А без меня народ неполный.
"Старый механик" А.П.Платонов

Платонова читать ни разу не развлечение, всегда трудно. Не потому, что пишет о каких-то особенно тяжелых для восприятия вещах, хотя и этого хватает, но по той обыденной простоте, с какой отменяет противопоставление между антагонистичными вещами и понятиями. Он стирает границу, делает равнозначными жизнь и смерть, любовь и ненависть, счастье и горе, совершенную реализованность и полный крах - самой природой разнесенные по разные стороны барьера.

У Андрея Платоновича роскошный пир не только сосуществует с голодной смертью, а совершенная красота и грация - с культей и деревянным протезом, но в любую секунду одно готово перетечь, перелиться в другое, естественно заняв весь объем. Больше того, само средоточие жизненной силы, эликсир витальности он в своей картине мира помещает не в мозг или сердце, но в кишки только что умершего человека, в промежуток между непереваренной пищей и калом. Что, не очень приятно? Ну вот он такой.

Именно когнитивный диссонанс, а не особенности лексического строя его прозы, как может показаться на поверхностный взгляд, лишает читателя опоры. Привычно твердое основание становится зыбким, уплывает из-под ног, ты не можешь сориентироваться в этом мире чудовищных сказок, рассказанных не то механическим человеком, не то очеловеченным механизмом. Нескладным, детским каким-то, но при этом парадоксально поэтичным, языком

Незавершенный роман "Счастливая Москва" не о дорогой нашей столице, это история девушки, что в детстве осталась сиротой, скиталась среди беспризорников и бог знает какие тяготы довелось ей перенести до того времени, как попала в детский дом, где, не помнящей своего имени, дали ей новое - Москва Ивановна Чистова. Это квинтэссенция платоновского стиля: она несколько лет ходила и ела по родине, как в пустоте, пока не очнулась в детском доме и в школе.

За кадром могут оставаться какие угодно мерзости жизни, с девочки они скатились ртутными шариками, не замутив чистоты. Но и даром ничего не проходит, сплав жизни со смертью, особого рода безжалостно-равнодушное безразличие вошли в Москву как естественное продолжение ее личности. Природой естественной красоты, грации, непосредственности, назначенная радоваться жизни и вдохновлять творцов - а она такая, знаете, Муза, в которую невозможно не влюбиться, и всякий влюбляется - так вот, она оставляет, одного за другим, людей, которым разбила сердца.

Не ради других, которые богаче, умнее, талантливее, но за тем, чтобы пойти, например, работать в метрострой (самая тяжелая работа в невыносимых условиях, на которую нанимались преимущественно тогдашние гастарбайтеры - крестьяне из разоренных коллективизацией деревень). Где тяжелая вагонетка раздробит ей ногу, оставив ампутантом. А любившим ее механику Сарториусу (салют, "Солярис", не думаю, чтобы Лем читал, но книги порой переговариваются через головы творцов) и врачу Самбикину, остается деградировать, всякому своим способом.

Почему? Ну вот, такая философия у Платонова. Жизнь, которую не в счастье надобно проживать, не радоваться, но преодолевать ее ежечасно. Идеи русского космизма переплавляются в его творчестве в жизнь, сопредельную и почти равную смерти. Такое: "жить так, словно ты уже умер". Однако если вы только начинаете знакомство с платоновский прозой, возьмите эту небольшую по объему книгу, не "Котлован" или "Чевенгур", которыми автор знаменит больше.

Любая цивилизация, которая остается на планете, где она родилась, совершает самоубийство. Вы должны идти во Вселенную и найти новые планеты и новые дома.

К главной звезде китайской и одной из основных - мировой фантастики Лю Цысиню можно относиться как угодно. Восхищаться силой его воображения. Презрительно критиковать матчасть с позиций технаря-заклепочника. Снисходительно пожимать плечами по поводу глубины, достоверности, и прочих литературных достоинств. Утомляться многословием и дистанцироваться от параноидально-милитаристского "готовься к войне". Нельзя лишь отрицать, что он таки фигура значимая не только для полутора миллиардов красных китайцев, но уже и для всего обитаемого мира (и в стране озер шесть больших племен слушали меня, чтили мой закон)

Сборник "Блуждающая земля" - это несколько другой Лю Цисинь, не такой, какому мы привыкли с эпопеей "Вечная жизнь смерти" (хорошо, но если бы каждый роман на треть, а то и вдвое сократить, было бы совсем замечательно). Здесь китайский фантаст предстает в идеальном для себя формате прозы среднего объема. Всякой новой повестью книги моделируя очередную невообразимую ситуацию. которую однако умудряется четко растолковать даже человеку с проблемами в части пространственных представлений.

