Погуляли Дома пообедав, я неторопливо отправилась до театра – снова до Таганки, пришла, когда, наверное, первый звонок уже прозвенел, приобрела традиционно сторублёвую программку. В холле некая фирма проводила дегустацию чая, и поскольку халява – друг русского человека, я не могла не поучаствовать; разливали пуэр, который я уже сегодня пила, и какой-то светлый китайский чай, пахнущий цветами – его и решила попробовать. Мне вручили пластиковую мензурку, обжигающую пальцы, и с грехом пополам я выпила её горячее содержимое до второго звонка и ввалилась в зал, пока все места ещё не заняли. Опасения оказались напрасны: мест хватало на всех, администраторша сама посоветовала мне, какое занять – в пятом ряду, почти у самого центрального прохода, красота, а не место. В антракте я вышла, памятуя обещание чаёвщиков, что заварят другие сорта, и из молочного и зелёного с женьшенем выбрала последний. Очередной стаканчик я осилила, листая на коленях увесистую книгу отзывов, на 99% хвалебных, а когда вернулась в зал, моё место было уже занято. Было бы глупо оспаривать то, что мне не принадлежит, перед тем, кто, видимо, опоздал на первое действие, но мне же лучше: пересела на откидушку четвёртого ряда, спинка есть, а перед лицом ничьих затылков нет, благодать.
Спектакль «Добрый человек из Сезуана» ознаменовал открытие театра на Таганке 23 апреля 1964 года. Ему 45 лет. Его первые составы, первая публика, первые трудности и первые триумфы – уже история. Но говорить мы будем не о шлейфе неоспоримой славы, а о том, что мы имеем на сцене здесь и сейчас, ибо спектакль, как известно, каждый раз рождается заново. Материал для него был некогда подобран великолепный: брехтовская драматургия не стареет никогда. Да, сейчас уже сложно уловить в ней призывы к классовой борьбе, но все те невесёлые выводы, к которым весело подходит Брехт, напрямую обращаясь к зрителю, актуальны и доныне. Трое богов прибывают в нищий городок Сезуан в поисках доброго человека, коим оказывается проститутка Шен Те, обеспечивают её начальным капиталом и возлагают большие надежды на то, что она продолжит творить добрые дела. Небожителям невдомёк, что в мире правят деньги, холодный расчёт, хитрость и обман – и Шен Те, бескорыстно занимаясь благотворительностью, раз за разом ставит себя на грань разорения. Но что делать, когда приходится не только выживать самому, но и спасать от нищеты любимых и близких – мужа, детей? Шен Те вынуждена обращаться за помощью к своему альтер эго – вымышленному «кузену» Шуи Та, способному наступить на горло справедливости и организовать все дела в собственную выгоду. Люди любят Шен Те, как и всех, кто помогает, ничего не прося в замен, позволяя садиться себе на шею и отплачивать неблагодарностью, и восстают против Шуи Та, как и всех, кто более успешен. Закон же на стороне Шуи Та, а добрые поступки Шен Те – вне закона. Брехт ставит суровый ультиматум: добро погибает, разум гоним, подлости торжествуют, и всё потому, что всевышние не собираются ничего менять, свято веря в то, что соблюдение их заветов поможет удержаться на плаву несмотря ни на что. Богохульства в этом нет, а вот слепота и преступная пассивность властей, не теряющих при этом всенародной любви, налицо. Как эта история выглядела сегодня? Пожалуй, недостаточно бодро и задорно, недостаточно зубасто и доходчиво, у молодых таганковцев пока лучше получается комиковать под радостный смех и аплодисменты публики, чем проводить действительно многоплановые, во многом трагические образы. Но под наизусть знакомые брехтовские зонги, которые певал ещё Высоцкий, всё равно мурашки пробегают по хребту и хочется подпевать. Да и Любовь Селютина на главной роли – однозначная удача: она в считанные мгновения с потрясающим талантом перевоплощается из «ангела предместий» в «табачного короля» - меняются голос, жесты, пластика, перед нами действительно два разных человека, мучительно борющихся в одном теле. И неожиданно уместно звучат пропетые над ней под гитару и аккордеон стихи: «Мой милый, что тебе я сделала?..» Её Шен Те как никто напоминает, что Брехт – это не только всегда о политике, но и всегда о любви. О главном смысле жизни, пусть даже и на дне её.
После трёхчасового с копейками спектакля мне оставалось только доехать до Молодёги, читая программку, и дойти до дома пешком вдоль дорог, ибо уже стемнело. Пора баиньки, завтра – снова театр.)

Спать я вчера ушла поздно – часу в третьем, но сделала это, однако, весьма опрометчиво: когда я прослушала пару песен по Нашему, по мою душу заявился один-единственный комар, зато явно голодный и опытный. Его не останавливало, как других его собратьев, то, что я набрасывала на ухо угол одеяла – садился на лоб, а когда я забралась под одеяло с головой, один нос выставив, навалилась такая жара, что я, как в бане, только и делала, что вытирала пот пододеяльником вместе со слезающими ошмётками шкуры да прислушивалась к писку комара снаружи, который не упускал случая укусить показавшуюся из-под одеяла ногу или руку. Услышав, что грузят мусор, а стало быть, уже четыре, я понадеялась, что насекомое наелось и легло спать, и с облегчением откинула одеяло; полежав на спине и переждав шум мусоровоза, я уловила шорох дождя – комары, знала я, во время дождя неактивны, и я спокойно повернулась на бок – спать. Не тут-то было – агрессор вернулся, я снова забралась в париловку, но долго не вынесла, вылезла опять и, когда комар начал одолевать снова, решила просто отмахиваться от него – авось либо он отстанет, либо я умаюсь и засну. Фигушки – атаки комара были столь частыми, что, когда окончательно посветлело в районе семи, я смирилась с тем, что ночь проведу без сна, прогулялась до окна, вернувшись, ещё немного послушала Наше, ещё немного полежала… дремота сморила меня незадолго до того, как в девять утра прозвенел будильник, пришлось со скрипом вставать – как обычно, чувствовала я себя бодрячком, но только не глаза: они как никогда возмущённо слипались и щипали, даже когда я, уже собравшись, вывалилась на улицу, сигналом к старту сочтя sms Ушастой, как обычно собирающейся подъехать раньше нашего неизменного времени встречи – 11-ти утра. Прокатившись на кружном автобусе, я не обнаружила Ушастую у Евросети и, пройдя транзитом через Трамплин, нашла её с противоположной стороны, да ещё и в костюме японской проститутки школьницы, состоящем из платьешортов, юбки, кулона Мисы-Мисы и сумки с нею же. Мы поехали на Курскую в какой-то найденный Ушастой посредством инета тамошний аниме-магазин, где всё дешевле, покупать ей нечьи уши; у неё был лист с распечатанными с анимешных форумов добираловами, каждое из которых указывало какие-то новые ориентиры и направления. В итоге мы вышли из метро на платформу Курского вокзала, выбрались оттуда к самому зданию вокзала, соединённому с торговым центром «Атриум» стеклянным надземным переходом, вспомнили, что в этом самом здании искомый магазин и должен быть, и стали заходить во все двери подряд, минуя короткие сквозные коридоры со входами во множество всевозможных магазинчиков. Наконец, я приметила большого плюшевого Тоторо – ориентир, свойственный и Аниме-раю – и мы вошли в уютный закуток, полки которого были заставлены богатым выбором относительно недорогих фигурок, за покупку которых, впрочем, меня всё равно жаба задушила бы; какой-то фотограф снимал фигурки с треноги, ставя их в трёхстенный ящик с синим задником. Но особенно меня порадовала полка с множеством крошечных, как из шоколадных яиц, пластмассовых Тоторо и Котобусов, и как только Ушастая стала счастливым обладателем чёрных ушей и хвоста общей стоимостью в полтыщи, как я выбрала и приобрела самого приглянувшегося Тоторо (на фото внизу) за 150 рублей; потом Ушастая ещё приглядела и не смогла не купить клёвый значок в виде сердечка с её любимыми персонажами Bleach – Ичиго и Гриммджо, – словно специально для неё сделанный. С приобретениями мы покинули вокзал, вернулись в метро, и я, вспомнив про Европарк при виде Атриума, с согласия Ушастой решила её туда затащить; сказано-сделано: доехали до Киевской, вошли в Европарк, добрались до нужного этажа, начали обход с Хитзоны, где Ушастая с непривычки надолго зависла в сувенирном отделе, а я весьма порадовалась увеличившемуся ассортименту DnDшных бустеров (надеюсь, таким он продержится до сентября). Потом я прилипла к полке коллекционных миниатюр автомобилей из серии 60-70-х, но их там осталось мало, всё лучшее разобрали, оставив из Шевролей только такую же, как у меня, Камаро, да Номад, и ни одного Чарджера и даже ни одного Кадиллака. Только оттуда мы пришли в «медвежатник» Build-a-Bear Workshop, где нас встретили соскучившиеся по людям консультанты с предложением помощи, но я сообщила, что моему медведю из этого магазина уже две недели, и теперь я привела в это славное местечко неофита; одна из консультантш узрела на сумке Ушастой большой значок с надписью «НЯ», озвучила сие радостное открытие и посоветовала нам «покаваиться», спросив, сама ли я проведу экскурсию – я подтвердила, что сама. Ушастая пропалила всех зверей (как я и ожидала, больше всех ей приглянулся заяц, который "Длинные уши", так что есть шанс на её др притащить её туда его покупать), посмотрела, как кому-то набивают медведя (их, как взрослых людей, прыгать и прочие ритуалы выполнять не заставляли), прошлась по медвежьей одежде, и мы вышли; в магазинчик для самых маленьких смотреть труёвую крепость она заходить отказалась наотрез, зато отменно поржала при звуках резиновой коровы, обнаруженной мною в тамошнем магазинчике приколов, и изучила ассортимент тамошнего анимешного закуточка. Сочтя исполненной свою просветительскую миссию, я вывела Ушастую из Европарка, и мы поехали в парк Победы; там мы уселись на бордюре фонтана, и Ушастая принялась пришпиливать к волосам уши, а к заднице прикалывать на булавке хвост, а я, уговорив любезно предложенное ею яблоко, скинула босоножки и, закатав джинсы выше колен, прогулялась по фонтану вдоль периметра, потом просто посидела-побрызгалась. Ушастая, закончив с установкой новых частей тела, принялась сосать купленный в переходе леденец в виде клубнички и потащила меня дать круг по площади, дабы похвастаться, и я потопала босиком по мостовой, очень быстро высохнув на припекающем солнце; во время этого моциона мы обошли два ряда палаток со всяческой сувенирнёй, и я приглядела себе и приобрела симпатичный кожано-верёвочно-металлический браслет всего за сто рублей, который продавщица так душевно затянула на моей руке, что дома я смогла его снять только с маминой помощью. Потом мы направились на Поклонную гору, забрались на свой любимый склон, смотрящий на пути и стройки, я улеглась в траву – ещё немного влажная от утреннего дождя, она при этом уже прогрелась на солнце, от неё исходил такой густой аромат, что поначалу сложно было дышать; сверху грело, пробегал прохладный ветерок, снизу щекотали стебли, ползали муравьи, вмиг облепившие бутылку кваса, приготовленного мамой Ушастой, которую я у неё тырила утолять жажду и которую бросила в траву. Мы, как обычно, трепались, просто расслаблялись, угадывали, на что похожи облака, фотографировались, слушали с плеера Ушастой подборку песен с Нашего радио, подпевали, Ушастая пыталась посредством sms-ок выпинать Костю присоединиться к нам, но он отплевался, и потом я, играясь на её мобильнике, ещё немножко ему пофлудила. Когда нам надоело лежать или сидеть на холме, мы отправились, подпевая плееру, ещё немного побродить; когда спустились обратно на площадь, я за несколько десятков метров уловила повышенный интерес к нашим персонам со стороны двух гламурок, даже начала приглядываться – не знаю ли я их откуда-нибудь часом. Приглядывание ни к чему не привело, а с расстояния десятка шагов одна помахала нам рукой – на всякий случай я махнула тоже, мы поравнялись, и выяснилось, что эти личности мне незнакомы; они спросили, не видели ли мы компанию человек в 10, когда мы ответили отрицательно – попросили позвонить. Ушастая опрометчиво достала свою мобилу первой, но звонок оказался не единичным: одна из гламурок, блондинка, звонила, спрашивала чей-то номер, диктовала его по частям своей подруге, Ушастой и мне, мы запоминали цифры, повторяли их, она звонила по этому номеру, снова спрашивала и так далее несколько раз. Попутно у нас безуспешно попытались стрельнуть сигарет, поприставали к Ушастой: спросили, не эмо ли она (бугага конечно, хотя похожа), услышав, что она анимешник, поинтересовались, под кого она косит, Ушастая ответила, что под девушку-кошку (хотя я бы на её месте припугнула невеж страшными словами «отаку» и «нека»). Читать ещё чуть-чуть

P.S. всех с Перуновым днём.)

Вчера я снова легла в районе трёх, вскочила же уже в половине девятого, дождалась звонка будильника, читая в кровати; ещё до обеда меня настигла sms Ушастой о том, что она уже выехала, через 50 минут будет и чтобы я по возможности пораньше выезжала. Уж не знаю, рано ли я вышла из дома или как полагается, но я как в воду глядела, садясь на «экскурсионный» 757-й автобус: когда я написала Ушастой, что еду, она ответила, что стоит в пробке. В итоге у метро я была первой и уселась ждать Ушастую на заборчике напротив остановки её автобуса; мне было хреново с утра – голова и желудок настойчиво напоминали о своём существовании, но не дома же сидеть из-за этого? Ушастая, планировавшая прибыть через пять минут, прибыла через десять, мы пошли в метро, вскочили в переполненный вагон; подтвердился старый закон, гласящий, что если едешь на последнем издыхании, издыхаешь в длиннющем перегоне до Парка Победы: мне поплохело окончательно, пришлось усесться на корточки посреди вагона, зато быстро отпустило. Впрочем, на запланированный со вчерашнего вечера сеанс на половину двенадцатого на мульт «Вверх» в Художественном мы всё равно опаздывали самым безбожным образом и посему решили пойти на половину второго, а оказавшиеся свободными два часа скоротать на Поклонке. Когда мы приехали на Арбатскую, спешить нам было уже некуда, и мы спокойно дошли до кинотеатра, взяли билеты (содрали по 150), вернулись в метро и поехали обратно до Парка Победы, где выбрались на поверхность и сразу бросились к родному холму Поклонной горы, наш любимый склон которой, смотрящий на строительство океанариума, не был никем занят. Мы улеглись на прогретую землю, приятно-колючую короткую стернь кошеной травы с метёлками злаков и листиками клевера; сверху обжигало солнце, так залившее небо светом, что мне, без очков, невозможно было на него смотреть, иногда набегала туча и пробегал лёгкий прохладный ветерок. Я скинула туфли, балдела сначала лёжа на спине, потом на животе; Ушастая пикниковала в одиночестве, истребляя набранные из дому припасы – жевала вонючие бутерброды с колбасой, чавкала помидором, и мы слушали по её плееру Юту, подпевали любимым песням, трепались, ржали, фотографировались. И было там валяться настолько классно, что казалось, можно так проводить целые дни, и понималось, что жизнь, во время учебного года тёкшая по каменному руслу, снова, как прошлым летом и каждое лето, вольготно растеклась по неограниченному простору; и конечно же, в таких условиях я быстро оклемалась, словно ничего и не было. Заведённый на мобиле Ушастой будильник напомнил нам, когда пора было уходить; мы свернулись, покинули холм, возвратились в метро, опять приехали на Арбатскую, поспешили к кинотеатру (приехали таки впритык), сунулись в большой зал, и на входе нам выдали стерео-очки и по влажной салфетке в упаковке. Места у нас были хорошие, почти в середине пятого ряда, и хоть я и не отказалась бы отсесть чуть подальше и ближе к середине, Ушастая заявила, что со своего места не встанет; мы протёрли очки салфетками и надели их – они были не такие здоровенные, как те, что выдают в Nescafe Imax’е, давили на уши и переносицу. Мульт, как вы уже могли понять, нам показывали в 3D, и Ушастая, прежде ни разу не соприкасавшаяся с этим чудом технического прогресса, периодически запускала когти мне в руку; я же впервые смотрела в этом формате обычный мульт и пришла к выводу, что 3D-документалки в Аймаксе круче – там объёмное изображение может приблизиться к самому носу, а тут не выходило за рамки экрана. А оказался «Вверх» чертовски славным мультом, этакой очередной ступенькой вверх, простите за каламбур, для Disney и Pixar после Вольта (в нём даже проскользнул подозрительно знакомый хомяк): красиво нарисованным, смешным, зрелищным, трогательным, идейным и всякое такое прочее, присущее качественной анимации. Как и в Вольте, сюжет динамичен и непредсказуем, музычка вполне удачна, пафос минимален, а стало быть, вещь неминуемо запомнится очень надолго и её приятно будет пересмотреть вновь спустя некоторое время, и можно сейчас порекомендовать её всем желающим не просто скоротать время, но и гарантированно обеспечить себе хорошее настроение. После сеанса мы вывалились на свет Божий, и я предложила ехать на ВДНХ; Ушастая для виду поотпиралась, но лучшего варианта не нашла, и мы поехали. Перво-наперво по приезду на место я взяла себе попить, а Ушастая взяла мороженого и подкармливала меня сушками, и до окончания трапезы мы обошли вокруг главного павильона, посидели на бордюре вновь освобождённого от нелепого ограждения фонтана Дружбы народов; потом вошли в павильон, и я направилась к тому метальному магазинчику, где в прошлый раз увидела браслет своей мечты. Он по-прежнему был там, и я не раздумывая отдала за него 350 рублей, вот только оказался он не браслетом, а ошейником (я подозревала это с самого начала – браслеты такими красивыми не бывают); сначала я подумывала о том, чтобы его переделать в браслет, но потом решила использовать по назначению в качестве тайного парадно-выходного аксессуара, как Ушастая использует свои сетки на руки. После того, как отоварилась я, мы зашли в тот магазинчик, где я покупала себе Хеллсинговский кошелёк, и Ушастая приобрела там всего за стольник кулон с единорогом, на который я ей указала в прошлый раз и который, как видно, запал ей в душу; затем счастливые мы, напялив обновки, потопали обратно к метро – начинало поджимать время (то бишь родня Ушастой, так как темнота летом так рано не спускается). Мы доехали до родной Молодёги, я посадила Ушастую на её автобус, дождалась своей маршрутки, доехав до дома, ошейник сняла в лифте, всё вышеизложенное успела написать до, во время и после обеда, и как только написала, мы с мамой и папой поехали за пропитанием в Метро. Там я набрала тхины и хумуса, соевых йогуртов и молока, фитомайонеза, арахисового масла, детского питания в лице яблочно-черничного пюре, плюс прихватила котлеты из гречки (надеюсь, это съедобно), постное печенье и миндальные лепестки для салатов; теперь, усталая, но довольная, я собираюсь постирать хаир (сегодня как-никак последний день с тёплой водой перед отключением оной, надо как-нибудь отметить), а уже потом палить ленты и прочими делами различной важности заниматься. Завтра я продолжаю гулять, но уже без Ушастой и посему пока не знаю где, но это можно будет решить походу, к тому же и погодка налаживается (то бишь постепенно отступает убийственная жара). Теперь прощаюсь) Не забывайте про новое сообщество) Немного фоток будет позже)

