Ostreuss
|
Поздравляю с летом и днём защиты детей картиной чудесного мастера Андрея Геннадиевича Подшивалова. Здесь русский дух, здесь Русью пахнет! "В чужом саду яблоки вкуснее", 2004:
|
|
Калий_О_Аш
|
.*.*.*.*.*. |
|
Мухоморов_Вася
|
С 1930 года операция по искусственному прерыванию беременности стала платной. При этом, демагогически утверждая, что аборт наносит женскому организму непоправимый ущерб, государственные структуры ежегодно повышали цены. В 1931 году за избавление от нежелательного потомства, независимо от собственных доходов, женщине надо было заплатить примерно 18-20 рублей. В 1933 году плата колебалась от 20 до 60, а в 1935 году – от 25 до 300 рублей. Правда, с 1934 года цена уже зависела от уровня обеспеченности женщины. Но это мало помогало. Если «заработок на одного члена семьи» составлял от 80 до 100 рублей, то за операцию брали 75 рублей – почти четверть всех доходов среднестатистической семьи из четырех человек. Женщину, таким образом, наказывали за «своеволие» не только болью, но и рублем. Контроль приобрел вполне материализованные формы. Государство забирало «абортные деньги» в свой бюджет. В первом квартале 1935 года в Ленинграде «доход от производства абортов» (так в источнике. – Н.Л.) составил 3 615 444 рублей666.
Изменение принципов социальной политики, первоначально выразившееся в повышении цен на операции по искусственному выкидышу, заставило многих женщин прибегнуть к испытанным средствам самоабортов и помощи частных врачей. В секретной записке заместителя заведующего городским здравотделом в президиум Ленинградского совета уже в мае 1935 года отмечался «рост неполных абортов (на 75 %), вызванных вне больничных условий преступными профессионалами» 667. Медики, занимавшиеся охраной материнства и детства – важнейшей сферой социальной работы с населением, – забили тревогу. Их действительно волновало здоровье нации. Отсутствие контрацептивов побуждало женщин систематически прибегать к абортам. 6-8 подобных операций – это норма для горожанки 30-35 лет. Не случайно в той же секретной записке высказывались требования не только «изменить существующую шкалу платности за производство аборта», но и систематически «снабжать все гинекологические амбулатории, консультации, кабинеты на предприятиях, аптеки и магазины санитарии и гигиены всеми видами противозачаточных средств», «наладить выпуск уже подготовленных брошюр о системе контрацепции». Одновременно авторы записки осмелились заявить, что не легализация абортов, а отсутствие жилой площади и неуверенность в будущем заставляет женщин отказаться от рождения лишнего ребенка. Об этом свидетельствовали материалы опроса 33 женщин, обратившихся в одну из ленинградских больниц с просьбой о прерывании беременности. 9 из них не могли позволить себе родить ребенка из-за сложных жилищных условий. «На площади 12 м живет 6 человек»; «С мужем развелась, но живу в одной комнате и спим на одной кровати валетом, вторую поставить негде»; «С мужем живем в разных квартирах, так как своей площади никто из нас не имеет», – вряд ли можно назвать эти мотивы мещанским и обывательским нежеланием ущемлять свои личные интересы заботами о потомстве. Но советскую идеологическую систему не могла устраивать даже та ничтожная степень свободы частной жизни, которую предоставляло постановление 1920 года о легализации абортов.
«Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин»
Незадолго до того, как сталинская конституция констатировала факт построения в СССР социализма, в контексте общей политики большого стиля постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года аборты в стране были запрещены. В документе было указано: «Только в условиях социализма, где отсутствует эксплуатация человека человеком и где женщина является полноценным членом общества, а прогрессирующее повышение материального благосостояния является законом общественного развития, можно ставить борьбу с абортами, в том числе и путем запретительных законов… В этом правительство идет навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин» 668.
Согласно новому повороту в социальной политике советской власти, по «настоятельным просьбам трудящихся» вводилась целая система уголовных наказаний за совершение искусственных выкидышей. Репрессиям подвергались не только лица, подтолкнувшие женщину к принятию решения об аборте, не только медики, осуществившие операцию, но и сама женщина. Сначала ей грозило общественное порицание, а затем штраф до 300 рублей – сумма по тому времени внушительная. Это означало, что женщина в дальнейшем должна была утвердительно отвечать на вопрос анкеты «состоял ли под судом и следствием». В советском государстве это влекло за собой явное ущемление в гражданских правах. Таким образом, забота перерастала в контроль репрессивного характера.
