- И как там?
- Жарко. А воздух наполнен специями.
Джейн Остен "Разум и чувства"

"Дюна" была моей страшилкой последние семь лет. С того времени, как поняла, что обидно, думая о прочитанных книгах "в себя", терять со временем львиную долю мыслей, впечатлений, воспоминаний. Завела аккаунты на Либе и в ЖЖ, понемногу стала обрастать знакомствами среди неравнодушных к чтению, и сильно удивилась, когда в одном обсуждении прозвучало spice, на которое не отреагировала узнаванием, что дало собеседнику повод отметить: "Фантастики вы не любите и не знаете, надо полагать?"

- Как это? - возмутилась, - Да фантастика мое все с семи лет.
- Но "Дюну" не читали.
- Это где червяки ползали? ("Они называли тебя червяком, Каа, Большим земляным червяком") И не собираюсь, мерзость какая. - Так сказала, а читательская гордость осталась ущемленной, какой ты, на фиг, танкист, если не можешь одолеть идиосинкразии, да и прочесть уже. Неважно, что фильм, где из песка выныривали эти громадные твари, не могла досмотреть ни одного разу из тех, что натыкалась на него по ТВ. Соберись уже, тряпка, и сделай это! - каждый раз приказывала себе, вспоминая роман Фрэнка Герберта. Благо, случалось нечасто. До последнего времени.

Но в ожидании экранизации от Дени Вильнёва, упоминания о романе скоро станут звучать из каждого утюга, а значит, пришло время. Не надо ждать,не надо звать, а нужно взять, и прочитать. И таки да, книга гениальна. Восхитительно непростая во всех смыслах: от продуманного до мельчайших деталей мироустройства Арракиса, изощренных политических интриг, сложных межличностных отношений, до восхитительного посыла со спайсом.

Меланж обладающий таким многообразным спектром действия (жизненно необходимый компонент межзвездных путешествий, стимулятор, позволяющий вести корабли сквозь свернутое пространство), сильно замедляет старение, легкий наркотик без абстиненции - наконец Единственное место во Вселенной, где добывают, и никакой возможности синтезировать, даже при высочайшем уровне тамошних технологий, а значит, монополия. И владеющий Дюной, владеет миром.По крайней мере, может диктовать ему условия. Вместе с тем, назвать эту планету жопой мира, значило бы сильно польстить ей.

Просто выжженная пустыня, в которой ничего, кроме песка, птиц вроде ворон, да прыгающих мышей муаддибов. Ах,ну еще черви, с которых все начиналось. Твари, размером когда с легковой автомобиль, когда с дом, которые живут под песком,но чутко реагируют на любое ритмическое движение на его поверхности, а вынырнув, способны одним махом проглотить эсминец. И еще фремены. Книгу слушала и все время воспринимала самоназвание этого народа, как "freemen", свободные, но Вика говорит, что надо через "е",пусть так, хотя они, в самом деле, свободные и довольно дикие. Как земные туареги.

В книге классно все. Подросток, которому судьба выжить в непростых испытаниях и стать повелителем. Но без привычного сказочного "честным пирком, да за свадебку", "жили они долго и счастливо", "я там был, мед-пиво пил, да усы лишь обмочил". Пленник пророческих видений, которые провоцирует специя (такое
специфическое влияние), он с самого начала знает, что его предназначение не править миром или, там, основать империю, но остановить джихад. И на это придется положить жизнь.

Что судьба его будет неразрывно связана с судьбой матери, сыновняя преданность которой вступает в жесточайшее противоречие с бунтом сильной свободолюбивой натуры против буквально обтесывания по лекалам, предписанным орденом Гессерит, которому с младенчества принадлежит леди Джессика. Роман, увидевший свет в шестьдесят пятом году прошлого века, немыслимый Клондайк предвидений и озарений. Не в части фантастической техники, но в политтехнологиях, социальных тенденциях (что есть орден, как не квинтэссенция феминистических идей?)

