1. Обостренное чувство справедливости, когда человек не ощущает пределов своего влияния и старается компенсировать это требованием справедливости.

2. Раздражение на самого себя из-за того, что вы позволили себе.

Например, согласились помочь другому человеку, а теперь злитесь на себя, что не смогли в свое время отказать, а теперь вынуждены терпеть последствия своего согласия.  

Получается, что злитесь не на другого, а на себя, обвиняя обстоятельства в том, что сами соглашаетесь на все. 

Тебя обманули. Жестоко. И ты даже не понял, как.

Этот уютный мирок с ипотекой, кредитом на новый айфон и отпуском раз в год – это не твой выбор.

Это клетка. Искусно сплетенная, блестящая, но все же клетка.

Матрица – это не фантастика из голливудского блокбастера, это реальность, в которой ты барахтаешься, как муха в паутине.  

Ее главная задача? Держать тебя в вечном состоянии выживания, чтобы ты никогда не поднял голову и не спросил: "А кто, черт возьми, дергает за ниточки?". 

Концентрация является базовым навыком для многих магических практик.

Поэтому, умение концентрироваться должно быть хорошо развито у любого, желающего достичь результатов в Магии.

Концентрация является неотъемлемой частью дисциплинированного сознания, о котором будет сказано отдельно, и может проявляться только в нём.

Концентрация - это умение фокусировать своё внимание из рассеянного луча в некую острую иглу и удерживать её на нужном объекте или процессе продолжительное время. 

Человеческий организм устроен таким образом, что фокусировка внимания на объекте вскоре вызывает слияние с ним на уровне сознания, со всеми вытекающими отсюда последствиями. 

В моем городе появились афиши: едет какой-то бизнес-коуч, который даст совет.

Этот совет перевернет мышление, да и саму жизнь тоже.

Приходите на встречу или смотрите нас в он-лайн трансляции.

Я решила глянуть одним глазком.

В зале собрались исключительно женщины. Ни одного мужчины.

Оратор стал выступать.

Но женщинам было скучно его слушать. Они зевали, одна даже задремала. 

Какие выводы напрашиваются по итогам 5-дневной войны Израиля с Ираном?

Во-первых, нам показали в миниатюре,

как Запад будет воевать с нами –начав с внедрения агентуры в органы власти, игр в договорняки, выполняющих роль отвлекающего маневра, до диверсий, убийств военно-политического руководства, ударов по ключевой инфраструктуре и вплоть до сноса государственности.  

Впрочем, последнее не точно: аятолла Хомейни, вопреки расчетам агрессора и собственной партии договорняка, начал отвечать, продемонстровав, что Железный купол, также как и Пэтриоты, не гарантируют безопасности. 

За рамками обсуждений хода боевых действий, остались следующие моменты.

1. США участвуют в этой войне.

Наивно думать, что Израиль опирается только на свою разведку. Точность ударов Израиля такова, что обеспечить это может только одна страна в мире.

Только у США есть возможность собрать первичные данные по всем абонентам мобильных сетей и либо обработать их самим, вычислив нужные контакты и установив слежку за людьми-целями он-лайн, либо слить эту базу Израилю для обработки.  

Кирилл Кабанов:

Можете меня поздравить: запрещённое в России международное террористическое движение «Братья мусульмане» обратило своё публичное внимание на вашего покорного слугу.

Это было сделано через созданную ими страницу (название не называю осознано) на одной замедленной западной видео-платформе.

На этом небольшом экстремистском (по моей оценке) ресурсе было заявлено о том, что высокопоставленный российский чиновник (то бишь я, смешно) открыто поддержал нацистов и убийц в лице Русской общины. 

13 июня 2025 года

Мы не устраивали праздника.
Не было музыки, большого зала и платьев до пола.
Но был день, который стал самым важным. Потому что в этот день мы стали семьёй.

Канада встретила нас тихо. Всё вокруг было новым, немного чужим — город, улицы, даже небо.
Но он был рядом.
И это «рядом» стало домом.
Местом, где началась наша тишина.
Наша мирная жизнь.
Наша общая точка отсчёта — без тревог, без границ, без расстояний.

Я поставила подпись — и почувствовала:
всё, чего я боялась, всё, чего мы так долго ждали,
всё, через что пришлось пройти — теперь позади.

Остались мы.
Без «если». Без «пока». Без «надеюсь».
Просто мы. Вместе.