Это ярко проявилось и в ходе организации кампании по «всенародному обсуждению» нового проекта. Донбасские исследователи Е.В. Стяжкина и И.М. Мирошниченко |
|
Николай_Кофырин
 16-19 мая 2024 года в моём родном городе проходил традиционный Санкт-Петербургский международный книжный салон. Очень интересной была встреча с писателем, общественным деятелем, доктором медицинских наук, доктором богословия, профессором, протоиереем Григорием Григорьевым. Григорий Игоревич член Союза писателей, представил свою третью книгу литературного цикла «Ветер Радости» − «Три дня в лунном свете», посвящённую роману «Мастер и Маргарита». Автор рассказал, как и почему роман Булгакова стал для него дорогой к Богу. |
| Метки: михаил булгаков мастер и маргарита григорий григорьев николай кофырин новая русская литература мариэтта чудакова сталин ветер радости |
Мухоморов_Вася
|
Троицко-Печорском районе Коми находится уникальное природное явление, называемое Мансийскими Болванами или столбами выветривания. На плато, расположенное там же, стоят семь столбов из камня, достигающих в высоту 32-40 метров. Они привлекают туристов и ученых со всего мира своей таинственностью и легендами манси, объясняющими их происхождение. Особое внимание обращает на себя, стоящий отдельно столб, высотой тридцать четыре метра. По форме он заужен к низу, а в целом похож на перевернутую бутылку. Плато, на котором находятся столбы выветривания, манси называют «малой горой идолов». Для немногочисленного народа это когда-то было святым местом, где происходили обряды и о котором до сих пор живы легенды и мифы.
|
|
Мухоморов_Вася
|
Да, сейчас не учат работать детей молотком и ножовкой. Плохо это или хорошо, покажет время. Им покажет. Нам-то что показывать. Мы-то спокойненько бум лежать на кладбище. А на кладбище всё спокойненько, исключительная благодать... В компьютерах они конечно разбираются. Да и то как? На уровне игроманов. Конечно, не без исключений. Есть и гении. Счётчик Гейгера(!!!) который предлагали собрать школьникам самостоятельно в 1956 году.
|
|
Мухоморов_Вася
|
Томенко, наш губернатор, говорят того, этого, в отставку. Конечно не по шапке, а на повышение как бэ, но. Согласитесь, или в деревне быть царьком, или в городе дворником? Болшая разница. Да и как ещё повысят. Суриков был у нас губернатором. Неплохой мужик видимо. И вот как-то он пригрозил председателям-директорам сельхоз организаций. Я вижу это видео, как сейчас. Вы, говорит, прекращайте забивать молочный скот! Гневно, так, сказал. А директора, привыкшие, что им деньги дают просто так и не умеющие вообще думать, обиделись. Им надо конечно и зарплаты платить, и налоги, и вообще. И что бы вы думали своей умной головой? Прокатили его на выборах! Избрали нелюбимого ими Евдокимова. Дальше не будем углубляться, там дело тёмное. Кто кому должен, кто кому не додал. Нам точно не отсыпят. И вот. Что бы вы придумали для хорошего человека, который не пришёлся ко двору? Правильно. Отправили его на повышение. Стал он полпредом. Что за должность такая? А никакая. Вроде бы, как зоркий глаз Путина. А никаких рычагов в руках нет. Ни финансовых, ни политических. Короче - синекура. А потом его где-то замылили, занимался вроде, как скотом. Выпал из обоймы и прощай Маруся. Да уж. Такие бывают повышения... Да, что-то я в другую область ударился, люблю понимашь ностальгию. А мы про Томенко. Алтай при нём приподнялся. Много чего делалось и делается. Перечислять, до вечера можно. Новое, всегда пугает, кто будет, что будет, одному Путину известно. И Богу. Может быть. А Томенко расти наверно хочет. Оно же как, заржавеешь на одном месте и хана. Будешь вечным Тулеевым, а потом какой-нибудь пожар сожрёт.
