книги мая |
|
|
"Выгон" Эми Липтроп |
Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло.
Думаю, по вине автора книги ни одна свинья не пострадала. Чего не скажешь об овцах, но Эми Липтрот и бесы, гнездившиеся в ее душе. те, которых сумела выгнать из себя - они тут ни при чем, просто такова суть животноводства, заботящегося, чтобы потом убить, однако это тема для другого разговора.
Можно сказать: Эк, куда тебя занесло, какая-то баба квасила и планомерно (единственное, что она делала регулярно и со всем тщанием) пускала свою жизнь под откос, а потом сумела спрыгнуть, так к чему приплетать библейские коннотации? Но я думаю, что на самом деле, никто не застрахован от аддиктов, имя коим легион. А табачная или привычка часами тупить в интернете, более социально-приемлемые, чем от алкоголя, химических веществ, или лудомания - в конечном итоге не менее разрушительны.
Эта книга была одной из самых ожидаемых переводных новинок весны и я тот читатель, которому повезло не знать о премии Уэйнрайта за лучший роман о природе. То есть, приступая к чтению, ждала истории о том, как одна женщина сумела преодолеть алкогольную зависимость, а жизнь на Оркнейских островах, особенности органического животноводства и песню коростеля получила приятным бонусом.
Можно подумать, что книга более интересна людям с аналогичными проблемами (или тем, кто сталкивались с ними в прошлом и имеет свой опыт преодоления, или тому, кто стал заложником созависимости, когда в порочный круг вовлечен близкий человек). Но на деле небесполезной она окажется всем.
Не потому, что сможет кого-то от чего-то предостеречь, когда влечет к себе какой-то из запретных плодов, любые полезные советы отскочат как от стенки горох. Мы просто знаем, что с нами все будет в порядке, это лузеры и дураки подсаживаются и пускают жизнь под откос, я контролирую ситуацию: могу пить, могу не пить. У любого алкоголика в загашнике отыщется история о том, как не пил целых два месяца - значит может!
Нет, не на этапе вовлечения или пребывания в контитнууме, но когда осознал/а у себя зависимость. Сколько времени, сил, здоровья денег, потенциальных возможностей крадешь у себя только за тем, чтобы вбросить в жерло своего персонального ородруина. А взамен ничего, кроме короткой эйфории первого бокала, за которую после заплатишь похмельем. Осознал и хочешь выбраться из нее, но не знаешь, как: чем мотивировать, на что опираться, как это бывало у других - кто уже смог.
Вот да, она сумела и написала о своем опыте книжку. Без соплей, без жалости к себе, описывая все этапы выхода: отказ и физическая ломка, постоянное желание выпить Внезапное осознание, что в пьющих компаниях нечего делать и появляться там не стоит, а непьющих у тебя нет. Ощущение, что находишься в вакууме, тоска, депрессивность. Потом находишь замещающий интерес и погружаешься в него так глубоко, как только можешь, а можешь много, потому что внезапно выясняется, что у тебя высвободилась куча времени и сил.
Сначала она вернулась из суматошного жутко дорогого Лондона на свой глухой островок и стала помогать родителям на органической овечьей ферме, потом занялась полевой орнитологией, а потом написала свою книгу, взявшую премию за лучший роман о природе, а через год - за лучшую автобиографию.
Стоило оно того? Скорее да, чем нет. Написан "Выгон" очень неплохо и переведен мастерски, а хороший стиль составляет немалую часть удовольствия от чтения.
|
Метки: английская современная |
"На бензоколонке только девушки" Фэнни Флегг |
По окончании войны данные "ос" засекретили, и о них, в общем, забыли.
Пройдет тридцать лет, прежде чем женщина вновь сядет за штурвал военного самолета.
Как причудливо тасуется колода. Май-2021 начался для меня "Истребителем" Быкова, книгой о советских летчиках тридцатых (среди которых были женщины), заканчивается романом Фэнни Флэгг об американских летчицах того же времени (с небольшим участием пилотов мужчин). То есть, книга не только и не столько о самолетах, сколько о вещах, которые всегда в сфере внимания писательницы.
Она мифотворица одноэтажной Америки: непременный маленький городок, где трудолюбивые горожане стоят друг за друга горой, создавая доброжелательный фон для героини и ее многочисленной дружной семьи. Внешние беды приходят и уходят, но доброта и высокие моральные устои непременно ведут ко всеобщему счастью, "надо только честно жить, много трудиться и крепко любить свою родину".
Вот, поймала ассоциацию, Флегг - она как Гайдар, пишет удивительно теплые добрые книги о борьбе (в традициях соцреализма) хорошего с лучшим, как-то умудряясь при этом не выглядеть старомодной, смешной или идеологически ангажированной. Может быть просто потому, что искренне верит в то, о чем рассказывает, а сторителлер она удивительный, с редчайшим даром материализации сказанного - из тех немногих сказителей, чьи истории ненадолго делают мир и всех нас чуточку лучше.
Однако вернемся к мисс Флегг. Еще обязательно должна быть героиня: сильная, смелая, задорная, надежная (как весь воздушный флот) и полная энтузиазма. Ах, ну да, с высокими нравственными принципами, но таковы, за редким исключением, у нее все. И тайна рождения (усыновления). В "На бензоколонке только девушки" есть все перечисленное, и автор с неизменным мастерством складывает из деталей конструктора премилый кукольный домик.
Миссис Эрл Пул, более известная как Сьюки (оставим на совести издателя богатые ассоциативные ряды имени на русский слух), мать четверых взрослых детей, счастливая жена дантиста и не столь счастливая дочь матушки, которой преклонные "под девяносто" не мешают фонтанировать энергией. Так вот, эта милая дама шестидесяти лет внезапно узнает, что она, в общем, удочеренное дитя польских эмигрантов.
И это после жизни, прожитой в уверенности, что наследует традиции южан-конфедератов, участия комитетах, куда вхожи лишь представители южной аристократии и фамильного серебра, перспектива чистки которого радует ее не больше, чем вероятность фамильного же раннего альцгеймера.
Так, ну понятно, все вот эти сопли на мармеладе с мильоном терзаний пожилой тетки на тему "мой мир уже не будет прежним". А летчицы-то где? Будут, и за рассказ об "Осах" - это как наши "Ночные ведьмы", повоевать им не пришлось, но эти женщины пилотировали и перегоняли боевые самолеты в годы Второй мировой - за этот рассказ я, читатель, прощаю Фэнни Флегг невыносимо сусальную сентиментальность и все прибабахи Сьюки с синими сойками, и черепашку, несущую кольца во время свадебной церемонии, и обложку с девицами в трусах на роликах (сороковые прошлого века, на минутку). Осы великолепны.
|
Метки: Флэгг |
Джослин Джексон "Я иду искать" |
|
Метки: триллер детектив |
Рецензия на книгу Евгения Лукина «Чушь собачья» |
Основной инстинкт
Трудно придумать абсолютно новую идею для сюжета. На первых страницах этой книги хочется сказать «Чушь собачья!», в середине повествования думаешь «такое вполне возможно», а прочитав до конца, говоришь себе — «автор абсолютно прав»!