В выходные сам Бог велел оттягиваться, посему давеча, написав рецензию, я ещё долго висела в сети, потом слушала Наше; проснулась в районе половины одиннадцатого, долго не хотелось вставать, но в двенадцатом часу меня smsой поздравил Денис, и я выпинала себя из постели. Побывать на Поклонке я планировала перед театром, и потому особо не спешила, страдая ерундой, пока мама выгуливала бабушку; Денис же был там уже в районе двух и предлагал присоединиться. Пообедав, мы с мамой в районе половины четвёртого начали выдвигаться, поторапливаемые регулярными сообщениями Дениса, приходившими ещё с трёх; но перво-наперво, приехав к метро, мы бегло ознакомились с праздничным мероприятием, развернувшемся на площади перед кинотеатром Брест. Там, как обычно, оглушительно гремели выступления детских коллективов, стояли рядами шахматные столы, развернулась полевая кухня, вытаптывали газоны покатушечники, продавались шарики и сувениры. К половине пятого мы уже подъезжали к Парку Победы и уже на платформе были подхвачены потоком народа, собиравшегося на концерт; Денис уведомлял, что «они» (у меня так и не дошли руки спросить, кто «они», ибо деньги и батарейка на ответы и так постепенно уплывали) ждут нас у Шоколадницы, потом – что «машут большим красным флагом». Однако, когда мы поднялись на поверхность, у вышеуказанного кафе никого не было, да и разглядеть что-либо было сложно: площадь Победы уже огородили, ко входам-металлодетекторам под синими палатками выстроились очереди, к тому же ментовской матюгальник на выходе со станции жизнерадостно сообщил, что Парк Победы работает только на выход, но не на вход. Зная по прошлому году, в который я отстояла весь праздничный концерт, что сейчас войти на площадь будет стоить большого труда, а выйти с неё – ещё большего, я не рискнула вставать в очередь и соваться на площадь, и мы решили подняться на Поклонную гору и оттуда высмотреть Дениса в толпе, помахать маминой большой красной курткой. Однако со всех сторон холм окружили кордоны, и к счастливцам, загодя занявшим места на высоте, на траве, без столпотворения, оказалось не пробраться; время тем временем приближалось к пяти, и мы начали двигаться в сторону Бутусовской, ибо от парка двигался не меньший поток людей, чем к нему. Однако оказалось, что Денис оставаться на концерт не собирался, а собирался нас догнать, и мы остановились подождать у магазина Кошки Китти; вскоре появились сам Денис и его друг Димон, нёсший свёрнутый, действительно большой, красный флаг. Дальше по Бутусовскому двинулись вместе, за разговорами за жизнь дошли быстро и незаметно, и по инерции я спустилась в подземный переход, как если бы шла в театр Фоменко; это дошло до меня на середине пути, мы развернулись на 180 градусов, вернулись к южному вестибюлю Бутусовской, но он оказался закрытым. Пришлось вторично спускаться в переход, двигаться в северный вестибюль, прорываться на станцию (когда у меня одна карточка на четверых для прохода через турникеты, это забавно) и ехать до Александровского, откуда Денис с Димоном перешли на Боровицкую, а мы с мамой – на Библиотеку и по красной ветке поехали до Университета – при том, что не далее как вчера я была на Юго-западе (Идём дорогой трудной Мы в город Изумрудный…). Там, благодаря моему топографическому кретинизму, пришлось немного поплутать и поспрашивать дорогу, зато по пути мы завернули в уютный подвальный магазинчик «Подарки», где продавались маленькие керамические собачки… всего по пять рублей, так что я не преминула пополнить свою коллекцию, набив карманы девятью собачками сразу. Как раз вовремя мы дошли наконец до театра Джигарханяна, который мне предстояло впервые открыть для себя, чтобы я успела купить и изучить программку и дочитать журнальчик комиксов, купленный в дорогу; средних габаритов зал, состоящий из одного партера, оказался всё же больше, чем количество зрителей, пришедших сегодня на спектакль, и всем сразу была дана установка пересаживаться поближе. Таким образом мы практически сразу же сменили свои места в середине 13-го ряда на места в середине первого ряда, откуда нас так никто и не согнал, хотя к началу спектакля ряд заполнился битком и незаконные обладатели мест в оном периодически сгонялись законными. Далее – без теоретически положенной всему населению минуты молчания – на без малого два часа с антрактом стартовал «Вор», спектакль, на который я давно хотела сходить, ибо в последнее время научилась интуитивно чуять не только хорошие незанятые места в ближних рядах, но и хорошие спектакли.
Трагикомическая пьеса драматурга и актёра Эдуардо де Филиппо, известного просто как Эдуардо, полностью называется «Вор в раю». Она – о неаполитанском воре XX века, мечтающем о роскошной жизни для своей возлюбленной и для себя; но когда возлюбленная, на свою голову, приводит его к вере, он понимает её по-своему: заключая договор со своим небесным покровителем, продолжает строить своё богатство на воровстве. И вместо того, чтобы понести канонически определённую кару, после смерти вор попадает в рай, больше похожий на Олимп и устроенный по воровским законам: святой Иосиф, которого он считал своей могущественной «крышей», - всего лишь «шестёрка» у избалованного Господа Бога. Такая история – неожиданна, нестандартна, цинична, провокационна, она дерзко рушит шаблоны и стереотипы, ошибочно принимаемые иногда за законы драматического жанра, и со своими танцами, «замедленной съёмкой», отсутствием нравоучительного пафоса и чёткой иерархии моральных ценностей этот спектакль напоминает фильмы ещё одного знаменитого итальянца – Федерико Феллини, который, живи он в наше время, неизбежно был бы причислен к мэтрам артхауса. В этом спектакле вам не объяснят, что к чему – это неоконченный поиск, та точка, из которой каждый зритель выведет свой вектор в ту или иную сторону, каждый по-своему поймёт смысл – и эти понимания вполне могут быть диаметрально противоположны. И сам вор, Винченцо де Преторе, так же неоднозначен и многолик: вроде бы сильно не привлекает, не вызывает острого сочувствия, но и не отталкивает настолько, чтобы все злоключения, выпадающие на его долю, казались бы справедливыми. Здесь его играет замечательный актёр Алексей Шевченков, в кино мелькающий преимущественно в амплуа психопата – видимо, потому и Винченцо в его исполнении не похож на романтика и авантюриста, ворующего из любви к искусству, каковым его можно представить себе после прочтения пьесы. Вор-Шевченков – себе на уме, одновременно груб и раним, издёрган и мечтателен, харизматичен и жалок, сейчас униженно рыдает, а спустя мгновение заряжает уверенностью в себе, энергией и артистизмом; невозможно понять, что же произошло с ним в конце концов: испортился ли, заигравшись в поиски счастья и между любовью и деньгами выбрав деньги, или просто не смог победить пагубную слабость – клептоманию, и почему его, собственно, пустили в рай: по прихоти Всевышнего или потому, что он сумел обнаружить перед его ликом доброе сердце?.. Как бы то ни было, хоть спектакль и не зацепил меня достаточно сильно, чтобы записать его в непререкаемые шедевры, мне было чертовски приятно и соприкоснуться с оригинальным стилем Эдуардо, и посмотреть на талантливую игру не только Шевченкова, но и остальных актёров, замечательно воплотивших своих героев на сцене, так что даже минусы в этой постановке никак не хотят отыскиваться. А стало быть, оставлю их в покое и вынесу вердикт: Вора смотреть можно всем, а заинтересовавшимся смотреть даже нужно, равно как в театр Джигарханяна мне можно и нужно будет вернуться, благо репертуар там достаточно аппетитный.
После спектакля мы с мамой поехали домой, и из маршрутки перед домом мы вышли как раз под первые залпы салюта, который оттуда, с остановки, мы и посмотрели. Завтра Асенция предлагала сходить на Ангелов и Демонов, но только что афиша мне сообщила, что они пойдут только с 14-го, поэтому будем менять планы, а я до завтрашнего вечера с вами прощаюсь. Спокойной ночи)

Умудрившись в воскресенье раньше часу ночи уползти спать, я мужественно отправилась в школу утром в понедельник с разыгравшимся, на фоне практически полностью прошедшего горла, насморком. Опоздала минут на десять, а в предбаннике уже сидели Лина и Макс – меня тоже охранник не пустил даже в раздевалку, но стоило ему выйти на улицу покурить, как мы подхватили куртки и портфели и дали дёру к лестнице и вверх, на алгебру. Русичка заболела, и сначала я понадеялась, что вместо того, чтобы целую пару ждать зарубежной истории, мы пойдём по домам после второй, однако историю устроили вместо русского, а уже с последней четвёртой пары нас отпустили; вечерком прогулялась до почты – так и не пришла ещё моя книжка, это уже начинает настораживать. А давеча школу я прогуляла, – чтобы выздороветь хоть немножко, да и отдохнуть заодно, – но дома весь день просиживать не собиралась: к двум часам сорока, обещанному афишей Яндекса началу сеанса, поехала на Арбатскую, в Художественный, смотреть Харви Милка. На автобусной остановке снова встретила чешущего в направлении станции Рабочий посёлок Лёху в сопровождении одной дамы с гитарой и одной девушки, и между нами состоялся диалог примерно следующего содержания:
- Ты что тут делаешь?
- Я тут живу) А ты что тут делаешь?
- Мы играли концерт в доме престарелых.
- А я тут живу и даже не знала, что тут есть дом престарелых Оо
Автобуса пришлось ждать долго, и в итоге я начала очень сильно опаздывать – примерно минут на десять, но афиша не обещала других сеансов в других кинотеатрах, поэтому пришлось поторопиться в надежде успеть хотя бы на конец открывающих титров. Однако облом оказался гораздо крупнее, чем я могла ожидать: когда я влетела в коридор кинотеатра, в расписании сеансов там не было Харви Милка, и в расписании над кассой его там тоже не было. На всякий случай я спросила билетёршу, и меня просветили, что читать надо внимательней – в их кинотеатре, дескать, вышеупомянутый оскароносный фильм пойдёт только с четверга (так что я уже знаю, где провести вечер пятницы). Пришлось мне разворачиваться восвояси несолоно хлебавши – но опять-таки не домой: приехала на парк Победы, где уже бурно росла трава на Поклонной горе и включили фонтаны, и спаслась от горячего воздуха и тёплого ветра в прохладе музея. Попускав слюни на оловянных солдатиков (на сей раз денег на пополнение коллекции не было – надо было платить за Интернет на май), я хотела было впервые прокатиться на тамошнем эскалаторе, который всегда на моей памяти не работал, а теперь его вдруг включили, но на меня закричали и послали меня на лифт. Таким макаром я впервые прокатилась на тамошнем лифте, который также всегда считала неработающим (а может, он таким и был) до пятого этажа, где перво-наперво вошла в галерею и ознакомилась с выставкой небезызвестного хорошего художника Белюкина – автора знаменитых акварелей к Евгению Онегину, карандашных портретов воинов-афганцев – пациентов госпиталя, и, конечно же, замечательных пейзажей, в первую очередь русского севера. Потом я долго бродила по выставке, посвящённой пропагандистской борьбе Второй Мировой, на которой были представлены плакаты, листовки, газеты, распространяемые противниками на линиях фронта друг друга, а так же фотографии и документы, относящиеся к антифашистским школам и организациям России и Германии, к русским и немецким военнопленным, трофейные вещи и короткий фильм. Сегодня же я отучилась только геометрию и алгебру, а потом нас согнали на концерт в честь грядущего Дня Победы; все расселись по галёрке, я села на третий ряд, хотя и оттуда было не очень хорошо слышно. Сначала с нами поговорили двое ветеранов из всех приглашённых (среди них даже были ветераны Первой гвардейской Руссиянова), потом некоторые ученики спели песни, прочитали стихи; начали гимном России, закончили гимном Москвы. После концерта поехала домой (вряд ли что-то было ещё после него), после обеда же вывалилась вскоре опять на свет Божий, поехала до Смоленской, потопала по Арбату до театра Вахтангова, дабы впервые переступить его порог на правах зрителя. Путь мой лежал в малый зал, то есть сначала в фойе с гардеробом, где приобрела и изучила концептуальную криво сложенную программку, а уже потом вместо первого звонка нас просто позвали на третий этаж пешочком, впустили в маленький – всего в пять рядов – зал без сцены, того типа залов, который я особенно люблю. И с пересадкой суетиться не пришлось – место моё было в самой середине первого ряда (все билеты в этот зал по одной цене, так что кто первый встал – того и тапочки), и ждать долго не пришлось – публика расторопно заполнила этот зал почти битком. Свет погас, начался «Матрёнин двор» - без двадцати минут двухчасовой спектакль к 90-летию Солженицына, поставленный чуть больше года сему назад.
На сцене всего два человека – автор, Игнатич, да сама Матрёна. Перевоплощения их сведены к минимуму – ведь весь сюжет в большей степени вложен в их уста в виде рассказа, где неспешного, где эмоционального, и лишь в меньшей степени сыгран в полном смысле этого слова. Поэтому это почти что моноспектакль, только на двоих – и, может, лучше было бы увеличить количество исполнителей ролей, действия, но не стоит забывать, что театр – не кино, и ему не под силу втащить на подмостки дом, огород, трактор, поезд, так что пусть уж всё остаётся как есть. Ведь есть то, что язык не поворачивается обозвать просто прочтением текста классика (а текст прозвучал практически весь, так что просмотр спектакля вполне может заменить прочтение повести) – есть живое, искреннее, с настоящими слезами сопереживание ему, созданное актёрским талантом и мастерством. Есть деревянный домик, от которого к концу спектакля остаётся один только крест, есть вкусный запах травяных веников, замечательные музыка и освещение, и можно простить плюшевую кошку, когда во всех прочих деталях деревенской избы соблюдена безукоризненная достоверность. Всё это добилось того, что от спектакля и требовалось: не утомить, а зацепить шершавым солженицынским слогом, донести всё то, что должно было быть донесено, а большего и не надо. Мне понравилось – а стало быть, посмотрите и вы, надеюсь, вам понравится тоже.
От Вахтанговки по вечернему Арбату я пошла уже до Арбатской, где подземный переход и дорога от него к метро мимо кинотеатра, как обычно, превратились в две полноценные концертные площадки со всем необходимым оборудованием и благодарной публикой; на второй играли Беспечного ангела, и я максимально сдержала шаг, но задерживаться не имела права и вот – приехала домой. Завтра, накануне праздников, меня снова ждёт поход в театр, далее рецензия; на праздники запланированы Харви Милк, Росомаха и хороший выгул (что зависит, впрочем, от капризов погоды). Следите, в общем, за новостями)

В понедельник я еле встала утром – череда коротких и бессмысленных снов никак не хотела отпускать, я то просыпалась, то засыпала опять. Наконец, я выпинала себя из-под одеяла и, не откладывая в долгий ящик, дотопала пешком до метро и доехала до парка Победы. Там всё было залито талой водой от снегопада, туманно, безлюдно, звенящая тишина лишь изредка нарушалась шёпотом ветра в ушах – вполне подходящая погода, чтобы помесить слякоть по аллеям и на одном из газонов поваляться на чистом снегу, а потом вернуться домой стирать хаир и страдать ерундой (позже выяснилось, что в то же самое время по тем же самым местам гуляли обе Даши, Ушастая и Фреда, и мы не пересеклись). Во вторник нас теоретически должны были поздравлять с прошедшим восьмомартом пацаны, но они сэкономили даже больше, чем я ожидала (думала, всучат по тюльпанчику), ничего нам не подарив. На литературе же писали сочинение по Преступлению и Наказанию, и меня так пропёрло, что я еле остановилась, исписав своим мелким почерком почти три страницы. В среду выяснилось, что контрольный тест по химии на бум Лазаря я написала на два, а так же был написан тест по экологии, выявивший, что мне, при всей моей посильной заботе об окружающей среде, нужно в два раза больше площади для жизни, чем следует иметь каждому человеку для того, чтобы люди не изгадили всю планету. С физры я, конечно же, ушла и днём выкроила время прогуляться до почты и до книжного (в частности в надежде найти свежевышедшее Метро 2034 незадорого). Четверг ознаменовался пробным ЕГЭ по истории (не так он страшен, как его малюют) и очередным трояком по латыни (уже кажется четвёртый подряд, что не радует), пятница – тем, что я узнала о своём трояке за пробный ЕГЭ по алгебре (так что с ним тоже всё не так уж страшно), и тем, что я две перемены питалась, за неимением чего-либо съедобного в буфете, морковкой, наконец-то принесённой мне Настей (она давно мне обещала за то, что я написала ей топик по инглишу, а она за него четыре получила). Ночью же я просмотрела во сне целый бредовый фильм – правда, как обычно, конец я помню значительно лучше, нежели начало, однако сюжет там был примерно таковой: жил-был один мужик, алкоголик и тунеядец, и вдруг однажды превратился в волка и кого-то там загрыз. А потом и вовсе открыл у себя способность управлять электричеством силой мысли и взял да и обесточил не то целый город, не то вообще весь мир – мне запомнился только кадр, в котором весьма живописно испускают дух компьютеры Пентагона, а повскакивавшие из-за них господа в костюмах пялятся на панораму за окном, медленно, дом за домом, погружающуюся во мрак. Далее этот зловредный дядечка выступил со своими требованиями с трибуны перед Белым домом (который в Вашингтоне), а человечество, видимо, выполнить их было не в состоянии, и, чтобы оно не начало освещаться буржуйками, откуда-то появился борец со злом в лице старушенции, у которой не то дочка, не то внучка была тоже оборотнем. Эта бабулька и повела нашего мужика-электроника улицами, подозрительно смахивающими на мой родной район, пока не привела к самому обычному газону на обочине шоссе – обычному во всём, кроме того, что там на травке блаженно дрых крупный брутальный вервольф явно мужского пола. Бабка с мужичком сныкались в кустах, и вскоре появился ещё один вервольф, более изящный, явно женского пола – видимо, вышеупомянутая родственница бабки. Трогательно укрыв спящего сородича откуда-то взявшимся пледом, она устало улеглась рядышком – и тут мне в глаз что-то попало, а когда я закончила его тереть, вервольфы уже целовались, так и не приняв своего человеческого обличья, а фоном играла какая-то славная песня на русском – жаль, я не запомнила слов. Неизвестно, как эта семейная сцена должна была подействовать на мужика, но факт, что она не подействовала, и бабка прибегла к последнему, крайнему средству: налила ему водки. Наверное, это был самый драматический момент сего фантастического блокбастера: зритель должен был до конца надеяться, что мужик встанет на путь истинный, начнёт применять свои силы во благо и станет очередным супергероем, но обломался. Потому что мужик выпил водки и снова превратился в самого обычного алкоголика и тунеядца. Человечество спасено простой старушкой от энергетической катастрофы, а мораль сей басни такова: пить надо меньше. Happy end. Я проснулась от sms-ы Асенции, ещё немного повалялась, вспоминая в дремоте увиденное, поняла, что проспала не только физру, но и ОБЖ, сперва хотела пробить эту субботу вообще, но потом вспомнила, что у нас сегодня экскурсия, на которую я уже сдала 120 рублей. Пришлось в срочном порядке выдёргивать себя из-под одеяла и ехать в школу на одну физику, на которой меня много спрашивали и даже один раз вызывали к доске и в итоге поставили четыре, потому что на один вопрос из множества я таки не ответила. Потом мы с Асенцией, Лизой, Даней и Ромой распрощались с физичкой и остающимися однокашниками и неспеша направились к привычному месту сбора групп – на перекрёсток, где нас уже ждал автобус. Мы с Асенцией расположились поближе, подождали, пока все желающие не соберутся и не подтянется сама наша главная по культуре, с которой мы ездим на все экскурсии, получили одну на двоих распечатку с расписанием мест, которые мы должны были посетить (в итоге все не посетили), и экскурсия по Толстому началась. Под рассказ приглашённой экскурсоводши мы поехали сначала по Страстному бульвару, откуда начинаются все наши автобусные поездки, мимо Английского клуба, про который упоминал Толстой, потом по Гоголевскому и оттуда – по Пречистенке, где остановились для посещения двора музея Толстого. В этом дворе был памятник Толстому работы Меркурова, изображающий писателя каким-то больно жалким; мы немного постояли-помёрзли, послушали экскурсоводшу, потом решили сфотографироваться, устроились так, чтобы всех хоть немного было видно, так что при этом одни пацаны залезли на других, и тут оказалось, что фотик снимавшего разрядился. Оттуда приехали в Хамовники, вышли на Девичьем поле, где стоял ещё один памятник Толстому, более внушительный, изображавший его каким-то больно свирепым, ещё помёрзли-послушали, сфотографировались всем скопом, на сей раз успешно (при этом некоторые залезли едва ли не на колени к Толстому); потом пошли по улице, названной именем Толстого, мимо знаменитого пивного завода в Хамовниках. Эта улица привела нас в ещё один музей – московскую усадьбу Толстых, где нас пустили в сад, ещё немного рассказали и позволили погулять. Народ радостно бросился к снежной горе в дальнем конце сада, и более шустрая половина оного забралась на самую её вершину и частично уселась на стоявшей там скамеечке, а более медленная половина осталась внизу. Началась игра «Царь горы» - отряд, занимавший стратегическую точку, и отряд у подножия этой точки принялись перекидываться снежками, периодически пытавшимися долететь до нас с Асенцией, неспеша добравшихся по слякоти до вышеупомянутой горы и теперь лицезревших эту идиллию. Однако вскоре нас позвали назад, и мы с Асенцией послушно вернулись во двор музея, разведя сопровождавшую нас Виту Викторовну на два из купленных на наш класс билетиков на эту самую музейную территорию и поинтересовавшись, где тут обещанные сувениры. Нам указали на какую-то сторожку, куда мы и ломанулись; мои радужные надежды на, к примеру, маленького оловянного Толстого мигом сдулись, когда мы оказались в каморочке с двумя витринами, но что-то покупать надо было хотя бы из приличия, и Асенция остановила свой выбор на солидном медальоне с профилем Толстого, а я – на магните с фоткой музея. Потом мы с дожидавшейся нас Витой рванули догонять остальных, уже потопавших обратно, и быстро догнали; наша культурологичка при виде нас всучила нам халяву – буклеты проходящей в этом музее выставки кукол – исторических персонажей, организованной галереей Анастасии Чижовой, в которой я уже была. Вернувшись в автобус, мы совершили небольшой круг почёта по столице – выехали к роскошно смотрящемуся в свете весеннего солнца Новодевичьему, прокатились по набережной мимо Лужников, по Можайскому шоссе и т.д., до храма Христа Спасителя, откуда повторили свою петлю по вокруг Сретенского бульвара, выехали на Новый Арбат и свернули в Поварскую. Остановиться перед «домом Ростовых», во дворе которой стоял ещё один, третий памятник Толстому, мы не смогли и прямо выехали на Садовое, которое вскоре привело нас туда, откуда мы и стартовали. Попрощавшись с экскурсоводшей и культурологичкой, мы с Асенцией потопали к метро, где и расстались, и вот я приехала домой, чтобы менее чем через час сорваться в театр, а поздно вечером вернуться с рецензией. Ждите)

