Помнятся мне солнечные июльские дни советской литературы в Оренбуржье. Писатели и поэты, гости нашего края, побывали на неоглядных полях спеющей пшеницы и в студенческих аудиториях, в забоях Тайского медного рудника и в зеленой прохладе заповедного Бузулукского бора, на знаменитом газовом промысле и в заводских цехах Южуралмаша... Вдоль и поперек изъездили землю дважды ордена Ленина Обенбургской области, богатую хлебом и металлом, нефтью и газом, солью и яшмой.
Когда настала пора расставанья, зашел разговор о сувенире. Что приобрести на память о хлебосольной оренбургской земле?
И вдруг, словно сговорившись, все единодушно назвали этот сувенир.
Оренбургский пуховый платок.
Дышала на дворе июльская жара, а от ажурных белых «паутинок», казалось, пахло снегом, январская морозная узорь их радовала глаз, и кто-то уже читал знакомые стихи:
Меня закрывает от старых нападок Пуховый платок твоего снегопада...
Во многих селениях Оренбуржья о пуховом платке говорят как о привычном и обыденном. Да и вязка его не представляет тайны: чуть ли не в каждом сельском доме платки вяжут. На мои расспросы некоторые мастерицы так и отвечали:
— У нас тут всегда платки вязали, и мы теперь вяжем...
— Да что о нем говорить? Всюду он известен, наш красавец. По радио небось каждый день про него поют:
И тебя, моя мама, согреет Оренбургский пуховый платок.
Известен? Привычен?..
Но отчего же тогда всякий раз обновленно светлеет и радуется душа, отчего охватывает тихий трепет нежности и умиления, когда берешь в руки оренбургский ажурный пуховый платок?
По какому праву он навсегда «вселился» в Ленинградский музей этнографии и в павильон ВДНХ, в Москве?
Отчего желанным экспонатом входит в залы международных выставок произведений декоративно-прикладного искусства и изделий народных умельцев? Почему так страстно охотятся за ним заморские щеголихи, а композиторы и поэты слагают о нем песни?
Где истоки этой неветреной славы? Когда и кто впервые начал вязать пуховые платки?..
Начни вот так спрашивать, дознаваться — много вопросов набежит. А где взять ответы?
Вологодское кружево, расписная хохломская утварь, богородская деревянная игрушка, изделия кубачинских златокуз-нецов и мастеров Палеха, абрамцево-кудринская резьба.,. Об этих народных художественных промыслах написано много. Оренбургский пуховый платок, как ни странно, не стал пока предметом серьезных исследований.
Областной бибколлектор и фонды госархива помогли мне поднять, приблизить к себе почти все материалы, в которых так или иначе упоминается о пуховязальном деле в Оренбургском крае.
Пожелтевшие страницы газет, рукописных трудов... Вот отчеты секретаря Оренбургского губернского статистического комитета, выписки из «Трудов Вольного экономического общества», датируемые 1766 годом, полуистлевшая папка с деловыми письмами царских коммерсантов-животноводов, посетивших в разное время Оренбуржье. Любопытны исследования географа и историка Петра Ивановича Рычкова, путевые заметки о пуховязальном промысле Софьи Давыдовой, переписка оренбургского губернатора с чиновниками из Главного управления землеустройства и земледелия России, с министром внутренних дел...
Эти и некоторые другие архивные источники — каждый и все вместе — говорят о том, что оренбургское пуховое козоводство тесно связано с возникновением и ростом пуховязального промысла в крае. Издавна шло так: укреплялся промысел, повышались спрос и цена на козий пух — увеличивалось поголовье коз. И наоборот.
Первые сведения об изделиях из козьего пуха начали появляться еще в конце XVII века, когда русские, закрепившись на Урале, вступили в торговые отношения с местным населением.
Уральских казаков привлекла одежда калмыков и казахов, которые пригоняли на продажу скот и привозили кое-какие продовольственные товары. В лютую стужу и колючий северяк, когда даже русская шуба плохо держала тепло, узкоглазые калмыки гарцевали на своих низкорослых лошадках в легкой с виду одежде из козьих шкур и войлока. Целодневно в степи, под открытым небом...
«Как же они терпят такой холодище собачий в своей скудной одежонке?» — дивились казаки.
Дивились до той поры, пока не обнаружили, что под легкими шубейками у скотоводов теплые поддевки-телогрейки и шарфы, связанные из мягкого шелковистого пуха, начесанного с коз. Возьмешь в руки такой шарф — невесом и неслышен, но укутаешь им шею и плечи —благодать: такое легкое невыдуваемое тепло никакая теплая шуба не подарит. Изделия из пуха казаки стали выменивать на табак и чай...
— А кто, когда придумал коз чесать? — спросил я однажды знатного чабана совхоза «Губерлинский» Габдрашида Хални-язова.
Габдрашид посмотрел на меня снисходительно-добрым взглядом, словно на ребенка, который вдруг решил узнать о том, когда люди стали есть и пить.
— Я всегда, всю жизнь чесал... И дедушка чесал, — скупо сказал Габдрашид как о прописной истине. Потом на его лице появилась виноватая улыбка, в глазах — живой интерес: «Хм... Правда, а кто догадался козу чесать?».
Об этом я справлялся потом у многих чабанов, но толком ответить они не сумели. Вернее сказать, этот вопрос их никогда не занимал, потому что не был для них вопросом. И деды и прадеды коз чесали с той привычкой и необходимостью, с какой пили кумыс и пасли отары.
