Пассажирский лифт снял ограничение высоты построек, связанное с желанием и способностью клиентов подниматься пешком на верхние этажи, а совершенствование металлического каркаса сняло технические ограничения. Соединение лифтов, каркасной конструкции и числа этажей, резко выделяющее здание среди окружения, создало небоскреб.

Результат конкурентной борьбы, овеществивший в своих вздыбленных массах динамику земельных спекуляций,— небоскреб вместе с тем заставил строительство выйти на качественно новый уровень, определяемый достижениями научно-технического прогресса. Возник дом-механизм со сложнейшей системой инженерного жизнеобеспечения. Появление небоскреба потребовало пересмотра системы профессионального мышления архитектора. Организация города, которая столетиями решалась как проблема размещения объемов на двухмерной плоскости, обернулась проблемой связи всех трех измерений городского пространства. Шахты скоростных лифтов внутри зданий стали как бы развернутым по вертикали продолжением городских коммуникаций.



Новые проблемы были поставлены, но не смогли получить решения в рамках капитализма, практически исключающего развитие города как единой системы. Дальнейшая история Нью-Йорка стала ярким доказательством этого. Устремившийся ввысь деловой центр начал отравлять город продуктами гипертрофированного роста, вызывая непомерную нагрузку на коммуникации города и его среду. «Всплески» застройки в высоту никак не связывались с ее организацией в горизонтальной плоскости. Гигантская каменная спаржа, как назвал небоскребы Манхаттана Ле Корбюзье, становилась символом противоречий общества.
далее>>>

К середине XIX столетия развитие в северном направлении получил и коммерческий район города. При этом финансовые учреждения сохранили традиционное положение в Нижнем Манхаттане, а центр торговой деятельности смещался сначала к Юнион-сквер, затем к 23-й и 34-й улицам.

В 1840-е годы плотная городская ткань заполнила Манхаттан вплоть до 42-й улицы. Становилась реальной опасность, что город останется без открытых пространств. Однако широкая кампания общественности привела к тому, что муниципалитет выкупил землю между Пятой и Седьмой авеню от 59-й до 110-й улиц, с тем чтобы создать парк. Разбивка его на этой территории, превышающей 6 кв. километров, была начата в 1858 году по проекту Фредерика Лоу Олмстеда и Колвера Во (официальное открытие состоялось лишь в 1876 г.). Это, пожалуй, лучший среди пейзажных парков второй половины XIX столетия. Хотя масштаб масс деревьев и открытых пространств измельчен, а в начертании изгибающихся дорожек заметна определенная нарочитость, живописность целого впечатляюща в контрасте с массивами застройки.



Парк стал пространственным ядром Манхаттана. Стремясь сохранить необходимые связи между частями города, разъединенными парком (его протяженность с севера на юг превышает 4 км), Олмстед и Ко создали сквозные проезды, пересекающие пешеходные аллеи ниже уровня земли. От зоны отдыха они отделены и функционально, и визуально, что предвосхитило решение подобных проблем, обычное для нашего столетия. Авторы придавали системе, соединившей парк и транспортные коммуникации, значение эталона гуманистической организации среды. Создание Центрального парка, выходящего к Пятой авеню, усилило ее роль как парадной оси города. Дом на ней, обращенный к парку, стал символом преуспеяния.
далее>>>

Авеню и стрит стали статичными элементами, а участки в их пределах постоянно застраиваются, перестраиваются или расчищаются, причем изменения в застройке никак не затрагивают планировочную сетку. Планировка существует независимо от материального наполнения; ее система поощряет нестабильность трехмерных образований, складывающихся и распадающихся. И теперь лишь жесткий модуль плана придает панораме Манхаттана некий ритм, вносит в хаос ноту упорядоченности. В столкновении стихии и порядка возникает драматическое напряжение картины, заставившее Ле Корбюзье назвать Нью-Йорк «феерической катастрофой».

Рост Нью-Йорка шел в северном направлении (или, как говорят в Нью-Йорке, вверх), вдоль узкой, обрамленной водными протоками полосы суши. Этот рост получил новый импульс в 1821 году, когда открылся канал Эри, соединивший Гудзон с Великими озерами, и город стал морскими воротами водного пути к районам Среднего Запада. Коммерческая деятельность оживилась, стала расширяться промышленность, что потребовало дополнительного притока рабочих рук. К 1855 году население достигло 630 тысяч человек, а перепись 1870 года зафиксировала уже 1,5 миллиона жителей.



Центральным стержнем градостроительного развития стала. Пятая авеню — вдоль нее все далее на север продвигались жилища «лучших семей» Нью-Йорка, а вслед за ними — театры, рестораны, крупные магазины. Жилища средних классов располагались по обе стороны авеню, но очень мало их строилось в зонах, ближайших к берегам острова. Вдоль Ист-Ривер вплоть до 14-й улицы шли доки. Далее, после того как в 1823 году город получил газовое освещение, водный фронт стали захватывать газовые заводы, связанные с подвозом угля водным путем. На западной стороне берег Гудзона долго оставался неосвоенным — ни Гринвич-Виллидж, ни кварталы расположенного севернее района Челси, строившиеся в 1830—1840-х годах в,яол« Девятой и Десятой авеню, не доходили до него. Лишь проложенная в 1851 году железнодорожная ветка дала толчок к строительству здесь фабрик и складов. Большие паровые суда, появившиеся в конце XIX века, не могли использовать слишком тесные для них доки на восточной стороне, и тогда новые, более крупные, стали заполнять западный берег. Узкий остров окончательно утратил выходы к омывающим его рекам.
далее>>>

Однако и в средней части острова монотонность сетки нарушают отрезки улиц, проложенных по трассам старых больших дорог,— земли вдоль них уже имели владельцев. Эти отклонения, впрочем, не были предусмотрены первоначальным планом, а возникли в ходе его осуществления. Самое крупное среди них — Бродвей, прихотливо изломанная трасса которого проходит по всему острову.

Исключительность Бродвея, вобравшего в себя большую часть старых путей, обеспечила ему и особую функциональную роль, привлекая коммерческие и развлекательные учреждения. В ходе осуществления плана некоторые улицы (14-я, 23-я, 42-я) оказались несколько расширены, и их особый характер также соединился с особой ролью — они приняли на себя функции средоточий торговли, выделяющихся среди монотонного окружения.



В дальнейшем мелкий модуль сетки плана Манхаттана предопределил почти непреодолимые трудности для автомобильного движения. Хотя город получил простую и удобную систему ориентации, он не имеет организованных перспектив. Немногие площади, намеченные Рэндоллом, почти все были поглощены спекулятивным строительством. Однако простая сетка плана оказалась единственным началом, хоть в чем-то дисциплинирующим произвол спекулятивного строительства, бурные приливы которого создавали на тесной полосе суши нагромождения все более фантастические.
далее>>>

Контрасты застройки кажутся пространственным выражением противоречивости процессов развития больших городов США, драматического напряжения их социальных полярностей.


далее>>>