Празднование нового года на Руси имеет такую же сложную судьбу, как и сама ее история. Прежде всего, все изменения в праздновании нового года были связаны с самыми важными историческими событиями, затрагивавшими все государство и каждого человека в отдельности. Несомненно, что народная традиция даже после официально вводимых изменений в календаре еще долго сохраняла древние обычаи.

     К первому перелому в естественно установившемся порядке жизни древнерусских племен, можно отнести введение в X веке в его мировоззрение христианской идеологии, или проще, Крещение Руси. Вместе с христианством был принят Юлианский календарь, применявшийся в Византии. Новое летоисчисление, начали вести от сотворения мира, и новый год его начинался первого марта. Позднее, по одним сведениям в конце XV века, а по другим в середине XIV в православная церковь, в соответствии с определениями Никейского собора, осуществила перевод начала года на 1-ое сентября. Расхождение во мнениях, когда именно это произошло, связано с тем, что в XIV веке еще не было единого государственного образования как такого, и проследить повсеместный переход к празднованию нового года с 1 сентября не представляется возможным. К концу же XV века завершилось создание централизованного государства, и перевод на осеннее время отсчета года стал прослеживаться более отчетливо в письменных источниках. Такое летоисчисление продолжало оставаться до реформы Петра I, который своим указом от 15 и 19 XII 1699 года ввел летоисчисление от Рождества Христова, а начало года с 1 января. И лишь после Великой Октябрьской Социалистической революции декретом СНК РСФСР от 24 января 1918 в России был введен Григорианский календарь, общепринятый в европейских государствах, с поправкой на 13 суток. Важно отметить, что несмотря на реформы Петра I и советские преобразования, православная церковь по сей день сохранила дату 1-ое сентября как начало нового года. Таким образом, и сейчас сохраняется двойная система отсчета года: церковная и официальная гражданская.

Дохристианский новый год

     Начало празднования нового года следует искать в глубокой древности. Все языческие народы, ознаменовывали его разными богослужебными обрядами, торжественными приношениями и забавами. Египтяне праздновали воскрешение Озириса или новый год. Греки и римляне ознаменовывали радостными и всенародными играми. Не было народа, который не встречал бы новый год, особенным праздником. Пляска и пиршества, следовали за таинственными обрядами. Не только народ, но и жрецы надевали на себя маски с изображениями различных богов, ходили по городу, пели и танцевали под музыку. Греки, любившие веселость и удовольствия, переряжались и бегали толпами по домам, где их угощали, и все веселились. Женщины, более изобретательные в удовольствиях, наряжались в мужские платья, или, собравшись на вечера званые, занимались гаданием и пением песен. Римляне встречали новый год с торжественною важностью: консулы и патриции, приходили в пышных одеждах в храм для принесения жертв. Первосвященник молил богов о ниспослании на народ новых милостей, и об отвращении от него всяких бедствий. По принесении жертв, все придавались забавам: пировали, танцевали и бегали переряженные в масках по улицам, за полночь. В эти дни считалось бесстыдным вести между собою раздоры; все должны были примириться и прекратить все тяжбы. В этот день ходили поздравлять друг друга, как обетный день для мира, и дарили взаимно подарки. Патриции и богатые отпускали на волю своих рабов, а дети освобождались из под отцовской власти. Обычай поздравлять в новый год перешел отсюда в Европу, и ныне он в числе праздничных дней.

     Как праздновался новый год в языческой древней Руси один из неразрешенных и спорных вопросов в исторической науке. Не найдено утвердительного ответа с какого времени начинался отсчет года.

     Само значение года не определено на славянском языке. У русских, болгарских и вендских славян он называется одинаково годом. У вендов год значит собственно праздник, у поляков рок значит год и время неизбежное, судьбу или участь. У них глагол rokowac до сих пор означает догадываться, гадать по выводам или заключениям, потому что на новый год производились гадания. Есть еще польское слово gody и означает оно пир. Некоторые исследователи считают, что qody был народный увеселительный праздник, как святки. Но ни по каким народным событиям не видно, чтобы qody когда-нибудь праздновался или образовался какой-нибудь праздник, и даже урочное веселье, как святки, которые у всех славян доселе составляют празднество. Другие стали производить год от qodzic - примирять, договариваться в цене. Но и это не установлено достоверно. Впоследствии, слово год было принято русскими, но не в смысле праздника, а в значении всего годичного времени, лето же как часть его.

     Год ныне делится на 4 части времени: зиму, весну, лето и осень, но прежде наши предки разделяли его на зиму и лето, или зимнее и летнее время. У древних германцев год разделялся на зиму, весну и лето; первая часть времени у них почиталась священною, потому что тогда отправляли важнейшие праздники в честь кумиров. Со временем это разделение изменилось.

     На Руси существовало долгое время пролетье, т.е. первые три месяца, и с марта начинался пролетний месяц. В честь его праздновали авсень, овсень или тусень, который в последствии перешел на новый год. Самое же лето в древности заключалось в нынешних трех весенних и трех летних месяцах, - последние шесть месяцев заключали зимнее время. Переход от осени к зиме тушевался подобно переходу от лета к осени. Это зафиксировано в целом ряде летописных источников: в 1368 году “тоя же осени месяца декабря 21”, - в 1388 г “ тое же осени месяца декабря в 8”, - в 1471 году “ тоя же осени декабря в 15 ”, в 1472 году “ тоя же осени декабря в 15”, и в 1490 году “тоя же осени декабря”, а затем январь и февраль во всех известиях именуются зимними (Полн. Собр. Источ., т.III, с 45,94, т. IV, 129,152, т.VI, с. 15, 37, 47, 56).

