Все началось с исповеди. Седой священник смотрел на меня внимательно и грустно: "Я не могу тебе помочь, – сказал он, – твоя проблема не духовная, а душевная. Но я не психолог, я священник. Ищи хорошего специалиста, лучше верующего, чтобы вы говорили на одном языке". Я стала искать, сработало "сарафанное радио", и через несколько дней у меня был телефон психотерапевта. Так, четыре года назад, я познакомилась с Игорем Аркадьевичем Поляковым.
Игорь Поляков окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения. Работал в Академии гражданской авиации, там же закончил аспирантуру. Занимался вопросами подготовки лётного состава. В 1989 году поступил в Духовную Семинарию. В 1991 году был рукоположен в сан священника, служил на приходах Санкт-Петербургской епархии. Окончил Духовную Академию с защитой кандидатской диссертации на тему "Религия, её сущность и происхождение". Преподавал в Духовной Семинарии основное богословие, сравнительное богословие, введение в философию. Получил дополнительное профессиональное образование в Институте психологического консультирования. В настоящее время практикующий психолог, директор Центра практической психологии "ПРОТОС", священник за штатом.
За эти годы я узнала, что совет, полученный мною на исповеди, – большая редкость: в церковной среде существует стойкое и агрессивное предубеждение против психологов. "Батюшка не благословляет", – часто слышала я в ответ на предложение обратиться к психотерапевту. С другой стороны, светские люди, напротив, священников и психологов отождествляют: "Зачем тебе психолог, поговори с батюшкой".
Должна заметить, мне в Церкви повезло – и со священниками, и с катехизаторами, и друзьями-прихожанами. Мой опыт, скорее, позитивный: мне помогли пройти путь сознательного воцерковления, священники учили меня быть самостоятельной и ответственной, я видела убедительные примеры любви, уважения и милосердия. Но обнаружила противоречие, которое не давало мне покоя: почти у каждого из моих друзей, несмотря на их искреннюю веру и добросовестную воцерковленность, была какая-то своя болезненная проблема, которая никак не находила решения.
У одной женщины крайне тяжелые отношения с родителями. Другая отрицает свою женственность и сексуальность, безвкусно одевается и не ухаживает за собой. Мать не любит и с трудом уживается со своей дочерью. Мужчина боится и унижает женщин. А женщина презирает мужчин. Примеров множество. Кто-то осознает свою проблему и страдает, кто-то не видит и знать не хочет. Строго говоря, светский человек имеет право спросить – как же вы можете называть себя христианами и какой смысл в вашей воцерковленности, если ваша жизнь и вы сами не меняетесь? А ведь и я, и мои друзья в Церкви более десяти лет…
Разрешить свои недоумения и получить ответы на вопросы в церковной среде мне не удалось. И я снова обратилась к Игорю Аркадьевичу Полякову с просьбой помочь разобраться в противоречиях. Впервые за эти годы мы разговаривали не как клиент-психолог, а как, можно сказать, свободные люди.
– Игорь Аркадьевич, когда вы учились в Духовной Семинарии и Академии, преподавали ли там психологию?
– В те годы нет.
– А сейчас?
– Преподают, но "православную психологию" и лучше б они этого не делали. Понимаете, когда психология приобретает конфессиональный, согласованный с религиозной парадигмой характер, она перестает быть психологией. Это некое психологическое знание. Глубинная, современная психология, которая развивалась с 20-х годов XX, воспринимается как бесовская. Это крайне непрофессиональный подход, когда какую-то область, раздел науки называют бесовской и выбрасывают фундаментально важные, основополагающие разделы, которые необходимы для понимания человеческой души.
– То есть выпускника Духовной Семинарии, рукоположенного священника нельзя априори считать квалифицированным психологом уже в силу того, что он не получил необходимого уровня и объема знаний?
– Отчасти да, но это деликатная сфера. Можно получить диплом университета, психфака, но это не значит, что человек стал психологом. Место психологии определяют между наукой и искусством. Чтобы стать хорошим психологом, нужны особый склад души, способности, дар, но и образование обязательно. Кроме того, человек может быть прекрасным профессором, лектором и плохим психотерапевтом.
– Однако священника заведомо воспринимают как хорошего психолога. Очень распространено мнение: в России функцию психотерапевта всегда выполнял священник.