|
|
Мухоморов_Вася
|
Крещение – первый шаг на пути определения нравственных ориентиров человека, средство обретения имени, и неудивительно поэтому, что накануне революции даже в крупных городах 100 % семей рабочих крестило свое потомство в церкви. Нормативным решением – декретом ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» – фиксация рождений изымалась из ведения церкви и передавалась отделам при городских и районных управах. Так была разрушена многовековая норма религиозного освящения одного из важнейших обрядов перехода. Документы о появлении на свет младенца или новой семьи, равно как об уходе человека из жизни, выданные церковью после декабря 1917 года, новая власть считала неправомерными, но сам факт крещения оставался существовать в приватной сфере.
В период военного коммунизма даже городское население по инерции все же продолжало обращаться в церковь при появлении в семье детей, однако с переходом к новой экономической политике крестить детей стали реже. В 1922-1924 годах в Москве, например, в церквях получили свои имена вместе с крестильными крестиками уже лишь 70 % всех родившихся младенцев, а в 1928 году – уже всего 57,8%437. Примерно такая же картина наблюдалась и в других промышленных центрах. Так, в Череповце в 1925 году было крещено в церкви менее половины появившихся на свет в этот год детей. Не отмененный нормативным путем, акт крестин тем не менее невольно превращался в некое социальное отклонение благодаря внедрению в повседневность сугубо гражданских документов, фиксировавших рождение гражданина в советской стране.
Одновременно на уровне нормализующих суждений осуществлялась попытка конструирования новых норм, которые могли бы сопровождать формальный обряд записи факта рождения младенца в загсе. В 1922-1924 годах местные партийные, профсоюзные и комсомольские организации инициировали проведение «красных крестин», или «звездин», – праздничного действа, носившего идеологически выдержанный антицерковный характер. «Звездины» обычно проводились в заводских клубах. Родителей с новорожденными младенцами встречали руководители партийных и комсомольских ячеек – члены так называемых крестильных комиссий. Нередко на «звездины», или «красные крестины», приезжали и видные государственные деятели. Существует фотодокумент, запечатлевший А.В. Луначарского в роли «красного крестного отца». Под звуки «Интернационала» родителям дарили марксистскую литературу, чаще всего произведения В.И. Ленина, его речь на III съезде комсомола.
В ходе «звездин» по аналогии с церковным обрядом крещения давали имена, или, используя новую лексику, «звездили» младенцев. На Лысьвенском заводе (Урал) в конце 1923 года, как сообщала газета «Юношеская правда», «комсомольцы “озвездили” сразу одиннадцать человек. Все новорожденные в присутствии более 2000 зрителей… записаны кандидатами в комсомол сроком на 14 лет, то есть до 1937 года» 439. Имена, получаемые в процессе «звездин», были довольно необычными. Свидетельством изменений приоритетов повседневности и ее связи с общеполитическими и культурными событиями в стране и в мире является всплеск моды на те или иные имена. Антропонимические эксперименты характерны для периодов социальных катаклизмов. Филологи фиксируют процесс возникновения и исчезновения тех или иных имен во многих христианских государствах Запада в XVII-XX веках. Эта тенденция, по сути дела, не имеет ярко выраженной коммунистической направленности. Но форма имятворчества в России в 1920-х годах, кончено, была обусловлена советской действительностью, рождавшей новые ментальные нормы. Толчком к созданию непривычных имен явилась секуляризация регистрации фактов рождения и возможность выбора имени не только из числа канонических. Других нормативных суждений власти, скорее всего, не существовало. В 1920-х годах появились дети, названные Революцией, Октябриной, Владленом, Никленом, Баррикадой, Рэмом («революция, электрификация, машиностроение»), Кларой, Розой, Маратом. Это