- Сядь и прочитай
Трагедию какую-нибудь мне.
- Боюсь, тоску я вашу увеличу.
- Ты ошибаешься. Когда мы слышим,
Что есть страдания сильнее наших,
От этого нам делается легче.

Я рассказывала о детективе ФД Джеймс "Лицо ее закройте" названием которого стала фраза из трагедии драматурга елизаветинской эпохи Джона Уэбстера, в мыслях не имея свести когда-нибудь знакомство с пьесой - где мы, где мрачные елизаветинцы? Но у книг есть это умение разговаривать друг с другом посредством нас, читателей.

Меня пригласили на "Сон в летнюю ночь" от шекспировского театра "Глобус", в качестве ответной любезности я взяла.билеты на другой глобусовский спектакль "Театра HD", им оказалась "Герцогиня Мальфи". "Постой-постой, - сказала я себе, - А не та ли это драма, из которой герцогиня английского детектива взяла название для своего дебюта?" Оказалось, та самая. Не прошло и месяца, уж я пишу о ней.

Красивая богатая, титулованная и бездетная молодая вдова не намерена хоронить себя после смерти мужа. О первом браке не говорится ничего определенного, но по некоторым признакам можно угадать, что он заключался по расчету и муж был значительно старше жены. Теперь братья герцогини, калабрийский герцог Фердинанд и Кардинал (именем для которого драматург не озаботился, ограничившись саном, как для главной героини титулом и фамилией) желают снова продать свое сокровище как можно дороже, с каковой целью запрещают сестре вести светскую жизнь Сиди и жди серой мышкой, а уж мы тебе приищем подходящего мужа.

Но тут, понимаете. какой расклад, одно дело быть хозяйкой своей жизни. своему телу и своим деньгам, другое - добровольно передать права на все это какому-то мужику. То есть, понятно, что следующий кандидат, подобранный братьями, снова окажется богатым стариком, который долго не протянет, увеличив своим состоянием без того немалые богатства семьи Мальфи. Каково это, чувствовать себя живцом, на которого ловят очередную крупную рыбину? Впрочем, главный по алчности там Кардинал, похотливый Фердинанд прямо вожделеет сестру, что никак не может ей нравится.

А рядом все время секретарь Антонио Болонья. Он долго жил во Франции, не родовит и не богат. но обладает прекрасными манерами, хорош собой, молод, умен, влюблен. А теперь скажите. нужно ли женщине что-то еще? Герцогиня влюбляется в секретаря, они тайно венчаются и некоторое время живут в любви и согласии. Но ревнивый Фердинанд приставил к сестре шпиона, конюший Боссола подозревает, что бремя вдовства не так тяжело герцогине. как должно бы и даже угощает ее, мающуюся токсикозом, абрикосами, которые женщина с удовольствием съедает, еще больше укрепив фискала в убеждении. что дело нечисто.

А теперь следите за руками. В непосредственной близости от Боссолы дама рожает сына, ребенок растет в замке лет этак до трех, уже она успела и близнецов родить любимому мужу, а шпион все не доносит работодателю. Уже заподозрившие что-то братья, которые как раз подыскали нового шурина, приказывают сестре идти под венец, уже она отправляет любимого с их первенцем и изрядной суммой денег в другой город с тем, чтобы после присоединиться к ним с малютками. Прилюдно герцогиня изгоняет секретаря, обвинив в хищениях.

И все бы ничего. но хитрый Боссола, единственный из ее придворных, не говорит об Антонио гадостей, даже и напротив, так, в стиле: ""Я старый солдат" упрекает хозяйку. что она выгнала единственного честного и преданного человека в своем окружении. Растрогавшись, Мальфи открывает ему правду и свой план бежать вслед за мужем, тот советует ей сделать это под видом паломничества к святым местам. Тут-то ее и хватают. обвинив кроме распутства еще и в богохульничестве.

Герцогиня томится в замке, ставшем темницей, в то время, как один ее брат откровенно распутничает, а другой потихоньку сходит с ума, не в силах противостоять влечению к собственной сестре. Желая сделать ее муки невыносимыми, он приказывает изготовить восковые фигуры мужа и сына, показывает ей, бедняжка страдает, после чего, рассудку вопреки (но елизаветинская драма считала повествовательную логику излишеством), братья приказывают Боссоле удавить герцогиню вместе с малютками и преданной служанкой Кориолой.