Перед вами повесть о животном начале внутри человека. Карл Густав Юнг однажды написал: «Человек — это животное, которое сошло с ума». Наверное я лучше отношусь к людям и сказал бы по другому: «Человек — это животное, отягощённое разумом».
От ума и мыслей появляется тяжёлое бремя быть человеком. Животным намного проще. Что-то внутри нашего мозга заставляет людей совершать великие подвиги и не менее великие подлости.
Евгений Лукин в этой повести создаёт мир, в котором часть людей работают собаками, а после службы оказываются людьми, наедине со своими человеческими проблемами и мыслями. И вынужденное состояние «человека разумного» оказывается весьма тяжёлым. Практически горьким похмельем после насквозь правильной собачьей жизни.
И многие предпочитают быть псами. Всё чётко определено: добро — это служить хозяину. Зло — это всё остальное. Никаких полутонов, метаний, мудрствования и поиска смысла. И жить с такой философией намного комфортнее.
В середине повести, понимаешь, как много людей в мире, описанным Лукиным, мечтают надеть на себя ошейники, намордники и бездумно выполнять чужую волю по чётко прописанным правилам, опирающимся на собачий инстинкт и повадки. Для таких жизнь делается простой, понятной и комфортной. Настолько, что за такое существование и умереть не жалко. Именно так поступает главный герой романа — и обретает памятник от благодарного человечества — лучшему гражданину и псу.
Но неожиданно писатель делает ещё более скандальный ( не побоюсь этого слова) поворот. В повествовании появляется монах, который утверждает, что доминиканцы (вспомним, что «Domini canes» переводится, как «Псы Господни») давно исповедуют принцип пёс-хозяин перед Богом. И появляется обилие библейских цитат, которые подтверждают, что основной инстинкт человека ( совсем даже не секс), а желание сбросить человеческую оболочку ( вместе с одеждой и разумом) и стать зверем.
Вот тут то мозг и вскипает.
Конечно, эта повесть не фантастика, а сатира. Невероятная, жёсткая, неприятная своей правдой.
И уже не понимаешь, что лучше, дочитать эту книгу и узнать правду о себе, или налить вина и забыть.
На мой взгляд Евгений Лукин очень не однородный писатель. Есть среди его романов и рассказов сильные вещи, есть слабые. Но! Думаю, это — гениальная книга. Настолько, что впору писать на обложке: «Перед прочтением посоветоваться с лечащим врачом».
P.S. Прекрасный и даже несколько забытый в массе переводных книг и толпе писателей из социальных сетей литературный язык.
|
|
Дердь Шпиро. "Дьяволина Горького". |
Первое чувство, испытанное мною после прочтения книги Дердь Шпиро «Дьяволина Горького»- это удивление. Я не знала, что Горький долго болел и умер от туберкулеза. Про чахотку Чехова я знала, как знает это каждый двоечник, а про ту же болезнь у Горького я не имела не малейшего представления. И вот книга, написанная известным венгерским писателем от имени медсестры, ухаживающей за Горьким, преподносит много новых подробностей из жизни советского писателя.
Я узнала, что в Сорренто писателю, у которого была высокая температура и часто кровь шла горлом, доставили кислородную машину, оплаченную Сталиным. После чего он, Алексей, так называет писателя автор фиктивных воспоминаний медсестра Липа ( Олимпиада Дмитриевна Черткова -1878-1951г) стал наконец ночью спать. Я узнала, что в Италии постоянно находились советские врачи - Левин, Плетнев. Сталин все делал, чтобы вернуть Горького на постоянное жительство в СССР. Когда Горький однажды после отпуска не вернулся в СССР, оставшись в Сорренто, Сталин сообщил, что врачей рядом отныне не будет, а больного лечить будут по переписке. И все это - машина кислородная, врачи, которые то давались, то отнимались,- все это было сделано с целью окончательно вернуть Горького на Родину. Старый писатель, тяготившийся тем, что живет в гостях у фашиста Муссолини, и не получающий к тому же гонорары за свои произведения, выпускаемые в СССР, принял решение вернуться окончательно. Он вернулся, работал, болел и умирал в Крыму. Точнее, он пытался работать. « Когда в мозг не поступало достаточно крови, он не мог даже читать и весь день бродил как потерянный». «Последние два года почти не работал, - в основном писал «подхалимские письма да статьи в сталинском духе. О новом повальном голоде он не сказал ни слова». « До моря было 200 метров, но мы не ходили, так как подниматься надо было в гору». Он сидел в кресле, так как лежать не мог из-за пролежней. Когда он умер, то врачи, проведя вскрытие, очень обрадовались, - «Оба легкие и бронхи целиком за известковались», они тогда думали, что это спасет их от обвинений.
Каким предстает Горький, главный герой, в этой книге Дердь Шпиро? Необычным. «Все фальшивое у Алексея, - как говорил, как одевался», фальшивой была блуза-косоворотка, сшитая на заказ, «в этом придуманном для себя маскараде сам чувствовал себя неловко». «Первое впечатление при встрече с ним – выставляется напоказ». Мне понравилось выражение – «пещерные надбровные дуги». Он был хорошим актером, «возможно, актер получился бы лучший, чем писатель, но он ведь и так лицедействовал всю жизнь», мог легко заплакать, мог подавить в себе смех.
Он считал, что может влиять на людей, в том числе на Ленина и на Сталина. «Ленина он знал хорошо, и все же готов был разочаровываться в нем до бесконечности». Он хотел, чтоб Сталин заключил компромисс с Бухариным и стабилизировал обстановку в стране. Ладыжников сказал о Горьком, что «ему нужно постоянное обожание, а поскольку один человек этого дать не может, то он таскает за собой целый двор». Он содержал всегда много народу, на Капри, в Сорренто приезжали и жили месяцами за его счет. Горький спас от смерти, от тюрьмы много народу, в основном при жизни Ленина. Понятно, что больной человек уже не мог никого спасать. Хотя Сталин обожал, когда Алексей его о чем-нибудь умолял.
«Будучи человеком гордым, Алексей не особенно интересовался, что думают о нем люди, его интересовало, что думает о нем Бог, в которого он не верил». Я приведу другое высказывание автора, немного противоречивое – « Он терпеть не мог критики и выслушивал ее в качестве Пешкова, бурчал, дескать, он ни при чем, это все Горький». Письма свои он подписывал всегда Пешков. Еще одно качество интересное было у Горького - «У Алексея это было в привычке: игнорировать, не помнить деталей, как-то скрашивать вещи, смотреть на них с оптимизмом».
