А в моём доме октябрь бродит -

То кофе сварит, то дверь откроет,

То листьев ворох на стол расстелет,

То спит тихонько в моей постели.

И в голове моей тоже осень,

Ноябрь завтра заглянет в гости...

Он будет кутать пушистым пледом,

И вечерами вести беседы.

Вскипает чайник, октябрь дремлет,

Ковер из листьев покроет землю.

Пирог вишневый и чай из мяты,

Тепло, уютно и так приятно...

Алла Радуга

Была любовь, но как-то не сложилось… И, вдруг, пути с друзьями разошлись, Но жизнь на этом ведь не завершилась, И потому скажи душе: «Проснись! Вокруг себя свободным чистым взглядом Без груза бесполезнейших обид Взгляни… На тех, кто не вдали, а рядом, И кто тебе тайком благоволит.» Орлиный взгляд в далёкое бросая, Под носом у себя всё проглядим. Живём мы, о несбыточном мечтая, Красивой простоты знать не хотим. Смешные мы… Всё время жаждем чуда, Упорно отрицая чудеса. А странная привычка самосуда? А беспричинно грустные глаза? Ведь каждый день, дарованный судьбою, По-своему прекрасен и хорош, К тому же жизнь проходит с быстротою… Забудем грусть, обиды и скулёж. И если что-то в жизни не сложилось, Не опускайте в безнадёге рук, Ведь что случилось, то уже случилось… И, слава Богу, не замкнулся круг! © Copyright: Илья Евтеев, 2012 Свидетельство о публикации №112102700170 geniavegas

Далее

..

Все, что женщине нужно - лишь немного внимания. Все, что женщина хочет - лишь немного любви. Лишь немного желания и понимания, Что сверкает в глазах и играет в крови!   Все, что женщина жаждет, ей ведь надо немного - Лишь прижаться к груди, ощутить теплоту... Поцелуй, как проснется, и "люблю!" на пороге... "Ты сегодня прекрасна!" хоть раз в год на лету...   Все, что женщина просит - ласку, нежность, заботу, Ненадолго почувствовать слабой себя... Чтоб домой приходила, не как на работу, А на крыльях желания летела, любя!   Все, что женщинам нужно на всем белом свете От любимых, с кем делят судьбу на двоих: На минуту, мужчины, оставьте газету И взгляните, как прежде, на женщин своих.   © Copyright: Тимченко Марина, 2002 Свидетельство о публикации №102050100533 Nella solneshko

 

Обожаю Мужчин — бойцов. Уважаю Мужчин — отцов. Не терплю Мужчин — дураков, лицемеров и подлецов.   Очень дорог Мужчина — брат. Очень ценен Мужчина — друг И пускай он совсем не богат Я уверена в крепости рук.   Вот Мужчина — предатель и трус. Мне так жаль его иногда. Так уверен в том, что он туз. Он шестерка, увы, навсегда.   Молчаливый Мужчина — герой. Так угрюм, но так добр в душе. Он за слабых всегда горой. Жаль таких слишком мало уже.   Есть немало Мужчин — мудрецов Им так много известно порой. Гордецов и обычных глупцов, подкаблучников с умной женой.   Есть на свете Мужчины — огонь. Вот шагает Мужчина — волк. Он устал от вечных погонь. Осторожен, всегда одинок.   Их так много разных таких «Будь Мужчиной» — им с детства твердят. Ну, а мы ищем просто СВОИХ...     © Copyright: Мечта На Вырост, 2009 Свидетельство о публикации №109033000644

 

<

Не ходите в собственное прошлое
Не тревожьте память понапрасну
Не вернуть из юности хорошее
Это - и печально и прекрасно.

Не ищите нынче очищения
От греха иль глупости нечаянной
Не исправить в прошлом прегрешения
Это - и прекрасно и печально.

Не терзайте душу невозможными:
"...нужно было...",
"...я бы...",
"...если б заново..."
Не реализованное - ложное
Не произошедшее - обманчиво...

