Юрий Пахомов
   ТЕСТЬ ПРИЕХАЛ
   Юрию Казакову

   1
   Приезда тестя Швырков ожидал со смешанным чувством досады и любопытства.
   В последний раз видел он старика лет шесть или семь назад. Да и прежде встречались урывка-ми. Ни разу, как мужикам подобает, не посидели, не поговорили. Тесть, Вениамин Борисович, был с чудинкой: держался в стороне, молчком, и самой, казалось, выраженной чертой его характера была нерешительность. И говорил, и двигался, и даже улыбался он так, словно хотел сказать - право же, я, по-видимому, что-то не то делаю, но уж вы меня простите великодушно.
   Он и на самом деле выражался именно в таком роде.
   Письма Вениамин Борисович писал редко, к себе не звал, в гости не напрашивался. И вдруг - бац, телеграмма: "Выезжаю десятого поезд сто вагон шесть отец".
   Как снег на голову.
   А Лера между тем собралась с иностранными туристами в Сибирь - поездка интересная во всех отношениях; да и Швыркову подфартило: получил творческий отпуск для окончания диссертации. И вот на тебе.
   С Лерой что-то вроде истерики случилось.
   - Не могу же я теперь отложить поездку. Все оформлено! - кричала она. - Ты подумай, такая поездка... Вот всегда у него не как у людей... Всю жизнь шиворот-навыворот!
   Обычно спокойный, Швырков тоже разъярился.
   - Ну-у, доченька... Хороша, нечего сказать! - орал он. - В кои-то веки отец собрался, а она - фьють и с приветом. А мне возись здесь со стариком.
   - А ты пойди и дай телеграмму, чтобы он не приезжал.
   - А сама? Отец-то твой!
   Так они препирались битый час.
   Уставший и озлобленный, Швырков в конце концов махнул рукой. Долго он спорить не мог.
   Перед отъездом Лера успокоила:
   - Не бери в голову. Он чудак, но из тихих. Главное, ты с ним особенно не миндальничай. Поживет с недельку и уедет.

О романе Эммы Клайн "Девочки" не высказался только ленивый. Уже отгремели рецензии на "Горьком", Галина Юзефович написала свое впечатление на "Медузе".  Я же дочитал этот роман уже после душеспасительного "Роза ветров" Андрея Геласимова, о котором обязательно напишу. Роман вызвал очень разную реакцию у читателей.

Сюжет романа пересказывать, я думаю, нет смысла. Уже все знают, что роман написан на материале печально известной секст-секты "Семья" Чарльза Менсона. Эмма Клайн прошла по торному пути, по которому уже прошли многие писатели: взрослая женщина Эви Бойд, неприкаянная в этой бурной жизни, вспоминает роковое лето, когда ей было 14, и она попала в секту, руководимую харизматичным невротиком Расселом, мечтающем о музыкальной карьере.

Для начала скажу о языке. Роман написан очень хорошо и большое спасибо Анастасии Завозовой за ее перевод. Подростки там говорят, как подростки, а взрослые, как взрослые. Речь взрослой Эви отличается от ее речи в подростковом возрасте. Что самое важное -  у каждого героя своя речь, свои фонетические отличия, то есть в этом смысле к тексту романа претензий нет.

Теперь о главном. Все обвинения, что Клайн украла рукопись у своего бойфренда, а потом опубликовала под своим именем - полнейшая чушь. Этот роман на сто процентов написала женщина и, в большей степени, для женщин. Нет, мужчинам его можно читать. Но есть там свои маркеры, которые нам могут быть просто непонятны, а близки женщинам. Мне так кажется. Но это, все же, не гендерная литература и не любовный роман. Абсолютное попадание в то, что чувствуют и переживают девочки-подростки. Это мне понятно хотя бы потому, что сам я переживал кардинально противоположное. Но при этом мне было читать интересно. Ведь, согласитесь, все младшие братья любили пройтись по комнате сестры в ее отсутствие, словно пытались заглянуть в ее настоящую жизнь,  и понять самого чужого на тот момент человека. Потому что эмоциональная близость с сестрой появляется уже в зрелые годы, когда у вас за плечами опыт, часто полный неудач и промахов, общения и сближения с другими.

Роман Клайн гениальный в своей подростковой обнаженности. Очень точно писательница передает через телесность все подростковые комплексы и опыт взросления. Впрочем, сейчас слишком много романов взросления стало, и «Девочки» не роман взросления. Скорее это инструкция как подростки попадают в секту и как туда не попасть. Сублимацию романа можно свести вот к этому отрывку: «Бедные девочки. Мир раскармливает их обещаниями любви. Как же сильно им нужна эта любовь, только ее почти никому не достается. Паточная попса, платья, которые в каталогах описывают непременно словами «закат» и «Париж». И как грубо у них отбирают эти мечты: от рывка разлетающейся пуговицы на джинсах, а автобусе мужчина орет на подружку, а на них никто не смотрит». Точка, все.

В романе действительно героиня стремится к любви, которую пытается обрести в лице харизматичной сектантки Сюзанны, но и она предает ее. А что ей остается: она сбежала из семьи, где родители развелись и им нужно заниматься своей личной жизнью, а не жизнью дочери. И она мечется в поисках любви, а находит лишь суррогат. В принципе, в романе вообще нет любви, есть лишь отчаянный ее поиск. И разочарование. Мужчины в романе вообще отдельная каста идиотов и озабоченных самцов. И Эви Бойд в результате становится просто сломленным человеком, доживающим свою жизнь в заброшенных домах друзей. Вот и все.

Понравился ли мне роман? Было любопытно его прочитать, но не более того. У меня есть лакмусовая бумажка: когда я читаю книгу, то выкладываю самые интересные отрывки в соцсети в виде фотографий страниц. Так вот, «Девочки» попали в соцсеть только однажды. То есть это текст на один раз. Особого катарсиса я не испытал и перечитывать его не буду. Да и сильного сопереживания героине у меня не было. Ее было просто жалко, но жалость ведь тоже суррогат любви. А любви, повторюсь, в романе и нет. 

Никогда не знаешь, что ожидает тебя в процессе путешествия по тексту книги, принимаясь за чтение. Я Взялся за "Галаад" американской писательницы Мэрилин Робинсон, уже начитавшись рецензий на англоязычных сайтах, где роман очень хвалили.  Казалось бы, роман не таил в себе ничего непредсказуемого, но для меня эта книга опять, после романа Кабре "Я исповедуюсь", стал личным текстом, к которому я буду еще много раз возвращаться. Достаточно сказать, что количество закладок по всей книге превратило ее в рождественскую елку. 