было отражением революционных событий, перемен в общественном строе, интернациональной солидарности. По-новому младенцев часто называли члены молодежных коммун, возникших в 1920-х годах. Одна коммунарка вспоминала: «Когда родился сын, “крестильная комиссия” приняла участие в выборе имени, и с нашего родительского согласия назвали новорожденного Ред, что в переводе с английского означало Красный. На плетеной кроватке младенца повесили пионерский галстук и красную звездочку» 441. На новые имена мгновенно отреагировал городской фольклор. В дневнике украинского общественного и культурного деятеля С.А. Ефремова, который он вел с 1923 по 1929 год, есть такой анекдот: «Справляют “звездины” над девочкой – |
|
Калий_О_Аш
|
Лерой Браун по прозвищу Энциклопедия – сын шефа полиции в городе Айдавилле. |
|
Ostreuss
|
На Брюгге. Хотите в Брюгге? Так у Вас уже был. Сами ухайдакали. Картины пруссака Ludvig Hermann (1812-81), раньше считавшиеся видами Голландии, сейчас часто называют вид Кёнигсберга, или "фантазиями на темы Кенигсберга". Хотя написаны они, конечно, под влиянием голландцев:
Представьте, что в Москве бы снесли центр со всеми особняками (Рябушинского тож), ЦУМ, ГУМ, что вместо Кремля кварталы пятиэтажных хрущоб, и лишь Василий Блаженный точит на широком поле разбитого асфальта. Примерно так выглядит Калининград - сравнительно с "Кёнигом". Вот городок Велау, рядом, - что-то вроде Суздаля для нас. Центр при немцах:
... центр сейчас, тоже место (!):
По другую сторону дома тоже поле. И зачем мы присоединяли эту территорию? Ухайдакать в хлам? Зачем нам ещё территории? Не наухайдакались? Нет, я не слишком люблю Украину- но спрошу ещё раз: обязательно превращать вот те территории в хлам? Территории ради территории? Украинцы там хоть помидоры выращивали. Херсонские. А что мы? Рост ради роста? А что ещё умеем? Нашёл тут немецкий фильм про довоенный Кёнигсберг. Выясняется, не так он сильно был разбит после войны, как нам разрисовывали. Другие города запросто восстанавливали - и в Польше, и в Германии. К сожалению, лента почти умалчивает о современном состоянии Калининграда. От ужаса, очевидно. Комменты (немецкие) читать не рекмендую.
|
|
Калий_О_Аш
|
песенка моего детства. По радио довольно часто исполняли. Напомню, раньше в каждом доме или квартире обязательно была розетка так называемой трансляции (радиоточка). И, соответственно, динамик... Жила-была одна блоха, Она лечить была лиха. Пять мух залечила, да пять комаров, Да пять тараканов, да пять пауков. Блоха ленивой не была, Все в доме чисто прибрала. Поставила греться большой самовар, Сама побежала скорей на базар. Деньжонок было пять рублей, Купила связку кренделей, Да мёду полфунта, да четверть дрожжей, Махорки для мужа, конфет для детей. Бежит блоха домой скорей. Навстречу, жулик-воробей: «Здорово родная! Здорово, блоха! Кха-кха! Кха-кха! Кха-кха! Кха-кха! От кашля стало мне невмочь, Не можешь ли ты мне помочь?» Блоха отвечает: «Мой, милый дружок Найди поскорей из печи уголёк. По спинке угольком потри! Потом мочалкою утри! Болезня твоя - совсем чепуха!» И с этим домой побежала блоха. А дома вся семья орет, Сердитый муж детей дерет. «А ну прекратите всю эту возню! Я в город ходила, гостинцев несу!» Глядят в корзину : «Та…та…та…» Корзина-та совсем пуста! "Разиня блоха!" - "Это вор-воробей, Украл все гостинцы у наших детей!" https://youtu.be/Mdvr4Una9ow https://youtu.be/fm433O7LH5Y |
|
Калий_О_Аш
|
Ой милый мой — ты попал не туда. Попал или хотел попасть? |
|
Мухоморов_Вася
|
Эту книгу я нашёл читая старые журналы Родина за 90е годы. Там была статья, которую автор-историк, женщина вставила потом в книгу. И заметно, при сравнении, она статью подкорректировала. Её критиковали якобы за пренебрежительное отношение к своему народу и она в книге вставляла фразы, которые смягчали смысл написанного. Очень интересно прослеживать трансформацию информации через 20 лет. Многие из вас читать не будут, поэтому вам хоть "обмылки" пригодятся. Одежда в СССР. Это поэма. Мой тесть покойный ещё в 80 годы ходил на партсобрания в телогрейке. Новенькая, специально висела в шифоньере. И это ни у кого не вызывало неприятия. Хотя все давно ходили в крутых костюмах и плащах. ***