Кроме Горького я узнала о других людях из его окружения. Вообще в книге много действующих лиц, одним уделено больше внимания, другим - меньше. Медсестра Липа много «писала» о Максиме - сыне Горького и Катерины Павловны. «Он был бестолочь, ничего не умеет, всем указывает». Много пил, в Италии пьяным гонял на мотоцикле, в Союзе ему гонки запретили, что привело Максима в шок. Толком не выучил ни одного языка, хотя обучался во французской, немецкой и итальянской школе. « Невнимателен, не мог ни на чем сконцентрироваться, не мог дочитать ни одной книги». Работал чекистом у Дзержинского, устроенный по знакомству. Феликс почти год провел на Капри после побега из ссылки, там узнал Макса, тогда еще подростка, ну и приютил после в своей организации. Максим реквизировал хлеб. Много чего пробовал, даже в Европе стриптиз танцевал, когда жалованье задержали, был такой единичный эпизод. Умер от того, что после первомайской попойки проспал долго на земле холодной. Пневмонию не смогли победить.
Мура, Мария Закревская - Бенкендорф - Будберг, которой посвящен « Самгин», была переводчицей Горького и его литературным агентом. Она так и не вышла за Горького, хотя он предлагал руку и сердце. Ей и Уэллс предлагал брак, ему она тоже отказала. «Алексей был привязан к ней, она была авантюристкой, он тоже был таким». Муру обвиняли в том, что она была сотрудницей ЧК, «у ЧК было достаточно стукачей и без Муры, все в окружении Алексея доносили». Она бегала от него, возвращаясь «лишь из-за славы и денег. Он чувствовал себя виноватым, что в молодости заработал туберкулез». Мура орала на него, « так она мстила ему за то, что он стар и болен, хотя стакана воды в комнату не принесла и уход за больным не ней не висел». «Болезни называла капризами. Не каприз ли, когда человек решает, что ему тяжело дышать, хотя все остальные дышат». У умирающего писателя Мура вырвала право на издание его произведений за рубежом, сама написав текст завещания. Ей были нужны деньги для своих детей. Кроме своих детей, как пишет автор, она никого не любила. Архив Горького тоже забрала Мура.
В книге описываются и другие жены писателя - Екатерина Павловна, мать Максима, приезжающая в дом, чтобы побыть с сыном. «Она говорила всегда плаксивым голосом-оттого, что Алексей двадцать лет назад ее бросил». Автор устами медсестры Олимпиады Чертковой доброжелательно отзывается о Марии Федоровне Андреевой, еще одной любимой женщиной Горького. Временами все женщины, собравшись вместе, гостили у Алексея. Рассказывается в книге о Зиновии Пешкове, приемном сыне писателя, которого Горький очень любил. Много других исторических лиц показывает автор, я назову лишь некоторых, это Каменев, Зиновьев, Морозов, Парвус, но делает так, что все характеристики исторической личности остаются в памяти.
Я не сразу доверилась книге, потому что жанр необычный. Личность реальная – медсестра Олимпиада Черткова, отсюда Дьяволина, так Липу называли в Италии, а мемуары вымышленные. Я проверяла информацию в интернете, но после нескольких попыток поняла, что все верно, не надо перепроверять и контролировать замечательного венгерского писателя Дердя Шпиро. Единственное, что не получило подтверждения во всемирной паутине - это слова автора о том, что «Педагогическую поэму» почти полностью написал Горький, опираясь на записки Макаренко. Горький злился, что забросил своего « Самгина» и пишет «Педагогическую поэму». Вообще- то Горький всегда работал над рукописями начинающих писателей, Макаренко не исключение. Тот факт, что «Педагогическая поэма» посвящена Горькому, убеждает меня в том, что Шпиро был прав.
Каким был Горький? Добрым - содержал кучу родственников, чужаков, правил рукописи начинающих писателей, издавал книги, вытаскивал людей из тюрем. И был бесконечно больным человеком достаточно долгое время. А Липа, или Дьяволина, была его последней любовью. Советую прочитать эту книгу, вы получите удовольствие, читается легко, остается в памяти. Книга выпущена издательством « АСТ», Москва.
|
|
"Люди, принесшие холод" Вадим Нестеров |
О славе прошлой - и о том,
Как, удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.
Лермонтов
Примерно так представляла себе присоединение Казахстана к России, когда училась в школе. И это при том, что, родившись и выросши в Алма-Ате, помимо курса истории СССР, учила Историю Казахстана. Параграфов, посвященных присоединению, было больше и воды о братском единстве советских народов в них залили обильнее, но суть в обоих учебниках была одна: миролюбивые казахи попросили могучего северного соседа о защите от воинственных джунгар и киргизов, Россия не отказала. Нет, о Великом белом царе не было. Потому что, вы ж понимаете, царизм - зло.
С тем росла, принимая как данность национальную политику своей малой родины, в соответствии с принципами которой русской девочке из простой семьи без финансовой возможности дать внушительную взятку за поступление в ВУЗ (все та же традиция азиатского бакшиша), не светит высшего образования и престижной интересной работы. Русские здесь за тем, чтобы служить и защищать, а не для того, чтобы ключевые посты занимать - то есть, это как-то и в парадигму встраивалось без сопротивления.
И много позже, давно переехав в Россию, поражена была, фейсбучным постом кого-то из казахстанских друзей о четырех крупных восстаниях казахов против российских колонизаторов, всякий раз жестоко подавлявшихся. То есть, подождите, мы что принесли вам мир на кончиках штыков? А как же "служить и защищать"? Впрочем, чему удивляться, еще один карточный домик пропагандистской лжи развалился, нам не привыкать.
Нет, не так, подлинная история российского продвижения в Центральную Азию, так сильно отличная равно от описанной в советских учебниках и от той, какую нынче выдают за правду националистически настроенные казахские историки - сама по себе как авантюрный роман. В котором трагических и горьких страниц больше, чем плутовских или романтических. И у всякого, кто действительно интересуется историей родины, с книгой Вадима Нестерова, посвященной не в последнюю очередь этим событиям, есть теперь возможность узнать, как оно было, на самом деле.
"Люди, принесшие холод" - один из лучших образцов исторической литературы, с каким мне доводилось встречаться. Автор историк, популяризатор и беллетрист, здесь не дает слова той части своего дара, что отвечает за занимательность: только факты - слишком серьезен материал и велика цена, которую можно заплатить за ошибку. Впрочем, дополнительного украшательства и не нужно, хроника продвижения на Восток и Юг, без него интересна и полна внутреннего драматизма. С самого начала российской экспансии в Великую Степь, с аудиенции Ходжи-Нефеса у Петра Великого, когда впервые прозвучали слова о яркендском золоте, а русские начали учиться быть имперцами.
