А вот и ещё один видеопроект, в котором я принял участие. Проект #Грань Дениса Гостева. С умным видом рассуждаю о высокой литературе, Библии и читательских предпочтениях. Смотрите, и не говорите, что не видели!

Давно меня не было слышно в блоге. Сейчас я почти полностью эмигрировал в соцсети, и до блога просто не доходят руки, хотя деятельности много и много новых проектов. Но новые статьи - это повод появится и в блоге. Сегодня посмотрел "ДЖокер" с Хоакином Фениксом и решил откликнуться на это новой статьей. 

Закончил читать роман британской писательницы Дженет Уинтерсон "Не только апельсины". Очень противоречивые чувства. Я даже не хотел о ней писать отзыв. Но книгу прочитал, грех не отозваться.

В целом роман меня не впечатлил. Не смотря на хайповую тему - религиозные фанатики и нетрадиционная сексуальная ориентация, тотальная несвобода и поиск себя и своей идентичности - меня не захватило, не возмутило, не задело. Язык довольно простой, то есть стилистически ничего оригинального, вполне стандартный прием для исповедальной прозы. 

Композиционные изыски скорее напрягали, чем разбавляли текст оригинальностью. Вкрапления магического реализма выглядело просто какими-то заплатками, раздражающими и мешающими восприятию текста. Сказки внутри романа скорее добавляли дидактичности. 

Предсказуемо в романе нет ни одного яркого мужского характера. Это и понятно, исходя из позиции автора. Но при этом всем были просто пронзительные страницы, которые заставляли спорить и думать. Если собрать их вместе, то получилось очень неплохое эссе или рассказ. 

Посоветовал ли я прочитать роман? Скорее нет, чем да. Но текст терапевтический, хоть и претенциозный. 

#ДженетУинтерсон #НеТолькоАпельсины

Сегодня только ленивый не пишет рецензии на «Бесконечную шутку» Дэвида Фостера Уоллеса. Я прочитал ее еще весной. Рецензию не написал потому, что и без меня отзывов на этот роман довольно много. Но раз уж ждут моего отзыва, то решил и я, подобно Луке, по тщательном исследовании всего написать свой взгляд на всем известный текст.

Писать разбор на такой монументальный текст как «Бесконечная шутка» дело неблагодарное. Я напишу то, что зацепило лично меня и почему этот роман один из самых сильных текстов начала XXI века (написан он в конце XX века). Роман я читал на своем Kindle. Читать этот бумажный кирпичик было еще тем приключением, а уж таскать его в рюкзаке тем более. Поэтому все заметки и закладки я делал в электронном варианте.

Название романа отсылает нас к фрагменту из пьесы Шекпира «Гамлет»: «Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик» (перевод М. Лозинского). И здесь первый ключ к главной загадке романа: мы привыкли превращать жизнь в шутку, когда не можем видеть весь ее смысл.

Текст Уоллеса похож на его любимую математическую фигуру — треугольник Серпинского, которые еще называют салфеткой Серпинского, постер с ним висел над кроватью писателя еще с детства. И по сути именно он и является ключом к понимаю текста писателя. Итак, треугольник Серпинского - это фрактал, фигура из бесконечно множащихся треугольников, где большой треугольник дробится на более маленькие и так до бесконечности.

Роман Уоллеса построен именно по этому принципу бесконечно возникающих фракталов. Текст собран из глав, плотно примыкающих друг к другу. И в каждой главе открывается начало новой. Поэтому в романе только условно 1100 страниц, этот текст мог продолжаться бесконечно. И в это главная метафора романа — наша жизнь, при всей ее ограниченности, бесконечное путешествие в вечность. Внутренние связи между героями и частями текста не видны сразу, они умело маскируются автором, чтобы в определенный момент создать ощущение читательского прозрения. После трети прочитанного текста ты внезапно видишь, среди псевдоиронии и хаоса, настоящую гармонию и структуру. И только ради этого ощущения можно прочитать роман.

В треугольнике Серпинского есть еще один ключ для понимания романа. Фрактал устроен так, что каждая его деталь является моделью целой фигуры — все треугольники в этой фигуре имеют одинаковые углы и соотношения сторон. В романе «Бесконечная шутка» каждый сюжет, связанный с определенным героем, является ключом к большой Истории про магический фильм-удовольствие, который превращает зрителя в зомбированный овощ, желающий только одного — бесконечно смотреть этот фильм. И у этой большой фигуры в тексте есть отражения — герои там подсаживаются на сериал M.A.S.H. или радиопередачу Мадам Психоз.