Мэрилин Робинсон для русскоязычного читателя темная лошадка. Ее книги не переводились, о ней практически ничего не писала российская критика. За тридцать лет Робинсон написала всего три романа, но имеет репутацию одного из заметных и влиятельных современных писателей, как пишущих на английском языке, так и вообще. В частности, ее романы регулярно входят во всякие списки лучших книг по разным версиям (последний -- 20 лучших книг XXI века; что характерно, ее включили и критики, и читатели).

Первый роман Робинсон "Housekeeping" ( "Домашнее хозяйство" или "Домашний очаг") был опубликован в 1980 году. В 1982 года он вошел в список финалистов Пулитцеровской премии, которую ей все же не дали, а дали Джону Апдайку за роман "Кролик разбогател", который сразу же перевели на русский.  Впрочем, "Домашний очаг" не остался без награды - ему присудили премию фонда Хемингуэя (Hemingway Foundation/PEN Award) - как лучшему первому роману.

"Галаад" - второй роман писательницы, который она писала 24 года. Хороший срок для такого сравнительно небольшого по объему произведения. Именно за него Робинсон и получает Пулитцеровскую премию, вручение которой для меня самая большая литературная загадка. Но в данном случае я целиком и полностью солидарен с жюри Пулитцеровской премии - этот текст достоин всяческих наград и похвал. 

Роман "Галаад" - удивительное произведение. В нем нет захватывающего и последовательного сюжета, и при этом текст напряженный благодаря внутреннему, духовному накалу. Я давно уже размышляю над тем, возможно ли появление великого протестантского романа. И благодарен Робинсон, что она доказала возможность появления если не великого, то уж точно выдающего произведения. Сюжет романа довольно прост. 76-летний потомственный протестантский пастор (отец и дед его тоже были пасторами) Джон Эймс пишет письмо своему юному сыну, потому что умирает (врачи диагностировали болезнь сердца) и хочет оставить ему представление о себе, своем роде и своей вере. Вообще вопрос личной веры очень важный для этого произведения. Здесь нет выспренных фраз, высокой патетики, это очень честный и откровенный текст. Своеобразная исповедь отца перед сыном. Но в результате получается, что Эймс ведет разговор с самим собой, погружаясь в историю страны и своего рода. 

Все это может выглядеть весьма скучным в моем личном пересказе, но это не так. На самом деле роман действительно текст очень медитативный, но далеко не скучный. На небольшом объеме Робинсон удалось невозможное. Писательница смогла создать невероятное произведение о том, что же такое настоящая духовная жизнь верующего человека, проходящего через разные обстоятельства жизни, через личные драмы, неприятие и непонимание своего деда, через потерю своей первой жены и ребенка и на склоне лет обретения нового очага, новой семьи. 

Вообще, чтобы понять смысл романа, нужно внимательнее вчитываться в текст. Почему же все-таки Галаад? Так называется небольшой американский город с консервативным населением, принадлежащим к разным протестантским конфессиям, живущим бок о бок друг с другом. Но тут нужно вспомнить о библейском Галааде. На горе Галаад Иаков и Лаван поставили памятник, который Иаков и назвал Галаадом, как свидетельство примирения, добрых намерений по отношению друг другу. Именно примирение на Галааде предшествует примирению Иакова со своим братом Исавом после многолетней вражды. И вот это очень важно. И это как раз и составляет настоящее содержание романа. 

На самом деле в романе два главных героя. Это пастор Джон Эймс и его крестник Джон Эймс Боутон (родные его зовут Джеком), сын пастора протестантской церкви Боутона, который для главного героя является самым близким и дорогим другом. Зная о трагедии своего друга, потерявшего ребенка и жену, Боутон называет своего младшего сына в честь друга. На склоне лет в жизнь Эймса приходит поздняя любовь и радость отцовства. И вот через Джека Боутона писательница и поднимает очень острые вопросы: вера и неверие, прощение и не прощение. Джон Эймс видит в Джеке классического блудного сына, которого никогда не любил и который всегда платил ему тем же. Эймс переживает, что Джек классический грешник, который всегда думает лишь о своей выгоде, использует людей и ведет жизнь полную преступлений и ошибок. Он не может поверить, что Джек может измениться, хотя его вторая жена как раз принимает Джека и старается помочь мужу принять его. 

В конце романа Джон Эймс , преодолевая свою настороженность и предвзятость, приходит к прощению и видит, что Джек, расплачиваясь за свои прошлые ошибки, уже не тот злодей, каким он его видел его всегда. К концу романа напряженность повествования все возрастает, пока не наступает тот самый катарсис. Мне кажется сцена на остановке, когда Эймс благословляет Джека вместо отца, одна из самых сильных в романе. 

Роман Робинсон - очень важный и нужный текст.  Во-первых, если вы действительно хотите понять как живут верующие протестанты, какие ценности они исповедуют, с чем сталкиваются, какие трудности им приходится преодолевать, то лучшей книги я и представить себе не могу. Но на самом деле, этим не исчерпывается ценность произведения. Это талантливая, настоящая литература, полная внутренних метафор и знаков, переживаний и глубокого психологизма. И главное - это очень честная проза, рассказывающая о вневременных ценностях. Именно поэтому Робинсон выбрала временем повествования рубеж XIX и XX веков, показывающий, что на самом деле мало что меняется в нашем мире. И мы иногда так похожи на жителей провинциального американского Галаада своей косностью, консервативностью и ранимостью.  

Если бы знать, какие эмоции вызовет прочитанная книга, то, может быть, и не взялся бы за ее обсуждение и рецензию. И все же, повесть французского писателя Эрика-Эмманюэля Шмитта "Оскар и Розовая Дама" стоит того, чтобы прочесть. Повесть эта относится к циклу Шмитта "Цикл незримого", где он коснулся разных крупных религий:  "Миларепа" — Буддизм в Тибете, "Месье Ибрагим и цветы Корана" — Суфизм и Иудаизм, "Оскар и Розовая Дама" — Христианство, "Дети Ноя" — Христианство и Иудаизм.