Но тщательной обработкой пуха не занимались. Зачастую коз не чесали, а стригли. При этом пух смешивался с шерстью. С приходом в казахские и калмыцкие степи русских казаков, проявивших большой интерес к пуховой козе, местное население стало более ценить ее.
А еще существует здесь легенда, рассказывающая о том, что много веков пас чабан коз, брал от них молоко, шерсть, мясо. И невдомек было ему, что главная ценность в оренбургской козе — пух.
Как-то пришли к чабанам-казахам русоволосые усатые казаки, поглядели на отары и говорят: что-де у вас такие козы грязные, лохматые, давайте мы их почешем. Чабаны подивились бескорыстию казаков-добродетелей, разрешили им почесать и увезти с собой очески. На другую весну казаки снова пришли на пастбища и опять за свое: дайте коз почесать. Козоводы догадались, что неспроста казаки к ним ходят. Взамен на пух стали просить табак, ткани... Потом чабаны сами научились чесать пух и возить его в города и станицы. Казаки же собственных коз развели.
Из книги И.С.Уханова «Оренбургский платок».
* * *
Оренбургские вязальщицы достигли в своем мастерстве такого совершенства, что их пуховые изделия без труда можно было продернуть сквозь золотое обручальное колечко. Одна из них — НА.Победи-мова отвечала на вопрос писателя И. С. Уханова, как создаются новые узоры для платков, так:
— С детства так пошло. У нас в семье все вязали... А узоров много всяких, и каждая вязальщица их знает...
— Тогда почему платки по красоте разные ?
Наталья Андреевна с минуту сидела молча, потом заговорила с улыбкой:
— Даже из одной муки у одной хозяйки — стряпня никудышная, а у другой — объеденье. Так и с узорами. Издавна набор их известен: «снежинка», «глухотинка», «кошачьи лапки», «крупная малинка», «окошечки», «пшенка», «лучики», «деревчики», «змейки» — все и не перечтешь...
Меня в детстве родная тетка многому научила. Настасья Яковлевна Щепкова. Вот мастерица/ Однажды «паутинку» такую связала — сказка! Пять аршин в ширину и столь же в длину. И платок этот в скорлупу гусиного яйца уместила. Вот что вытворяла, милая. Мне до нее — куда! Хоть и дипломов мне много надавали, а вот кабы люди взглянули на платки тетки Настасьи — какой же диплом ей бы преподнести?!
Наталья Андреевна помолчала, разглаживая на коленях пуховый шарфик, с грустинкой продолжала:
— Давно тетка Настасья померла. Но кое-что мне оставила, многое у нее я переняла... Бывало, в крещенские морозы сядем у окна, а на стекле — такое диво: тут и елочки, трилистники, гребешки, веерочки. Всякие росписи, перевити. Толкает меня тетка Настасья под бок: дескать, гляди, примечай, успей запомнить, не то взыграется солнышко и смоет эдакую красоту. Иль вон снежинка. Прилепится к одежде, шустренькая, мохнатенькая, вся в лучиках да узорах. Дыхни на нее — пропала. Капля водички. Летом для глаза тоже много всякой радости. Видали, облака на зорьке такой каемочкой обвяжутся, позолотятся, замрешь глядючи?.. И все же-таки у нас, пуховниц, в основе готовые узоры. Издавна из рук в руки они передаются, многим знакомы.
Понял я со слов Победимовой, что пух и узоры для вязальщиц — те же краски и палитра для художников. Краски есть у всех, а талантливых полотен не столь уж много.
Итак, вы решили связать пуховый платок. Это несложно, если у вас есть определенные навыки вязания: то есть вы умеете вязать лицевыми и изнаночными петлями, делать накиды, знаете, что такое кромочные петли и т.д. Кроме того, вам будут необходимы некоторые приспособления для обработки пуха. Это электрическая прялка (рис. 1), х/б нити — белые для белого пуха и серые — для серого, две щетки для расчесывания пуха (рис. 2), пяльцы для растягивания уже готового платка (рис. 3). Пяльцы несложно изготовить в домашних условиях. В простейшем виде они имеют вид квадратной рамки, изготовленной из деревянных реек, на которые набиваются гвоздики из нержавеющей стали. Для удобства гвоздики можно изогнуть в виде крючков. На них вы будете закреплять зубцы связанного платка.
Для белого платка средней величины необходимо 200—250 граммов пуха. Пух моют в теплой воде с каким-либо шампунем. Если шампуня нет, в воде растворяют стиральный порошок. Не бросайте в воду сразу весь купленный пух. Отделяйте его небольшими кусочками и мойте, не сжимая и не выкручивая, а расправляя в воде. Вымыв и прополоскав пух, расчешите его щетками и напрядите на тонкую х/б нить. Таким образом вы получите готовую к вязанию пряжу. Облегчить себе задачу можно, купив уже готовые пуховые нити.
Читать далее...
Помнятся мне солнечные июльские дни советской литературы в Оренбуржье. Писатели и поэты, гости нашего края, побывали на неоглядных полях спеющей пшеницы и в студенческих аудиториях, в забоях Тайского медного рудника и в зеленой прохладе заповедного Бузулукского бора, на знаменитом газовом промысле и в заводских цехах Южуралмаша... Вдоль и поперек изъездили землю дважды ордена Ленина Обенбургской области, богатую хлебом и металлом, нефтью и газом, солью и яшмой.
