Хотя синодальная структура и организация сама по себе является адиафорой, «все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор. 10:23). Для того, чтобы заботиться о чистой проповеди Евангелия (не только в книгах или конституциях, но и в постоянной публичной проповеди, а также через миссионеров в целом, как на родине, так и за рубежом) и правильном совершении Таинств (в живых, миссионерски настроенных, конфессионально ответственных приходах), следует установить четкие рамки. Синод не вправе растрачивать свои силы на многочисленные и разнородные «цели», как если бы они имели одинаковую важность. Это ведет к соскальзыванию в прагматизм «больших проектов».

Напротив, для ортодоксального синода «первой и главной обязанностью является быть верным исповеданиям на словах и на деле» (C.F.W. Walther, 1879 LCMS Iowa District Proceedings, 9). Таким образом, «стоять на страже чистоты и единства учения внутри синода и противостоять лжеучениям», было главнейшей обязанностью и ответственностью Синода Миссури в соответствии с первоначальным уставом. В случае любого реального или возможного столкновения интересов приоритет имеет евангелическая истина. Все, что синод может сделать сверх того, допустимо и хорошо, но этой задаче должен быть отдан высший и бесспорный приоритет, ибо «вся жизнь и сущность Церкви заключена в Слове Божьем» (tota vita et substantia ecclesiae est in verbo Dei)... Мф.  4:4» (Лютер против Амвросия Катарина, 1521, WA 7:721). Единственное, что может быть важнее сохранения чистоты и единства евангелического учения, — это восстановление его чистоты и единства, если они были утрачены.

На практике это означает, что синодальная структура и ее должностные лица должны оказывать помощь и поддержку верным пасторам и общинам, когда тем угрожает опасность лжеучения или гонений и преследований за истину. Подобная защита церквей и служителей Словом Божьим является главным делом епископов. Сегодня, как и во времена Лютера, принято думать, что «служение епископа требует величия, и что тот является епископом, у кого на голове митра». Вовсе нет. «Это не то служение, которое требует величия. Это служение требует, чтобы лицо, исполняющее его, заботилось о нас, охраняло нас и было нашим защитником» (Лютер, Толкование на 1 Петра [1523, LW 30:135-136; WA 12:389-390]). Более того: «Сегодня же мы видим многих людей, которые позволят проповедовать Евангелие до тех пор, пока проповедник не выступает против волков и не обличает прелатов». Однако только лишь кормить овец недостаточно. Нужно еще и отгонять волков. По сути, «волк без проблем позволит овцам пастись на хорошей траве. Чем толще овцы, тем больше они ему нравятся». Единственное, чего волк не выносит, это «злобный лай собак». Отсюда и название первого богословского журнала Синода Миссури: Lehre und Wehre («учение и защита». См. тж. ФС ДИ, XIV). Исторически епископы в целом делали это хуже, чем их паства, как пасторы, так и прихожане.

—  Kurt E. Marquart. The Church and Her Fellowship, Ministry and Governance:
Confessional Lutheran Dogmatics Volume IX, pp. 214-216

Этот праздник требует, чтобы мы наставляли людей относительно догмата о Святой Троице, укрепляя их память о нем и веру в него… Без должного наставления и твердого основания в отношении этого учения невозможно должным образом и успешно рассматривать прочие догматы. Остальные праздники церковного года представляют Господа Бога облеченным в Его дела и чудеса...

Таким образом, все остальные праздники представляют Господа в образе совершителя того или иного дела. Праздник же Троицы открывает Его нам таким, каков Он есть Сам в Себе. Здесь мы видим Его все всякого образа, вне всяких дел — только лишь в Его божественной сути. Нам должно оставить человеческое разумение и подняться над ним, оставив позади всякое свидетельство тварного мира, и слушать лишь собственное свидетельство Бога о Себе и Своей внутренней сущности — иначе мы так и останемся непросвещенными.