Вчера после написания рецензии спать я ушла довольно-таки поздно, но с утра всё равно раза три просыпалась до звонка будильника в абсолютной уверенности, что пора вставать, хотя потом всё равно засыпала опять и по будильнику в итоге встала не без труда. Позавтракав и одевшись достаточно тепло, но не слишком, чтобы не спалиться, я вывалилась на свет Божий и, пользуясь тем, что Ушастая мне не написала, пока я стояла на остановке, села в 757-й автобус и на нём прокатилась до метро. Подъехав на сторону, противоположную обычной, в условленный срок – 11 утра, я не обнаружила Ушастую мёрзнущей на улице (а она уже написала мне, пока я ехала), зашла в Трамплин и подкралась к ней, стоящей у витрины Союза. И мы поехали – поехали учить меня кататься на коньках, что Ушастая давно собиралась провернуть, хоть и сама пока не слишком хорошо умеет кататься, на что я согласилась далеко не сразу и что осуществлять мои родители запретили, посему по легенде, им рассказанной, мы с Ушастой ехали куда-то далеко и надолго в магазин «Бусинки», куда действительно собирались, пока не выяснилось, что он закрыт по выходным. Чуть не проехав Киевскую, перешли на кольцо, вышли, вопреки моим напоминаниям о существовании Октябрьской, снова на Парке Культуры и потопали пешком, по мосту, до Парка Горького (далее – Горькопарк). Там мы разорились на билеты и пошагали ко входу; звучавшая в этот момент из динамиков песня ДДТ «Что нам ветер…», которую мы распевали некогда по выходу из ЦДХ, что напротив Горькопарка, показалась нам хорошим знаком, да и погода была хорошая: мороз и солнце, с неба только изредка сыпятся какие-то блёстки. Далее Ушастая повела меня к прокатному пункту, для чего нам раза три пришлось пересечь залитые блестящим гладким льдом дорожки для катающихся, и там пара коньков 39-го размера была арендована на имя Ушастой, с оставлением в залог её паспорта и тысячи рублей. Устроившись на одной из скамеек, я засунула ноги в коньки – как на меня сшиты, нигде не жмут; Ушастая завязала мне их потуже, и пока она надевала свои собственные, новенькие чистенькие коньки, я на свой страх и риск попробовала встать: на полу это оказалось несложно, вот только левый ботинок упорно клонило вбок. Когда обувь была распихана по пакетам, я поковыляла вслед за Ушастой в соседний зал сдавать свои сапоги в камеру хранения, а потом – на свет Божий, где пришлось сперва преодолеть, держась за поручни, наклонную дорожку от проката до катка. Встав на лёд и вцепившись в Ушастую, я попробовала пошагать, при том что ноги упорно разъезжались – одна назад, другая вперёд; первое падение – на задницу – не заставило себя ждать, за ним последовало и второе – не повезло левой ноге: я подвернула её и разбила коленку. Отползя на обочину, я уж было подумала, что так теперь и буду хромать и катанию финиш, однако обошлось, и я при поддержке Ушастой двинулась дальше. В этом «дальше» меня ждало ещё немало падений, как в одиночку, так и вместе с Ушастой, при этом и задница, и левая коленка пострадали ещё не по разу, а так же была разбита за компанию ещё и правая коленка и посажен синяк на правый локоть. В итоге прошло полчаса, а мы под звуки моих непрекращающихся матюков преодолели всего сотню метров, и Ушастая попробовала новый метод – пытаться обеими руками катить меня перед собой; однако, судя по результатам, она скорее пыталась меня уронить, причём желательно мордой об лёд, потому что она боялась, когда я клонилась назад, и пригибала меня за шкирку вперёд. Благодаря, однако, этому методу я хотя бы научилась падать безболезненно – не грохаться со всей дури, а плавно усаживаться, упираясь руками, и, отсмеявшись, вставать и продолжать обучение. Когда я убедилась, что Ушастая преисполнена намерения скорее покалечить меня, нежели отступиться от поставленной цели, у меня начала проклёвываться тихая истерика, и я заметила, что ржач, болтовня о любой ерунде или хоровое исполнение песни «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг» неплохо отвлекает от того факта, что ты стоишь на тонких лезвиях на скользкой поверхности, и позволяет дольше удержаться на ногах. В итоге, когда мы, доехав до склона, который мне явно было не преодолеть, развернулись на 180 градусов и поехали обратно против людского течения, я уже хоть как-то, но поспевала за Ушастой, отчаянно перебирая по льду ногами, которые скользили назад, подворачивались вбок, путались друг об друга и у неё под ногами. Первая остановка на нашем тяжком пути была сделана ради фотосессии – я сфотографировала Ушастую, она меня, но если у неё некое подобие «ласточки» худо-бедно получилось, то у меня эта попытка увенчалась очередным неловким падением. Улёгшись на лёд, я вопрошала Бога, за какие тяжкие грехи мне ниспослано такое испытание, а Ушастая с фотиком незамедлительно подскочила поближе, попросила меня изобразить труп и запечатлела этот момент для истории. Отдохнув в горизонтальном положении и разозлившись из-за безучастности небес к моей судьбе, я с новыми силами, повиснув на Ушастой, аки раненый капитан на верном солдате, двинулась по направлению к скамеечкам, где она хотела меня усадить, чтобы покататься самой. Впрочем, когда до них оставалось последние несколько метров, уже не Ушастая меня, а скорее я её протащила это расстояние, после чего я уселась «смотреть и учиться», а она нарезала несколько кругов и вернулась за мной: нам предстояло вернуться назад, что предположительно должно было покрыть оставшееся время (коньки мы арендовали на час). Заметив, что я с упёртым рычанием продолжаю тянуть её вперёд, Ушастая отпустила меня в вольный полёт; секунду поколебавшись, я припомнила её уроки одной ногой отталкиваться, другой катиться, и, хоть этот «метод самоката» всё ещё не был мной освоен, кое-как скорее побежала, нежели покатилась по льду, периодически об него тормозя под предостережения: «Не лишкуй!» от пытающейся страховать меня сзади Ушастой. Такой конькобежный марафон позволял перемещаться быстрее, но отнимал и больше сил, причём я начала замечать, что я уже падаю не из-за неумения стоять на льду, а из-за собственных ног, подкашивающихся благодаря ничего уже не чувствующим, истекающим кровью на морозе коленкам. И именно по их, следует полагать, милости под конец обратного пути я уже снова повисла на Ушастой, так как мне стало несколько муторно, а от катка до прокатного пункта по снежному склону я поднималась, опираясь не на лезвия, а на бока ботинок, которые уже оба скособочились окончательно. Народ косился на меня с неподдельным ужасом, когда я, стараясь не отставать от Ушастой, вспотевшая и растрёпанная, докосолапила на полусогнутых до ближайшей свободной скамейки и стащила коньки: шнуровка правого оказалась полностью развязавшейся – оттого он тоже подвёл меня под конец, зато левый, изначально заваливающийся вбок, был по-прежнему туго зашнурован. Поскольку наш путь до гардероба пролегал мимо камеры хранения, я уже получила обратно свои сапоги – в них, прохладных и просторных, было так приятно перемещать ноги – и, напяливая их, пощупала коленки, убедившись, что могло быть и хуже: колготки прилипли к ним, но не промокли насквозь. После того, как Ушастая послала меня в гардероб сдать коньки и получить обратно её паспорт и тысячу, мы сняли пальто, шапки и шарфы и немного отдохнули, то есть Ушастая выпила горячего чаю из термоса, а я мечтала промочить горло чем-нибудь более крепким и прохладным и поскорее выбраться из этой духоты. Когда мы, наконец, встали, оделись и вышли, у меня уже давно восстановилось дыхание вместе с силами, я только хромала – преимущественно на левую ногу; решено было направиться на ВДНХ, поскольку я вспомнила о необходимости купить маме подарок на 8 марта и соответственно – о каменных свиньях, которых я видела там ещё в Рождество. Теперь-то мы дошли до Октябрьской, причём по дороге Ушастая навернулась на обледеневшем асфальте, а я останавливалась, чтобы сфотографировать тачку с аэрографией в виде драконов, для чего мне снова пришлось договариваться со своим фотиком минут пять. Там мы с кольца пересели на рыжую ветку и поехали, а как только доехали, я тут же бросилась к ближайшему ларьку, где голодной Ушастой в благодарность за урок катания на коньках был куплен пирожок, а мне в качестве моральной и физической компенсации – баночка светлого «Козела». Мы немного постояли, пока Ушастая доест и выпьет чаю, и двинулись к главному входу; перед ним, издалека было видно, кто-то яростно митинговал с флагами и растяжками в окружении ограды с металлодетектором и ОМОНовцев с собаками, но когда мы приблизились, народу было уже мало, флаги и транспаранты были свёрнуты, и только кучка человек водила хороводы, размахивая парой больших портретов какого-то жизнерадостного усатого дядечки. Дальше ещё много интересного!

Сегодня ночью я во сне покупала подарки на нг всем, кого только знаю, причём некоторые из них тут же появлялись, а когда проснулась, засунула в торбу самостоятельно упакованный подарок Даше, позавтракала и вскоре отправилась до метро. В кои-то веки Ушастая была там раньше меня, и, встретившись на остановке, мы дотопали до метро и стали ждать остальных гостей – при том, что мы знали далеко не всех из них и посему пытались угадать их в людях, проходивших мимо или стоявших неподалёку с подарочными сумочками или цветами. Наибольшее подозрение по этому поводу вызывал бродивший возле входа в метро парень с розовой розой, простите за тавтологию, постоянно разговаривавший с кем-то по мобиле; вскоре появилась Катя и развеяла наши сомнения, просветив, что парня зовут Пашей, так что теперь мы поджидали именинницу вчетвером. Наконец, Даша добралась до нас, и первым делом Ушастая показала ей свой подарок – большущий кактус (а кактусы с шипами – значит, труЪ), после чего бедное растение пришлось снова заворачивать в бумагу – чтоб не замёрз. Далее настал черёд подарка Кати – книг по цифровой фотографии – и моего подарка – чёрной (ибо труЪ) мягкой кошки (Ушастой я дарила кошку, Кате дарила кошку, так что логично было и Даше тоже подарить кошку); в процессе их вручения подоспела Аня со своими подарками – и Даше, и Кате от неё досталось по набору для творчества, представлявшим из себя скопище всяких маленьких металлических (ибо труЪ) деталек, и только потом пришла очередь Паши с его розой и подарком в лице флэшки. Затем к нам присоединилось существо по имени Настя и, когда и она вручила Даше свои подарки, а так же ещё одну розу, только красную, так что именинница оказалась при двух цветках (ибо труЪ), мы всей честной компанией направились до Дашиного дома – скинуть туда все подарки и в первую очередь несчастный кактус. Дошли не спеша, предоставили Даше без нашего сопровождения смотаться с подарками до своей квартиры и вернуться уже без оных, и вернулись к метро, где подхватили ещё одно существо, блондинистое – Лену, подарившую Даше светильник в виде паутины и паззл с котёнком в тысячу деталей. Несмотря на внушительные габариты коробки с этим самым паззлом, мы уже ничего никуда не стали относить и всемером пошагали в направлении Ашана, забрались на его третий этаж и, сдвинув под искусственной пальмой два стола и придвинув к ним достаточное количество стульев, приготовились к праздничной трапезе, демократично устраиваемой силами МакФака. Сперва Даша пустила по кругу блокнот, в котором все писали, что будут есть, после чего Даша с Леной и Пашей отправились стоять в очереди, заказывать посчитанное ими количество того-то и того-то (в результате обсчитались всё равно и одной колы не хватило) и приносить подносы; в ожидании начала банкета я стыбрила у Ушастой книжку Стивена Фрая про заблуждения человечества и листала её – там местами было забавно. Но вот два подноса принесли, и я принялась одновременно поглощать свой любимый соус карри, зачёрпывая его картошкой фри, и фотографировать всех окружающих за едой и прочими занятиями. Посреди процесса примчалась Вероника, которой пришлось подъедать мою и Анину картошку; я свою картошку позволяла тыбзить всем безнаказанно, ибо соус кончился раньше, и сама запивала колой Ушастой, стараясь ограничиться минимум таковой. Времяпровождение за едой оказалось самым весёлым – особенно жгла сама непосредственность Вероника, так что когда все всё съели, все всех сфоткали, все оделись и покинули Ашан, я уже не могла ржать – тупо сил не осталось. Решено было ехать на Поклонку, где к нам должны были присоединиться ещё как минимум два человека в лице солистки группы «Акрополис» Вивы и её парня, по поводу чего планировалась знатная гулянка. Так и поступили – спустились в подземку и поехали; у Кати волосы притягивались к стене, и она заслонялась сумкой, чтобы её не фотографировали, а Лена сидела в соседнем вагоне и фотографировала всех из-за угла. Но вот мы доехали, и пришлось расставаться с Аней – мы вышли на Парке Победы, а она поехала дальше на какие-то там курсы. Естественно, на площади нас никто не ждал, посему немного подождать решили мы – дойдя до фонтанов, в которых воду заменяли имитирующие её светящиеся красным светом конструкции, Даша уселась на бордюр, и я её сфотографировала. Однако сидеть без дела было скучно, и Даша с Леной устроили на бордюре фотосессию, сняв куртки, а мы с Катей их фотографировали; у меня на морозе очень быстро пальцы переставали чувствовать фотик, так что можно было себе представить, как замёрзли сами модели. Более того, даже мы с Ушастой напялили шапки, ранее покоившиеся в торбах, и при этом выяснилось, что у Ушастой и Насти одинаковой формы («похожие на гондон», как давно уже охарактеризовала Даша шапку Ушастой), с помпончиками, только разного цвета (что мы назвали «атакой гномов»). Решение больше никого не ждать и двинуться дальше было положительно встречено всей почтенной публикой, так что мы хором покричали Даше «па-здра-вля-ем», а Паша оттягал её за уши, предварительно сплавив мне Дашин пакет с подарками, который он таскал, так что у меня руки оказались заняты и я не смогла их сфотографировать (зато это удалось осуществить Ушастой). По дороге до музея мы с Ушастой, Дашей и немного – с остальными девчонками исполнили хором кой-какие припевы из Арии и полностью – Беспечного ангела, но в общем и целом петь никого особенно не тянуло; да и вообще погодка располагала к задумчивому настроению – густой белёсый туман, заполнивший весь воздух и скрывший верхушки строящихся небоскрёбов, да рано опустившиеся сумерки, в которых светились огни новогодней ёлки. Когда мы поднялись по лестнице к площадке перед музеем, где катались вездесущие скейтеры, и ненадолго остановились, нас покинула Вероника и убежала к метро – домой ехать. В парк, скрытый от нас пеленой тумана, мы не пошли, к тому же народ и так замёрз достаточно, чтобы отклонить мои жалкие попытки склонить их на прогулку по Арбату или Бутусовскому, засим коллективным разумом решено было вернуться на Молодёгу и бухнуть там, вдали от риска наткнуться на ментов, который особенно напрягал Настю. Таким макаром от музея мы попёрлись обратно к метро; Даша, Катя и Лена, аки три богатыря, в рядок шли впереди, мы с Настей, Пашей и Ушастой шли следом, причём у последней рот почти не закрывался, а маршрут был выбран сбоку от лестницы, так что нам постоянно приходилось соскакивать с очередного бордюра на более нижний «ярус» спуска. Наконец, Даша с Леной ещё немного пофоткались на фоне ёлки и заторопились в метро, где все, кроме нас с Пашей, купили леденцы в виде красных сердечек с белой надписью «Love» и принялись их сосать; и вот вагон уже везёт нас домой – и привезло уже достаточно поздно, чтобы Даше и Лене пора было по домам. Лена вернулась в подземку, а Дашу мы решили проводить до дома, а выпить по дороге; для этих целей Даша вручила нам сотню, и Настя сбегала в магазин и купила себе банку Ягуара, а мне бутылку Эфеса, так как больше никто пить не захотел. Мы, уже впятером, снова двинулись к Дашиному дому – и пока мы не погрузились во мрак дворов, Настя мне мою бутылку не давала по причине всё того же риска встречи с ментами, благо оные как раз постоянно курсировали по району на своём мусоровозе и дважды попались на нашем пути. Наконец, состоялось трогательное прощание с Дашей на пороге её дома, после чего наша оставшаяся в форме квартета компания осела во дворике напротив, дабы допить купленное и исполнить под окнами именинницы пару серенад, подпевая звучащим из Настиной мобилы арийской «Засыпай» и агатовской «Я на тебе как на войне». Холодно вскоре стало адово, особенно мёрзли пальцы, держащие бутылку – они быстро переставали как следует сгибаться и шевелиться и чувствовать что бы то ни было, включая попытки на них подышать. Однако своё пиво я таки прикончила, равно как и Настя – свой коктейль, Ушастая, когда ей надоело качаться на качелях, устроила мне проверку на трезвость, заставив постоять на подлокотнике лавки и дуя мне в морду, дабы я качалась, а Настя одолжила мне жвачку, дабы отбить сивушные ароматы, и мы потопали обратно к метро какими-то окольными путями. Первой нас покинула Настя, которая жила там неподалёку, в районе морга и роддома, с Пашей мы попрощались у метро, когда он спустился в подземку, дабы ехать домой, Катю мы с Ушастой посадили на автобус напротив аптеки, прогулявшись с ней в обход магазинов, а потом я и саму Ушастую посадила на её автобус и села на свою маршрутку. И вот я дома, в ушах врубила Наше, дабы не слышать, как мне ебут мозги, хотя голова начинает болеть уже чисто инстинктивно, завтра снова в школу, поздравлять Асенцию с минувшим бёздником, как-то рассказывать доклад по инглишу, который я даже ещё не читала, и так далее, и тому подобное. Как я и ожидала, чистка дисков, состоявшаяся в моё отсутствие, не помогла – я по-прежнему не могу к ним обращаться, так что скину свои фотки, обменяюсь ими с остальными и выложу лучшее уже тогда, когда в третий раз отформатирую системник. В следующее воскресенье надеюсь выбраться с народом куда-нибудь наступающий Нг справлять, а пока прощаюсь до следующих постов)