Да, эта книга очень на котурнах, эпос, хотя ни разу ни пеплум. Совершенно продуманная, точная, четкая модель мироустройства и совсем живые герои, вызывающие искренний отклик. "Дюна" не мой роман, радости абсолютного узнанавния, как с симмонсовым "Гиперионом" с ней не случилось. Но вещь гениальная, таки да.

Мир сказки Андерсена оказывался "женским", сюжет там вершили женщины – Герда, Снежная Королева, бабушка, старушка-колдунья, Принцесса, Маленькая Разбойница, две мудрые северные союзницы Герды – финка и лапландка. Отсутствие мужчин было просто вопиющим.

За роскошный разбор "Снежной королевы" прощаю автору масона Наф-Нафа и латентного гомосексуалиста Волка из "Ну погоди". Михаил Елизаров сегодня в тренде, пробил киркой и заступом "Земли" (Нацбест 2020) люк в высшую лигу и читать его теперь модно. Книжная мода существует так же, как сериальная (теперь все это смотрят), фэшн (носят) и любая другая. Еще год назад чтение Елизарова носило оттенок некой хардкорности и анархической маргинальности, наряду с горячими поклонниками, были те, кто прямо-таки остерегал от его книг.

Это не для красного словца, был такой опыт, даже не один. Когда в публичном обсуждении говорила, что хочу почитать что-нибудь, да вот хоть "Библиотекаря", непременно находился кто-то, кто говорил: "О нет, только не это, если вы себе не враг". Так, наверно, неофитов остерегали от чтения "Некрономикона" и прочего чернокнижия. Постепенно в воображении сложился образ Мефистофеля от литературы. Прочла этой весной "Землю" и удивилась, с чего переполох, нормально мужик пишет. Не гений, но ведь и не злодейство в чистом виде. Вполне читабельная, не лишенная приятности, проза.

Потому "Бураттини" брала без опаски. Крохотного, всего сто тридцать страниц, объема книжка, сборник эссе, написанных в разное время. Тематически большая часть привязана к любимым мультикам и сказкам советского детства: "Ну погоди", "Козленок, который умел считать до десяти", "Старик Хоттабыч", "Три поросенка", "Возвращение блудного попугая", "Незнайка в Солнечном городе" и "Незнайка на Луне" (суперхит времен и народов), "Снежная Королева", "Приключения Буратино".

Меньшая привязана к куда менее популярным в нашем нашем культурном пространстве фильмам "Кинг-Конг" в не лишенном занятности сопоставлении фигуры Большой Обезьяны с вождем мирового пролетариата, и "Мухой". Завершают сборник ностальгические воспоминания о детских увлечениях марками (плавали, знаем), игрушечных пистолетах (не увлекалась по причине девичества), четыре остроумных и злых зарисовки, очеловечивших города: антропоморфный Берлин предстает незадачливым натуралом, который объявил о нетрадиционной ориентации, чтобы похвастаться либеральностью, да так и остался теперь с клеймом "хоть раз - все равно..."; Москва - равнодушной и ленивой красавицей, которая отцветает, да никак не отцветет, и с тем же безразличием встречает нового фаворита, с каким мгновенно забывает его ради кого-то с лучшими постельными статями.

Написано хорошо, цикл о "Снежной Королеве" очаровал, а сопоставление Буратино с Муссолини показалось несколько притянутым за уши. Если бы по каждой из тем было раза в три больше (вы ж понимаете, при желании розенкрейцерский подтекст можно найти даже в "Белых розах" Ласкового мая?), да и городов на свете больше четырех - сборник только выиграл бы и не пришлось бы добивать объем зарисовкой о покупке слойки с творогом на вокзале в стиле "разгневанный потребитель", подходящей для сетевого поста, но в качестве серьезной прозы сомнительной.

У него голос неправильный. Он не знает их вороньего языка. Им это ох как не понравилось. Потом он вернулся ко мне - я снаружи стояла, не уходила. А то прикончили бы его.
- Вот что получается, когда растешь у людей, - сказала Фауни. - Вот чем оно заканчивается, когда всю жизнь крутишься в нашей компании. Людское клеймо.

