"Честь мундира позорите. Таскаетесь по дипкорпусу - обноски скупаете. Всем на пятачки порублю", - гремел посол Толстиков. Под "обносками" имел он в виду всякую хорошую радиоэлектронику.
Свои кровью заработанные пекинские юани-жэньминьби (как писала тогда "Жэньминь жибао" - "самую редкую и стабильную валюту в мире") могли мы поменять на сертификаты с какой-то там полосой, на которые в пресловутой "Берёзке" купить импортную технику было нельзя. А так ведь хотелось ... .
Ну и сказал я: "Василий Сергеевич, Вам же в родном Питере "Акай" даже в булочной продадут". Василий Сергеевич - как и всякий русский богатырь - был страшен в гневе, но отходчив. Поэтому присвоение второго дипранга атташе (первый у нас, восточников, - драгоман) было отнесено всего лишь на полгода.
Кому же не известно, что "с милым рай в шалаше, если милый - атташе"?


На фото катушечник "Ревокс" - он мне больше, чем "Акай", нравился. Но красивше всех - мой баварский "Ухарь"

В 1969 году писатель Борис Васильев закончил повесть "А зори здесь тихие", за экранизацию которой тут же взялся режиссёр Станислав Ростоцкий. В 1972 году готовую ленту привезли в посольство СССР в Пекине, и она настолько поразила всех, что посол распорядился перевести её на все иноязыки, которыми владели его сотрудники.
В день показа дипкорпусу все кабинки переводчиков в кинозале были заняты: дубляж шёл, кроме основных европейских, на арабский и индонезийский языки. Я начал переводить, когда сержант Васков считает немцев: "Раз, два, три ... шесть, семь, восемь". Трудно представить, как все мы, переводчики, переживали, пытались совпасть в нюансах фраз и интонаций с героями фильма.
После того, как по экрану прошли последние титры, зал встал и разразился овациями. А фронтовик Василий Сергеевич предложил послам союзных стран выпить за создателей фильма - все его коллеги воевали с немцами, японцами, другим иностранным нашествием или диктатурой.
Но с наибольшим нетерпением мы ждали, как отреагируют на фильм китайцы. Вражда между государствами распространилась и на их граждан. В конце концов, не в абстрактный "советский ревизионизм" - "социал-империализм" стреляли китайцы в марте того же 1969-го на острове Даманском, а в командира погранзаставы капитана Ивана Стрельникова и его людей, да ещё тела их изуродовали. И не ростки риса побили ответным огнём советские "грады".
Уровень китайских визитёров на официальных мероприятиях в посольстве был низким. На кинопоказ пришёл то ли замминистра иностранных дел Юй Чжань, то ли заведующий территориальным отделом МИДа Юй Хунлян. Кажется, всё-таки это был Юй.

Переводил Дамир Аскеевич Байдильдин - о своём старшем товарище, которого я вспоминаю ежедневно, я ещё обязательно расскажу. Хотя "синхронил" он ровно, бесстрастно, как бы отстранённо, китайцы через полчаса затихли. Обычно они после показа ограничивались несколькими вежливыми хлопками, но на этот раз потрясённые, с напряжёнными лицами, ждали реакции Юй Хунляна. И мысль, думаю, у многих была одна: "Не могут быть плохими люди страны, в которой сделан такой фильм".
А Юй Хунлян встал, выпрямился во весь рост и начал хлопать. Его дружно подхватили, аплодисменты длились минут пять. Потом Толстиков увёл главного гостя к себе, и они о чём-то долго-долго беседовали. В конце 1980-х Юй Хунлян был послом КНР в Москве.
В 2005-м режиссёр Мао Вэйнин завершил китайскую экранизацию "Зорь", причём не по принципу "yi zhi" - широко практиковавшейся "трансплантации" иностранных сюжетов на "китайскую почву", а с приглашением российских артистов, игравших героев повести Бориса Васильева.
Не знаю, сами они догадались или Мао Вэйнин подсказал, но в жестикуляции наших девушек было что-то неуловимо китайское, что, конечно, ещё более приблизило их героинь к зрителям Поднебесной.
"Лента очень много значит и для нас, ее создателей, и для китайского телезрителя, - сказал режиссёр Мао после широкого показа его ленты в России. - 30 лет назад одноименный советский кинофильм вызвал потрясение у китайской публики. Теперь мы попытались снять свою, телевизионную, версию - с более подробным прочтением литературной первоосновы. Фильм предназначен, прежде всего, для молодых китайцев, которые тоже должны знать о той, уже далекой войне".
Спасибо Вам, режиссёр Мао Вэйнин, и всей Вашей съёмочной группе. А я очень горжусь тем, что на какую-то миллиардную долю поучаствовал в том, чтобы проложить повести Бориса Васильева и фильму Станислава Ростоцкого "А зори здесь тихие" дорогу к китайским сердцам