Из всех этих фракталов и состоит роман Уоллеса. Благодаря чему писателю удается поговорить о трех важных темах. Первая тема — это зависимость. Все герои страдают от зависимости — Хэл курит травку, его мать странная мисс Инканденца — сексуально зависимая истеричка, его отец Джеймс - алкоголик, его брат Марио подсел на радиопередачи Мадам Психоз, Джоэль сидит на кокаине, Дон Гэйтли едва-едва слез с демерола. А фильм Джеймса Инканденцы вызывает мгновенную и разрушающую личность зависимость у зрителей, являясь главной метафорой всеобщей беды.

Но почему все так подвержены зависимости? И тут писатель поднимает вторую тему — глобальное одиночество героев. Джоэль носит вуаль, чтобы скрыть свою боязнь людей, Орин меняет подружек каждую неделю, потому что не может ни с кем по-настоящему сблизиться. Тони Краузе на неделю запирается в туалетной кабинке, страдая от героиновой ломки, а потом одиноко бьется в агонии на глазах у напуганных пассажиров подземки. Одинок и Джеймс Инканденца, сидящий в подвале со своей кинотехникой.

Из одиночества рождается еще одна фигура романа - невозможность общения, проблемы с коммуникацией. Все герои безуспешно хотят поговорить, хоть что-то сказать и быть понятыми, но при этом никто не готов услышать другого. Но каждый из них кричит другому о тишине вокруг себя. Поэтому Аврил безуспешно пишет свои трогательные письма старшему сыну. Поэтому Рэнди не может остановиться, извергая из себя бесконечные невротические монологи. Да и Джеймс Инканденца снял свой фильм лишь для того, чтобы просто поговорить с сыном, который не слышит его.

Вот такой грустный портрет человечества, страдающего от зависимости потому, что люди не могут справиться со своим одиночеством и разучились слышать и слушать друг друга. Именно поэтому роман Уоллеса — это точный выпад против постмодернистской иронии, когда пустота прикрывается самоиронией и шуткой, превращаясь в бесконечную пытку. А выход на самом деле очень простой. Его озвучивает не очень приятный персонаж Рой Тони, который предлагает Кену Эрдеди рискнуть своей уязвимостью и дискомфортом ради того, чтобы перестать убегать от других и выйти из своей изоляции. И Кен обнимается с ним. Может и нам рискнуть?

#БесконечнаяШутка #ДэвидФостерУоллес

Не так часто я видел своего отца смеющимся. В детстве ты отчаянно стремишься к независимости и при этом отчаянно ищешь одобрения родителей. Поэтому в памяти остаются те мгновения откровенности, которые со временем лишь обретают более яркие очертания. Я помню, как однажды услышал папин смех, доносившийся из комнаты.

Меня разобрало любопытство, и я заглянул к отцу. Он лежал на кровати, читал книгу и хохотал. Вы давно смеялись, читая книгу? Вот и я тоже понял, что таких книг можно по пальцам пересчитать. Я не удержался и спросил отца, что такого такого смешного он читает. Он улыбнулся и коротко ответил: «Конецкий».

До сих пор я помню этот эпизод в мельчайших деталях. Вижу папину улыбку, потрепанный красный корешок книги, полустершееся имя автора и название Виктор Конецкий «Соленый лед». Мы потом долго с отцом говорили о прозе Конецкого, которую я, конечно же, сразу захотел прочитать.

Продолжаю свой пасхальный марафон. Четвертая статья из цикла "Пасхальные чтения". На этот раз Чехов перед Пасхой. Куда ж мы без Антон Палыча.

Евангелие пронизывает всю русскую культуру. Как бы писатель не относился к христианству, он так или иначе отталкивается от евангельской культуры. И это, безусловно, относится и к Чехову. А Чехов как раз тот писатель, без которого трудно себе представить культурный код русского человека.