Еще в 1921 году В.И. Ленин отмечал, что самый решительный бой за социализм – это бой «с мелкобуржуазной стихией у себя дома» 360. Однако наивысшей точки этот бой достиг лишь в конце 1924 – начале 1925 года, в момент стабилизации нэпа. В стране развернулись дискуссии о партийной этике, осуждение реально существующих практик повседневности. Пленум Центральной контрольной комиссии отметил в октябре 1924 года: «Период нэпа таит в себе опасности, особенно для той части коммунистов, которая в своей повседневной деятельности соприкасается с нэпманами. Неустойчивые элементы начинают тяготиться режимом партийной дисциплины, завидуют размаху личной жизни новой нэпманской буржуазии, поддаются ее влиянию, перенимают ее навыки, ее образ жизни…» 361. Этим явлениям был присвоен политический ярлык с экзотическим названием «онэпивание», признаком которого являлось и пристрастие к «буржуазной моде» 362. Идеологическое оформление социальной патологии сопровождалось появлением довольно жестких нормализующих суждений, направленных на формирование канонов внешнего вида человека, преданного революции. Известный партийный деятель А.А. Сольц, выступая в 1925 году перед слушателями Коммунистического университета имени Я.М. Свердлова, говорил: «Если внешний облик члена партии говорит о полном отрыве от трудовой жизни, то это должно быть некрасивым, это должно вызвать такое отношение, после которого член партии не захочет так одеваться и иметь такой внешний облик, который осуждается всеми трудящимися…» 363. Сольц акцентировал внимание и на наличии во внешнем облике человека признаков, свидетельствующих о принадлежности к «другой партии, другим нормам» 364.
Любопытно отметить, что если во времена военного коммунизма натиск на хорошо одетых людей (а это прежде всего были партийные функционеры) вели беспартийные массы, то во второй половине 1920-х годов инициаторами гонений на «буржуазную одежду» стали сами партийные и комсомольские активисты разных уровней.
В пристрастии к хорошей одежде, а следовательно, в мелкобуржуазных настроениях – явлении аномальном – пытались обвинить Г.Е. Зиновьева в ходе партийных дискуссий 1925-1926 годов. Судя по многочисленным неопубликованным мемуарам 1932 года, принадлежащим ленинградским рабочим, их очень раздражало, что сын Зиновьева ходил «в приличном костюме». «Мы, – вспоминал комсомолец ленинградского завода имени В.И. Ленина, – нашли это нездоровым уклоном» 365. В данном контексте становится понятно, почему был вынужден прибегнуть к маскировке С.М. Киров, отправленный в конце 1925 года в Ленинград, где предстоял решительный бой с Зиновьевым и «новой оппозицией». По воспоминаниям рабочих завода имени Егорова, приехавший туда на партийное собрание Киров «был в осеннем пальто, в теплой черной кепке и выглядел настолько заурядно и просто, что егоровцы даже говорили, что многие рабочие представительнее его по внешности» 366. Этот нарочито пролетарский вид был своеобразным пропагандистским ходом, стремлением подчеркнуть свое единение с рабочим классом. Властные и в особенности идеологические структуры в это время активно пропагандировали аскетизм в одежде. На страницах молодежного журнала «Смена» С.Н. Смидович, заведующая отделом работниц при ЦК ВКП(б), гневно клеймила девушек, стремившихся приобретать шелковые блузки. Она заявляла, что лишь «развращенные буржуазки ласкают свою кожу прикосновением шелка» 367. Эти идеи внедрялись комсомольскими активистами в бытовых коммунах, членам которых запрещалось носить туфли на каблуках. А на собраниях ячеек ВЛКСМ часто осуждалось пристрастие к галстукам и украшениям. Они считались знаковыми признаками «буржуазного разложения».