– В некотором смысле это оправдано. Священник может оказать психологическую поддержку, помощь – выслушать человека, посочувствовать, сопереживать. В этом есть психотерапевтический эффект. Но дальше эта помощь не идет.
Чтобы говорить о процессах, связанных с коррекцией отношений, о внутриличностных конфликтах человека, для этого требуется понимание и знание динамики психических процессов, знание картографии души человека. Священник этого не знает и знать не хочет, потому что "это бесовщина". Священник не может эффективно помочь, например, в решении семейной проблемы, так как надо понимать причину конфликта внутри семьи, а эту причину бывает очень трудно найти. И еще большой вопрос – а захочет ли человек с этой причиной разбираться и над этим работать?
Священник чаще всего навязывает определенный образ жизни, изнурительное и тяжелое поведение. В психологии такой прием называется "переключение внимания". Например, человек находится в состоянии депрессии, а депрессией заниматься очень трудно, это сложная тема... Как помочь при депрессии? Священник загружает страждущего религиозными предписаниями и, если человек запуган, он их добровольно на себя принимает. Он начинает вычитывать бесконечные акафисты, молитвы, соблюдать посты и "отключается", уходит от острого конфликта, переключает внимание на что-то другое. Но человек проживет в таком состоянии несколько месяцев и поймет, что ему это не помогает. И на него наваливается та же депрессия с большей силой.
– А ему говорят – это потому, что ты плохо молишься, у тебя нет веры…
– И чувство вины становится все сильнее, а ему все хуже. И тогда человек либо уходят из Церкви, либо уходит от священника (таких мало), или, что бывает гораздо чаще, начинает еще более ревностно изнурять себя таким "лекарством".
– Поскольку у вас есть опыт и психотерапевта, и священника, принимающего исповедь, позвольте конкретный вопрос. Представим, что к вам на исповедь пришла женщина, она исповедует грех нелюбви к своему ребенку. Она его родила вынужденно, он ей не нужен, откровенно говоря, она его ненавидит. Но она человек церковный и страдает от того, что испытывает такие эмоции. Это проблема духовная или душевная, психологическая? К кому в такой ситуации обращаться – к психотерапевту или священнику?
– Это проблема психологическая. Но как будет складываться поведение женщины религиозной и нерелигиозной? Религиозная женщина никогда не признается в том, что она ненавидит своего ребенка. Такое признание само по себе очень трудно – "я родила ребенка, не любя его отца, вынужденно". Религиозная женщина будет иметь массу претензий к самому ребенку: он плохо молится, не любит ходить в Церковь. Она будет не любить его именно за это.
Приведу пример из своей практики. Когда я служил, ко мне обратился отец одного ребенка: "Сын не хочет читать "Отче наш". Я его бью ремнем. Не помогает. Надо ли его бить палкой"
– Отец нормальный?
– Абсолютно. Адекватный верующий, истинно православный, воцерковленный. Я его стал убеждать, говорить о любви, о Христе. По мере того, как я говорил, его лицо искажала гримаса отвращения ко мне. Он пошел к настоятелю и нажаловался, что я говорю еретические, неправильные вещи – ведь если ребенок не хочет молиться, его надо заставлять ради его же спасения!
– А ребенок не хочет молиться, потому что в нем бес, которого надо изгнать ремнем или палкой?
– Да, иначе ребенок не спасется! Вот здесь первичные, подлинные отношения между отцом и ребенком заворачиваются в религиозную упаковку. А когда их так завернули, можно делать все, что угодно! Как в советское время – там же не убивали людей, там убивали "врагов народа". Так и здесь – это уже не просто ребенок, а "бесовский" ребенок! У религиозного человека в распоряжении всего две компоненты, две составляющие – божественное или бесовское, и он всем сложным и многообразным явлениям пытается найти простое, зачастую наивное и глупое объяснение. И самое страшное – им следовать.