Отношение Чехова к вере в Бога очень сложное. Оно менялось, потому что менялся сам Чехов как человек. Впрочем, кое-что оставалось постоянным и неизменным. По письмам Чехова и его разговорам с современниками видно, что он на протяжении всей жизни неоднократно твердил об отсутствии у себя веры. Вот отрывок из раннего письма писателя: «Легко любить Бога, сомневаться в котором не хватает мозга». В 1892 году он пишет: «Религии у меня теперь нет». В 1900 году: «Я человек неверующий». В 1903 году то же самое: «Я давно растерял свою веру». Также об этом в мемуарах говорят люди, которые знали Чехова.

Чехов воспитывался в религиозной семье. Отец его, Павел Егорович, был человеком твердых религиозных убеждений. При воспитании своих детей он добивался того, чтобы те строго следовали церковным обрядам и правилам. Он сам руководил церковным хором и детей привлекал к пению в церковном хоре в Таганроге.

Третья статья из моего пасхального марафона. На этот раз о Леониде Андрееве и почему он боялся воскресения.

Традиция пасхального рассказа не стала такой же популярной, как святочный рассказ, и все же к нему часто обращались русские писатели. Этому жанру отдали должное и Федор Достоевский, и Антон Чехов, и Александр Куприн и даже Владимир Короленко. А Леонид Андреев так вообще начал свою литературную карьеру с пасхального рассказа.

У Леонида Николаевича Андреева были весьма своеобразные взаимоотношения с Церковью и христианством. На протяжении всего творческого пути писателя волновали вопросы веры истинной и веры ложной, фанатичной. С каждым новым произведением на эту тему его взгляды становятся все более неортодоксальными. Он помещает своих героев в мрачное пространство молчания и сомнений, словно пытается исследовать мучительное состояние духовного одиночества человека.

В повести «Жизнь Василия Фивейского» писатель обращается к древнему сюжету книги Иова. Но этот сюжет он переосмысливает в духе новейшего индивидуалистического бунтарства. Для Андреева главной правдой было одиночество человека перед небом и другими людьми, - одиночество, на которое каждый обречен с момента рождения. Эти взгляды автора близки к взглядам художников-экзистенциалистов. В повести ярко проявилась андреевская концепция личности: человек ничтожен перед лицом вселенной, не существует предопределенного, «высшего» смысла его жизни, мрачна окружающая его действительность.

А вот и вторая статья из моего нового цикла "Пасхальные чтения". На этот раз я пишу об Амброзе Бирсе, его теологии и его исследовании страха и природы человека.

Если вы действительно хотите узнать, как писатель может описывать и погружать в самые потаенные стороны человеческого страха, то вам стоит прочитать рассказы классика американской литературы, одного из самых выдающихся мастеров короткого рассказа Амброза Бирса.

Жизнь Амброза Бирса наложила отпечаток на все его творчество. Она словно стала плавильным котлом, в котором выковала самого сурового, беспощадного и сильного писателя конца XIX и начала XX века, пожалуй, самого религиозного из всей великолепной плеяды американских романтиков.

Амброз Бирс родился в 1842 году в маленькой деревушке штата Огайо десятым ребенком в семье обедневшего фермера. Его родители — шестое поколение переселенцев, стойкие, замкнутые, фанатично религиозные люди, придерживавшиеся строгих кальвинистских взглядов. Родителям трудно было прокормить всех, Амброз рано начал работать. В пятнадцать лет он уже помощник типографщика антирабовладельческой газеты «Норзерн Индианиен». Потом он переменил много профессий: рекламировал пищевые продукты, служил официантом, рабочим на кирпичной фабрике. Поступил в военную школу в Кентукки. И всегда очень много читал.

Моя новая статья "Победить Сэма Голда" и опять о кино - фильме "Револьвер" Гая Ричи.

С определенной периодичностью появляются режиссеры, которым важно, после нескольких более или менее громких стартов, создать фильм-высказывание. Что это - гордыня или просто невозможность молчать, сложно сказать, но обычно такие киновысказывания бывают либо абсолютной пустышкой, либо становятся культовыми. Так было с Квентином Тарантино и «Криминальным чтивом», так стало и со снятым в 2005 году британским режиссером Гаем Ричи «Револьвером».

Этот фильм имеет сложную структуру со свойственной режиссеру визуальной матрицей, при этом не становясь нудным набором киноцитат из великих. Гаю Ричи получилось снять по-настоящему неоднозначное кино, расколов киноаудиторию на два лагеря. Что же в этом фильме такого?

