Импринтинг - это психофизиологический механизм, в соответствии с которым впечатление или образ, воспринятые в определенный критический период развития, прочно запечатлеваются в мозге, превращаясь в устойчивую поведенческую программу.

Фиксация признаков объектов происходит преимущественно на ранних этапах жизни, чаще всего вскоре после рождения, и возможна лишь в течение определённого, обычно весьма ограниченного, срока — «сенсибильного» (или «критического») периода. Как правило, результат запечатления с очень большим трудом поддаётся дальнейшему изменению («необратимость» результатов запечатления).

Термин «Запечатление» в традиционной психологии употребляется в смысле фиксации определённой информации в памяти. Запечатление:

• возможно в достаточно ограниченный (сенсибильный, критический) период времени;
• совершается очень быстро (по результатам единственной встречи с объектом запечатления);
• характеризуется необратимостью;
• происходит без пищевого или иного подкрепления.

Известно также сверхраннее голосовое запечатление у птиц, например крякв (вид уток) дуплах деревьев поблизости от водоемов. Самка во время насиживания яиц издает характерное кряканье, а утята, находящиеся в яйце, запечатляются на этот звук. Когда утята вылупятся, они бегут на голос, где бы ни находилась крякающая мать. Утята, выведенные в инкубаторе, не способны узнать зов утки, и не следуют за ней в воду.

В американской психологии Е. Хесс сформулировал "закон усилия":

" Первые несколько дней после родов имеют большое значение. Всё, что происходит в эти дни - особенно в первый день - новорождённый ребёнок принимает как норму. Исходя из этого у мамы обязательно должна быть возможность сразу же после родов положить голенького ребёночка себе на грудь "приголубить" его, дать возможность покормиться из груди первыми каплями молозива. Грудное вскармливание с самого первого дня жизни помогоет и метери, и ребёнку сохранить то же ощущение единого целого, которое у них было ещё во время беременности. 
Если же малышу, только что появившемуся на свет, дать вместо материнской груди бутылочку с соской, он и это воспримет как норму."

Импринтинг (от английского "imprinting" - отпечатываться, оставлять след) - восприятие первых впечатлений (зрительных, тактильных, слуховых и так далее) новорожденным ребёнком, запоминание и принятие их за норму.

Дело в том, что ощущение своей видовой принадлежности — не врождённо. Оно приобретается в определённый “критический” этап развития по механизму, названному “первичной социализацией” (в отличие от “вторичной социализации”, которая может долго и трудно происходить в более позднем возрасте). 
Во время “критического” этапа “первичной социализации” происходит “запечатлевание” взрослых особей своего вида (обычно — своих родителей) — и на этой основе и формируется ощущение своей принадлежности к тому или иному биологическому виду.

Например, песни певчих птиц — это вовсе не их врождённые голоса. Самцы обучаются пению, когда они ещё сидят маленькими птенчиками в гнезде, а папа поёт рядом. Они “запечатлевают” песню, но сами петь будут лишь не скоро — по достижении половой зрелости. (Это относится к самцам. Самочки же петь не будут, но станут реагировать на песни своих сверстников — как на сексуально значимые голоса представителей своего биологического вида). 
Если же папа у гнезда не поёт — способность петь у потомства не сформируется, особи станут социально неполноценными, их участие в репродукции (размножении) будет искажено или станет вовсе невозможным. 
Или ещё бывает, что самцы выучивают песню чужого биологического вида и пытаются её воспроизводить — в той степени, насколько позволяет их собственный голосовой аппарат.

У человека этап запечатлевания длится с момента рождения до 6-7 месяцев. В это время и в последующие примерно два года психика ребёнка чрезвычайно чувствительна к нарушениям гармоничных отношений с матерью или человеком, её заменяющим. Как было выяснено во многих наблюдениях за развитием детей и в специальных опытах на обезьянах, нарушение этой гармонии (хотя бы длительное отсутствие того взрослого человека, к которому произошёл “импринтинг”, попытки резкой замены такого человека другим воспитателем именно в это время и тому подобное) вызывает труднообратимые или даже необратимые нарушения в психическом развитии ребёнка, сказывающиеся и во взрослом состоянии. Это могут быть психологические трудности в общении с другими людьми, “нелюдимость”, повышенная агрессивность и так далее.