В этом вопросе сталкиваются юродство Бога и мудрость мира. Мир смотрит на утверждение Бога, что Он — один Бог в трех отличных друг от друга Ипостасях, как на совершенную бессмыслицу и глупость; и те, кто живет одним лишь рассудком, когда слышат это, считают всякого, кто проповедует это или в это верит, жалким глупцом. И потому этот артикул постоянно подвергался нападкам — со дней апостолов и святых отцов до дней нынешних, как свидетельствует история…

O, бесстыдный человеческий рассудок! Как можем мы, нищие, жалкие смертные, постичь тайну Троицы? Мы, не понимающие, как действуют наши телесные силы — речь, смех, сон, — с которыми мы имеем дело ежедневно? И все-таки мы, не наставленные в Слове Божьем, руководимые лишь своим погрешимым разумом, дерзаем произносить суждения относительно самой природы Бога. Разве это не худшая слепота, когда человек, неспособный объяснить даже самые незначительные телесные проявления, которые он наблюдает ежедневно, претендует на понимание того, что неподвластно возможностям разума, о чем только Бог может говорить, и поспешно утверждает, что Христос не Бог?

…И потому нам должно повторять — даже если у нас получится только жалкий лепет — то, что нам говорит Писание: а именно, что Иисус Христос есть истинный Бог, и что Дух Святой тоже есть истинный Бог, но трех Богов не существует; не существует трех божественных природ, как мы могли бы говорить о трех братьях, трех ангелах, трех солнцах, трех окнах. Есть одна неразделимая божественная природа, в которой мы признаем ипостасное различие.

— Мартин Лютер

 

Христос помог тебе. Он достаточно богат и силен для этого. И поскольку Он может это сделать, Он делает. Кроме того, Он хочет это делать. И потому делает с радостью. Любовь побуждает Его отдать тебе все, что у Него есть. Он делится с тобой всем, что у Него есть, и что Он может сделать. Но поскольку Христос явил тебе столь великую любовь и делает для тебя все, что Он один может для тебя сделать, ты должен делать это другим. Если ты хочешь делать добрые дела, делай их своему ближнему, который также погряз в бедствиях и нищете.

— Мартин Лютер

Однако Церковь не должна забывать, в чем состоит ее особая миссия. Да, это правда, что при определенных условиях она тоже может советоваться с государством через своего секретаря по внешним связям [Aussenminister]. Но одно Церковь должна понимать отчетливо. Своими резолюциями, провозглашениями и предложениями она не производит на мир никакого впечатления. Все они исчезают в бездонных мусорных корзинах правительственных учреждений по обе стороны железного занавеса. Лишь немногие церковные политики сегодня способны произвести впечатление на мир — да и то не потому, что они члены Церкви, а потому, что они политики. Лютеранским церквям всего мира еще только предстоит усвоить эту истину, хотя они могли научиться ей и от о. Лютера, который был вовсе не так наивен и далек от понимания мира, как многим кажется. Лютеранские церкви все еще тешат себя призрачными надеждами, что они могу ожидать от мира чего-то еще кроме дорогого святого креста, который суждено нести всем, кто возвещает человечеству Божий Закон и Евангелие Иисуса Христа. Но вскоре этот мираж развеется.

Нашим американским братьям по вере также вскоре предстоит усвоить этот урок посредством болезненных испытаний. Вместо того, чтобы устраивать канцелярию церкви в Вашингтоне, было бы лучше, если бы они обосновались где-нибудь в уединенном уголке этой огромной страны, и где могли бы денно и нощно возносить молитвы за свое правительство и за мир во всем мире. Ибо Церковь Христова — это не церковь, которая вечно занята проведением конференций, и не церковь, которая делает дела с политиками и прессой. Это ecclesia orans [молящаяся Церковь]. В этом и заключается ее главное призвание. Либо она является ecclesia orans, какой она однажды уже явила себя в римских катакомах, — либо она ничто.

— H. Sasse, Letters to Lutheran Pastors V

Это правда, мы все действительно имеем власть проповедовать и, более того, должны проповедовать имя Божье; нам заповедано делать это. Петр говорит в своем Первом послании: «…вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы» (2:9-10). Тем не менее, в 1 Коринфянам 14:40 Павел устанавливает порядок, говоря: «Только всё должно быть благопристойно и чинно». В семье должен быть порядок.

Если все наследники станут бороться за старшинство, в семье воцарится анархия. Если же, с общего согласия, они изберут из своего числа одного наследника, а остальные откажутся от своих прав, то наступит гармония. Подобным же образом и в проповеди следует соблюдать порядок.