То есть, отправной точкой интереса Петра к Азии стало известие о золоте с Аму-Дарьи, которое пришлось бы весьма кстати истощенной Северной войной казне, и кроме того, продвижение на юг сулило возможность нахождения пути в изобильную богатствами Индию. Решено было отправить экспедицию, возглавил которую Александр Бекович Черкасский. Вот, ловлю себя на том, что хочу пересказать всю книгу, это совершенно излишне, потому что всякий сам прочтет ее - было бы желание. В свое оправдание могу сказать: уж очень хорошо написано, никаких человеческих сил не поделиться тем, что узнала
Удержусь однако от пересказа, хотя бы потому, что простое изложение потребовало бы текста, объемом с научную статью. Пойду другим путем. Концепция "Людей, принесших холод" - рассказ о "малых" людях Большой игры. Историю цари-государи делают усердными трудами своих подданных, чьих имен чаще всего не остается в коллективной памяти. Эта книга возвращает забытые имена.
Здесь и об экспедиции Бековича, начатой почти анекдотически, законченной трачично, но с поразительным, заставляющим поверить в чудеса, финалом. И об удивительной истории шведа Рената, который позже станет одним из главных героев ивановского "Тобола", и о переводчике-резиденте Василии Бакунине. Но самая моя большая любовь в этой книге татарин Мамбет Тевкелев и Бугенбай-Батыр - собственно история курултая и присоединения.
Книга аккумулировала колоссальные архивные изыскания, и пафос Великих деяний вырастает в ней из каторжного труда повседневности, являя прекрасный образец исторической прозы.
Здесь мы лежим, в бараках, в степях, в болотах среди гнилья,
Чтобы дорогу нашли по костям сыновья.
|
Метки: нонфикшн историческая |
Мервин Пик «Горменгаст» (цикл из трёх романов) |
Вкусный готический роман
Первый роман цикла «Титус Гроан» (Titus Groan) вышел в 1946 году, второй — «Горменгаст»(Gormenghast) в 1950 году, и третий — «Одиночество Титуса» (Titus Alone) был опубликован в 1959. К циклу примыкает небольшая повесть «Мальчик во мгле», опубликованная значительно позже в 1976 году уже после смерти Мервина Пика. Писатель умер в ноябре 1968 г., и лишь после смерти книги о Горменгасте получили мировую известность. К сожалению такова доля многих писателей.
Роман повествует о взрослении Титуса Гроана , семьдесят седьмого граф горменгастского, наследника замка и титула. С одной стороны его жизнь -олицетворение власти, с другой всё его существование замкнуто в бесконечном и бессмысленном круговороте правил и традиций.
Конечно у парня тяжёлая жизнь, только наивные люди с подачи Вудхауса полагают, что жизнь родовой знати непрерывный праздник. Но Вудхаус шутил, придумывая своих персонажей. Настоящих графов воспитывают как скаковых лошадей, жёстко и безжалостно. Вот и Титус мечтает хоть на несколько часов оказаться на свободе, сбежать от грозного замка, давящего его своей неизмеримой массой.
Если подходить к литературе, как к «духовной пище» попробую начать с понятных «пищевых» примеров.
Есть забегаловки, где можно наскоро перекусить. Многие детективы, триллеры и женские романы похожи на такие .
Есть рестораны, куда приходят сытно и вкусно поесть. Таких добротных, но не являющихся шедеврами книг не мало .
Существуют особые ( обычно со звёздами Мишлена) заведения, где еда сложна и недоступна пониманию простого человека. Такая «элитарная», высокая литература конечно тоже существует (Джойс, Фолкнер, Камю и др.).
Здесь остановлюсь, читатель может сам продолжить классификацию.
Но! Есть рестораны, где присутствуют АТМОСФЕРА.
Недавно был в таком. Столик стоял в парке у подножья руин неведомо чего, но чего-то крайне загадочного. Вокруг стрекотали цикады. За соседнем столиком дама, увешанная драгоценностями (наверняка «герцогиня») ссорилась со своим моложавым спутником(альфонс? пират? или Джеймс Бонд?). Рядом приятная пара романтично объяснялась в любви. Мэтр, похожий на мужа английской королевы, скупо и бережно наливал крохотную каплю бесценного вина в необъятно огромные бокалы. Вину было сиротливо и оно требовало немедленно употребить его. Темнело, и звёзды присоединились к компании светлячков и всевозможных фонариков среди кустов и цветов. Тёплый ветерок чуть заметно гладил пламя свечи на столе. Честно говоря, не помню, что конкретно ел. Помню, что вкусно. А ещё это был один из лучших вечеров в моей жизни.
Такова трилогия Мервина Пика «Горменгаст». Там есть АТМОСФЕРА. Роман не понравится любителям остросюжетной литературы, не удивит он и ценителей философии.
Но он «вкусный» для тех, кто получает наслаждение от красивых фраз, неожиданных сравнений и образов. Безусловно он понравится хорошим писателям. Думаю Терри Пратчет нашёл в «Горменгасте» образы своих академиков незримого университета. А Дж. К. Роулинг подчерпнула здесь немало идей и образов для романов о Гарри Поттере.
Многие сетуют на огромный объём книг Горменгаста, где легко заблудиться в поисках понимания сюжета, вместе с блуждающими по коридорам древнего замка героями. На мой взгляд, — это плюс. Если вам нравится читать про то, как мох прорастает сквозь вековой камень полуразрушенных колон, как бродит эхо по древним коридорам — книга для вас. Мне, например, приятно бесконечно смаковать вкусный текст, похожий на бокал густого красного вина.
Обычно профессиональные критики в поисках главных героев этого романа называют юного графа Титуса или злодея Стирпайка или даже сам замок Горменгаст.
На мой взгляд главное в романе — АТМОСФЕРА, которая представляет собой сон мрачного замка, а его герои -персонажи кошмарных сновидений. За призрачной завесой сна прячется такая же призрачная реальность, тягучая, туманная, весьма далёкая от настоящей, пусть даже и готической, жизни. Здесь странные события, происходящие в ещё более загадочном мире. Здесь плетутся невероятные интриги, празднуют странные праздники, происходят мрачные убийства, но всё это как-то нереально, в дымке затянутого и тревожного сновидения. Именно поэтому роман принадлежит фантастической литературе. Хотя на первый взгляд — обычный готический роман, атмосфера которого как-то уж слишком затягивает, подобно зыбучим пескам.
Отмечу отличный перевод Сергея Ильина. Сейчас это к сожалению редкость.
|
Метки: книги рецензия |
Мир как виртуальная реальность |
Знатоки фантастики, вопрос к вам: какие вы читали книги, или слышали хотя бы о них, где мир был бы представлен как нечто нереальное, а люди — как игроки в компьютерной игре, которые должны перемещаться с уровня на уровень? Старая добрая «Матрица» эту идею эксплуатирует, правда, без достижения 80 левела)) Илон Маск вон заявил, что вероятность, что наш мир не является симуляцией, меньше одного процента. Уверена, что фантасты всех мастей эксплуатируют эту идею в хвост и гриву. Поделитесь рекомендациями, я в последний раз читала фантастику много лет назад, и это были старые маститые авторы, в современных вообще не разбираюсь.
|
|
"Мисс Подземка" Дэвид Духовны |
Встретиться с ним не получается,
Звезды не ездят в метро.