Путешествия к звездам и центру Земли, временные парадоксы сверхсветовых скоростей, антиматерия и "из пушки на луну", потомки динозавров и сменившая нас на планете цивилизация микролюдей - фантазия автора беспредельна. Обычный для него оголтелый милитаризм здесь смягчен жертвенностью и стоицизмом, а книга в целом пронизана конфуцианским стремлением поступать в соответствии с установлениями благородного мужа. И конечно, большим плюсом аудиоверсии стало исполнение Игоря Князева, превосходное, как всегда.

Титульная повесть сборника легла в основу первого китайского фантастического блокбастера, собравшего в прокате семьсот миллионов долларов при бюджете в пятьдесят - поистине рисоводческое умение вырастить из горсти зерен рисовое поле. Что вы там говорите про "дурацкие сказочки" и "превратить планету в космический корабль невозожно"? А люди пошли и проголосовали за фильм трудовым юанем. Не глупее вас люди, жители державы, которая полвека назад была с тачкой, а сегодня весь мир электроникой снабжает.

Мне неожиданно и приятно было услышать отголоски брэдберианских "Золотых яблок солнца" и "Были они смуглыми и золотоглазыми" в новелле "С ее глазами", не буквально, а настроем, нюансами, философской грустной отстраненностью. А совсем моя история в этой книге (и совсем Брэдбери, и Конфуций) "Позаботиться о Боге". В общем, не пропустите.

Солнце для всех, а море для тех, кто им наслаждается.

Поправьте, если ошибаюсь, но мне кажется, что устройство сегодняшней жизни, как никогда прежде благоприятствует диссоциальным расстройствам. Социопатию характеризует четкое знание носителя о том, как вести себя, чтобы добиться максимальной выгоды при отсутствии потребности в общении. Раньше невольно приходилось участвовать во взаимодействиях с окружающими в быту и совместной работе. Сегодня живем не по коммуналкам, работать научились на удаленке, общаемся в виртуале - отпала необходимость в социальной мимикрии у имевших в ней потребность.

Постой, это сейчас о чем? Хренова туча твоих сетевых знакомых со сдержанной гордостью именуют себя социопатами. Да знаю, но это они потому, что не имеют четкого представления, о чем говорят. Просто не любят бесцеремонного вторжения в свое пространство, такое бродское: кровь моя холодна, холод ее лютей реки, промерзшей до дна, я не люблю людей. Я сейчас о клинических проявлениях, когда человек не может поддерживать длительных отношений, не умеет сочувствовать, начисто лишен сострадания и способности поставить себя на место партнера, всегда и во всем винит других.

Самую известную сегодня корейскую писательницу Чон Ючжон, социопатия как явление волнует не на шутку. Ну. если судить по уже второму, прочитанному у нее детективу (первой была "Семилетняя ночь") Да она и прямо говорит об этом в Послесловии к "Хорошему сыну" - самой ожидаемой переводной новинки зимы, потом весны, вышедшей только к лету.

Стоило так долго ждать? Да, определенно стоило. Она умеет рассказать историю так, что не сможешь оторваться до финальной точки. Даже с первых строк зная, кто убийца. Или не зная? То есть, действительно ли он это сделал? Почему он это сделал? Что случилось тем днем, пятнадцать лет назад, когда погибли папа и брат? Какие отношения связывают семью героя с Хэчжином, почему он живет с ними? И что, в конце-то концов за болезнь у Ючжина?

Двадцатипятилетний студент юрфака просыпается в своей комнате на втором этаже пентхауса, который делит с мамой и приемным братом с сильного похмелья, не помня буквально ничего о предыдущей ночи. Повсюду пятна крови: на кровати, на полу, на ручке двери. На нижнем этаже иго мама с перерезанным от уха до уха горлом. Что было, как вышло, кто, черт возьми, сделал это? В этом вы и будете разбираться вместе с Ючжином.

- Ходила я на эти встречи детей анонимных алкоголиков, где шикарные детки рассказывают, как мамаша - о ужас! - выпила рождественский херес еще до Рождества. Ну я тогда рассказала им, как Ма выжрала лосьон после бритья из рождественских подарков брата, смешав с имбирной шипучкой.
- Она что, действительно пила эту парфюмерию?
- Ага, чуть кони не двинула. Блевала после четыре дня. Но ее рвота хорошо пахла.
- “So I telt a story of how ma maw opened all the presents and drank ma brother’s Christmas aftershave by mixing it wi’ a bottle of fizzy ginger. You should have seen their faces.”
“Did she really drink that perfume?”
"Oh, aye. Well, she tried it. Drank the whole thing. It near kil’t her. She was vomiting for days.” Leanne rubbed at her chilled legs. “Her sick smelt nice though.”

