домой идёте?
- Домой, - кратко ответила я, огибая его внушительную фигуру и тыкая в циферки кода.
- Меня на лифте подвезёте?
- Сам доедешь, - прорычала я сквозь зубы.
- А может всё-таки подвезёте?..
- Нет! - Я вошла в подъезд, а толстяк последовал за мной и изрёк:
- Кстати, здравствуйте!
- Здрасте, - равнодушно откликнулась я. Это начинало надоедать.
- Меня Андрей зовут, - сообщил этот бугай. - А вас как зовут?
Тут-то уж я промолчала и пошла вверх по лестнице, оставив своего привязчивого знакомца ждать лифт.
- Глупо, - заявил он мне в спину.
Может и глупо, но садиться в лифт со стрёмным типом такой тяжёлой весовой категории меня отнюдь не тянуло. Дошла до своего шестого этажа, поставила сумку на пол... дверцы лифта раскрылись, и бок о бок со мной вновь оказался бритый толстяк. Чёрт побери, ясновидящий он, что ли?..
- Вы что, действительно принимаете меня за маньяка? - Наивно осведомилось это выдающееся существо.
Я молчу, скрипя зубами и ковыряя ключом в замке - успеть бы юркнуть в квартиру, пока в лысую голову этого ушлёпка не взбрело чего лишнего.
- Мадам, вы правда не хотите со мной поговорить?..
Блять, ты ещё спроси, уважаю я тебя или нет... когда я протискивалась в дверь, толстяк что-то гнал про "попить чайку". Видимо, он уже попил чего-нибудь покрепче и теперь отчаянно нуждался в собеседнике. Везёт мне в последнее время на всяких гопников, дырку в небе над их пустыми черепными коробками! =)