Истина - сурова и действительна
Каждый миг - с победами и драмами
Истина, увы, не относительна
А - с конкретно-розовыми шрамами.
И пускай останется вчерашнее -
Заповедным. Тем, что не забудется
Не теряйте капли настоящего...
Истину лепите. И да сбудется.

Валерий Марченко

То ли мы сердцами остываем, То ль забита прозой голова, Только мы все реже вспоминаем Светлые и нежные слова. Словно в эру плазмы и нейтронов, В гордый век космических высот Нежные слова, как граммофоны, Отжили и списаны в расход. Только мы здесь, видимо, слукавили Или что-то около того: Вот слова же бранные оставили, Сберегли ведь все до одного! Впрочем, сколько человек ни бегает Средь житейских бурь и суеты, Только сердце все равно потребует Рано или поздно красоты. Не зазря ж оно ему дается! Как ты ни толкай его во мглу, А оно возьмет и повернется Вновь, как компас, к ласке и теплу. Говорят, любовь немногословна: Пострадай, подумай, раскуси... Это все, по-моему, условно, Мы же люди, мы не караси! И не очень это справедливо - Верить в молчаливую любовь. Разве молчуны всегда правдивы? Лгут ведь часто и без лишних слов! Чувства могут при словах отсутствовать. Может быть и все наоборот. Ну а если говорить и чувствовать? Разве плохо говорить и чувствовать? Разве сердце этого не ждет? Что для нас лимон без аромата? Витамин, не более того. Что такое небо без заката? Что без песен птица? Ничего! Пусть слова сверкают золотинками, И не год, не два, а целый век! Человек не может жить инстинктами, Человек - на то и человек! И уж коль действительно хотите, Чтоб звенела счастьем голова, Ничего-то в сердце не таите, Говорите, люди, говорите Самые хорошие слова! Эдуард Асадов

<

Когда на лице твоем холод и скука, Когда ты живешь в раздраженье и споре, Ты даже не знаешь, какая ты мука, И даже не знаешь, какое ты горе. Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье, А в сердце и свет, и любовь, и участье, Ты даже не знаешь, какая ты песня, И даже не знаешь, какое ты счастье! Эдуард Асадов Ларка

 

Чужие нас не предают. До нас им просто дела нет. Свои наотмашь больно бьют, Всё норовят столкнуть в кювет, Подставив ножку невзначай, С улыбкой руки потирая: Мол, на, голуба, получай, Чтоб жизнь тебе не мнилась раем!

 

Юлия Владимировна ДРУНИНА (10 мая 1924 — 21 ноября 1991) — русская советская поэтесса. Секретарь СП СССР и СП РСФСР. Народный депутат СССР.

Юлия Друнина родилась 10 мая 1924 года в Москве. Отец — учитель истории, мать — Матильда Борисовна, работала в библиотеке и давала уроки музыки. Жили в коммуналке, бедно. С 1931 Юля училась в московской школе № 131, где преподавал её отец. С детства она любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи. Посещала литературную студию при Центральном Доме Художественного воспитания детей, помещавшуюся в здании Театра юного зрителя. В конце 1930-х годов участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.

Читать далее...

<

Христос воскрес! Опять с зарею
Редеет долгой ночи тень,
Опять зажегся над землею
Для новой жизни новый день.

Еще чернеют чащи бора;
Еще в тени его сырой,
Как зеркала, стоят озера
И дышат свежестью ночной;

Еще в синеющих долинах
Плывут туманы... Но смотри:
Уже горят на горных льдинах
Лучи огнистые зари!

Они в выси пока сияют,
Недостижимой, как мечта,
Где голоса земли смолкают
И непорочна красота.

Но, с каждым часом приближаясь
Из-за алеющих вершин,
Они заблещут, разгораясь,
И в тьму лесов и в глубь долин.

Они взойдут в красе желанной
И возвестят с высот небес,
Что день настал обетованный,
Что Бог воистину воскрес!

