Вчера вечером я посмотрела новости, поужинала, почитала журнал и легла спать, и снилось мне место, явившееся воплощением моей последней, неизлечимой стадии коллекционерства: этакая выставка-ярмарка оловянных солдатиков. Там были, помимо обычных, крашеных и некрашеных, и мелочь из Киндер-сюрприза, и всадники из Политеха, и даже несколько минек-волков, очень некрасиво, как-то мультяшно, покрашенных. Я накупила там дофига всего, пока не кончились средства, а вот что-нибудь спереть, что для меня во сне всегда было обычным делом, не представлялось возможным – слишком уж плотная толпа была вокруг. Проснувшись от трезвона будильника, я с трудом поднялась с кровати, съела пирожное, попялилась в телек, оделась и вывалилась на улицу; с утра там снова падал снег, зима пользовалась лишним деньком, отведённым ей високосным годом. Я добралась до автобусной остановки, дождалась автобуса, доехала до метро и потопала к школе. На сей раз я пришла туда ни рано ни поздно – меня уже поджидала Даша (Единорожка), и не успела я раздеться, как историчка построила нас в линейку и принялась долго и упорно отчитывать. Когда, наконец, разнос окончился, мы поднялись на свой пост, где и скоротали время до первого, а там и до второго звонка, после чего отправились в кабинет русского. Устроившись на первой парте среднего ряда, хоть русичка и предприняла бесплодную попытку выселить меня оттуда на законную камчатку, мы достали свои книжечки с текстами изложений, и русичка остановила свой выбор на тексте об Ахматовой – моя мама уже когда-то задавала его нам с Башмаком, так что я читала его раньше.
Весь урок мы обсуждали этот текст и задания к нему, составляли в тетрадях план написания мини-сочинения по теме изложения, подбирали заголовок, записывали варианты вступлений и заключений; всем раздали тетради для творческих работ, кроме, как обычно, меня, но мне так и не удалось привлечь внимание русички до звонка, а тетрадями никто так и не успел воспользоваться. На перемене мы вернулись на свой пост, помаячили там, поглазели на младшеклассников, перекидывавшихся мячиком для сокса с лестничной клетки и с этажа вверх и вниз, а по её окончании разошлись по кабинетам английского. На инглише мы сначала проверяли домашку, потом читали текст о взаимоотношениях королевы и её седеющего сынули принца Чарльза и начали попытки его пересказать. До нас с Аней Осиной так и не дошла, поскольку настала перемена, и мы с Дашей (Единорожкой) отправились в буфет. Там она приобрела сосиску в тесте и десятирублёвый батончик мюсли, я – только батончик и попыталась скрысить второй у неё, но обломилась – она со мной им даже не поделилась. Поднимаясь наверх из буфета, мы заглянули к Татьяне Алексеевне, которая безуспешно пыталась скормить нам пиццы, а потом всучила по батончику мюсли; так же она сообщила мне, что я якобы выиграла олимпиаду по литературе – интересно, правда ли это, а то мы с Единорогой были на ней так давно, что я давно перестала вспоминать о ней и даже забыла, какой этап должен быть следующим – окружной или городской. Со звонком мы снова разошлись по кабинетам инглиша, и у нас второй урок оного прошёл так же мирно, как и первый, – в пересказывании текста про Чарльза и чтении и обсуждении текста про разводы, – а про топик про спорт англичанка, хвала Магистрам, так и не вспомнила.
После инглиша мы с Единорогой воссоединились на своём посту, где нам вскоре наскучило торчать, и мы спустились на третий этаж, где собралось уже немало остальных дежурных; какие-то пацаны, уже не те, которых мы видели на лестнице, а другие, попытались поиграть в сокс, но сначала у них мячик отобрала Даша (Вестница), после чего со скрипом отдала обратно, а потом – одна из англичанок, и уже насовсем. Потом переместились на русский; я ожидала, что на втором уроке мы будем, наконец, писать изложение об Ахматовой или сочинение по нему, но русичка неожиданно изменила приоритеты и сказала нам писать сочинение по любому из двух вопросов к тексту изложения про булочника Филиппова, который я тоже очень хорошо помню по нашим с Башмаком занятиям с моей матушкой. Тут я, наконец, достучалась до русички и спросила о своей тетради; она заявила, что она должна быть у меня, ибо она всем выдавала тетради на дом, когда задавала домашнее сочинение по тексту изложения, а я его не сдавала. Я ответила, что тогда болела и последней работой, которую я писала, было сочинение по Онегину, и сочинение это она мне на дом не давала, ибо зачитывала классу отрывок оттуда; но русичка настаивала на том, что после этого отдала мне тетрадь. Я не стала больше спорить: один раз моя тетрадь для творческих работ уже терялась и нашлась именно у русички, найдётся и в этот раз; все писали сначала на черновике, а потом переписывали в тетрадь на чистовик, а для меня черновик – выданный мне Единорогой ординарный листок в клеточку – стал чистовиком, и хорошо, что стал: я закончила писать своё сочинение как раз к концу урока, и если бы он был черновиком, переписать сочинение на чистовик я уже не успела бы.
Мы сдали тетради и снова поплелись на свой пост, где Единорогу колбасило под плеер, а там и грянула химия, по которой ожидалась – и состоялась – контра, а точнее – тест. Нам раздали тетради и распечатки с заданием, и геморрой начался: если в электролитическую диссоциацию мы ещё худо-бедно впилили, то в окислительных и восстановительных реакциях не смыслили совершенно ничего. Пользуясь черновиком Даши (Единорожки), который она у меня периодически отбирала, я осилила примерно полдюжины заданий из первой части, она – примерно столько же; когда до конца урока осталось минут пятнадцать, я бросила бесполезное занятие ломать голову над непонятными заданиями и перешла ко второй части, где решила пару заданий исключительно на бум Лазаря, руководствуясь лишь минимальной логикой и надеясь хоть где-нибудь попасть пальцем в небо и вытянуть своё шаткое положение хотя бы на трояк. Но вот звонок прозвенел, мы сдали тетради, и Единорога решительно направилась на третий этаж. И мало того, что там туда-сюда дефилировала историчка, так она ещё и завела по тысячному разу очередной поспсовый мотивчик, заунывный, привязчивый и с текстом из полудюжины слов, так что я от греха подальше умотала к нам на пост – впрочем, и минуты там не провела, как прозвенел звонок, и мы пришли на историю. Немного, по привычке, на нас пожужжав, историчка продиктовала нам конспекты сразу по двум параграфам подряд касательно второй Мировой, снова рука заболела, получилась почти страница моим мелким почерком. Отсутствие у меня доклада вполне прокатило – я сообщила, что-де всё уже написала, но вчера вечером у меня сломался принтер и я не смогла ничего распечатать, но непременно распечатаю и во вторник принесу на общагу, и историчка согласилась, к тому же ей, похоже, сегодня не только я – никто ещё ничего не принёс.
Но вот благополучно подошёл к концу и этот урок, и историчка благословила нас на уборку наших подшефных территорий, намекнув, впрочем, что мы можем и не подметать, а просто собрать валяющиеся бумажки. Мы с Единорогой, и без того всю неделю следовавшие сему мудрому совету, так и поступили, после чего спустились на первый этаж, разделись, вышли на свет Божий и распрощались. Я надеялась, что за мной заедет фавер, и позвонила ему, но мой звонок застал его спящим дома, и я самостоятельно потелепала до автобусной остановки. Опоздав на маршрутку, я дождалась 757-го «экскурсионного» автобуса и за неимением других транспортных средств взгромоздилась в него вместе с бывшей татьяноалексеевновской ученицей, пятиклассницей Дашей, с коей и протрепалась всю дорогу. На Рабочем мы вышли, разошлись по домам, и я, завалившись в родную квартиру, пообедала макаронами и бутербродами с Ольтермани, посидела за компом, сделала на вторник инглиш, и тут у меня кончился Интернет – я же забыла заплатить за формально начавшийся новый месяц! Оделась, выскочила на улицу, потопала в универмаг, заплатила через автомат, окольным путём, вдоль дороги, неспеша дошла до магазина, закупилась хавчиком, прогулялась до аптеки по бабушкиному заказу, под светом фонарей и раздающийся откуда-то со стороны железной дороги собачий вой вернулась домой, за комп – сеть на месте. Вот, создала новую, бежевую, схему дизайна в процессе честных попыток создать Максу паверный диз. Поскольку он непременно назовёт её девчачьей и будет прав и я буду продолжать попытки – берите, пока дают. А сейчас ужинать пойду и новости смотреть, так что до завтра, родные, голосовать не забываем!)
А завтра к нам заваливаются Башмаки, день будет убит занятиями алгеброй и прочим; послезавтра еду в частную галерею кукол на экскурсию, постараюсь заскочить в театр на Покровке – выкупить заказанные билеты на Кроткую; в понедельник мы с Единорогой решили вместе сходить в Пушкинку на выставку японской ксилографии, если она будет работать, – как выяснилось, не я одна давно хочу её посетить, – а после этого погулять по центру столицы, желающие присоединиться приветствуются. Но главное – завтра первый день весны. По-детски жду перемен, и в первую очередь перемен в настроении. К лучшему, естественно. Надеюсь, что дождусь – уже сейчас становится теплее на душе от вида каждого журчащего ручейка с прыгающими в нём солнечными зайчиками. Может, и вдохновение вернётся, кто знает?.. А пока стихов не намечается, я вспомнила о своей давнишней задумке выкладывать мысли – выложила я с тех пор только одну, непорядок, традицию надо бы возродить)

Вчера вечером я просидела за написанием рецензии и пропаливаением френдленты и ленты каментов до двух часов ночи с копейками, попивая какао кружку за кружкой и поедая круассаны, после чего я легла спать, отрубилась не сразу и не вдруг, сперва полежав-подумав о всяком-разном, и снилось мне множество всякой чертовщины, которую и вспоминать даже нет резону. Будильник я, естественно, заводила на десять и проспала таким образом первые три урока – два труда и хренцузский. Однако нельзя сказать, чтобы я очень уж выспалась: выпинать себя из-под одеяла всё равно оказалось делом нелёгким. Встав, наконец, я позавтракала пирожным, попялилась в телек и отправилась в путь – вышла на свет Божий, добралась до автобусной остановки, дождалась маршрутки, забралась в неё, до метро доехала рано и, дабы скоротать лишнее время, сходила к киоску союзпечати, купила новые журналы, описала прогулочным шагом кружок вокруг метро да и двинулась к школе, когда до четвёртого урока осталось около пятнадцати минут. На первый этаж я ввалилась как раз со звонком с третьего урока, разделась и двинулась вверх по лестнице. По пути наверх я встретила и Дашу (Вестницу) с Катей, и Наташу, и хренцуженку, которую клятвенно заверила, что ходила с утра к врачу, и, наконец, проходя по четвёртому этажу, подошла к дежурившим там Ане Осиной и Юле Чередниченко, возжелавшим со мной пообщаться; вскоре к нам присоединился и Лёха. Когда, наконец, мне удалось от них отвязаться и прийти на наш пост, Даши (Единорожки) там не оказалось, и я решила вернуться на четвёртый.
Там я и поджидала её появления; один раз она пробежала мимо нас, мы с Лёхой ей свистнули, но она не обратила на это никакого внимания, и только во второй раз она заметила меня и подошла. Она пыталась уволочь меня на наш пост, но мне куда-либо перемещаться было лень, и мы так и остались на всю перемену на четвёртом – в ожидании контрольной о геометрии, о которой мы с Единорогой узнали, как всегда, последними. И вот прозвенел звонок на урок, мы вошли в кабинет, уселись на нашей любимой первой парте среднего ряда, получили свои тетради… но математичке очень уж захотелось пересадить нас по списку, и мне пришлось отправиться к себе на камчатку, где по соседству со мной устроилась Ажар. Нам раздали распечатки с заданиями, и я, хоть и сидела на втором варианте, стала выполнять, по привычке, первый. Поскольку я решительно ничего не знала, я перво-наперво записала все данные, а потом обратила внимание, что Ажар что-то строчит в первом задании. Позаимствовав у неё формулу, я обнаружила, что она мне подходит, решила свою задачу и только тогда заметила, что ответы у нас получились одинаковые – то есть что мы делали один и тот же вариант. Это обстоятельство оказалось очень удобным, ибо вскоре у Ажар в тетради, в которую она подглядывала, нашлась ещё одна полезная формула, благодаря которой я решила третье задание. Второе же и четвёртое задания не поддавались не нам, не сидевшей впереди нас Даше (Вестнице), не сидевшей сбоку от Ажар Анжеле, зато ответы в первом и третьем заданиях у них получились такие же, как у нас, что давало надежду в их правильности. Так, с надеждой на честно заслуженный тройбан, я, убедившись, что Даша (Единорожка) всё ещё корпит над контрой, отправилась на наш пост и там её дождалась.
Она тоже, как выяснилось, выполняла первый вариант, тоже решила только первый и третий задания и получила аналогичные ответы, что не могло не порадовать; вскоре к нам присоединилась Наташа, и мы вместе с ней наблюдали, как Единорогу колбасило с наушниками в ушах, и пытались до неё докричаться, но безуспешно. Только со звонком на урок Даша (Единорожка) вырубила свой говенный музон, и мы вернулись в кабинет. Началась алгебра – очередное бесконечное решение бесконечных и совершенно непонятных примеров и задач, и, по закону подлости, в тот первый и, возможно, последний раз, когда я сделала домашку по алгебре, математичка не только её не проверила, но даже и опять не вызвала меня к доске вместе с тетрадью – но хоть на душе было спокойнее. После алгебры проголодавшаяся я потащила Дашу (Единорожку) в буфет, где она засела списывать у кого-то шизику, а я встала в очередь, где Вероника всучила мне две десятки, которые когда-то давно и неправда у меня одалживала. Купив по десятирублёвому батончику мюсли себе и Единороге, я вклинилась на лавку и подзаправилась, после чего мы зашли в раздевалку забрать мой телефон из кармана пальта, где он не столь давно был забыт, и начали восхождение на пятый этаж. Встреченная нами химичка заверила нас, что звонок уже был, однако когда мы вошли в кабинет, шизички там ещё не было, и мы с Единорогой смогли, убедив Башмака сесть с Лёхой, занять первую парту ряда у окна. Шизичка начала с проверки старых упражнений, некогда заданных на дом, заявив, что в конце урока соберёт тетради и проверит; пока вызываемые ею люди мямлили ответы на задания, я успевала их записывать и срисовывать чертежи с учебника, а Единорога даже принялась самостоятельно выполнять следующее упражнение, которое шизичка проигнорировала и начала объяснять новый материал.