"Чтение романа требует определенной сосредоточенности, концентрации, преданности чтению. Если вы читаете роман более двух недель, вы не читаете по-настоящему, поэтому я думаю, трудно найти значительное количество людей, которые обладают этими качествами," - это слова из интервью Филипа Рота, о котором я ничего не знала до прошлой недели. Но читая "Полный газ" Джо Хилла, наткнулась в рассказе "Запоздавшие" на фразу: "Я надеюсь, она заглянет ко мне, у меня есть пара новых Филипов Ротов"

Это свойство книг, говорить посредством тебя друг с другом, передавать тебя по эстафете от одной к другой ("пошла по рукам", только здесь вернее "по страницам), известно серьезным читателям. Вспомнила, что недавно уже слышала это имя в связи с какой-то литературной премией, нашла в читалке несколько романов. Выбрала с "Людское клеймо", потому что перевел Леонид Мотылев и влюбилась, едва начав читать.

История профессора Коулмена из заштатного новоанглийского колледжа Афины, долгими годами его деканства превращенного в весьма пристойное учебное заведение (не Принстон, но на хорошем счету и с высоким образовательным рейтингом). Он был протуберанцем, когда ворвался в сонное царство академической синекуры, добившись отмены автоматического карьерного роста для пожизненной профессуры, дав дорогу молодым и рьяным. И не уловил момента, когда сам превратился в неудобного старика, которого надо бы потеснить.

Под надуманным и совершенно идиотическим предлогом: назвал двух перманентно отсутствовавших на занятиях студенток "духами" (spooks), имея в виду, "существуют они на самом деле или это призраки? Но дело в том, что это еще и жаргонное слово для чернокожих, отсутствие назанятиях не помешало девушкам,которые оказались афроамериканками, подать на преподавателя в суд, обвинив в расизме. В результате чего,он лишился должности, а его жена не пережила перенесенного со всеми треволнениями инсульта.

Собственно, знакомство героя-рассказчика Натана Цукермана с Коулменом начинается в день ее похорон,когда тот врывается к соседу писателю, которого до того знал только шапочно, с требованием написать разоблачительный роман о том как "они ее убили!" Разумеется, ничего подобного сосед делать не собирается, Коулмен принимается за дело сам и совершенно охладевает к писательству,поняв, что пишет плохо. Находя утешение в романтической привязанности к тридцатичетырехлетней уборщице колледжа Фауни.

Стоп, а ему сколько? Семьдесят один, у него и дети старше этой женщины. И он отставной профессор, а она ярчайшая представительница социального дна, даже неграмотная, можете себе представить. Нет, родилась в приличной семье, но там был ряд катастроф: развод родителей, сексуальные домогательства со стороны отчима, бегство из дома в четырнадцать и скитания, замужество с ветераном Вьетнама, ушибленным всей головой о собственные травмы. Попытка наладить с ним жизнь на ферме, разорение из-за неумелого хозяйствования, побои, смерть детей, задохнувшихся в дыму во время пожара. Теперь она одна, работает дояркой на экоферме по соседству, это кроме уборки в колледже. И да, ну вот, любовь.

Роман написан в двухтысячном, а события его происходят в девяносто восьмом, год импичмента Клинтона из-за левинскигейта, напоминать, в чем суть, не нужно? Но дело в том, что это было время невероятного ханжества,как реакции общества на сексуальную распущенность. И то, что в любое другое время при любых других обстоятельствах не стало бы причиной пристального общественного внимания, на сей раз оказывается предметом широкого обсуждения в городке.

Такая предыстория. Обглоданный дочиста костяк романа. Его плоть и кровь, вместе с основной интригой, с тайнами героев, не уместить в отзыв,как ни старайся. Да и смысла нет. Читаем ради счастья читать. Просто знайте, книга великолепная и перевод совершенно ее достоин.

Никогда не знаешь, кто заглянет в букмобиль. Я всегда готова к Очередной Чудесной встрече. А вы как? You never know who will turn up at the Bookmobile. I’m always ready to see Another Marvelous Thing. Are you?