И. Бунин

Беру твою руку и долго смотрю на нее,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке - все твое бытие,
Я всю тебя чувствую - душу и тело.

Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!

Иван БУНИН

Я уже писал тут, почему так дорог мне этот "серебряный" поэт. Но к этой феерии страсти отношусь я по особому. Есть у него чудные, нежнейшие, на грани касаний маленькие прозы в несколько десятков строк. Как я люблю тихую застенчивую и целомудренную страсть "Антоновских яблок", но вот уже "Натали" намекает: не всегда любовь для Бунина деревенская пастораль "Тихих аллей". И как подтверждение - этот вселенский взрыв страсти. Точно лёгкий выдох или шопот, чисто бунинское любовное кружево ничего не предвещает кроме блаженства и сладкого сопереживания. И вдруг - полное ошеломление. Только прочтите, прочтите последнюю строфу и прикройте глаза: по распрямившейся хлёстко спирали понесёт вас ваше воображение выплеснувшийся протуберанец чувства и только почти уже остановившееся в неземном восторге сердце вытолкнет на лицо жаркий румянец минуты назад пережитого блаженства, ещё одну грань любви...

В дачном кресле, ночью, на балконе...
Океана колыбельный шум...
Будь доверчив, кроток и спокоен,
Отдохни от дум.

Ветер приходящий, уходящий,
Веющий безбрежностью морской...
Есть ли тот, кто этой дачи спящей
Сторожит покой?

Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сердце хочет, если верит,
Значит — да.

То, что есть в тебе, ведь существует,
Вот ты дремлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветер дует -
Как же нет Любви?

(И.Бунин)

* * *
Бледнеет ночь... Туманов пелена
В лощинах и лугах становится белее,
Звучнее лес, безжизненней луна
И серебро росы на стеклах холоднее.

Еще усадьба спит... В саду еще темно,
Недвижим тополь матово-зеленый,
И воздух слышен мне в открытое окно,
Весенним ароматом напоенный...

Уж близок день, прошел короткий сон -
И, в доме тишине не нарушая,
Неслышно выхожу из двери на балкон
И тихо светлого восхода ожидаю...

Иван БУНИН

Бунина я начал читать раньше всех. Обязателен такой период у любого думающего мальчика-юноши, когда магнетически тянуло к Мопассану и Золя, Апулею и Декамерону. Запретное..., а почему?
Мама, увидев у меня как-то "Пышку" улыбнулась понимающе: "У нас в России любой студент прошлого века, пробовавший писать на темы любви прозу - уже Мопассан. А лучший среди них Бунин, хоть начинал он как блестящий поэт "серебряного века". Да так им и остался в своей дивной прозе в несколько десятков строк". Я уже к тому времени случайно наткнулся на "Натали" и "Легкое дыхание", моё воображение блуждало по "Тёмным аллеям", но стихи...я не слыхал и не читал его, я просто не знал, что у Бунина есть стихи!
Первым опытом были "Осыпаются астры в садах..." - ни слова о любви,... но именно про любовь, так они были напоены ароматом свежей юношеской души с её трепетным ожиданием...чего? не знаю...славного, светлого,...а это всё в любви всегда в избытке...пожелай только.
"Зачем и о чём говорить..." , ну прямо лермонтовское "У врат обители святой", только мягче...тона пастели и чувства приглушены: грусть утешает горечь. А потом пришла ниоткуда эта воистину "серебряная" песня, вы только вслушайтесь. Я ринулся искать в двенадцать лет этих чудо-"серебрянных", наткнулся на Бальмонта... и пропал. В четырнадцать я вновь вернулся к Бунину и не расстаюсь с ним целую жизнь.
Бальмонта я люблю больше всех прочих "серебряных", а их троицу с гигантом Волошиным и волшебником смыслов Брюсовым просто не мыслю вне своего богомировоззрения - так они ясно описали почти всё самое дорогое моего сердца. Но при том всегда помню: "серебряных" мне открыл Бунин этим вот серебром мерцающего росой и чистотой истинно русского утра.