В итоге за урок мы прошли две темы, я исписала почти целую страницу своим мелким почерком, если считать чертежи, а шизичка так и не собрала тетради, пообещав сделать это в следующий раз. От быстрой писанины даже рука заболела, так что звонку с урока все были весьма рады; после шизики мы с Дашей (Единорожкой) провели последнюю за сегодняшний учебный день перемену у себя на посту, предварительно забросив портфели на географию, после чего вернулись в кабинет и уселись на первой парте среднего ряда. Географичка запаздывала, и порядок в классе пыталась установить историчка – в частности, с помощью пересадок, но нас они, хвала Магистрам, не коснулись. Урок географии снова прошёл весело, географичка уже сорвала голос, мы с первой парты вовсю подсказывали отвечавшим у доски, Маша сзади снова занималась рисованием, а я со скуки развинтила Дашину потёкшую красную ручку и расписала чернилами поля её тетради, умудрившись самой же в это вляпаться не только пальцами, но и рукавом. В оставшееся время я с переменным успехом боролась с дремотой, меланхолично наблюдая за происходящим, да записывала то, что изредка диктовала географичка – в общей сложности получилось целых три строчки. Когда урок закончился, мы с Дашей (Единорожкой) добросовестно проведали свой пост и даже провели уборку, заключившуюся в сбрасывании в пролёт всех завалявшихся на ступенях лестниц бумажек и прочего мусора. Таким образом исполнив свой священный долг дежурных, мы спустились вниз, отчитались перед историчкой, оделись и слиняли. Я бодро дотелепала до автобусной остановки, дождалась маршрутки, приехала домой, пообедала блинчиками с ежевикой, бутербродами с Ольтермани и яблоками, изложила всё вышеописанное, посидела в сети, в половине пятого хотела было на работу выдвигаться – ан не пущают, якобы у меня «много уроков».
От нефиг делать я узнала, когда в Центре довузовского образования РГГУ олимпиады для школьников: 30 марта – история в 10 утра и в полпервого дня литература, 6 апреля – инглиш в 10 утра, запись с 1 марта, одна олимпиада стоит 300 (!) рублей, ну да родичи на такое благородное дело мне дадут; а в самом инсте дни открытых дверей будут ещё только в апреле. Затем я пропалила репертуар театра на Покровке на март, заказала билет на 13 марта (и снова четверг!) на Кроткую (Достоевский моя любоффЪ)), наклеила в альбом все накопившиеся за многие месяцы билеты из музеев и выставок, с фильмов и спектаклей, методом уплотнения нашла у себя на полочке место своим четырём тау. Далее я вспомнила об уроках на завтра, безуспешно попыталась скачать доклад по истории, забила на него (завтра скажу историчке, что у меня принтер сломался), сделала русский, затем инглиш, доделала диз для своего будущего нового сообщества (какого – пока не скажу), которое скоро создам, скоро пойду ужинать да новости смотреть. Завтра – последний день перед тремя выходными, – кстати, в понедельник мы с Единорогой твёрдо решили выгуляться где-нибудь вместе – кто с нами?, – завтра физры не будет, будет шесть уроков, но на седьмом – генеральная уборка школы, от неё не отвертишься. Приветствую новых ПЧ – вэлкам, Estio, Хмельная_Попутчица, Crazzzy-Girl и Skarlett-fantastka! – и прощаюсь, напоминая активнее голосовать за меня любимую) До встречи!)

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, почитала журнал, да и легла спать и отрубилась относительно быстро. И если прошлой ночью мне снилось, как Даша (Единорожка) задаёт мне риторический вопрос, то этой ночью она сообщала мне, что будет свободна для выгула в понедельник, а я сетовала, что по понедельникам зоопарк закрыт. Так же мне снились и другие однокашники – перед нами прямо в метро выступал какой-то идиотский певец, а мы его слушали, лёжа прямо на платформе; потом все разошлись, я стала искать переход на свою ветку, чтобы ехать домой, и тут появилась моя мама, роль которой почему-то играла Жибек (бред, да?). Когда меня поутру разбудил будильник, я поднялась уже далеко не так легко, как давеча, проще говоря – с немалым трудом выгнала себя из-под одеяла, полистала каналы телека в полусонном состоянии, завтракать не стала, собралась и вышла. Дойдя до автобусной остановки, я смогла лицезреть весьма небольшое количество народу – очевидно, все либо уже уехали, либо ещё не пришли. Как бы там ни было, я дождалась маршрутки, взгромоздилась в неё и, окончательно уже задремав, доехала до метро. Оттуда я поплелась до школы, на первом этаже коей меня саркастически поприветствовала одна лишь Карина – и это при том, что было уже без пятнадцати восемь. Однако со временем народ подтянулся, нас набралось около полудюжины, и Пушкин, выполнявший сегодня, за неимением Гоги, обязанности главного дежурного, так и не заставив нас выстроиться в линейку, дал нам добро расходиться по постам. Я ещё немного посидела в компании Даши (Вестницы) и Кати, после чего вспомнила о своём посте и неспеша начала восхождение на пятый этаж. Забегая назад, сообщу, что по приходу в школу я обнаружила, что утром, спросонья, я прихватила с собой фотоаппарат – видимо, сработал инстинкт каникульных времён, привычка вешать его на пояс по выходу из дома.
Поначалу я от греха подальше засунула его в портфель, но, придя на пост, столкнулась с тем фактом, что теперь на портфеле невозможно будет сидеть и вообще обращаться с ним бесцеремонно, так что мне пришлось вернуть фотик на пояс, где он весь учебный день и проболтался незамеченным. Стоило мне устроиться на портфеле, как появилась Даша (Единорожка) – свежая и выспавшаяся, в отличие от светло-зелёной и отчаянно клюющей носом меня. Мы скоротали время болтовнёй, и выяснилось, что сон мой был вещим: Единорога действительно сможет погулять со мной в понедельник; я ещё не уверена на все сто, не появится ли у меня иных планов на этот день, но на всякий случай напоминаю, что вдвоём нам будет скучно и желающие скоротать послевыборный день в нашей компании могут смело заявлять об этом. С первым звонком мы по привычке пришли на алгебру, дождались математички, вошли в кабинет и устроились на первой парте среднего ряда. Математичка сразу же начала урок с объяснения новой темы, и мы начали решать многочисленные примеры и задачи; вызывая кого-либо к доске, математичка проверяла домашку, а у меня она была, как всегда, не сделана, так что я весьма и весьма не желала быть вызванной. К этому желанию присовокупился ещё и проснувшийся голод – желудок требовал пищи настойчивым урчанием. Ввиду двух этих фактов я периодически спрашивала у Единороги, сколько времени осталось до конца урока, и когда конец этот наконец настал, обломилась в обеих своих чаяниях: во-первых, мне напомнили, что нам предстоит ещё один урок алгебры, так что меня ещё вполне могут вызвать, а во-вторых, Даша (Единорожка) идти со мной в буфет не собиралась, ибо ей надо было написать заданное им по инглишу на дом сочинение о разводах.
Так мы и просидели всю перемену на своём посту – она строчила всякий бред в обнимку со словарём, я от нефиг делать ей мешалась, и когда перемена закончилась, сочинение оказалось ещё не дописанным. Мы вернулись на алгебру и продолжили решение примеров и задач; чем больше людей по очереди выходило к доске, тем больше возрастал мой риск быть следующим, и я, следуя своей собственной детской примете, что-де чтобы тебя не вызвали, ни в коем случае не надо думать о себе, а лучше думать о ком-нибудь ещё, принялась перебирать в уме фамилии окружающих меня однокашников, и, когда я добралась до фамилии Единороги, вызвали её. В итоге и волки сыты – и овцы целы: я избежала позорной кары, Даша (Единорожка) схлопотала четвёрку, а два первых урока кончились – вот только для меня, из-за тягостного ожидания, они тянулись мучительно долго и показались по времени никак не меньше полноценного учебного дня. На второй перемене Единорога снова вознамерилась строчить своё сочинение, я же от голода уже откровенно помирала, посему бросила подругу грызть гранит науки в одиночестве и направила стопы в буфет. Там мой выбор пал на булочку с джемом – как обычно, противным на вкус и настолько ледяным, что от него ломило зубы, – но есть можно, и на том спасибо. Посидев и подзаправившись, я отправилась к нам на пост, где увидела, что Даша (Единорожка) без меня вовсе не скучает – к ней в гости завалилась Наташа; теперь мы с ней жужжали у Даши над ухом с обеих сторон. Мы так её достали, что решено было объявить минуту молчания в память о безвременно погибших ботаниках, но и эти 60 секунд тишины Единороге особо не помогли, проще говоря – её сочинение по-прежнему не было дописано.
Со звонком мы переместились в кабинет истории на урок русского – при том, что я, сначала тупо списав расписание на сегодня с расписания прошлой недели, потом так же тупо взяла с собой вместо русского литературу, так что мне пришлось писать на обратной стороне тетради по литературе. Впрочем, и Даше (Единорожке) повезло в этом плане: её тетрадь по русскому была у русички, и она вознамерилась её забрать, но русичка заявила, что поезд ушёл, так что пришлось Единороге строчить в какой-то тетради в клеточку. Урок начался с короткого словарного диктанта на длинные и страшные неологизмы, вроде тех, что некогда любила давать нам шеф, после чего мы взяли новую тему и написали несколько предложений и один короткий текст; заглядывала медсестра, требовала детей на прививку от полиомиелита, но русичка отпустила только пацанов. Но вот урок кончился, и Даша (Единорожка) отправилась в свой кабинет английского дописывать своё злосчастное сочинение и меня с собой притащила. Устроившись за партой рядом с ней, я со скуки спёрла у неё мобильник, который она пользовала в качестве калькулятора для подсчёта количества слов в своём тексте, просмотрела все контакты и сообщения, поржала сама и её посмешила, после чего, убедившись, что больше ничего интересного в нём не найду, нехитрой комбинацией кнопок ввела несчастный аппарат в коматозное состояние. Попытки отковырять его крышку, достать его симку и таким образом перезагрузить мобилу быстро сменились у её счастливой обладательницы попытками заколоть меня ручкой; убедившись же в бесплодности и тех, и других, Единорога благополучно дописала до логического финала своё сочинение, а я со звонком пошла к своему кабинету.
Сначала я надеялась, что у меня спросят топик на первом уроке инглиша, дабы, апеллируя сим фактом, попытаться отпроситься с последнего урока инглиша; однако, когда пробегавшая мимо нас Анна Вадимовна, училка группы, в которой прозябала Единорога, обронила, что мы на последнем уроке должны будем прийти к ней, я, напротив, возымела надежду на первом уроке топик так и не рассказать, а с последнего отпроситься у Анны Вадимовны. На уроке всё вышло самым замечательным образом: мы всё время потратили на работу по учебнику, проверяя домашку, которую я дома не делала и, как обычно, импровизировала, и разбирали новую тему, даже не успев закончить одно из упражнений до звонка. В воздухе и без моей инициативы уже витали настроения отпроситься у Анны Вадимовны, но осуществлять этот план никто из выдвинувших его сразу не пошёл, ибо всем после биологии предстояла ещё и физра, а я решила на неё сегодня забить по двум причинам: во-первых, я сначала постирала свои лосины, забыв о том, что сегодня физра, а потом утверждала Даше (Единорожке), что пойду сегодня на физру, забыв, что у меня ещё не высохли лосины, – проще говоря, мне не в чем было идти на физру, а во-вторых, мне было банально лень. Теперь же, при возможности отпроситься с последнего инглиша, появилась третья причина – уйти домой сразу же после биологии и успеть всё сделать до отъезда в театр. Итак, в компании Лёхи, поддержавшего мою идею, ибо он на физру тоже не собирался, а так же любопытствующих Паровоза и Единороги я заявилась к кабинету Анны Вадимовны. Мои храбрые попутчики пропихнули меня вперёд, как главного парламентёра, и я от лица всей нашей группы высказала желание уйти с последнего урока; Анна Вадимовна проявила абсолютную невтемность, сообщив о своей уверенности в том, что последний урок у нас проведут наши учителя. Читать дальше!

Вчера вечером я поужинала всяким подножным кормом, посмотрела новости, почитала немного Возвышение Хоруса, да и легла спать пораньше. Что странно, отрубилась я довольно-таки быстро, и снилось мне, как Даша (Единорожка) задаёт мне риторический вопрос: «Как может лучший друг быть такой сволочью?». Проснулась я раньше будильника, минут пятнадцать блаженно валялась под одеялом, после чего, вполне выспавшаяся и относительно бодрая, встала, завтракать и смотреть телек не стала, а наскоро собралась в школу и выпинала себя на свежий воздух. Пока я двигалась к автобусной остановке, автобус снова совершил попытку вероломно улизнуть у меня из-под носа, вот только я его догнала, ввалилась в него и даже успела занять местечко у окна. Добравшись до метро, я дотопала до школы, когда там было не больше полудюжины человек; я написала sms Даше (Единорожке) с напоминанием о дежурстве, получила ответ, что ей плевать. Мы посидели на кушетках, поболтали о грядущих выборах; народ постепенно собирался, и с приходом исторички началась линейка – Даша (Единорожка) поспела как раз на её начало. Я дождалась, пока она разденется, и мы поднялись на свой пост в самой жопе школы – на лестничной клетке пятого этажа, напротив кабинета биологии. Во всяческого рода разговорах первый и второй звонки пролетели незаметно, и вскоре мы уже спускались на третий этаж и устраивались на первой парте среднего ряда за неимением Дубцева. Историчка начала урок словоизлияниями, адресованными тем, кого не было на классном часу в пятницу перед каникулами (тогда не было и меня, но ничего особо полезного я не услышала), после чего мы весь урок без устали строчили, не поспевая за ней, конспект про права ребёнка – у меня моим убористым почерком почти целый разворот получился.
После урока мы с Дашей (Единорожкой) подошли к историчке, чтобы она выставила нам оценки за второй триместр; я ожидала как минимум пять троек, а оказалось три – химия, физика и физкультура, на одну тройку меньше, чем в первом триместре, ибо, как выяснилось, мне удалось тихой сапой исправить не только алгебру, но и геометрию. Зато вместо ожидаемых пятёрок по русскому и литературе у меня стоят четвёрки – странно, если учесть, что за все диктанты, сочинения, ответы у доски и пересказывания стихов у меня, за некоторыми исключениями, были пятёрки. Ну чтож, и на том спасибо!.. Даша (Единорожка), уверенная, что прошло уже полперемены и идти дежурить нет смысла, отправилась к своему кабинету английского повторять топик, а я предпочла подняться на наш пост, хоть ещё с утра узнала, что в предканикульную пятницу англичанка задала нам на сегодня два топика (да-да, все каникулы я не только даже не открыла ни одного учебника или тетради, но даже так и не узнала домашнее задание). Оттуда, с нашего поста, открывался чудесный вид – только что прошёл густой снегопад, и всё покрылось толстым слоем свежего снега. Со звонком я пришла на инглиш, мы с Аней Осиной уселись на первой парте, и я сразу же бросилась читать и перечитывать топик про спорт, который она добросовестно принесла вместе с топиком про экологию и который надо было выучить. Несмотря на сей факт, я краем уха прислушивалась к развернувшейся в группе дискуссии на тему семейных отношений и высказывала своё мнение, когда англичанка просила меня об этом; так прошёл весь урок, после чего мы вышли на перемену. Немного постояв у двери её кабинета, я так и не дождалась Единороги и спустилась в буфет; пришла я туда первой, а обслужили меня последней, ибо у буфетчиц есть привычка начинать с конца.