К людям, имевшим в своем гардеробе вещи явно непролетарского характера, в партийных и комсомольских организациях относились с большой настороженностью. Бывший рабфаковец 1920-х годов К.Л. Брук вспоминал, как его, члена РКП(б), исключили из университета во время чистки 1924 года лишь потому, что он носил старую студенческую форму с чужого плеча. |
|
Мухоморов_Вася
|
С отменой карточной системы началась перестройка снабжения населения и системы общепита в контексте общей концепции большого стиля. Еда во властном дискурсе в годы довоенного сталинизма стала представляться не только как способ насыщения, но и как источник удовольствия. Это нашло яркое отражение в кулинарных книгах конца 1930-х годов. В 1939 году после большого перерыва были изданы кулинарные рецепты знаменитой Елены Молоховец. Этот факт носит, несомненно, знаковый характер. Долгое время бытовало мнение, что со дня смерти Молоховец и до 1991 года ее книги не переиздавались в СССР126. На самом же деле власти сочли возможным в конце 1930-х годов довести до сведения советских людей знания о вполне буржуазных приемах приготовления и сервировки пищи. Любопытно отметить, что за десять лет до того, в 1929 году, в советской официальной периодике можно было прочитать следующее: «Прославленная книга Молоховец, о которой принято говорить улыбаясь, в сущности не так безобидна, как принято о ней думать… В течение полувека она вбивала в головы молодых хозяек основы домашнего самодержавия. Твердый корешок брюхастого тома служил крепким корнем старой семьи. Житейские, моральные и кухонные рецепты в обилии сыпались с 1500 страниц. Каждая щука была нафарширована в ней откровенно-черносотенными идейками, борщ заправлен мелконарубленными монархическими сентенциями, пельмени начинены благочестием, подлый мещанский душок сквозил в аромате изысканных кушаний…». Когда говорят, что не интересуются политикой, наяривая сметанку с пельменями, не понимают - еда это настоящая политика! |
|
Мухоморов_Вася
|
С осени 1931 года Торгсин открыл сеть магазинов, где граждане СССР могли приобрести недоступные в условиях карточной системы вещи, а главное, продовольствие. Для этого в Торгсин сдавалось золото. Это могли быть старые золотые монеты, ювелирные украшения, предметы домашнего обихода: золотые ложки, блюда, вазы – и церковная утварь. Изголодавшиеся горожане понесли в Торгсин последнее, спрятанное на «черный день», с явным желанием. Ведь параллельно государство объявило кампанию по изъятию золота у населения для нужд индустриализации. Людей нередко помещали в знаменитые «парилки» – комнаты без вентиляции, где можно было только стоять, тесно прижавшись друг к другу. После нескольких дней в «парилке» люди отдавали золото добровольно. Позже в Торгсине стали принимать драгоценные камни, серебро, картины. Взамен выдавались так называемые деньги Торгсина, на которые там же и приобреталось все необходимое. Небольшая часть горожан расплачивалась и валютой, полученной переводом из-за границы. Деньги поступали в Госбанк и обменивались для торгсиновских операций на весьма невыгодных для граждан условиях. Но нехватка продуктов заставляла людей пользоваться услугами Торгсина. Петербурженка С.Н. Цендровская, чье детство пришлось на 1930-е годы, вспоминала: «Когда открылись Торгсины, где все можно было купить на золото, родители снесли туда папино обручальное кольцо с рубином и мамины серьги. Больше никаких золотых вещей в нашей семье не было… Попробовали мы тогда хорошей белой булки и еще какие-то продукты удалось купить» 90. Примерно такую же ситуацию можно обнаружить в дневниковых записях будущего известного питерского историка А.Г. Манькова. В конце февраля 1934 года юноша описал семейный обед, который стал возможным лишь после того, как «мать свезла в Торгсин одну серебряную столовую ложку и получила за нее крупы, масла и хлеба. У нас теперь на пятерых осталось три ложки. Положим, мы никогда все пятеро сразу не питаемся» 91. В период голода 1933 года обороты сети торгсиновских магазинов достигли огромных размеров. Обыватели покупали самые элементарные вещи, и чаще всего хлеб. Писатель В.П. Астафьев вспоминал, что в 1933 году в обмен на золотые серьги его родственники получили пуд муки, бутылку конопляного масла и «горсть сладких маковух» 92. На деликатесы, которые описывал М.А. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита», – шоколад в золотистых обертках, розовую лососину, керченскую отборную сельдь – средств не хватало. Государство продавало продукты по завышенным ценам. В 1933 году торгсиновский сахар был на 300 % дороже того, что отправлялся на экспорт. Система Торгсина просуществовала до начала 1936 года.