Нет, это не о маме Шагги. Агнесс, амбициозная чистюля красавица Агнесс, разборчива. Вина, к примеру, не любит, предпочитает пиво. Водку еще иногда, хотя от водки легко приходит в ярость. Впрочем, в ее судьбе рвота тоже сыграет свою роковую роль, но то будет много позже.

"Шагги Бейн" роман о невыносимом детстве с матерью алкоголичкой принесший Шотландии, спустя четверть века после "До чего ж оно все запоздало" Джеймса Келмана, второй в истории премии Букер 2020. И таково уж сомнительное везение шотландцев, что среда во втором случае не менее маргинальна, но таково подлинное везение читателей, что предпочтения жюри сдвинулись от нечитаемого литературного артхауса к старой доброй сентиментальной истории.

В выигрыше мы, читатели, которым Дуглас Стюарт дебютным романом о мальчике гее живущем с мамой, которая пьет, подарил печальный трогательный, глубоко эмоционально вовлекающий рассказ.

В начале девяностых шестнадцатилетний Шагги одиноко живет в Глазго, работает в супермаркете, мечтает стать парикмахером. Вспоминает свое детство, которое окончательно завершилось со смертью мамы. Любимой, прекрасной, понимающей, нежной, заботливой, лучшей на свете. Пьющей, злобной, потерявшей человеческий облик, омерзительной.

Разве это не взаимоисключающие характеристики? Так все-таки какой была Агнесс Бейн? В том-то и дело, что все мы не белые и не черные, в каждом намешана чертова уйма оттенков, и достоинство книги в умении с фотографической точностью передать их. Первый блок качеств, когда трезвая, второй - сами понимаете. Ничего не напоминает? Если вам повезло не быть знакомыми с членами семей пьяниц, то может и ничего. Любой, кто хоть однажды сталкивался с этим, тотчас узнает.

Особенность алкоголя, хорошо известная психологии созависимости, в том, что он расщепляет личность, подобно средству доктора Джекила. Выпускает наружу мистера Хайда в периоды пьянок, но в редкие времена ремиссии пьяницы предстают перед семьей чистыми ангелами. То есть, в обыденной жизни с нормальными мужьями, женами, родителями мы видим ведь их недостатки: чавкает, пердит, храпит, привирает. Не то с алкоголиками, когда не пьют, кажется у них нимб вокруг головы и крылья за спиной, а члены семьи на них молиться готовы.

До тех пор, пока не говорят себе: "Стоп, с меня хватит", и не уходят к кому-нибудь несвятому, но и не пьющему. Те, кто может уйти. Дети не могут. "Шагги Бейн", как несложно догадаться, роман автобиографический, написанный ребенком, который не мог. И пойти ему было некуда/ не к кому, и любил он свою непутевую мать с той отчаянной силой заботы и всепрощения, с которой только дети алкоголиков еще своих родителей в разобщенном современном мире любят.

Хотя в современном опека давно лишила бы маму родительских прав. Но в восьмидесятые, в социально неблагополучном районе Глазго, вполне. На самом деле, да простят меня поклонники романа, я не вижу в нем откровения. На ту же тему есть очень хорошо написанный "Прах Анджелы" Френка МакКорта, и более скромных литературных достоинств "Элегия Хиллбилли" Джея Ди Венса. Да вот хоть "Замок из стекла" Джаннет Уоллс. Все горькие, пронзительные, все о детстве с токсичными родителями.

"Шагги Бейн" в этом ряду не то, чтобы сильно выделялся. Но правдивая история тем и отличается от сочиненной, что уровень подлинности, "настоящести" в ней зашкаливает, бьется в твою грудь горячей живой птицей, заставляет сострадать, сопереживать. Нет, это не насквозь выдуманная "Маленькая жизнь", где гей-сирота-инвалид-селфхармер становится преуспевающим корпоративным юристом с мировым именем ( на досуге меняя унитазы и выпекая изумительные пирожные).

Шагги свои простенькие пирожные покупает в пирожковой, а когда просит положить их в коробку вместо пакета, где помнутся, слышит, что это обойдется ему дороже и со вздохом меняет последнюю пятерку до зарплаты. Ну не может он принести Лиэн пирожные всмятку, он слишком эстет для этого, не важно сколь высока возможность реализации эстетических вкусов. Автор, окончив текстильный колледж, дослужился до должности ведущего дизайнера и работал с такими брендами, как Банана Репаблик параллельно с написанием романа.