Отношения между матерью и ребёнком в раннем младенчестве - это запечатлевающаяся в ребёнке модель его дальнейших отношений со всей действительностью. Встречая любовь, внимание к своим нуждам, удовлетворение своих естественных потребностей, ребёнок учится воспринимать мир как свой родной дом. Если его любят, он учится этой любви. Если чувствуют его потребности, он чувствует потребности других. Воспринимая уверенность матери, он получает чувство безопасности, а вместе с ним формируется уверенность в себе, в своих возможностях.

Одним из негативных проявлений эффекта импринтинга является отставание в психическом развитии детей лишённых полноценного общения и материнской любви. Это явление широко изучалось в странах Запада в детских сиротских приютах ещё после Первой мировой войны: дети, которых только добросовестно кормят и перепелёнывают, но которые лишены именно индивидуальной эмоциональной теплоты — вырастают в людей асоциальных, не умеющих полноценно говорить, очень часто агрессивных. Тогда возник даже специальный термин, обозначающий этот синдром — “госпитализм”. Если с младенцем не разговаривать и он не получает возможности наслушаться голоса любимого им человека — он так и не научается полноценно говорить, родной язык ему потом становится как иностранный.

По механизму импринтинга формируются также целые шаблоны социального поведения, свойственного своему полу. Это форма импринтинга получила особое название “идентификации”. Были выявлены особые “критические” этапы для этого процесса. Исследования показали, что ребёнку необходим полноценный контакт со взрослыми одноимённого пола. (Причём мальчикам — с отцом — с трёх лет, а девочкам — с матерью — и до, и после этого срока). Эти взрослые должны быть любимыми и уважаемыми ребёнком людьми, и даже не обязательно, чтобы это были именно родные мать и отец.

Родители должны знать!

Ваш ребёнок неосознанно запечатлевает ваши шаблоны поведения — хорошие и дурные. Он не воспроизводит их немедленно, но будет воспроизводить, когда подрастёт. Он будет использовать ваши речевые обороты, эмоциональные реакции, пищевые привычки, будет (или не будет) курить, пьянствовать, он позаимствует у вас непроизвольно ваши профессиональные навыки, формы проведения досуга, отношение к природе, к людям... И лишь где-то около двадцати лет он, может быть, сможет начать эти шаблоны критически переосмысливать...

Необыкновенно щедрая, она легко могла убить словом. Потрясающе талантливая, она так и не реализовала полностью свой дар. Считала себя дурнушкой. Готовая обнять весь мир, она не нашла счастья в любви. Отодвинутая на второй план режиссёрами, она навсегда осталась любимейшей актрисой страны. Не женщина, а парадокс. Не судьба, а… шлюха, как скажет она сама.

В семье Герша Фельдмана, богатейшего человека Таганрога, Фаина была четвёртым, младшим, ребёнком. Девочке вечно недоставало тепла — того, о чём она всю жизнь лишь мечтала, каждый раз рыдая над фразой из пьесы Ибсена «Мама, дай мне солнца». В детстве Фаина была нехороша внешне, особенно это бросалось в глаза на фоне красавицы-сестры. Да ещё и сильно заикалась, и подруг у девочки не было. Отца она отчего-то не любила, но боготворила мать. А той вечно не хватало времени на дочку.
Мне вспоминается горькая моя обида на всех окружавших меня в моем одиноком детстве...

Подросший гадкий утёнок Фаня проявила чудовищную «антиакадемичность» — уроки пения и музыки на дому она ещё терпела, но учиться в школе ей было тяжело и безумно скучно, и жизнь по-прежнему казалась беспросветно бессолнечной. Но вскоре выяснилось, что есть выход — 14-летняя Фаина влюбилась раз и навсегда. В театр! Она не пропускала ни одного спектакля, восхищаясь и впитывая всё-всё-всё, а «Вишнёвый сад» во МХАТе просто свёл её с ума и укрепил в мысли — вот она, настоящая жизнь. Семья не поддержала выбор младшей дочери-дурнушки, и тогда Фаина практически сбежала из дому, зажав в кулачке несколько купюр, втихомолку сунутых матерью, и словно в бреду повторяя цитату из любимого своего земляка Чехова: «В Москву, в Москву!»