В качестве завтрака я остановила свой выбор на вафле со сливочной начинкой и, налив себе стаканчик воды, уселась на одну из свободных лавочек; вскоре ко мне присоседились Жибек и Аня Новикова, а стормозившей Даше (Единорожке), когда она заявилась в буфет и закупилась хавчиком, пришлось между нами вклиниваться. Я с трудом доела до конца свою мерзкую вафлю, и мы покинули буфет, однако не успели мы дойти до своего поста, как прозвенел звонок, и мы разошлись. На втором уроке инглиша мы ещё немного позанимались по учебнику, после чего начали рассказывать топик про спорт – хвала Магистрам, до нас очередь так и не докатилась, и обязанность сия осталась у нас на завтрашний день. И вот – очередная перемена, и мы с Единорогой снова заняли свой пост; там нас планомерно доводили до кондратия пацанята класса эдак из шестого, которые забирались с ногами на перила лестницы, выпрямлялись и прыгали к нам на лестничную клетку, рискуя не долететь и загреметь в пролёт; поскольку такими самоубийственными развлечениями я занималась только в дошкольном возрасте, теперь мне было страшновато и за них, и за нас – а ну как кто-нибудь из них свернёт себе шею, а с нас потом ещё и спросят. Плюс ко всему звонок на урок так и не прозвучал, и мы снялись с места по собственной инициативе, а о том, что урок уже начался, поняли, когда уже держали путь в кабинет химии. В итоге на алгебру мы опоздали изрядно, но математичка нам, как дежурным, это простила, и мы включились в работу над примерами по новой нихренанепонятной теме. Когда урок подошёл к концу, мы вернулись на свой пост, где на сей раз никакой мелюзги не было, и только большой бумажный самолётик валялся на лестнице, и я запустила его в пролёт.
Для перестраховки мы пришли с перемены на соседнюю лестничную клетку пораньше и постояли там до прихода математички; затем началась геометрия, а за окном последствия утренней метели сменились ярким солнцем, вмиг растопившим весь снег и обжигающим мне физиономию, так что от жары я окончательно обленилась и всё, что писалось на доске, переносила в свою тетрадь в максимально сжатом изложении. Так и геометрия подошла к концу; математичка, не задавшая нам ничего на каникулы, задала нам на следующий вторник четыре варианта экзаменационных работ, три из которых у меня уже были сделаны, и сообщила, к вящей всеобщей радости, что сегодня провести дополнительные не сможет и, возможно, проведёт их в четверг, а возможно, что подождёт до следующего вторника. После геометрии, отстояв положенное на своём посту, мы переместились на географию; географичка убила пол-урока, пересаживая по списку всех самовольно поменявших дислокацию, но меня не тронула, и я осталась на первой парте с Единорогой. Потом мы через пень-колоду писали конспект про Поволжье, географичка воевала с нарушителями дисциплины в классе, я со скуки посягала на вещи Даши (Единорожки) с целью на них что-нибудь рисовать, а сзади меня Маша невозмутимо рисовала – сначала плюшевого медведя, потом колобка и конус, вместе образовавших некое подобие значка женского туалета, затем устрашающего вида дерево и прочая, и прочая. Короче говоря, на географии, как обычно, было весело, а с её благополучным окончанием мы отправились на биологию, до которой от нашего поста далеко ходить не надо было. Скоротав перемену, мы завалились на урок и там занялись занимательным составлением родословного древа двух поколений жёлтых и зелёных горошин, на примере коего мы якобы должны были уяснить законы Менделя, которого я в учебнике живо переправила на Пенделя.
По окончании урока Даша (Единорожка) намеревалась подойти к биологичке и поговорить с ней насчёт экзаменов, однако та, обрадовавшись тому, что мы задержались, завела с нами занимательную беседу о вреде сосисок, пользе зелёных яблок и прочих насущных вещах, после чего куда-то заторопилась, и поговорить с ней о деле у Единороги так и обломилось. Поскольку мы потратили с биологичкой немало времени, мы пришли к выводу, что мы якобы уже убрались на своих лестницах, и направились прямиком на первый этаж. Не обнаружив там никого, кому можно было бы «сдать территорию», то бишь отчитаться о проделанной работе, мы оделись и покинули стены школы; за мной заехал фавер и подбросил меня домой. Дома я смолотила на обед двойную порцию картофельного пюре, смешав его с большим количеством мелко нарезанного зелёного лука и заедая его редиской и салатом, уладила все свои дела в мировой сети, выучила билет по русскому, поздравила Натали по аське с бёздником и узнала, что Инна обещала подумать над моим возвращением на работу, если я ей позвоню и попрошу об этом (ну уж дудки), и что публичная порка, устроенная мне Настей в моё отсутствие, возымела вполне благотворное воспитательное действие, ибо и сама Натали, и Гамбит с тех пор исправно посещают редакцию кажный четверг; так же мне сообщила моя мама, что ей сегодня звонила Татьяна Владиславна, отчитывала её, как школьницу, и доверительно ей сообщила, что-де видела меня «праздно дефилирующей по улице» вместо того, чтобы развивать свой творческий потенциал (бугага, спалили)). К шести часам я, забив на уроки на завтра, решила погулять и, не видя смысла ограничивать себя в этой задумке, вышла на свет Божий. Да-да-да, самое интересное тааам, в подкате)

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, потом с мамой Громовых; объявили, что сегодня последняя серия, которую я пропущу, хотя у меня плохо укладывается в голове, как можно свернуть все многочисленные сюжетные линии в столь краткие сроки. Почитав немного Возвышение Хоруса, я легла спать, заснула довольно-таки быстро и спала вроде как вполне хорошо, и тут меня разбудил подозрительно знакомый скрежет под шкафом. Ну естественно, стоило днём вручить собаку очередную косточку, как сразу объявляются мыши, утаскивают её и грызут по ночам! Убедившись, что при таком соседстве заснуть заново чисто физически невозможно, я отскребла себя от кровати и заявилась в комнату мамы и папы. Мама охотно согласилась меня приютить, и мне выделили узкую полоску кровати с самого краю и клочок маминого одеяла, бОльшую часть которого немедленно прихватизировал довольный моему появлению собак. Мягко говоря, такое положение было неудобным. Я, конечно, понимаю, что "в тесноте да не в обиде" и всё такое, но теснота эта была такой, что руки девать было совершеннейшим образом некуда, а стоило свесить их с кровати, как они немедленно затекали. К тому же мамина подушка оказалась для меня чересчур высокой (я вообще предпочитаю спать без подушки или на подушке чисто символической), и с непривычки начинала ныть поясница. Максимально удобным положением методом проб и ошибок я сочла положение на спине с подложенными под голову руками с локтями врастопырку. Валяться и плевать в потолок в такой позе было удобно, а вот спать - нереально вообще, так что не прошло и минуты, как я капитулировала обратно в свою комнату, к мышам.
Блаженно устроившись под собственным одеялом, я с удивлением обнаружила, что зловредные грызуны милостиво затихли, и вскоре благополучно отрубилась. И Терра великая, какой же восхитительный сон мне приснился - таких бы почаще, так нет ведь, некое ответственное за них инфернальное существо балует меня подобными сюжетами нечасто; впрочем, я всё равно благодарна ему безмерно. А вот что конкретно мне снилось, не скажу, ибо вы меня сочтёте окончательно свихнувшейся, что, впрочем, будет недалеко от действительности. Прервался этот сон раньше, чем прозвонил будильник, и я, треснув его по шапке, нехотя поднялась и сладко потянулась. Да, позитивных воспоминаний полные штаны, а вот бодрости или хотя бы банального отдохновения мне проведённое во сне время не принесло. Чтож, за удовольствия приходится платить! Проигнорировав, по традиции, завтрак, я некоторое время тупо попялилась в телек, а потом выпинала себя в неприветливую реальность. Там было холодно и темно, словно дело клонится не от зимы к весне, а от осени к зиме. Так что пресловутый День святого Валентина, обычно формально символизирующий для меня начало весны, на сей раз не значил для меня решительно ничего, тем паче в этом году мне не с кем было его отмечать. Только одна моя маленькая часть, самая ненормальная и неповзрослевшая, продолжает скромно и тихо ждать несбыточного чуда… ну да полно, лимит бреда и так уже превышен. Дойдя до автобусной остановки, я прождала недолго - вскоре напротив меня притормозила маршрутка, и я с выработанной за годы общения с общественным транспортом сноровкой не только взяла её штурмом, но и пробилась на свободное местечко у окошка и безмятежно продремала на нём всю недолгую дорогу до метро.
Вывалившись на свет Божий, я потелепала к школе и вскоре уже сидела на уголке кушетки на первом этаже, остервенело открывая накопившиеся sms-ки от желающих поздравить меня с вышеупомянутым сегодняшним "праздником" и желая им в ответ приятных эротических кошмаров. Попутно я написала Даше (Единорожке) и выяснила, что эта сволочь не собирается явиться в школу ни сегодня, ни завтра, то есть для неё каникулы уже начались. Вскоре появилась Даша (Вестница) а там и Катя, и другие, и с первым звонком мы начали нелёгкое восхождение на пятый этаж, на труд. Перво-наперво я с удивлением обнаружила, что моей тетради в стопке, возлежащей на учительском столе, нет, как будто и не было. Чтож, пришлось в качестве тетради по труду использовать тетрадь по хренцузскому, начиная с конца. Мы записали под диктовку несколько пунктов, касающихся обработки рукава; я так же от нечего делать зарисовала изображённые на доске схемы - схема собственно рукава живо напомнила мне надгробие, а схема манжета - гроб на ножках (или на лапках)). Затем трудовичка заявила, что те, у кого всё уже сделано, то бишь салфетка и воротник, будут делать рукав, а остальные - доделывать недоделанное. Поскольку предыдущий урок я прогуляла, я о воротнике не имела ни малейшего представления, так что некоторое время я просто сидела, наблюдая за Катей, пришивавшей к своей салфетке аппликацию из лоскутков, напоминающую средневековый рыцарский герб с изображением марихуаны. Когда Катя закончила со своим гербом, я задумчиво извлекла из портфеля свою салфетку и воззрилась на изображённый на ней "пейзаж" с землёй, морем и небом.
Несколько секунд пристального лицезрения привели меня к выводу, что из пристроченных деталей не удалены нитки смётки. Недолго думая, я одолжилась у Вероники булавкой и начала меланхолично эти нитки вытягивать; вскоре пришла Аня Новикова, которая присоседилась справа и наблюдала за мной, как недавно я за Катей, доставая меня недавно выученной на хренцузский песенкой. Так, в орудовании булавкой, я скоротала весь первый урок, а работать на перемене нужным не сочла, а просто отдохнула и пообщалась с окружающим народом. На втором уроке я закончила вытаскивать смётку и принялась ждать, пока Вероника, Аня Ковалёва и Катя не освободят единственную заправленную ручную машинку, дабы пристрочить то, что случайно оказалось непристроченным в прошлый раз и теперь жалобно болталось на останках смётки. Ждала я, вопреки намёкам трудовички на наличие второй ручной машинки, правда, незаправленной, довольно-таки долго, и стоило мне за неё сесть, как она сразу же заглючила, принялась топтаться на месте и наделала на изнанке моего шедевра рукоделия кучу узелков, нитяных комков и прочей гадости. С грехом пополам Аня починила мне машинку, и я пристрочила непристроченное, после чего уступила место Юле Чередниченко, и на этом моменте прозвенел звонок с урока - углы моей салфетки так и остались необработанными, хотя прилежно подогнутыми так, как объяснила мне Вероника, и подколотая свистнутыми у неё булавками. Однако это уже не играло большой роли: трудовичка уже выставила нам оценки за второй триместр, и у меня вышла, непонятно, правда, через какую хитрую задницу, пятёрка, как и в первом триместре. Чтож, пара-пара-парадуимсо.
Так, распрощавшись с трудовичкой, мы и отправились искать кабинет хренцузского. По дороге я за компанию зашла с народом к историчке, выяснила, что сегодня она собирать наши дневники не собирается, а собирается продиктовать нам наши оценки завтра на уроке, а потом переместилась в соседний кабинет хренцузского, и села с Аней Новиковой, которая ко мне подкатила раньше, чем Катя, на наше обычное место позади Вероники и Ани Ковалёвой. Мы спели было хренцуженке песенку, понадеявшись, что будем так петь весь урок, однако хренцуженка оказалась вредной, и мы начали выполнять все подряд упражнения по тетрадке с заданиями, начиная с самой первой страницы. Очередь до нас докатывалась редко, и мы развлекались как могли; в частности, Аня Новикова припёрла фотик, и мы фотали сначала всех окружающих нас однокашников, сняли парочку бессмысленных видюх, а затем принялись запечатлевать наши тени на стене - получалось оригинально и, главное, прикольно. Так прошёл весь урок, и мы направили стопы на алгебру. Ходили толки, что математички сегодня нет в школе и будет замена; пока мы всю перемену толпились напротив кабинета немецкого, где немка с истинно нордическим спокойствием продолжала мучить тех, у кого, следует полагать, выходили спорные оценки, я несколько раз выдвигала предложение съебацца, однако народ продолжал упорно ждать у моря погоды. И были вознаграждены за долготерпение: ситуация с нашей участью вскоре прояснилась - нам предстояло провести два урока в кабинете информатики. Мы ввалились в логово информатика, сложили портфели на полочки в углу и заняли места - кому повезло, за компами, кому не повезло - за партами. Как обычно самое интересное впереди

Вчера вечером я дописала рецензии по МХК до количества пяти штук, поужинала, посмотрела новости и с мамой Громовых, почитала Возвышение Хоруса и легла спать. Заснула я вполне себе быстро, спала вполне себе крепко, снилась мне какая-то незапомнившаяся чушь, а проснувшись, я даже снизошла до того, чтобы под болтовню телека сгрызть полвафли. Позавтракав таким образом, я вывалилась на свет Божий, потелепала к автобусной остановке и проследила взглядом за уходящим автобусом. Впрочем, вскоре пришла маршрутка, и я утрамбовалась в её переполненное нутро и с ветерком домчалась до метро. Оттуда я бодро доковыляла до школы, догнав по дороге Карину, которая должна была сегодня прийти рано рассказывать стихи, но ей было влом, на первом этаже обосновалась на кушетке в коридоре и только собралась послать sms Даше (Единорожке) с вопросом, собирается она сегодня приходить в школу или нет, как она объявилась собственной персоной, а затем и Катя, и Даша (Вестница) – наконец-то все были в относительном сборе. Вскоре мы поднялись на алгебру, и мы с Дашей (Единорожкой) турнули Лёху с первой парты среднего ряда и устроились там – писать диктант на значения синусов, косинусов и прочей гадости. Математичка раздала нам листочки, я вооружилась верной шпаргалкой на деревянной линейке, Даша (Единорожка) положилась на свой интеллект, и бадяга началась. Совместными усилиями мы справились с диктантом, не написав только два значения из двадцати, и математичка, собрав листочки и явно будучи сегодня не в духе, сказала нам самостоятельно выполнять номера, написанные на доске.