Но раз все христиане имеют власть проповедовать, что из этого выйдет? Ведь и женщины тоже захотят проповедовать? Так быть не должно. Св. Павел запрещает женщинам выставлять себя в роли проповедниц в собрании мужчин и говорит: «Они должны быть покорны своим мужьям». Ибо когда женщина не подчиняется руководству и власти, ни к чему хорошему это не приведет. И вот слова Павла в 1 Тимофею 2:11-12: «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии».

Но если так случаться, что для дела служения невозможно будет найти ни одного мужчины, женщина может выйти вперед и проповедовать другим — как сумеет, — но ни в каком ином случае.

— Мартин Лютер. Проповедь на вторник после Пятидесятницы (1522)

Также наши церкви учат, что Слово, то есть Сын Божий, действительно облекся в человеческое естество во чреве блаженной Девы Марии, так что в единой Личности, в одном Христе, истинном Боге и истинном Человеке, рожденном от Девы Марии, воистину пострадавшем, умершем и погребенном, чтобы примирить Отца с нами и стать жертвой не только за первородный грех, но и за фактические грехи всех людей, неразделимо соединены две природы, божественная и человеческая.

Он также сошел в ад и воистину воскрес в третий день; затем Он вознесся на Небеса, чтобы воссесть одесную Отца и вовеки царствовать и владычествовать над всеми тварями и освящать верующих в Него, посылая Святого Духа в их сердца, дабы управлять ими, утешать и оживлять  их и защищать их от дьявола и силы греха.

Этот же Христос явным образом вернется, дабы судить живых и мертвых и т.д., согласно Апостольскому Символу Веры.

— Аугсбургское Исповедание. Артикул III: О Сыне Божием

luzzzelmann. Мельница

В царстве Своей человеческой природы и Своей плоти, в котором мы живем верой, Он уподобляет нас тому же образу, который имеет Сам, и распинает нас, превращая нас в настоящих людей вместо несчастных и гордых «богов» — в людей с их нищетой и их грехом. Поскольку в Адаме мы посягнули на равенство с Богом, Он снизошел, чтобы стать подобным нам, чтобы вернуть нас к познанию Себя. Это Таинство Воплощения. Это царство веры, в котором властвует крест Христов, превращающий в ничто божественность, которой мы капризно возжелали, и возвращающий нас к презренной слабости плоти, которую мы капризно отвергли…

В царстве же Его божественности и славы Он уподобит нас Своему славному телу, и там мы будем подобны Ему и уже не будем грешниками, не будем немощными, но сами станем царями, сынами Божьими, уподобившись ангелам небесным. Тогда мы сможем сказать «мой Бог», действительно имея на это право, тогда как сейчас мы говорим это лишь в надежде.

— Мартин Лютер

Д-р Вальтер писал: «Решения по вопросам богословия и совести должны приниматься единогласно в соответствии с Божьим Словом и Исповеданием Церкви (Ис. 8:20) …И потому община, которая хочет быть христианской, или, конкретнее говоря, евангелическо-лютеранской, не может брать на себя право определять голосованием, следует ли признать действительным или отвергнуть то или иное положение, уже определенное в Божьем Слове и Исповеданиях Церкви. Как только община отказывается признать символические книги евангелическо-лютеранской Церкви решающим критерием, она перестает быть лютеранской; а когда она больше не желает подчиняться ясным указаниями Святого Писания как Слова вечного Бога, она становится синагогой сатаны (Отк. 3:9)» (The Form of A Christian Congregation, 56-58). Когда участникам конвенции Миссури-Синода в 1881 году пришлось занять позицию за или против библейского, конфессионального учения об избрании по благодати, сформулированного в 13-ти Тезисах д-ра Вальтера, собравшимся ясно объяснили, что голосованием истинность или ложность учения определить нельзя. Скорее, голосование было нужно для того, чтобы выяснить, «кто наш, а кто нет», дабы «если есть лишь небольшое число тех, кто отрицает учение, изложенное в наших публикациях, им пришлось покинуть наш дом; или же, если мы, исповедующие истинное учение об избрании, окажемся в меньшинстве, нам пришлось бы покинуть наш нынешний родной синод» (1881 LCMS Procedings, 32).