     Известно что, праздник как явление способен сохранять на протяжении длительного времени самые глубинные основы народного духа. Именно поэтому, внимательное исследование праздников, зафиксированных письменными источниками и этнографическими свидетельствами может пролить свет на ранний пласт народных верований. В нашем представлении праздник - это остановка будничного течения дел, отдых и развлечения. Поскольку на Руси уже тысячу лет существует христианство, - это еще и вереницы нарядных, смиренных прихожан, торжественно украшенные церкви, крестные ходы и далеко льющийся, мелодичный колокольный звон. Весь год русского человека заполнен церковными праздниками, но почти все христианские праздники возникли на месте старых языческих. По одной из существующих версий, день рождения солнца, по старому стилю 24 декабря стал кануном Рождества Христова, древний Купала, праздновавшийся ровно через полгода, 24 июня, - днем Рождества Иоанна Предтечи, день весеннего равноденствия (“зачатие” его), 25 марта, стало днем Благовещения, зачатия Иисуса Христа, Третий спас, день смерти лета, стал в христианском календаре Успением Богородицы (15 августа, Спас 16-го), еще одна граница зимы и лета, 29 августа, ознаменовалась на Усекновение головы Иоанна Предтечи, три же этапа “обретения головы”, в первую половину года, осмысливались как праздники возрастания солнечного света и воцарения лета на земле. Образовалась своеобразная амальгама двух вер, официальной христианской и народной языческой, и народная, не смотря на тщательные попытки ее искоренения, продолжала жить и живет по сей день. Можно думать, что именно отзвук двойной системы нового года - народный и официальной - мог сказаться в ряде памятников древней литературы, упоминающих периоды годовой жизни русских. Некоторые из них начинают первый период года с зимы, указывая как на начало ее святочное время. По рукописи XVI в значится: “..зима от рождества Христова по благовещеньев день, а в ней 90 и четверть дни”.

     Обратимся к празднику Святок, стараясь разглядеть их изначальное дохристианское происхождение. Святки или Святые вечера, составляют народный зимний праздник, коим оканчивается один год и начинается другой. Он продолжается 12 дней, начинается днем зимнего солнцестояния, когда умирает старое и рождается новое солнце (кратчайший день в году постепенно начинает возрастать). Этот зимний праздничный цикл ярко и широко освещен большим количеством этнографических свидетельств.

     Праздник подразделен на два периода 24-25/XII - 1/I - святые вечера и 1/I - 6/I - страшные вечера. Святые вечера предшествуют празднованию новолетия, охватывают дни от рождества до 1 января. Страшные вечера предшествуют христианскому празднику крещения господня. Истолкования этих наименований могло бы быть сделано, исходя из легенд о рождении Христа и об искушении его дьяволом перед крещение. Однако известна подобная же периодизация новогоднего периода и у нехристианских народов. Можно предположить, что деление новогодних дней на два периода - черта древняя, только христианизировавшаяся и связавшаяся с церковными легендами и суевериями. После первого января, даты, открывающей новый солнечный год (в первые дни, начинающееся разгарание солнца, ставшее ощутимым), “нечисть” приобретает особую власть, может творить бесчинства, наносить вред. Суеверный взгляд на характер святочных вечеров (когда крестьяне собирались вместе для проведения игрищ) в легендах получил христианское обоснование. Легенда рассказывает, что с ночи под новый год и до крещения черти и нечистая сила гуляет по белому свету, так как бог, празднуя рождения сына, отпирает ворота ада и позволяет “попраздновать бесям” на земле рождение Христово. Ограждая дома и дворы от посещения нечистой силы, ставили углем или мелом над дверями и окнами знак креста.

     Не пройдя ритуального очищения, поста, не готовя себя к празднику, не бросая работы, человек мог навлечь на общину и на себя самого великий гнев божества.

     Поэтому праздник для крестьянина и теперь не столько радость, сколько священный трепет “Праздники усе страшные” - говорят крестьяне. В некоторые праздники, как в “страшные вечера” на Святках запрещалось ходить в гости и даже выходить из дому по вечерам.

     Праздник - это всегда катаклизм, момент временной смерти и одновременно нового рождения мира. Не случайно с наступлением важнейших праздников связывалась мысль о светопредставлении, христианском Армагеддоне. Она отражалась, в частности, в приурочиваемой к ним легенде о городе, который из-за гордыни, любви к избыточной роскоши или самомнения горожан неожиданно провалился под землю. Происходило это под Рождество, Новый год, Крещение, Пасху, Троицу. Провалившись под землю, город продолжал быть видимым сквозь образовавшееся на месте расселины озеро. Этот подводный мир, откуда даже слышен колокольный звон - оказывался как бы перевернутым образом земного, его зеркальным отражением. “Перевернутость” мира - это его временная смерть, разрушение старого порядка вещей перед созиданием, нового. Ибо, как думали в древности, вновь родиться ничто не может, пока не умрет. Поэтому смерть, хоть ее и страшились, воспринималась не трагическим концом всего, а лишь вдохновляющим началом новой жизни. Закономерно поэтому, что в эти праздники земная сторона мира входила в контакты с потусторонней. Обитатели последней, высокочтимые умершие предки, “родители” или противоположная им “нечистая сила”, именно в эти моменты особенно настойчиво вторгалась в человеческую жизнь. Ведьмы в согласии с чертями крали с неба месяц и звезды, как в “Ночи перед Рождеством” Гоголя, они же могли выдавливать молоко у коров, влететь через печную трубу в избу и “сурочить” ребенка, напустить порчу на девку; огненный змей под видом красного молодца мог стать отцом проклятой еще во чреве матери кикиморы, домашнего зловредного духа. Мертвецы приходили на ужин в свой дом, и если им не оставляли положенную пищу, тоже могли навлечь болезни и горе на своих “сродственников”. Деревья могли перестать родить, и потому их специально выходили отряхивать в сад (нередко ровно в полночь, когда наступал апогей праздника, “заходил” же он всегда вечером, после захода солнца), пробуждая от смертного сна. Предпринимались всевозможные обереги от “нечисти” - мазали смолой “кресты на дверях, притолоках, окнах и других “пограничных” местах домашнего и дворового мира; мазали лбы скоту, выжигали кресты огнем в избе, кропили святой водой. Все большие праздники сопровождаются обходом домов села или деревни определенным коллективом людей. На Святки - это колядки. Почему надо было непременно обходить все дворы? Причем на Святки это обязательно делали ряженые. Чтобы окружить “магическим кругом” все население данной общины, предохранить ее от действия злых сил и способствовать ее процветанию,. Тут же и земледельческая магия - обещание хорошего урожая, хотя ходят зимой. Тот факт, что “колядники” требуют себе мзды за обход - “блин да лепешку в заднее окошко” - и грозят всяческими карами, если дар не выдан, говорят что они были в представлении людей выходцами из “параллельного мира”, могущего иметь влияние на жизнь живых.