А вот и нет. В нью-йоркском сабвее ездят иногда не только звезды (как иначе он мог бы написать свою дивную метро-книгу?) но даже и боги. И у всех получается там встретиться. Ну, у всех, кто по-настоящему этого хочет. Сомнений в писательском таланте Дэвида Духовны у меня не было. Несколько лет назад прочла его "Святую корову", обидно, что не написала отзыва, потому что теперь помню только, как хохотала до слез и общее впечатление - ну какой же он умничка!
Да и как ему, выпускнику Принстона, аспиранту Йеля и без пяти минут доктору философии не быть умным? Угу, иллюстрация к поговорке "Талантливый человек талантлив во всем". Это к тому, что не надо кривить лица и высказываться в духе "каждый нынче метит в писатели, всякая кухарка мнит себя способной управлять государством", он не всякий. Итак, она звалась Эмер. Какое странное имя. На самом деле, нет, хотя признаю, звучат ирландские на наш, обкатанный англоязычием слух, непривычно.
Но это первое поколение эмигрантов старательно приводило имена и внешность к общему знаменателю, следующим можно себе позволить и о корнях вспомнить. Ее парня, кстати, тоже зовут Констанс Кухулин (кто немного знаком с мифологией Изумрудного острова, поймет), хотя в обыденной и деловой жизни он предпочитает зваться Коном. Ну, какая уж там деловая. Есть этот непростой интеллектоемкий проект, которому он посвятил себя всего.
Развернутое исследование на тему культурной апроприации в сфере идеологии и теологии, которое могло бы стать революционным, не напиши Нил Гейман полутора десятком лет раньше своих "Американских богов". Да, у Кона не то же самое, а кроме того, похоже, в их реальности романа Геймана не существует (почему нет, миров множество и некоторые из них отличаются от нашего лишь деталями?) А значит, проект Кона, если заинтересовать инвесторов, может оказаться золотоносной жилой примерно того уровня интенсивности, какой стали для геймана "Боги": слава, статус, деньги.
Не то, чтобы Эмер верила в возможность такого сказочного развития событий, но она верит в своего мужчину. И потому, в свободное от преподавания в школе св.Маргариты и репетиторства с детками богачей (а как вы думали, деньги-то с неба не падают) время, еще и помогает любимому в его исследованиях. Где найти такую женщину? На самом деле, таких незаметных подвижниц много, но это все лирика, а реальность, похоже, готовит Эмер не вполне приятный сюрприз.
На очередной безнадежной презентации Конова проекта появляются солидные люди среди них дивной красоты афроамериканка и продолжить вечер предполагается в модном пафосном и жутко дорогом месте, куда Эмер не приглашают - упс. Да она и сама не хотела - угу, угу. А в третьем часу ночи, разбуженная звонком в дверь, девушка видит перед собой не загулявшего пьяного вдрызг бойфренда, но маленького человечка в ливрее привратника, который представляется сидом - да-да, тем, из ирландского фольклора, объясняя ей, что спасти любимого Эмер может лишь отказавшись от него.
Стерев все воспоминания о нем из памяти. Отдав его прекрасной чернокожей женщине по имени Ананси (салют, мистер Нанси), которая на самом деле богиня-паучиха, но это вы уже и сами поняли. И начинается для Эмер другая реальность, в которой не приходится так ломаться на двух работах и можно уделять больше внимания отцу в альцгеймере, и осуществить мечту о собственной книге, на которую, в общем, и теперь не хватает времени. А жизнь пуста и безвидна, как земля до начала времен.
Пока в метро, буквально под землей, она не сталкивается с этим парнем. Такое чувство, что видела его во сне. Или они были знакомы когда-то, в одной из прошлых жизней. Это безумие? Нет, история о платоновых половинках, которые найдут друг друга и притянутся, даже вопреки воле богов. И о том, что скромная учительница начальных классов, которая вынуждена выслушивать обвинения в неполиткорректности за то, что угостила учеников арбузом (арбуз, оказывается, имеет расистскую коннотацию)) - о том, что, вынужденная биться за свое счастье, может стать повелительницей подземного царства.
Восхитительная книга. Умная, тонкая, забавная, грустная. В одно время легкая и исполненная глубокого смысла (многих смыслов). В переводе Шаши Мартыновой, которой как-то удается совместить это ощущение головокружительной легкости с приземленностью, интеллектуальности с простотой, даже грубостью. Я много хороших книг "от ума" читаю, но когда встречается такая, как эта - и уму, и сердцу
|
Метки: фэнтези современная американская |
Немного лирики, или услада для пиита в картине "Служебный роман" :-) |
|
|
"Поддай пару!" Терри Пратчетт |
Граждане, будьте осторожны! В магазинах нашего города появились фальшивые ёлочные игрушки. С виду они — совсем, как настоящие. Только радости от них никакой.
У Стивена Кинга в "Позже" есть интересный, хотя неоднозначный с этической точки зрения момент. Едва начав очередную книгу, умирает писатель, чьим литературным агентом работала мама мальчика, а его книги были основным источником дохода семьи. Это ставит их на грань разорения, но герой может видеть недавно умерших людей и говорить с ними. Отправившись на место смерти романиста, он спрашивает у призрака о перипетиях сюжета, а уж в том, чтобы сымитировать стиль, имея под рукой сюжетную канву, особых сложностей нет. Мама пишет книгу, выдав ее за рукопись, и на волне интереса, подогретого внезапной смертью, спасает семейное дело от банкротства.
С одной стороны явный же подлог, с другой - читатель получил долгожданную книгу от любимого автора, чья жизнь в результате как-бы продлилась Однако ключевое здесь "как-бы", хотя бы потому, что дар это симбионт, чрезвычайно разборчивый в выборе носителя. И не переливается автоматически в того, кто изъявил желание подхватить выпавшее из руки гения перо. Доказательством десятки неудачных попыток продолжить знаменитые книги. В лучшем случае получается фанфик, в идеальном - совершенно самостоятельное произведение, имеющее мало общего с основой ("Сумерки" и "50 оттенков")
Кто бы ни написал третий роман Мокриста фон Липвига (Мойста фон Липвига, Влаги фон Губапарика, Мокриста фон Губвига) и сороковую по счету книгу о Плоском мире, это не был сэр Терренс Пратчетт. То есть, вы понимаете, о чем я - даже если физически он принял участие, по ряду причин с этой книгой он нас уже покинул. Что грустно, но остаются ведь другие: весь Незримый университет, весь Ринсвинд, вся Стража, и Смерть, и Витинари, и - о боже - ведьмы же! А еще Номы, и Кот, и восхитительная эссеистика-мемуаристика Пратчетта.
