Начало.

Продолжение.

История страданий В. Сурикова как человека и как исторического художника изображена писателем в третьем томе исследования. На протяжении пятнадцати лет, по окончании Академии художеств и до смерти жены в 1888 году, художник вдумывался в трагизм русской истории в период от эпохи Петра I («Утро стрелецкой казни», «Меншиков в Берёзове», «Боярыня Морозова») до современной ему России. Видел казнь убийц императора Александра II. Наблюдал за царствованием Александра III, постигая смыслы Российской империи через судьбы личностей от императора до извозчика. По общему мнению современников, «простых зрителей», критиков, журналистов (порой злопыхателей и невежд), художник проявил высокий уровень исторического мышления. И совершенно прав В. Шанин по отношению к живописцу, прослеживая становление историчности его художественного мышления в главах, когда Суриков, с увлечением слушавший выступление проповедника ненасилия В. Соловьёва с призывом к царю помиловать преступников, оказался в эпицентре созревания национального исторического сознания.

Россия переживала тогда бурный, сложный период самодержавного, православного и народнического брожения, разночинно-демократического диссидентства, девальвации многих ценностей. И именно в эти годы понадобился талант Сурикова, чтобы сдерживать в обществе соблазны либеральной конъюнктуры и социальной энтропии, чтобы дать ему своё видение истории России, не заимствованное ни у кого... В романе приводится оценка произведений Сурикова Л. Н. Толстым: «Вы свободный творец, а Илья Ефимович всё чего-то мечется». Да, Репин тоже был великим художником, но такого глубокого историзма, как у казака В. Сурикова, в картинах у Ильи Ефимовича нет.
 

Начало

Второй том романа, «Святой дух времени», представляет созревающего душой и телом юношу Василия Сурикова. В нём складывается бунтарский дух казака-живописца. Он побывал в школе «иконников», учился у мастера иконописи Агапитова, написал по заказу купца Плотникова икону Абалацкой Божьей Матери. Но вот оценка иконы преосвященным Никодимом: «сибирский пошиб». Именно в этом «пошибе» — заявка на творческую свободу будущего живописца.
 
В юношеские годы В. Суриков узнаёт от своего учителя Гребнёва о художниках-передвижниках, бросивших вызов академической школе живописи и обративших свои взоры на образы реальной жизни.
 

В 2010 году в Красноярске вышел роман Владимира Шанина «Суриков, или Трилогия страданий». Три тома, 1670 страниц. Для современного читателя книга такого объёма вызывает психологическое отторжение. Скорописание отучает людей от неспешного, вдумчивого чтения, от бытия наедине с книгой. Рыночный слоган «время — деньги» детерминирует и литературное «производство», девальвируя качество в угоду «массовой культуре».

Писатель В. Шанин работал над романом, как он сам уведомляет нас, более двадцати лет. изучил всё написанное о художнике до сих пор, и в первую очередь, конечно, архивы, местные и центральные, а в архивах — архивные документы, свидетельствующие о Василии Ивановиче Сурикове, его родителях и родственниках — всех, кто находился в пространстве его рождения, становления и творческого бытия. Одним словом, писателя интересовала эпоха второй половины XIX века и первых шестнадцати лет века XX-го. Какое множество лиц! Можно сказать, литературная империя.