Звезд на небе (подразумеваются видимые на небесном своде простым взглядом, человеческие, а не астрономические Несчетные звезды) в два с половиной раза меньше, чем топонимов в одной Москве. Их в 4800 раз меньше, чем учтенных географических названий в маленькой Швеции. Их, по-видимому, в 250 тысяч раз меньше,.чем топонимов в Советском Союзе, если считать, что численность" имён мест в современных культурных странах прямо пропорциональна площади самих стран. А если включить в счет все до единого микротопонимы, то утрачивается даже самый критерий сравнения. Жалкая горсточка звезд небесных. Что значишь ты по сравнению с этим чудовищным множеством!
Множество это еще в очень малой мере изучено. А изучить его нужно, и по целому ряду весьма существенных причин.
Интерьер и детали фасадов богатых домов в 1830-е годы следовали в русле «греческой» моды. Безраздельное господство классицизма в американской архитектуре, однако, уже во втором десятилетии XIX века дало трещину. За рамки единого стиля вышли церковные здания — наряду с неогреческими стали появляться и неоготические. В Нью-Йорке самая ранняя постройка подобного рода — так называемый старый собор св. Патрика на Мулберри-стрит (1809—1815 гг., архит. Ж. Манжен). Это стало первым шагом к вытеснению реминисценций классики и замене их буржуазным эклектизмом, установившим господство в 1840-е годы.
Эклектизм — «архитектура выбора», устремленная к утверждению престижа денег, основанная на заимствовании и произвольном сочетании форм из всего наследия мирового зодчества — был порождением духа буржуа, сочетавших малую образованность с претензиями на высокую культурную миссию. Уже выбор образца наделялся содержательным значением: готика — для храма, стиль Людовика XVI (изысканные развлечения!) — для театра, палаццо Высокого Возрождения — для особняка промышленного или финансового магната. Архитектор в общественном сознании получал роль, прежде всего, создателя символов коммерческого престижа. Не боящийся риска в иных ситуациях, американский буржуа там, где речь шла об утверждении его репутации, был консервативен. Консервативность наивно отождествлялась со строгим вкусом, в ней искали замены генеалогическим и культурным корням, отсутствие которых рождало острый комплекс неполноценности в столкновениях с европейской культурой и европейцами. Отсюда — педантический археологизм, который заказчики навязывали архитекторам, строившим «палаццо» для новых магнатов — миллионеров.
В постоянстве изменений можно увидеть знамение времени. Крупнейший инженер-конструктор Бакминстер Фуллер считает, что в этом проявляется смена статичного, ньютоновского видения мира новым, воспитанным на эйнштейновском понятии относительности. Действительно, строители Нью-Йорка внесли в развитие современной архитектуры много смелых новаций. Но лихорадочная замена одних дорогостоящих зданий другими удовлетворяет, прежде всего, эгоистические устремления узкой верхушечной социальной группы, поглощая значительную долю общественного труда и материальных ресурсов нации. В Америке все чаще раздаются протесты против нецелесообразности и аморальности расточительных перестроек деловых центров, в то время как остаются в небрежении насущнейшие потребности значительных слоев населения, а в соседстве с зонами престижа множатся зоны трущоб. По данным 1969 года, 38 процентов населения Нью-Йорка живет в микрорайонах, пришедших в упадок.
Недавно главный государственный санитарный врач Российской Федерации Геннадий Онищенко запретил реализацию ряда курительных смесей с одурманивающим эффектом. К этим смесям отнесен спайс. Кому выгодно запрещать спайс? Конечно же прямым конкурентам. Но сначала о том, что такое спайс.
Культ личности и культ Запада — два главных движущих принципа в истории японской рекламы. С тех пор как Япония попала под влияние западной цивилизации, японцы находятся в постоянном поиске новой идентичности, «между виски и саке» — как образно они именуют этот тернистый путь, то есть между западничеством и традиционализмом, адаптированным к современным условиям.