Более приземленной была еще одна бытовая практика периода нормированного распределения продуктов, овеществленная в предмете под названием «авоська». Это слово – несомненный неологизм советской эпохи, порожденный продовольственным дефицитом. «Авоськой» с конца 1920-х годов стала называться плетеная из ниток, тонкой бечевки или сутажа сетчатая сумка. Питерский поэт В.С. Шефнер вспоминал, что такое название – материальное воплощение постоянной мысли советского человека: «авось удастся принести в ней домой что-нибудь такое, чего по карточкам не выдают» 93. В 1930-е годы многие язвительно именовали «авоську» «напраськой», намекая на то, что поиски продуктов в советских условиях – это напрасные хлопоты94.
Распределительные нормы конца 1920-х – начала 1930-х годов – продукт аномальной ситуации в обществе – стали причиной возникновения поведенческих норм, носивших патологический характер. В первую очередь это феномен блата. Расшифровку этого понятия можно найти ныне в большинстве толковых словарей современного русского языка. Однако ни в одном из словарных изданий филологического характера не указано время возникновения «блата». Единственной точкой отсчета здесь может быть то обстоятельство, что в «Толковом словаре русского языка», изданном в 1935 году, слово «блат» уже наличествует. В более ранних изданиях его нет. Время появления «блата» можно определить и по воспоминаниям. В.С. Шефнер пишет: «В те годы (начало 30-х. – Н.Л.) вползло в быт словечко “блат”, появились “блатмейстеры“, то есть ловкачи, которые по знакомству добывали себе все, что хотели» 95. С начала 1930-х годов на страницах советских сатирических изданий, прежде всего журнала «Крокодил», появляются публикации, высмеивающие стремление людей доставать самое необходимое через связи и знакомства – по «блату». Внешне забавными кажутся стихи поэта В.И. Лебедева-Кумача под названием «Блат-нот», опубликованные в третьем номере журнала «Крокодил» за 1933 год. В них фигурировал |
|
Калий_О_Аш
|
Вот и со мной приключилась аналогичная история. |
Ostreuss
|
Сын оба выходных "велосипедил". Литву, как и Австрию, можно пересечь, типа, "между завтраком и обедом". Особенно с электромотором и запасным аккумулятором(оба сели).
В Литве проходил 2-й тур выборов, и он опасался, что без него не справятся. Однако Науседа как и 5 лет назад выиграл выборы у Шимоните, и даже увереннее (78%). Это вам до фонаря, а нам Шимоните "пахнет популизмом". Её девиз "За сильную Литву!", а мы этих "сильных" так наелись, что и в другую страну свалишь. Мы, русские, с дураками не боремся, мы от них, увы, бежим - швыряя ключ от квартиры, где деньги лежат. Отношение к России обоих кандидатов идентичное. Иллюзий нет. Какие иллюзии, если гнусная лживая пресса строчит лживые гнусные выдумки, что в Москве опять цапают молодёжь - мол, власть опять надулась и мясорубки заскучали без мяса. На склонах к р. Нерис густо цветут ромашки (поповник). Странно.
Я воткнулся в роман Дж. Ффорде "Кладезь погибших сюжетов, или марш генератов".
Он в сети бесплатно. Давно так не зачитывался. Добил в 4 утра. Перевод прекрасный. Может, весь цикл о леди Четверг Нонетот прочту. Хотелось бы написать русский аналог, но уже не в этой жизни. Если уж мне что писать, так "Происхождение ненависти", наподобие "Происхождение видов" Дарвина. Идея в том, что ненависть появляется, когда кого-то постоянно обыгрывают в чём-то принципиальном, и он не в может понять причины проигрыша. И тогда гневно навешивает на победителя, что тот смухлевал, обокрал, ободрал, эксплуатировал и вообще редиска. Хотя на самом деле не умеет играть. |
|
Калий_О_Аш
|
Нас тупило утро понедельника. |
| Метки: лытдыбр анекдот очепятка |
Ostreuss
|
|
|
Калий_О_Аш
|
.*.*.*.*.*. |
|
