Борис Гулько, Нью-Джерси

Естественный вопрос: зачем на праздник лететь через моря-океаны? Разве Песах в Нью-Джерси не такой, как в Иерусалиме? 

 

Я догадываюсь, что разные места в нашем мире в разные времена по-разному действуют на нас. Чудесная лёгкость овладевала попавшими в Париж – это ещё до того, как мусульмане стали гоняться по французской столице за евреями с ножами. Сто лет назад художники, попав в этот город, начинали видеть мир по-иному, им открывались новые краски и перспективы. Иными гранями раскрывались в Париже гении голландца Ван-Гога, испанца Пикассо, витебских евреев Шагала и Сутина, итальянского – Модильяни. 

Борис Гулько с женой Анной на горе Гризим в Самарии. Внизу – Шхем. 
Фото из семейного архива
 

 

Иная эманация настигает людей в массачусетском Бостоне. Там горожан захватывает либерализм. Недавно в Бостоне возникла фашистская антифашистская организация Антифа. Когда прошлой осенью человек сто собрались на демонстрацию в защиту свободы слова, громада контр-демонстрантов Антифы затопила центр Бостона. Они не умещались в газетной фотографии, сделанной с вертолёта. 

Начало своего президентства Трамп отметил запретом иммиграции в США из самых опасных мусульманских стран. Большая группа американцев из бывших советских подписала письмо президенту с протестом: «Нас впустили – впусти и остальных». Я просмотрел список подписантов и обнаружил многих своих бостонских знакомых. Мы вроде уезжали из Союза, чтобы нас не преследовали за то, кто мы есть (например, не мусульмане). В Бостоне мусульмане уже марафон взрывали, да и по Америке устроили немало терактов – то здесь, то там. Однако в Бостоне такой воздух – тянет стать либералом и защитить кого-нибудь. 

Во времена своей шахматной карьеры, когда я много путешествовал, мне представлялось, что я кожей ощущаю ауру любимых городов. Казалось, привези меня в один из них с завязанными глазами – я сразу узнаю, где нахожусь. И, конечно, специальная эманация настигает нас в Израиле. 

В Израиле есть всё, что есть в других местах. В горах, в каменном городе каббалистов Цфате, художники повсюду – как на Монмартре. Там каждый дом, если в нем не синагога, то непременно – картинная галерея. Если вас удивляют либералы Бостона – в Израиле они ещё зловреднее. «Газета для думающих людей» – как называет себя «Гаарец», – не менее проарабская, чем «Нью-Йорк Таймс»; её ведущая журналистка Амира Хаас, много лет жившая в Рамалле среди арабов, признана судом виновной в клевете на еврейскую общину Хеврона. 

В эту пасхальную неделю ХАМАС решил прорвать границу с Израилем. Арабы пустили вперёд женщин и детей в надежде, что евреи нечаянно застрелят кого-то из этого живого щита – на забаву мировой прессе. Вооружённые террористы прятались за спинами этого ни в чем не повинного «щита». ЦАХАЛ ответил на такую негуманную хитрость размещением вдоль границы снайперов, которые брали на прицел только в террористов. Еврейская правозащитная организация «Бецелем» призвала солдат вообще не стрелять. Бостонские левые могли бы позавидовать такой жертвенности. 
 

Уже 60 лет Храмовая гора – святое место иудаизма, находится в наших руках. К её подпорной Западной стене иудеи приходят молиться. Ничто не мешает нам и восстановить Храм. Кроме незнания, как это сделать. Поэтому ежедневно в утренней молитве иудей просит Бога о Храме: «который Ты построишь своими руками». 

Но к Храму мы уже примериваемся. Иудей может, выполнив несложные правила, подняться на Храмовую гору, обойти по периметру место, на котором стоял и будет стоять Храм, и помедитировать, представляя себе его. Часть раввинов возражает против восхождения иудеев на Храмовую гору, другая – поддерживает это. 

Все духовные процессы в Иерусалиме гипертрофированы. В диаспоре мы вспоминаем в утренней молитве, как коэны когда-то благословляли народ. В Израиле в каждой синагоге, если на утренней службе присутствует коэн, то он выходит к ковчегу, арон-кодешу, хранящему свитки Торы, и реально благословляет присутствующих. 

Религиозные женщины диаспоры стараются в одежде соблюдать правила скромности – например, закрывать юбкой колени. Для некоторых израильтянок этого мало. В ультраортодоксальном районе Иерусалима Меа Шеарим мне рассказывали, можно повстречать женщин, облачённых в сплошные чёрные мешки, без малодушных компромиссов, как у мусульманок, в виде прорези для глаз. Я в одном офисе встретил такую и поначалу принял её за мусульманку. Потом увидел с ней еврея в полосатом халате. 

Из короткого фильма, сделанного каббалистом Менахемом Ягломом, он же Женя, я узнал – как много секретов содержит такой халат, как много символов заключено в его полосах. Знакомство с Менахемом стало ярким событием моего двухнедельного пребывания в Иерусалиме. 