После чего Фердинанд окончательно съезжает кукушечкой, на палача Боссолу снисходит раскаяние и решимость исправить добрыми делами причиненное зло (будто такое возможно). Но плохим лучше не пытаться быть хорошими, он по ошибке смертельно ранит Антонио, который приходит к жестокосердным родственникам жены искать примирения, а потом все всех убивают, включая любовницу Кардинала Джулию. Такое - в общем все умерли

Чушь несусветная, но каким-то парадоксальным образом в постановке Доминика Дромгула и исполнении актеров Глобуса таковой не выглядит. В актерах видишь не марионеток, а живых людей. Джемма Артертон и Сара МакРэй в ролях герцогини и Кориолы прекрасны, андрогинная красота Дэвида Доусона (Фердинанд) являет невероятную смесь порока и обаяния. А как они зажигают свечи! А как хорош финальный танец после воскрешения для поклона.

Вирджинии Вулф говорила, что в елизаветинской драме нет характеров, есть орудия мести, одетые в мужское и женское платье.Однако в силе воздействия и чувстве юмора, хотя бы и сплошь на темы телесного низа, ей отказать нельзя. Пусть дюжина трупов в финале пьесы не трогает нас, но посреди какой-нибудь особенно невероятной и занудной пьесы вдруг поразит проникновенная деталь, тронет душу безыскусный и тонкий мотив.

Что ж , "Герцогиня Мальфи" такова.

СВЕТЛАНА. Хочется поскорее к Бог.
СОРОКИНА (прижимает ее к себе). Эх ты, ускоритель. Надо сначала жизнь жизнь, ипотека оплачивать, дети из пи*да, работа задолбать, потом уже инфаркт и Бог.

Драматург Валерий Печейкин в шорте премии НОС со своим "Злым мальчиком", который и не пьеса вовсе, а сборник малой прозы отчетливо блогерский по форме и неожиданно глубокий по содержанию. И конечно, сказавши "А" нужно говорить "Б", захотелось узнать, каковы его пьесы. Наиболее естественным способом нереально: где модный столичный Гоголь-центр, и где я. Но получать удовольствие от чтения пьес начала раньше, чем мне объяснили, что так не делают. И почему бы, в конце концов, горе не прийти к Магомету, в смысле - Москве не прийти ко мне?

Пьеса "Моя Москва" заявленая комедией, с ноги шандарахнула по разнежившемуся в ожидании чувству смешного. Это было примерно как с пляжа на филиппинском Легаспи нырнуть в прорубь или, подчиняясь вкрадчивому "закрой глаза, открой рот", получить в этот самый рот вместо трюфеля ваф..., в общем, сверло бормашины. Ну, потому что в первом акте герои с говорящей фамилией Сорокины изъясняются инфинитивами, такое бутусов-кормильцевское: "Когда надо пить, Слыть, мыть, выть, Пить, брать, драть, Жрать, петь, взять. Мать твою так, быть, всего лишь быть, Так просто забить на это",

Хотя так просто не забьешь. Если бы только лексика и ненорматив в количествах, несовместимых с жизнью, ладно бы, но содержание тоже намеренно шокирующее, и главное, совершенно непонятно, зачем? Чтобы показать интеллектуальное и моральное убожество обывателя? Но для этого трюфелей и прочего прямо на сцене не надо бы. Тоиссь, можно обойтись какими-то менее шокирующими изобразительными средствами. Это я вам как обыватель говорю

Относительное благоденствие и духовный упадок начала сменяет скудость военного быта. А герои, парадоксальным образом, начинают объясняться нормальным человеческим языком.Не становясь глубже или сложнее, скорее эффект приближения, когда в тех, кого узнаешь поближе. даже откровенных персонажах кунсткамеры, начинаешь видеть людей.

Там еще будет момент, который покажется духовным перерождением одного из самых одиозных женских персонажей. Которое на деле окажется мимикрией, приводящей на память не теплокровное животное даже, но ящерицу как хамелеон или насекомое, вроде палочника. И все-таки нет, мне трудно это понимать.

Страшно, омерзительно и совсем не смешно. Интересно, отчего так? Печейкин прозаик тоже не то, чтобы прямо комедиант, но ироничен, саркастичен, тонок. А с пьесой ощущение, что дрыном от забора по голове. Разве еще другую почитать?

он падает вниз. Но упругий слой
воздуха его возвращает в небо
"Осенний полет ястреба" Бродский

Нет женщины, которая хоть чуточку, хоть совсем ненадолго, не была влюблена в Михаила Козакова. Я дважды, сначала Зурита в "Человеке-амфибии", потом Грег в "Безымянной звезде". Трижды - не актерская ипостась, так режиссерская в "Покровских воротах": "Что вы говорите, это снял тот красавчик, который всегда играет злодеев?"