Что до "Поддай пару!", предлагаю поклонникам и ценителям творчества Мэтра сделать вид, что мы его не видели. И то сказать, история вхождения Анк-Морпорка в эру пара не вовсе ведь плоха. Есть в ней место прогрессорству тирана Витинари, есть борьбе против расовой сегрегации гоблинов, есть даже дань феминистской повестке в гномов. Нет Пратчетта.
Нет его восхитительной непростоты, устроенной так, что и ежу понятно. Нет его неподражаемого темноватого юмора, никогда не черного и не хохота во все горло, но всегда из сотни оттенков: от намека на улыбку до "рот до ушей, хоть завязочки пришей". Нет его неизменной доброжелательности при полном отсутствии снобизма и кичливости собственным интеллектуальным превосходством. Есть недурное фэнтези, написанное дочерью писателя. Пусть уж так и остается.
|
Метки: Пратчетт |
"Саван. Второе дыхание" Алина Гатина |
Ролик много раз ненавидел отца. И никогда этой ненависти не хватало даже на сутки.
Мне всегда казалось, писать имеет смысл о том, что хорошо знаешь. Это к тому, что к Алине Гатиной я была предубеждена, приступая к чтению. Не "против", а "за": она живет в городе, где прошли мое детство и юность, окончила университет, в котором я училась задолго до нее, она из другой страны, и при этом книга ее номинирована на престижный российский литературный конкурс. Такие вещи всегда наполняют меня радостью и гордостью.
И мне грустно от того, что книгу приходится оценивать низко, но когда берешь на себя смелость говорить о сложных болезненных вещах, это налагает серьезные обязательства, профанация недопустима. Прежде не приходилось читать написанного Алиной, но судя по отрывку из другого романа "Нимфалиды", тема трудного детства, заброшенных ненужных детей, не случайна в ее творчестве.
Что само по себе неплохо, о маргинальной среде в контексте защиты детей надо говорить, привлекая к теме внимание. Однако подмена комплекса проблем одной- двумя, произвольно вынутыми из клубка, неминуемо опрощает, примитивизирует все. Как это случилось с "Саваном. Вторым дыханием". Но по порядку. Мальчик с неудобным именем Ролан живет в городе, в котором можно узнать Чимкент (кто не в курсе - Южный Казахстан, чимкентцев иногда называют техасцами, там тоже на сотни километров вокруг выжженная пустыня, там нефть и большие деньги).
Ну, деньги, как вы понимаете, не у всех, семья Ролика из простых. Что с того, живут люди и скромно, не теряя достоинства. Но здесь другая ситуация. С некоторых пор папа, обожаемый, лучший на свете, умник и книгочей, начал пить. И эта беда не единственная. Может даже страшнее, что он уходит из семьи. Возвращается ненадолго, потом снова уходит. Жить, в какое-то другое место. В какую-то другую семью, и очень скоро Ролик узнает, в какую.
Эта женщина, не то одноклассница отца, не то первая любовь, теперь совершенно опустившаяся Аллка-наркоманка - так соседи зовут. Живет в какой-то хибаре. Мать троих детей от неизвестных отцов: проститутки, дурачка и косой. Ну конечно, какое уж там возвращение былой любви, папу тянет туда по поговоркам "свой свояка видит издалека" и "свинья грязи найдет". Но мальчику-то от этого не легче, папа бросил его.
Одержимость отцом на грани обсессии - маму он совсем не любит, не чувствует близости, хотя она остается с ним, заботится о нем, ломается на своей нелегкой сменной работе. Так вот, болезненное притяжение к отцу ведет Ролика в то место, заставляет познакомиться с детьми "той женщины". А на дворе девяносто шестой год. Газ, тепло и свет с перебоями. Вернее не так, электричество дают на пару часов в сутки, тепла не дают вовсе. Семьи друзей мальчика собираются уезжать.
И вот тут фигура умолчания, которая обесценивает всю книгу. Отток некоренного населения в середине девяностых, был связан с экономическим фактором, социальным неблагополучием или отсутствием привычных удобств в куда меньшей мере, чем со страхом. В России наркомании и пьянства в то время было не меньше, а говорить о том, что если ты в Казахстане жил не в самом хорошем месте, то и тут не мог себе позволить престижного района - говорить об этом излишне.
Мы уезжали потому что боялись. За себя, за будущее детей. Окраины Союза полыхали межнациональными конфликтами, резня и погромы уже не воспринимались как нечто экстраординарное. Тогда не думали, не говорили об отъезде только те, кому совсем не на что было и очень богатые, у кого в КЗ крутился серьезный бизнес, но те имели возможность увезти семьи на новое место в любой момент.
Середина покидала родину, неизбежно теряя в финансах, статусе, социализации. Нурслтан Абишевич не из барского самодурства и не от того, что денег некуда было девать перенес столицу из уютной обжитой Алма-Аты в продуваемый всеми ветрами Целиноград (Астану, Нурсултан). Это оказалось мудрым стратегическим решением, он сумел стабилизировать ситуацию, за что народы, населяющие Казахстан, неизбывно ему благодарны (кроме шуток, Назарбаева в частных разговорах называют там Папой).
Возвращаясь к "Савану", понимаю, что попытка затронуть тему межнациональной напряженности стала бы хождением по тонкому льду, но совершенное молчание - путь, который выбрала Алина Гатина, заставляет ее как автора безмерно нагнетать крипоту, уподобляя роман худшим образцам чернушной литературы девяностых. Ломая, сминая, обнуляя внутреннюю правду книги. Путь наименьшего сопротивления не всегда лучший путь.
|
Метки: русская современная |
"Улица без радости" Бернард Б. Фолл |
dannallar за самоотверженный труд по переводу и распространению на бесплатных онлайн-ресурсах.|
Метки: что читать - история восточная политика американская вьетнам 20 век французская историческая |
"Летучий корабль" Ольга Покровская |
Он часто приходит с работы к обеду,
Ложится ничком на кровать,
И плачет беззвучно: Я лучше уеду,
Уеду, чем тут пропадать...
...Качнулся, пошел, зазвенела посуда.
Вернулся, присел на кровать.
Привычно подумал: "Уеду отсюда".
И молча заплакала мать.
Мифотворчество на тему "такую страну потеряли" сегодня в тренде. Не имея, чем гордиться в настоящем и опасаясь глядеть в будущее, мы перенесли свой золотой век в волшебную страну СССРию, где народы жили единой братской семьей, трамвай стоил три копейки, а космические корабли бороздили сцену Большого театра. Роман Ольги Покровской, вошедший в длинный список Большой книги 2021, в русле этой тенденции.