И снова полночи я провела с Нашим радио и блокнотом, и снова Ушастая разбудила меня без стыда и совести в 11 утра, при том что во сне я читала какую-то интересную книжку, хоть и не запомнила, про что. Комп порадовал тем, что где-то нахватал троянов, так что теперь я не могу обратиться ни к одному диску – то есть ни сохранить что-нибудь из инета, ни выложить туда что-нибудь, и диспетчер задач при этом не работает. Убиваю по две лошади подряд кажные десять минут, а всё без толку, ибо антивирь их засекает, а сканировать весь комп отказывается, так что не завтра так послезавтра придётся ставить машину на тотальную чистку – а по ту пору не видать вам иллюстрации к сему посту, равно как и сообществам моим придётся постоять без свежих обновлений от меня. Ушастая предложила мне встретиться в половине четвёртого – за 10 минут до назначенного Катей срока, и я, пострадав ещё немного ерундой после того, как она отправилась в путь, выдвинулась до метро. На месте же оказалось, что Ушастая стоит в пробках и будет ещё нескоро, так что пришлось мне войти погреться в Трамплин, а там и подняться в тамошний книжный в ожидании прибытия подруги. В итоге книжный я обошла почти весь, и вышеназванное сообщение настигло меня за чтением по диагонали какой-то красочной фэнтезийной книжки – не её ли я во сне читала? А то странное возникало при листании ощущение дежа вю… Но не будем о неотмирном – я встретила Ушастую на остановке её автобуса, и она вручила мне сувениры из Питера: маленькую деревянную модель чёрного корабля с чёрными же парусами, бумажным Весёлым Роджером на мачте и подписью «Жемчужина» на подставке (видимо, та самая «Чёрная жемчужина» из Пиратов Карибского моря) и оловянного рыцаря (я назвала его Петя, ибо из Питера, и решила, что у него комплекс неполноценности, потому что у него пика не торчит вверх, а гнётся). Когда мы вернулись к метро, там уже давно мёрзла Катя – если бы я повременила с дезертирством в тёплый Трамплин, мы могли бы помёрзнуть вместе в ожидании Ушастой. Теперь же мы все втроём ждали Дашу, ибо, поскольку остальные приглашённые явиться не смогли, у нас намечался др в форме девичника на четырёх человек. Даша не заставила долго себя ждать, и после обниманий друг друга мы решили разобраться с подарками на месте и потопали в боулинг-клуб «Космик», что за Ашаном. Миновав вызывающий неприличные ассоциации вход туда в виде большой трубы и избавившись в гардеробе от верхней одежды, мы спустились в зал, где отстояли очередь за одноразовыми бахилами, которые там почему-то называли «носками», и специальными кроссовками своего размера, которые полагалось обменять на собственную обувь и надеть поверх этих самых «бахил». Поскольку наше заказанное игровое время уже началось, мы, как только нашли свою – крайнюю – дорожку и сбросили торбы и сумки на стулья, привинченные к прилагавшемуся к дорожке столику, сразу же разобрались с компом, подсчитывающим наши очки (поскольку среди нас было две Даши, Ушастую записали как Дашу, а Дашу – как Фреду), и начали играть. Ушастая сегодня играла в боулинг во второй раз в жизни, я – в первый и Катя, видимо, тоже, зато Даша была абсолютным профи и порвала нас в трёх раундах подряд с солидным отрывом. Но не будем забегать вперёд – катали шары мы по очереди, по два броска, пробуя шары разного веса, и сначала пытались сфотографировать друг друга в броске и не только, но потом принесли меню, и мы переключились на его изучение. Девчонки выбрали салат с креветками, я – единственный вегетарианский, греческий, на десерт мы все заказали мороженое; мы с Дашей позарились на винную карту и раскатали губу: она – на Куантро, я – на Айриш крим, но официантка заявила, что нам очевидно ещё нет 23-х, зато поверила, что мне есть 18, и пока Ушастая заказывала тоник, а Даша и Катей – соки, я изучала пивной ассортимент. Он отличался изрядной однобокостью – либо дорогое разливное (я попросила Кате дать мне по морде, если я закажу Крушовице, она пообещала так и сделать, посему от шика пришлось отказаться), либо три бутылочных на выбор: какое-то безалкогольное, Редс и Миллер. Пришлось из этого бабского пойла выбирать меньшее зло и заказывать последнее – и когда девчонкам принесли их салаты, сок и банку тоника, мне принесли покуда одну только тёплую открытую бутылку. Даша приложилась к ней, пока я отходила кидать шар в свою очередь, и та истекла на стол обильной пеной, так что для ликвидации лужи пришлось употребить все салфетки, нашедшиеся у Кати и Ушастой. Если в первом раунде я ещё какие-то надежды подавала, то во втором моя меткость резко поползла вниз – видимо, под влиянием необходимости прихлёбывать без закуски свою перелитую в высокий бокал бурду, запивая тоником Ушастой, который, по крайней мере, был достаточно холодным. Третий же раунд я слила полностью, почти все шары летели в аут, потому что с каждой своей очередью мне было всё больше впадлу вылезать из-за стола и кидать их, поскольку к этому времени подоспел мой салат, а там и мороженое. Салат был почти как в Авокадо – зелень, огурцы, помидоры, перец, оливки, чуть меньше, чем там, брынзы, минус авокадо и плюс лук, и я съела его почти весь, да ещё таскала у остальных из салатов восхитительные сухарики – впрочем, они и сами друг у друга их таскали, пользуясь необходимостью периодически отлучаться на дорожку. Мороженое же было так и вообще восхитительно – три разных фруктовых шарика в вазочке с грецкими орехами, цукатами и вареньем, так что я в кои-то веки съела его полностью; ела я его не запивая, и за это время зловредный Миллер успел настояться и стать ещё противнее на вкус, нежели прежде, однако помогать мне никто не хотел, а оставлять пиво недопитым было бы грешно, так что пришлось потихонечку допивать. Что касается игры, я взяла своё только в четвёртом раунде, доказав, что не только Ушастая за прошедшие три научилась играть, почётным вторым, после Даши, местом; к пятому раунду научилась играть и Катя, а Даша с Ушастой, наоборот, начали уставать, так что в нём лидировала Катя, я шла за ней, а Даша и Ушастая замыкали. Однако его мы не успели закончить – наше время вышло, ведь как мы ни торопились под конец, быстро сменяя друг друга и осуществляя броски без задержки, сразу же после подъёма рамы, мы всё равно безбожно тратили это самое время, и не только на еду, но и на фотографирование и, конечно, на вручение подарков. Первое особенно отличилось ржачными самофотами Даши с Катей и нас с Ушастой, также Даша, не взявшая свои перчатки, сфотографировала наши с Ушастой и Катей лапы, когда мы надели свои и изобразили шестиконечную «звезду по имени Рок», и ещё мы попросили какую-то тётку сфотографировать нас всех четверых на фоне дорожки, но она, очевидно, как и моя мама, не умела фотографировать, поскольку на фотографии оказалась большая панорама дорожек и на её фоне – маленькие мы с одного боку и маленький другой игрок с другого боку. Что касается второго, то Даша с Ушастой подарили Кате те самые перчатки, в которых она фотографировалась (теперь все при них: сначала Ушастой подарили, потом мне подарили, теперь и Кате), и книжку «Самое смешное фэнтези» - результат очередного набега на ставшую родной палатку на Горбушке, а я, и без того постоянно всем дарящая кошек, причём в мешке, на сей раз превзошла саму себя, подарив Кате тройную кошку: деревянную скульптуру, маленькую подарочную книжечку с афоризмами про кошек и их фотками и открытку с кошкой (теперь они с Ушастой смогут дружить кошками), всё в упаковке, изрядно потерявшей презентабельный вид после того, как она прокатилась со мной вчера до театра и обратно. И вот настала пора покидать свою дорожку, возвращать кроссовки, выкидывать бахилы, одеваться в гардеробе и выходить на улицу; было уже около половины седьмого, но нам с Ушастой было мало минувшей гулянки, и мы сразу же решили ещё съездить на Поклонку. Сначала мы надеялись, что Даша с Катей тоже смогут поехать, но выяснилось, что им надо быть дома пораньше, особливо имениннице, которую ещё поздравления от родни ожидают, и они решили погулять просто по району; в итоге мы подумали и решили на этом расстаться – девчонки остались, а мы с Ушастой спустились в подземку и доехали до Парка Победы. Вопреки ожиданиям, там было достаточно гуляющих, и полумрак рассеивали мерцающие на большой искусственной ёлке лампочки, которыми её как раз украшали с помощью подъёмника и ещё не до самой верхушки украсили. Несложно догадаться, чем мы с Ушастой незамедлительно занялись в таком святом для нас месте, как Поклонка: естественно, взяли по наушнику, врубили ейный плеер и начали подпевать Эпи, Арии и Канцлеру Ги, а Ушастая – ещё и «Дыши со мной» Арматуры, песне, поодиночке съедающий мозг всем моим знакомым, – нарезая круги по периметру площади. Спустя минут сорок после нашего отъезда с Молодёги мы уже вернулись обратно, и, посадив Ушастую на автобус, я догнала свою маршрутку и вот – я дома. Когда разберусь с компом, мы с девчонками обменяемся фотками, и вы непременно увидите лучшие, а покуда прощаюсь, завтра мне в школу как-никак, надо бы выспаться)

Сегодня утром, проснувшись задолго до звонка будильника, я, тем не менее, провалялась в полудремотном состоянии, пока его не дождалась, и, хотя собиралась приехать к метро, как обычно, за полчаса, закопалась и в это время была ещё только на автобусной остановке, получая поторапливающие sms-ки от замерзающей Ушастой, уже ждущей меня на оговорённом месте встречи. Но вот я примчалась к выходу из Трамплина и сзади подкралась к Ушастой, после чего последовали объятия и вручение подарков. Первым стали перчатки-беспальцовки вроде тех, что у неё, моя мечта трёхлетней давности; я незамедлительно их напялила и к концу праздника вполне разносила, вот только дома потом уже обнаружила, что у меня ладони от них покрасились в чёрный цвет, и едва их отмыла. Вслед за перчатками из подарочной сумочки с котятами было извлечено пиратское DVD с аниме Darker then Black (Темнее Чёрного) от создателей моего любимого Волчьего Дождя – как сообщила Ушастая, порадовать меня этой вещицей посоветовал Моркрист, так что и ему тоже полагается спасибо за данный подарок (ибо не сомневаюсь, что мне просто обязано это понравиться, особенно после того, как я почитала про сие аниме на Википедии и нескольких других ресурсах). Но самым главным подарком была открытка – Ушастая смастерила оную самостоятельно, нарисовав меня в виде ангела в красном купальнике (головой ангелу послужила моя собственная голова, вырезанная из распечатанной фотографии), гордо стоящим над нарисованным полностью коленопреклонённым демоном. Внутри она исписала очаровательным пафосом целый разворот, кривым почерком по криво начерченным линиям, что особенно трогательно. Пока я, прерываясь на ржач, читала это эпическое поздравление, появился Паравоз со своими подарками. Сначала он долго вытаскивал из своей сумки цепь, спутавшуюся с наушниками; я не стала сразу прицеплять её конец с кольцом к кошельку, а просто завязала его узлом, чтобы цепь болталась как ей полагается. Далее последовала майка со смертушкой – уже вторая моя майка с костлявой, ничуть не хуже первой. И, наконец, вызвавший у меня кучу неприличных ассоциаций пыточный инструмент – то есть, простите, металлическая головоломка, из которой можно собрать полдюжины различных комбинаций. Когда все не надетые на меня подарки отправились ко мне в торбу, наша троица ввалилась в метро и вполне себе весело доехала до Арбатской, а там и до ЧП, где мы начали выглядывать Дениса: я стояла с приложенной ко лбу козырьком ладонью, а Ушастая вертела меня из стороны в сторону. Денис не заставил себя ждать, появившись с двумя букетами и с двумя сумками с подарками, аки дед Мороз (не забываем, что у Ушастой две недели назад тоже был др); я выбрала букет лиловых хризантем, а Ушастая – жёлтых, и сначала я не без труда докопалась до днища своей розовой сумки, а уже потом Ушастая покопалась в своей голубой. Почему не без труда – потому что я сразу, заглянув в неё, поняла, что Денис не шутил, когда говорил, что скупил половину вишлиста! Первым, что привлекло моё внимание, был офигенный стилет с изящной рукояткой – истинно женское оружие; к нему бы ещё ножны, однако дома обнаружилась только подставка, позволяющая любоваться сей красотой. Затем была бандана, узоры на которой сообщали, как и мой старый добрый кошелёк, что анархия – мать порядка. От того, чтобы распаковать попавшуюся мне в руки коробочку, я не удержалась, и там между двумя толстыми кусками пенопласта оказался офигенный оловянный рыцарь со львом на щите и львиной головой на шлеме, тяжёлый и чертовски красивый, несомненное украшение моей коллекции. Весьма приятной неожиданностью оказалась чёрная керамическая кошечка – из той же серии, что я покупала в Ростове, только та, первая, играет с золотым мячиком, а эта, вторая, мирно спит. Не припомню, чтобы я когда-нибудь говорила Денису, что собралась при случае скупить всю серию этих очаровательных кошаков, но, в любом случае, начало новой коллекции положено! Так же мне достался ещё один талисман – одна его сторона изображала волка и надпись «и волки сыты», а другая – барана и надпись «и овцы целы», инструкция к нему гласила, что это древнеславянский символ мудрости и дипломатизма, а от него самого ещё пахло благовониями того этномагазинчика, в котором в начале лета Денис купил мне Молот Тора – завтра же уже оба этих амулета будут болтаться на моей шее. Самым крупным подарком в сумке оказалось нечто стеклянное и в рамочке – посмотрев в него, мы с Ушастой решили было, что это зеркало, которого у меня как раз нет в доме, и только когда я доехала до дома, при ярком освещении выяснилось, что это не зеркало, а голограмма, из которой на меня вытаращилась длинная морда пса с висячими ушами и грустными глазами, подозрительно напоминающая морду моего Микеланджело. Шоколадка «Альпен Гольд» была найдена уже на самом дне сумки, после чего я вернула все Денисовы подарки в неё и принялась помогать Ушастой разглядывать доставшееся ей. А достались ей новая офигенная торба с волком, ещё более офигенная майка с волком, при виде которой я едва не загрызла подругу от чернейшей зависти, и не менее офигенный кожаный пульс с двумя серебряными волками, воющими на луну, а также талисман, тоже что-то обозначающий, диск саксофонной музыки и другую шоколадку, и, может быть, ещё что-то, я могла не всё запомнить. И только после этого мы вывалились на свет Божий, и в самом начале бульвара к нам подкатили парень с камерой и девушка с микрофоном, и вторая поинтересовалась, можно ли задать нам несколько вопросов. Я согласилась, посему девушка обращаться решила ко мне, и диалог наш выглядел следующим образом:
- Вы уже слышали, что появился новый цитрусовый Burn?
- Нет, - говорю, - я рекламу не смотрю.
- А вы согласны, что осенью надо заряжаться от цитрусовых?
- Не знаю насчёт цитрусов, - ответствую, - но что заряжаться надо – это точно!
После этого нам предложили прямо на месте попробовать новый Burn и поделиться впечатлениями. Мы согласились, нам выдали на халяву по баночке, и, испив, мы подтвердили, что это действительно вкусно, освежает и т.п., после чего нас отпустили с миром – теперь, наверное, попадём в рекламу. Попивая кислый энергетик, мы неспеша дошли по бульвару до Авокадо, где я назвала пароль, то бишь сообщила маячившей у входа официантке, что это Парфёнова со товарищи, и нас препроводили за наш столик у окошка – пацаны сели на стулья, а мы с Ушастой расположились на скамейке с подушками, сложив свои сумки на подоконник и поставив букеты в принесённую нам вазу, а Денис сбегал повесить на вешалку наши куртки. Долго ли, коротко ли, и трапеза началась – я, конечно, знала, что порции здесь большие, но то, что переборщила с количеством блюд в меню, я поняла только непосредственно в процессе. Из аперитива, то есть, простите, закуски в лице двух салатов мы съели только «весенний», представлявший из себя набор овощей, а понравившийся мне в прошлый раз, что с авокадо и брынзой, не доели, хотя официанты долго не убирали его, видимо надеясь, что доедим. Горячее в виде макарон с сыром прошло не то чтобы на ура, но ещё без особого скрипа, а вот уже с запеканками из риса с белыми грибами и с капустой брокколи мы справились с большим трудом, то есть не справились, оставив где-то треть, да и то, с чем справились, съели уже в основном пацаны. Десерт состоял из двух частей – свои куски торта-тирамису мы уничтожили, а вот с засахаренными и засыпанными маком в шоколаде фруктами в вазочке я уже не справилась вообще, как ни пыталась Ушастая накормить меня из ложечки. Пили сначала яблочный свежевыжатый сок, потом апельсиновый, Денис ещё успел заказать и даже осилить сливочно-апельсиновый коктейль и порывался за него самостоятельно заплатить, но мои родичи, обретавшиеся в соседнем зале, ему не дали; Ушастая же добросовестно фотографировала все блюда и напитки. Ели мы очень весело – мало того, что, естественно, трепались и ржали, так ещё и Ушастая периодически валялась у меня на коленях, вытянув ноги вдоль лавки, а мне довелось слазить под стол, ибо я уронила телефон между лавкой и стеной, и меня даже сфотографировали вылезающей из-под стола, но Ушастая эту фоту удалила, ибо получилась на ней со стрёмной рожей; сама же она фотографировала меня беспрестанно и как раз потому, что благодаря своей антифотогеничности я на каждой фоте выходила с новой стрёмной рожей. Самое интересное впереди!