— Kurt E. Marquart. The Church and Her Fellowship, Ministry and Governance:
Confessional Lutheran Dogmatics Volume IX, p. 208

Если кто-то постыдится этого публичного исповедания и откажется совершить его, Иисус ясно говорит такому человеку, что и Он его постыдится в день суда. Библия нигде не признает возможность существования тайных учеников. Тому, кто не исповедует свою веру, не дается никаких обещаний.

Таким образом, если наши катекумены хотят следовать Божьим Путем Спасения, они должны сделать этот шаг и публично исповедать Иисуса своим Господом и Искупителем, а себя Его учениками. И для этого нет более подходящего момента, чем когда катекумен желает войти в число причастников церковной общины и вместе с ними участвовать в празднестве Вечере Господней.

И для этого наша Церковь также предусмотрела уместный способ. Это совершается во время впечатляющего обряда конфирмации — точнее, как часть этого обряда. Кто не был свидетелем этой прекрасной и трогательной церемонии? И что может быть более интересным и впечатляющим, чем видеть группу юных сердец, окруживших алтарь Христов, исповедующих свою веру и преклоняющих колена пред своим Спасителем среди молитв и благословений Церкви? Это и есть конфирмация.

Пастор уже проэкзаменовал катекумена на предмет его готовности к этому важному шагу. Пастор удостоверился, что катекумен обладает разумным пониманием учений, изложенных в Катехизисе, и что его сердце верует в их истинность и силу. На этом основании катекумен был сочтен пригодным и готовым, чтобы получить допущение к Святому Причастию. Теперь он по собственной воле — не потому, что он достаточно взросл, или достаточно обучен, и не потому, что этого хотят от него отец, мать или пастор, — приступает к алтарю Христову. Здесь, в присутствии всего прихода и всеведущего Бога, его уста исповедуют веру его сердца, веру, в которой он был крещен в младенчестве. Теперь он добровольно принимает на себя клятвы и обещания, которые родители или крестные давали от его имени при Крещении. Катекумен слышит от пастора убедительное увещание держать то, что он имеет, и оставаться верным до самой смерти. Весь приход вместе с пастором возносит свои сердца в горячей молитве, ходатайствуя за юных конфирмантов пред Богом и прося Его непрестанно благословлять и охранять их. Затем катекумены по очереди преклоняют колени пред алтарем, и пастор приглашает Церковь молиться за каждого из них, возлагая на каждого руки и вознося за каждого горячее прошение изученными от Бога словами.

Таков простой и приличествующий случаю обряд, который мы называем конфирмацией. Мы не приписываем ему никаких магических сил. Это не Таинство. Он ничего не добавляет к Таинству Крещения, которое полноценно само по себе. Никакой благодати не сообщается через возложение рук пастора — таким образом он всего лишь направляет Церковь к молитве за конкретного человека.

— G. H. Gerberding. The Way of Salvation in the Lutheran Church (2008), pp. 70-72

Поистине глубокое сожаление вызывает всякий случай, когда чисто теоретическое знакомство с учениями и принципами Евангелия считалось достаточным основанием для принятия человека в общение Церкви. Однако столь же большим, если не еще большим злом является церковная община, состоящая из людей, внимание которых, вероятно, было внезапно захвачено одной-единственной проповедью, и которые, при первом же проявлении чего-то наподобие ревности в служении Богу или стремления к личному счастью, были поспешно приняты в церковное общение, хотя их умы остались непросвещенными, если не считать того случайного проблеска знания, которому они обязаны своими первыми впечатлениями. Повсюду в воздухе витает дух прозелитизма, который невозможно подвергнуть слишком резкому осуждению, когда он внедряет в Церковь семена неизбежного растления. Следует опасаться того, что некоторые служители Евангелия гораздо меньше стремятся пополнить ряды истинных верующих, чем увеличить размеры и влияние организации.