Если светский человек обращается к психологу, ему можно помочь признать правду: вы ребенка не любите. Матери это очень тяжело и трудно. Но если она мужественна, честна и хочет добра ребенку – она этот шаг делает. И тут уже нужна моя помощь как психолога, это моя практика: помочь сделать шаг, признать правду. И тогда она делает следующий шаг: "Помогите мне его полюбить!" И мы вместе делаем эту тяжелую и трудную работу. Она делается не за один раз. И не за одну прочитанную молитву. Но за год мать может сделать максимум и полюбить ребенка, во всяком случае перестать его ненавидеть.
– Неужели вы считаете, что религиозный человек более склонен к самообману и неспособен к мужественному и честному признанию своей негативной внутренней реальности?
– Как правило, да. Например, молодая женщина страдает от одиночества, она хочет выйти замуж, не получается. Она совершает паломничества, читает по совету батюшки акафисты, каноны, молится, исповедуется. Но в процессе терапии выясняется, что образ мужчины, который существует в ее подсознании – страшный, разрушительный, опасный, и она его боится. Как при таких установках можно создать гармоничные отношения и полноценную семью? И чем тут может помочь священник?
– Многие нуждаются в руководстве священника, так как самому трудно разобраться в собственных мотивах. Священник помогает человеку осознать себя и свою жизнь в системе координат "я и десять заповедей".
– Священник прежде всего должен помогать человеку найти, встретить Бога, привести человека к Богу. Значит, он сам должен быть с Богом чаще и больше, чем обычный мирянин. Чтобы происходило развитие, священник должен хотя бы в человеческом отношении быть на ступеньку выше по отношению к своему чаду. А это не всегда так. Священный сан не подразумевает и не гарантирует, что его носитель более развит в человеческом, духовном и интеллектуальном отношении, чем остальные. Сан ни о чем не говорит!
– На ваш взгляд, часто ли священники признают границы своей компетентности?
– Редко. Есть люди, которые адекватно воспринимают себя, но их мало. К сожалению, многие священники наслаждаются своей властью, авторитетом и не хотят признавать свою некомпетентность, неполноценность, слабость. Психолог рассматривается священниками как конкурент.
– И прихожане с готовностью это принимают. Они нуждаются в помощи и навязывают священнику роль психолога. Как вы думаете, что за этим стоит?
– Есть такая невротическая потребность – слияние с Другим, преклонение перед Другим. Когда человек пребывает в состоянии экзистенциального невроза, когда он боится себя или у него (например, в результате негативных отношений в семье) не сложилось позитивного представления о себе самом, ему страшно и одиноко – тогда у него формируется потребность слиться, соединиться с чем-то или с кем-то бОльшим и потерять себя. Потому что он сам для себя является источником тревоги, страха, неопределенности. Это невротическая потребность.
Например, преклониться перед батюшкой, быть в послушании у батюшки. Тогда появляется смысл жизни – порадовать батюшку, в том числе и материально. А батюшка будет определять, как ему жить, как вести бизнес, спать или не спать с женой. И если человек не может жить сам, он начинает жить с помощью батюшки.
– Он попадает в положение ребенка, который зависит от папы?
– Да, и ко мне на прием пришел мужчина с такой травмой – батюшка у него отнял бизнес, у него теперь нет доходов, он перевел бизнес на родственников батюшки. Начинаем работать, выясняется, что у человека не было папы, и он нашел его в лице священника. Он
оказался перед ним в положении пятилетнего мальчика, который готов все сделать ради любимого папы: готов всего себя, не только бизнес, все отдать, лишь бы папа его любил! Это невротическая потребность в любви, которую эксплуатируют и используют священники.
– Я думала, невротическая потребность в любви больше свойственна женщинам и проявляется в личной жизни.
– Женщины часто хотят найти любимого человека, с ним соединиться и забыть все свои беды. Но чем больше женщина хочет слиться, тем сильнее мужчина хочет от нее убежать. Ведущей потребностью является невротическая потребность забыться. И если человек идет на поводу этой невротической потребности, – отношения будут плохими или вообще не состоятся.
Типичный, универсальный сюжет – женщина пытается решить проблему одиночества тем, что перебирает множество мужчин, вступая с ними в сексуальные отношения (самый простой и доступный способ "слиться"), и она глубоко разочарована, так как "слияние" не приносит успокоения. Она раскаивается, приходит в Церковь, становится истовой прихожанкой, соблюдает все посты, читает каноны, носит длинные юбки, платочки. А в терапии, когда мы стали разбираться, увидели тот же самый невротический паттерн, тот же рисунок – "слепиться" с Церковью (божественной, колоссальной, уходящей в небеса) и забыться.