* * *
Осыпаются астры в садах,
Стройный клен под окошком желтеет,
И холодный туман на полях
Целый день неподвижно белеет.
Ближний лес затихает, и в нем
Показалися всюду просветы,
И красив он в уборе своем,
Золотистой листвою одетый.
Но под этой сквозною листвой
В этих чащах не слышно ни звука...
Осень веет тоской,
Осень веет разлукой!

Поброди же в последние дни
По аллее, давно молчаливой,
И с любовью и с грустью взгляни
На знакомые нивы.
В тишине деревенских ночей
И в молчанье осенней полночи
Вспомни песни, что пел соловей,
Вспомни летние ночи
И подумай, что годы идут,
Что с весной, как минует ненастье,
Нам они не вернут
Обманувшего счастья...
1888

Иван БУНИН

Упоминал я в связи с Бальмонтом эту "незамысловатую", как я тогда тут выразился, вещицу. А позже рассказал о том, что это был именно первый мой опыт. Ну как же не познакомить с ним моих терпеливых читателей. Да ведь и перечесть-то не грех. Перечёл...
Господи, да где же увидел я тут простоту?! Любовь, да - есть тут любовь! Та, что знакома любому русскому человеку. Не к чему-то конкретному, а ко всему разом: такая уж необъятной широты космическая душа ему Богом отмерена! В ней от берёзки и маленькой дочки до Семи сестричек-Стожар всему места в душе хватит. И для этой вот пронзительной осенней песни, приглушённой, в лёгких пастельных тонах... и с неожиданной ломкой дрожью в голосе, место в уголке ну обязательно найдётся.
Вы спросите быть может, за что я так безоглядно Русь мою люблю? Да вот за это...
А песню эту безмерно красивую я тогда же на музыку переложил и "Осенней" назвал, нимало не смущаясь, что у Пушкина с Чайковским уже есть такая. Теперь вот и у меня с Буниным есть, душа просит...

Я к ней вошел в полночный час.
Она спала,- луна сияла
В ее окно,- и одеяла
Светился спущенный атлас.

Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди,-
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне.

Иван БУНИН

Удивляет, изумляет и восхищает то, как Бунин сохраняет аромат целомудрия, касаясь самых интимных граней любви. Это я отметил в его малой прозе ещё юношей, не знавшим, что Бунин ещё и поэт. Зачитываясь "Тёмными аллеями", "Натали", "Антоновскими яблоками" и другими его маленькими шедеврами любовной прозы, я просто потерялся в его стихах-миньонах, которые открыла для меня мама. И сейчас, через многие годы не могу пройти мимо Бунина, когда желаю предложить вам образцы тонкой и светлой любовной лирики "серебряных".

* * *
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет - господь сына блудного спросит:
"Был ли счастлив ты в жизни земной?"

И забуду я все - вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав -
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.