В понедельник мне очень удачно удалось прогулять последние три урока, увязавшись на школьную олимпиаду по ИЗО при том, что рисовать я не умею (но люблю)). Нам выдали нахаляву большие листы бумаги, гуашь, банки с водой и кисти, и я всё это время без перерыва реализовывала свою самую мозгосъевшую тему – Сосны на морском берегу – впервые в красках (ранее были карандаши, ручки и даже пастель, и всё это убедило меня, что у меня руки не из того места растут). Получилось нормально – до уровня пятого класса дотягивает, особенно морская пена на камнях удалась; вобщем, поскольку на дальнейшие этапы олимпиады сей шедевр в жанре примитивизма не возьмут, мне его вернут, я его сфотографирую и позволю всем заценить. В среду я во второй раз за учебный год сходила на физру, там меня несколько раз перекувырнули через голову на мат, но проделать сие самостоятельно не позволили, хотя мне понравилось. Ну, а сегодня меня разбудили в районе 5.30, – времени, в каковое я и родилась ажно 16 лет назад, - ввалившись в составе мамы, папы и собаки в мою комнату с пятью воздушными шариками и попыткой хорового (собак не участвовал) исполнения «Happy Birthday to you». Мне всучили перевязанную лентой с бантом коробку, которую я с грехом пополам открыла; там оказались всякие хорошие и разные, нужные и ненужные, но в любом случае приятные подарки, кои сонная я и принялась изучать по очереди. Самым масштабным презентом был новый фотоаппарат – практически такой же, как старый, только внешне покрасивше, с кучей ненужных и с отсутствием нужных функций; впрочем, думаю, как окончательно добью старый, мы с ним поладим, мне ведь многого не надо – я фотографировать не умею, хоть и люблю. Самым порадовавшим (ибо самым неожиданным) стала путёвка на 3 число на экскурсию по маршруту «Приокско-Террасный заповедник – Парк птиц (что под Калугой)». Самым нужным – конверт с двумя тысячами деревянных: это значит, что при первой же возможности я рвану в Урфин за чем-нибудь ваховским, потом – в Европарк за блистером D&D, и может ещё что останется. Плюс подарили флэшку, чтобы я больше папину не таскала, на 4 гига, хотя вряд ли я буду часто ею пользоваться. В довесок – мои любимые трюфели и прочие, уже не любимые, сладости, две открытки и мячик для собака, который мы с ним уже погоняли. В школе меня трижды тягали за мои многострадальные уши, очевидно пытаясь сделать из меня эльфа; на семинаре по географии мы с Асенцией и Русей очень даже неплохо выступили на тему экологии, выяснилось, что моя презентация на тему загрязнения воды вполне презентабельно, простите за тавтологию, смотрится. Вернувшись же со школы, дома я долго не засиделась и вскоре отправилась на автобусную остановку – ловить сороковушку. В итоге я офигенно погуляла по парку Победы – безлюдному, погрузившемуся в сумерки, с выключенными фонтанами и включённой подсветкой: для памятников и музея – жёлтой, и фиолетовой – для голубых елей; затем зажглись и фонари, а когда я вернулась домой, зажглись и звёзды. Завтра первый урок физры я прогуляю, но в школу надо будет всё-таки сходить, ибо физика, по которой у меня вышло бы два, кабы нас аттестовали по четвертям, а не полугодиям. Вечером завтрашнего дня я иду в свою любимую Покровочку смотреть Скамейку с середины первого ряда, вернусь, естественно, с рецензией. А на послезавтра мои родители сегодня уже заказали нам столик и составленное мною меню (всё вкусно! Плюс настояла, чтобы сыр в блюдах был исключительно вегетарианский), и поскольку трапеза сия начинается в районе часа, напоминаю всем идущим на мой ДР, а именно - Ушастой, Паравозу, Асенции, Марусе и Денису: первых двоих я подхватываю на Молодёге в районе 12, последних троих – на платформе ЧП в районе без 20 часа. Не забудьте перевести часы на зимнее время! XD Родители мои будут питаться в соседнем зале, посему фильтруем базар) Потом посмотрим по погоде и общественному мнению – может, в кино сходим (сеансы посмотрю завтра), может, просто погуляем по бульварам, а может, ещё куда-нить рванём погулять.
В общем и целом, я не имею привычки подводить итоги прошедшего года на ДР или на НГ – предпочитаю это делать в конце учебного года и на ДР блога; также я уже давно вышла из того возраста, когда с нетерпением ждёшь ДР и радуешься самому факту существования оного. Но сегодня, тем не менее, я всё равно сегодня – самый счастливый человек под этим грешным небом, потому что у меня есть ВЫ, те, благодаря которым в такие дни, как сегодняшний, особенно остро ощущаешь свою кому-то-нужность. Спасибо всем поздравившим меня в реале, в аську, в личку, в посте (aka Исилендил)), в каменты ниже, по sms, хоть я их и не видела, потому что моего старого номера у меня больше нет) Всех люблю)

Бабье лето продолжалось недолго, собственно, сегодня оно, по всему видать, и закончилось, однако провела я его не без пользы, так что возвращаться в промозглую осень мне сейчас не так обидно. Во вторник я снова прогуляла школу – в метро мне стало несколько паршиво. Сначала я решила, что это от духоты, вышла на одной станции, подышала воздухом и вошла в вагон следующего поезда, но и в нём мне сесть не удалось, и только когда в глазах у меня потемнело окончательно и я тихо сползла по стенке, я решила выйти на другой станции и вернуться обратно домой. Там, отлежавшись, я оклемалась – видимо, я просто не выспалась из-за эссе – и, поделав уроки и пострадав ерундой, вывалилась на улицу, когда все нормальные люди ещё учились. Дабы совместить приятное с полезным – и свежим воздухом подышать, и неуловимый третий том Волчьего Дождя прикупить – я решила сначала облазить Горбушку, а потом побродить по Филёвскому парку. Сказано-сделано: убедилась, что во всех павильонах томов ВД нет, кроме Империи DVD, где они были по 350 (везде они стоили по 199), и что на прилавках только пиратки, от которых я вежливо отказывалась, так что в итоге, пропалив всё и вся что только можно, я вернулась в Империю и разорилась на вышеобозначенную сумму, став счастливым обладателем третьего тома и как следствие – полной лицензионной «дискографии» одного из любимых аниме (Хеллсинг, Тринити Блад и прочие на очереди)). От Горба я пешком дошла до одного из входов в Филёвский, поплутала там, пошуршала осенними листьями, услышала стук дятла и вскоре увидела его на работающим на одном из деревьев; понаблюдала за ним, пока он не улетел, а спуститься ниже, чтобы я могла его сфотографировать, он не удосужился. Наткнувшись на красные флажки, пошла вдоль и выяснила, что какие-то несчастные школьники бежали кросс за этими флажками по пересечённой местности; там сориентировалась и пошла по знакомой тропе вдоль обрыва над берегом Москвы-реки, встретила и потискала славную спаниельку Бету, дошла до центральной площади, к реке спускаться не стала и пошла по центральной аллее к главному входу, откуда вернулась на Багрушку и приехала домой. В среду же тупо забила на домашку и с пяти до восьми прогуляла в парке Победы, пользуясь временем, когда ещё не холодно лежать на травке, не темно возвращаться домой, когда можно бродить по тропинкам, засыпанным орехами и желудями, отрясать каштаны, давить зелёную кожуру и набивать карманы твёрдыми коричневыми сердцевинками, любоваться офигенным закатом с вершины холма, глядя, как большое золотое солнце падает за строящиеся небоскрёбы. А вчера я слегка заболела – проснулась с адской болью в горле, так проходила весь учебный день, дома начала отпаиваться чаем с лимоном, жечь нос варёными яйцами и сидеть с ногами на грелке – не особенно, впрочем, помогло, но сегодня я снова с утра была в школе, а вечером отправилась в театр – в Маяковку, на премьеру спектакля «Опасный поворот». Сидела я сегодня как никогда высоко, – во втором ярусе балкона, выше этого яруса только потолок, – зато в самой середине первого ряда, откуда видно было офигенно. Однако не буду тянуть, к тому же мне и самой не терпится начать и закончить очередную свою небольшую рецензию.
Первое действие сего детектива по небезызвестному произведению Пристли занято тем, что несколько человек, связанных семейными и профессиональными узами, пытаются разгадать тайну гибели некоего Мартина, по-разному относясь к личности покойного, и при этом беспощадно раскрывают секреты друг друга, включая те, что не касаются до вышеозначенного дела. Сперва эта череда разоблачений несколько утомляет, но потом затягивает, особенно к началу второго действия, в котором выясняется, что энная сумма денег, предположительно прикарманенная беднягой Мартином, совершенно не важна по сравнению с отношениями между участниками всей этой запутанной истории. «Все мы любили не тех, кого нужно», - говорит между делом главный герой, когда обсуждение того, кто кого подставил или обманул, плавно перетекает в обсуждение того, кто с кем спал и чего ради. Однако мораль спектакля значительно глубже, чем осуждение мошенников и развратников. Он начинается и заканчивается одной и той же сценой, где звучат риторический вопрос: «Лгать или не лгать?» и предупреждение: «Говорить правду – это то же самое, что входить в поворот на ста милях в час». Исходя из этого контекста, можно с уверенностью заявить, что опасных поворотов во время этого двухчасового парада болезненно-искренних исповедей было предостаточно, это была настоящая гонка на выживание для всех персонажей, после которой не каждый дошёл до финиша. Однако не буду раскрывать карты – вместо этого от вопроса явного перейду к вопросу скрытому, родившемуся у меня и, вероятно, должному родиться у всех зрителей. Сформулировать его можно так: следует ли жить в фальшивом, иллюзорном раю, веря в то, что ненастоящее настояще, что плохое хорошо, или стоит разбудить спящую собаку правды и позволить ей уничтожить этот рай, возможно, вместе с твоей жизнью? Ответ у каждого свой, спектакль не навязывает никакой однозначности. Хотя тут надо бы оговориться – не так уж и идентичны эпиграф и эпилог, между ними есть одно различие, которое вносит дополнительный нюанс сродни брэдбериевскому «эффекту бабочки»: он напоминает о том, что порой самые мелкие, незначительные события приводят к последствиям настолько неуправляемым, что они, расширяясь, словно чёрная дыра, всё больше и больше судеб захватывают вокруг себя в страшную воронку, кардинально изменяя их. Вы, полагаю, уже поняли, что сыгран этот спектакль блестяще, цепляя своей эмоциональностью, за что спасибо всем актёрам, в том числе Даниилу Спиваковскому, коего я уже имела удовольствие лицезреть в Любви глазами сыщика и который и сегодня был неподражаемо великолепен, и Сергею Загребневу, коего я уже знаю и люблю по спектаклям родной Покровки. В плюс ко всему – традиционное упоминание о том, что и декорации, и музыка, и свет удались на славу, что также немаловажно. Вот такая вот премьера – пожалуй, самый непредсказуемый и неоднозначный из всех спектаклей, когда-либо мною виденных. Браво, маэстро Арцибашев! Всем настоятельно рекомендую сходить, заценить и убедиться, что перехвалить его творения вряд ли возможно – в чём я сама убеждаюсь уже далеко не в первый и не в последний раз.
А за всей этой прогулочно-театральной идиллией незаметно проходят и будние дни, так скоро и первый учебный месяц пройдёт. Оценок громадьё: из хороших – четыре по геометрии, о которой я, кажется, уже говорила, и пять (!) по химии, пятёрки и четвёрки за философию и право, пять за диктант по русскому, из не очень – пара трояков и две или три четвёрки по инглишу, две двойки по физике, две тройки по хренцузскому, не помню, было ли что за латынь. На инглише будем учиться по учебнику девятого класса, который я прошла уже в прошлом году, плюс сегодня загрузили по новопоявившемуся предмету – зарубежной литературе – и лаются на отсутствие школьной формы, но в школе холодно, а у меня нет тёмных тёплых вещей. Роллтон из буфета ЦДО вызывает привыкание: когда мне хочется жрать, мне чудится запах его бульона, а изжога после его пожирания наступает только когда я уже дома. Так что всё хорошо, до первой сессии авось доживу, но чтобы дожить, посижу-ка я завтра дома, подлечусь, чтобы не ходить больной всю грядущую учебную неделю, делами полезными позанимаюсь, так-то: уроками, сортировкой музыкальной коллекции, да и сообщество агит-арта я с прошлого учебного года всё никак создать не соберусь, непорядок. Впрочем, завтра будет завтра, и планы ещё могут измениться, а сегодня всем спокойной ночи)

Вчера вечером мы с Ушастой определились со временем и местом встречи, – в 11 у Трамплина, – но так и не определились, куда отправимся выгуливаться, разрываясь между Царицыным и Коломенским. Почитав Войну и Мир, я завалилась спать под M.Z., отрекомендовавшийся венгерским неоклассическим павером. На поверку альбом оказался не неоклассически-паверским, а наполовину неоклассическим, наполовину паверским, причём инструментальные безвокальные композиции чередовались с лёгенько-металлическими а-ля Эпидемия, и на первых я отчаянно засыпала и просыпалась на вторых. В итоге поутру я снова проспала будильник, но когда меня наконец разбудили, родила гениальную идею: не тратить половину свободного времени на езду на метро и отправиться в местечко поближе, но не менее скучное, а именно – парк Горького, он же Культуры (Когда к условленному времени, то есть как обычно немного загодя, я подошла к Трамплину и дождалась Ушастой, она одобрила эту идею, и мы спустились в подземку и поехали. По прибытию, после одной пересадки, на Октябрьскую мы дошли до парка, где с нас содрали по сотне за вход, и потопали по нему куда глаза глядят, а глядели они прямо, хоть иногда и немного косили, судя по траектории нашего движения. В итоге мы добрались до Голицынского озера, по которому я уломала Ушастую прокатиться на педальном катамаране. Мы скинулись до ста рублей, за которые двухместный катамаран передавался в наше полное распоряжение аж на целый час, и покатили по поверхности озера – крутила педали в основном я, Ушастая же в основном рулила. Наворачивая круги по периметру озера, мы фотографировались, фотографировали уток, кормили их персиком и печеньем (последнее они даже брали из руки – один раз у Ушастой, один раз у меня), попытались спеть на ходу На пороге ада, но у нас после второго припева сдохла дыхалка. Один раз мы прошли впритирку с берегом, один раз врезались в ограду островка посередине озера, пару раз останавливались подрейфовать и отдохнуть, но докатали свой проплаченный час почти полностью, припарковали катамаран и выбрались на берег. Дальнейшие скитания привели нас на берег Москвы-реки, откуда были видны плавучий ресторан Викинг, где у нас был выпускной, и храм Христа Спасителя. Вдоль берега стояли прикольные беседки, колонны которых были сплошь исписаны разнообразными признаниями в любви, и Ушастая сфотографировала меня под признанием какому-то Коле, а я её – под признанием какому-то Роме. Потом мы прошли мимо Бурана и оказались практически на том самом месте, откуда начинали свою обзорную экскурсию – и тут меня осенило, куда надо обязательно затащить Ушастую (на аттракционы, равно как и на еду и выпивку, я не смотрела, ибо желудок побаливал): в «Замок привидений», по которому мы года три тому назад, загибаясь от ржача и пугая прочих посетителей, носились с Гамбитом. Мы попёрли по пути, по которому уже шли, и я постоянно сворачивала налево, где должен был быть Замок, но натыкалась на одни тупики. Мы дошли уже почти до самого озера, и я готова была уже забить на свою идею, и тут меня осенила другая – Замок мог быть на территории Луна-парка! Ушастая подтвердила, что вход на его территорию был бесплатным, и мы развернулись на 180 градусов и попилили обратно, до входа в Луна-парк, который был неподалёку от входа в непосредственно парк Горького. Недолгие поиски вскоре привели нас к Замку, и его вид моментально поколебал Ушастую в уверенности туда идти, а вскоре она и вовсе расхотела соваться в него, однако мне удалось заставить её приобрести сторублёвый билет и затащить, а вернее – затолкать в кромешную тьму лабиринта, стены которого были покрыты слегка светящимися в темноте бездарными изображениями вампиров, вервольфов, маньяков и прочей нечисти (наши глаза, зубы и белые лямки майки Ушастой, за которые я держалась, чтобы не отстать от неё, тоже слегка светились). Поначалу всё шло так же, как и должен был идти первый проход по маршруту: двигались мы медленно, стараясь ни обо что не споткнуться, синхронно вздрагивая от неожиданности, когда включались, светясь и шумя, полинялые восковые фигуры всяких монстров за стеклянными витринами, хоть их силуэты и были заметны ещё издалека. Непредвиденное случилось, когда Ушастая наткнулась на мохнатую козлиную ногу, торчавшую из стены – издав нечеловеческий вопль, она развернулась и вцепилась в меня мёртвой хваткой, отчего я испугалась едва ли не больше, чем она сама. Когда мы обе пришли в себя, Ушастая наотрез отказалась далее идти первой, сколько я её ни уговаривала, что я сама тут уже была и заплатила за удовольствие в первую очередь попугать её, и что её там никто не съест, и пришлось первой идти мне, щёлкая пальцами впереди себя, чтобы фигуры оживали прежде, чем мы с ними поравняемся, а Ушастая следовала позади, держась за мою майку и стремительно смелея. Однако когда какой-то рык раздался не впереди меня, а позади неё, она снова завопила благим матом и повисла у меня на шее, но на сей раз я была внутренне готова к подобным сюрпризам и успокаивающе похлопала перепуганного ребёнка по спине и погладила по башке. Осилив последние пару поворотов, Ушастая наотрез отказаться проделывать весь путь в обратном направлении, на сей раз уже в более быстром темпе, и выскочила на свежий и светлый воздух, после чего отсиделась на ближайшей лавочке и надолго скрылась в ближайшем туалете. После сего приключения нам уже нечего ловить было в Луна-парке, ибо деньги в бесчисленном количестве у нас не водились, и мы потопали в обратный путь, то бишь до выхода из парка и до Октябрьской, чтобы рвануть на Баградку (на этом обратном пути я заметила и сфотографировала тачку с роскошной аэрографией в стиле Ван Хельсинга). На сей раз я решила экономить, дабы не обанкротиться окончательно, и ничего не покупать, а вот Ушастая твёрдо решила обзавестись наконец майкой с Эпидемией и прочими полезными в хозяйстве атрибутами, так что мы не стали заходить на рынок и искать там палатку, а сразу отправились на Багрушку искать там Арсенал, что было делом непростым, поскольку я не знала дороги к нему. В связи с этим фактом мы просто принялись на бум Лазаря бродить кругами по второму этажу Горбушки, и сначала нами был замечен основной павильон Металлурга (ныне Шокер), а потом музыкальный прилавок его же, где я за Ушастую, по-прежнему боявшуюся продавцов, спросила DVD Эльфийской рукописи и получила ответ, что они закончились. Затем мы наткнулись на Нирвану, где искомых маек не оказалось, зато я обнаружила старые номера всяческих журналов и от ломки по чтиву (когда-то ещё новые номера выйдут) приобрела Dark City за январь-февраль, где словно специально для Ушастой нашёлся разворот с интервью с Эпидемией на тему презентации второй части Рукописи. Наконец, и Арсенал мы нашли – причём первой заметила его Ушастая – и вошли в его недра, и снова дипломатом к продавцам была послана я. Поздоровавшись с ребятами, я сообщила, что «этому чучелу нужна маечка с Эпидемией», и те пообещали «найти чучелу маечку». Выбрав из предложенных вариантов майку с Жизнью в сумерках, Ушастая в качестве довеска приобрела пульс с Эпидемией, бандану с волком, похожую на мою, и амулет инь и янь, а я мужественно сохраняла верность своему зароку не тратиться, хотя если бы там были когти или амулет – молот Тора покрупнее, я бы ему изменила. Покинув Арсенал, мы почти так же долго искали выход и наконец вышли куда-то в задницу, и Ушастая приземлилась на ближайший бордюр, дабы повязать бандану. С непривычки это получилось у неё далеко не сразу, и я успела пролистать рецензии на альбомы в Дарксити, пугая прохожих комментариями о том, что уже было мною со времени выхода сего журнала скачано и заслушано. И вот мы снова идём к метро, и как я ни уговаривала Ушастую съездить сначала на Арбат, она приняла решение отправиться в парк Победы, и я согласилась. Доехав туда, мы перво-наперво закупились едой, – вернее, едой закупалась Ушастая, я же ограничилась минералкой, – но покуда отложили её до лучших времён, устремившись к фонтану. Усевшись на бордюр, мы избавились от обуви, я закатала джинсы (Ушастая-то была в шортах), и мы, поболтав немного ногами в тёплой воде, встали и немного походили – уровень воды был по колено, под ногами прикольно было ощущать множество набросанных на дно монет. Ушастая ограничилась прогулкой туда-сюда, я же отправилась в обход всего фонтана по периметру; кое-где было немного глубже, и я слегка замочила закатанные джинсы, но это были пустяки – вернувшись, сделав круг, я уселась на мокрый бордюр рядом с Ушастой, и ветер бросал брызги нам в лицо. Читать дальше!