Благодаря вышеперечисленным шпаргалке и интеллекту, они не составили для нас труда, к тому же в учебнике обнаружились ответы, с которыми можно было сверяться. На перемене мы немного посидели в коридоре спинами к батарейке, обсуждая её нубство, а потом Даша (Единорожка) собралась было показать мне свою таблицу по истории, и в итоге Паровоз подсунул мне свою проверочную по русскому, которую я ещё давеча обещалась ему проверить. На следующем уроке мы закончили до конца самостоятельную, математичка устно проверила её, и мы решили ещё несколько номеров на повторение пройденных тем уже совместно с несчастными у доски. Так же математичка уже успела проверить наши диктанты, объявить оценки и вернуть нам наши листочки – несмотря на то, что одинаковость пробелов бросалась в глаза, нам с Дашей (Единорожкой) она поставила по четвёрке, что добавило ещё один плюс к моей гипотезе, что у меня по алгебре может выйти в триместре не только трояк, но и четвёрка, если четвёрок окажется больше. После алгебры мы переместились на литературу, одолжили Карине моего Героя нашего времени и всю перемену, как только я закончила проверять Паровозу его проверочную, относительно мирно перекидывались парами ласковых. Литература снова прошла в минимально продуктивных попытках обсуждения вышеупомянутого романа, и, поскольку поддаваться сонливости мне на сей раз не хотелось, я следила за ходом дискуссии, лениво листая книгу и перечитывая куски текста. Когда урок закончился, Даша (Единорожка) подошла к русичке показать свою тетрадку по русскому с выполненной домашкой; русичка тетрадку взяла и наказала зайти за ней после пятого урока.
Потом мы отправились в буфет, где присоединились к Кате и Даше (Вестнице), а то у меня весь урок желудок протяжно урчал на весь класс; я налила себе в стакан немного кислющего морса из бутылки Даши (Единорожки), и она вручила мне так подназываемую сахарную булочку, испечённую её папой. Булочка представляла из себя жёсткий как булыжник кусок угля, на котором сверху располагался кусок неравномерно пропечённого слоёного теста, в котором периодически попадались прослойки сладкого сиропа, в который превратился расплавившийся сахар, к тому же Даша (Единорожка) меня предупредила, что у них в семье ни одно блюдо не обходится без собачьих и кошачьих волос; впрочем, по сравнению со школьной стряпнёй это вполне можно было назвать вкусным. Поскольку Даша (Единорожка) меня предупредила, что морс стоит уже три дня и мог прокиснуть, я не стала рисковать и ограничилась несколькими глотками этой бурды. Заглянув к психологичке и заручившись её обещанием приютить нас на время физры, мы поднялись на инглиш; все вокруг зубрили диктант и топик, меня же эти заботы по-прежнему не касались. Когда мы вошли в кабинет и нам раздали наши тетради, я увидела, что вчерашний тест на эпитеты о красоте ещё не проверен, и списала с Ани Осиной те, которые не вспомнила вчера. Потом, соблюдая порядок очерёдности, отсадили её, а не меня, и когда мы начали писать диктант, я достала свою верную деревянную линейку и всё списала с неё под прикрытием собственной стопки учебников. Дописав диктант, мы сдали свои тетради, а так же свои рецензии по МХК – их написали все, кроме Ани Осиной, причём даже от руки – кажется, я одна только их напечатала.
Потом англичанка объясняла нам, как правильно писать реферат по МХК, и заставила записать основные положения всех, даже тех, кто МХК сдавать не собирается; я надеялась, что на последнем уроке народ будет рассказывать топики и тех, кто их уже рассказал, англичанка отпустит, но она сказала, что рассказывания топика не будет и все на седьмой урок явятся как миленькие. Так урок и закончился, и мы навострили лыжи на пятый этаж; я от делать нефиг снова всю перемену доставала Дашу (Единорожку) – впрочем, как обычно. Как только нас впустили в кабинет, мы заняли свою традиционную первую парту, где можно было прятаться от биологички под сенью комнатных растений. Биологичка сперва принялась бодро рисовать на доске всякие закорючки, которые можно было конспектировать, но надолго её не хватило, и очень скоро она начала нести свой обычный маразматический бред, слушать который было смешно, но скучно, так что я развлекалась как могла, исписывая все попадающиеся под руку поверхности, которые Даша (Единорожка) не могла отстоять, включая горшки с растениями. Когда же и биология кончилась, мы с Дашей (Единорожкой), стараясь не попасться на глаза физруку (моё освобождение по справке уже кончилось, и, хоть мама и написала мне записку, столкновение с ним мне не улыбалось), заявились к русичке взять Дашину тетрадь; выполненная в этой тетради домашка русичку не устраивала, и она сказала доделать её в кратчайшие сроки и передать ей тетрадь. Затем мы пришли к психологичке, подождали, пока она закончит мучить какую-то младшеклассницу и впустит нас к себе в кабинет; она усадила нас на стулья, всучила две книжки, – подарочную, с иллюстрациями, про самые удивительные профессии, и сборник дурацких тестов, – поставила в магнитолу кассету, на которой предполагались быть «песни дельфинов», а оказалась усыпляющий психоделический музон с периодически повторяющимся действующим на нервы позвякиванием, и ушла искать какую-то мамашу.
Вернулась, так и не найдя её, и сразу же засобиралась в буфет поесть, милостиво разрешив нам пользоваться своей бумагой и цветными карандашами. После краткого спора мы с Дашей (Единорожкой) порешили, что будем рисовать пейзаж; она начала чертить синюю кишку речки через зелёную полянку, усыпанную цветочками, с непременными деревцем и мостиком, а я сначала набросала ручкой свой классический сюжет, – травянисто-песчаный берег с сосной, море с лодкой, заходящее солнце с дорожкой света на воде и чайками в закатном небе, – а потом раскрасила его карандашами, коих в психологичкиной коробке оказалось великое множество. Заходила завуч младших классов Клавдия Васильевна, интересовалась, что мы делаем в кабинете, но так и не добилась внятного ответа; ближе к концу урока по психологичкину душу пришли десятиклассники, и мы, дождавшись её, оставили ей свои рисунки, попрощались и пошли на инглиш. Поскольку я мешала ей учить топик, Даша (Единорожка) меня турнула, и я пошла к своим; вскоре нас впустили в кабинет, и весь урок мы посвятили работе по учебнику – переводом текстов, задаванием по ним вопросов и прочая, и прочая. Когда я наконец была свободна, Даша (Единорожка) попыталась было пристать ко мне с переделыванием своей многострадальной домашки по русскому, но я, поскольку нихрена не шарила в теории, под шумок слиняла вместе с Дашей (Вестницей) и Катей, которые так же не смогли ей помочь; они пошли в буфет обедать, а я – в гардероб одеваться и на свежий воздух. Там меня ждал папа, который и подвёз меня до дома, где я пообедала небольшим количеством макарон и, жутко ленясь и периодически срываясь на всяческие сайты, изложила всё вышеописанное. Самое главное, по традиции, под катом

Вчера вечером я посмотрела новости, поужинала, посмотрела с мамой Громовых (она мне сторик проспорила – говорила же я ей, что художники круче ментов), почитала немного Возвышение Хоруса и легла спать. Заснула я относительно быстро и спала относительно крепко, и что мне только не снилось! Снился паук, который полз ко мне по кровати, я от него отбивалась, а он становился то больше, то меньше, снилась свинья, которая вдруг превратилась в овцу, снилось, как мучают тигров в цирке и лошадей на ипподроме, снились ваховские орки и что-то дозоровское, снились однокашники и, кажется, ещё начальство. В итоге я проснулась по будильнику совершенно усталая и разбитая, завтракать не стала, а хотела просто посмотреть телек, но ко мне пристала мама с примеркой какой-то жуткой вещи, которую язык не поворачивается назвать кофтой – нечто маленькое, всё в каких-то шнурочках, живо напоминающее то, в чём я иногда ходила в дошкольном возрасте и в чём ходит сейчас Башмак, серовато-голубоватого оттенка. Когда я наконец смогла доходчиво объяснить маме, что в этом убожестве, несмотря на то, что, по её мнению, «это модно» и «все в этом ходят», я дальше своей комнаты не выйду, она философски резюмировала, что я буду ходить в этом на даче, а так же заявила, что времени уже слишком много и я не успею погулять с собаком, не опоздав в школу, и придётся мне с ним погулять по возвращении. Поскольку Микеланджело ещё спал и на улицу не рвался, я не стала спорить и вывалилась на улицу сама. Дойдя до автобусной остановки, я сразу же обратила внимание на то, что народу на ней скопилось весьма немало – верный признак того, что общественный транспорт давненько это место не посещал.
Я тоже встала ждать; в противоположную сторону прошло уже несколько маршруток и автобусов, а у нас и на горизонте ничего не показывалось. Наконец, мимо проскользнула одна забитая под завязку маршрутка, а вторая проехала мимо, будучи совершенно пустой и мигая аварийными огоньками. Третья остановилась уже переполненной, и в неё с трудом смогло утрамбоваться только несколько самых шустрых, в число которых я не входила, ибо маячила где-то в центре, а не в авангарде толпы. Наконец, пришёл автобус, я отчаянно взяла его штурмом и прикорнула у окна, но вскоре меня согнала оттуда какая-то несвежая, но и не дряхлая пенсионерка, и я остаток пути провела в полуподвешенном состоянии, зажатая между людьми: автобус был не просто переполнен – в нём уже не хватало места желающим сесть в него на остановках, далёких от нашей, а такое случается нечасто. И вот, наконец, автобус дополз до метро, и я рванула в поликлинику сдавать анализ, а оттуда – в школу. Стоило мне ввалиться на первый этаж, как дорогу мне преградила математичка и дотошно выспросила у меня причину опоздания. Не отделавшись простым «ну…» и пожиманием плеч, я вкратце поведала ей вышеописанные обстоятельства и только тогда смогла проследовать в гардероб, раздеться и подняться на третий этаж. Вломившись в кабинет на урок обществознания, я проследовала на свою камчатку, села по соседству с Ажар и получила свою проверенную тетрадь по истории, где за конспект стояла пять, но – с неизбежными двумя минусами, похожими на знак равенства. Нам тем временем уже раздавали листочки для проверочной; очевидно, считая её очень важной, историчка отобрала тетради у всех, кто не убрал их в портфель и кто, по её мнению, мог списать.
Я убирать тетрадь не стала, а подложила её под листок и ещё не успела ничего списать, как её отобрали и у меня и небрежно бросили на пустующую перед нами с Ажар парту. А она пригодилась бы: немалую часть ответов на вопросы проверочной я спросонок запамятовала и принялась втупую импровизировать, а так же – кто бы мог подумать! – списывать у Ажар, которая запаслась шпаргалками. Потом листочки у нас собрали, я вернула себе свою тетрадь, и остаток урока мы, не поспевая за историчкой, строчили конспект о семейном праве и прочей лабуде. После урока я отдала историчке и Денису необходимые суммы на классные нужды, получила десятку на сдачу и направила стопы к кабинету английского. Народ повторял два диктанта одновременно, я же была спокойна – они оба были у меня на двух деревянных линейках. И вот нас впустили в кабинет, раздали тетради, меня отсадили от Ани Осиной на парту вперёд… и тут выяснилось ужасное и непоправимое: оказывается, надо было учить не выражения из текста, а весь текст, и писать его не под диктовку, а по памяти, соблюдая хронологический порядок, как в выученном стихотворении. На моей же линейке было только 24 выражения о красоте, благо – в хронологическом порядке, а вот выражения о музыке я ничтоже сумняшеся проигнорировала, когда писала свою шпаргалку. Выписав их, я вспомнила пару-тройку выражений о музыке, на большее же меня уже не хватило. Аня Осина, оставшаяся на своём месте, вовсю списывала с учебника, мне же списывать было неоткуда, и я сдала тетрадь с вышеописанным жалким зрелищем. Потом англичанка ни с того ни с сего не стала проводить второй диктант, а собрала тетради и решила спросить топик у тех, кто его ещё не рассказал – хвала Магистрам, что я не относилась к таковым.
Эти несчастные явно уже уверились, что их пронесло, и давно не повторяли топик, но англичанка милостиво дала им время перечитать текст, одолжившись у кого-нибудь учебником. Как они рассказывали, я уже не слушала, ибо убедилась в бесполезности борьбы с сонливостью и вовсю подрёмывала на парте. На перемене же я отправилась в буфет, где после долгих раздумий остановила свой выбор на новинке – круглой булке с вареньем цвета детской неожиданности в центре; с этим приобретением я и присоседилась к сестрёнкам Ажар и Жибек и Юле Кондратюк. Варенье оказалось очень холодным, но вполне вкусным, и, наевшись, я пришла в гости к Татьяне Алексеевне и её малышне. Малышня, как и наш класс, болела, и Татьяна Алексеевна ставила на заднюю парту блюдечко с чесноком, периодически его разламывая и разминая, чтобы он вонял. Убедившись, что я не буду есть котлеты, Татьяна Алексеевна ушла, оставив перваков на мой пригляд – впрочем, вели они себя хорошо: девочки, как обычно, возились с плюшевыми зверями, мальчишки – с конструктором и просили меня приделать крышу к дому, что оказалось делом непростым. Со звонком, так и не дождавшись никого из однокашников, я сбежала и явилась на второй инглиш. Он так же был всецело посвящён топикам, так что я продолжала дремать, пока нас не отпустили – причём даже без домашнего задания. Катя снова потащила меня в буфет, где забилась в наш любимый угол, что-то поедая и параллельно передавая по аське слова Юли Чередниченко в адрес Ани Осиной и слова Ани Осиной в адрес Юли Чередниченко соответственно; я же уже наелась и больше ничего съедобного в округе не замечала.
Потом мы совершили восхождение на пятый этаж, на алгебру; мы снова сели с Ажар, а математичка, решив, хвала Магистрам, не проверять домашку, сразу же приступила к решению примеров и задач. Когда она думала над тем, кого бы вызвать к доске в очередной раз, Ажар опрометчиво прошептала свои имя и фамилию, так что слышно было только мне, и её вызвали; вернулась она слегка офигевшая, сообщив, что её только что вызвали к доске в первый раз за весь учебный год. Подводя урок к финишу, математичка объявила, что завтра устроит нам диктант на значения синусов, косинусов и прочей гадости, и на перемене Вероника и Аня Ковалёва бросились строчить шпаргалки, а мы с Паровозом устроились напротив и от нефиг делать им мешали. Потом настала геометрия, и я, неудачно схватившись за одну из своих деревянных линеек, обломанную с краю, нечаянно вогнала себе под ноготь занозу и, шипя, выковыривала её зубами, ногтями и ручкой весь урок, записывая от задач, решаемых на доске, только решения – без данного и чертежей. Наконец, мне удалось избавиться от проклятой щепки, выдавив её из ранки по частям; вскоре и урок закончился, и мы переместились на географию. Географичка впустила нас в кабинет, я обосновалась на камчатке, а Ажар меня покинула; Ефим и Глеб снова тыбрили из географичкиного шкафа образцы минералов, поставив Антонова на стрёме. Наконец, географичка явилась, сообщила нам наши оценки за тест, который мы писали на листочках – я получила честный трояк, за что Наташа потом весь день называла меня сучкой, ибо списала всё с меня точь-в-точь и получила то же самое. Самое интересное впереди!