"Оскар и Розовая Дама"  - повесть для меня очень странная в нескольких смыслах. Сама идея передать историю взаимоотношений с Богом через глаза мальчика, умирающего от лейкемии очень странная. Для этого нужно точно понимать и знать как чувствует и как относится к этому ребенок. Но возможно ли это? Не знаю. Получилось ли. Для меня скорее да, чем нет.

Оскар умирает. Он маленький мальчик, который лежит в больнице и постепенно угасает. Он уже привык к этому. Он знает это. И более всего на свете его удивляют печальные взгляды медицинского персонажа, как будто он в чем-то виноват, и родители, которые избегают разговоров с ним, пытаясь все свести на игрушки и фальшивые улыбки, за которыми прячутся слезы. Это две стороны, которые никак не могу друг друга понять, ведь это действительно сложно. И лишь Бабушка Роза понимает Оскара. Она говорит с ним в открытую и однажды предлагает ему написать письмо к Богу.

За 12 дней мальчик проживает целую жизнь - он познает первую влюбленность, искушения, становится молодым человеком, влюбляется, женится, переживает кризис в отношениях и стареет. Все эти стадии мы видим глазами Оскара и видим как он переживает все этапы взаимоотношений с Богом от неверия и скепсиса до близких и доверительных отношений. Он примиряется со своими родителями, которых считает трусами. Даже для врача у него находятся слова поддержки. Так ли это все в жизни? Вряд ли. Все драматичнее и больнее я думаю, но повесть меня зацепила за живое.

"И тут я догадался, что ты приходил. Было утро. Я был один на Земле. Было так рано, что птицы еще спали, даже дежурная медсестра мадам Дюкрю вздремнула, а ты, ты тем временем пробовал сотворить рассвет. Это оказалось довольно трудно, но ты все же справился. Небо постепенно бледнело. Ты наполнил воздушные сферы белым, серым, голубым, ты отстранил ночь и оживил мир. Ты не останавливался. И тут я понял различие между тобой и нами: ты неутомимый мужик! Ничего не упустишь. Всегда за работой. И вот он, день! Вот ночь! Вот весна! И вот зима! И вот она, Пегги Блю! И вот Оскар! И вот Бабушка Роза! Какое здоровье! Я понял, что Ты был здесь. И открыл мне свою тайну: нужно каждый день смотреть на мир, будто видишь его в первый раз".

И все же это повесть не обычная сентиментальщина с манипуляцией читательскими эмоциями, скорее это попытка рассказать в простых словах о сложных и болезненных темах и показать вопросы веры нетривиально, не так, как мы привыкли. И это неплохо написано, в конце концов.  И что-то важное происходит в конце чтения, что-то очень важное. По крайней мере, со мной это произошло.

Когда начинаешь писать о большой книге большого писателя всегда сталкиваешься с трудностью с чего же начать. Начну, пожалуй, с печального утверждения: эта книга пришла к русскому читателю поздновато. Она была издана в 1986 году и вполне выдерживает дух прозы 1980-х - честная, исповедальная проза поколения "после 60-х". Отгремели великие романы о великих бунтарях. И снова в литературу вернулся "тихий человек". Обычный человек, жизнь которого не изобилует особыми событиями. Но в этом и прелесть прозы 80-х - в центе романа стоит сам человек, этот мир антропоцентричен и этим приковывает к себе. 

Вчера у нас в Литклубе состоялось обсуждение романа Робертсона Дэвиса "Пятый персонаж". Роман яркий и многоплановый.  Обсуждение было интересным и я захотел вставить свои пять копеек и поделиться своими впечатлениями от романа.

Но для начала приведу рецензию уважаемого sibkron на этот роман.

"Пятый персонаж" - история о том, как жизнь была прожита и не прожита, история о большой дружбе, но и вражде, история о жестоком бестолковом поступке, который построил и одновременно сломал несколько судеб, масштабное полотно о жизни, смерти и магии и одновременно детектив, история развития общества, религий, конфессий, святых и история о нашей с вами жизни, ибо читать этот роман и не жить жизнью Данстэбла Рамзи практически невозможно.

рецензия

Ну а теперь мои пять копеек о том, что я увидел в романе Дэвиса. Выскажусь относительно того, что касается религиозного содержания романа «Пятый персонаж». Дэвис довольно тонко перепутал все карты, умело перемешав свой литературный коктейль. На самом деле роман представляет собой ироничную пародию на жития святых, именно ироничную и не критикующую последние. Какие времена – такие и святые, как говорил один известный христианский проповедник. В романе множество культурных, литературных и религиозно-философских аллюзий. Но первая аллюзия далеко не библейская, она литературная. С самого начала повествования сам тон повествователя вызывает аналогии с… Достоевским. Это видно от манеры изложения до символов и метафор.

Маленький городок является своеобразной моделью мира, в котором рождаются и перерождаются герои. Рамзи, пятый персонаж, воспитан в протестантской семье (именно воспитан, не более того). И его глазами мы видим КАК является миру святая миссис Дэмпстер - жена баптистского пастора (никакой он, конечно, не священник, скорее это не совсем корректный перевод термина преподобный). И она святая именно такая, какими их видел сам Достоевский, достаточно вспомнить Сонечку Мармеладову, которую каторжане на каторге все называли Матушкой и кланялись ей, и все персонажи очень «достоевские» по своему духу. И если уж вспоминать святую, то эпизод у гроба миссис Дэмпстер имеет явные аналогии с эпизодом из «Братьев Карамазовых», когда Алеша Карамазов выбегает из дома с телом умершего старца Зосимы, потому что он смердел. А он-то думал, что старец будет благоухать, как положено святым. Через это Достоевский, да и Дэвис иронично, показывают, что настоящей веры у их героев нет, у них есть лишь представления об этой вере. Или зачатки ее.