Женя умел быть рядом, даже когда между нами был целый океан.
Каждый мой день рождения, каждый праздник — он находил способ сделать его тёплым.
Цветы, подарки, простые, но такие личные знаки внимания.
Гортензии и розы появлялись у моей двери, как будто говорили от его имени: «Ты не одна. Ты дорога. Ты любима».

И вот — летом 2024 года — он сделал шаг, которого я втайне ждала всем сердцем.
Он прислал мне обручальное кольцо. Курьер постучал в дверь, а вместе с ним вошло в дом нечто большее: будущее.

Я открыла коробочку и — впервые за долгое время — расплакалась от радости.
Не от страха, не от усталости.
А от света, который вдруг стал сильнее тьмы.

Я сказала “да”. И это было самое лёгкое решение на фоне всех тех, что мне приходилось принимать за последние годы.

Дорога к нему

После отказа по CUAET мы не сдались. Просто начали жить в ожидании.
Каждое утро начиналось с новостей об иммиграции, каждую неделю мы искали хоть какие‑то программы, возможности, шансы. Мы не давили друг на друга вопросами вроде «ну когда?». Просто жили параллельно, но всё глубже — внутренне вместе.

Проходили месяцы. Наступил 2025 год. И в какой‑то момент мы поняли: больше так нельзя. Это ожидание стало слишком тяжёлым. Мы хотели увидеть друг друга не через экран. Хотели быть рядом — просто, по‑человечески. Пусть даже на время.

Мы решились.
Подались на обычную визитерскую визу. Без гарантий, без льгот, без программы. Просто с верой в то, что теперь — получится. И она была одобрена.

16 апреля я получила положительный ответ. Я сдала биометрию. Всё это время мы не говорили вслух ни одного лишнего слова — боялись спугнуть надежду.

А 4 июня 2025 года мы с сыном прилетели в Торонто.

Я помню этот момент. Как будто между Одессой и Канадой не океан, а жизнь длиной в два года. Всё, что было до этого — тревоги, обстрелы, свечи, письма, молчание, — вдруг оказалось позади.

Мы стояли в аэропорту. Я держала сына за руку. И вдруг — он  Настоящий. Настолько близко. Мы посмотрели друг на друга, и в этом взгляде было всё: страх, нежность, усталость, благодарность, любовь. Мы увиделись не потому, что было легко, а потому что не могли иначе.

Весна 2023 года в Одессе продолжала быть тревожной.
Обстрелы не прекращались. Казалось, город жил по строгому расписанию войны: днём — ожидание света, ночью — взрывы. Каждый вечер, ближе к двум или трём часам, начиналась своя беззвучная перекличка: сирена, тишина, глухой хлопок. Ближе. Дальше. Наш или не наш? Мы уже почти не просыпались — только вздрагивали.

Я сосредоточилась на работе. Это был единственный способ удержаться от того, чтобы не сойти с ума. В этих задачах, письмах, сроках было хоть что-то, что зависело от меня.

Именно в это время, 21 апреля, произошло то, чего я не ждала и, возможно, даже не надеялась больше испытать. Мне написал мужчина.
Просто сообщение в соцсетях.
Ничего особенного — короткая фраза, вежливое начало. Я не сразу поняла, кто это.

Оказалось — Евгений, брат моего коллеги и друга, с которым мы поддерживали связь уже шестнадцать лет. Мы с Женей никогда не встречались — только слышали друг о друге, мельком, из разговоров. И вот, в самом сердце тревог, тишины, свечей и неопределённости — началось наше общение.

Сначала всё было просто. Спокойные переписки, вопросы без напряжения, искренний интерес. Но именно в этой простоте было что-то настоящее. Он не спрашивал о войне — он спрашивал обо мне. Не жалел — а слушал. Не торопил — а ждал.

Каждый вечер я ловила себя на том, что жду его сообщений. Мы переписывались ежедневно. Наш диалог стал не просто привычкой — он стал поддержкой. Мысли становились мягче, сердце — теплее.

Через несколько месяцев Евгений предложил нам с сыном переехать к нему в Канаду. Он находился там по гуманитарной программе CUAET с начала года. И мы решились. Подались на визу.

Но всё пошло не так.
Сначала — ошибка в анкете: я указала сына как сопровождающего, а нужно было подавать его отдельно.
Потом — пропущенное приглашение на сдачу биометрии. Из-за отключений света и интернета мы попросту не получили письмо вовремя. 