Неспособная

Ни в одну известную театральную школу Фаину не приняли — неспособна и собой нехороша. Но девушка не сдалась, сама оплачивала частные уроки, перебиваясь с хлеба на воду, устраивалась в провинциальные театры — в массовку. А тут грянула революция, и вся семья Фельдман спешно покинула Россию. Если бы она знала тогда, что одиночество станет для неё приговором и родных она больше не увидит... Но Фаина была молода и смотрела на жизнь в общем-то позитивно.

"Профессию я не выбирала, она во мне таилась"

Отняв семью, судьба была щедра на удивительные встречи и знакомства. Так, в Москве её «взяла под крыло» известная актриса Павла Вульф. Дружбу с этой замечательной женщиной Фаина Георгиевна бережно пронесла через всю жизнь. Начинающая актриса выбрала псевдоним Раневская — сама жизнь подсказала. Однажды она шла с поклонником по улице, и когда ветер вымел купюры из её раскрытого кошелька, улыбнулась: «Как красиво летят». Удивленный молодой человек сказал: «Да вы словно Раневская из «Вишнёвого сада». «Скорее уж Раневская — это потому, что я всё роняю», — грустно заметила Фаина.
 

Королева второго плана

Долгий театральный роман Фаины Раневской начался с массовки в Малаховском драматическом, затем скитания — от Ростова до Баку. Было всякое и разное, в том числе первая и, как грустно признаётся она потом в мемуарах, последняя любовь. Записной красавец, герой-любовник заставлял 19-летнюю актрису замирать от одного случайного взгляда. Она и не мечтала о взаимности, как вдруг однажды тот сам напросился в гости. Фаина радостно накупила вина и закусок, прибрала комнату. «Не погуляете пару часов, дорогуша? А я вас тут пока подожду», — он ослепительно улыбнулся и извлёк из-за спины смущенно потупившую глаза хорошенькую девицу. Но любовная неудача была сущим пустяком по сравнению с настоящим ужасом, который пережила Раневская в Крыму времён гражданской войны и военного коммунизма. От голода умирала, шаталась на ветру, но играла отчаянно прекрасно, уже тогда не умела по-другому — только на всю катушку... «Я ведь упряма, как телеграфный столб!» — обмолвится потом. И вспоминать станет только смешное и хорошее: Максимилиана Волошина, приносившего какую-то рыбёшку и отвратительно пахнущее масло, чтобы её пожарить. Записку сгорающего от страсти красноармейца, адресованную «артистке в зелёной кофточке»: «Приходи — и попробуй только не прийтить». В старости Фаина Георгиевна шутила, что напрасно не сохранила послание, ведь не так часто за долгую жизнь её звали на свидания.

В начале 30-х Раневская вернулась в Москву и стала ежедневно «свататься» в труппу Камерного театра к самому Таирову. Под упорным натиском молодой актрисы знаменитый режиссёр сдался — Раневская обрела первую свою столичную театральную оседлость. Таиров дал ей роль Зинки в «Патетической сонате», долго присматривался и, когда Фаина уж и не рассчитывала понравиться, вдруг сказал: «Молодец! Отлично! Видите, какая она молодец, как работает! Учитесь!». И Раневская почувствовала, как у неё вырастают крылья. Смерть своего первого большого режиссёра Раневская переживала страшно: не спала ночами, даже вынуждена была обратиться к психиатру. Как рассказывала потом актриса, доктор, крупная грубоватая армянка, долго выясняла причину болезни, а потом спросила: «На что жалуешься?» — «Не сплю ночами, плачу», — отвечала Фаина Георгиевна. — «Плачешь, значит? А сношений был?» — «Нет!!! Что вы, что вы!» — «Не спишь. Плачешь. Любил. Сношений не был. Диагноз: психопатка!» — решительно заключила доктор.
 