Сегодняшняя ночь прошла у меня несколько неординарно. Послушав альбомчик 99-го года Нарнии, довольная я было заснула, но проснулась оттого, что комар укусил меня в середину стопы. С жуткой почесухой я ворочалась добрые полтора часа, потом заснула… проснулась оттого, что тот же комар, явно изощрённый садист, укусил меня на сей раз в палец на ноге, что есть почесуха не меньшая. В итоге я так и не поспала толком, на завтрак ограничилась яблоком и невыспавшаяся и голодная поехала к Трамплину, к месту встречи. Прибыв туда за полчаса до назначенного времени, что вполне в моём духе, я приготовилась долго ждать, однако минут десять спустя появился Паровоз и невозмутимо прошествовал мимо меня, на приветственный свист не среагировав – пришлось его догонять. Вместе мы принялись высматривать Ушастую со стороны автобусов, но вскоре она появилась откуда-то со стороны Трамплина, и мы отправились в путь. Началась череда забавностей с того, что я попёрлась через турникет, не дождавшись зелёного сигнала, и огребла от него по правому бедру весьма ощутимо (левое я как-то умудрилась вывести из-под удара). Затем мы засели в вагон и поехали до Партизанской подбирать Дениса; давеча я уверяла, что до неё 20 минут езды, Ушастая – что 50, сегодня же мы забыли засечь время и всю дорогу, как обычно, протрепались и проржали с Ушастой. Из нас троих никто не был осведомлён о внешности или каких-либо иных приметах Дениса, однако поезд ещё не успел остановиться у платформы, как проплывший мимо окна силуэт парня с букетом сразу же показался мне искомой нами личностью. Когда мы вывалились на платформу и личность вскоре направилась к нам, я попыталась развернуть Ушастую на встречную траекторию и придать ускорение пинком под зад, однако та увернулась и была настолько занята возмущениями, что даже не услышала, как Денис – а это был именно он – её окликнул, пока он окончательно не подошёл. Всучив Ушастой розовую розу, простите за тавтологию, Денис безошибочно признал в моей персоне того самого «Феникса Эдмундовича», который некогда флудил ему в аську, будучи у Ушастой в гостях, и познакомился с Паровозом. Далее мы выбрались на поверхность, и я повела всю честную компанию на свой любимый блошиный рынок. Однако когда мы пересекли вернисаж, за вход на который с нас содрали по пятаку, стало видно невооружённым глазом, что рынок совершенно пуст. Однако упёртые мы топали вперёд и вперёд, пока не обошли едва ли ни весь пустынный рынок, где не было ни души, окромя рабочих, и, едва не заблудившись, несолоно хлебавши нашли дорогу обратно на вернисаж. Оттуда мы вернулись к метро, и Ушастая отнюдь не повела гулять нас в парк с того места, откуда я обычно хожу в него гулять, а затащила обратно в подземку и довезла до Измайловской. Там мы первым делом решили закупиться выпивкой и провиантом – каждый на свой вкус – в ближайшем ларьке; я, одолжив у Ушастой её тёмные очки, потребовала у двух продавщиц две баночки Эфеса и пачку сухариков, и, несмотря на их, продавщиц, продолжительное недоверие, получила желаемое. Одна из баночек отправилась в сумку Ушастой, другая же, равно как и сухарики, были открыты, дабы составить мне компанию; отоварившись же всем народом, мы отправились искать любимую тропу Ушастой, коя принялась вдохновенно предаваться ностальгии и пороть всякий пафос (хорошо хоть с деревьями не стала обниматься), из коего можно было уяснить, что тропа сия могла бы привести нас к некоей поляне с дубом; стоит ли добавлять, что тропу мы не нашли и по той дорожке, по которой шли, пришли на широкую заасфальтированную аллею? Однако уже там мы начали трепаться, фотаться и любоваться красотой природы и мусорных контейнеров, пока не свернули на другую тропу, которая повела нас по живописной холмистой местности через не менее живописное чертополоховое поле. Поскольку там был не только чертополох, но и вполне мягкая трава и вьюнки, при первой же остановке я не преминула в эту траву с огромным удовольствием завалиться, заставить Ушастую себя сфотать и потом с трудом найти отложенные в сторону от места лежания сухарики. Спустившись со склона, тропа окончилась мостиком, перекинутым через небольшую мелкую речушку, названную Ушастой Серебрянкой. Перейдя по мосту, мы, долго ли, коротко ли, пришли к первому из озёр, по которым Ушастая решила устроить нам обзорную экскурсию; при этом мы с ней исполнили хором свой коронный хит, Романс о слезе, и Денис записал нас на диктофон. Первое озеро было чертовски живописным, с кронами деревьев на противоположном берегу, похожими на брокколи; недалеко обнаружилось и второе озеро, сильно заросшее, на поверхности которого дремало несколько уток. Дабы дойти до третьего, кое Ушастая называла Моржовым (причём тут моржи?), мы прошлись ещё по одной заасфальтированной аллее, и Денис исполнял нам переделки на всяческие песенки, в частности на «Скатертью-скатертью…», а я радовалась богатству местной фауны (бабочек и всяческих птичек, типа синиц и зябликов, там явно было больше, чем у меня на даче). На подступах к Моржовому, помимо всяческих небольших ручейков и болотц, а так же небольшого водоёма, возле которого мы с Ушастой фотографировали пацанов сидящими на какой-то трубе, а так же она запечатлела меня со стрёмной рожей в процессе борьбы с глючащим фотиком (причём впадал в кому он только у меня в руках, в руках же Ушастой оживал), был обнаружен мелкий родничок, в который Ушастая не преминула залезть, разувшись. Мы с Денисом вскоре к ней присоединились – вода была тёплой, приятной, и дно мягким – а Паровоз воздержался, оставшись на берегу с нашими с Ушастой фотиками и Денисовой мобилой и фотографируя нас на оные. По окончании сей процедуры Паровозу пришлось нас покинуть, а мы втроём двинулись дальше, босиком, ибо ноги-то мокрые, к берегам Моржового. Там я запалила утку с утёнками, но они успели уплыть от моего громкого «цып-цып-цып» прежде, чем я их сфотографировала; затем мы с Ушастой уселись у кромки воды, и когда Денис попросил нас развернуться, чтобы сфотографировать нас, я это проделала столь неудачно, что плюхнулась в какую-то илистую лужу и потом некоторое время ходила с мокрой задницей. Однако прежде мы передохнули, сидя на какой-то балке на берегу, болтая ногами и болтая за жизнь; с противоположного берега с громкими довольными визгами бросались в воду купающиеся люди, у нас же купальников не было, и нам оставалось только завидовать. Под балкой начиналась труба, которая вела к роднику, в котором мы ходили босиком; когда Денис со скуки что-то в неё крикнул, были обнаружены хорошие акустические свойства сей трубы, и в итоге решено было провести эксперимент: я осталась у того её конца, что на берегу, а Денис пошёл к тому, что у родника. Поскольку Ушастая участвовать в сей затее отказалась, я проорала в трубу своё коронное «Дятел-дятел, я кукушка, как слышно, приём» и услышала в ответ нечто маловразумительное; закончилось же это тем, что Денис полез по трубе мне навстречу, минуя небольшой водный поток, какую-то корягу и пустую бутылку. После этого мы двинулись дальше, по очередной заасфальтированной аллее, мимо некоей пасеки, ныне закрытой, и мы с Денисом уломали Ушастую поведать нам о тёмных эльфах. Покуда она разглагольствовала, я допила первую банку пива и легкомысленно запустила её в траву, однако Ушастая заставила меня вернуться, подобрать загрязняющую окружающую среду банку и пилить с ней до первой урны; и даже когда мы уломали Ушастую исполнить нам гимн Элберет, попытки втихую оставить банку на дороге у меня провалились, поскольку Денис крепко придерживал меня за левую руку, а сама Ушастая страховала правую, в коей и была банка. На том же отрезке пути Ушастой позвонил Паровоз и сообщил, что шёл по дороге, как она ему и наказывала, однако пришёл не на Измайловскую, а на Партизанскую – как ему это удалось, даже Ушастая, как старожил парка (мы-то, все остальные, ещё ни разу не были до сегодняшнего дня в той его части, по коей водила нас Ушастая), не смогла понять. И вот за деревьями замаячило самое большое и красивое озеро – Лебедянское, о котором нам Ушастая в начале пути говорила, что оно очень далеко; на радостях мы с ней затянули На пороге ада, что Денис опять-таки записал на диктофон, а так же я наконец заприметила мусорный контейнер и отправила в него пустую банку. Читать дальше!

Итак, сегодня меня раньше будильника разбудил шум газонокосилки за окном, а спустя некоторое время я уже ехала к метро, где на 12 утра была назначена моя встреча с Ушастой. Там я вкратце передала ей то, что в сообщения не поместилось, а она вручила мне сувениры с югов: очаровательного ёжика из ракушек (ёжики – наша вечная тема) и голографическую подставку для кружки с дельфинами. Ёжик был обёрнут в несколько слоёв газеты, чтобы иголки не обломались у него в торбе, и хоть я и частенько и забывала о нём и вдавливала торбу в спинки сидений в метро, до моего дома он доехал в целости и сохранности. Но не буду забегать вперёд – мы добрались до Баррикадной почти за двадцать минут до назначенной на половину первого встречи с Феномиром и его корешом Лёхой, поднялись на поверхность и начали тупо ждать. Пацаны, естественно, малясь опоздали, но когда, наконец, мы все четверо оказались в сборе, я попыталась осуществить свой коварный план и найти новый Детский мир с целью купить себе акрил и взять его на дачу вместе с фигурками из Волкодава. Однако со мной весьма некстати приключился приступ топографического кретинизма – я напрочь забыла, в какую сторону от Краснопресненской надо двигаться к Улице 1905 года, и пока я над этим размышляла, остальные уже увидели на горизонте зоопарк и решили направиться туда немедленно, с чем я и согласилась. Пришлось подождать, пока Лёха купит билет, поскольку ему уже было 20, после чего мы начали обход территории зоопарка по вполне вольной траектории; Лёха явно хотел жрать, ибо всякое встречное животное сравнивал с шаурмой. Снова забегая вперёд, пожалуюсь, что спутники наши явно были не приспособлены к выгулу с кем-либо кроме друг друга, поскольку всю дорогу мы пробродили парами, аки неродные: девочки налево, мальчики направо, обменялись буквально парой слов и даже не сфотографировались; не представляю, что бы я с ними делала без Ушастой, а она – без меня, так что в следующий раз придётся запрещать Феномиру кого-либо тащить с собой. В итоге мы обошли обе территории зоопарка, причём полностью, хотя зашли только в два павильона – в птичник, когда снаружи стало уж слишком жарко (там Феномир потратил 20 рублей, чтобы взвеситься, и когда заведовавшая автоматом бабушка уважительно протянула: «Какой большой!», имея в виду, очевидно, его рост под 2 метра, мы с Ушастой всё равно поняли в меру своей испорченности и долго угорали), и в террариум. За весь марш-бросок я сделала только пять фото – очковых медведей и больших черепах, наконец-то показавшихся на люди, и спящего льва. Ушастая не поленилась запастись морковкой, яблоками и капустой, которыми кормила диких ослов, лошадей Пржевальского и непосредственно лошадей; правда, из последних на вольном выпасе были только трое – два новичка, крупный рыжий и совсем ещё молодая каштановая, и один из ветеранов, которые были в зоопарке ещё и три года назад, – старый, седой и беззубый пёстрый. Остальные были заперты в клетку, в том числе мой любимый голубоглазый жеребчик, и я до них еле дотянулась; верблюдам и козлам Ушастая ничего не оставила, но я всё равно притормаживала возле них, чтобы их погладить. Что касается остальных примечательных жителей зоопарка, то к белым медвежатам мы просто не протолкались, а волки выглядели неважно, ибо линяли, да ещё и отощали. Когда же, наконец, мы покинули зоопарк, была вспомянута заранее обговорённая задумка сходить в кино на Хэнкока – вот только сеансы ни ближайшего кинотеатра, что на Пресне, ни кинотеатра на Павелецкой, на коем давеча настаивал Феномир, никто не помнил. Пришлось ему, Феномиру тобишь, воспользоваться Яндексом через мобилу, после чего ближайший сеанс был найден в кинотеатре на Курской, и мы поехали туда. Поскольку ехали мы по кольцу, вышли мы куда-то в жопу, за вокзал, и принялись тупо искать выход оттуда; когда же впереди замаячил выход с радиальной станции, я заявила, что помню, что этот кинотеатр находится в противоположной стороне от моего любимого театра на Покровке, и повела остальных в этом направлении. Хоть траектория направления и получилась не совсем уверенно-прямой, а скорее буквой зю, к кинотеатру, точнее сперва к торгово-развлекательному центру Атриум, мы вышли; там уж роль Сусанина взяла на себя Ушастая, ибо уже когда-то там была. Однако память у неё отшибло, и нам пришлось руководствоваться логикой: где висят афиши – там и кинотеатр. На второй этаж мы поднялись на эскалаторе, на третий, с грехом пополам, – на лифте, и уже там воззрились на список сеансов. Я ближайший сеанс на Хэнкока узрела сразу же и некоторое время ждала, пока факт, что у нас больше нет выбора, дойдёт и до остальных; когда же настала очередь брать билеты, выяснилось, что самые дешёвые, на первый и второй ряд, будут стоить нам по 300 деревянных (жирно, согласитесь – в театр можно сходить и то дешевле). Пришлось их взять, причём поначалу никто – ни продавщица билетов, ни мои спутники – не верили в то, что мы сможем сесть на любые места, какие только захотим; однако зал, который мы не без труда нашли ещё этажом выше и в который вошли уже при начале рекламы, оказался совершенно пустым, и мы благополучно устроились в середине четвёртого или пятого ряда. Феномир сбегал за колой и чем-то пожевать – и ещё сто раз успел бы сбегать, ибо реклама и трейлеры растянулись настолько, сколько мог бы продлиться целый фильм. А теперь непосредственно пару слов о Хэнкоке: я ожидала комедию, пусть комедию хорошую, но всё-таки не более чем пародию на зачастившие на большой экран фильмы о супергероях. В итоге комедия продолжалась не более первых пяти-десяти минут, после чего началось вполне серьёзное кино, причём выгодно отличающееся от вышеупомянутых супергеройких фильмов, при всей моей любви к некоторым из оных, непредсказуемостью сюжета и отсутствием стопроцентного хэппи-энда. Эта непредсказуемость не только держит неослабевающий интерес, но и преподносит сюрпризы, заставляющие удивиться даже видавшую виды меня – в первую очередь то, что у заурядного персонажа (бомжующий негр-алкоголик с дурными манерами и сверхъестественными способностями) окажется на редкость незаурядная судьба – как за кадром, так и в рамках фильма (иногда кажется, что создатели даже уж слишком загнули со вселенским масштабом развязок каждой из заданных загадок). В общем, фильм качественный, добротный, с юмором, со смыслом, с романтикой, с обаятельным Уиллом Смитом в главной роли, фильм зрелищный, динамичный, с практически не провисающим экшном, с красивой картинкой (а ещё словечко «молодцом» пойдёт в народ, и к тому же меня порадовало зрелище, как Феномир уссывалсо)). И что немаловажно – фильм неоднозначный по жанру, говорят, похож на «Я – легенда», так что надо будет и его посмотреть. Короче говоря, ставлю пять и всем советую посмотреть, хотя, судя по рецензиям и отзывам, кино сиё на всех производит весьма различное впечатление. Опосля быстро пролетевшего сеанса мы вывалились из зала, пацаны перекурили, Ушастая наклеила пластырь на свежие мозоли, и мы покинули кинотеатр и отправились в обратный путь. Пацаны вскоре нас нагло бросили, свернув на Курский вокзал, откуда им удобно было добраться до дому на электричке, мы же с Ушастой всем вышеупомянутым не удовлетворились и решили ещё погулять. Правда, мы зачем-то дошли до кольцевой, так что нам пришлось пересаживаться на радиальную, но в итоге мы всё-таки ехали на старый добрый Арбат. К моменту нашего появления там я уже зверски хотела пить, ибо до этого времени при всей царившей над нами жаре ничего толком не пила, лишь пару раз прихлебнув прихваченного Ушастой спрайта, и немедленно бросилась к ближайшему ларьку, одолжив у неё солнечные очки для пущей конспирации. Пока я стояла в очереди, к нам пристала какая-то тётка бомжеватого вида с обращением за материальной помощью, и я отсыпала ей мелочью рублей пять; однако уже у самого подхода к цели замаячил ещё один бомж, более скромный, и поскольку ничего мельче у меня уже не было, я возьми да и всучи ему 50 рублей – сказать, что он слегка офигел, это ничего не сказать, он ж меня теперь поди всю жизнь будет помнить.) Что касается ларька, то Эфеса в нём опять не оказалось, и опять оказалось Лёвенбрау – положительно очки Ушастой прям-таки заколдованы именно на эту марку пива, мне с ними уже второй раз его дают, однако на сей раз я осилила всю банку, ибо предварительно никакого кофия не пила (Ушастая при этом отчаянно ждала от меня «пьяного бреда», но так и не дождалась). Дальше самое интересное!