Но Дэвис выстраивает роман как ироничное житие святого Данстана (Дунстана) - в нем есть все: и встреча с настоящим святым (миссис Дэмпстер), и знамения (явление Богородицы в виде миссис Дэмпстер), искушения сатаной (Лиззл). Но вера Рамзи не ортодоксальная – это скорее помесь христианства и гностицизма. Он пытается втиснуть это в какие-то рамки (например, католические), но и там встречает откровенного дуалиста, католического священника, который имеет довольно вольное трактование как действия Бога, так и личности сатаны. Для Рамзи вера в Бога - духовный опыт, который не вмещается в опыт одной из конфессий. Более того – для него Бог скорее обретает женские четы (поиск образа Богородицы и дьявола Лиззл, тоже женского пола). Да и идея равновесия между Богом и дьяволом – явные гностические взгляды. Это видно из диалога Рамзи и падре Бласона: «Ну точно, Рамзес, вы меня поражаете. И кто бы мог предположить, что вы такая значительная личность? Да, конечно же, чтобы искушать Антония Великого, дьявол изменил свой пол, но чтобы ради канадского учителя? Вот вам и урок, что в делах духовных нельзя быть снобом. Прав ли я, заключая из вашей уверенности, что в данном случае искушение увенчалось успехом?.. - Дьявол показал себя с самой лучшей стороны. По его мнению, небольшой компромисс ничем мне не повредит. Более того, он считает, что знакомство с ним может существенно улучшить мой характер. — Вполне разумно. Дьявол знает такие закоулки нашей души, относительно которых Сам Христос пребывает в неведении. Если уж на то пошло, Христос узнал о Себе уйму полезного и поучительного, когда пообщался в пустыне с дьяволом, я в этом твердо уверен. Ведь это была беседа брата с братом, люди слишком уж охотно забывают, что Сатана — старший брат Христа, а потому имел в споре с ним некоторые преимущества. В целом мы обращаемся с дьяволом совершенно безобразно, и чем хуже мы с ним обращаемся, тем громче он над нами смеется. Ну так расскажите мне об этой встрече… Святой Данстан снова схватил дьявола за нос, через тысячу лет после своего времени. Достойный, вполне достойный поступок. Вы встретили дьявола, как равный, без дрожи и раболепия, ничего у него не клянчили, никаких там дурацких услуг. Вы настоящий герой. Вы можете дружить с дьяволом, не опасаясь, что он сцапает вашу душу!».

И поэтому дьявол и появляется в среде иллюзионистов – это показывает, что среда обитания его – ложь, обман, фикция, возведенная до вершин искусства. И в этом еще больше проявляется дуализм всей этой религиозной истории. Вообще мы мало говорили о части, посвященной труппе иллюзионистов и Пола Дэмпстера, сына миссис Дэмпстер. А вот тут автор всласть играется с Фаустианой (не зря ассистентку Пола так и зовут - Фаустиана). Там Рамзи встречается с женским аналогом булгаковского Воланда - Лиззл и апогеем их отношений был эпизод драки Рамзи и Лиззл, который, конечно же, является перевернутой библейской историей борьбы Иакова и Бога, в конце которой Иакову Бог повреждает бедро (а Рамзи с конца войны ходит на протезе). После этого Рамзи становится на один уровень с воландической Лиззл. На самом деле герои романа существует в дуалистической вселенной, где добро и зло - это инь и ян, неразделимые части и все повествование проникнуто дуалистической верой.

И как положено всем житиям – в конце наступает расплата – «Взявший камень – от него и погибнет». Через Пола Дэмпстера приходит возмездие Бою Стонтону.

Впервые я не знаю как писать о книге, которую прочитал и которая для меня стала самой главной книгой этого года. Слишком много мыслей и чувств вызвал этот текст, слишком много исторических и культурных пластов переплетаются в романе. Жауме Кабре каталонский писатель, филолог, историк литературы. На родине он не только знаменит, но и отмечен рядом профессиональных премий и является членом Академии каталонского языка, на котором создает произведения. Роман "Я исповедуюсь" действительно для меня стал очень личным текстом и важным.

«… Все на свете имеет ко мне отношение». Это зявление главного героя Адриа Ардевола по сути и является квинтэссенцией романа. Это роман о человеке и Времени, о любви и ненависти, о добре и зле. Перчисления эти были бы банальны, если бы они не прорастали из самого текста, обретая в нем плоть и кровь. Адриа Ардевол в 60 лет узнает, что страдает болезнью Альцгеймера. Прежде чем мужчина окончательно утратит память, он стремится поделиться своими воспоминаниями, записывая автобиографию в виде прощального письма, адресованного единственной возлюбленной. Адриа вырос в семье, где душевной близости не было места. Отец Ардевола был одержим страстью к старинным вещам и любил их больше, чем родного сына. С годами Адриа обнаружил, что так же, как и отец, одержим страстью обладания предметами с историей. Самым ценным экспонатом семейной коллекции была скрипка Сториони XVIII века, и ее провенанс полон ужасающих тайн. Герой романа был убежден, что именно нарушение запрета прикасаться к старинному инструменту стало причиной внезапной смерти его отца.

Первое, что я хотел бы отметить - это то, что текст выстроен по принципу и логике католической литургии. Каждая часть соответствует литургическому отрывку, который, в свою очередь, символизирует жизненный этап главного героя. По всему тексту мне мерещился вопрос: как? Как из юноши (отца главного героя), который увлеченно штурмует теологические твердыни, получается подонок и циник, идущий по трупам ради своей страсти к вещам. При этом вещи для него сами по себе становятся ценностями, кумирами, и они же приводят его к гибели. Как юная девушка, страстно желающая любви и счастья, становится женщиной, неспособной отдать эту любовь своему сыну? Там много как и почему...

Кабре очень филигранно работает с текстом. Болезнь Адриа помогает автору применять метод эмоциаонального отстранения от главного героя. Через его жизнь действительно проходят пространства времени и человеческих судеб. Он пропускает через себя боль и страсти человеческие, полностью себя с ними ассоциируя.

Роман содержит пугающе длинный список действующих лиц, более 400 сносок и немалое число неаннотированных аллюзий и парафраз, в основном из Пятикнижия и Евангелия. Изучение языков, музыка и философия, культера - это способ сбежать от серой реальности, но и в то же время способ ее познавать. Антикварная лавка отца в Барселоне – настоящая сокровищница, но лишь ценнейшая, волшебно звучащая скрипка VIII века, созданная руками известного мастера Лоренцо Сториони из Кремоны, притягивает внимание юного Адриа. Втайне от отца он подменяет это сокровище своей собственной скрипкой, чтобы показать старинный инструмент другу. Стоило юноше взять в руки запретную скрипку, как в его семье произошло страшное несчастье: убили отца. Адриа чувствует, что он сам виноват в смерти родного человека. Много лет спустя Адриа станет ученым и коллекционером, но загадка происхождения скрипки и тайна убийства будут мучить его с прежней силой. Он и не догадывается, что прошлое музыкального инструмента может раскрыть все секреты семьи: обстоятельства убийства, ненависть и ингриги, любовь и предательство.