Молодой авиаконструктор Павел выбирает профессию, следуя семейной традиции - его отец не на последней должности в конструкторском бюро "Витязь" - даже не попытаюсь проводить какие бы то ни было аналогии в силу небольшого знакомства с реалиями отечественного самолетостроения. Но разработки "Витязя", судя по всему , на лидирующих позициях в мире.
К началу событий, секретная тема бюро проект "Маятник", суть которого идеально отражает название романа "Летучий корабль", а попытка описания выводит книгу за пределы соцреалистической прозы (каковой она по преимуществу является) в область фантастики. Дело в том, что в основе Маятника сенсорно-ментальное сращение пилота с управляемым им самолетом. Не частичная киборгизация, но активно используемая в современной западной sciense fiction концепция сплава сознаний астролетчика и корабля, только спроецированная на самолет, как-бы: видите. к чему мы шли и непременно пришли бы, кабы эти вредители страну не развалили.
Дальше самолет-мечта со страниц исчезнет, лишь изредка помавая серебряным крылом в рефлексиях героя, вяло винящего себя в предательстве Миссии и Предназначения (с больших "М" и "П"). Крушение социалистического планового производства, которое поддерживало неокупаемые высокотехнологичные сферы, ведет к тому, что Павел все дальше уходит от высокого служения, на алтарь которого должен был положить молодую жизнь.
Женится не по любви, совершая мезальянс, влачит убогое существование с женщиной, с которой и поговорить не о чем. Усыновляет ребенка ее блудной сестрицы. Вынужденный содержать семью, работает в сферах, максимально удаленных от авиации. Время от времени жизнь сталкивает его с другом детства, победительным красавцем Игорем, который, в отличие от Павла, не хватавшего с неба звезд, и в институте блистал, и после сумел верно сориентироваться, у него жизнь по сценарию успешного человека: "две луны и два заката, и брильянты в три карата" - вот это вот все.
Итак, имеется игра на контрастах, написано не вовсе плохо, с той непритязательной стилистической простотой, какая ассоциируется с советским производственным романом времен позднего застоя. Есть даже вяло трепыхнувшаяся детективно-шпионская линия. Понятно ведь, что к такой невероятной разработке не могут не протянуться длинные руки заокеанского стратегического противника. Хотя, обыграна попытка похищения техдокументации "Маятника" на смехотворном гопнически-бытовом уровне.
И над всем гордо реет стремление Павла вернуться в "Витязь", чтобы ужо завершить дело жизни. Это могло бы быть трогательно, когда бы не изначально неверный посыл. Герой ведь звезд-то с неба не хватал, и в прославленное конструкторское бюро попал, не будем лукавить, по протекции. Ну и о каких прорывных технологиях такого уровня можно рассуждать, имея в виду обыденный непотизм позднего застоя?
Науку двигают гении. До ума доводят управленцы, администраторы, крепкие середняки, но у истоков должны стоять дарования иного масштаба. Впрочем, если вынуть из романа чудо-самолет и пафос идеализации советского прошлого, останется хорошая история неуспешного но глубоко порядочного человека в лучших традициях русской литературы.
|
Метки: русская современная |
"ПОСТ" (2019), "ПОСТ: СПАСТИСЬ И СОХРАНИТЬ" (2021) ДМИТРИЙ ГЛУХОВСКИЙ (АУДИОСЕРИАЛ). |
|
Метки: аудиокниги Глуховский антиутопия русская хоррор русская фантастика 21 век что читать - ужасы постапокалипсис что читать - фантастика |
"Токийские легенды" Харуки Мураками |
Я и ветер. И нет места ничему другому. Нет, мне совсем не страшно. Стоит единожды ступить на высоту и полностью сосредоточиться - и страх отступает.
Харуки Мураками из числа писателей, которые всю жизнь пишут одну книгу. Те же герои словно бы перемещаются у него из одних декораций в другие, не слишком отличные; продолжают в незапамятные времена начатый разговор: слушают любимые автором классику и джаз; подробно описывают приготовление незамысловатой еды. Со спокойным достоинством делают свое дело, зарабатывая столько. чтобы хватило на скромные повседневные потребности и удавалось немного отложить.
Встречают, теряют и снова находят любимых женщин, независимых и не посягающих на все их внутреннее пространство - никакого "и все, что нам нужно, это только любовь", всегда сдержанная прохладная отстраненность. Его персонажи в наибольшей из возможных степеней опровергают джондонновское "человек не может быть как остров, сам по себе". Именно что архипелаг из островов, соединенных цепочками суши, в прилив затопляемых, но в отлив можно себе позволить быть вместе.
Потому не стоит ждать от муракамиевского сборника "Токийские легенды" страстей-мордастей, леденящих кровь и вздыбливающих рудиментарные волоски вдоль позвоночника, какие привычны для городских легенд. Правильная настройка две трети успеха, если под успехом подразумевать потенциальное удовольствие от чтения: не жди больше. чем он может тебе дать. Но тем, что у него есть, поделится щедро, и если ваша встреча случится в нужное время в нужном месте, это станет читательским счастьем, нет - пожмешь плечами, "чушь какая-то".
Книжка совсем небольшая, включает пять рассказов(?), мини-повестей(?), очерков(?) Скорее среднего между тем, другим и третьим. "Случайный путник" о странных совпадениях. Не то, чтобы пугающих просто удивительных, курьезных, слегка абсурдистских без намека на назидательную концовку в рамках обыденной логики - в застольных беседах о сверхъестественном такого не расскажешь. "Бухта Ханалей", а здесь готовая легенда об одноногом дайвере, который, якобы появляется иногда на гавайском пляже, хотя рассказана и обыграна довольно неожиданно.
"Где бы оно ни нашлось" очень мураками-стайл история о токийском небоскребе, среди обитателей которого имеется, как оказалось, немало любителей подниматься по лестницам пешком - такая альтернатива пробежкам и тренажерному залу. И вот, между двадцать четвертым и двадцать шестым этажами бесследно исчезает мужчина. "Перекати-камень в форме почки" , можно бы назвать очередным "мы странно встретились и странно разошлись", но мне больше нравится "люди встречаются для того, чтобы сказать друг другу что-то важное и быть услышанными, а после каждый следует своей дорогой".
Финальная ударная "Обезьяна из Синагавы" и объемом больше прочих, и фирменных фишек Мураками в ней побольше: молодая женщина начинает забывать свое имя, ни на какие другие сведения эта амнезия не распространяется, но с именем очень неудобно, ей по роду работы часто приходится представляться клиентам и можно предположить, какое впечатление на них производит пауза в разговоре после вопроса об имени обслуживающего их специалиста. Да и просто страшно, вдруг это первый симптом заболевания? Не говоря о болезненном чувстве ущербности, которое охватывает всякий раз, когда не можешь вспомнить какое-то слово, умноженном на сто, потому что речь о твоем собственном имени
Простой выход найден скоро, Мидзуки Андо заказывает серебряный браслет,на котором выгравировано ее имя. Но когда предоставляется возможность необременительно для финансов и времени проконсультироваться у специалиста, не преминет ею воспользоваться. Дальше будет совершенный сюр с говорящей обезьяной, хотя, вспомним "Охоту на овец", - вполне муракамиевский.
|
Метки: Мураками |
Вспомнить мистический детектив |
|
|
"Дева в саду" Антония Байетт |
"Какой Шекспир, из погребка
Домой вернувшись на рассвете,
В бреду спадая с тюфяка
В таком спасается сюжете?"