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, дочитала журнал и легла спать, однако не спалось. Вернее, глаза, которым полагалось бы слипаться от усталости, отчаянно сопротивлялись даже попыткам их закрыть. Сначала я поймала себя на том, что прокручиваю в голове все прослушанные днём песни Эпи и с Нашего радио, пришла к выводу, что эдак спать – то же самое, что с плеером, и заставила себя отвлечься и о чём-нибудь подумать. Думать начала, естественно, об Урфине, включая и то, что видела в магазине, и то, что видела на сайте. Потом решила, что так можно поливать слюнями подушку до утра, вырубила моск, и он охотно принялся самостоятельно обмусоливать всякую ерунду. Короче говоря, за эту ночь я так и не заснула и к утру уже и не чаяла, когда спасительный звонок будильника освободит меня от необходимости тупо валяться под одеялом (при этом и вставать мне тоже было лень, даже для того, чтобы попить, а ведь за ночь горло пересохло преизрядно). И вот долгожданный звонок прозвучал, я встала в относительно бодром и выспавшемся состоянии, похрустела яблоком под телек и вскоре уже вываливалась на свет Божий. На улице уже было светло почти как днём и вполне тепло; я дождалась маршрутки, утрамбовалась в её переполненное нутро и поехала к метро, а оттуда почесала к школе. Пришла рано – кроме Карины на первом этаже ещё никого и не было – и устроилась на кушетке поджидать остальных. Время шло, народная масса на первом этаже сгущалась, люди приходили и уходили; с первым звонком Наташа и Аня Новикова позвали меня наверх, но я предпочла остаться. Со вторым звонком, решив, что больше уже никого не дождусь, я поднялась наверх в компании Кати и сестрёнок Ажар и Жибек; по дороге мы зашли к историчке, где уже толпилось энное количество народа, за что-то отдававших деньги.
Я долго пыталась хоть у кого-нибудь выспросить, сколько денег надо сдавать и за что, но все были слишком заняты подсчётами и упорно меня игнорировали; когда, наконец, основная масса плательщиков схлынула, я спросила лично у исторички, и она ответила, что надо сдать на что-то две тыщи и на что-то ещё сколько-то; помню только, что одна сумма за экзамены, а другая – за охрану и что одну надо сдать Денису, а другую, за неимением Даши (Вестницы), – ей самой. Потом историчка вернула мне мою книжечку с билетами по русскому, и я с Денисом, Машей и Юлей Кондратюк направилась к кабинету русского, где давно уже шёл урок и на первой парте благополучно меня дожидалась Даша (Единорожка), которая, как выяснилось, пришла ещё раньше меня, дабы сдать обществознание; она сразу же вернула мне заныканные мою замазку, мой учебник по русскому и мою тетрадку с заданиями по истории. Русичка, очевидно, как раз заканчивала проверять домашку и начинала раздавать нам наши книжечки с проверочными; у меня там красовалась пять – сама не знаю, как не тогда удалось, написав все ответы на бум Лазаря, угадать и ни разу не ошибиться, но факт остаётся фактом. Теперь же мы писали ещё одну проверочную, и я вроде написала всё верно, ибо тема была лёгкой, кроме одного задания, в котором сомневалась – и, видимо, не я одна, ибо русичка огласила верный ответ на него, и он не сошёлся с моим. Собрав книжечки, русичка объяснила нам новую тему, и мы записали пару предложений; сначала я хотела показать русичке свою книжечку с билетами, но потом решила, что уже сыта по горло её придирками и что чем меньше с ней консультируешься, тем лучше получается готовиться к экзаменам по русскому и литре.
После русского мы направили стопы на шизику, где нас так же поджидал сюрприз – шизичка огласила оценки за последнюю контрольную (у меня честный трояк – честно говоря, ожидала худшего) и тех, кто её не писал, и Дашу (Единорожку) в том числе, отправила за последние парты её писать. Остальным же она объяснила новую тему (на словах, ибо видак у неё гавкнулся), и мы записали конспект и зарисовали всякие магниты и катушки. Когда урок закончился, мы с Дашей (Единорожкой) отправились в буфет, где она снова накупила кучу всякой гадости, а я воздержалась от приобретения чего-либо, ибо мюсли осточертели, булки опротивели, а жрать там больше было нечего. Хвала Магистрам, вскоре к нам присоединилась Катя и презентовала мне яблоко из своего завтрака, а Даша (Единорожка) позволила мне отсербнуть морса, который она теперь таскает в бутылке вместо своей горько-солёной минералки, и поделилась с нами с Катей одной из своих ореховых вафель. Сообразить на троих Дашин батончик мюсли мы уже не успели – прозвенел звонок, и мы поторопились на хренцузский. Стоит ли добавлять, что Даша (Единорожка) снова вероломно села с Катей, оставив меня на произвол судьбы в лице Ани Новиковой, и этот один урок снова оказался способен испортить мне неплохое, в сущности, настроение на весь день (а по два раза в неделю это начинает напрягать)?.. Хренцуженка тем временем решила устроить нам аудирование и дважды прочитала нам стопроцентно непонятный текст про Анатоля Франса, после чего начала зачитывать дюжину утверждений, с которыми надо было согласиться или нет. Поскольку Аня шипела мне в самое ухо вопросы, как я отвечаю на какой вопрос, да и вообще в классе было шумно, уже со второго предложения я не смогла ничего расслышать, пропустила несколько пунктов, запуталась и предпочла больше ничего не писать; ничего не писала и Аня Новикова, поскольку ей не с кого стало списывать.
Когда хренцуженка закончила диктовать, мы уломали её повторить все предложения по второму кругу, на сей раз в тишине, и я на бум Лазаря проставила плюсы и минусы в дюжине пунктов и сдала тетрадь. Проверяла хренцуженка долго, после чего передавала проверенные тетради их обладателям. Мою тетрадь она опрометчиво послала через Лёху, и я увидела, как он склонился над ней с ручкой в руке. Мне показалось, что я вовремя успела подскочить к нему, вырвать тетрадь и съездить ему по затылку, однако когда я села на своё место, за аудирование у меня стояла весьма странная оценка: не то три, исправленная на пять, не то пять, исправленная на три. В итоге хренцуженка мне всё-таки разъяснила, что у меня пять (и как я снова умудрилась всё угадать без единой ошибки – загадка), а «государственная оценка» поверх неё – Лёхина работа. Вроде пустяк, но если посмотреть шире, буквально за несколько уроков хренцузского у меня испорчены одна тетрадь, одна линейка, одна ручка, одна оценка и несколько хороших настроений, а это немало, так что либо Даша (Единорожка) начнёт садиться со мной или с Новиковой, либо я перестану ходить на эти уроки, без третьего варианта; контрольный день будет в четверг. После хренцузского мы проследовали на химию, где расселись по стульям в коридоре; я заныкала у Паровоза сборничек Лермонтова и всю перемену развлекалась тем, что его листала, пока Даша (Единорожка) его у меня не отобрала и не просидела с ним в обнимку до самого звонка. Со звонком же нас впустили в кабинет, и сволочь химичка, ещё в пятницу бывшая больной, а сегодня – уже здоровее многих, сразу же приступила к объяснению новой темы.
Я тупо списывала с доски уравнения, решительно нихрена не впиливая в ситуёвину, а в перерывах между ними, дабы не заснуть со скуки, развлекалась как могла, всячески навлекая на себя гнев Даши (Единорожки). Заданные на дом формулы я даже записывать не стала: самой пытаться с ними сладить – дело заведомо безнадёжное, так что надо будет снова списать у Паровоза, если не забуду. После химии мы пришли на историю, посмотрели список дежурства на первую послеканикульную неделю – мы с Дашей (Единорожкой) будем ютиться на моём классическом посту: на лестничной клетке пятого этажа, напротив кабинета биологии. Потом историчка турнула меня с первой парты, дабы я уступила место Руслану, и, поскольку Лёха не собирался уступать место нам с Дашей (Единорожкой), мне пришлось уползать на свою законную камчатку, где видимость и слышимость приближалась к нулю. Однако конспект мы сегодня не строчили – историчка спрашивала людей по прошлой теме, обо мне, слава Императору, и не вспоминая, а Абрамов тем временем списывал с моей тетради конспект заданного на дом параграфа. Посему я за урок успела неплохо подремать, а со звонком сдала тетрадь; а ещё мне начинает казаться, будто доклад по истории задан не на каникулы, а на пятницу, и если это так, то это жопа. И вот, наконец, настала литература, которую я, из-за вредности Руслана и Лёхи, так же провела на камчатке, подрёмывая и листая книжку, ибо русичка, пытавшаяся обсуждать с народом Горе от ума, так же не обращала на меня внимания (очевидно, за широкими спинами впереди сидящих моё присутствие вообще не было заметно). И ещё немного

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, Громовых с мамой, потом серию Эльфийской песни по 2x2 (ну не люблю я нек, как и не любила, хоть вы что делайте со мной), посидела немного за компом, собрала портфель, почистила зубы, почитала немного Возвышение Хоруса и легла спать в обнимку с собаком. Заснула не сразу и не вдруг, спала с долгими перерывами, но в целом терпимо, что снилось, если снилось вообще, я уже запамятовала. С утреца будильник предпринял жалкую попытку разбудить меня пораньше, но был послан нафиг, после чего я провалялась ещё минут пятнадцать, с недовольным мычанием катая тяжёлую голову по горячей подушке, и только потом с трудом выпинала упирающуюся и даже огрызающуюся себя из-под одеяла и разбудила маму, которой надо было ехать к бабушке в больницу, опять почти на весь Божий день. Быстренько одевшись и не снизойдя до завтрака, я вывалилась на улицу, потелепала к автобусной остановке. На сей раз автобус не стал плавно проплывать мимо меня – мне пришлось его подождать, а затем взять штурмом и потом всю дорогу трястись в жуткой давке и духоте. Вырвавшись на свободу у метро, я бодрым аллюром достигла школы… её двери оказались гостеприимно закрытыми, и я, шёпотом матерясь, привалилась к стене предбанника – ждать восьми часов. Мелюзга приходила небольшими группами и располагалась в пространстве предбанника, но постепенно, когда её становилось всё больше и больше, она образовала единую живую массу и окончательно запихала меня в угол, ибо всяк новоприходящий младшеклассник считал своим долгом протолкаться к дверям через всю толпу и громко поломиться в них в течение пары минут.
Наконец, дежурные провели линейку и впустили в школу всех жаждущих знаний. Я разделась, уселась на лавочку и стала повторять стихи; вскоре пришёл Паровоз, дал мне списать химию, а я дала ему почитать Героя нашего времени. Потом пришёл Рома, и вообще стало как-то многолюдней, и я засобиралась на рандеву с русичкой, оставив портфель и всё прочее на попечение Паровоза. Стоило мне недалеко подняться по лестнице, как я столкнулась с Гогой (неужели он умудрился пробраться в школу раньше меня?), и он сообщил, что обегал уже все этажи, но русички не нашёл. Мы вернулись на первый этаж, но не успели мы усесться, как появилась Аня Ковалёва, которой так же, как и Гоге, было назначено на сегодня рассказывание стихов, и она снова потащила нас наверх, на третий этаж. Убедившись, что дверь кабинета по-прежнему заперта, Гога ломанулся было обратно, вниз по лестнице, но тут откуда-то из учительской как раз вырулила русичка, и нам втроём пришлось звать его обратно. Впустив нас в кабинет, русичка заявила, что сначала спросит тех, кому было назначено, а меня спросит, если успеет, и заставила пока вымыть доску. Впрочем, с Аней и Гогой она разделалась быстро, и я перечислила ей те шесть стихов, которые знаю. Она сказала мне рассказать Ангела, и я рассказала, только один раз в конце запнувшись по случайности. Потом она спросила, что я хочу ещё рассказать, и я решила рассказать Предсказание, которое я знаю твёрдо ещё едва ли не с дошкольного возраста – наверное, потому, что мне очень импонировала его вторая строчка (да, антимонархические настроения были сильны во мне ещё в раннем детстве).
Когда я закончила, русичка спросила меня, какой человек, по моему мнению, изображён Лермонтовым в этом стихотворении, а я возьми да ляпни: «Сталин», потому что мне с того самого дошкольного возраста всегда казалось, что это может быть только он и больше никто, потому что после революции не было людей страшнее его. Русичка засмеялась и спросила, кого же всё-таки сам Лермонтов имел в виду, и я вынуждена была признать, что это некий собирательный, символический образ, но несомненно несущий в себе намёк на некоего правителя-тирана. Получив свою заслуженную пятёрку за пересказ, я направилась было вниз, за своим портфелем, но на лестнице встретила Паровоза, который мне его притащил, и даже успела списать химию до конца, пока рассказать стихи выказал желание и Рома. Тем временем народ постепенно собрался, второй звонок прозвенел, и я посчитала, что сегодня нас было всего 13 – чёртова дюжина, даже меньше, чем полкласса, даже Вероника умудрилась заболеть, я уж не говорю об остальных. Руденко, как всегда, опаздывал, и я, не видя смысла его ждать, пересела на вторую парту, за Паровозом и Ромой, и так там и просидела на всех уроках, и Руденко ко мне так и не присоединился. На первом уроке русичка решила провести литературу, и мы начали обсуждать Героя нашего времени. Я хорошо его знала, мне не надо было даже его перечитывать, но, пребывая в засыпающем состоянии, постоянно отвечала невпопад. Когда урок закончился, я подошла к русичке со своим планом реферата, и она раскритиковала его весь – впрочем, одно она весьма точно подметила: что я писала его не для себя, а для неё.
Она заявила, что тема (напомню, тема – «В чём причина долголетия комедии «Горе от ума», её современности и актуальности») слишком широкая, а так же слишком банальная и поэтому скучная, что её подпункты не связаны логически между собой, и что они так же очень банальны, ибо практически повторяют темы школьных сочинений, так что мой реферат можно будет написать по одному лишь учебнику. Она объяснила, что тема должна быть более узкой и более оригинальной, чтобы можно было поднять специальную литературу, например – тема раскрытия характеров персонажей через особенности их речи. Так же она сказала, что моя прежняя идея посетить пару театральных постановок Горя от ума была весьма хороша, так что мне следовало бы от неё не отказываться, ибо писать на банальные темы она мне не позволит и заставит сдавать литру по билетам. Мне ничего не оставалось, кроме как пообещать подумать, ибо мне и самой очень хочется сходить в театр, но вот только случая всё никак не предоставляется, а сдавать литру по билетам – это жопа, это лучше застрелиться сразу. Выйдя от русички, я переместилась на инглиш, где народ по подоконникам активно списывал друг с друга домашку; англичанка через кого-то прознала об этом и потом весь урок нам пеняла, что-де мы все списали, и опять никто дома ничего не делал. Когда мы вошли в кабинет, выяснилось, что нас сегодня в группе было пять человек; я села на первую парту перед Русланом и обнаружила, что случайно вместо словаря по инглишу взяла тетрадь по биологии. Мы весь урок проверяли домашку и прервались только, чтобы долго и обстоятельно поговорить, причём на русском языке, о немногочисленных достоинствах и многочисленных недостатках нынешней реформы образования.