В романе история и время переплетаются в человеских судьбах. Кабре утверждает, что закончил роман в день памяти жертв Освенцима. В романе это проходит красной нитью. Вопросами веры и существования зла пронизан весь текст романа. Сам текст не дает никаких ответов, предоставляя читателю самому разобраться во всех этих глубинных вопросах. Именно скрипка и связанный с нею золотой образок Богоматери ─ главные герои истории. Обладающая чарующим тембром, но впитавшая чужие грехи, отречение и кровь, скрипка является предметным воплощением всех этих вопросов.

Но на самом деле самая важная тема романа  - это тема вины и искупления, в этом и проявляется та самая теодицея, о которой столько много раз говорится в тексте. Грехи и воздаяние переплетаются в человеческих судьбах. В романе почти нет однозначных персонажей, они многомерны и очень реалистичны, в них переплетаются добро и зло, любовь и ненависть. Даже энтузиасты-нацисты, за рюмкой переживающие, что давно не брали в руки ноты, и что Гиммлер едет с ревизией, а печи Освенцима плохо топят. Замученные до смерти медицинскими экспериментами дети Европы. Спасенные чудо-доктором дети Африки. Все они соединены друг с другом. И эти соединения поражают. При всем обилии персонажей - там нет ни одного лишнего или ненужного. Все линии сходятся вместе и образуют единое полотно. И для того, чтобы понять роман - нужно неоднократно вернуться к нему. А еще это очень музыкальный текст. Отрывок о концерте великого скрипача Яши Хейфеца я перечитывал уже много раз, всякий раз поражаясь как можно через слова передать музыку.

А еще мне кажется, что в этом пространном тексте о романе я ни на йоту не приблизился к сути романа, его значении  и уникальном многомерном его пространстве. Возможно ли это? Я даже не знаю.

Если бы не литклуб, то кто знает когда бы я еще осилил почти 900 страниц книги известного индо-британского писателя Салмана Рушди. Оговорюсь сразу: лично я считаю Рушди прекрасным писателем. Мало кому досталась премия "Букер Букеров", причем заслуженно за великолепный роман "Дети полуночи". "Джозеф Антон" привлек мое внимание по двум причнам: во-первых, интересно было прочитать историю преследования Рушди со стороны радкальных исламистов по версии самого преследуемого, а во-вторых, из-за прекрасного перевода Леонида Мотылева. И что же получилось в итоге...

 «Джозеф Антон» — автобиографический роман писателя о том, как складывалась его жизнь после знаменитой фетвы аятоллы Хомейни, приговорившего к смерти писателя за книгу «Шайтанские аяты» (именно так правильно называется книга, которую часто переводят как "Сатанинские стихи"). Для начала приведу цитату из интервью самого Рушди об этой книге: " Я хотел только сочинять романы — потому что я романист, это моя профессия. Долгое время этим я и занимался. Но при этом я всегда знал, что рано или поздно писательский, извините за выражение, инстинкт подскажет мне, что пришел час записать то, что со мной случилось. И этот час пришел. Я закончил роман «Лука и огонь жизни», который я писал для своего младшего сына, а на следующий день проснулся и подумал: «Может, я уже могу про это думать?» Все те годы, даже в самые сложные моменты, я вел очень подробный дневник — чего я не делал, кстати, ни до, ни после. Я не из тех, кто все записывает, но я почти сразу почувствовал, что именно этот период мне никак нельзя забыть. И не только какие-то основные вехи. Мне было важно запомнить мелочи — то, что обычно никто не помнит. И вот я сел читать этот дневник — и понял, что я действительно готов за это взяться. Определяющим знаком для меня было то, что эти дневники больше не причиняли мне боли. Бывало, что к вечеру я чувствовал себя неожиданно подавленным и, прислушавшись к себе, понимал, что это из-за того, что я все время думаю про времена фетвы. Но по большей части мне удавалось сохранять полное спокойствие".

"Дозеф Антон" - это скорее беллетризованные мемуары, чем художественный роман. «Джозеф Антон» написан от третьего лица, и Салман Рушди пытается уловить в жизни Салмана Рушди некий сюжет и прочитать его. В заголовок прозаик вынес псевдоним, составленный из имен любимых писателей, Конрада и Чехова. Писателю пришлось стать Джозефом Антоном по настоянию советников по безопасности, и он это имя ненавидел. И в своей книге Рушди как будто пытается вернуть себе имя и снова стать частным лицом, вернуть себе право говорить о самом себе. И вот это вызывает уважение. Мне показалось, что даже этот прием не дал Рушди писать обо всем отстраненно. Что мне понравилось в книге так это стиль и язык писателя, даже в мемуаристике умеющий плести полотно прозы из разных орнаментов. Кнмига написана максимально честно, насколько это вообще было возможно.

Рушди пытается быть честным (именно пытается, потому что невозможно быть честным к самому себе в тексте, где вынужден защищаться, а он там, безусловно, защищается). Поэтому не могу сказать, что я проникся симпатией к писателю. Вторым главным героем романа стали те самые «Шайтанские аяты» - в книге есть ответ на любой вопрос, которым в связи с романом 1989 года может задаться читатель. В двестисотстраничном мемуаре это самая главная сотня страниц — та, в которой писатель объясняет свой роман, говорит о том, как, о чем он был написан, как задуман (в небе над Индией), откуда взялось название, как Рушди был изумлен, когда его впервые обвинили в оскорблении ислама. Что уж тут сказать, проблема инакомыслия в исламе всегда решалась кардинальным способом, и за века подход к нему в исламском мире мало либерализовался.

Главный герой предстает во всех самообличительных подробностях, описанных даже слишком скрупулезно, это такие воспоминания на опережение — пока какой-нибудь ушлый биограф не изложил ту же историю со своими комментариями. Но Рушди же и пишет о том, что образ «неприятного», «высокомерного» человека конструировали британские таблоиды, чтобы публике было его не жалко. В то время как писатель, по требованию охраны спрятанный от публики, был лишен возможности себя защищать.  Мне сам Рушди не показался человеком последовательным, а, скорее, часто идущим на компримиссы и рефлексирующим по разным поводам.