Александр Кушнер.
Об этом романе, которым "Азбука Аттикус" одарила русскоязычного читателя в конце апреля, литературные обозрения говорили как об одной из самых ожидаемых новинок книжной весны. В большинстве случаев заглавным аргументом в пользу чтения выступало то, что книга являет собой первую часть "Квартета Фредерики", не растолковывая, кто такая эта Фредерика с ее квартетом, чем бы он ни был.
Тетралогия, которую считают magnum opus Антонии Байетт, охватывает четвертьвековой промежуток и писалась на протяжении двадцати четырех лет: первые два романа до мировой известности писательницы, пришедшей к ней с букеровским "Обладать", завершающие после. На русском пока лишь первая книга, которая увидела свет в семьдесят восьмом, а описанные события относятся вовсе к пятьдесят третьему году. Героине, давшей имя четырехкнижию, семнадцать, как в тот год Байетт, что позволяет предположить в ней некоторые автобиографические черты.
Что касается "Девы в саду", с равным основанием роман можно было бы назвать "книгой Стефани, Маркуса, Дэниэла, Александра". Безусловно яркая Фредерика, которая окажется в центре внимания в следующих романах, здесь еще не на основной позиции, хотя в главной роли. В том смысле, что ей, школьнице, буквально достается молодой Елизаветы I в пьесе, где королева-девственница центральный персонаж. Теперь о книге.
В фокусе внимания семья Поттеров (ни к Гарри, ни к Беатрикс отношения не имеющая). Отец, яростный Билл, преподает в частной школе для мальчиков, не будет преувеличением сказать, что на нем там все держится и с полным основанием мог бы сказать: "Школа - это я". Редкое сочетание педагогического и организаторского талантов делает его незаменимым на работе, дома однако Билл в ипостаси "тиран и сумасброд" (ну. когда дает себе труд выступить в какой бы то ни было роли). Большей частью его вклад в семейную жизнь ограничивается безразличием.
Самоотверженная Уинифред, жена и мать троих его детей, в свою очередь та, на ком держится дом. Такое себе вполне патриархальное разделение обязанностей: работают одинаково, но слава и почет достается супругу, в то время, как жена вынужденно довольствуется ролью мышки серой белой несмелой и воспитательницы, у них дочери Стефани, Фредерика, и сын Маркус.
Спокойная доброжелательная красавица Стефани ("все хотят на мне жениться") такая английская роза, окончив колледж преподает теперь в той школе для девочек, где сама училась. Претендентов на ее руку было немало, но сама девушка не рвалась в болото семейной жизни, пока не встретила Дэниэла Ортона, приходского курата, огромного неловкого и неуклюжего толстяка, чьим девизом могло бы стать деятельное добро. Они и притянулись друг к другу в соответствии с боэцианским "подобие стремится к подобию" (ну, это кроме сексуального притяжения).
Младшая Фредерика, совершенная противоположность сестры, рыжая бестия, буря и натиск, "я что угодно могу, что угодно могу лучше всех прочих". На самом деле, лучше всего у нее получается читать книги и интерпретировать прочитанное. Она нехороша собой и почти лишена той грации, какая может служить страшненькой девочке некоторой заменой красоты. Но у Фредерики есть несокрушимое убеждение в своем превосходстве, которое вернее других аргументов убеждает окружающих, что носитель достоин лучшего, и вся она пылающий яростный огонь.
Младший в семье Маркус ("да, я знаю, так сходят с ума") красивый хрупкий мальчик одинокий астматик, чрезвычайно одаренный музыкально и математически, и с явными чертами аутичного спектра. Есть тонкокожие люди, которых острые углы этого мира ранят больнее прочих, он из таких. И он слышит музыку сфер, то умение находить решения сложных математических задач и делать мгновенные вычисления, оно и давало ощущение немыслимой гармонии, пока Билл не привел какого-то профессора чья попытка препарировать дар закончилась тем, что он покинул мальчика.
Состояние неизбывной муки прекратилось, когда он обрел друга в лице преподавателя биологии Лукаса Симмонса, одержимого эзотерическими идеями в этаком нью-эйджистском изводе: неоязычество, гипнопедия, осознанные сновидения, ритуалы расширения сознания и прочая психоделика. В Маркусе Лукас видит не то медиума, не то вовсе мессию и все их совместные эксперименты явно отдают безумием. Но попробуйте сказать одинокому подростку, у которого наконец появился друг, что это не вполне, по вашему мнению. подходящая для него компания. То-то же.
И вот это все очень конспективно об одной семье в фокусе внимания книги. Ничего еще не сказав о сюжете, в центре которого преподаватель той же школы для мальчиков Александр Уэддербери, написавший пьесу о Елизавете I, окончание работы над которой счастливо совпало с восшествием на престол ее царственной тезки, по сей день правящей Англией. Мало того, пьесой, действительно прекрасной, заинтересовался меценат Кроу, готовый способствовать реализации проекта немалой энергией, деньгами и связями - классическое "оказаться в нужное время в нужном месте".
Впрочем, последнее с равным основанием можно отнести к Фредерике, в чьем сочетании ярости с грацией коряги купно с поразительным портретным сходством, большой человек разглядит королеву-девственницу и отдаст ей главную роль в постановке. А меж тем, перипетии этого действа и сопутствующих ему влюбленностей, разочарований, интриг, расставаний - составят основу сюжета. И это я еще ничего не сказала о невероятной аллюзивности романа, в котором едва не каждый диалог апеллирует к литературе, от Шекспира до Т.С. Элиота и Эзры Паунда, хотя удельный вес отсылок к Эйвонскому Лебедю на порядок больше остальных.
Признаюсь, начинала читать, вернее слушать в оригинале, изрядно намаявшись, текст представлялся перегруженным языковыми красивостями, чрезмерно и неправомерно изузоренным. На слух сюжетная канва бралась без проблем, но языковая избыточность, богатейшая референтность романа ускользала. Это сейчас к тому, что русский вариант, над которым трудился коллектив переводчиков: Исаева, Ланчиков, Псурцев - превосходен, такая балетная взлетность, за которой не ощущается колоссального труда. И редакторская работа того человека в Азбуке, который свел три голоса воедино, выше всяких похвал. Книга великолепна, по-настоящему Большой роман.
|
Метки: Байетт |
Без заголовка |
|
|