Затем был этап Театра Красной Армии, откуда Раневская со скандалом — не желали отпускать! — ушла в Малый, о котором всегда мечтала. Затем были Театр им. Моссовета, Пушкинский. Играла мастерски, но... ни разу и нигде не получила главной роли. Однако её второплановые персонажи выходили такими яркими и объёмными, что часто примы чувствовали себя рядом с Раневской неуютно. Так, её сняли с пьесы «Шторм», поскольку публика повадилась ходить исключительно на Раневскую в роли Маньки-спекулянтки и после первого акта уходила — любимая актриса после антракта уже не появлялась на сцене.

Да, она умела привлечь внимание, а кому из коллег такое понравится? К тому же характер Фаины Георгиевны был чрезвычайно... разнопланов: она готова была отдать последнее, раздарить всё, что имела, но при этом с её острого язычка регулярно слетали реплики, равносильные пощечине.

«Вот так и ждете моей смерти, чтобы плюнуть в гроб», — воскликнула как-то молодая артистка. — «Нет, ненавижу стоять в очереди!» — тут же осадила её Раневская.

Актрисы её побаивались, режиссёры терпели за великий талант, но все сетовали — работать с Раневской ох как сложно. С Завадским, главрежем Театра им. Моссовета, отношения совсем не ладились. Он с трудом терпел своенравную Фаину, а она — не спускала ему ничего и тихо, а порой и не очень, ненавидела. Однажды на репетиции Юрий Александрович воскликнул: «Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» — «То-то у меня чувство, как будто дерьма наелась!» — парировала Раневская. — «Вон из театра!» — вспылил Завадский. — «Вон из искусства!» — ответствовала Фаина Георгиевна.
 

Появилась Раневская на Мосфильме и сразу получила от Эйзенштейна дельный совет — удивлять. Была благодарна. Но когда он «изменил» Фаине Георгиевне (известная история: режиссёру запретили снимать Раневскую в роли Старицкой в «Иване Грозном» якобы из-за семитских черт её лица, но позволили снять Софью Бирман, которая по «семитскости» Раневскую значительно превосходила), Раневская не простила. «Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!» Режиссёру незамедлительно доложили, и он отреагировал телеграммой: «Как идёт продажа?»

Как можно было почти до сорока лет не снимать актрису, равной которой по мастерству гротеска и выразительности мимики в то время не было?! Риторический вопрос. То ли отсутствие мужа или любовника-режиссёра, то ли скверный её характер, то ли просто никто не потрудился увидеть её гениальное киношное дарование, то ли видели и... боялись — затмит ведь! Случилась, правда, «Мечта», которая прославила Раневскую даже за океаном, заставила Рузвельта восхититься талантом этой актрисы. Ну, а потом... всего 25 ролей в кино, да и то эпизоды. За исключением, пожалуй, мачехи в «Золушке». Но каждая её маленькая роль большой бриллиант.

«У меня не плохой характер, он просто есть»

Да, характер был. И не столько тяжёлый, сколько сильный. Немногие поддержали попавшую под «каток» Анну Ахматову. Кое-кто и вовсе забыл о знакомстве с опальной Анной Андреевной, когда та сидела и плакала в своей квартире. А Раневская была рядом. «Почему этой стране понадобилось всеми своими танками пройтись по груди одной дряхлой, больной старухи?!» — горько говорила поэтесса.

Раневская умела любить. Истово — Пушкина, даже сны видела о нём. Только комментировала, как обычно, едко, себя не щадила. «Он смотрит на меня и говорит: это ты, старая б...?» Цветаеву обожала, называла её Чудо-Марина, помогала ей, чем могла. Восхищалась Блоком, хотя не была с ним лично знакома. Колени готова была преклонить перед талантом и достоинством...