     Отношение к начальным дням аграрно-солнечного года как к дням, несущим опасность вреда от всякой “нечисти”, отразилось в обрядах умилостивления или противодействия враждебным силам. Поскольку в декабрьско-январские дни полевые сельскохозяйственные работы не совершались, земледельцы ограничивались знаками оберега на хранилищах хлеба и самом хлебе; обрядовые же действия проводились преимущественно с целью предохранить от несчастья имеющийся в наличии домашний скот и птицу, игравших большую роль в экономике крестьянского земледельческого хозяйства. В проведении таких обрядов принимала участие вся семья, обычно возглавляемая старшим членом ее. К их числу относится, обход “магическим кругом”, иногда объезд на “чародейных” вещах - палке, венике или помеле, свой скот и кур, со специальными заговорами и заклинаниями; перегоняли рогатых животных через обыденную новину - холст, сотканный незамужними девками за одну ночь. В орловской губернии этот обряд выглядел следующим образом: после обедни брали икону с зажженной свечой, топор, миску с освященной водой и соломенное кропило. Хозяин при этом, одевал шубу, шерстью наружу. Вся семья отправлялась на скотный двор (впереди сын или брат хозяина, согнувшись, несет топор острием вниз, за ним - кто-нибудь из женщин с иконой, затем несут кадильницу и сзади всех хозяин с крещенской водой). Идут молча и останавливаются посреди двора, где приготовили корм для скота: разломанный на куски хлеб, ржаные лепешки, испеченные на рождество и новый год, зерновой хлеб и по шесть немолоченных снопов разных злаков. Хозяйка отпирает хлев и выпускает скотину, которая, увидев еду, начинает ее есть. Хозяева трижды обходят скотину кругом, и хозяин каждую голову ее кропит водой; топор перекидывают через скот крест накрест.

     “Перекрещивание” скота топором - пережиток древних обрядов, подобных выше приведенным обрядам изгнания нечистой силы и умилостивления домового с одновременным пуганием лихого.

      О скоте - одной из основ крестьянского благосостояния - говорили в южнорусской веснянке: “Ой, вы жаворонки, жавороночки, несите здоровье, первое - коровье, второе - овечье, третье - человечье!” В период зимнего возрождения солнца стремились обеспечить благополучие дома, в жизни которого судьбы домашнего скота играют немалую роль. Здоровье “коровье, овечье, человечье”, вызывало одинаковую заботу в новогодний период, когда будущее казалось особенно темным, особенно неясным.

     Забота о силе, здоровье и плодовитости скота отразилась в ритуальной еде крестьян, в ряде случаев, осмысляемой как средство сохранения скота и обеспечения приплода в хозяйстве. Так, в Олонецкой губернии накануне рождества стряпали “козульки из белого или черного теста в виде какого-нибудь четвероногого животного или птицы - диких или домашних; одна из козулек полагается в сени над проходными воротами во двор, чтобы скот летом ходил сам домой и лучше плодился”.

     Новогоднее обрядовое печенье, носящее характерное название: “коровки”, “козульки” (видоизмененное “каракульки”, “крендельки”) приготовлялось к основным датам святочного периода или за день за два до них.

     Праздник всегда мыслился человеком одухотворенным: он “заходил”, “уходил”, его встречали и провожали. Его олицетворяли всякие вещные символы, в том числе и живые персонификации. В конце праздника их уничтожали торжественно. Переживаемые богом-праздником “страсти” - это и есть момент его смерти и возрождения. Поэтому главный элемент всего ритуального действия - ритуальная трапеза - в качестве главного блюда обычно включала самое божество, как говорили в XIX веке, “животный образ бога”. На святки это жареный поросенок или кабан, солнечное божество. Умирающий и возрождающийся бог, воплощение праздника, в ритуальной еде символически умерщвлялся и возрождался в человеке. В этом был главный праздничный акт.

     В русской обрядности свинья как обрядовое животное главного рождественско-крещенского празднества христиан получила прозвище святого Василия Кесаретского, праздновавшегося 1 января. Кесаретский поросенок входит в круг жертвенных животных, и символически он означал плодородие, богатство, благополучие в жизни человека. О культовом дохристианском значении свиньи свидетельствует истолкование христианской церковью свиньи как воплощения бесовской силы, как коня для “нечисти”, колдунов, ведьм, непременной участницы всех дьявольских сборищ и игр. Так на этом примере ярко видно, что с установлением новой формы религии, старые божества, языческие обозначались как враждебные.