– Забыться от чего?
– Забыться от ощущения собственной пустоты. Человеку трудно пережить свою пустоту, отсутствие места в жизни, одиночество.
– Но в Церкви говорят о том, что мы соединяемся со Христом!
– Героиня нашего рассказа к 35 годам не смогла построить отношения с мужчиной, они все заканчивались безумными страстями – она не умеет строить гармоничные отношения, не умеет чувствовать, любить, она этому не научилась. Папа пил, бил, мамы не было. И она никогда не сможет сделать этого в Церкви, она не сможет соединиться со Христом! Ее церковность будет ритуальным подражанием, структурированной жизнью по часам, чтением молитв, но ощущения соединения со Христом не будет, т.к. она не знает, что это такое – в ее жизни этого соединения не было ни с кем.
– А что будет?
– Одна из форм религиозной зависимости.
Понимаете, требуется способность души быть в диалоге, способность пребывать в отношениях "Я и Ты". Есть Я, есть Ты, и есть дистанция между нами. И вместе с тем мы вместе.
Этот опыт закладывается в детстве, в отношениях с мамой-папой. Если ребенок вырос в эмоциональном холоде, у него не было возможности такого контакта, то он не умеет строить отношения и ощущает себя в пустоте, в вакууме. Отсюда желание слепиться с кем-то. И человек, "слипаясь" с Церковью методом подражания (в одежде, поведении и т.д.), получает иллюзию соединения – наконец-то я не один, наконец-то я нашел и нахожусь в этом бОльшем и мне хорошо! Женщина находит себе служение. У нее есть религиозные идеи, горение. Она отказывается от себя, и ее жизнь становится более-менее сносной. Но посмотрите на глаза этой женщины – это глаза несчастной собаки, брошенной, одинокой собаки. Не говоря уже о состоянии кожи, волос – организм живет плохо.
– Что же делать?
– Развиваться. Научиться выстаивать диалог "Я и Ты". Научиться этому поведению можно с психологом. Если получается – у тебя может быть любимый муж, у тебя будут личные отношения с Богом, и жизнь станет полноценной и гармоничной.
– Не все способны к самоанализу, рефлексии, не все могут смотреть правде в глаза. В некоторых случаях проще уйти в невроз, как в запой…
– Да, и ведь в чем преимущество религиозного невроза? Он проживается гораздо легче, чем одиночество! Вместо того, чтобы признать свое одиночество и причины, которые за ним стоят, женщина страдает по поводу нарушения поста и до изнурения читает молитвы…
– Или ищет прозорливого духовника, которому открыта воля Божья, в надежде на то, что он скажет - может быть, в монастырь идти?
– И мучается по поводу монастыря: уходить или не уходить, или в какой монастырь. Это называется "конвертировать проблему в другую плоскость". Вместо того, чтобы признать "у меня этого нет, но я могу этому научиться у психолога", можно конвертировать проблему в религиозный невроз и проживать ее так. Невроз человека разрушает, это хроническое заболевание, но с ним можно очень долго жить. Люди себя обкрадывают тем, что уходят в религиозный невроз вместо того, чтобы полгода, год поработать и научиться нормальным отношениям – любить, доверять, страдать от этого, но не бояться жить!
– Уточните, пожалуйста, что значит "конвертировать проблему в другую плоскость"?
– В качестве примера, поясню. Пришла на консультацию девушка, у нее несчастная любовь, ее отвергли, он оказался альфонсом, живет за границей, ее использовал, очень тяжелая история. Она приходит с таким запросом: "Мне поехать к нему за границу, может быть, надо объясниться и рассказать, как я его люблю" И вся консультация идет по кругу "мне ехать или не ехать, выяснять или не выяснять". Она очень страдает, не ест, у нее истощение, она пребывает со своим возлюбленным в постоянном внутреннем диалоге, ее мучает несправедливость ситуации. Это невротическое состояние.