Под старость у Фаины Георгиевны ненадолго возникла семья. Неожиданно актриса получила весточку от сестры Изабеллы (той самой красавицы, рядом с которой чувствовала себя в детстве уродиной). Она долго жила во Франции, а после смерти мужа уехала в Турцию. Изабелла хотела вернуться в СССР. Вряд ли бы это получилось, но Раневская просила о помощи Фурцеву (тогдашнего министра культуры), и та не отказала, похлопотала. Сестры, обе одинокие, напоследок воссоединились, да недолго радовались встрече. У Бэллы обнаружили рак, и как ни пыталась Раневская продлить ей жизнь — и врачей созывала, и в больницы укладывала, и ночами не спала у постели больной, но сестра умерла. А Фаина Георгиевна продолжала свою, как сама выразилась, «глупую жизнь»: играла в театре до 86 лет, болела и выздоравливала, курила так много, что врачи вообще не понимали, чем она дышит.

«Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились», — с оптимизмом сказал актрисе врач. — «Хотите сказать, что жопа а стала ещё толще? Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить», — объяснила Фаина Раневская.

Обожала своего Мальчика — собаку, которую на улице подобрала ободранной и умирающей, выходила и привязалась всей душой.
 

А ещё бездумно раздавала деньги всем нуждающимся. Правда, порой сокрушалась: «Отдала-то совсем не тем, кому надо было». Домработницы её обирали, а справляться с бытом самостоятельно она не могла — в силу рассеянности или невозможности считать «эти дурацкие деньги». А может, не королевское это дело — быт?...
 

Одна такая

Мы улыбаемся, читая о ней, пересматривая фильмы с её участием, вспоминая её метко-едкие высказывания, и мало кто видит за умными злыми шутками чудовищно одинокого, неприкаянного человека. Как искренне она ответила фотографу, который просил её «быть повеселее» — готовили статью о Раневской и одновременно с интервью делали съёмку: «Моя жизнь ужасно грустна, а вы хотите, чтобы я воткнула себе в задницу куст сирени и сделала перед вами стриптиз».

Совсем не удивительно, что и сегодня мы вставляем в речь меткие афоризмы Раневской, забывая об авторстве. Её фразы стали поистине народными. И о Муле, и о пионэрах, и о плохомкино. Да, у Фаины Раневской почти совсем не было главных ролей, но её мачеху из «Золушки», тапершу из «Александра Пархоменко», домработницу из «Весны» или даму из «Подкидыша» — как их забыть?.. И отнюдь не парадоксально, что, заглянув в блоги современных девушек, вы неоднократно встретите в отношении Раневской странноватое, в общем-то, определение «шикарная». Она настоящая королева. Не хочется добавлять «эпизода». Потому что иногда весь фильм по сравнению со сценами Фаины Георгиевны Раневской выглядел «эпизодом».

Можно не пускаться в долгие рассуждения о профессионализме, таланте и фантастической работоспособности этой замечательной актрисы. Лучше просто и честно признаться в очередной раз: великая Раневская — такая одна.

 Николай Загвоздкин

P.S. Народная артистка СССР (1961) Лауреат Государственных премий СССР (1949, 1951 - за театральную работу; 1951 - за участие в фильме У них есть Родина) Включена в десятку выдающихся актрис 20 века (1992, Who is who, Лондон

Фаина Григорьевна Фельдман Родилась 27 августа 1896 года в Таганроге. Помимо неё в семье уже было два старших сына и дочь Белла. В юности Фаина очень завидовала красоте своей сестры, и в будущем всех красивых девушек она называла «фифами». Окончила таганрогскую Мариинскую женскую гимназию. Увлекалась театром с 14 лет. Окончив гимназию, посещала занятия в частной театральной студии А. Ягелло (А.Н. Говберга).

В 1915 году уехала в Москву. Раневская жила в маленькой комнатке на Большой Никитской. Именно в эти годы она знакомится с Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским, происходит её первая встреча с Василием Качаловым.

Заслуженная артистка РСФСР (1937).
Народная артистка РСФСР (1947).
Народная артистка СССР (03.03.1961). Ушла из жизни 19 июля 1984 года в Москве после инфаркта и пневмонии. Похоронена актриса на Донском кладбище столицы (4 участок).

Жизнь, разобранная на цитаты...

Воспоминания о великой женщине: 
http://russiahousenews.info/art-story/zhizn-frazi-aforizmi-faina-ranevskaya