Неделя катания на темной карусели нового сборника короткой прозы от Джо Хилла. Читала на английском, все, кроме титульной повести и "Высокой зеленой травы" , обе написаны в соавторстве со Стивеном Кингом и на русском появились много раньше. За прошедшие годы отношение к "Траве" не изменилось и по странному совпадению, в части творческого сотрудничества с талантливым взрослым сыном, в точности то же могу сказать о "Полном газе".

Темная карусель. Герой вспоминает юность, пришедшуюся на начало девяностых и поход с друзьями в парк развлечений, который окончился совсем не так, как все они рассчитывали. Атмосфера Ярмарки отсылает к "Что-то страшное грядет" Брэдбери, и "Мешку с костями" Кинга, а карусель живо напомнит об "Американских богах" Геймана. Деталь с собранными из различных аттракционов с миру по нитке карусельными животными, и особенно Джуди Гарланд, удостоившей одну из лошадей касания звездного зада, чудо как хороша.

Станция Вулвертон Специалист по решению проблем, такой себе кризисный менеджер мегакорпораций, не слишком разборчивый в средствах, но чрезвычайно эффективный, едет на поезде из Лондона, вяло возмущаясь новой модой экологов-экстремистов на волчьи маски. Даже солидные, судя по всему, люди подвержены ей. Вот и соседом по купе в первом классе оказывается один такой. Главное - не дать ему понять, что ты заинтересовался, иначе не отвяжешься потом от лекций на экологические темы. Излишне пояснять, что все окажется не вполне тем,чем кажется? И да, в рассказе очаровательно обыгрывается обилие "волчьей" составляющей в названиях крупных брендов.

"У серебряных вод озера Шамплейн". Дети находят выброшенный на берег труп плезиозавра, очень брэдберианский, очень в стиле "Вина из одуванчиков" и немного "Электрическое тело пою" по атмосфере рассказ.

"Фавн" Богач охотник в сопровождении сына и его друга художника отправляется на сафари,чтобы завершить свою Большую пятерку. Слон, носорог. буйвол и леопард у него уже есть, остался лев. Загонщики подготовили животное, слабое и словно бы больное, но пойдет. Главное не это, основной сюрприз ждет путешественников впереди, деньги открывают многие двери, а большие деньги - даже двери между мирами. Сильная вещь, напомнила "Рога" авторства самого Джо Хилла и немного "Великого бога Пана" Артура Мэкена.

"Запоздалые" могли бы оказаться чудовищно депрессивной вещью, но сияют ласковым уютным светом Приключения_которое_не_заканчивается_для_тех_кто_любит_читать. Родители героя: у мамы прогрессирующий ранний альцгеймер, у папы неоперабельный рак - совершают двойное самоубийство, оставив не слишком успешному сыну развалюху и кучу долгов. Адвокат говорит ему, что продав все, можно рассчитаться с большинством из них. Тот принимается наводить порядок, готовя к продаже запущенный дом, находит под кроватью среди пыльных кроликов несданную вовремя библиотечную книгу, решает отнести ее и неожиданно обретает работу. Он теперь водитель Букмобиля - фургончика с функциями передвижной библиотеки. И скоро выясняет, что далеко не все, кто сдает или берет книги, принадлежат нашему времени.

"Все, что мне важно, это ты". Всякий сборник сочетает более и менее успешные вещи, этот рассказ шедевр. Снова "Электрическое тело пою", на сей раз гротескно вывернутое наизнанку и отраженное в кривом зеркале. Девочке исполняется шестнадцать, год назад она наметила встретить день рождения на вершине Спицы. Они с подружками должны были взлететь на скоростном лифте на семисотый этаж, полюбоваться закатом и усыпающими небо звездами (с земли этого давно уже не видно), выпить по бокалу спарклфрота, от которого тело становится электрическим и ты стреляешь минимолниями с кончиков пальцев. А после спуститься на землю в радужных пузырях. Безумно дорого, да, но папа никогда не отказывал своей любимой девочке. Готов был умирать ради нее двадцать раз в неделю. И умирал. Работал жертвой: люди с солидными банковскими счетами хорошо платят за возможность дать выход деструктивным энергиям. Отца душили, забивали бейсбольной битой, резали на куски, а программа клеточного восстановления после полностью реабилитировала его тело. Пока не случился сбой. И теперь ни денег, ни вечеринки, а папа превратился в развалину с кислородным баллоном для поддержание того жалкого, что от него осталось. И на день рождения подарил ей уродский аквапузырь с заточенной внутри мерзкой русалкой. Да еще из ее моноколеса, пока заглядывала к нему за подарком (пфф), эти мрази в его нынешнем убогом районе украли батарею, и теперь двести кило катить до дома вручную. Хотя вон там, у стены древний уродец робот устаревшей модели, за жетон дотащит колесо...