Впрочем, проповедовали-то только мы с англичанкой, перекрикивая и перебивая друг друга, а остальные внимали и поддакивали – вернее, англичанке внимала и поддакивала Аня Ковалёва, а мне – Руслан, остальные же вообще плохо впиливали в происходящее. Так же англичанка огласила наши оценки за аудирование, – у меня вот как-никак трояк (мне англичанка и обещала, что за подсказку сзадисидящим ничего выше трёх и не поставит, но я почему-то была уверена, что будет два), – и огорошила нас заявлением, что наши пять кратких рецензии на английском языке на пять произведений английских и американских писателей мы должны будем сдать не позже среды, а не то она поставит нам двойки и тем самым безнадёжно испортит триместровые по МХК. После инглиша я направила стопы в буфет, где купила новинку – пресловутую венскую булку – и присоседилась к сестрёнкам и Юле Кондратюк её есть. Жибек меня уверяла, что там должна быть курага или варенье, однако я быстро съела булку всю, и никакой начинки в ней обнаружено не было, а на вкус она оказалась точь-в-точь как сырые школьные слойки. Пока мы ели, паршивый пятый класс, вернее, мужская его половина, с обеих фронтов обкидывала нас кусками булок – впрочем, в меня ни разу ни крошки не попало, видимо, они просто боялись в меня целиться. Сначала терпение лопнуло у Ажар, потом у Юли Кондратюк, и они пошли раздавать подзатыльники; при этом Ажар под горячую руку попался мальчик-грузинчик из пятого, которого все остальные тамошние пацаны всё время чморили, не успевший вовремя сныкаться и теперь уверявший, что он ничего не кидал. Самое интересное впереди!

Вчера я посмотрела новости и Громовых с мамой, поужинала всяким подножным кормом, почитала немного на ночь Возвышение Хоруса и легла спать. Выспавшись вечером, я ночью спать тогда ещё не хотела, и посему снова послушала немного Наше радио – это становится традицией, вернее, возвращается традиция, заброшенная мною почти год назад: как известно, всё новое есть хорошо забытое старое. Когда слушать надоело, я не сразу, но заснула и не то чтоб совсем без перерывов, но вполне себе блаженно поспала, и снилось много всякого бреда, самым любопытным из коего была моя прогулка по улице навроде Арбата, по обеим сторонам которой было множество рыбных магазинов с причудливо украшенными витринами. По будильнику я проснулась относительно выспавшейся, похрустела яблоком под звуки телека, отправилась в школу, чтобы к третьему уроку поспеть. Вывалившись на улицу, я дошагала до автобусной остановки и вскоре уже забиралась в подъехавшую полупустую маршрутку. Она быстро домчала меня до метро, и до школы я дошла тоже быстро, так что когда я вломилась на первый этаж, второй урок ещё шёл, было тихо и немноголюдно. Раздевшись, я неспеша заглянула в буфет, хряпнула водички, пошла вверх по лестнице. На третьем этаже зашла в туалет, попила ещё немного из-под крана, постояла у подоконника, написала Наташе sms с вопросом, идёт ли ещё второй урок, получила утвердительный ответ, но оным не удовлетворилась, дошла до пятого, убедилась, что дверь кабинета труда приоткрыта и из неё доносятся голоса, и решила схорониться в туалете четвёртого этажа, дабы не запалили раньше времени.
Я довольно-таки долго там проторчала, пока не прозвенел звонок; тогда я написала Наташе, что пришла, и вышла из своего убежища. Наташа и Аня Новикова и были первыми, кто спустился ко мне на лестничную клетку из кабинета; Аня сразу же поставила меня перед фактом, что на хренцузском я сижу с ней. Потом я пошла искать кабинет хренцузского, пошла по четвёртому этажу, встретила математичку, вместе с ней зашла в учительскую, посмотрела расписание, увидела, что там отмечен кабинет географии, и пришла туда. Стоило мне встать у дверей, как кабинет оккупировала немка, и я снова снялась с места. Хвала Магистрам, мне повстречались Вероника и Аня Ковалёва, и вскоре мы нашли кабинет хренцузского и обосновались неподалёку. Потом нас нашли Наташа и Аня Новикова, и Аня отчаянно пыталась стаскать меня в буфет, но я не менее отчаянно сопротивлялась, и в итоге она пошла туда одна, не забыв предупредить, что если я за время её отсутствия сяду с Паровозом, она на меня «очень обидится». Я и не собиралась искушать судьбу, так что когда хренцуженка впустила нас в кабинет, я приземлилась на нашей третьей парте за Вероникой и Аней Ковалёвой. Когда все были в сборе, мы начали напевать, намекая хренцуженке, что давно пора устроить урок пения, и она охотно согласилась. Когда мы «спели» все уже «выученные» нами песни (то есть хренцуженка пела, а мы в такт подпевали «ля-ля-ля»), хренцуженка написала нам на доске текст новой песни, мы её списали и пару раз спели. Потом мы немного почитали и попереводили слова из учебника, и хренцуженка нас отпустила, наказав к следующему уроку выучить новую песню.
Мы переместились на алгебру, и я, бросив портфель возле кабинета, отправилась в буфет, где купила ром-бабу вопреки возросшей тяге к сосискам в тесте (и ведь только стоило наесться вчера пирожных, содержащих, как выяснилось, желатин – но не выбрасывать же их, там паче что мама их купила по моей же просьбе) и смолотила её в компании сестрёнок Ажар и Жибек, которые припёрли сегодня в школу фотик, всех фотали и обещали фотоморды потом переслать, и Юли Кондратюк. Когда мы вернулись на алгебру, математичка вернула нам наши тетради (в моей, что странно, стояла только одна двойка, за самостоятельную, а за несделанную домашку двойки не стояло), а я вернула ей её диск с экзаменационными работами, и она одолжила его Наташе. И вот урок начался, мы взяли новую тему и медленно, но верно решили несколько задач, а Руденко снова пытался достать меня всякими тупыми вопросами и снова – безуспешно. На перемене пришла историчка, написала на доске напоминание, что завтра родительское собрание, я дала ей отксерить своё благодарственное письмо, и она мне его вскоре вернула, а вернуть мне мою книжку с билетами по русскому она пообещала завтра. Так же она собрала у нас дневники, дабы вернуть их завтра на собрании нашим родичам в уже проверенном виде (возможно, что и оценки за триместр уже выставят, а возможно, что и нет ещё). На геометрии мы тоже решали всяческие задачи, а потом поднялись на пятый этаж, на шизику. Нас впустили в кабинет и раздали тетради – всем, кроме нас с Руденко. Мы поискали их в стопке тетрадей тех, кого сегодня не было (а народу с каждым днём в школу ходит всё меньше и меньше), шизичка тоже поискала их у себя, но не нашла и дала Руденко листочек, а мне – новую тетрадь, которую я подписала, как и пропавшую старую (но, думаю, она найдётся, как пропала и нашлась некогда тетрадь для контрольных по русскому).
Потом нам раздали распечатки с заданиями – по девять на брата, чтобы каждый мог выбрать те, с которыми сможет справиться, поскольку на трояк достаточно было выполнить три задания. Я, усердно списывая все формулы из тетради, решала (а точнее, пыталась решить, и не всегда успешно) все задания подряд, стараясь абстрагироваться от донимавших меня вопросов и записок ото всех меня окружавших (даже шизичка несколько раз меня пожалела, видя, что меня все задолбали). В итоге в решении трёх заданий я практически уверена, в решении четвёртого и последнего я уверена не совсем, остальные я до конца не дорешала, включая три задания на тему, которую мы ещё не проходили или которую я как-то пропустила, когда не была в школе, и успела ответить на одну записку, кажется, от Юли Кондратюк, но ей, видимо, это уже не было нужно. Оставив Руденко в попытках надышаться перед смертью, я со звонком сдала тетрадь и отправилась на географию. Географичка пересадила меня вперёд, то бишь аж на первую парту, вместе с Юлей Кондратюк, сказала нам писать конспект про Европейский Юг России, одолжила нам с Юлей учебник, а сама убежала, оставив приглядывать за нами историчку, которая уселась за географичкин стол проверять наши дневники. Юля угостила меня вафлей, потом мы открыли учебник и начали писать конспект; при этом Наташа и Аня Новикова, у которых учебника не было вообще, даже чужого, периодически таскали у меня тетрадь, дабы списать конспект с меня, и то, что у меня занимало две строчки, они раскатывали так, что это у них занимало по целой странице.
Историчка за дисциплиной приглядывать не желала, и в классе стояли шум, ржач, музыка, все болтали, ходили по классу, фотографировались, как будто была перемена. Руденко, в частности, сорвал откуда-то со стены пустую грамоту, подписал её «за трусость и гейство» и подарил Роме, у которого сегодня был день рождения. Я робко предположила, что, может, те, кто уже всё написал, пойдут домой, но историчка возразила, что географичка сейчас придёт и будет дальше вести урок. Так мы прострадали ерундой до самого звонка, а географичка так и не пришла, и мы сдали тетради с конспектами и пошли по домам. Я оделась, дала Ане Новиковой позвонить по моему телефону, иначе она всё равно не отстанет, выслушала обещание Наташи позвонить и узнать у меня домашку, которую я успела списать в учебник шизики, вывалилась на свет Божий и потелепала к метро. На автобусной остановке долго ждать маршрутки не пришлось, и вскоре я уже была дома, обедала овощной смесью и початком кукурузы, сообщала Наташе уроки по телефону, Даше (Вестнице) – по аське, а Даше (Единорожке) – по sms. Как вы, наверное, уже поняли, в школу они сегодня обе не пришли, и если первая приходить пока и не собирается, то вторая, надеюсь, наконец придёт. А ещё она завтра возвращается в онлайн и просила сообщить здесь об этом «специально для Кросса и всех, кто меня читает»© - впрочем, кроме нас с Кроссом её никто и не читает. На работу меня, конечно, не пустили, ибо якобы у меня многоуроков, и я, пострадав фигнёй и поев своего любимого болгарского лукума, на сей раз кокосового, села эти многоуроки делать – и в первую очередь инглиш, который я вчера начала делать, но заснула.
Сделав инглиш, я сделала русский, постирала хаир, написала русичке добротный план своего будущего реферата с рабочим названием «В чём причина долголетия комедии Грибоедова «Горе от ума», её современности и актуальности» (4’аЦЦкий my love ^^ XDD), договорилась с Паровозом, что спишу у него завтра химию, сейчас вот смотрю новости, ужинаю фигнёй всякой. Завтра последний день недели, ура. На выходных мечтаю потратить (ну хотя бы частично) свою тыщу плюс деньги, оставшиеся со старого Нового года: докупить оставшиеся две книги Ереси Хоруса, чем-нибудь затариться в переходе на Лубянке и – в Урфин! Я по нему уже соскучилась, уже денно и нощно гадаю, что мне приглянётся, когда я во второй раз в него приеду (и сколько это что-то будет стоить)). А новым ПЧ привет! mordorfan и Kellas, вилькоммен!)

Вчера вечером мне позвонила Аня Новикова с целью получить помощь в написании сочинения по какому-то тексту, из чего я сделала вывод, что ничего кроме этого сочинения по русскому не задавали, а поскольку у меня текста не было, я решила не чесаться. Я посмотрела новости, потом с мамой Громовых, поужинала мюслями, почитала немного перед сном Возвышение Хоруса и легла спать. Однако что-то не спалось, и я решила послушать немного радио, Наше радио, которое сто лет уже не слушала. Оказывается, под музыку очень хорошо думается и совсем безболезненно вспоминается, и вообще очень приятно полежать с наушниками в ушах, прислушиваясь к родным звукам. Когда оно мне надоело, я выключила радио, быстро отрубилась и крепко спала, и снилась мне всякая муть до самого звонка будильника, поднявшего меня поутру. Завтрак мне снова заменил монотонный шум включённого, чтобы опять не заснуть, телека, и вскоре я уже вытряхивалась на свет Божий, намереваясь прийти в школу пораньше и, может быть, даже рассказать стихи, которые я давеча вечером всё-таки повторила, заложила закладками в книге и книгу не поленилась взять с собой. Автобус, по традиции, проплыл пред моими очами, когда я ещё только приближалась к автобусной остановке, а маршрутка, когда я осталась ждать другого транспорта, проскочила мимо, набитая битком. Пришлось, когда он подъехал, влезать в «экскурсионный» 757-й автобус – хотя бы для того, чтобы согреться, ибо я уже успела замёрзнуть нафиг. Там я уютно устроилась у окна и поехала – ехала долго, с остановками на всех пробках микрорайона, и к метро приехала, конечно же, уже довольно-таки поздно.
Рванула к школе, на ходу посылая sms-ки Наташе и Паровозу с вопросом, в каком они кабинете. Ответ я получила уже тогда, когда влетела на первый этаж, разделась в гардеробе и начала подниматься вверх по лестнице. Восхождение пришлось совершить на четвёртый этаж, в кабинет вломиться с изрядным опозданием – алгебра уже шла, в разгаре была проверка домашки. Добравшись до своей камчатки, наполовину уже оккупированной Руденко, я приземлилась на свой стул и вывалила из портфеля тетрадь и учебник. Вскоре мы начали решать многочисленные примеры, и математичка у всех, кто выходил к доске, проверяла домашку, которая у меня была не сделана, так что я весь урок, хоть и отчаянно клевала носом, сидела, в то же время, как на гвоздях, но меня, хвала Магистрам, так и не вызвали, несмотря на то, что в классе было мало народу. Когда прозвенел звонок, я упрятала тетрадь под учебник и пошла возвращать математичке её диск. Наученная горьким опытом, она сразу же открыла коробочку – в ней было пусто: я, по своему обыкновению, забыла диск в дисководе!.. Первую перемену я скоротала в коридоре в компании Вероники и Ани Ковалёвой; на второй алгебре мы сначала закончили решать примеры, а потом математичка дала нам самостоятельную. Решала я её быстро, потому что писала бред на бум Лазаря, и не успела решить только, кажется, самый последний из предложенных номеров. Нам всем пришлось сдать тетради, так что у меня, следует полагать, будет стоять две двойки, когда мне вернут мою – за домашку и за самостоятельную. После алгебры мы спустились на русский, и я спросила русичку, когда я смогу сдать ей стихи.