Иван БУНИН

Воспоминания, воспоминания, залило, затопило меня во вчерашний полдень и вечер после прогулки по стерне воспоминаниями: горькими и давними, сладкими и не очень...
Радостно уезжал я в то лето из полей. Кто вовремя подметил признаки наступающей на нас палящей жары, презрев камлания профессора Беляева как и в лето, так чудовищно похожее на нынешнее... Воспоминания, тяжкие и горькие, которыми я тут поделился немножко. Тот, кто прошёл это, не забыл, был с в прошлый год с урожаем как мы. Газпром, конечно позже ограбит нас снова: зерно в сырость убирать частично приходится, значит на элеваторах сдерут за подсушку, а счет выставит ковчег власти, то бишь Газпром - ему любое горе русского человека в радость и добычу газа, на почти половину упавшую, он на тарифе и бедах хлебороба отобъёт, потом на тех, кто хлебушек сей кушает. И прямо на золотых парашютах "премий" десантирует на всякие канары.
А только не увидать этому отребью на канарах и в куршавелях того, что видел я летом, набегавшись по перепаханным весной дурным всходам в жару. Не поверили мы Беляеву, всю сухоту перепахали и пересеяли, озимый клин, на котором лютые морозы в три дня порвали корни трещинами земли, тоже пустили под плуг и сеялки. Припозднились с четвертью урожая, но огрузились по 47 центнеров: у Ткачёва на Кубани только 43 ц/га! И вот носились мы с замерами колоса и анализами клейковины, потом снидали вместе с работягами наш русский багряный, огненный от приправ борщ со шматами мяса, запивая пожар во рту холоднючим молоком (я пить парное не любитель) утреннего удоя, или квасом, и опять в поле, потом на ток, элеватор. Комбайнёры убирают в эти дни и ночью, значит там наше место. Спать тогда рухнул в стог духмяного сена: проваливаясь в головокружительную пропась последним воспоминанием сохранил сладкий запах растирки и лошадиного пота с попоны, кем-то брошенной поверх моей плащ-палатки. Снизу была такая же сладчайшая попона. Не трогали нас почти до обеда: нужды не было. И после крепчайшего сна я выскользнул из под попоны из вечерней хмари и ночной мороси и тумана прямо под лазурную неоглядь знойного последним и яростным жаром лета русского поля. И задохнулся немым восторгом в тот незабываемый день...
Потом снова была рутина замеров, весовая и лаборатория, элеватор и ток, а сейчас я стоял под бескрайним русским небом с слезами на глазах. Сразу вспомнил и ломанные зимой в борьбе за сохранение элиты семян на посевную рёбра, когда гоняли нас по целине и просёлкам твари чечены, нанатые евреями, пытаясь взять на таран. Целина не лучший автодром даже для джипа: два ребра сломал я о торпеду после отчаянного по дерзости прыжка с гнилого мостка, вслед за нами немедленно обвалившегося: так стряхнули мы "хвосты". Жалко было пускать под плуг плоды яростного весеннего труда, в котором была и моя частичка. Никак не брали "купцы"-евреи последние 800 тонн ячменя, а из отличной пшеницы в фонд интервенций Лёха Гордеев успел закупить у нас только половину, прежде чем его попёрла жидовня аж в воронежские губернаторы. Ячмень я с трудом пристроил в тульский "ТАОПИН" на пиво, а чудную пшеницу с клейковиной 31% мы перегнали вынужденно, чтобы не сгноить, на спирт-сырец. Су-у-уки!!!
Но теперь я вижу, слышу и помню только этот звонкий полдень и слёзы невольно выступаюм мне на глаза. Те самые сладкие слёзы, о которых написал тут "серебряный" Бунин...

На высоте, на снеговой, вершине,
Я вырезал стальным клинком сонет.
Проходят дни. Быть может, и доныне
Снега хранят мой одинокий след.
На высоте, где небеса так сини,
Где радостно сияет зимний свет,
Глядело только солнце, как стилет
Чертил мой стих на изумрудной льдине.
И весело мне думать, что поэт
Меня поймет. Пусть никогда в долине
Его толпы не радует привет!

На высоте, где небеса так сини,
Я вырезал в полдневный час сонет
Лишь для того, кто на вершине.

Иван БУНИН

Этот сонет у Бунина стоит особняком. Так художник, создавая экспоцицию, находит безошибочным взором центр её и ставит туда своё программное. Так строяь храм и дом - закладным камнем. Так Бунин в филигранно-тонких и точных строках своего сонета, формы для его коротких ямбов нечастой, создал изящный, скромный, но величественный по замыслу храм для небольшого по количеству, но необъятного по глубине ожерелья чудной выделки мастера своих миньонов. Они так же хороши и в прозе, но когда дюжина, а то и октава строк открывает перед тобой целый "серебряный" бунинский мир, невольно перед глазами встаёт этот сонет, перед которым хочется застыть как пред той горной вершиной, что чудится в нём, а потом, вдруг дрогнувшей душой уловить скрытый от всех стон одиночества поэта на чужбине, опуститься на колени, мысленно найти и поцеловать в благоговении эту серебряную руку ваятеля...