Ах да, и все-таки приносит мятые. Но Лиэн все равно съедает их с видимым наслаждением. Постой, он что, не гей? Он просто хороший друг, а девочка из эпиграфа с рассказом о своей пьющей мамаше, его давняя подруга. Они вместе навещают ее Ма - бомжиху алкоголичку Мойру, приносят кое-какую еду и чистую одежду. И эта финальная сцена не выглядит чересчур сентиментальной, она по-настоящему хороша, как и вся книга.

Мертвым детям ставят памятники, психически больных детей прячут под ковриком.

Сотая часть населения Земли страдает разного рода психическими отклонениями. Исчезающе мало для круга общения, ограниченного десятком коллег и приятелей; довольно заметно в масштабах человечества; колоссально много, когда касается близкого человека, члена семьи, ребенка. Шизофрения не самая распространенная в ряду такого рода проблем, чаще встречается биполярное расстройство. О нем и говорят спокойнее, своего рода маркер творчески одаренных людей - этакая чудинка, сумасшедшинка со знаком плюс.

Они, в самом деле, обаятельны и фонтанируют энергией. В маниакальной фазе. В депрессивной перестают ходить на работу и следить за собой, ложатся, смотрят в стенку, не отвечают на вопросы, думают о суициде, порой осуществляют. И это "безобидная" биполярка. С шизофренией все куда сложнее. Главная проблема слуховые и зрительные галлюцинации, в некоторых случаях обонятельные и осязательные. Человек слышит голоса и видит то, чего нет. Иная реальность сквозит через него, он одновременно здесь и не здесь.

Всегда понимая, что это ненормально, что рассказать кому-то значит вывести себя из круга благонамеренных индивидов, превратить в изгоя, поставить крест на дальнейшей карьере - до последнего времени шизофрения была равнозначна приговору. Сегодняшний уровень развития психиатрии предлагает в качестве решения не самые гуманные аминазин и галоперидол с производными. Считается, что это на всю жизнь, хотя Арнхильд Лаувенг, написавшая книгу о своем противостоянии болезни, уверена в обратном.

В общем, ничего хорошего, если это тебе досталось, но коль скоро случилось, нужно как-то приспосабливаться. Именно это произошло в семье известного писателя Нила Шустермана. Один из его четверых детей подростком прошел через опыт острой шизофрении - роман написанн от лица мальчика, об этом. Немного об авторе: из четырех десятков его книг я читала только "Здесь был Шва", когда открыла для себя аудиокниги, которые в то время могла воспринимать только в исполнении Игоря Князева, зато же и слушала у него все подряд, не смущаясь подростковостью основной аудитории.

"Бездна Челленджера" удостоена Национальной книжной премии за лучшую молодежную книгу. Разумеется, Кейден Босх, персонаж романа, это не вполне сын писателя, как семья Босхов не идентична семье Шустерманов, тем не менее, многое из вошедшего в книгу взято из рассказов мальчика о преследовавших его галлюцинаторных видениях. Это обрушилось на него во время перехода в старшую школу. Невероятной осязаемой яркости видения, в которых он сначала юнга или рядовой матрос, позже назначен бортовым художником корабля, плывущего к Марианской впадине, чтобы совершить погружение человека в самое глубокое место на Земле, ту самую Бездну.

Судно парусно-гребной галеон, одноглазый капитан сильно напоминает Ахава, да и в остальном абсурдистский жестокий стиль корабельных сцен испытывает серьезное влияние истории погони за Белым Китом, особенно в ее финальной стадии. Таки да, автор мастер своего дела и в начале книги ты видишь пересечение реальностей: здесь обыденность с семьей, друзьями, школьным проектом, который нужно выполнить, легкоатлетической сборной, откуда тебя выставляют как неперспективного. Там немыслимый захватывающий мир, функционирующий по неясным законам, смертельно опасный. Почти Гарри с Хогвартсом.

А потом, упс, нет, это не Вандерленд, Алиса и мы уже не в Канзасе, Дороти. Родительский шок, госпитализация, седативы. Врачи и товарищи по несчастью, которые персонифицируются двойниками в видениях. И в целом все очень грустно. Как знать, что девушка, которую ты встретил здесь и полюбил, никогда не напишет тебе в нормальной жизни. Вылечившись - дистанцируйся. Хорошая книга. И это правильно, что мир сегодня учится смотреть на все свои меньшинства без брезгливого презрения. Ах да, еще одно, первым на тему все-таки был "Дзен и искусство ухода за мотоциклом" Пёрсига. Он и на порядок сильнее-серьезнее.

Я рвусь сквозь звезды к этому темному свету, и вы не можете себе представить, как это прекрасно.