     Жертвенная новогодняя свинья - или кесаретский поросенок являлся одновременно достоянием крестьянского мира и отдельной семьи. “Зажаренный кесаретский поросенок считается как бы общим достоянием; все желающие односельцы могут приходить и есть его, причем каждый из приходящих должен принести хоть немного денег, которые вручаются хозяину, а на другой день передаются в приходскую церковь и поступают в пользу притча” (С.В.Максимов). Об отношении к новогодней свинине, как к ритуальной еде, съедаемой всеми членами крестьянской общины свидетельствует обычай в Сольвычегодске. Крестьяне должны были утром первого января съезжаться на погост, привозя с собой целую свиную тушу или часть ее. Туши шли в пользу притча, а головы бросались в общий котел, варились и съедались “всем миром”.

     Общинный характер ритуальной еды свидетельствует о сохранении в быту русской деревни пережиточных форм обрядности, характерной для родового строя.

     Наряду с этим существовала и другая форма ритуального съедания свиньи - семейная.“ К 1 января в каждом семействе готовится полугодовалый или несколько месяцев поросук, которого зажаривают непременно целым, какой бы величины он ни был. Вечером в этот день собираются все домашние, ставят свечу перед иконой, молятся Василю Великому, и когда помолятся хозяин ил старший в доме отделяет себе голову поросенка, затем разламывает, но не разрезывает жаркое и раздает всем по частям, смотря по возрасту. Это называется “кесаретского ломать”... Съев мясо, собирают кости, относят в “свину” и бросают свиньям. Это делает хозяйка дома”.

     Еще более ярко о заклинательном характере семейного обряда ритуального новогоднего обеда повествует следующее сообщение: “Перед ужином на столе насыпают семена ржи, гречи, овса и прочего, - в виде креста, вокруг которого сыплют семена в виде круга; таким образом получается “хрест у кругу”. Затем стол покрывается скатертью и семья садится ужинать. Поевши горячее, по большей части борщ, все встают; старший в семье - все равно мужик или баба - берет блюдо с вареным поросенком или свининой три раза поднимает его вверх к иконе, потом ставит на стол, на то самое место, где под скатертью насыпаны семена, и все начинают молиться Василию Великому о том, чтобы “свиньи водились и усякая скотина”. Затем старик или старуха снова берет блюдо, снова поднимает его к иконе три раза, снова ставит и все опять молятся о том же. Это продолжается и в третий раз, после чего семья садится чтобы продолжить прерванный ужин. Пока едят “кесаретского”, кто-нибудь из маленьких детей сидит под столом и хрюкает, а потом его кормят уже одного” (деревня Саламыкова, Обоянского уезда).

     Обрядовый новогодний ужин, во время которого семья должна была съесть кесаретского поросенка имел вполне определенное магическое значение: он должен был вызвать обилие, плодовитость, урожай, благополучие в семье. Ритуальная еда, возглавляемая главой семьи, сохраняла древний языческий смысл под покровом трапезы христианского праздника. От православия, за исключением свечи Василю Кесарийскому, обращения к нему, в обряде почти ничего нет. Рассыпание на столе зерен в виде круга с “вписанным” в него зернами же креста напоминает древний символ солнца на ритуальных предметах, связанных с аграрной дохристианской религией славян. Требование плодовитости скота, заявляемое во время трапезы, подражание младшим в роде хрюканью свиньи - все эти детали указывают на то, что в русском обрядовом съедании свиньи в новогодний вечер следует видеть пережитки ритуального убийства зверя с целью достичь желаемого благополучия и довольства в жизни.

     Кроме съедания мяса зверя или сделанного из теста изображения его, в новогодних трапезах столь же широкое распространение имеют кушанья, приготовленные из зерен злаков, разной муки, плодов, ягод - из продуктов, добываемых трудом земледельца. Как у древних славян, у русских эти трапезы приходились преимущественно накануне трех главных дней зимних праздников: рождества, нового года, крещения. Наименование обрядовый трапез дано по названию одного из главных блюд, употребляемого на них - кутьи. Это блюдо было исконным в новогоднем ритуальном столе.

     В новогодних обрядах различаются кутья бедная и богатая. Бедная (или постная) кутья проводится в рождественский сочельник, богатая в новогодний (а иногда и в крещение). Кутья рождественского сочельника у русских значительно проще и беднее обрядами, сопровождающими еду, чем у древних славян. Русские, в сущности не праздновали сочельник рождества, отмечая его одним постом до первой вечерней звезды. “Постная кутья” не осложнялась привнесениями из христианской легенды. У ряда древних славянских народов сочельническая трапеза вырастала в целую сеть обрядов, сливаемых с обрядовым столом, осложнялась ассоциациями с религиозной легендой христианского праздника рождества. Простота русской кутьи обусловлена отсутствием в ней отголосков культа Христа и изобразительных моментов легенд о волхвах. Простоту и неразработанность можно видеть и в описании, сделанном в первой половине прошлого века И Сахаровым: “Для вечерней трапезы готовится доселе из круп каша, а из пшена и ячменя кутья сочельническая. Малорусы варят также свою особенную кутью. В одном горшке изготовляют пшеницу, и в другом вареные в меду яблоки, груши и сливы; оба горшка становятся на полку в переднем углу”.

     Кутья обычно варится из зерен пшеницы; но в некоторых случаях приготовление ее варьируется. Так в бывшей Вологодской губернии кутью приготовляли из гороха с пшеницей с примесью сока из канопляного семени или меда.

     Наряду с кутьей обязательной частью сочельнической трапезы был “взвар”, “узвар” или “сочиво”, (кампот), делаемый из сухих плодов и ягод, развариваемых с медом или сахаром в горшке. Широкое распространение как сочельническое блюдо имеют блины. В бывшей Владимирской губернии начинали печь в сочельник с утра и ими одаривали калядующих.

