"Я хочу, чтобы меня запомнили тем, кем я был,

и настолько, насколько заслужил."

Александр Ширвиндт

"Я о себе" 

"...Сейчас постановили, что нужно очень внимательно относиться к людям предпенсионного возраста. Это прекрасная находка. Можно, например, при достижении предпенсионного возраста начать переучиваться на другую профессию. И государство в этом поможет. Предположим, если ты всю жизнь занимался макраме, то в 60 лет логично осваивать лесоповал, чтобы к 85-ти где-то в районе Иркутска стать успешным китайским лесопромышленником. Такая неожиданная забота о стариках – или следствие полной неуверенности в молодежи, или хитрый ход для убыстрения вымирания, так как обычно, если мы что-то начинаем беречь, то это накрывается быстрее всего.

Мой ребенок Миша возил меня как-то к одному врачу в Германию. Доктор отказался смотреть московские бумажки, только спросил меня: «На что вы жалуетесь?» Я честно признался, что жалуюсь на 19 июля 1934 года.

85 лет – дата, конечно, внушительная, но возраст – это не величина цифры, а состояние духа. У Бунина в повести «Деревня» есть щемящее определение: «это был старозаветный мужик, ошалевший от долголетия».

Не стареют душой ветераны. А тело? Может, кто-то помнит, что в наших аэропортах раньше были жуткие накопители: минут за сорок до отлета самолета пассажиров накопляли в каком-то предбаннике, в тесноте и духоте. Дома ветеранов сцены – как накопители перед выходом на небеса.

Александр Кушнер когда-то заметил: «Времена не выбирают, / В них живут и умирают». Умирать стали очень дисциплинированно, с жизнью сложнее.

Лет двадцать подряд я отдыхаю на Валдае – тупо сижу с удочкой. Саша Абдулов и Андрюша Макаревич на окраине Валдая построили дома. Когда Абдулов при всей своей занятости вырывался туда, там стоял дым столбом. Как-то звонит он мне полпервого ночи: «Дядя Шур, Андрюшка приехал, ребята собрались, давайте к нам». Я начинаю кобениться: «Саша, уже ночь, я старый. В следующий раз обязательно». И не оторвал задницу, не поехал. Сашку я больше не видел. Когда куда-то зовут, надо сразу лететь, а то есть риск больше никогда не увидеться.

Устраивали как-то вечер памяти Элика Рязанова в Концертном зале имени Чайковского. Через три дня там же – вечер памяти Булата Окуджавы. Не прошло и недели – презентация книги о Михаиле Козакове. В Доме актера – вечер воспоминаний о Сереже Юрском. И я везде выхожу на сцену – становлюсь единственным случайно дожившим и превращаюсь в атрибут ритуальных услуг..."

Полностью читать ЗДЕСЬ