Вторник стал для меня днём дел насущных: платежа по счетам в сберкассе, закупки провианта в магазинах и в свободное время – чтения Хаммера на лавочках ближайших дворов, что заняло у меня приблизительно три дневных часа. Вернувшись же домой, я обнаружила, что забыла о самом главном: заплатить за инет на июль, и лимит доверия, который я ещё использовала с утра, был исчерпан. Таким образом, обедала я в режиме оффлайн – зато дочитала наконец Хаммер и переместила из него на стену своей комнаты плакат с обаятельным фронтменом шведской мелодэт-команды Dark Tranquillity. Затем я прогулялась до универмага, заплатила за инет, на обратном пути посидела на лавочке в одном дворе, но Ушастая так заколебала меня ежеминутными сообщениями всё время моего отсутствия дома, что мне пришлось поторопиться в ролёвку. Затем я допоздна читала Достоевского, могла бы уже дочитать, но по привычке оттягиваю концовку, хоть и знакомую уже наизусть.
Поскольку мы с Ушастой всё-таки условились выбраться на Винзавод, на следующее утро я вскочила пораньше, надеясь встретиться с ней в двенадцать. Но её папа, который должен был её подвезти до остановки, более чем задерживался, в итоге время встречи было перенесено на два часа, а встретились мы, поскольку Ушастая постоянно стояла в пробках, только в половине третьего (но я недолго ждала её у метро, поскольку позволила себе задержаться дома). Мы поехали на Курскую – Курская встретила нас ливнем, под который мы с удовольствием выскочили и тут же вымокли до самой последней нитки. Достав из кошелька распечатанную карту маршрута, я пыталась понять по указателям, где здесь Садовое кольцо, и тут мы наткнулись на одну старую подругу и бывшую однокашницу Ушастой. Она согласилась проводить нас до Винзавода, и мы с ней снова спустились в подземку, подхватили там ещё парочку девушек из той же оперы (то бишь бывших одноклассниц Ушастой) и куда-то попёрли; дождь уже прошёл, но вода в туфлях хлюпала всё омерзительней и омерзительней. Шли мы долго, по живописным улочкам и переулочкам старого центра столицы, вскоре перестав запоминать дорогу и ориентироваться в пространстве; но тот факт, что картой столь продолжительный маршрут явно не был предусмотрен, нас с Единорогой не волновал, мы трепались, пытались столкнуть друг друга в лужи, а я напевала «Плыла, качаясь, лодочка по Яузе-реке». Наконец, напротив какого-то храма нас бросили – подруги пошли домой, наказав нам идти всё время вдоль трамвайных рельсов, дабы прийти к Винзаводу. Вдоль рельсов мы и пошли, и вскоре хлюпанье в туфлях меня так достало, что я сняла их вместе с носками, взяла в руку и потопала по мокрому асфальту босиком; Ушастая вскоре последовала моему примеру, сняв кроссовки. Мокрая, босая, да ещё и хрустящая яблоком, которым меня угостила Ушастая, я живо напомнила себе какого-нибудь Гекльберри Финна. Настроение у нас поднималось в геометрической прогрессии, и мы принялись шлёпать по лужам, закатав джинсы, которые всё равно раскатывались, и распевать по памяти припевы из Эпидемии, весьма радуя встречный люд. Трамвайные рельсы, причудливо извиваясь, всё вели нас и вели, а мы и забыли про Винзавод, с энтузиазмом за ними следуя (и даже мимо Яузы-реки прошли). Когда рельсы нырнули в какой-то тоннель, мы смело вломились в огромную лужу, стоявшую у нас на пути; лужа оказалась не только огромной, но и глубокой – нам по колено. Преодолев её, мы заметили, что джинсы у нас соответственно по колено мокрые, и решили домой не возвращаться, пока не высохнем, иначе родичи нас убили бы. В итоге рельсы кончились, сделав петлю, и мы поняли, что дошли до финиша, так и не найдя Винзавод; зато поблизости оказалось метро Чкаловская, с которой мы и перешли снова на Курскую – то есть, фактически, мы дали огромный круг по району, вернувшись туда же, откуда вышли. Но что самое главное – в метро мы тоже спустились босиком, с обувью в руках, и в час пик проделали переход, сели в вагон и поехали до парка Победы! Неизвестно, какой процент спешащего вокруг народа заметил, что мы босиком и с мокрыми по колено джинсами, но кто заметил, явно получил немалое удовольствие. Планы на будущее мы имели весьма определённые: поесть в Шоколаднице, походить в фонтане (типа терять уже нечего), погулять по парку, распевая Эпи, и поваляться на холме на траве. И вот мы вышли из метро, и надо было надеть обувь, поскольку Шоколадница всё-таки считалась приличным заведением. Мы уселись на бордюре, и носки я упихала в торбу, туфли надела на босу ногу, а джинсы заранее потуже закатала до колен, чтобы быть готовой к ходьбе в фонтане. Однако когда мы вошли на крытую террасу кафе, туфли я быстро сняла и поставила рядом, вместе с торбой; вскоре на улице снова захлестал ливень, но мне больше не хотелось мокнуть, да и в фонтан уже не тянуло: во-первых, хотелось прийти домой стопроцентно сухой, а во-вторых, не хотелось простыть, мне же ещё Ростов в субботу предстоит. Таким макаром я сообщила Ушастой о своём намерении в фонтан не лезть, а носки, чтобы быстрее высохли, достала из торбы и привязала снаружи к её шнурку. Меню нам принесли очень быстро, и я ограничилась тем, что заказала десерт с малиной, а Ушастая остановила свой выбор на салате, блинчиках с сёмгой, мороженом и двух бокалах глясе (я её уверяла, что целый бокал не осилю, но она была непреклонна). Наконец, нам принесли нашу еду, я набросилась на свой десерт, а Ушастая – на свои салат и блины; по бокам от блинов на тарелке были розочки, я решила, что кремовые, и потянулась за ними ложкой – оказалось, что это сливочное масло, и было бы весело, если бы Ушастая не отняла у меня вовремя тарелку и я отправила бы себе такую розочку в рот. Быстро управившись со своим десертом, я страдала ерундой, в частности, безуспешно пытаясь сделать себе стельки из салфеток или колдуя над своим бокалом с глясе, пытаясь заставить его шапку из мороженого быстрее стаять в кофе. Наконец, сообразив, что одной магией глясе не возьмёшь, я тупо размешала его ложечкой из-под десерта, а потом той же ложечкой таскала у Ушастой её шоколадное мороженое, когда она за него принялась. В итоге она свой глясе выпила, а я свой лишь наполовину, и, когда мы дождались счёта, она решила, что удобнее будет, если с кафе рассчитается она, а я рассчитаюсь с ней; в итоге мы оставили на столике её тыщу и мою сотню и вышли наружу. Во время нашей трапезы изголодавшаяся Ушастая, насыщаясь, так подобрела, что даже пообещала купить мне пива (но явно не без задней мысли, что я после него соглашусь-таки полезть в фонтан), но потом струхнула и заявила, что не купит, а только даст мне денег на него, а там и вовсе решено было, что пить я буду на свои средства. В итоге мы сунулись в ближайший ларёк на площади Победы, убедились, что там ассортимент безалкогольный, и потопали по Бутусовскому проспекту; только в третьем по счёту ларьке оказалось пиво, и мы встали в очередь за каким-то пузатым мужиком с обезьяной на плече. Для пущей конспирации я одела Единорогины тёмные очки и купила банку Лёвенбрау, пачку сухариков для себя и коробку чипсов для Ушастой; на ближайшей обочине она привязала свои кроссовки к своей торбе за шнурки, чтобы нести свои чипсы и мои сухарики, а у меня в одной руке была банка, а в другой туфли. Мне не хотелось идти с пивом в парк Победы, поскольку в связи с каким-то волейбольным фестивалем там было много акабов, и я пыталась потащить Единорогу на экскурсию по местам молодости своей мамы, но в итоге мы тупо засели на лавочке в ближайшем дворе. Там мои джинсы окончательно высохли, да и у Ушастой тоже, и мы уже обе отказались от идеи купания в фонтанах. Я пила пиво, ела сухарики, Ушастая ела чипсы; мы обе периодически несли всякий бред, причём Ушастая явно была неадекватнее меня, потому что наговорила мне кучу комплиментов, уверяя меня, что я ей пьяной больше нравлюсь (хотя я была трезвая), и пыталась поставить мне пустую коробку из-под чипсов на голову. Наконец, нам надоело сидеть, и я решилась пойти с пивом в парк; у меня развязалась бандана, я засунула её в торбу, и у меня развевались волосы, лезли в лицо и мешали пить, и поскольку руки у меня были заняты, я заставляла Ушастую мне их поправлять, и ещё было стрёмно идти босиком по брусчатке. Напротив Шоколадницы было что-то большое и крытое, нечто вроде переносного стадиона, он периодически гремел музыкой, а на самой площади везде были импровизированные волейбольные площадки, на которых играли мужские и женские команды. Собрались тучи, мы уж ждали было дождя, но так и не дождались; наполовину недопитую банку Лёвенбрау (Ушастая так и не согласилась разделить её со мной, хотя я её очень соблазняла и ей очень хотелось) мы оставили стоять на бордюре, выходя с людной площади на менее людные аллеи парка (чуть позже были мною были доедены сухарики и запиты чаем, припасённым в торбе Ушастой), и, взяв по наушнику, врубили Эпи. Дальше самое интересное!

Согласитесь, очень чётко и трэшово прогулялись) Почаще бы так) И от компании не отказались бы ;)

В субботу я с утра пораньше и, пока на улице шёл ливень, позанималась ерундой, а ближе к вечеру вывалилась на свет Божий. Путь мой лежал не много не мало, а на Арбатскую, в театр Маяковского, где худруком, так же, как и на моей любимой Покровке, был Арцибашев. Из метро меня угораздило выйти аж у Библиотеки, однако выяснилось, что я ещё помню дорогу к театру – я, честно признаться, ожидала куда как большей дырявости от своей девичьей памяти. Свернув в переулок от особняка Мамонтова, я вскоре достигла кирпичного здания и, отстояв длинную очередь, взяла билетик на 19 июня, на Мёртвые души, в которых сам Арцибашев играет Чичикова. Взяла за 500 деревянных – в середину третьего ряда бельэтажа (второй ряд оного – 800 рЭ, первый ряд оного – две тыщи рЭ, о партере я уже даже и не спрашивала). Если понравится – схожу туда же ещё и на Карамазовых. Обратно я шла по Большой Никитской, где на фоне разливающего колокольный звон храма с одной стороны и здания Консерватории с другой Мосфильм снимал какой-то фильм, и из-за столпившегося народа я углядела только камеры и красивый байк. Вернулась домой, остаток дня опять же прострадала фигнёй; осуществили с Жоржем попытку сыграть в Мурдрум онлайн, но так и не поняли, как там включается чат, а поскольку по sms скоординироваться было сложно, забили.
В том же духе прошло и воскресенье: пробуждение => страдание ерундой => вывалилась под дождь, направила стопы в ещё один запримеченный мною в программке театр – театр «Сфера». Для этого мне пришлось с пересадкой приехать на «Третий Рейх» - Пушкинскую-Чеховскую-Тверскую – выйти на поверхность к Пушкинскому кинотеатру и отправиться по вектору, на котором лежал и Ленком, дорогу в который я ещё помнила. Затем мне предстояло свернуть в очаровательный Успенский переулок, в котором были старомосковские одноэтажные домики и посольства разных государств, которые часто размещаются в таких вот тихих местечках. Так я дошла до сада Эрмитаж, в котором ещё ни разу раньше не была; там было безлюдно, и можно было спокойно разглядеть аллеи, клумбы, готичные чёрные беседки, подойти к голубятне. В процессе перемещения вглубь парка мною были замечены сначала театр Эрмитаж, потом Новая Опера, а затем я свернула к фонтану и памятнику всем влюблённым. Монумент представлял из себя металлическое сердце, с которого свисали металлические колокольчики; через него надлежало пройти, загадав желание, что я и сделала, и один из колокольчиков больно стукнул меня по лбу. После этого я и наткнулась на Сферу и взяла ещё за полкосаря билет в первый ряд на 19 число, на Весеннюю сказку по Снегурочке Островского. Обратно вернулась тем же путём, вечером страдала ерундой. Ночью снилась хрень: под влиянием, очевидно, Единорогиного американского президента, скончавшегося от передоза Виагры, мне приснился английский принц Чарльз, которого якобы отравили какими-то орехами с кокаином, дык я, дура, ещё и испугалась за него и побежала будить королеву, то бишь его матушку, на чём и проснулась.
В понедельник пришлось встать пораньше: надо было идти в школу сдавать учебники; они все влезли в портфель, кроме двух по истории, и я потащилась с полной выкладкой в путь. Припёрлась, оставила стопку книг на задней парте, спрашиваю у исторички, будет ли уборка, та отвечает – пока ничего не будет, приходи, дескать, после четвёртого урока с дневником, выставлять годовые оценки. В итоге все отправились на консультацию по алгебре, а я поехала обратно домой, ибо мне ни одна собака, как обычно, не сказала, что дневник надо было взять с собой, и я его оставила дома. Вернулась, позавтракала, отдохнула, забросила в торбу дневник и пенал и стартовала во второй заход. Приехала, поднялась наверх – а там генеральная уборка уже в самом разгаре: народ пораньше отпустили с консультации. Мы с Единорогой потёрли столы и стулья мокрой тряпкой, а нацарапанные нехорошие слова нас заставили соскабливать бритвой; потом Единорога слиняла, а я ещё немного пополивала растения за компанию с Наташей. Когда уборка закончилась и все ушли, историчка выставила мне годовые, а я списала шаблон оформления титульного листа реферата; в итоге выяснилось, что в году по алгебре у меня всё-таки трояк, а не четыре, что вполне справедливо. Придя домой, я остаток дня посвятила созданию и благоустроению нашей новой ролёвки, в том числе приглашению туда народа. Во вторник с утра я ещё немного позанималась ролёвкой, а вечером сходила в местный, Кунцевский храм, где уже расписали потолок в приделе и своды, там, где они были не бревенчатые, а дощатые; потом в магазин сходила, проходя мимо мясного отдела, видела бычьи яйца за 72 рубля)). Когда я вернулась, вскоре уже началась игра – креатив людей ведь не сдержишь, да мы решили, что и не надо. Ночью снилось, что на экзамене нам выпала самая первая экзаменационная работа.
Утром пришлось встать рано, как в обычный учебный день, скинуть в торбу пенал да и приехать в школу. Собрались мы все на первом этаже, учителя постоянно нас собирали в кучу и пересчитывали; многие были в чёрном, как на похоронах, кто-то был с вениками, словно в баню на праздник пришли. Наконец, нас пригнали на пятый этаж, в кабинет шизики, где меня уже поджидала Единорога и откуда она слала мне нетерпеливые smsы; там мы оставили свои вещи, я только ручку взяла с собой на всякий случай. Затем мы проследовали в кабинет химии и заняли свои законные места – я, в частности, сидела на четвёртой парте среднего ряда с Антоновым, Единорога сидела сзади с Руденко, так что мы смогли минут пятнадцать с ней потрепаться, пока комиссия, состоявшая из математички, химички, исторички, завуча по инглишу и Татьяны Алексеевны смотрела по телеку лохотрон, в котором нам должен был выпасть номер экзаменационной работы. Выпал номер 35, я открыла свой вариант – вроде лёгкий. Решила всё на черновике, причём даже девятый и десятый номера осилила, а вот восьмой у меня как-то через задницу решился, вряд ли правильно. Всё несколько раз перепроверив и осуществив безуспешную попытку помочь Антонову с его девятым номером, я дождалась удобного момента и вышла прогуляться до туалета и обратно (этот моцион осуществляли по очереди совершенно все, ибо выходя, надо было положить комиссии на стол черновик, и математичка его проверяла). Прогулялась я, видимо, быстро, ибо математичка не успела проверить мой черновик и сказала только, что первые шесть заданий плюс девятое у меня сделаны верно (если это так, то мне четвёрка полагается, а в принципе мне главное банан не получить, иначе будет жопа, а на трояк я не обижусь). Только я начала с черновика всё на чистовик перекатывать, как объявили обеденный перерыв, и несколько родительниц начали разносить нам хавчик: бутерброды с колбасой и сыром, шоколадки «Алёнки» и маленькие пачки сока (при том что на каждой парте по две бутылки минералки стояло). Поскольку я отказалась от бутербродов, меня обнесли ещё и жёлтой пластиковой тарелочкой и влажной салфеткой для рук, оставив меня при шоколадке и синей салфетке. Шоколадку я не доела и притырила, после чего закончила переписывать задания на чистовик, сдала его вместе с подождавшей меня Единорогой, и мы отправились за своими вещами в кабинет физики. Там была накрыта роскошная поляна с шампунем, двумя сортами мартини и Хеннеси; я скомуниздила клубничину с одной из вазочек – от них не убудет. Затем я пошла провожать Единорогу до кабинета биологии, где ей предстояла консультация; пока мы ждали конца урока, потрепались о ролёвке, а потом появился Ефим, у которого тоже был первый вариант и мы по памяти сверили свои ответы – в итоге выяснилось, что они у нас разнятся только в пресловутом восьмом задании. Потом я вернулась домой, пострадала ерундой, вечером вышла погулять, встретила свою бывшую соседку и тёзку Настю, удивилась тому, что я уже выше её ростом, да заметно. Узнала, что она ждёт ребёночка, сынишку, и скоро собирается выйти замуж – подумать только, а ведь она максимум на пару-тройку лет меня старше, не больше!.. Остаётся только порадоваться, хотя семейство у них большое, пополнения постоянно – узнала, что и у брата её старшего с женой его недавно третий ребёнок родился. Сходила на почту, подписалась на все газеты-журналы, а вечером получила ответное письмо от ВалеЗа – но об этом уже в соответствующем посте было написано. Под катом рецензия на нового Индиану и свежий стих!