Это вообще главный вопрос книги — почему меня не защитили? Вступившихся за «Шайтанские аяты», пишет автор, до обидного мало. Почему защита романа, нападки на который носили весьма конкретный характер, строилась из общих соображениях по поводу свободы слова? Ведь другие гонимые книги  обороняли именно как литературные сокровища. Фетва Хомейни не уничтожила автора, но уничтожила роман, сделав из него «нечто мелкое и уродливое: оскорбление». В тексте до обидного много рефлексии и сведения счетов с теми, на кого обижен автор - будь то бывшие жены (им достается неслабо, мне лично именно эти сраницы было читать неприятно), или коллеги-писатели, которые не поддержали Рушди, или политики. Поэтому текст перегружен неприятными подробностями обиженного автора. Да и о самом Рушди у меня, после прочитанного текста не сложилось хорошего впечталения - в тексте довольно много комплексов, которые автор маскирует под честность.

Но в итоге мы имеем беллетризованные мемуары, хронику эмоционального и морального выживания писателя под давлением тяжелых обстоятельств, выжившего и сохранившего себя, как писателя. Помимо кудрявостей, сплетен, любезностей и  восклицаний в «Джозефе Антоне» много любопытных фактов.  И вот такие жемчужины в тексте действительно очень ценны!

Кто-то очень верно сказал (не поручусь за точность цитаты), что самое страшное заключено в мелких деталях. Это очень точно отражает мое впечталение от  рассказа Уильяма Фолкнера "Полный поворот кругом". Самое страшное не только в ужасах войны или миллионах жертв, это, безусловно, ужасно, но самое страшное в том как люди выживали в реальности войны, изо дня в день, не считая это подвигом, просто так было нужно, вот и все.

Я очень люблю новеллистику Фолкнера, его точную манеру письма, меткие метафоры, мельчайшие подробности, передающие само настроение и ощущение описываемого.  Герои рассказа очень непохожи друг на друга. Капитан авиации американец Богарт серьезен, немногословен, рассудителен. Молоденький морской офицер Хоуп, напротив, болтлив, весел, даже по-детски наивен. На первых страницах рассказа описание английского гардемарина представляется не слишком лестным.

Повествование в рассказе, состоящем из десяти небольших главок , строится  на приеме контраста.  Первая часть - это восприятие  видавшими виды американскими летчиками "хендли пейдж", бомбящими немцев, "новичков". Они почти потешаются, подтрунивают, острят , покровительствуют этому розовощекому юнцу Хоупу  и даже берут его в полет, чтобы он, наконец, понюхал пороху. Ну как же. В 1914 году он со своим гувернером ездил в Уэльс смотреть горы, а через два года оказался в зоне военных действий.  И главное слово, лейтмотив, который он повторяет - весело. Ах, как весело. И чем опаснее, тем веселее.  Ему весело даже тогда, когда в воздухе их обнаруживают и начинается обстрел. И тогда, когда он, сидящий во второй кабине,  замечает то, чего не поняли летчики - одна из бомб зацепилась хвостом за правое крыло, так что при посадке от нее образовалась продольная выемка на земле.

Начну с того, что для меня проза Алексея Макушинского обладает необыкновенным, волшебным качеством - это не просто особая галактика, куда ты попадаешь, как читатель, это параллельный, абсолютно реальный и осязаемый, трехмерный мир, где ты чувствуешь запахи, слышишь музыку, тебя пробирает озноб и ты мучаешься от духоты. Все это я впитываю и ощущаю, погружаясь в написанный текст.

Роман "Пароход в Аргентину" написан стремительно уходящим из литературы русским языком. Если вы посетите писательские курсы, то вам обязательно расскажут про короткие предложения, глаголы и существительные и опасность сложноподчиненных конструкций. Макушинский рушит напрочь все эти шаблоны. Поэтому сначала его текст читать трудно, но когда ты проникаешь в течение его прозы, то ловишь себя на том, что ты думаешь языком романа, вставляешь в свою речь французские или английские слова, да и словесные конструкции становятся поэтичнее и длиннее.

Говорить о смыслах романа стоит, но тут ты будто соприкасешься с волшебной шкатулкой - новый смысловой слой открывает следующий и так до бесконечности. Действие романа разворачивается в конце XX века в Европе: главный герой путешествует во Францию, чтобы встретиться со всемирно известным архитектором Александром Воско (Воскобойникова) — другом легендарных Миса ван дер Роэ и Жана Балладюра.Это не просто встреча двух людей на Европейской земле - это преречение времен, пространств и ментальностей. Они словно и не существуют сейчас на реальной земле, но абсолютно реальны. В романе есть важная отправная точка - пароход в Аргентину, который изменил когда-то жизнь Александра Воско и меняет жизнь лирического героя романа. 

Мне очень сложно говорить о романе, потому что он не просто многослоен, он еще  и мультикультурен, то есть каждый новый герой романа приносит и свою ментальность и свою культуру. А еще в романе есть отдельный герой - это архитектура, она необыкновенно живая и все время меняется, преследуя героев романа и наполняя текст своими смыслами. Вот один из важных, на мой взгляд отрывков об этом: "Мы ищем в архитектуре того же, что мы ищем, в конце концов, в жизни, - говорит он (как будто решившись...). - Мы обречены, - говорит он, - на поиски некоего смысла (a sort of sense). Вновь и вновь переживаем мы откровения смысла, проблески смысла, промельки смысла... Мы не можем его высказать, но можем его осуществить (realise)".

К этому осуществление смысла и приходит главный герой романа, которому нужно поспеть на какой-то поезд, уходящий когда-то куда-то откуда-то.

Друзья, в нашем обсуждении у меня в ЖЖ (esdra ) участвует сам автор романа Алексей Макушинский. У нас есть уникальная возможность пообщаться с самим создателем мира романа "Пароход в Аргентину".

Друзья! Завтра в нашем виртуальном Литклубе состоится обсуждение романа Алексея Макушинского "Пароход в Аргентину", в котором будет принимать участие сам автор! Все желающие могут присоединиться. В этом виртуальном заседании нашего литклуба будет уникальная возможность задать вопросы о книге самому автору и пообщаться с ним. Обсуждение будет проходить в моем ЖЖ (esdra)! Завтра я размещу ссылочку на обсуждение, которое начнется в 10:00 по Московскому времени.