Во время одного из предыдущих визитов в Израиль я попал, вместе со слушателями лекции в русском просветительном центре Маханаим, на экскурсию по иерусалимскому району Нахлаот, разместившемуся за рынком Бен Йегуда, достойном отдельной поэмы. Три с половиной часа археолог Шломо Коляков, когда-то – мой сосед по московскому району Строгино, водил нас по узеньким улочкам этой не такой уж старой – конец 19 века – части святого города. Нахлаот создавали разные группы хасидов, (кажется, не только хасидов), переселявшиеся в Землю Израиля. Каждая община создавала свою шхуну – квартал. В нём строились синагога, пекарня, а под мостовой размещалась большая цистерна для сбора воды в дождливый период. В наступивших сумерках окрестности Нахлаота представлялись волшебными. Мне показали на один дом и сказали: «Здесь живёт каббалист Яглом». 

Ныне евреев диаспоры обычно удовлетворяет традиционный иудаизм – соблюдение заповедей, изучение ТАНАХа и Талмуда. Поскольку духовность в Иерусалиме, как я написал, по меньшей мере удвоена, то многих здесь привлекает закрытая часть Ученья – каббала. Ей интересуются и в диаспоре. Но знакомство с ней вне Израиля ныне происходит, по мнению знатоков, лишь на поверхностном уровне, если это вообще не профанация. Глубокому проникновению в каббалу сегодня необходима, наверное, эманация Святой Земли. 

К Жене Яглому меня привёл Пинхас Полонский. Эти двое осуществляют сейчас проект, обещающий стать выдающимся событием в духовной жизни русскоязычных евреев. Они составляют книгу по каббале. 

Пинхас в детстве был победителем Всесоюзной математической олимпиады, потом завершил образование как математик. Мышление его чётко и организованно. Он может не только проникнуть в сложные концепции, но и понятно их объяснить. Я прослушал на тейпах и кассетах более 100 часов его лекций и многому у него научился. Как и многочисленные слушатели его лекций на трёх континентах. 

У меня была возможность прочесть ту часть создаваемой книги, которая написана Полонским. Предмет становится понятным как какая-нибудь тригонометрия. В каббале так быть не должно. Поэтому после каждой части Пинхаса запланировано разъяснение (или его противоположность) Менахема. В наш визит он надиктовывал свою порцию одной из глав. Это было похоже на известное английское четверостишие, в котором после Ньютона «пришёл Эйнштейн, и стало всё как раньше». 

Вообще каббалисты, мне представляется, предпочитают устную речь письменной. Великий каббалист Цфата Аризаль не написал ни строчки. То, что он говорил, записывал за ним его ученик Хаим Виталь. Не оставил написанной книги и создатель хасидизма Бааль-Шем-Тов. Сейчас, однако, есть надёжная записывающая техника. 

В следующий раз я пришёл к Яглому, пригласившему нас, на последнюю трапезу Песаха – «Трапезу Машиаха». Этому каббалистическому обряду Менахем посвятил книгу, изданную крошечным тиражом – кажется, экземпляров сто. Автор читал собравшимся эту книгу и по ходу давал разъяснения. Слушатели, набившиеся в крошечную нахлаотскую квартирку, внимали. Некоторые делали это даже через открытое окно с веранды. 

После такого мероприятия тёмный вопрос прихода Машиаха, как и положено в каббале, стал для меня ещё более тёмным. Мистическая проблема связана даже с самим прибытием в Землю Израиля. Истории о величайших каббалистах последних веков – они же создатели хасидизма, свидетельствуют о том. Бааль-Шем-Тов отправился сюда, достиг Стамбула, даже взошёл на корабль, идущий в Святую Землю, но корабль на полпути повернул назад. Внук Бааль-Шем-Това рабби Нахман из Бреслава, создатель своей ветви хасидизма, добрался до Земли Израиля, даже побывал в Цфате и в Тверии, но вернулся домой, не достигнув Иерусалима. 

Я припомнил, что крупнейшие духовные лидеры иудеев, жившие в ХХ веке в Америке – например, последний Любавичский ребе Йосеф Дов Соловейчик, никогда Землю Израиля не посещали, хотя в наши времена такое путешествие куда проще, чем во времена Бааль-Шем-Това. В этом заключена какая-то тайна, как в целом в мессианской идее. 

Иную «последнюю трапезу Песаха» (не удивляйтесь, в Земле Израиля всё странно. Однажды я провёл там два Пурима). В Иерусалиме он отмечается на день позже, чем в других городах страны, и мы провели его у другого каббалиста – у Ильи Дворкина. Илья был создателем Еврейского открытого университета в Ленинграде и его первым ректором. Он оставил своё детище ради духовности Иерусалима. У Дворкиных мы отмечали годовщину перехода евреев через расступившееся Красное море. Собравшиеся молодые люди читали об этом чуде книгу Сфата Эмеса (это хасид 4-го поколения – начало 19 века), и обсуждали её. 

Илья получил образование как физик, потом стал философом. У философов своё мышление, сильно отличающееся от того, что у Полонского. Во время утренней прогулки по Иерусалимскому лесу – по заросшему деревьями и кустами склону горы, Илья объяснял мне, что такое «еврейская цивилизация». Было интересно, но я не понял. 

Надеюсь, я развеял сомнения в вопросе, зачем на Песах лететь в Израиль. Остаётся, правда, более трудный вопрос: зачем оттуда возвращаться? 

 

http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=9927