Я попытался объяснить девушке – надо признать правду: вы его любите, а он вас нет. Если вы находите в себе мужество это признать (будет очень больно, несколько дней вы будете плакать), если вы с этим согласитесь, – тогда вы ситуацию закрываете. Но если вы не хотите проплакать эту боль, то вы ее конвертируете в другую, невротическую плоскость "что мне еще сделать, чтобы он меня полюбил". Это состояние может длиться несколько лет. И то мучение, которое вы себе создадите, может в десятки раз превосходить то мучение, которое вы испытаете, признав правду: "Я тебя люблю, ты смысл и радость моей жизни. Но ты не любишь меня. Мне это тяжело, меня это убивает, но..." И тут возникает запрос к психотерапевту: "Помогите мне прожить эту боль и правильно из нее выйти!"
– Это верный запрос – "помогите мне принять правду"?
– Да, потому что правда исцеляет, она делает нас лучше. Правду надо прожить. Если мы не хотим признавать болезненную правду – мы уходим в невроз. И ситуацию в извращенной, невротической форме все равно проживаем. То же самое происходит и с религиозным неврозом. Вместо того, чтобы понять и принять свою в чем-то нелепую, неудачную, даже трагическую жизнь и попробовать ее изменить – люди уходят в невроз и начинают страдать. В Церкви мало радостных людей. Они если и радуются, то "порционно": вот, меня допустили до причастия, два часа я радостный, пришел домой - и уже согрешил! Все, опять начинай сначала!
– Почему так происходит?
– В религиозной культуре базовым моментом является признание собственной греховности. Там все строится на признании греха. Церковь внушает, что ты по определению греховен и обречен совершать плохие поступки. Чувство вины, страдание, покаяние – и так каждый день.
– Переживание греховности и покаяния – лейтмотив, заложенный в круг утренних и вечерних молитв.
– Вот цитата из утреннего молитвенного правила: "От сна востав, благодарю Тя, Святая Троице, яко многия ради Твоея благости и долготерпения не прогневался еси на мя, лениваго и грешнаго, ниже погубил мя еси со беззаконьми моими …" (Утреннее правило, молитва ко Пресвятой Троице). Или в "Покаянном каноне": "Кто творит таковая, якоже аз? Якоже бо свиния лежит в калу, тако и аз греху служу".
Переживание греховности является некой психологической константой. Ты ленивый и грешный, ты свинья, лежишь "в калу" и ничего тут не сделаешь, ты можешь в этом только каяться. Если ты будешь хорошо каяться, тебя, может быть, помилуют. А, может быть, и нет.
Да, человек страдает от греховных помыслов и чувств, но они могут быть определены деструктивными отношениями в его родительской семье, психотравмой, которую он перенес или агрессией в отношениях мужчины и женщины. Это может быть комплекс, который нужно достать, с ним работать, убрать, а человека освободить от деструктивного, примитивного и разрушительного поведения.
– Нами манипулируют?
– Конечно!
– Зачем? Ведь манипуляция всегда корыстна.
– Чем больше будут развивать чувство греховности, тем чаще люди будут приходить в Церковь и совершать действия по снятию (избавлению) греховности. Молебны, панихиды, сорокоусты – это все коммерческие составляющие церковной практики, во многом поддерживают чувство вины и желание вину загладить, быть хорошим прихожанином, положить поклоны, положить копеечку. Стремление быть хорошим пропорционально чувству греховности, которое в Церкви создается.
– Но ведь исповедь и причастие бесплатны!
– Однако требуются и дополнительные действия. Ведь что происходит? Если человек действительно воспринимает исповедь как таинство, он должен ощутить радость, очищение от греха, духовное ядро греха должно быть разрушено и человек должен ощутить радость освобождения.
– Что будет здоровым и трезвым подходом к исповеди? Просить Спасителя освободить, исцелить от душевного изъяна? Но, не осознавая причин, человек таким образом уповает на чудо!
– Рефлексия нужна не всегда. Если есть вера во Иисуса Христа Спасителя, то эта вера должна сопровождаться… Как у апостола Павла в послании к Евреям: "Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11:1). Если такая вера есть, и человек идет на исповедь с такой верой в избавление – он может и должен получить избавление! Это акт веры. А исповедь, как таинство, эту веру оформляет. Любое таинство без веры не работает. Такой вариант возможен, но представьте, что все прихожане начнут так веровать? Они придут на исповедь, избавятся от своих негативных качеств...