Позже мы всё же обратились к консультантам и получили новое приглашение. И вот, когда я уже собиралась ехать на биометрию… программа CUAET была закрыта. Вскоре пришёл отказ по визе.

Это было ударом.
Но он не разрушил нашу связь.
Наоборот — сделал её сильнее.

Мы остались в разных мирах: я с сыном — в военной реальности, он — в Канаде. Но мы были на связи каждый день. Мы узнавали друг друга глубже, чем, возможно, узнаются пары, живущие годами бок о бок.

Мы делились всем: страхами, воспоминаниями, мыслями, болью.
Он знал, как я боюсь обстрелов. Я знала, как ему тяжело быть далеко. Он слушал о сыне, я слушала о его жизни, его прошлом, его потерях.

И с каждым днём эта связь становилась не просто важной — она становилась частью меня.
Тепло, растущее даже в холоде.
Любовь, растущая в тени войны.

Иногда мы просто молча были рядом — в наушниках, через телефон, просто находясь «вместе» в тишине.
Иногда — смотрели сериалы по Discord. Запускали одновременно, смеялись над одними и теми же моментами, обсуждали героев, как будто действительно сидим рядом. Это были наши «вечера вдвоём», пусть и через экран. Они стали частью повседневности, в которой мы учились быть рядом, несмотря на расстояние.

Со временем я познакомилась с его родителями. Они живут в Одессе, и в какой-то момент это знакомство стало естественным продолжением нашей связи. Мы встретились. Я увидела в них ту же простоту и душевность, что ощущала в Жене. Они были искренними, добрыми, тёплыми. Без пафоса, без напряжения — просто люди, у которых есть большой, открытый дом и большое, принимающее сердце.

Новый год 2025года я провела у них.
Без него. Но с ними.
С мамой и папой Евгения.
Мы вместе накрывали стол, слушали музыку, ждали полночь. Было удивительно спокойно, почти по-домашнему. Я чувствовала, что меня не просто принимают — что меня уже приняли.

Я осталась у них ночевать.
И спала в его комнате.
Впервые — физически рядом с его вещами, с его запахом, с его книгами. На столе лежали его тетради, очки, какие-то старые заметки, книги с загнутыми страницами.
Я аккуратно водила взглядом по этим мелочам, будто собирая его образ из осколков, как из пазла. Я не видела его вживую ни разу. Но в тот момент чувствовала: я знаю его. Настоящего. Живого. Близкого.

Я легла в его постель. Под тем самым одеялом. Это была не просто постель — это было его пространство, и в нём не было ничего случайного. В этой тишине, в этом мягком свете, я поняла:
я не гостья. Я часть. Я уже внутри его

Я часто думаю: а когда именно он перестал быть ребёнком? Не могу точно назвать день или час, но с начала войны он менялся каждый месяц. В 2022 году ему было всего восемь — возраст, когда обычно ещё верят в сказки. Но вместо книг на ночь он слушал сирены. Вместо походов в кино — тревожный чемоданчик у двери.

Он быстро понял: папы уже нет, а мама — испуганная, уставшая, но всё равно «главная». Он не жаловался. Почти не плакал. Сам надевал куртку, когда отключали отопление. Сам зажигал свечу, когда выключали свет. Учился по остаткам интернета. Молчал, когда я злилась, и обнимал, когда я срывалась в слёзы.

Он стал наблюдательным. Тихим. Осторожным. Иногда — слишком взрослым. Он говорил:
— Мама, это дрон, слышишь? Это не ракета.
— Мама, не бойся. ПВО сработает.
 

Я не просила его быть таким. Он просто понял, что иначе нельзя.

Я видела, как он внутренне сжимается, когда мы слышим взрыв. И как делает вид, что ничего не произошло. Я знала: он боится. Но он делал всё, чтобы я не боялась. И это — было самым горьким и самым сильным, что я когда-либо чувствовала.

Он вырос не потому что стал старше. А потому что вынужден был стать взрослым.  Маленьким мужчиной, на которого я могла опереться, когда сама уже не держалась.

Иногда, когда в доме всё затихало и можно было немного выдохнуть, я смотрела на него — и не верила, что это мой ребёнок. Тот же взгляд, но другие глаза.

Он вырос в стране, где нет тишины. Но в нём — появилась глубина, которой нет даже у многих взрослых.
Он стал тем, кем не должен был становиться так рано. Но именно это и спасло нас обоих.