     Встречаются также в числе блюд толокно и кисель. Кутья, взвар, блины, толокно, кисель - ритуальные блюда, приготавливаемые для встречи новолетия, не являются исключительным достоянием этой обрядовой трапезы. Еще Афанасьев правильно отмечал: “...семейная трапеза, за которой встречают праздничный хлеб, кутью, мед и садовые плоды ( о рождестве, крещении). Узвар и каша доныне считаются необходимыми на родинах, а мед и кутья на похоронах и поминках”.

     Русский рождественский сочельник в большей мере завершение поста, чем начало новогодних празднеств. В большинстве мест сочельник отмечался только постом до первой звезды, тщательно соблюдаемой чистоты в избе, застеланием стола чистой скатертью для совершения трапезы, едой в торжественно строгом молчании.

     Завершая молчаливой трапезой пост крестьянин вступал в новогодний период - период празднеств непобедимого солнца.

     Все славянские племена праздновали с незапамятных времен новый год. У чехов, сербов и болгар: ходити по коледе, значило поздравлять с новым годом, за что получали подарки, у словаков коледовать, значило благословлять в новый год; у боснийцев и других задунайских славян, коледою именуется подарок в новый год. У поляков все сословия принимают участие во взаимном поздравлении и одаривании, и это называется коленда. Дети ходят по домам и

      Наименование русских новогодних песен, использовавшихся в канун главных зимних праздников - рождества, нового года, крещения, - различны. Как правило, даются по припеву, имеющему форму восклицания (отсюда - кликать коляду, кликать овсень). Песни с припевом “коляда, ой коляда” распространены по всей территории России, но в ряде районов уступают место своеобразным русским формам. Такой формой в северных районах на территории Новгорода было “виноградье”. Центральная полоса России и Поволжье имеют “овсень”.

     В большинстве местностей русское население не разделяло песен соответственно их названиям по праздникам, это отличает восприятие русскими своей новогодней поэзии от восприятия ее, например, украинцами, у которых колядка определяется как рождественская песня, щедровка как новогодняя. Русские сохранили рождественско-крещенские обряды как целостный цикл ко всему новогоднему периоду, а не как раздробленные датами, приуроченными в одних случаях к христианскому празднику рождения Христа, в других к календарной дате нового года - первого января. В этом отразилась старая традиция счета времени по периодам, а не по дням календаря (численника).

     Обряд колядования несмотря ни на какие преследования, направленные против него грамоты, пережил и в ряде местностей сохранил даже названия песен, упоминавшихся в XVI-XVII веках. В Муроме Владимирской губернии и его окрестностях, толпы колядчиков стоят перед домом и спрашивают позволения петь тусень. Дома ли хозяева? - спрашивают колядчики. “Дома нет” - отвечают им. “Где же хозяин? Уехал на торг, соли купить. Для чего соли? Мясо солить. На чтомясо? Сына женить. На что сына женить? Чтобы пашеньку пахати, хлеба промышляти.

      В России и Малороссии ходят мальчики по домам, еще до обедни, поздравлять хозяев с новым годом. В это время обсевают их ячменем, пшеницею, овсом. Малоросские мальчики, с рассветом дня отправляются посыпать. Для этого наполняют торбу (небольшой мешок) зерновым хлебом, и повесив на плечи ходят от избы к избе. Войдя в хату мальчик кланяется хозяину, и потом посыпает, приговаривая: на счастье, на здоровье, на новое лето; рады Боже житу пшеницу и всяку пашницю. Их дарят деньгами или пирогами. Посыпальное зерно собирают с особыми замечаниями и хранят его до весеннего посева. Некоторые хватают бросаемые зерна, и кто сколько заберет в руку какого зерна, то и выводит по ним заключение об урожае на своей ниве. Молодые парни также ходят посыпать, только в такие дома, где находятся невесты. Этих посыпальщиков угощают с особенным радушием, потому что, по замечаниям стариков, они приносят с собою богатство дому и счастье семейству.

     В других местах кормят посыпальным зерном птиц, и по их клеванию замечают о будущем урожае.

     При посыпании произносят еще причитание:

“Ходит илья На Василья, Носит пугу, Дротянную; А другую Жестяную.

Сюда махне, Жито росте. Божая маты, Жито жала: Роды Боже Жито пшеницю, И всякую пашницю Поздравляем вас З праздником Новым годом,

И с Васильем. Гиля, гиля, - на Василя; А у Василя, житня пуга. Куда махне, Туда пахне”.

В Червоной России также ходят мальчики, от самого утра, с разным зерном в мешках. Засевая избу или господские комнаты они приговаривают: на счастье, на здоровья, на новый рок! Роды Боже! Жито, пшеницю, всяку пашницю, в затечку дитей капицю. Иные бросают рожь под ноги проходящим, которые за то дают им несколько денег, ибо встреча с посыпальщиком в то время, особенно с бросающим рожь под ноги, предвещала добрый знак.

     Подобный обряд обсевания сохранился в некоторых местах восточной России, так, например, в губерниях рязанской, владимирской, симбирской, нижегородской, пензенской и саратовской - там он именуется авсенем, овсено, усенем, говсенем, бауценем и таусенем. Все эти слова, по одной версии производные от слова овес, а по другой от просинь, связанного с удлинением дня. Там ходят по домам, обсыпают овсом из лукошка или руковицы; зерно это собирают для весеннего посева.

     Овсень в тех же губерниях, употребляется часто вместо коляды. В этих местах, по деревням, начиняют кишки и желудки и варят свиные ноги, кои раздают посыпальщикам вместо подарков. Молодые женщины и девицы ходят под окна петь овсень в вечеру нового года. Одна из них носит за собою кошель, называемый махоноска для поклажи подарков. Под окном или у дверей избы спрашивают: прокликать ли овсень? Получив согласие , поют: 

“Среди Москвы Ворота пестры Ворота пестры Вереи красны. Светел месяц То сам хозяин-сударь, Красное солнце, То подруга его; Что часты звезды, То детки их. Прикажите, не держите Собаками не травите, Подайте подачку!”.