– И через неделю не придут снова на исповедь. Они придут благодарить, а не исповедоваться!
– Они будут радоваться, любить своих детей, жен, мужей, работать... одним словом, жить!
– А благодарность станет содержанием их жизни! Это же прекрасно! Разве для священника не важно, чтобы человек стал благополучным и благодарным?
– А где же тогда вина и покаяние? Это неинтересно! Что для меня, как психолога, является результатом? Если я помог человеку, он ко мне больше не приходит! Но у него есть друзья-знакомые, которым он скажет "у меня есть классный психотерапевт, он мне помог", и ко мне приходят другие люди, а я помогаю им. Результатом для меня является то, что после работы клиент ко мне больше не пришел.
– Он от вас свободен?
– Да, и я ставлю себе "галочку" – молодец! В Церкви другой механизм.
Если священник так подготовил свою паству к освобождению, они не придут к НЕМУ. Они придут к ИИСУСУ ХРИСТУ – благодарить и молиться. И священник потеряет доход. Есть разница. Чем более забит и репрессирован человек, тем больше и чаще он будет обращаться к священнику.
– Но ведь за этим стоит традиция, в том числе старчество – иметь духовника, наставника, более опытного, мудрого, который знает обстоятельства твоей жизни и может тебя направлять. А практически, – можно ли не иметь духовника, но при этом оставаться полноценным членом Церкви?
– Да, конечно. Но мы забываем о Боге! Если у человека есть вера в Бога и переживание этой веры каждый день на молитве, то живая вера дает ответы на все вопросы. Общение с Богом и молитва должны энергетизировать человека, приносить радость. В духовной жизни это должно давать сиюминутный результат, выражаться телесно и душевно: радость от молитвы, облегчение, помощь. Это дается сразу и даром! Не надо за этим ползти на коленях и класть сто поклонов.
Конечно, духовник нужен. Вопрос в том, что он делает, насколько он полезен человеку. Мой личный опыт общения с несколькими духовниками показывает, что эти люди абсолютно меня не понимали, даже на человеческом уровне не понимали. Я ему говорю о своих проблемах, а человек меня не слышит. Он понимает что-то свое, у него другой жизненный опыт. Если это так – он мне может помочь? Не может.
– Какие критерии духовничества?
– Если жизнь человека меняется к лучшему, то это хороший духовник. Или он помогает понять, что мою жизнь изменить невозможно, но можно облегчить тяготы ее проживание – это хороший духовник. Если есть "положительная динамика". Кроме того, хороший духовник хочет сделать человека свободным, чтобы он не нуждался ни в психологе, ни в батюшке, чтобы человек сам принимал решения и был ответственен за свою жизнь. Но на практике чаще происходит другое. Что ставится на первое место в отношениях с духовником? Послушание! Зачем нужен духовник? Для послушания! Духовник может сказать – делай так, столько раз причащайся, женись – не женись. Но если не ставится вопрос духовного развития, если на первом месте одно послушание, а жизнь не меняется, то это просто зависимость.
– В Церкви существует негласная одиннадцатая заповедь – священников не осуждать! Оказывать им почтение, уважать священноначалие, быть в послушании и все делать по благословению.
– Да, так организован бизнес в Церкви. Если народ принимает такую
заповедь, то что бы для него двенадцатую не придумать? Здоровое отношение – это вера в Бога, элементарная нравственность, чувство собственного достоинства и уважения к себе. Если священник говорит "иди ко мне работать", а я не хочу у него работать, какое это имеет отношение к сфере моих отношений с Богом?
– Как не стать объектом манипуляции?
– Манипуляция – это принуждение человека к определенным действиям, которые он не хочет совершать. Надо поставить человека в зависимость от себя, вызвать чувство вины или страха. Манипуляция всегда основана на какой-то внутренней зацепке.
Единственный способ – быть верным самому себе, чувствовать свое достоинство, богоподобие. Когда это есть – из этого состояния легче оценивать и врача, и священника, и психотерапевта, и чиновника... Знать, что у меня есть достоинство или хотя бы к этому стремиться. Это уже очень много.
Беседовала ЮЛИЯ ТИМОФЕЕВА
мой выбор "Мистер никто"