"Отпечаток большого пальца". Да, война уродует людей, особенно тех, кто по жизни урод и идет на нее за удовлетворением, какого мир не может предоставить.

"Дьявол на ступенях" занятная стилизация под атмосферу Италии начала прошлого века. С неожиданной концовкой, особенно учитывая, что аккурат в день этого рассказа прочла "Технику государственного переворота" Малапорте о методах, какими Муссолини пришел к власти.

"Твитты из Цирка Мертвых" репортаж девочки подростка о совместном с родителями уик-энде в формате сообщений твиттера. Оу, скорее нет.

"Мамочки" Еще одна потрясающей силы вещь, исполненная фирменного хилловского злого цинизма, из-за которого он никогда не станет моим писателем, но таки да - невероятно талантлив.

"Вы свободны" очередная версия апокалипсиса, на сей раз переживаемая пассажирами самолета.

Танцуй, пока звучит музыка. Зачем танцуешь - не рассуждай. Каков в этом смысл - не задумывайся!

Число книг, которым Харуки Мураками одарил поклонников за сорок с лишним лет литературной карьеры не запредельно, по книге в год - это к Пелевину или Кингу. Но пишет стабильно, библиография внушительная. Сейчас заглянула в Вику, поняла, что абсолютное большинство романов читала (со сборниками рассказов повезло меньше). Выходит, могу причислить себя к числу тех, кто неплохо разбирается в творчестве мэтра. Хотя совершенно своим могу назвать только "Бесцветного Цкуру Тадзаки..." и отчасти "Sputник".

О "Дэнс, дэнс, дэнс" слышала, но не знала, что это сиквел "Охоты на овец" , считала трилогию Крысы законченной и вряд ли вернулась бы, когда бы не аудиокнига, прочитанная Игорем Князевым, новинок от него стараюсь, не пропускать. А уважение, с которым чтец говорит об этой книге, послужило бы достаточной рекомендацией, если бы усомнилась.

Не могу сказать, что я в безумном восторге от романа, нарратив не самая сильная сторона автора, а бесцельными блужданиями, перемежающимися психоделикой с японским колоритом сегодня вряд ли прельстишься так, как тридцать лет назад, мы сильно переели этого за последние десятилетия. Сюжетно "ищите женщину" на шести сотнях страниц; в философском смысле - поиск себя в поисках утраченного времени, смысла, радости жизни. Кстати, magnum opus Марселя Пруста неотъемлемая часть муракамиевской прозы, обязательно упоминается в каждом романе.

В остальном - тот Мураками, которого знаем и любим (да,и любим!) с набором обязательных приемов: одинокий герой между тридцатью и сорока, представитель интеллигентной профессии, фрилансер. Некоторое время до описываемых событий с головой уходил в работу, находя утешение от сердечных ран и разочарования в жизни. К моменту начала, будучи человеком умеренным и без дорогостоящих пороков, отложил небольшие деньги, которые позволят некоторое время не работать. В этом немалая часть привлекательности его прозы, возможность, на самом деле иллюзорная, покинуть ненадолго крысиные бега.

Обязательно любит и умеет готовить, со вкусом описывая процесс. Непременная встреча с девочкой-подростком, которой рассказчик становится другом: угрюмой, удивительно красивой и независимой, одинокой. С совершенно четко поставленной границей - никакой лолитомании. Секса в романах достаточно с половозрелыми особями, обязательно красавицами, но он напрочь лишен того, что у Тютчева угрюмый тусклый огнь желанья, скорее воспринимается как "для здоровья", Мураками асексуален, по большому счету.

