Тот, кто кривится от моей любви к Львовскому шансону, пусть лучше свпомнит, что я в первых годах нашего любимого века, в гимназии на улице Сокола, имел честь быть учеником Адама Загурского, самого выдающегося в Польше знатока литературы и музыки такого сорта. Ну, кто бы теперь упрекнул меня в том, что я люблю только пустые сенсации, ерунду превозношу до небес, а уважаемую традицию, историю, архитектуру, словом, - культуру, Leopolie simper fidelis (Львову всегда верный), игнорирую. Что ничего не говорю о Львове, «умножителе польской традиции», о «Львове троистом», ккак его назвал премудрый бургомистр сего града в 17 веке, и при этом не самый плохой, хотя и худший по сравнению с братом Шимоном, поэт Йозеф Бартоломей Озимек, прозванный Зиморовичем, и если бы меня кто-нибудь упрекнул в том, что я умолчал о «Шлюбах Яна Казимира», Оссолинеуме, Колосеуме, музее Дедушинских, Любомирских, Ставроничей, о панораме Роцлавской, - тот, во-первых, был бы не прав, а во-вторых, уверяю вас, перефразируя Теренция, что Leopoliensis sum et nibil leopoliensis a me aliemem puto (я львовянин и ничто львовское мне не чуждо). Однако признаюсь, что для моей детской души приезд цирка Буфалло Билла ( в 1905 году, если я не ошибаюсь ) или повешение убийцы Чабана были событиями равно эпохальными, как и приезд императора Франца Иосифа, убийство наместника графа Анжея Потоцкого или забрасывание яйцами его приемника Михаила Бобринского.
Как самое забавное из этих пришествий вспомним подачку дряхлой монархии, милостиво преподнесенную Львову в 1903 году в виде «императорских маневров» в районе Щерца. Вот тогда взошла звезда упоминаемого уже нами бургомистра Цухцинского. Абсолютно счастливый от выпавшей ему чести, сидел он рядом с самим императором в оббитой плюшем «цесарской» ложе Городского театра на представлении «Аиды» или «Страшного двора». Но, тем не мене, от такого огромного счастья чувствовал он себя несколько скованно. А, кто бы, не чувствовал? Тем более, что Его величество милостиво похвалил Львовских артистов. Польщенный таким признанием, прозвучавшим из высочайших уст, произнес Цухцинский следующие исторические слова:
Jawohl, Majestat! Die Singer sind gut, nur die Choren sind schlecht.
Honni soit aui mal y pense!
V
Нет у Львова легенды, связанной с его основанием, как у Вильнюса или Кракова. И никакие Мендоги, никакие Гедимины не меняли ему пеленки. Железные волки не качали его колыбель, убаюкивая мифологическим воем. Правда, гербом города является Лев. Всем своим телом он заполняет название города – в некоторой степени отражает его суть. Своей гривой и грозным рыком, который в день Страшного Суда или атомной бомбы услышат даже глухие, напоминает он заставку кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer. Но, как ни жаль, это не легендарный лев. Это, без сомненья, исторический герб города, который в тринадцатом веке после Рождества Христова основал Галицкий князь – Лев. Королевны-утопленницы в стиле Ванды из Кракова Львов тоже не знал. Может, от того, что нет во Львове реки. Старые люди и географы, правда, утверждают, что Львов стоит на Полтвой рекой. Однако, кто ее видел? Я и мое поколение уже ее не видали, правда, иногда обоняли. В паре мест на южной окраине города, за Высоким замком, где стояла когда-то «Бабья мельница», - Полтва пытается выйти из-под земли, которой засыпал ее магистрат. В давние времена текла она по самой середине Гетманских валов, была при этом такая зловонная, такая мелкая, что не только какая нибудь королевна, даже из-за патриотизма, но и обыкновенная кухарка от личного горя не рискнула бы прыгнуть в ее подозрительные воды. Так вот, засыпали бедную Полтву, и было это на памяти наших отцов, деградировала она до роль канавы. Течет теперь под землей, но протекает под самим Городским театром, точно так же, как ее Парижская кузина, заживо погребенная речушка Bi vre, которая несет свои воды под зданием Оперы. Удивляет не только это родство, но и внешнее сходство этих двух театров в двух самых близких моему сердцу городах. Если оно у меня все же есть.
Хорошо, ну не имеет Львов ни порядочной реки, ни легенды. А зачем ему, в самом деле, река? Урбанисты и туристы говорят, что если бы кто-нибудь пожертвовал Львову реку, то был бы он второй Флоренцией. Мне кажется, что Львов имеет больше зелени, чем Флоренция, хотя меньше Ренессанса. Львов очень напоминает Рим, потому что , как Рим он живописно расположился на холмах, и как в Риме, на его Рыночной площади четыре фонтана, украшенные очень удачными скульптурами: Дианы, Амфитриты, Нептуна и Адониса. Имеет Львов и свою Santa Trinitdei Monti( Гору Святой Троицы ): это костел Кармелитов, к которому тоже ведет высокая лестница.
На фото: вид на костел Кармелитов с площади Рынок.
