За ночь с тобой - любые царства,
Принадлежащие не мне!
За "да" твоё блесну гусарством,
Гарцуя на чужом коне!
А за улыбку город детства,
Пусть не ахти какой, отдам!
И олигархов всех наследства
Сложу, смеясь, к твоим ногам!
Да что там! Поясом Вселенной
Твой стан изящный обовью!
И ангелов военнопленных
Прислуживать тебе в раю
Заставлю! Вылью океаны
В джакузи - груди омывай!
За ночь с тобой - покой нирваны!..
Ты лишь за хлебом не гоняй.

Одна глупа, другая туша,
У третьей ноги колесом,
Или как у слонихи уши,
Иль как у мошки голосок,
Или ... Не мой фасон, короче,
Не мой Прекрасный Идеал.
Но парадокс - не с Ним я ночи,
А с теми снова коротал!

И снова утро, сковородка,
Яичница, газета, чай ...
А вот бы взять и невзначай
Вдруг оказаться где-то в лодке,
Днепра иль Волги посерёдке,
С нагой девицей, позабывшей
На берегу и стыд, и шмотки,
Да всё своё добро раскрывшей
И раскрасневшейся от водки!
От удовольствия мурча
Как кот, свалить её на днище
И, изнывая от чесотки
Любви ... вдруг снова сковородку
С яичницею и газету
Узреть! И не допивши чай,
Уйти, безумно хохоча,
Навстречу новому рассвету,
Лениво ноги волоча.

"Адам, не дам!" - кричала Ева,
За спину пряча плод греха.
Хитра была с рожденья дева.
Но парень тоже был нахал.

"Чего? Не дашь?" Адам взъярился
И - оплеуха сей же час.
Забрал запретный ананас,
Куснул - и третий глаз открылся.
Зато заплыл у Евы глаз.

Да разве в глазе было дело?
Нашлось и так на что смотреть!
Так рай сменил Адам на тело;
Узнал, глупец, что жить - хотеть.

Конечно, Ева поломалась,
Заставила себя просить ...
Вот так вот всё и начиналось,
Так начинали предки жить.

Хитра была праматерь наша.
Ведь знала - сладок плод греха.
За этот плод Адам и пашет -
Стал подкаблучником нахал!