На снимках с www.tvc.ru: сержант Федот Васков - Андрей Мартынов и Андрей Соколов, а также кинорежиссёр Мао Вэйнин

Mesdames et messieurs, citoyennes et citoyenes, camarades Russes et Non-Russes, parlez Francais, учите французский! Это – богатейший и красивейший, звучный, мужественный и нежный язык, в отличие от многих других практически исключающий двусмысленности. Он веками был инструментом дипломатии, на нём граф Лев Толстой писал страницу за страницей «Войны и мира».
Пойдём от Матери-Патрии, Бельгии Эркюля Пуаро на восток и юг. Там мы найдём свободолюбивые кантоны Швейцарии, Андорру и Монако. Далее – арабский Магриб и обожающие всё французское светские ливанцы. Ещё южнее Запад Чёрной Африки с храбрецами-сенегальцами, её Центр – огромный Заир и маленькое, но не менее великое «Свободной Францией» генерала Шарля де Голля, Конго. Там учили меня грамоте чем-то похожие на нас, русских, чернокожие интеллигенты, министр культуры и поэт-лирик Жан-Батист Тати-Лутар.
На востоке франкофонят Бурунди и Руанда, на Индийском океане целая россыпь жемчужных островов – о, Маврикий! о, Мадагаскар лемурё! Прекрасные частички родины – Майотта и Реюньон. Французский возвращает позиции в коммунистическом Индокитае. В Пекине даже хунвэйбины шалели от обаяния самозабвенно работавшего всю «культурную революцию» Французского культурного центра.
А на Тихоокеанье на каком языке вы будете предлагать свою любовь пленительным таитянкам и бесподобным кальдошкам Новой Каледонии? В Новом Свете вас встретят Сен-Пьер и Микелон, несгибаемый канадский Квебек, штат Луизиана и череда Карибских архипелагов – заморских департаментов. Ну, не захотели люди быть нефранцузами – и всё тут. Параллелью ниже, в Южной Америке, Французская Гвиана – трамплин нации в космос.
И даже негр преклонных годов говорит на чистейшем и правильнейшем языке – за исключением разве что некоторых гаитянцев, которые, воспользовавшись Великой революцией, слишком рано отпочковались от метрополии. Есть «pigeon English», но коверкать французский нельзя – моветон, засмеют.
В названии нашего Дома Кошки и Собаки "Завидово Шу-Шу" (о КИСе читайте на http://liveinternet.ru/users/lorentzjoy) главное имя – это Шу-Шу, любимец, любимый.
Товарищи господа, парле Франсэ, говорите по-французски!

Так - по инициалам - мы часто звали Павла Борисовича Жигулёва. Умер Паша вскоре после 50-ти.
Человеком он был в высшей степени неординарным, и я не позволю никому говорить о нём плохо - ведь нас связывают столько лет дружбы в МГИМО и МИДе.

К середине 1970-х обширное советское посольство в Пекине всё ещё ощущало себя осаждённой крепостью. Как и у всякого гарнизона за периметром стен, у него была внутренняя трансляция, очень пригодившаяся ранее - при буйствах хунвэйбинов.
Но в 1975-м не только китайские "слухачи" из "гунъаньцзюя", а и все мы, посольские, буквально охреневали от удивления и восторга, слушая часовые лекции ПБЖ о западном роке. Им бы позавидовал сам Артём Троицкий. Рассказывал Пашка обстоятельно, но лаконично. В основном же транслировалась музыка - "битлз", "ролинги", "The Who", множество других групп и, конечно же, потрясающий "Jesus Christ Superstar".
Как сумел Пашук уговорить дядю Васю, осталось загадкой. А был тот дядя Вася членом ЦК КПСС, Чрезвычайным и Полномочным Послом Советского Союза в Китайской Народной Республике Василием Сергеевичем Толстиковым. Подробнее об этом человеке, сосланном с поста начальника всего Ленинграда в Пекин, чтобы там стать блистательным китаеведом, я расскажу позже