"Безымянной Звезды" и "Покровских ворот" было бы довольно, чтобы войти в историю русского кинематографа, и искусства вообще. Но были ведь еще театральные роли и режиссерские работы в театре, которых широкая публика не знает, хотя бы в силу удаленности от столиц и эфемерности театрального спектакля. А как он читал стихи. И свои писал, и сценарии, и пьесы, и прозу.

"Третий звонок" это Козаков прозаик, мемуарист и автобиограф. Абсолютно не комплиментарный к себе, не желающий казаться лучше, чем есть. Порой создается впечатление, что он намеренно на себя наговаривает, стремясь выглядеть хуже. Мы не готовы к такого рода предельной откровенности исповедального толка, надо бы приукрасить, добавить лака и позолоты, зачем о себе так? Но вот он такой. Козаков, которому ничего никому не нужно уже доказывать, он все доказал своими работами.

Книга начинается в период жизни, который Михаил Михайлович позже оценивал как свою трагическую ошибку - решение о переезде в Израиль из ощетинившейся враз ежиными иглами России девяносто первого. Ему пятьдесят семь, актерский век недолог, да и не нужны первоначальному дикому капитализму роли, в которых мог бы блистать. Примерно то же с режиссурой. В личной жизни не то, чтобы хорошо. После крушения предыдущего брака, женитьба на женщине четвертью века моложе себя, рождение сына, для которого элементарно не можешь достать детского питания.

Все вместе, все в клубок, и вот Израиль. Он, еврей на четверть, не то, чтобы никогда не ощущал никогда себя от колен Израилевых, но вовсе бесконечно от этого далек, да к тому же чудовищная врожденная неспособность к языкам. Первая роль Тригорина в "Чайке" , сыгранная на иврите - если и не ад, то уж чистилище. Чувствуешь себя дрессированным медведем, на потеху публике катающимся на роликах. Тон желчный, злобный, язвительный, обиженный.

И ты, читатель думаешь: Полно, вы ли это? Мой блистательный герой, хозяин жизни, лощеный денди, неприступный аристократ. Да у людей, подобных вам, на всякий непредвиденный случай должно быть заготовлено по десять тысяч страховок, а во всяком месте, где потенциально можно упасть, подушки безопасности. Ан нет. Он актер, а роли, по которым у нас создается впечатление, не идентичны личности. Нет-нет, все и здесь, в конце концов, наладится. Он умничка и талантище, а маленькие Мишка и Зоя, рожденная уже в Израиле - те. ради кого стоит жить и работать.

Воспоминания о встречах с людьми знаменитыми и не очень. О знакомстве с поэтами, оказавшими серьезное влияние: Давидом Самойловым, Булатом Окуджавой, Иосифом Бродским. Бродского Козаков обожает, и это не то, чтобы взаимно. На всем протяжении знакомства поэт бывал с ним скорее груб и нелицеприятен. Ну вот как-то так, не все, кого мы любим, платят нам тем же. Но и об этом он рассказывает спокойно, не пытаясь смягчить или приукрасить колкостей И.А. в свой адрес. Интересно, о Высоцком отдельной главы в книге нет, при том, что были они хорошо знакомы и общались, и тот привез ему из Америки переданную Бродским книжку с дарственной надписью.

Прозаические опусы и драматургия, пьеса "Черкасский и другие" о семейном клане знаменитого актера, готовящем премьеру "Короля Лира" замечательно хороша. И совершенно восхитительный цикл заметок о шекспировских пьесах. Что это: эссеистика, литературоведческие, театроведческие, киноведческие статьи, критика? Затрудняюсь определить жанр, но это чудесно. Такой блеск эрудиции, такая глубина и, что важнее всего, инсайдерский взгляд: "смотри, это твой шанс узнать, как выглядит изнутри то. на что ты так долго глядел снаружи, запоминай же подробности..."

Он был великим актером, великим режиссером и хорошо писал. Он был эпохой.

Ну и дела, как дальше жить?
Тут быть скандалу непременно.
Еще никто не мог служить
Двум господам одновременно.

Хотелось праздника. Чтоб одеться и выйти в свет, чтобы нарядные красивые люди вокруг и особая атмосфера причастности к чему-то, кроме поедания зажаренных на открытом огне продуктов или совмещенного с шопингом кинопохода в мегамолл. По счастью, Краснодарский театр Драмы давал "Слугу двух господ" и билеты еще не все были распроданы. Мы пошли. Очень хорошая постановка. Живой, веселый, яркий спектакль, красивые актеры, замечательные костюмы и декорации. Вечер удался.

