Гора Проклятье Чтобы попасть в Косово нам предстояло пересечь очередную горную цепь. Шли сквозь горы — из тоннеля в тоннель. Дорога становилась все хуже и хуже, обрастая снегом и льдом. Путь через перевал Проклятие, как его называют местные, был страшен — сплошной лед.Спускаться было нельзя, слишком опасно, любое неточное движение водителя могло привести к катастрофе. Но стоять и ждать утра тоже невозможно: очень холодно — печку, а значит, двигатель, не включишь. А если стоять с работающим движком — не хватит топлива. Делать нечего, решили рискнуть.
Когда спустились, автобус дымился. Продавец придорожного киоска, завидев наш горемычный транспорт, за голову схватился: "Через перевал в это время, да еще ночью тут не ездят!". Но, когда узнал, что русские, успокоился, мол, "русские могут всё". Наши водилы — Владимир Дьяков и Николай Веселов справились.
- Может, поосторожничали бы, если бы знали, что это такое, - вспоминал позже Володя. - Но на карте ничего не обозначено. Дорога и дорога, красная полоса — не более. За рулем — Николай Николаевич, я рядом. Впереди узкая обледенелая полоса вверх карабкается. На карте отметка — 1 800 метров над уровнем моря, нам же гораздо выше казалось. Местами вообще жутко было. Не дай Бог забуксовать! Песка не найдешь, везде лед. Обстановка удручающая. В автобусе многие спали, а те, кто не спал, молились, сидели белее мела. Когда прошли последний поворот и на гребень влезли, за руль я, Николенька пошел отдыхать. Стал спускаться. Подумалось, а что если на спуске и не дотянем! Но деваться некуда. Сначала тяжело шел, но постепенно трасса от снега очистилась, зато крутой серпантин начался. На разворотах автобус едва втискивался, занимая и свою, и встречную полосы. Благо, ночь - встречных машин не было.
- Когда спустился, - продолжает Дьяков, - не проехал и пяти километров — взорвалось правое переднее колесо. Перегрелись тормозные барабаны. Так накалились, что резина не выдержала высокой температуры — лопнула.
Да, вот так было все не просто. Замечу, что сам я всего этого не видел - большую часть перевала спал. Не повезло.
Ночевали вновь в монастыре — Печском, патриаршьем. Это был шестой монастырь, в котором мы побывали за время путешествия и, пожалуй, самый удивительный. Здесь упокоены 13 сербских святителей, в том числе, три патриарха. В Печке патриаршей, как еще называют обитель, находится чудотворная икона Богородицы. По преданию автор икона — евангелист Лука. Монастырь жив и сейчас, но наполовину разрушен, насельниц всего несколько, не то, что прежде. Охраняют его французские миротворцы. Здесь теперь хранятся книги и иконы из уничтоженных в Косове церквей. Всего со дня отделения края от Югославии тут сравняли с землей 90 храмов. Спасибо заокеанским борцам за демократию...
Следом за служкой взбирались в монастырскую гостиницу, на стене надпись: "Улаз в подкровлье". Тимофеев с улыбкой поворачивается ко мне: "Дима, ночевать будем на чердаке!". Да, примерно так и было, хотя чердак оказался разделен на уютные двухместные номера-кельи, в одной из которых мы и заночевали.
В Приштину — столицу Косова, в ту пору еще сербского, мы опоздали (в который раз?), намеченную программу пришлось свернуть, извинившись перед встречавшей нас поэтессой Милицей Лилич. С Милицей мы познакомились в Белграде, там же составили программу пребывания. Лилич очень просила приехать. Понимая, насколько сложна обстановка в Косово, мы не могли не приехать.
Но вот опоздали. Однако уехать, не посетив Косово поле, не могли. К тому же это рядом, по сути, пригород Приштина. Там мемориал сербским юнакам, построенный к 600-летию битвы. Цел ли он сейчас? Что-то сомневаюсь.
Мемориал — крепостной бастион. С одной стороны — клятва князя Лазаря, с другой — надпись "15 июня 1389 года обретены свободы и независимость Сербии".
Мы вместе со знаменем забрались наверх, на смотровую площадку. Там — план битвы, на стенах вдоль ведущей к ней лестницы фрагменты сербской народной поэзии, посвященные Косовской битве.
Ход завершался совсем не празднично. Очень уж не похоже было Косово на остальную Югославию: чистенькую, прибранную, по-домашнему ухоженную. А тут — грязь просто несусветная. В Приштине будто и дворников нет, уничтожены, как класс — повсюду мусор и хлам. И то сказать, город этот почти полностью бы уже албанским. Чувствовалось, что сербский он только формально, и не надолго.
Выбирались с трудом огромным — ночью. Ермолаев, пока не пересекли границу, спать не ложился, без его сербского не обойтись. Слава Богу, хоть полиция везде еще наша была, не шиптарская, да и об "Освободительной армии Косова" тогда еще никто и слухом не слыхивал.
На выезде из Печа мы смогли вполне ощутить, что такое Косово. К остановившемуся на светофоре автобусу подбежала девочка лет десяти с камнем в руке, замахнулась, целясь в лобовое стекло и требуя один динар. Момент был критический. Куда бы мы без стекла, тем более лобового? В наши-то заполярные холода... Выручил Володя Дьяков: мощно просигналил, газанул — проскочили. Сценку эту наблюдали из соседней кафаны местные мужики и от души веселились над проделкой юной шантажистки. Очень было смешно...
- Мы нужны здесь, как нигде, - говорил мне Дима, когда Ход, взяв курс на Мурманск, покидал Косово. - И я еще сюда приеду. Обязательно.
Не довелось. Слишком быстро Косово стал албанско-бандитским. За два года...
Главка из "Несмиренного живописца" - заключительная часть Славянского хода Мурман 1997-го - Черногория. А на снимке мы с Димой с Самарским знаменем на Косовом поле, на вершине того самого мемориала-бастиона.
https://dmitry-korzhov.livejournal.com/633382.html