Если не подают подачки, то продолжают:

“Наша подачка, В дверь не лезет, В окошки не идет, Сам сударь не шлет, Подайте подачку! Кишки, желудки, Свиные шутки В печи сидели На их глядели Подайте подачку!”.

С получением подачки, отвечают целым хором: хозяина и хозяйку поздравляем с праздником, с новым годом.

“Овсень, овсень! Ты ходил, ты гулял; По крутым горам, По святым вечерам. Овсень, овсень! Ты летал, ты порхал, Овсень, овсень! У хозяина двор, Осушен, омащен, Чисто выметен. Овсень, овсень! У Пркофьича двор, Весь тыном затынен, Серебром обнесен. К Филимону на двор Ко Прокофьевичу. Овсень, овсень! Ты сыскал, угадал, На широком дворе Полны ведра вином. Овсень, овсень! Посредине Москва У хозяина двор Воротами красен. Овсень, овсень! Воротами красен, Вереи их пестры, Все обточенные”.

Хозяин открывает окно, смотрит и радушно подает подачку. Если она щедрая, то начинают притопывать с радостным свистом, прищелкивать и плясать под песни:

“На дворе у Филимона Три теремчика стоят. Высокие теремочки, О двенадцати венцах. Филимон сударь хорошь, Свет Прокофьевич пригожь. Овсень, овсен. Свет Прокофьевич пригожь”.

Хозяин открывает в другой раз окно и говорит ласково: “милости просим, в избу. Мы рады овсеню, гостю жданому. Не погневайтесь только, чем Бог пошлет”. Они входят в избу с похвальными припевами:

“Перво терем - светел месяц Другой терем - красно солнце, Третий терем - часты звезды, Светел месяц - хозяин сам, Красно солнце - хозяюшка, Часты звезды - их детушки”.

     Уличные гулянья, проводившиеся на святках, также как и в другие праздники разнообразились обычными в данном месте забавами. В некоторых местностях еще во второй половине XIX века во время гуляний на святках (тоже было на маслинице, пасхальной неделе и в другие дни) происходили кулачные бои. Однако значение святочных дней накладывает особый отпечаток на обряды и обычаи, приуроченные к новогоднему периоду. Это в полной мере относится к зимним посиделкам, которые в новогодние дни, приобретают особый смысл и значение.

     Самый характер предновогодних посиделок отличается более строгими формами, сохранению которых содействовали религиозные запреты. “В рождественский пост устраиваются посиделки, но без плясок, песен, девицы прядут, а парни что-либо рассказывают и зубоскалят. Если бы в избе не было никого из стариков, и то бы они не пытались устроить пляски: неравно кто-либо ненароком проговорится, а узнают плохо будет, от стариков достанется на орехи” (Из свидетельства Долекторского)

      Святочные увеселения частично состояли из игр и песен, которые могли исполняться в любое другое время, частично из игр, которые имели место только во время святок. К первым относятся. “Вечерки”, “Посиделки” или “Беседы”, то есть сборища молодежи для игр пения и плясок. Вот одно из описаний подобных “вечерок”. Девушки запевают песни, а двое из парней начинают ходить по комнате: в середине песни они берут по девушке и ходят с ними до конца песни, после чего кланяясь девушкам отводят их на свои места. Когда девушки начнут другую песню, следующая пара парней проделывает тоже, что и первая и т.д. После парней также под пение песен по двое ходят девушки, выбирая себе пару. Затем “все вместе проделывают фигуры под пение хороводных песен наподобие кадрили. Здесь же на вечеринках устраиваются и другие игры: в почту, в соседи, в мельницу и пр.”. “ Пожилые мужчины тут же играют в карты, рассказывают анекдоты, на вечерки приходят ряженые”. На таких посиделках святочных песен никаких не было. Святочными песнями по своему содержанию, можно назвать только колядки, и подблюдные песни. На святках пелись игровые беседные песни, которые исполнялись и в другие сроки. Все эти песни носят веселый и насмешливый характер. Основная тема- противопоставлении молодости и старости. Молодость воспевается, старость высмеивается.

     Подблюдные песни составляют часть святочных гаданий. Трудно сказать, почему именно под новый год гадание принимало такие широкие формы. В большие праздники, особенно на Рождество, в Новый год и Крещение, а вернее, в их кануны, в собственно языческие праздники, можно было гадать о судьбе, и нечистая сила являлась в образе суженого. Гадали обычно в особой ситуации, приближавшей земной быт к сфере потустороннего мира. Если гадали дома, то непременно ночью, в темной комнате, при свете горящей свечи, зеркала или полотенца или других ворожейных вещей, как, например, хвоста осмоленного рождественского поросенка. Если гадали вне дома, тоже на “границах”, где “этот” мир встречался с “тем” - на огороде, на перекрестке дорог, на углу избы, под окном, за околицей, у плетня, у бани, у овина, у проруби. Вызывали образ суженого, и нечистая сила являлась. Это было рискованным шагом, т.к. малейшее нарушение условий могло навлечь необычайный испуг или даже смерть гадавших.

     Именно в праздничные дни можно было увидеть и черта, и ведьму, и “лихого человека”. Для этого нужно было выполнить некоторые специальные предписания, например, собрать к заветному дню “священное число” (7,9,12) поленьев и сжечь их в праздник. Ведьма придет просить огня. Но зачем нужно было видеть ведьму? Затем, что она находилась среди обычных людей, и сама с виду была совсем обычным человеком, и этот “внутренний”, неведомый враг сразу мог стать ведомым и открытым.