Что еще? Ах да, прием "визит дамы" - некто невероятно могущественный и запредельно богатый предлагает герою большие деньги за то, что он и бесплатно готов делать. И что, вот с этим незамысловатым набором он четыре десятка лет дурит нашего брата, достиг мировой известности и всякое такое? Ну, если вы попробуете повторить, у вас не получится, гарантирую. Мураками потому и знаменит, что он такой один, кому подвластна алхимическая возгонка свинца благих намерений и ртути мимолетных желаний в золото дзенской созерцательности, спокойствия, уверенности.

Неспешная медитативная проза, которая Америки не откроет, но ощутимо выправит некоторые внутренние перекосы, о которых, возможно, не подозревали. Однако после чтения расположение в пространстве ощутимо комфортнее, за то и любим.

Бог распрекрасно знает, что вмешательство в текущую политику запятнает его репутацию. Поэтому он выжидает и платит Папе, чтобы тот твердил людям: "Пути Господни неисповедимы".

В далеком две тыщи двенадцатом купила, спасаясь от осенней серости, билет на новый фильм "Облачный атлас", решила проглядеть по диагонали текст - составить представление о том, что завтра буду смотреть, и залипла с первых страниц. Фильм оказался симпатичной пустышкой, а роман и теперь не потускнел. После перечитала все у Митчелла. Почти все.

Пару дней назад маленькая птичка принесла на хвосте: у Дэвида Митчелла этой осенью выходит новый роман "Проспект Утопии", вспомнила, что его дебютного "Литературного призрака" так и не прочла - voila! Ну, это не "Атлас", но да, совершенный Митчелл, со всем, за что любим: полифония автономных историй, прошитых едва заметной скрепляющей нитью; причудливые перемещения по миру со множеством экзотичных подробностей; наделенные внутренней энергетикой и обаянием персонажи.

Книга писалась совсем еще молодым человеком, автору на момент выхода романа едва исполнилось тридцать, но стиль и манера мастерски зрелые. Хотя собрать из новелл, составляющих роман, единое целое труднее, чем в "Облачном атласе" и структура "Призрака" много проще - следующие друг за другом эпизоды, отголоски которых слышны будут в финальном.

Здесь нет героев, которые вошли бы в сердце, пробив насквозь и остались внутри, как композитор Фробишер и клон Сонми в "Атласе". Ну так ведь их и в других митчелловых книгах не густо. Герой-рассказчик из "Лужка черного лебедя" только и вспоминается. Но здесь есть мальчик полукровка, плод любви избалованного сынка японских богачей с тайваньской прислугой, который работает в музыкальном магазине. Воспитан в борделе, но сохранил чистоту (не спрашивайте, как такое возможно).

Есть исполненная драматизма история китайской женщины. Есть физик ирландка Мо, которая бежит от Пентагона на крошечный островок своего детства, внезапно осознав какое применение военные найдут ее последнему открытию, унося его. А монгольская часть, со всеми этими перемещениями из одного тела в другое. С обаятельным фольклором и неожиданным пониманием, что страна, представлявшаяся русскому читателю с легкой пелевинской руки едва не географическим синонимом свободы (помните, внутреннюю Монголию в "Чапаеве"?) пережила от собственного НКВД не меньший мильон терзаний. И нет, бедность не значит честность или порядочность, а только грязь, безнадежность и убожество.

Петербургская часть, против ожиданий, не раздражает ляпами, хотя написана много раньше "Простых смертных", откуда, помнится, выловила изрядное количество блох в стиле развесистой клюквы. Странный Гонконг с историей английского специалиста по инвестициям Нила, сделанного козлом отпущения в криминальных финансовых махинациях всемогущего китайского босса. С его странной одержимостью китайской горничной. И привязанностью к нему девочки-призрака.

Какую историю не возьми, всякая по-своему хороша. Целостная картина со Смотрителем Зоопарка и его Четырьмя правилами, не льстит нашему биологическому виду, но оставляет надежду, что что так держит мир в узде, что может птенчик спать в гнезде, не покинуло его окончательно.