Во вторник (понед я упоминала в посте о Горе от ума на Таганке) новостью дня стало оглашённое математичкой расписание экзаменов: согласно оному, 28 мая я сдаю алгебру, 5 июня – русский изложением, 9-го – инглиш, 11-го – русский по билетам, 13-го – защищаю реферат по литре, а 16-го у нас уже торжественная выдача аттестатов. Ещё одна милая новость – мне никто так и не сказал, что по инглишу был задан текст про Шерлока Холмса, и я по нему схлопотала два, и никто так и не сказал, что по нему же был задан топик про Россию, хотя не я одна его не подготовила, так что мы с Вестницей и Аней Осиной по очереди (я посерёдке) промямлили что-то у карты и явно ничего выше трояков не получили. Проверочные были по общаге (на четвёрку вполне надеюсь, ибо хорошо знаю тему религий и даже не подглядывала в тетрадь) и биологии (нас было 13 человек на уроке, и нам разрешили всё списать с учебника, но я им не пользовалась, ибо опять-таки знаю тему (тобишь надеюсь на пять). Единорога же опять «заболела» и не пришла, я на первой парте сидела одна. Вечером я погуляла по району, встретила дочь врачихи моей бабушки, Полину – она наконец-то завела собаку, как давно хотела, если можно назвать собакой недоразумение высотой с мобилу, которое можно поднять на одной ладони (трёхмесячный чих, мальчик, звать Пэрис); сфотографировала его.
В среду писали самостоятельную по алгебре, я осилила 8 номеров из 10, вот бы хотя бы половина из них была сделана правильно!.. На инглише выяснилось, что я зря днём ранее делала домашку по учебнику, ибо на самом деле её задавали по тетради; пришлось по ходу проверки делать её в Аниной тетради Аниным же карандашом. Физру мы с Наташей и Аней Новиковой отсидели сначала в буфете с Вероникой и Аней Ковалёвой, затем у Татьяны Алексеевны, где Лёха играл нам на пианине, а я составляла слова из букв слова «гомосятина». Дома я сделала русиш на понед, написала по 10 вопросов на последние 5 топиков по инглишу на вторник, почувствовала себя молодцом; гулять, не пошла, ибо на дворе резко похолодало. В четверг школу я прогуляла, ибо у девчонок пропадали два первых урока труда, плюс ещё у всех пропадали три последних урока, в итоге оставалось два – хренцузский, который я за урок не считаю, и алгебра, на которую я решила забить. Посему весь день с утра и до вечера я сидела дома и тупо впахивала – писала чёртовы рецензии на произведения американских и английских писателей по МХК, написала три из оставшихся пяти, заданных всё на тот же вторник, причём я точно не помню, какие пять я уже писала в начале года (поиск по своему же дневнику подтвердил только три, насчёт остальных остаются сомнения). А ведь хотела за этот день написать все пять, плюс реферат дописать… наивная дура. Вечером посмотрела зачем-то по второму разу глючный фильм «Свои».
Зато я успела написать ещё одну рецензию девятого. Потому что хотела с утра пораньше сбежать на Поклонку, а потом до вечера отмечать у себя на районе, а не вышло – бабушке вызвали скорую, меня оставили дома, заперли в комнате с собакой за компанию – оставалось только доделывать инглиш. В итоге на улицу я вышла уже только после обеда, в районе четырёх часов, подошла к сцене, разбитой на площади неподалёку от дома; на ней пели, кажется, Песняры, я их немного послушала, пофотографировала, да и решила, что на Поклонке сейчас веселее, и пошла пешком до метро. Когда я приехала на Парк Победы, толпа подхватила меня ещё в вестибюле, вынесла на поверхность, протащила через металлодетекторы, повлекла к сцене, раскинувшейся перед музеем. И тогда моя недобитая логика упёртого человека выдала умозаключение следующего содержания: легче остаться до упора, чем повернуть и уехать обратно. Я стала уже целенаправленно пробираться вперёд, ближе к сцене, но вскоре толпа сомкнулась спереди, сзади, справа и слева; сцены не было видно, только иногда худо-бедно, поднявшись на цыпочки, можно было увидеть из-за моря голов установленные по бокам от сцены экраны, показывавшие, что на ней творится. Сначала народ развлекал военный оркестр, потом вышли ведущие, и начались концерт и его прямая трансляция на ТВЦ соответственно, прерванные только минутой молчания и речью какой-то бабы, вроде как заместителя мэра, и иногда транслировали отдельные номера из концертов, происходивших одновременно с московским в Севастополе и Брестской крепости. Когда часть народа уходила назад, очевидно, пытаясь выбраться из толпы, я вместе с другой частью народа продвигалась вперёд, и вскоре я могла уже видеть не только экраны, но и сцену, на которой выступающие казались крошечными человечками, и оказалась прямо под единственным на всю площадь Победы красным флагом, который часто показывали на экранах, когда камера на длинной «ноге» пролетала над толпой. Песни часто шли с караоке, то бишь с текстом, бегущим по экранам, но его, как правило, не было видно; но я и так знала тексты многих военных песен, и мы практически всем песням, каковые звучали, подпевали с мужиком, который держал флаг, ну и окружающая публика, преимущественно состоящая из женщин и гостей столицы, иногда пела тоже. Двигаясь постепенно вперёд, мы видели впереди большое свободное пространство, на котором люди ходили туда-сюда и даже танцевали, тогда как мы стояли в такой тесноте, что не могли даже аплодировать, а могли только раскачиваться из стороны в сторону во время лирических песен; однако передним рядам войти в эту свободную зону не давали акабы – сначала самостоятельно сдерживали натиск, а потом принесли заграждения, ибо, дескать, есть передний сектор, а есть средний, задний и так далее. Тем временем мужик с красным флагом ушёл после того, как Кобзон спел свой хит про День Победы, а я, поскольку ушёл не он один и в нашей толпе стало посвободнее, отошла назад, поскольку вокруг меня начала собираться какая-то стрёмная публика. Там, позади нашей толпы, тоже уже образовалось свободное пространство, на котором можно было размяться, и я вывела свои ноги из одеревенелого состояния десятком приседаний; поскольку официальная часть концерта закончилась на Кобзоне, развлекать народ выпустили Самоцветов, и народ на этой свободной зоне начал танцевать. Однако на эту свободную зону начал медленно, но верно напирать «задний сектор», как некогда наш «средний» рвался присоединиться к «переднему», и менты, потеснив танцующих, оцепили нашу толпу, живой стеной отгородив от толпы задней. Однако теснее не стало – народу уходило всё больше, и когда закончили петь Самоцветы и публику начали развлекать какой-то невразумительной невтемной попсой, на пространстве между «передним» и «задним» секторами осталась буквально дюжина человек, разместившаяся вдоль ограждения; в итоге менты ограждение сняли, и мы слились с «передним сектором», где тоже было уже совсем не тесно и можно было свободно перемещаться. В итоге я подошла довольно-таки близко к сцене к тому времени, как там песни сменились плясками, и могла, не поднимаясь на цыпочки, видеть всё на ней происходящее; праздничный салют над Москвой грянул, когда военный оркестр заиграл сначала «Любо, братцы, любо», а потом «Распрягайте, хлопцы, коней». Я полюбовалась этим роскошным зрелищем, пофотографировала его, а затем народ ломанулся куда-то вбок, на выход – слэм начался тот ещё! Менты недолго могли сдерживать напор – человеческая масса хлынула по газонам на боковые аллеи, бодро пошла мимо холма к метро. И там, где все «сектора», уже никем не разделяемые, слились воедино, началась смертельная давка – только мольбы мамаш пощадить маленьких детей да мат подвыпивших гуляк звучали над всеобщим гулом. Куда движешься – уже дело десятое, главное – рёбра сберечь, а под ногами – сплошной мусор из банок, бутылок, пакетов, оторвавшихся и истоптанных георгиевских ленточек. В метро менты толпу не пустили, и она двинулась вдоль дороги; иногда было посвободнее, но когда толпа пыталась взять штурмом тот или иной подземный переход, чтобы перебраться на противоположную сторону дороги, а менты её не пускали, давка начиналась снова. Наконец, народ прорвал ментовское оцепление и ломанулся через дорогу, движение автомобилей вынуждено было остановиться. На противоположной стороне дороги разрозненные группы людей брали штурмом автобусы и троллейбусы, подъезжавшие один за другим, набивались в них как селёдки в банку, а те, кто перейти дорогу не успел, сплошной чёрной массой продолжали роиться на другой стороне. В один из троллейбусов залезла и я, доехала с грехом пополам до Багрушки, оттуда – до Кунцевской, там – пересадка на Арбатско-Покровскую и – до родной Молодёги, где пришлось долго ждать автобуса; в общей сложности дорога домой заняла у меня часа полтора, ибо дома я была в половине двенадцатого ночи. Итогом мероприятия было: поясницу ломит и ноги отваливаются, и после давки состояние стабильно помятое. Думаете, устала? Нет – отдохнула! Просто у меня такая своеобразная манера отдыхать, я же Мастер Скоропалительных Решений… а называется всё это так: «Феникс просто хотел часик-другой погулять на районе». Продолжение + стихи под катом

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, посидела немного за компом, почистила зубы да и легла спать с наушниками в ушах, в которых играло Наше радио. Я долго не могла заставить себя выключить славную вечернюю подборку музла, а пока слушала, твёрдо решила на следующий день школу прогулять и вырубила будильник. Наконец, радио я тоже вырубила и, хоть и не сразу и не вдруг, всё-таки вырубилась сама. Не помню, что снилось мне с вечера, но под утро приснилось, как историчка уморительнейшим образом декламировала по ролям какие-то стихи, причём предполагалось, что мои, так что я ржала до упаду, перед этим мелькала биологичка, а после этого – физрук. Под утро, часов в семь, моя мобила, лежавшая на столе, принялась жужжать каждые несколько минут, что свидетельствовало о пришедшей smsине, и я нехотя проснулась, но вставать и читать мне было влом, так что я просто немного повалялась, слушая, как батя уходит на работу, а затем снова погрузилась в дрёму, а мобила всё пыталась и пыталась привлечь моё внимание. Заставила себя подняться я только к половине десятого, позавтракала яйцами и бутербродами с сыром, посидела за компом, полазив по ЛиРе да пофлудив в аське, вспомнила про ужасающую домашку по инглишу на среду – составление по 10 вопросов к 10 топикам – и, вступив в неравный бой с ленью, засела за неё. Попутно я сначала слила в фотоальбум все новые фоты (идём смотреть!), а затем засела на ролёвке, а когда осилила ровно 5 топиков, разогрела щей, настрогала бутербродов с сыром и засела обедать.
Пообедав и убедившись, что жара на улице худо-бедно спала, я вспомнила о трёх вещах: во-первых, позавчера у моего пёса был день рождения, 6 лет исполнилось ему, а я забыла, сволочь такая; во-вторых, ни позавчера, ни вчера Башмаки нам даже не позвонили, полюбому кинули они нас; в-третьих, месяц март завтра кончается, так что надо бы заплатить за Интернет. Из всего перечисленного незамедлительных решительных действий требовал только последний пункт, посему я собралась и вывалилась на свет Божий, с плеером в кармане куртки, с наушниками с Нашим в ушах. Казалось бы, совсем недавно я ходила в тёплой водолазке и тёплой кофте под пальто, теперь же под курткой у меня была одна только лёгкая кофта на майку, и было тепло; от шапки я тоже уже отказалась, оставила только шарф, чтобы было к чему крепить пульт плеера. Неспеша я дошла через дворы до универмага, чтобы разменять тыщу, купила стирального порошка, заплатила за Интернет через автомат, а выйдя снова на свежий воздух, так и пошла, с сумкой с порошком в руке, пешком к метро. От зноя зловоние автодорог ощущалось ещё сильнее, пыль тоже радости не прибавляла, так что я решила прогулки по району оставить на потом и выбраться куда-нибудь на природу. Однако замрачиться куда-нибудь далеко я не могла себе позволить в будний день, да ещё и в послеполуденное время, посему, спустившись в подземку, я засела в вагон и поехала в парк Победы. Длинный перегон в тишине – и вот я снова вываливаюсь на поверхность, включаю радио, сильно шипящее при порывах холодного ветра, и иду по площади, пиная пустые пластмассовые бутылочки из-под Актимеля, кем-то раскиданные на моём пути в количестве едва ли не полудюжины штук.
Было немноголюдно, только рабочие возились вокруг разобранных фонтанов, приготовляя их к работе, да и извечные мастера роликов, скейтов и великов оккупировали ступени и бордюры музея. По лестницам и аллеям я обошла музей полукругом, не став удаляться вглубь парка, и направилась обратно по площади к метро, посидев только немного на лавочке. Вполне нагулявшейся я вернулась к метро, снова спустилась в подземку, поехала домой, от родной Молодёги дотопала до автобусной остановки, дождалась маршрутки, и вот я снова дома, скоро буду ужинать да новости смотреть. Интересно, есть ли на завтра какие уроки, я ведь не делала ничего… ну да это не главное. Завтра ж у нас первый день апреля, профессиональный праздник Единороги, день дурака тобишь, и она обещает никому не дать соскучиться. А там, до каникул, время быстро уже полетит, к тому же пятницу и прогулять можно, главное в среду осмелиться представить русичке то безобразие, которое у меня называется рефератом. А на каникулах – четырежды театр, дважды дни открытых дверей, олимпиада, экзамен, поход с Единорогой в Урфин и в зоопарк, и в гости на денёк она меня хочет к себе затащить… ещё ни одних, кажется, каникул я не ждала с таким нетерпением. Короче говоря, весна фарева, господа! Это она лечит, а вовсе не время какое-то абстрактное. На чём и закругляюсь, снова поленившись приветствовать новых ПЧ, только похвастаюсь двумя новыми антипахами и одной новой симпахой – ответкой от Авиуса. Так что до завтра, дорогие мои, до новых новостей, не скучайте)

Во-первых, сегодня Прощёное Воскресенье, так что простите меня, родные мои, если мне вас случалось обидеть, и я всех прощаю, честно, я не обидчивый вообще человек) А теперь бытовуха:
Вчера вечером я посмотрела новости, поужинала гречневой кашей и намазанной на чёрный хлеб брынзой, потом, медленно, но верно засыпая с открытыми глазами, засела пялиться в восьмомартовскую комедию «Красота требует», коя была бредом редкостным и к тому же несмешным и зачем-то ежеминутно прерывалась музыкальными клипами или как это ещё назвать, поедая апельсины. Проснулась я только тогда, когда в рекламе сообщили, что после этой бадяги покажут фильм «Мемуары гейши» - я его, к вящему своему стыду, ещё ни разу не смотрела, а мы ведь как раз вчера, на выставке японской ксилографии, заговорили с Единорогой об одноимённой книге – она меня спросила, читала ли я её, а я ответила, что нет, потому что мне кажется, что это фигня, и что я обожаю «Мадам Баттерфляй» и частенько перечитываю. И вот фильм начался, и сперва я жадно ловила каждое непереведённое японское слово, но к концу этого длинного киноповествования несколько подустала. Ну что сказать… красивая история с хорошим концом и не без философского подтекста, с предсказуемым, но трогательным сюжетом, этакое жизнеописание на редкого любителя – но я как раз из таких любителей, засим о потраченном времени не жалею, и о том, что в своё время не прочитала книжку, не жалею тоже, иначе совсем неинтересно было бы. Короче говоря, спать я легла опять в два часа с копейками, проснулась опять в районе двенадцати, поглядев во сне на медведей каких-то, позавтракала макаронами и яйцом, да и засобиралась на прогулку. Выпинав себя на свет Божий, я добралась до автобусной остановки, дождалась автобуса, доехала до метро, спустилась в подземку и поехала в парк Победы – в последний день Масленицы хоть где-нибудь на народные гуляния поглазеть.
Выбравшись на поверхность, я убедилась, что гуляет народ сдержанно, без особого размаха: на подступах к площади Победы обосновались сцена, откуда ритмично бухали какие-то попсовые ритмы, несколько сувенирных палаток и несколько торговцев сувенирами, такими же, какие я видела на Васильевском спуске, а так же практически пустующие пункты проведения традиционных игр для детей – помню, как в позапрошлом, кажется, учебном году (а может, и в прошлом) я выезжала с классом на Масленицу, и мы с Наташей поучаствовали в большинстве таких игр: перетягивании каната, перепиливании бревна, забивании гвоздей молотом в пень, драках мешками на бревне и так далее. На самой же площади Победы практически никого не было, даже ларьки с пропитанием были закрыты, – а я-то, наоборот, надеялась, что блинов можно будет поесть, – и только на холме, откуда обычно запускают змеев, стояло соломенное чучело Зимы. Я неспеша дошла до музея, купила билет, вошла внутрь не без проволочки, ибо баба на входе всех проверяла металлодетектором и заставляла выкладывать все металлические вещи вплоть до мелочи в карманах, и начала рассматривать сувениры; там были дурно покрашенные и лакированные оловянные солдатики по 70 рублей, и среди них я узнала и того, что стоит у меня на полке со времени предыдущего моего визита туда, и некрашеные солдатики крупнее тех, что продаются на ВДНХ, в Измайлово, на Лубянке и в других местах, по 350 рублей. Мне весьма понравился бородатый рыцарь со щитом, опирающийся на топор, но он был мне не по карману: надо же на что-то есть и пить, а полученные на восьмомарт полкило рублей я твёрдо решила через недельку-другую потратить на колесницу хранителей гробниц или на что-нибудь ещё, что понравится мне в Урфине из новопоявившегося.
Пообещав себе непременно вернуться за этим рыцарем, как только появятся дополнительные финансы, я сбагрила пальто в гардероб и отправилась на поиски буфета. Таковой нашёлся, но вот ассортимент оного не располагал к оптимизму: блинчики с мясом и сыром, бутерброды с колбасой и рыбой… в итоге я попросила бутылку тоника и большую пачку сухариков, только не с икрой или с беконом. Продавщица, не желавшая отрываться от просмотра по телеку «Дня выборов», сначала буркнула, что других у них нет, но я уже углядела на полке сухарики с томатом и зеленью и заставила-таки её прогуляться. И вот я засела за столик, хрустя сухариками и запивая их тоником, и не сразу, но всё-таки осилила 115-граммовую пачку, после чего с трудом поднялась и принялась разыскивать цель своего прихода в музей – выставку художественной коллекции журнала «Русская галерея. XXI век». Сперва я сунулась в выставочные залы – они были пусты, темны и безлюдны, и ни намёка на экспозицию в них не было. Я обратилась за помощью к продавщице сувениров, и она сообщила, что выставка – на четвёртом этаже, а лестница наверх – там же, где и выставочные залы. Я вернулась туда, наивно полагая, что не заметила лестницы, но и лестницы там не оказалось, и я метнулась в последнюю открытую дверь – в первый зал основной экспозиции. Там-то одна из смотрительниц музея и указала мне на путь к лестнице наверх, и вскоре я уже выходила на лестничную клетку первого этажа. Убедившись, что и эскалатор, и лифт не работают (бедные ветераны!), я потопала по лестнице на своих двоих, делая на каждом из этажей остановку – благо на каждом из них, как раз напротив лестничных клеток, располагались другие выставки, так же достойные внимания.
Так, на втором этаже я заглянула на выставку старинных ёлочных игрушек и с удовольствием заметила среди них такие же, какие есть и у меня, оставшиеся от родителей, а на третьем – на выставку, посвящённую 90-летию органов ВЧК, где поглядела на местами смешные, местами правильные плакаты и пожалела, что оставила фотик в кармане пальта. И вот, наконец, четвёртый этаж встретил меня выставкой художественных фотографий – портретов ветеранов, и я вошла в огромное помещение художественной галереи – помню, как в прошлом учебном году (а может, и в позапрошлом) не успела обойти её всю, потому что музей уже закрывался. Теперь я, следуя интуиции, бегло прошла по ней налево и пришла на вожделенную выставку коллекции журнала, собрание работ – преимущественно пейзажей – малоизвестных современных мастеров из самых разных уголков России. Большинство картин меня очень и очень порадовали – да, пусть технически они и не шедевры, зато невероятно душевные, поскольку в них вложено много любви художника к своему родному краю, особенно понравился просто волшебный батик Шевелевой, а что особенно не понравилось – так это несколько уродливых монументальных полотен, посвящённых жизни Петра I. Обойдя всю выставку, я пробежалась по галерее до её правого крыла и там осмотрела ещё одну очень милую и домашнюю выставку – выставку работ художницы Натальи Крыловой, а возвращаясь обратно к выходу, поглазела на расположившуюся на одной из стен галереи выставку, посвящённую 65-летию Сталинградской битвы – весьма улыбнули иллюстрации из военных журналов, иллюстрирующие неудачи неприятеля (проще говоря, в сообщество Смешной_фашизм очень бы подошли).
Вдосталь набродившись по музею, я спустилась обратно на первый этаж, вернула своё пальто, вывалилась на свежий воздух и потопала в обратный путь. Приближаясь к холму, я увидела приятно пахнущий дымок, тянущийся с того места, где раньше стояло чучело зимы… зиму сожгли без меня, ну да ладно, весна и без того уже наступила, кто бы там чего не говорил. Я спустилась в подземку, приехала на родную Молодёгу, и тут передо мной встала необходимость закупиться какой-нибудь удобоваримой едой. Поскольку я уже убедилась, что в Трамплине особо много чего не найдёшь, я не поленилась дотопать до Рамстора и начать активные поиски там. В итоге, помимо пряников с яблоком, сыра Ольтермани, какого-то пирожного-тортика, фруктов и овощей, я откопала где-то некий продукт с экзотическим названием «тхина» и маленьким значком «кошерно» в уголке этикетки. Изучив состав, я, к вящей своей радости, выяснила, что сиё неизвестное кушанье представляет из себя кунжутную (сезамовую) пасту с чесноком, лимонным соком и пряностями, то есть является потенциальным кандидатом в моё меню. Недолго подумав, я опустила продукт в корзину и специально для него прикупила свежего горячего чёрного хлеба (по примеру горчицы, я полагала, что все острые закуски следует намазывать именно на него, а не на белый хлеб). Потом, пока я брела по отделу консервов, какая-то симпатичная женщина бальзаковского возраста попросила меня прочитать состав одной из фруктовых смесей, поскольку забыла дома очки. Я прочитала: смесь состояла из белой и красной папайи, ананасов, бананов, гуавы и была залита соком маракуйи. Стоило мне обронить, что после прочтения состава мне и самой уже захотелось это попробовать, как женщина заверила меня, что это очень вкусно и я непременно должна это взять.
Для проформы я, направляемая комментариями женщины по поводу их вкусовых качеств, изучила ещё несколько банок, но там везде в составе было только по одному фрукту, а мне хотелось всё и сразу, и я отправила в корзину банку смеси, за которую, при вышеупомянутых случайных обстоятельствах, я взялась раньше прочих. Итак, отоварившись, я пошла на кассу, где встретила Пушкина и прочих пацанов; уже отходя от кассы с тремя тяжеленными сумками, я решила, что, когда я в следующий раз загляну в Рамстор, надо будет купить ингредиентов для камры – давненько я не варила это божественное пойло!.. Когда я вышла на улицу, там было уже темно как ночью – половина седьмого! Подползя к ближайшей автобусной остановке, я догнала «экскурсионный» 757-й автобус и приехала домой. Ввалившись в квартиру и притащив свои покупки на кухню, я тут же устроила дегустацию: и фруктовая смесь, и тхина оказались весьма специфического вкуса, но если первая мне показалась гадостью (а что делать – жрать придётся!), то вторую есть вполне можно, только в небольших количествах. Так же я почитала о тхине в Википедии и других источниках и узнала немало интересного, в частности то, что её следует есть с питой и что её близким родственником, не менее богатым растительным белком, является хумус – паста из нута (арабского гороха). Чтож, будем пробовать, коли уж в окрестных супермаркетах соевых продуктов не наблюдается вообще! А сейчас я смотрю новости, завтра к 11 утра пойду к Башмакам, вечером буду писать сочинение по литре, проще говоря – лафа кончилась. Чао, рогатцы ^^