Сегодня день рождения у замечательного литклубовца Леры (lerchanskii). Хочу искренне поздравится вас Лера с днем рождения! Мне всегда интерсны ваши размышления о книгах и литературе, и наши литклубовские баталии всегда для меня возможность узнать больше о книгах и жизни вокруг.

С днем рождения!

Я, конечно, не Колин Фёрт, до него мне далеко, но раз уж обещал я поделиться своим списком любимых книг, то и откладывать в долгий ящик не буду.

Итак, мой список любимых книг. Он несовершенен, потому что не может короткий список вместить всего, что мне нравится и что я люблю, но это первые книги, которые пришли мне на ум и которые в какой-то степени повлияли на меня. В этом списке только художественная проза, в нем нет огромного пласта нонфикшена и философской литературы.

1. А. и Б. Стругацкие "Град обреченный"

Первым номером в моем списке, конечно, стоят кумиры моей юности Аркадий и Борис Стругацкие и один из самых значительных этико-философских романов, написанных на русском языке, конца XX века. За что же я его так люблю и выделяю? Это удивительное размышление о Человеке, Времени, человечности, эпохах и цивилизации. Это первая книга, которую Стругацкие писали в стол, понимая, что при советской власти она не могла быть напечатана. И я не представляю себе, что сегодня может быть написана подобная книга. Может быть, и читатели сейчас изменились, пришло поколение, которое не верит в силу печатного слова. А тогда мы в него верили, может быть поэтому книги и меняли нас. Роман "Град обреченный" - многослойное произведение. В нем есть главная идея, но роман только этой идеей не ограничивается. Не смотря на свою политическую конъюнктурность на момент написания, политика не главный фон произведения. Это скорее эпос о человеке и о том, каким становится человек, как он меняется и готов ли он встретится с самим собой. В романе много метафор очень точных и ярких и также много лакун, в которых читатель может сам попробовать стать соавтором гениального романа, домысливая и проявляя свою собственную творческую энергию.

Начну с простого утверждения: это по-настоящему великий американский роман XX века. Великий без пафоса и преувеличений. Это просто свершившийся факт. Это роман неизвестного для русского читателя писателя Джона Уильямса. Джон Уильямс (1922–1994) — американский писатель, университетский профессор, лауреат Национальной книжной премии США 1973 года (за роман "Август"), которую он  разделил Джоном Бартом. Всю жизнь преподавал литературу в Университете Миссури. Выпустил всего четыре романа и два поэтических сборника. "Стоунер" написан в 1965 г., переиздан усилиями поклонников в 2003. Вот то, что мы знаем о нем. Вот то, что нам о нем и нужно знать, не больше.

Джон Уильямс написал роман о себе. Как он мог это сделать в 40 лет, я не знаю. Но это свершилось. Он написал свой самый главный и едва ли не самый значительный американский роман конца XX века. И это первый на моей памяти роман о филологе, который покоряет своей силой и честностью абсолютно разных людей, часто к филологии и литературе не имеющих никакого отношения.

Главный герой романа Уиляьм Стоунер - простой фермерский парень, приехавший учиться в сельскохозяйственном колледже и зарекомендовавший себя как студент с весьма средними данными. Но на обзорном курсе по английской литературе с ним случается прозрение. С этого и начинается его настоящая история. То самое прозрение, перевернувшее его жизнь, продолжает определять основное ее направление. Он становится великолепным студентом, а потом и преподавателем, влюбленным в литературу. Именно литература и преподавательство стало для него настоящей страстью, центробежной силой его жизни.

Новеллистика Юрия Казакова обладает волшебными свойствами. Вы либо поддадитесь ее чарам и будете навсегда поклонником этого уникального писателя, либо останетесь равнодушными, не понимая к чему все это множество слов об обычных вещах. Для своих рассказов Юрий Павлович выбирал самые обыденные ситуации и самых обычных людей. И тут начинается загадка творчества Казакова, волшебство его мира. Лучшие рассказы Казакова были переведены на основные языки Европы, в Италии ему была присуждена Дантовская премия (1970). Гонорар от перевода трилогии А. К. Нурпеисова «Кровь и пот» позволил Казакову приобрести дачу в Абрамцеве, ставшую его постоянным домом. В 1969 году выходит сборник рассказов «Осень в дубовых лесах», в 1970-е — знаменитые рассказы «Свечечка» и «Во сне ты горько плакал», построенные в качестве лирического монолога отца, обращённого к маленькому сынишке.

Рассказ "Вон бежит собака" один из самых пронзительных и тонких его новелл о человеческом счастье и одиночестве. Ты с самых первых строк погружаешься в атмосферу языка писателя, его точных фраз, метких метафор и очень точных описаний. Благодаря этому читатель словно присутствует лично в истории. Даже становится неловко подглядывать за интимными переживаниями героев.

"Давно погас  высоко  рдевший  летний закат, пронеслись, остались позади мертво освещенные  люминесцентными  лампами   пустоватые  вечерние  города, автобус вырвался,  наконец,  на  широкую  равнинность  шоссе  и с  заунывным однообразным звуком "ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж", с  гулом за  стеклами, не повышая и  не понижая скорости, слегка поваливаясь на поворотах, торжествующе и устрашающе помчался в темноту, далеко и широко бросая  свет всех своих нижних и верхних фар".

Мужчина едет в ночном автобусе на долгожданную рыбалку. Тайком закуривая, он неожиданно слышит просьбу соседки угостить ее сигаретой. Между ними завязывается беглый дорожный разговор. Но даже такой разговор тяготит мужчину, нетерпеливо ждущего рыбацких радостей. Но вот наконец автобус привозит его на место. Вместе с ним выходит и попутчица. Однако говорить больше не о чем — он рассеян и весь устремлен к заветному месту на реке. Она же пытается хоть на миг остатки общения продлить. Несколько вежливых фраз — и наступает неловкое молчание. Неподалеку шоссе перебегает собака. Вид ее выручает мужчину: «Вон бежит собака!» — проговаривает он машинально. Наконец мужчина и женщина прощаются. Три дня рыболовных страстей-радостей быстро пролетают, и вот он опять на том же самом месте ждет автобуса. В нетерпении ожидания, теперь уже предвкушая город, огни и звон трамваев, вспоминает вдруг случившуюся третьего дня встречу.