     В греческой и особенно в римской античности, гадания представляли собой государственные мероприятия. Жрецы по различным признакам узнавали и сообщали волю богов. С этими гаданиями русские гадания не имеют ничего общего, но совершенно точно, что в у древних славян имелись кудесники, что гадания до некоторой степени были организованы и регламентированы. В русском крестьянском обиходе XIX века, когда было записано большинство гаданий, в них верили только молодые девушки в деревнях и частично в городах. Гадания с пением, так называемых подблюдных песен может рассматриваться как игра, состоящая в том, что на стол ставилось блюдо с водой. Затем, каждая из присутствующих отдавала какую-нибудь, принадлежащую ей, часто обычное кольцо. Эту вещь опускали в блюдо с водой, а сверху накрывали полотенцем, затем пели коротенькие песни, сулящие ту или иную судьбу, под песню вынималось кольцо. С девушкой, которой принадлежало кольцо, должно было сбыться то, о чем пелось в песне. Более десяти человек за один стол не садились. Жребий вынимал кто-либо не участвующий в игре. “ И вынулось колечко ей Под песенку старинных дней. Там мужики то все богаты, Гребут лопатой серебро; Кому поем, тому добро и слава” (Пушкин А.С. “Евгений Онегин” гл.V, ст.VIII)

     Еще обычной заключительной строфой у подблюдных песен является: Кому вынется, Тому сбудется, Тому сбудется, Не минуется.

     Типично святочным увеселением признается ряжение. Часто это бесхитростное увеселение, состоящее в том, чтобы изменить свой облик, сделать себя неузнаваемым и дурачить, веселить или пугать окружающих своим комическим видом.

     Чаще всего рядятся лицами не из круга деревенской молодежи это прежде всего старики и старухи, старики - с огромными бородами, и мохнатые или горбатые; это различный пришлый люд, непохожий на своих жителей - цыгане, солдаты или Петрушка.. Этим достигается комический эффект, усиливающийся необычным поведением или необычной одеждой. Ряженые пляшут, кувыркаются, говорят писклявыми голосами. Надевали не только маски, но и костюмы. Ряженые целыми ватагами ходили из избы в избу, иногда из деревни в деревню.

     Люди маскировались также и животными, иногда водили животных с собой. Из этих животных, прежде всего обращает внимание на себя коза. Маска козы чаще встречается у украинцев и белорусов. Она принадлежит к наиболее архаичным типажам. Шествие с козой иногда сопровождалось процессией колядующих. В Минской губернии “ несколько молодых хлопцев собираются в какую-нибудь хату, преимущественно малосемейную, и здесь наряжают козу. Самого смышленого из хлопцев одевают в тулуп, вывороченный на изнанку, на ноги ему одевают другой тулуп, тоже вывороченный, оба тулупа скрепляют у пояса веревкой, отчего правда, выходит подобие скорее медведя, чем козы. Лицо этой козы вымазывают сажей или надевается на него маска. На голову одевается особого устройства шапка, к которой прикреплены рога, сплетенные из лозы и соломы. К довершению наряда этому парню в руки дается упряжная дуга, на которую он садится верхом и коза готова. Неразлучными спутниками козы являются “дед”, “цыган”, “музыкант”, с “песельниками”. В деда выбирают тоже молодого парня, способного играть эту роль. Кроме ветхой , изорванной одежды, покрывающей деда, ему одевают на лицо маску из березовой коры, на которой красуется огромный бурак, служащий вместо носа, и длинный клок льна или пеньки вместо бороды. Дед дурачится, занимает хозяина веселым разговором, угощает его золой вместо табака. Дается представление, коза под песню поворачивается разными боками. В песне поется, что козу хотят бить. Под слова песни “ой ударил козоньку” один из толпы ударяет по рогам козу, которая падает и лежит до тех пор пока поющие не дойдут до слов “здорова стала”. Тут она вдруг встает, кланяется хозяину в ноги и начинает плясать. В это время начинают играть на скрипке уже с аккомпанементом бубна, а до этого момента играли только на скрипке. Шествие сопровождающееся песней: “где коза ходит , там жито родит, где коза хвостом, там жито кустом, где коза рогом, там жито стогом. Плодовитость и силу животных стараются передать земле. Между плодовитостью животных и плодовитостью земли существенной разницы не делали.

     Шествие с козой преобладало на Украине и в Белоруссии. У великороссов преобладает обряд “кобылку водить”. Игра эта когда-то была очень распространена. Упоминания “бесовской кобылки” в церковных поучениях довольно многочисленны. Основание лошади составляют два парня. Передний держит в руках двухконечные вилы, к которым прикрепляется соломенная голова с ушами. Все это обтягивается попоной. На “лошадь” садится всадник , т.е. на плечи переднего парня садится мальчик.

     Другим животным, в которое рядились во время святок, был бык. Быка обычно изображали не двое, а один человек. Парень, наряженный быком, держит под покрывалом глиняный горшок с настоящими бычьими рогами. Одна из форм игры состоит в том, “ чтобы бодать девок, и притом так бодать, чтобы не только больно, но и стыдно. Как водится, девки поднимают крик и визг, после чего быка убивают: один из парней бьет поленом по горшку, горшок разлетается, бык падает, и его уносят”. В. И. Чичеров отмечает: “Маска быка - одна из древнейших - в действиях играющих осмысляется как маска эротической игры, несомненно восходящей к культу плодородия. В “игре быка” эротические мотивы, может быть исконные в ней, сохраняются обычно с большей отчетливостью, чем в других играх звериных масок”.

     Рядятся также в баранов, медведей, волков, обезьян, лисиц и журавлей.