«Но ещё раньше в центре Пекина разворачиваются события, получившие название «инцидент на площади Тяньаньмэнь». Они несколько подзабыты из-за трагедии, происшедшей там же спустя 13 лет – в 1989 году.
В конце марта в Китае отмечается Праздник поминовения усопших – «Цинминцзе». Все венки, возлагаемые к расположенному на центральной площади столицы Монументу героям революции, посвящены на этот раз памяти премьера Чжоу Эньлая. В начале апреля автор этих строк вместе с двумя другими сотрудниками посольства СССР видит в центре Пекина людское море – десятки и десятки тысяч человек. И это море буквально кипит от негодования по поводу нападок на покойного премьера, исходящих от Цзян Цин и её единомышленников.
На венках от организаций – надписи, обещающие «выполнить заветы Чжоу Эньлая». На расклеенных повсюду дацзыбао и распространяемых среди манифестантов листовках читаем: «Долой современного императора Цинь Шихуана!», «Долой новую императрицу Цыси!». Это – явный намёк на Мао Цзэдуна и Цзян Цин. Первый объединитель Древнего Китая император Цинь Ши и маньчжурская вдовствующая императрица прославились изощрённым интриганством и безграничной жестокостью.
В первые дни апреля над толпами людей появляются рукописные лозунги «Премьер Чжоу, пробудись!», «Разобьём собачьи головы предателям, выступившим против премьера Чжоу!», «Премьер Чжоу, мы всегда будем следовать твоей политической линии», «Армия, полиция и народ должны защищать конституцию».

«5 апреля наступает развязка. Поздно вечером мы пробираемся к Тяньаньмэни через улицы и узенькие переулки-хутуны, где которых бампер к бамперу стоят армейские грузовики – посольскому «москвичу» там уже не запарковаться. В грузовиках - военнослужащие с длинноствольными китайскими «калашниковыми» наизготовку. Они – внешнее кольцо, взявшее демонстрантов в оцепление. Затем мы проходим через среднее кольцо – в нём вооружённые винтовками полицейские, которые внимательно нас рассматривают, но без приказа не трогают. И, наконец, непосредственно сама площадь Тяньаньмэнь перекрыта со всех направлений дюжими «миньбинами» – народными ополченцами. Эти поигрывают длинными палками-дубинами, похожими на наши городошные биты, но окованные сталью.
На площади Тяньаньмэнь несколько десятков тысяч человек, в основном это – наши ровесники, совсем молодые люди, не подозревающие, что их ожидает. Около полуночи мощные громкоговорители голосом первого секретаря Пекинского горкома КПК и председателя столичного ревкома У Дэ начинают обвинять собравшихся в «подрывной контрреволюционной деятельности», направленной «против председателя Мао и руководимого им ЦК партии». Одновременно У Дэ призывает демонстрантов «спокойно разойтись».
Под этот аккомпанемент «миньбины» пускают в ход своё страшное оружие. Оказавшиеся в западне люди мечутся, кричат ополченцам «фасисы!» (фашисты), пытаются как-то обороняться или на велосипедах прорвать окружение. Их не задерживают, не арестовывают – их избивают и убивают. В нескольких метрах от нас юноше дубиной буквально расплющивают голову. Одного из наших коллег, казаха по национальности, мы в последний миг выталкиваем из-под удара и непечатно поносим обалдевшего «миньбина» по-китайски и по-русски. Уже видно много неподвижно лежащих тел. Тяньаньмэнь – Площадь Ворот небесного спокойствия – быстро заливается кровью.
Отойти от шока помогает только крепчайший «эрготоу» в ближайшем «сяочибу». В последующие дни зарубежные СМИ сообщают, что в ту ночь «миньбины» забили насмерть свыше сотни, а полицейские и армейцы арестовали около четырёх тысяч смельчаков, позволивших себе протест против существующего режима. Из провинций достоверной информации нет, но говорят, что похожие события происходят и в других крупных городах Китая».

Что-то нам эта фотография напоминает.
Ах-да, Пекин, 1970-е.
Одну маленькую девочку официанты носят на руках после того, как она встаёт в позу "образцовой революционной героини" и с выражением по-китайски декламирует, пожалуй, одно из самых знаменитых высказываний-лозунгов председателя Мао:
«Надо проводить марксизм, а не ревизионизм.
Надо сплачиваться, а не идти на раскол.
Надо быть честным и прямым, а не заниматься интриганством»
.................................................................................................

Нет, это не Пекин тридцатилетней давности, а сегодняшний "Пекин" - ресторан на ВВЦ.

На руках у всамделишной китаянки наша внучка Надежда Евгеньевна Лаптева.
Что же касается "трёх "надо" и трёх "не надо", то для двух последних призывов Великого кормчего всё по-прежнему актуально - так мы Надежду с младых ногтей и воспитываем