Но в этом коротком пересказе не может уместиться то, что находится между строк рассказа - а там встреча двух космосов - мужчины и женщины. Невозможности объяснить другому как тяжело жить в одиночестве, как важна теплота, участие, забота и разочарование от того, что опять не поняли, оттолкнули. Вопреки этой фабульной простоте, сюжет в рассказах драматически насыщен и до отчаяния каждой из действующих душ напряжен. Истории эти не только житейски трепетны и грустны, но — неутешно предрешены. Иными словами, как истории о труде понимания другого — они философски заострены и психологически обширны. Что изнутри и выявляет их настоящий сюжет. В нем, скапливаясь, растет тягота тоски, непонимания и необоримости желаний. Ведь и рыбалка для Крымова - это попытка сбежать от самого себя, найти себя в том, что принадлежит ему одному. Посмотрите как точно описывается его внутренний трепет перед предстоящей рыбалкой: "Московский механик Крымов не спал потому, что давно не выезжал из Москвы и теперь был счастлив; пойти мокрым лугом к реке, где ждало его недолгое горячечное счастье рыбака; но тут же все погасло, заслоненное неистребимым счастьем, которое ждало его утром".

Так и встречаются эти два человека, ищущие счастья на ночной дороге. Крымов настолько привык к своему одиночеству, что не видит и не чувствует страданий другого человека. Казаков своей героине глубоко сострадает. Крымова же он не только изображает, но и изнутри понимает его как близкого по душе, разделяя с ним и буйную радость охотника и страстную, уже напрасную досаду, вслед этой одержимости пришедшую. Разница между философией личности, поэтикой слова и напряжением психологизма этих рассказов резка, что не снимает темы их сближающей — темы несогласия человека с судьбой, темы глухоты к голосу ближнего, темы непонимания движения другой души.

Отсюда и такая удивительная по силе изображения концовка. Пришедшее к Крымову понимание того, что он сделал, вернее - чего не сделал, что не распознал по своей внутренней привычке к одиночеству. «— Что это было с ней? — пробормотал он и вдруг затаил дыхание. Лицо и грудь покрылись колючим жаром. Ему стало душно и мерзко, острая тоска схватила его за сердце. — Ай-яй-яй! — пробормотал он, тягуче сплевывая. — Ай-яй-яй! Как же это, а? Ну и сволочь же я, ай-яй-яй! А? — Что-то большое, красивое, печальное стояло над ним, над полями и рекой, что-то прекрасное, но уже отрешенное, и оно сострадало ему и жалело его. — Ах да и подонок же я! — бормотал Крымов, часто дыша, и вытирался рукавом. — Ай-яй-яй!.. — И больно бил себя кулаком по коленке».

В этом гениальность приема Казакова - показать драму не через внешние обстоятельства, а через внутренний катарсис, осознание своей черствости, душевной глухоты. 

Что общего у поэта, живущего в бурные 30-е годы прошлого века и нашего современника, пытающегося  запечатлеть уходящую, исчезающую уже страну в пространстве нового русского капитализма? Роман московского писателя и поэта Глеба Шульпякова «Музей имени Данте» не просто пытается показать параллели во времени, но задается теми самыми «проклятыми вопросами», беспокоившими героев Толстого и Достоевского.

Рожденный в конце семидесятых в  СССР, герой романа Глеба Шульпякова мечется по жизни и русским ландшафтам, пытаясь ответить на банальные вопросы русского интеллигента. Он пытается найти себя в бурные 90-е, торгуя старыми книгами и перебиваясь случайными журналистскими приработками. Однажды он находит дневник безвестного переводчика Данте, жившего в лихие 30-е годы, и  открывает для себя мир чужого человека. Вдруг жизнь поэта 30-х тесно переплетается с его собственной жизнью, наводя на почти мистические параллели в судьбе и  мыслях.

Как и герой-рассказчик, автор дневника любил – и любовь была сильной, неразделенной, на грани отречения себя. И тут удивтельно сравнение этой любви с  Дантовской Беатриче.

Вместе с героем читатель колесит по бесконечной России и времени, пока написанный текст не начинает сам говорить, будто аудиокнига. Казалось бы, что такого нового в описании 90-х?  Это то время, свидетели которого мы сами, тут невозможен отстраненный анализ, мы можем лишь вспоминать и наносить свои штрихи в эту причудливую мозаику истории страны, которой уже нет.

По сути, роман Шульпякова о ландшафте времени и существовании времени. О том главном, что нам дает осознание своих корней и своей истории. И мы понимаем, что история поэта и безымянного переводчика Данте 30-х годов мало чем отличается от нашей собственной истории. Те же страсти, те же комплексы, те же переживания, те же чувства.

А вот главу «Человек, который искал истину» вообще можно вынести в отдельное произведение. Но, как ни странно, именно эта глава органично встраивается и становится частью ландшафта всего романа. История нонконформиста, который постоянно ищет Абсолютную истину и не может ее найти, даже в религии, очень важна и показательна. В современной русской прозе очень редко можно увидеть такую честную, простую и пронзительную историю, показывающую глубину русского богоискательства в постатеистическую эпоху. Насколько это удалось Шульпякову судить, конечно, читателю.

Роман «Музей имени Данте» - очень личная, глубокая и многослойная проза. Роман о нас, о времени, о поиске смысла и истины, о тех самых вечных вопросах, от которых мы убегаем и к которым все время приходим. И что самое главное - это История.

Как в причудливом квесте, в романе Шульпякова сюжетные линии, соединяющие три эпохи, переплетаясь,  обрастая подробностями и трагедиями,  в конце концов приводят читателя к ту самую точке, где он сам должен сформулировать свои собственные выводы и подвести свои итоги. Это не морализаторское чтиво, дающее банальные и готовые ответы. Скорее это триптих, причудливая притча о жизни, любви, потере и обретении себя.

Сейчас очень модной стала бессюжетная проза, иногда даже кажется, что отсутствие сюжета становится некоторым критерием знаковости. Но все же мне кажется,  что мастерство писателя состоит в том, чтобы уметь рассказывать истории, уметь облекать их в изысканную форму, доводить композицию до своего логического завершения так, что у читателя после того, как он переворачивает последнюю страницу, оставалось сожаление о том, что текст кончился. Надеюсь именно по этим критериям роман Шульпякова не разочарует даже взыскательного и искушенного читателя. И если останется какое-то сожаление, то лишь хорошее сожаление от замечательной прозы, которую хочется читать.

Присоединяемся и обсуждаем :-)