     Особое же негодование церковных и светских властей вызывало ряжение мужчин женщинами и женщин мужчинами. Запрещение Стоглава гласит: “Тако же мужем с отроком женским одеянием не украшаться, ниже просто женская одеяния носити, ни женам в мужеская одеяния облачитися, но комуждо подобная своя одеяния имети” (Стоглав, 185-186). Запрещение это стоит в ряду запретов игр “на смех и на блуд выстовляюща многих”.

     Собственно святочные игры были почти исключительно достоянием холостой молодежи. Маскирование способствовало различным вольностям. Эротический характер этих игр имел обрядовый характер.

     Земля воспринималась в сознании земледельца как женский организм - “Мать сыра земля”. И понималось это буквально. Но материнство, роды являются не сами собой, а обуславливаются совершенно определенными действиями. Если нет стыда в материнстве, то нет стыда и в том, чем материнство обусловлено. Так же как пытались путем совершения обрядов передать земле плодовитость животных (шествие с козой) также пытались передать ее и через плодовитость человека: человеческая плодовитость и все, что с ней связано, стимулирует силы земли и заставит ее дать урожай.

     На святках подражали церковным похоронам. Игра в похороны некогда входила в число святочных игрищ. Игра называлась в “покойника”, “мертвеца”, “умруна”, “умрана”, “смерть”. Сущность ее состоит в том, что в дом вносили человека, одетого покойником, лежащего на доске или на санях, и под общий громкий смех оплакивали и отпевали его, пародируя церковный обряд, и изображая горе. Мы имеем обстоятельное описание этой игры из Костромской губернии: “ Мужчина одевают рубашку белую, штаны белые, анучи белые, лапти новые с веревками, перевитыми как у живого, поясок домотканый, лицо покрывают платком, или одевают личину (маску), деревянную долбленую или из бересты, страшную, неприглядную. “Мертвеца” кладут или на салазки, которые двое ребят везут в беседу в избу к девкам, или на доску, которую несут несколько человек, с воем и плачем провожающих родителей, братьев и сестер. В избе мнимые родственники покойника зовут девок или просто волокут прикладываться к покойнику”. Бывали случаи, что для этой игры приносили настоящих покойников. Священник Ракуло-Кокшенской Покровской церкви Вельского уезда Вологодской губернии сообщал, что для исполнения комедии “Маврух” и других игр “иногда, вынув из гроба случившегося тут покойника, ущемляли в его зубах лучину и ставили его в угол светить”. Наиболее полное описание, сведенное из показаний нескольких корреспондентов дает С.В.Максимов. Покойника изображает парень, одетый во все белое, лицо его натерто овсяной мукой, изо рта торчат длинные зубы, сделанные из брюквы. Его кладут в гроб или на скамейку и привязывают к ней “ сзади идет поп в рогожной ризе в камилавке из синей сахарной бумаги с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помет”. Рядом с попом идет дьячок и плакальщица и родственники, неся угощение для поминок. “Начинается кощунственное отпевание с всхлипыванием плакальщиц и пр. Девок заставляют целовать покойника в губы. Часть парней уносит покойника хоронить, часть остается в избе. Парень ,наряженный девкой угощает девиц шаньгами - кусками мерзлого конского помета”.

     В какой степени этот обычай распространен? С.В. Максимов пишет: “...обычай рядиться покойником еще очень распространен по всему нашему северу, в том же Никольском уезде Вологодской губернии покойниками наряжаются не только молодежь, но и женаты мужики, и притом по несколько человек сразу, так что в избу для посиделок врывается целая артель покойников”.

     В Вологодской губернии ходила загадка: “ покойник, покойник умер во вторник, пришел поп кадить, а он в окошко глядит” . Отгадка - хлебное зерно. Эта же загадка имеет другую разгадку - яровое и озимь.

     Первое, что бросается в глаза в похоронных святочных игрищах их яркая противоцерковная направленность. Эти игры отражали ироническое отношение к церковной обрядности. В. И. Чичеров объясняет наличие похоронных мотивов тем что “тема смерти” в народном календаре отражает “зимние умирание природы и угасание солнца”. Что же еще бросается в глаза -это постоянный смех, сопровождающий весь обряд. Сила смеха на могилах означает что мертвые не умерли. Древние славяне и древние народы приписывали смеху особую магическую силу - способствовать поднятию и усилению производительных сил природы, тому же урожаю хлебов, трав, плодов, умножению животных и тд. Верили что, чем больше будет смеха и чем громче будет он тем богаче будет природа в наступающем году, тем больше она народит и даст человеку продуктов питания. Магическое значение имела не всякое веселье, не всякий смех, а смех при растерзании или смех при умервщлении куклы. Смех влиял на природу не непосредственно, а через воскресение умервщленных антропоморфных олицетворений праздника, которые воскресали в травах и злаках, которые своей смертью, и своим воскресеньем будто бы создавали урожай.

автор: Нигора Давлятовна Двуреченская

----------------------------------------------------

Диск содержит "+" и "-" фонограммы песен для прослушивания, разучивания и исполнения. В помощь руководителям детских эстрадных студий и театров песни, организаторам утренников и школьных вечеров.

1/13 Снежная баба
2/14 Олененок
3/15 Звездочка
4/16 Хоккей
5/17 Телеграмма
6/18 Девочка-снежинка
7/19 Зимний лес
8/20 Подснежник
9/21 Снегопад
10/22 Ледяная роза
11/23 Волшебное такси
12/24 Прощай

Роман Гуцалюк – музыка.
Нина Соловьева – текст песен.
Исполняют: К.Гуцалюк (1), К.Осипов (2, 4), О.Насибова (3, 5), Э.Геваркян (6), М.Трофимова (7), В.Капралова (8), О.Сидоров (9), А.Бельченко (10), И.Тонева (11), О. и В.Кулаковы (12).

Купить диск с песнями: Соловьева Нина, Гуцалюк Роман Audio CD. Здравствуй, Новый Год!