(Оторывки и моего старого дневника,
который я вел в юности, когда мыл золото на севере.
Даже не могу поверить, что это мое.)
И был вечер.
В Якутии стояла середина ноября с сорокоградусным морозом.
В окно ему была видна снежная сопка,
а прямо над вершиной сопки загадочно мерцала звезда.
Звезда мерцала и подмигивала.
При долгом на неё смотрении ему казалось,
что звезда знает то загадочное и неуловимое,
которое он искал и пытался понять всю свою жизнь.
Что заставляло его срываться с места и ехать дальше,
не отдавая себе отчёт куда, зачем и почему?
Вот так вечерами он любил смотреть на неё и задавать ей вопросы.
Когда звезда была в настроении, то отвечала.
И эти беседы наполняли его грудь радостью и ощущением свободного полёта.
Вот так и в этот вечер они тихо беседовали.
И он в который раз задал вопрос, постоянно мучающий его
и на котором звезда непременно умолкала.
- Что зовёт меня, что тянет меня в неведомые дали?
И в этот раз звезда собралась ответить, он понял это
по изменившемуся мерцанию и приготовился слушать.
- Привет, Мечтатель!
Он повернул голову к двери.
Она как всегда появилась неожиданно, без предупреждения.
А он как всегда не был к этому готов.
Она стояла на пороге вся в объятьях морозного пара
с раскрасневшимися с мороза щеками и пахнущая весной.
Ему всегда казалось непостижимой и прекрасной эта её особенность.
На улице минус сорок, а от неё пахнет цветами и весной.
А ее глаза...?
Порой ему хотелось вечно смотреть в эти глаза,
утонуть в них, целуя жаркие, пухлые губы.
Но он знал, что уедет, последнее время на него находила печаль и тоска,
неизведанные дали манили его и невидимые просторы звали в даль.
И он не хотел погубить её весну.
- Фу, какой ты нехороший, почему молчишь?
- Или я испортила твои планы?
- Ты кого-нибудь ждёшь?
Посыпались вопросы, и она оказалась в середине комнаты.
- Да нет, никого я не жду.
- И вообще, я рад тебя видеть.
Он опять повернул голову к окну.
На звезду нашло облако.
- А ты помнишь..., – и она начала вспоминать первые дни их знакомства.
Краем глаза он видел разгорающийся румянец на её щеках,
призывно открытые губы и глаза,
задёрнутые лёгкой влажной дымкой, и понял все.
Звезда уже показалась, но и она молчала.
Она подошла прямо к кровати и села с краю.
- Какой ты всё-таки противный, ведь я пришла к тебе, сама пришла.
- Я же люблю тебя, - почти закричала она и,
наклонившись, прижалась губами к его губам.
Сердце его часто забилось, и в груди вдруг что-то оборвалась.
Когда она выпрямилась, глаза её сияли.
- Я люблю тебя, милый, - опять сказала она.
- Ну скажи же мне что-нибудь.
И вдруг он произнёс, совсем не то, что собирался сказать.
- Уходи! – прозвучало в тишине как удар хлыста.
- Как..., - до неё не сразу дошёл смысл сказанного.
Румянец её, понемногу начал бледнеть, в глазах появился испуг.
Она беспомощно развела руки, не зная куда их деть.
- Ты... ты..., - она вскочила.
Дверь открылась и закрылась, заглушая собой тихие всхлипывания.
И осталось морозное облако пара, запах цветов и весна.
Он смотрел на звезду.
В груди была пустота, горло как будто бы сжала чья-то рука,
и глаза защипало, наверно от долгого смотрения в одну точку.
А звезда была далека, холодна и равнодушна ко всем людским радостям и печалям.
Да, ничего она и не могла ему ответить, ведь звёздам нет дела до людских судеб.
И было утро.
И в это утро он уехал, не сказав никому ни слова на прощанье.
Его звала неизвестность.
P.S (уже не из дневника)
А сейчас я живу на берегу океана и сороко-градусный мороз
мне даже и не снится.