Представим себе попытку сделать из фильма не просто библейскую притчу о смирении и стяжательстве, а гораздо более сложный жанр фильма-игры. Режиссер играет со зрителем в игру, которая сама по себе становится игрой с режиссером. То есть периодически Ричи предоставляет самому зрителю устанавливать правила игры.

#литературныйнобель 

Абсолютная суперзвезда Литературного Нобеля, крупнейший немецкий и европейский писатель в период между двумя мировыми войнами Томас Манн получил Нобелевскую премию в 1929 году, в самом начале своей писательской карьеры, "прежде всего, за великий роман «Будденброки», который стал классикой современной литературы, и популярность которого неуклонно растет".

Томас Манн интересен для меня тем, что он прошел невероятный и сложный духовный и интеллектуальный путь от последователя немецкого романтизма до отца европейского интеллектуального романа. На него оказала колоссальное влияние философия Канта, Шеллинга и Фихте, и с тех пор его произведения стали ареной столкновений философских идей, что и привело к созданию жанра интеллектуального романа. 

Среди литературных патриархов, повлиявших на Манна, сам писатель выделял четырех. Конечно, он был наследником великой романтической традиции Гете. Но и нельзя забывать колоссальное влияние русской литературы - Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова. Но сам Манн видел себя наследником творчества Толстого, особенно в эпической форме.

Томас Манн прошел нелегкую дорогу от человека, восхищавшегося немецким духом во время Первой мировой войны и писателем, восставшим против нацизма в Германии во время Второй мировой войны. Он смог найти в себе силы пересмотреть свои политические и общественные взгляды и выступить против того, что он считал омерзительным и страшным. Уже в эмиграции в Америке он еженедельно выступал по радио, высказывая свой взгляд на то, что происходило тогда с его родиной. 

Каждое произведение Томаса Манна заслуживает внимания и отдельного разговора. Но лично я выделяю его великолепную новеллистику. Например, в новелле "Марио и фокусник" гениально передал те сдвиги в общественной жизни Германии, приведшие в гитлеризму. Но я особенно люблю его эпический роман "Иосиф и его братья", состоящий из 4 томов. Томас Манн не просто скурпулезно воссоздаёт библейскую историю Иосифа, но и наполняет ее этнографическими и археологическими подробностями, не теряя при этом психологической достоверности, ироничности (да, да, Томас Манн мог быть весьма ироничен) и увлекательности. 

Творчество Манна невозможно воспринимать отдельно от музыки, она наполняет плоть его текстов и делает его прозу удивительно полифоничной. Именно поэтому его "Волшебная гора" и "Доктор Фаустус" больше напоминают литературную симфонию, полную звуков и красивых метафор. А "Доктор Фаустус" вообще парафраз на "Братьев Карамазовых" Достоевского. Поэтому Манн актуален и будет актуален всегда. И каждый в нем может найти то, что понравится ему лично без нудных нотаций и морализации.

Всех, кто празднует сегодня поздравляю с Рождеством Христовым! И к Рождеству написал статью о Трумене Капоте, бутылке серебра и Брейгеле.

Моя новая статья "Верить, как Бах" из традиционного цикла, который я пишу во время Адвента - "Рождественская лестница". Об Иоганне Себастьяне Бахе, его "музыкальном Евангелии" и "Рождественской оратории".

Тяжелая дверь протестантской церкви открылась перед нами, когда мы, смущаясь и не решаясь впервые переступить церковный порог, стояли на ступенях перед входом. Пожилая женщина с легким и приятным прибалтийским акцентом пригласила нас зайти внутрь. Мы вообще немного ошалели от величественной и красивой Риги, бродили по ее улочкам и совершенно случайно набрели на церковь, находившуюся недалеко от центра города в районе Гризинькалнс.

И тут мы услышали звук органа. Женщина, впустившая нас, улыбаясь, пригласила присесть на красивые деревянные скамейки, рукой показав вверх. Мы посмотрели на балкон и увидели большой орган, из которого лилась музыка, покорившая меня с первых аккордов. Я помню, как, ошеломленный, сидел на скамейке и не понимал, что со мной происходит – музыка обволакивала меня, я перестал ощущать время и с трудом понимал где нахожусь, я просто полностью погрузился в музыку. Тогда я впервые услышал органные произведения Иоганна Себастьяна Баха и полюбил их на всю жизнь.