Расскажите грешнику о фундаментальных принципах богодухновенной истины: о смирении, которое он должен проявлять, о скорби, которую он должен ощущать в отношении прошлых прегрешений, о жертвах, которые ему придется принести, отказавшись от удовольствий этого мира, а возможно, и от друзей. Расскажите ему о важных обязанностях, которые он должен будет выполнять как последователь Агнца. И если он не испугается этих трудностей, если, получив хорошее представление об основных чертах Евангелия, он все еще готов принять его, если гордость, самоуверенность и эгоизм тщетно пытаются овладеть им, то есть некоторое основание полагать, что его желание искренно, и его намерение твердо.

— Charles A. Smith. The Catechumen's Guide
Prepared with Special Reference to the Wants
of the Evangelical Lutheran Church
in the United States (1837), p. 18

Баптистская деревня (Кфар ха-Баптистим)

Во всех странах, в которых происходили битвы Реформации, Библия была знаменем, броней и оружием. Но она была больше, чем флагом, больше, чем щитом, и больше, чем мечом, ибо «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные». Слово Божье открыло Реформаторам глаза на существующее вокруг разложение, оно вывело их прочь из Вавилона; оно открыло им глаза на единственный источник исцеления для больной и израненной Церкви; оно подняло их выше стремления к человеческой благосклонности и выше страха перед человеческим гневом. Библия сделала их исповедниками и приготовила их к мученичеству.

Реформаторы знали, в чем их сила. По их мнению, только то, что искупило их самих, могло искупить Церковь. Они видели, что их способность пред Богом отстоять свою правоту всецело зависела от Его Слова. Высший и абсолютный авторитет Божьего Слова в решении всех вопросов учения и обязанностей — это фундаментальный принцип Реформации. Настолько фундаментальный, что без него не было бы Реформации, и настолько важный, что Реформация без него (если Вы в силах вообразить себе такую Реформацию) обернулась бы, в лучшем случае, великолепным обманом и провалом.

— Charles Porterfield Krauth. The Conservative Reformation and Its Theology (1872), p. 14

Знак креста напоминает нам о том, что мы принадлежим Христу — словно на нас наложено Его клеймо, — поскольку Он искупил нас Свой смертью на кресте. И потому вся наша жизнь проходит под знаком креста. Каждое утро мы, в каком-то, очень маленьком смысле, участвуем в воскресении Христа; а каждый вечер, отходя ко сну, мы участвуем в Его смерти. И так все, что мы делаем, и все, что происходит с нами, совершается во имя Отца, Сына и Святого Духа.

— John Kleinig. Grace Upon Grace, p. 79

Это учение очень необходимо в Церкви. И если бы его придерживались до сего времени, мир не был бы наполнен ложью и обманом антихриста… Ибо в христианском мире все делается не так, как в земном правлении и в тех вопросах, которые касаются внешних дел и вещей. В последнем случае люди правят по мере своего разумения, как им подсказывает рассудок. У них есть право устанавливать закон и порядок и, в соответствии с ними, распоряжаться и наказывать, принимать и давать. Однако в Церкви мы имеем дело с духовным правлением, когда совесть подчиняется Богу. И все, что здесь говорится, проповедуется, повелевается или делается, должно осуществляться таким образом, чтобы ты знал, что это правильно и угодно в очах Божьих, что все это происходит и совершается пред Ним, и мог сказать: Сам Бог сказал и сделал это. Ибо в доме, где Он живет и правит, Он Сам, как полновластный Хозяин, может и будет говорить и делать все, даже если Он использует для этого уста и руки человеческие. И потому как проповедники, так и слушатели прежде и превыше всего должны наблюдать за тем, чтобы в вопросах учения иметь ясные и надежные доказательства, что все действительно соответствует истинному Слову Божьему, открытому с небе святым патриархам, пророкам и апостолам, истинность которого подтвердил Сам Христос, и которое Он повелел проповедовать. Ибо ни в коем случае нельзя терпеть, чтобы каждый человек обращался с учением так, как ему заблагорассудится, либо по своим прихотям приспосабливая его к человеческом рассудку и пониманию, либо забавляясь и жонглируя Писанием и Словом Божьим, произвольно толкуя, поворачивая, растягивая и дополняя его ради людей или ради мира и единства. Ибо в таком случае не останется твердого и непоколебимого основания, на которое могла бы опереться совесть.

— Мартин Лютер. Толкование на 1 Петра 4:11 (SL XII: 48-50, 58)

Петах-Тиква