Н-но, это не был "Труффальдино из Бергамо" с молодым Райкиным, с которым любая постановка этой пьесы до скончания веков обречена терпеть сравнение, и всякий раз не в свою пользу. Тут уж ничего не поделаешь, когда есть что-то хорошее и есть шедевр, угадайте с трех раз, чему зритель отдаст предпочтение? С одного угадали, не сомневалась.

И что же теперь, самая известная из двухсот шестидесяти семи (!) пьес итальянского драматурга Карло Гольдони навеки обречена всякой новой интерпретацией недотягивать до некоего эталона? По крайней мере до тех пор, пока не появится что-то превосходящее. А до тех пор, никто не помешает снова и снова пытаться на радость зрителю, Как фильм Дзефирелли не остановил появления новых киноверсии "Ромео и Джульетты" примерно каждые семь лет.

Нет, я не ставлю знака равенства между плодовитым, но выстрелившим всего двумя своими пьесами (вторая "Трактирщица") Гольдони и Бардом, на котором вся мировая литература держится. Видите, снова это, где есть нечто гениальное, найдется ли место очень хорошему? Просто хорошему? Мы ведь не говорим: Как можно смотреть какого-то Гольдони, когда на свете есть Шекспир! Но выбираем тех, кого сегодня просит сердце: хоть "Гамлета", хоть "Пигмалиона", хоть "Ведьму" Садур.

А пьеса, меж тем, хороша. Глядите, какая история, венецианский купец Панталоне отмечает помолвку дочери с молодым Сильвио Ломбарди, юноша и девушка нежно любят друг друга, но брак стал возможен лишь потому, что рассроилась предыдущая заочная помолвка - отец обещал руку дочери своему деловому партнеру из Турина, который был убит на поединке возлюбленным своей сестры Беатриче (ну вот, а вы говорите, далеко от "Ромео и Джульетты" как декабристы от народа - "все на свете было бы иначе, если б миром правили поэты, но Ромео вдруг убил Тибальта...")

Так или иначе, жених мертв, освобожденная от отцовского обещания Клариче вольна отдать руку любимому, и тут входит некий малый, утверждающий, что его господин, Фредерико Распони из Турина прибыл, чтобы вступить в законный брак. А субтильный господин с писклявым голосом, вошедший следом, предоставляет солидные верительные грамоты, утверждающие, что именно он и есть. Зрители, в отличие от участников, при этом знают от одного из персонажей туринца Бригеллы, что под видом брата прибыла сестра, переодетая в мужское платье. Зачем-то, знать, ей было это нужно.

А дальше все закрутится не по-детски. С одной стороны драма разлученных влюбленных. С другой - феминистская повестка: Беатриче прибыла в Венецию под видом брата не только чтобы разыскать вынужденного спасаться бегством возлюбленного, но и за тем, чтобы получить рычаги управления семейным капиталом, наследницей которого невольно стала, однако положение молодой незамужней женщины заставит ее оказаться полностью во власти назначенного опекуна, а недобросовестные партнеры не упустят возможности пощипать ставшую бесхозной собственность.

Панталоне один из основных внешних контрагентов и цель Беатриче, усыпив его бдительность перспективой выгодного брака, проверить состояние взаимных расчетов, одновременно выведя сколько возможно денег в свободное распоряжение. Видите как все непросто, а имея в виду, что в те времена женщина, надевшая мужское платье, рисковала свободой (везде, кроме Венеции, где многие вольности были допустимы), все еще усложняется.

И, конечно, Труффальдино, "плохой слуга", плут, трикстер, который перетягивает на себя все внимание зрителя. Такой немыслимо яркий образ человека низкого сословия, традиционно игнорируемого культурой эпохи. Он прекрасен, и этот живой обаятельный образ, становится стержнем пьесы. На нем все держится, он ключ, заводящий механизм этой истории.

Пройдоха и враль, не раз на протяжении действия получает возможность распорядиться хозяйскими деньгами, тысячекратно превосходящими его заработок, но обобрать хозяев на большее, чем пара блюд к собственному обеду для него немыслимо. И в целом "Слугу двух господ" можно рассматривать как свод законов подчиненного: служи честно, поворачивайся быстро, будь креативным, своего не упускай, но меру знай. И все у тебя получится.