Мне кажется музыку Баха вообще невозможно не любить. Она может быть разной – печальной, торжественной, игривой, страстной. У каждого с произведениями великого протестантского композитора складываются свои отношения. И, конечно, у каждого будет свое любимое произведение – кто-то не разменивается по мелочам и спешит на исполнение «Бранденбургского концерта», кто-то любит неспешную и медитативную «Токката и фуга ре-минор». Но для меня любимой и много раз переслушанной все же является его гениальная «Рождественская оратория».

Традиционно Рождественский Адвент отмечаю своим циклом "Рождественская лестница". Моя новая статья об истории рождественского рассказа.

Из всех зимних месяцев мне всегда больше всего нравился декабрь. А что тут может быть удивительного? Весь декабрь проникнут ожиданием праздника и предвкушения чего-то необычного. Мы еще суетимся в офисах, кабинетах, классных комнатах и преподавательских кельях, но даже в налаженные серые будни вторгаются елочки, праздничные украшения и напоминание о том, что этот месяц проходит под символом ожидания.

В принципе декабрь и есть настоящее Ожидание. Это время рождественского Адвента, четырехнедельного периода подготовки и время ожидания Рождества Христова (от лат. adventus — приход). В нашей стране Рождественские время не так прочно еще вошло в быт каждой семьи, скорее для нас привычно празднование Нового года. И все же особое время Рождества Христова уже вторгается в нашу жизнь через традиции и культуру. Можно, конечно, прикинуться ворчуном Скруджем, но всерьез это уже никто не воспринимает. Даже «нецелевое расходование» денег на праздничные атрибуты происходит вне зависимости от финансового достатка или предпочтений. Нам просто хочется Праздника.

Впрочем, с некоторыми рождественскими традициями я познакомился гораздо раньше, чем узнал о Христе и Церкви. Вернее, даже так: именно благодаря праздничным традициям я впервые и узнал о Христе. И началось это все с небольшого рождественского рассказа Николая Лескова, прочитанного мной в детстве. Именно тогда я впервые задумался о Евангелии и вере. С тех пор рождественский рассказ стал для меня неотъемлемой частью зимнего предпраздничного времени, и для моих детей это становится традицией, которая сопровождает их с детства.

Моя новая статья об экранизации пьесы Кормака Маккарти "Сансет Лимитед" и роли поражений в нашей жизни.

Интересно, насколько часто каждый из нас думает о своих поражениях. Мы любим вспоминать чудеса, победы, преодоление сложных обстоятельств жизни. А поражения? Ведь именно они становятся топливом для наших побед. Они могут сломить нас, но и сделать сильнее. Они внушают страх, и заставляют думать, лихорадочно работать над собой, быть в постоянной интеллектуальной и духовной форме, в конце концов, именно поражения делают нас теми, кто мы есть на самом деле, со всеми комплексами, характером и достижениями.

Какие произведения искусства мы любим? Фильмы о победителях или сломленных людях? Книги о преодолении или том, как после очередного удара судьбы герой уже не встает? Часто хочется уйти от определенности, пусть будет немного недосказанности и тумана, но только не поражение, только не безысходность. Ее итак хватает в жизни. Искусство же является для нас допингом, великой иллюзией и свечой в кромешной тьме. Поэтому мы в картинах Айвазовского видим не бессмысленность борьбы со стихией, а тонкий луч света, пробивающийся к потерпевшим кораблекрушение, а в фигуре поверженного героя мы ощущаем движение вперед, пусть еще не совершенное, но так ожидаемое.

Кормак Маккарти уже давно был одним из любимых моих американских писателей. А благодаря телефильму Томи Ли Джонса «Сансет Лимитед» представилась возможность познакомиться и с его драматургией (эта пьеса, кстати сказать, переведена на русский язык и ее можно при желании прочитать). Его премьера состоялась на канале HBO в феврале 2011 года. На широкие экраны фильм не выходил.

Становится доброй традицией писать о фильмах в соавторстве с дочерью. Вот наша новая совместная статья с Дашей, где мы рассуждаем с ней о проблемах отцов и детей и прощении, ну и о фильмах "Можно только представить" и "Старший сын".