Она ответила, что раз я не пришла перед уроками сегодня, мне придётся прийти перед уроками завтра, поскольку на переменах она никогда никого не спрашивает; так же она сказала, что я уже должна представить ей тему реферата и желательно краткий план. За неимением сегодня в школе исторички я отдала книжку с билетами по русскому Юле Чередниченко, дабы она отксерила её и вернула поскорей мне, а благодарственное письмо пока оставила себе. Покончив с этими формальностями, я смоталась в буфет, но там по-прежнему была удручающая картина под названием «неурожайный год», а есть снова батончики мюсли мне не хотелось, и я отправилась в гости к Татьяне Алексеевне. Самой Татьяны Алексеевны на месте не оказалось, и я пообщалась с Егором из пятого, из предыдущего татьяноалексеевновского выпуска, об уроках, оценках и PSP. На русском же, когда я на него вернулась, урок снова начался с проверки домашки – как выяснилось, помимо сочинений было ещё кое-что, и это кое-что я не сделала, однако пронесло. Мы написали две таблицы по повторению старого правила, после чего написали словарный диктант и Денис, который писал его у доски, получил за него трояк. Потом русичка взяла на проверку тетрадь у Вероники (хвала Магистрам, что не у меня), а меня вызвала к доске исправлять ошибки Дениса. В итоге и Вероника, и я тоже получили по трояку – не за грамматические ошибки, а за неверное объяснение: мы знали, как правильно пишутся те или иные слова, но доказать каким-то конкретным правилом, почему они так пишутся, и выразить это графически мы не могли. Так русичка отыгралась на трёх, не побоюсь этого слова, лучших учениках, если говорить только об её предмете, конечно.
Когда я исправила ошибки Дениса, русичка оставила меня у доски – написать вторую половину диктанта, и на сей раз я всё отметила правильно, но уже прозвенел звонок, я поспешила записывать домашнее задание, и русичка так и не сказала, поставила ли она мне за это что-нибудь или нет. После русского мы разошлись по кабинетам английского, и Вероника с Аней Ковалёвой, немного поторчав у подоконника в коридоре, потащили меня в буфет. Пока они остановились на лестнице побеседовать с физруком, я успела хряпнуть водички и послоняться по буфету без дела, их дожидаючись, ибо жрать всё равно было нечего. Впрочем, они всё равно тоже только выпили, а покупать ничего не стали, и мы вернулись наверх. Вскоре прозвенел звонок, и нас впустили в кабинет; мне снова пришлось сесть за первую парту, вполоборота к Руслану и Паровозу, сидевшим сзади, только без Ани Осиной. Нас вообще из-за повальной простуды было всего ничего – пятеро из нашей группы и две девчонки из группы Анны Вадимовны, которые тихо сидели в уголочке, ничего не взяв с собой из учебников. Сначала мы слушали по магнитофону какой-то диалог и отвечали на вопросы, а потом начали проверять домашку, которую я даже и не открывала. Сперва это прокатывало, но потом англичанка запалила, что я импровизирую, а в учебнике у меня ничего не написано, и выяснила, что точно так же ситуёвина обстоит и у остальных четверых. В итоге англичанка не поленилась нам всем записать замечание в дневник, что-де «Не выполнила дом. зад.», и задала огромную домашку на пятницу, даже без учёта того, что нам придётся сделать ещё и то, что мы не сделали на сегодня.
После инглиша мы направили стопы на пятый этаж, и всю перемену меня доставали Наташа и Аня Новикова, нашедшие на полу несколько шурупов. Когда биологичка, наконец, нас впустила, я переместилась на одну парту вперёд и села с Ажар; биологичка ушла и долго не возвращалась, но когда вернулась, заставила нас всех сесть по одному, раздала нам наши тетради для контрольных, сказала написать всё про индивидуальное развитие организма и снова ушла. В итоге я без проблем всё скатала со своей же тетради, благо биологичка, даже когда снова пришла, встала у окна спиной к нам, а потом даже открыла раму, высунулась и начала что-то орать (и это с пятого-то этажа!) своей внучке, гулявшей во дворе. Дописав, я смогла немного отдохнуть, блаженно прикорнув на парте, пока биологичка не собрала тетради и не отпустила нас на все четыре стороны. Поскольку англичанка нам уже сказала, что последнего инглиша не будет, а на физру я до конца триместра не хожу, я решила зря не тратить время попытками скоротать урок у психологички, а лучше слинять домой, имея на то полное право. Так я и поступила – пожелав всем счастливо оставаться, оделась, вышла на улицу и потелепала к метро. На автобусной остановке я очень удачно вскочила в последнюю дверь отходящего автобуса и вскоре была уже дома, где сытно пообедала макаронами, бутербродами, макаронами и прочей частично мучной ерундой. Пострадала фигнёй, сообщила уроки на завтра Даше (Вестнице) путём аськи, как только проснулась совесть – решила сделать инглиш на пятницу, забив на шизику на завтра, ибо завтра у меня может не хватить на него времени, поскольку я собираюсь наконец выбраться на работу.
Однако, стоило мне начать, глаза начали слипаться всё отчаянней, котелок варил всё хуже, и вот я уже свернулась калачиком на кресле в обнимку с учебником английского и закрыла глаза под блаженное сопение оккупировавшей мой диван мамы. Потом маме позвонила бабушка, она ушла, и диван заняла я, а точнее – мы с собаком. Сначала я требовала, чтобы меня отпустили погулять немного, пока я окончательно не заснула, но погулять меня не отпустили, ибо я якобы ещё болею, и я окончательно заснула. Я не помню, что мне снилось, ибо снилось много всякой бытовухи, помню только, что мне притушили свет и я перестала заслонять глаза рукой. Только в половине восьмого я с трудом заставила себя встать, дабы ничего не проспать, чувствуя себя так, словно меня зачем-то подняли среди ночи. А это уже совсем как-то ненормально, чтобы Феникс спал днём. Вот когда Феникс не спит ночью, это нормально, а когда он днём спит – это значит, что он совсем нипадецки устал, проболев выходные, и ему надо хоть немножечко отдохнуть до следующих выходных. Всё, решено: завтра прогуливаю первые два урока, а собственно труд и труд, высыпаюсь и прихожу к третьему, с запиской от мамы, что я типа ходила к врачу. И ну их нафиг, эти стихи, которые мне завтра рассказывать наизусть, расскажу как-нибудь потом, а шить на машинке воротники мне тем более как-то ну очень не хочется. Наташе, позвонившей мне, дабы спросить шизику, я спустя некоторое время послала sms с поручением сказать русичке и трудовичке о липовой причине моего отсутствия, а Даша (Единорожка) и Даша (Вестница), очевидно, планирующие завтра выйти в строй на пару, пока справятся и без меня. А сейчас, люди добрые, я пойду ужинать и новости смотреть. И спааать. Дальше…

Вчера вечером я ужинать не стала, а просто посмотрела новости и Громовых с мамой, после чего почитала немного Возвышение Хоруса и легла спать. Заснула я относительно быстро и спала вполне крепко, но, проснувшись по будильнику, забыла напрочь, что мне снилось. От завтрака я так же воздержалась, просто посидела подремала под телек, потом выпинала себя на улицу, доползла до автобусной остановки, стала ждать. Дождалась автобуса, забралась в него, всю дорогу до метро провисела в нём на поручне, от метро рванула до школы. В школе я оказалась до странного рано – народу ещё было немного (с учётом того, что и так полкласса болеет). Пообещав коротавшей время на первом этаже со товарищи Юле Чередниченко сказать ей название книжки с билетами по русскому, когда она ко мне в аську стукнется, я отправилась наверх. В кабинете истории несколько несчастных что-то переписывали историчке, я туда входить не стала, и мы с Наташей постояли в коридоре, пока народу не набралось достаточно. Поскольку буфет был закрыт, а у меня ещё слегка болело горло и поэтому очень хотелось пить, я зашла в туалет и с удовольствием напилась ледяной воды из-под крана – надеюсь, это не будет грозить мне последствиями. За неимением Даши (Единорожки), продолжающей нагло болеть (да и Катя заболела-таки, как давеча и обещала), я вынуждена была отползать к себе на законную камчатку, где в соседи мне, по традиции, подсаживался Руденко. Вести он себя продолжает вполне примерно, вот только чавкает жвачкой так же громко, как младенец сосёт соску, и распространяет тошнотворные «мятные» ароматы. Когда все были в сборе, историчка перво-наперво вывесила на доске список тем докладов, которые мы будем писать на каникулах.
Мне досталось «Падение коммунистических режимов в 80-90-х годах», причём вместе с Пушкиным. Так же я узнала, что в пятницу в шесть часов будет родительское собрание. Потом весь урок мы писали конспект про правовое регулирование трудовой деятельности, а потом разошлись по кабинетам английского. Поскольку я ещё вчера вечером узнала от Паровоза, что сегодня возможен не только диктант, уже написанный мною на линейке, но и другой диктант, на слова из другого учебника, я незамедлительно устроилась у батарейки и переписала его на другую линейку, облитую замазкой; однако, забегая вперёд, скажу, что ни та, ни другая линейка не понадобились. За неимением Анны Вадимовны её группа сегодня занималась вместе с нами, но всё равно казалось, что народу очень мало. Англичанка пересадила нас с Аней Осиной на первую парту, и мы весь урок проверяли домашку, которую я не сделала и теперь могла импровизировать, а потом спели «Happy Birthday» Руслану, у которого сегодня день рождения, и англичанка подарила ему конфетку. На перемене я пошла в буфет, где мужественно преодолела искушение сосисками в тесте и, решив ради разнообразия изменить своим батончикам мюсли, купила круассан с ванилью, который стоил столько же. Он оказался противным, но сытным. В буфете ко мне пристала историчка и попросила принести ей на отксеривание своё благодарственное письмо с конкурса и вышеупомянутую книжечку с билетами по русскому. Когда я вернулась наверх, Руслан угощал людей конфетами из большой коробки – они оказались очень даже ничего, и мне удалось взять две подряд. На втором уроке инглиша мы продолжали проверять домашку, а сказать нам оценки за аудирование англичанка так и не захотела.
Потом мы поднялись на пятый этаж, и мы с Наташей и Аней Новиковой развлекались тем, что подглядывали в замочную скважину актового зала за малышнёй, которая репетировала на сцене танец маленьких лебедей. Потом пришла математичка, мы взяли новую тему и весь урок решали всяческие примеры, а Руденко рисовал на парте человечков. На перемене математичка раздала нам листочки с нашими контрольными по геометрии, теми, которые мы писали два урока, и у меня за неё четыре, как и у Даши (Единорожки), а не два, как я была уверена ранее. Оценки за тест по теоремам математичка говорить не стала, но там у меня точно жопа, это даже не предположение, а факт. Значительная часть второго урока была так же отдана под алгебру с сопутствующим решением примеров, и лишь под конец мы занялись геометрией – взяли новую тему и решили пару задач. При этом свободное время до конца урока всё равно осталось, и Руденко решил провести его с пользой – сначала доставал меня всяческими вопросами, а потом, когда Даша (Единорожка) завалила меня sms-ками, взял у меня посмотреть телефон и принялся спрашивать, кто изображён на той или иной фотографии. Когда урок наконец закончился, математичка объявила, что дополнительных сегодня не будет, и повела меня в учительскую, чтобы отдать мне диск с экзаменационными работами, который я попросила у неё перед уроком. Она сказала, что я могу держать его у себя хоть до четверга, но я смогу вернуть его и завтра – немудрёное дело скопировать с него 120 отсканенных разворотов из книжечки. После геометрии мы пришли на географию, и всю перемену мы с Вероникой и Аней Ковалёвой снимали друг друга на мобильники, причём я использовала при этом мобильник Паровоза, так что он тоже крутился где-то поблизости и периодически попадал к нам в кадр.
На географии географичка, поскольку нас было очень мало, некоторых сидевших на камчатке людей посадила на средний ряд по одному – так я оказалась на второй парте, между Юлей Кондратюк и Гогой. Географичка раздала нам листочки и распечатки, и мы начали делать тест из дюжины заданий. Учебника у меня не было, тетрадь тут тоже была не помощник, и мне приходилось ориентироваться по атласу или писать на бум Лазаря; когда осталось всего два самых каверзных вопроса, ответ на один из них мне подсказал Руслан, которому я весь урок подсказывал, а ответить на второй на бум Лазаря, равно как и попытаться помочь Юле, я просто не успела – географичка уже собрала листочки. Засим мы отправились на биологию, где обнаружили сидящего на чьей-то сумке большого плюшевого белого пуделя. Всяк кто ни прошёл мимо, спросил, чья это собака, пока я не слиняла от их любопытства в библиотеку, где уже околачивались Вероника, Аня Ковалёва и другие. Мы протолпились там до звонка, а потом пошли на последний урок – на биологию. Когда биологичка диктовала нам конспект про постэмбриональное развитие, нас было уже 17 человек, потому что Карина ушла после второго урока, ибо явилась в школу вдрызг больная, и её развезло окончательно, Денис ушёл после пятого по неизвестным причинам, Ефим и Абрамов попросту биологию прогуляли, а опоздавшую на урок Юлю Кондратюк она выгнала. Вскоре, впрочем, биологичку понесло не в ту степь всё дальше и дальше, и урок она закончила, как обычно, серией житейских баек, над которыми сама же и ржала пуще всех в классе.
На том и закончился учебный день, и мы отправились по домам. Я спустилась вниз, оделась, вытряхнулась на свет Божий, добежала до метро, слегка отставая от куда-то спешившего Ромы, и только на автобусной остановке, достав телефон, дабы отплеваться от очередной sms-ки от Даши (Единорожки), вспомнила, что меня сегодня, теоретически, должен был подхватить папа. Отзвонив же ему, я выяснила, что он ещё дома и сможет быть только минут через двадцать, посему решила добираться как обычно – общественным транспортом. Я дождалась маршрутки, приехала домой, сварила себе гречневой каши, как давно хотела, пообедала, пострадала фигнёй, сделала вид, что сделала алгебру, поев пирожки с яблоком, выучила билет по русскому, ещё пострадала фигнёй. В итоге у меня в днёве Сделано Фениксом появилась новая «мрачная» схема дизайна, которая Максу (Республиканцу) показалась ещё более девчачьей, нежели предыдущая лесная, так что лесную он временно поставил, а мрачную я отдаю всем желающим и начинаю работать над третьим дизом – Бог троицу любит, так что надеюсь, что третий подойдёт. Завтра снова в школу… а я так и не узнала, что было задано по русскому. Ну ничего, может, ещё узнаю. А сейчас пойду ужинать и новости смотреть, вот только новых ПЧ поприветствую. Добро пожаловать, Dimmorg и Master_of_Wind!)

Вчера вечером я посмотрела новости, потом переждала какой-то концерт, держа на носу очередную пару горячих яиц в полотенце, после чего одно из них опять съела. Потом от нефиг делать посмотрела прошлогоднюю церемонию вручения каскадёрской премии, хрустя мюслями и яблоками. Потом почитала немного Возвышение Хоруса, спать легла в районе половины второго ночи. Отрубилась уже быстрей, спала уже лучше – насморк уже постепенно сдаёт позиции. Уже в районе половины десятого разбудил звонок бабушки, требовавшей, чтобы к ней приехала мама, и пришлось вставать, а что снилось – из башки выветрилось напрочь, помню только, что что-то было про крокодилов, слонов и прочую живность. Засела за комп, узнала от Паровоза, что дополнительные по химии будут, съела пару пит, вскоре уже и собираться в дорогу начала. Покидала в торбу учебник и тетрадь по химии, пенал и платки, вывалилась на улицу. Автобус, по закону подлости, проплыл мимо, когда я ещё только была на пути к автобусной остановке; пришлось стоять и ждать другого транспорта. Солнце уже по-весеннему не только ярко светило, но и припекало, и я, опрометчиво одевшаяся слишком тепло, вся взмокла. Ждала я долго, но дождалась наконец – маршрутка пришла, я в неё погрузилась и поехала. От метро бодрым шагом рванула до школы, по дороге столкнулась с Катей, шедшей, собственно говоря, из школы. Выяснила, что Аня Новикова и Маша уже выздоровели, зато она сама начинает потихонечку заболевать, хоть и на конкурс со мной не ходила.