В одном фантастическом сериале я случайно увидел сцену, которая долго не отпускала меня. Капитан звездолета узнал, что у него растет сын, о котором он не знал. Они долго не могли найти общий язык, пока однажды не застряли в лифте и не стали говорить друг с другом. Мальчик стал плакать и капитан прижал его к себе. Они словно застыли, боясь вспугнуть это мгновение искренности и ранимости друг перед другом. Меня поразил даже не сюжет фильма, а именно эта сцена с цепляющимися друг за друга фигурами. Отец и сын словно боялись, что если они отпустят руки все исчезнет и снова придет одиночество.

Именно тогда я понял, что самое сильное кино снимают отцы и матери. Потому что родительство дает такую энергию для жизни, которую невозможно найти больше ни в чем. Книги и фильмы становятся для нас работой над ошибками, которую мы проделываем каждый раз, когда пытаемся достучаться до своих близких людей. И еще мы хотим рассказать о своем опыте другим, чтобы помочь выпутаться из этого странного лабиринта ошибок, гнева, отрицания, страхов и боли, наполнивших нашу жизнь.

Так получилось, что в киноклубе мы подряд посмотрели несколько фильмов о взаимоотношениях родителей и детей. Сейчас тема семейной травмы и попытки ее преодоления очень часто возникает в книгах и фильмах. Раньше мы говорили о бунте против системы, сильных личностях, идущих про всего и всех, против того же тоталитарного родительского контроля. А сегодня мы все больше говорим о своей ранимости и боли, которые уже выносить не можем. Может быть просто настало время поговорить об этом честно друг с другом. Ведь, что такое книга или фильм, как не попытка поговорить с другим и быть услышанным.

А вот и моя статья "Анатомия человечности" о фильме "Непрощенный", который снял режиссер Сарик Андреасян по сценарию Алексея Гравицкого и Сергея Волкова. Это моя первая совместная статья, которую я написал вместе со своей дочкой Дашей. Поэтому с премьерой нас.

Горе меняет физиологию души человека. Оно вторгается в его жизнь, не просто полностью ее меняя, но и перекраивая этические и нравственные установки. Именно поэтому чужое горе так затрагивает нас самих. Мы ощущаем свою солидарность, потому что не можем остаться равнодушными к такой реформации действительности. И каждый проходит через эти обстоятельства по-своему. Кому-то удается преодолеть эту пустыню, а кого-то горе ломает.

Я помню, как однажды был на похоронах молодой женщины и видел, как горе сломило ее мужа. Вся его жизнь превратилась в поминальную службу. Он словно застрял в мгновении ухода и время для него остановилось. Для него не было после, для него было только сейчас. Из комнаты жены он устроил поминальный склеп, собрав ее фотографии, вещи, все, что напоминало о ней. Пришедшим поддержать его мужчина показывал съемки из морга и похорон. Горе полностью сломило его, он не мог выбраться из этого внутреннего ада, хотя понимал, что у него есть сын, и есть ради чего это делать.

Я вспомнил этот случай после того, как ошарашенный выбрался из темноты зрительного зала кинотеатра, посмотрев премьеру фильма Сарика Андреасяна «Непрощенный». Уже второй раз Сарик избирает для своего фильма трагические события и точно, планомерно фиксирует изменения души, которые наступают в страшных обстоятельствах. Сразу хочу отметить великолепный сценарий Алексея Гравицкого и Сергея Волкова. Точное фиксирование обстоятельств трагедии, великолепная драматургия, верно расставленные акценты и что самое главное - отсутствие манипуляции эмоциями зрителей. Ведь искушение на таком материале передавить подробностями, добавить пафоса всегда присутствует, но огромная заслуга как сценаристов, так и режиссера фильма, что они не пошли по этому пути. К этому стоит добавить и отличную режиссерскую и операторскую работу.

Ну вот и долгожданная публикация. Моя статья об Эдгаре По, его новеллистике и смыслах рассказа "Сердце-обличитель". Статья написана для авторской рубрики "Культурный код Игоря Попова", которую я веду в газете "Мирт".

Мне всегда было сложно объяснить другому человеку, почему я считаю того или иного писателя или художника гением. Природа гениальности – аномалия. Очень сложно уловить ее оттенки и отделить от одаренности. В некотором роде, это прорыв в другое измерение и попытка зафиксировать то, что человек ощущал, видел или осознавал там. Ты понимаешь, что в этом мире действуют другие законы, настолько другие, что тебя это начинает восхищать. И ты, как любопытный ребенок, хочешь все пощупать руками и попробовать на вкус.

Но, вопреки всему сказанному, попробую объяснить или хотя бы прикоснуться к теме природы гениальности на примере рассказа Эдгара По «Сердце-обличитель». По форме это короткий рассказ с очень простой историей о преступлении и самонаказании. Но на самом деле, новелла По – это гениальная литературная матрица, в которой прячутся множество реальностей.

Как совместить проклятые вопросы русской прозы и голливудский триллер? К каким приключениям может привести покупка русского самовара? К чему могут привести экскурсии в прошлое и истории про оживших мертвецов?

Сегодня 3.09 в 16:00 в передаче Эпиграф буду говорить с писателем Валерием Бочковым про его роман «Берлинская латунь» и новый сборник прозы «Шесть тонн ванильного мороженого».

Подключайтесь!
Слушать эфир: http://teos.fm/
Видеотрансляцию вы можете посмотреть в группе передачи Эпиграф:

Эпиграф в Фейсбуке: https://www.facebook.com/bookepigraph/

Эпиграф в Вконтакте: https://vk.com/bookepigraf

#валерий_бочков #книжные_новинки #эпиграф #берлинская_латунь #современная_проза #эксмо

Вот я и сформулировал свое педагогическое кредо. Моя новая статья "Без одержимости", в которой я разбираю почему мне не понравился фильм "Одержимость", почему я против насилия в педагогике и что порождает "педагогика высших достижений".

С наступлением 1 сентября и началом учебного года с новой силой вспыхивают жаркие дискуссии о школе и педагогических методах. Родители первоклашек с ужасом думают о первом столкновении их любимых чад с общеобразовательной системой. Родители чад из выпускных классов с не меньшим содроганием думают о высших учебных заведениях. Но и все и всегда упирается даже не в педагогические подходы, а в систему их применения. Тут бывают бессильны даже самые совершенные педагогические школы.

Так получилось, что я с большим опозданием и весьма символично посмотрел оскароносный (аж целых три золотых статуэтки) фильм американского режиссера Дэмьена Шазелла «Одержимость», который вышел на экраны в 2014 году. Фильм меня, мягко скажем, озадачил. Но больше всего меня заставила задуматься дискуссия вокруг этого кинопроизведения. Что и побудило поразмышлять о темах, затронутых режиссером.

«Одержимость» снят в жанре музыкальной психологической драмы. Название фильму дала музыкальная пьеса Хэнка Леви «Whiplash» (буквальный перевод — это кнут, хлыст, работа из-под палки), которая является основной метафорой киновысказывания. Сюжет картины строится на конфликте между молодым музыкантом (студент консерватории, мечтающий стать выдающимся исполнителем на ударной установке) Эндрю Ниманом и дирижером джазового ансамбля Терренсом Флэтчером, славящимся своим талантом и неординарным характером. Оркестр Флэтчера — мечта и боль всех студентов консерватории.

В газете "Мирт" вышла важная для меня статья "Преодолевая травму" о романе Селесты Инг "Все, чего я не сказала". Статью я написал в авторскую колонку "Культурный код Игоря Попова".

Мы все читаем разные книги. Даже если мы читаем одну и ту же книгу — мы все равно читаем разные книги. Текст проходит через наш разум в сердце и такими неизведанными тропами добирается до святая святых нашей души, что можно только удивляться, какие смыслы мы считываем из первоначального замысла автора. Хотя именно это качество литературы — возможность построения реальности искусственно созданного мира вместе с автором — мне больше всего и нравится в талантливой прозе.

Роман американской писательницы Селесты Инг «Все, чего я не сказала» лежал в списке для обязательного прочтения целый год. Ох уж мне эти списки! Скоро уже второй роман Инг выйдет на русском языке, а я только до первого добрался. Хотя я уверен, что все книги приходят к нам  в свое время. То есть в то время, когда мы в них больше всего нуждаемся. По крайней мере, самые важные из книг.

Про семейную травму написаны тонны книг от популярной психологии до прозы. И я не буду вспоминать сакраментальную фразу из «Анны Карениной» Льва Толстого, которую уже переиначили все, кому не лень. Ведь сколько семей — столько и историй.