В самой школе встретила Дениса, который мне посоветовал сходить на дополнительные по шизике, поскольку на следующем уроке будет контра, а на этих допах можно к ней подготовиться. Но в шизике я шарю и так, а допы по химии, как сказала Катя, уже шли, так что я поспешила на пятый этаж и с лёгкой торбой за плечами взлетела на него неожиданно легко и быстро. В дверях кабинета уже топтались Вероника и Рома, пока химичка с кем-то разговаривала; потом мы дружно подкатили к ней и по очереди получили листочки и задания. Мне она сначала дала одно уравнение, которое я с пятой попытки с грехом пополам довела до конца, проверила его, сказала, что ересь, объяснила, что я не догоняю, и всё, естественно, оказалось весьма простым, как и всё гениальное. Дала мне карточку с заданиями, вроде тех, что были на предыдущей проверочной, сказала сделать первые два; Вероника и Рома уже ушли, пришли Наташа и Антонов, а я всё корпела над ними, после чего химичка исправила мне все ошибки и сказала, что я в принципе впилила. Но я возжелала закрепить успех, она дала мне ещё уравнение, я решила его правильно и получила в итоге четыре. Спросила, будет ли у меня полюбому два или можно будет ещё исправить, но химичка ответила, что два не будет и вообще у меня всё хорошо, то есть что я могу валить. Я и свалила, встретив внизу Ажар и Юлю Кондратюк, собиравшихся, по их собственным словам, делать какую-то песню на какой-то конкурс, покинула непривычно тихую школу и потелепала обратно к метро.
Зашла в Трамплин, поднялась в книжный – на разведку: я же теперь богатая! Узнала, что там количество ваховских книжек возросло от одной штуки до пары-тройки полок, и вот что особенно удобно: здесь есть то, чего нет в Крылатском, и нет того, что есть там. Потом отправилась на автобусную остановку, дождалась маршрутки, приехала домой, посидела за компом, пообедала картошкой, редиской, луком и салатом, потом повалялась – поленилась на диване немного, ещё посидела за компом, делать на завтра инглиш – я уж и не говорю об остальном – было ужасно влом. И я забила. И ещё повалялась. И послушала Наше радио, которое сто лет не слушала. Радио порадовало Мельницей и алисовской песней «Я дышал синевой». А ведь я, кстати, так ещё и не купила «Пульс хранителя...», что-то о нём никто не говорит, а он ведь уже вышел, наверное. А ещё пора иметь совесть и поприветствовать новых ПЧ, которых я не приветствовала уже очень давно. Итак… *глубокий вдох* FlameofFilth, Luna_Flaming, ВИКТО7ИЯ, Карлавн, Пушистая_змейка, EnterBlack, Phoenix93, Кузнец13 и Чейловек, добро пожаловать! А я пойду ужинать и новости смотреть. Завтра мне в школу, на правах выздоровевшего человека. На семь уроков, на допы по алгебре не пойду, ибо ничего на них не сделала ибо нечего было делать ибо я у неё распечатки не взяла ибо ходила на конкурс. Короче надо будет у неё диск одолжить, ей его вроде вернули. А вот Даша (Единорожка) выйти в строй собирается только в четверг, так что я ей по доброте душевной не говорю, что в этот день контра по шизике, а то так и не соберётся. Вот так вот… следите за новостями )

Вчера вечером под новости я повесила-таки новый плакат с Артерией и подаренную женой Юрия Ракши репродукцию левой части его триптиха «Поле Куликово» на стену, сняв прошлогоднее расписание уроков с белкой из Ледникового периода, поменяла прошлогодний плакат с непосредственно полем Куликовым на новый, с Ангелом-хранителем, старые ржавые кнопки выкинула, а новые оказались длинными, как гвоздики, и я их вдавливала большими пальцами до самой шляпки, чтобы не вываливались, как их предшественницы. Под Громовых поужинала сама не помню каким подножным кормом, не замечая происходящее на экране и думая о чём-то о своём, так и не успела выучить стихи по литре, а почистив зубы, почитала немного Возвышение Хоруса и легла спать. Отрубилась довольно-таки быстро, спала вполне себе крепко и безмятежно, не просыпаясь, но проснулась по звонку будильника всё равно абсолютно никакая и что мне снилось, забыла напрочь. Позавтракала яблоком, полистала каналы телека, периодически порываясь задремать сидя, затем внезапно обнаружила, что вот-вот опоздаю, и вывалилась на свет Божий. На автобусной остановке, до которой я неспеша добралась, толпилось много народу, и, когда подъехала маршрутка, я влезть в неё не успела и осталась дожидаться автобуса, и уж его-то взяла на штурм в первых рядах и всю дорогу наконец-то смогла подремать, прислонившись лбом к холодному стеклу. У метро выскочила наружу, максимально резво дошла до школы, ввалилась в гардероб с первым звонком, со вторым – добрела с первого этажа на пятый. В кабинете немногие присутствовавшие сонно сидели в тишине, поджидая многих отсутствовавших; в частности, не было обеих Даш.
Убедившись, что они если и придут, то нескоро, я подсела поближе к Кате, а трудовичка решила начать урок; впрочем, Даша (Единорожка) появилась довольно скоро, а вот Даша (Вестница) своим присутствием нас сегодня вообще так и не почтила. Весь первый урок я занималась тем, что наблюдала, как дошивают свои салфетки сначала Катя, потом Даша (Единорожка), и только к началу второго урока, когда у Даши (Единорожки), как и у меня, всё оказалось пришито, визит на швейную машинку оказался неизбежным. Впрочем, и тогда мы этот визит отложили донельзя: дождались, пока на единственной в классе ручной машинке пристрочат свои аппликации на салфетках Вероника и Аня Ковалёва, а потом заняли её сами. Первой засела строчить я, а Даша (Единорожка), не надеясь, что я закончу вовремя, отправилась заправлять другую машинку. Впрочем, к тому времени, когда я всё пристрочила, кроме кораблика, который был просто слишком мелким, она так с ней и не разобралась и посему охотно переняла у меня место за ручной. Когда мы обе покончили со своими аппликациями, несколько оставшихся до конца урока минут мы прострадали фигнёй, ибо так и не обработали углы, ради чего, собственно, и затевалась вся эта бадяга с салфетками, и показывать трудовичке свои творения так и не стали – в конце концов, большинство девчонок в группе так сегодня и не побывали за машинками вообще, а на следующий урок у трудовички уже запланировано создание нами уменьшенных копий каких-то мудрёных воротников (ага, размечталась). Перемену между трудами мы с Дашей (Единорожкой) доставали друг друга в кабинете, а опосля трудов спустились в буфет.
Мужественно выдержав искушение благоухающими в руках у каждого второго сосисками в тесте, я приобрела свой неизменный батончик мюсли (вот что бы я ела, кабы не он?) и смолотила его в компании Даши (Единорожки) и Ани Новиковой. Мы ещё не поднялись на хренцузский, как Даша (Единорожка) из вредности, меня не спросившись, заранее сдала меня на растерзание Ане, и избежать этой участи мне не удалось: как только мы вошли в кабинет, Даша (Единорожка) села с Катей, а я хотела сесть поближе, с Паровозом, поскольку парта позади них была уже занята, но Аня затащила меня на третью парту, где мы и обосновались. Пока хренцуженка что-то писала на доске, мы были предоставлены сами себе, и Аня Новикова, успев нарисовать в моей новой тетради по хренцузскому только одно сердечко и после этого лишиться доступа к оной, сначала долбила ручкой об парту, действуя мне на нервы, а потом выпросила у меня, за неимением нового, мой старый, пятилетней давности, блокнот с черновиками стихов, в чтение коего и углубилась. Пока я ей объясняла, дабы избежать недоразумений, где стихи более старые, а где более новые, Вероника спёрла у меня пенал и измазала моей же замазкой одну из моих деревянных линеек с шпорами, так что когда она мне эту линейку вернула, я немедленно вляпалась и инстинктивно вытерла палец об Вероникину чёрную рубашку. Это вызвало у окружающих весьма бурную реакцию, но сама Вероника, к её чести, сохраняла нордические спокойствие и по прошествии дня практически полностью затёрла и замыла пятно.
Видимо, портить мои вещи моей же замазкой на уроке хренцузского стало заразной традицией: в прошлый раз я лишилась ручки и тетради, в этот раз – линейки… я хотела было вообще убрать в портфель своё оставшееся добро от греха подальше, но тут хренцуженка как раз закончила писать – писанина её оказалась перечнем предлогов – и сказала нам списывать. Не успели мы списать, как она уже в своей обычной манере оттараторила перевод и сказала нам составить десять предложений с предлогами. Потребовалось немало усилий, дабы упросить её повторить перевод ещё раз, и только тогда я смогла написать эти злосчастные десять предложений. Хренцуженка проверила, исправила несколько помарок и поставила пять с минусом, сказав, что у меня лучшая работа в группе. Тем временем Аня Новикова передала заскучавшим Веронике и Ане Ковалёвой мой блокнот, и теперь они угорали над ним вместе с Катей и Дашей (Единорожкой). Вернули мне мой черновик только в конце урока, в разобранном по листочкам виде, и я вспомнила, что давно собиралась от него избавиться: читабельные стихи уже давно имеются на моей страничке на Стихи.ру, а нечитабельные нет смысла хранить. Помнится, в начале прошлого учебного года, начиная новый блокнот, я всё планировала старый подарить кому-нибудь на память, но сейчас у меня нет человека, которому я доверяла бы до такой степени, так что раскланяться со своим наивным прошлым решила незамедлительно. Посему, как только звонок прозвенел и хренцуженка всем выставила их оценки за предложения, я порвала свой старый блокнот (это оказалось даже сложнее, чем порвать тетрадь, ибо листочков в нём было больше) и отправила остатки в урну.
На перемене Катя потащила меня опять в буфет, где я с удовольствием добила последние отголоски голода булкой с маком и джемом, пока Даша (Единорожка) на подоконнике в туалете предусмотрительно строчила шпоры по геометрии – надеюсь, вы помните, почему? Да, именно потому, что когда мы с ней пришли в кабинет и устроились на первой парте среднего ряда, нам раздали листочки с печатями и распечатки с заданиями, и началась контрольная. Первые три задания оказались несложными, и при активной помощи Даши (Единорожки) я их осилила – разве что в третьем могла накосячить, ибо в моём варианте оно было сложнее, чем в варианте Даши (Единорожки), по решениям которой я и сверялась. Едва я приступила к четвёртому заданию, как прозвенел звонок, и математичка выгнала нас на перемену, пообещав отдать под дописывание контры половину грядущего урока алгебры. Мы вывалились в коридор и обосновались на подоконниках с черновиками нерешённых задач, стали сверять ответы, пытаться силами коллективного разума решить ещё не решённое. Но если у представителей моего варианта никаких определённых планов на будущее не было и всё, что я смогла от них добиться, это нечаянная подсказка, что я немного не так посчитала синус в третьем задании, то Даша (Единорожка) развернула активную работу над заданиями, поджидающими её в кабинете, и с неё по очереди списывали Ажар и Аня Новикова, используя колени сидящей рядом на парте меня в качестве письменного стола. И вот перемена прошла, мы вернулись и просидели в итоге весь урок вместо его половины. Я, не особо задумываясь над бредовостью получающихся ответов, решила ещё два с половиной задания, несмотря на то, что Даша (Единорожка) отчаянно сбивала меня с мысли, пытаясь уговорить передать записку Паровозу через проход. Дальше

Вчера вечером, под новости и Громовых, я частично сделала русский, параллельно прохаживаясь по френдленте и ленте каментов и пытаясь ещё чем-то подвернувшимся под руку поужинать. Затем я почистила зубы, почитала Возвышение Хоруса, снова легла спать в районе полуночи, как в прошлый раз, дабы заснуть поскорей. И заснула бы, однако не получилось: очень некстати у меня свело правую ступню, и я маялась с ней едва ли не час, даже вставала один раз и прохаживалась по комнате, но это не помогло. Когда же мою многострадальную конечность наконец отпустило, я отрубилась мгновенно, и, хоть впоследствии и просыпалась пару раз, из состояния дремоты не выходила всё равно, и прерванный сон продолжался, а снилось вот что: мы с Гамбитом поздним вечером стояли на автобусной остановке, той, на которую я приезжаю, когда еду домой от метро, со школы или с работы. Мы определённо ждали какой-то автобус, но, видимо, не дождались и решили сесть в первый попавшийся. Там мы удобно расположились на широком сиденье у окна и поехали по ночному городу, становящемуся всё более и более незнакомым, о чём-то неспешно беседуя – жаль, не помню, о чём. Некоторое время спустя рассвело, стали видны уходящие под землю входы и выходы в какие-то мегамагазины, у которых толпился народ, и уходящие в небо сверкающие металлическим блеском небоскрёбы, а за их громадами можно было разглядеть роскошный оранжево-золотой рассвет – один из самых красивых рассветов, какие мне доводилось видеть во сне (наяву они, как правило, значительно менее зрелищны). Вот уж не знала, что свет восходящего солнца может сделать таким великолепным вполне заурядный и даже уродливый урбанистический пейзаж!..
Тем временем сон, вместе с моими размышлениями об увиденном, прервался и продолжился уже в каком-то подземном переходе. Впрочем, не таком уж и каком-то – я сразу его узнала, он снился мне ещё в воскресенье, посему не сомневалась в том, что в его конце меня ждёт огромный метальный магазин. На сей раз я была не с Гамбитом, а с Дашей (Вестницей), так что её я тоже потащила туда. Я твёрдо помнила, как в воскресенье отказалась от покупки кожаного амулета с вороном в пользу солдатика-всадника, и решила на сей раз не упускать своего шанса и закупиться по полной. Сперва я приобрела вышеописанный амулет, – выяснилось, что к нему прилагается живописная упаковка с какими-то пафосными надписями, – затем приглядела свою давнюю мечту, наяву так ещё и не исполнившуюся, – клык на верёвочке, причём всего за десять рублей. Разошедшись (насколько я помню, Даша уже пыталась остановить мой покупательский азарт, но не смогла), я переместилась к другому прилавку и, заведя какую-то непринуждённую беседу с продавцом, как со старым знакомым, обзавелась ещё и браслетом с шипами. Я намеревалась в плюс ко всему примерить ошейник с шипами, но, потянувшись к своей шее, нащупала нашу редакционную зелёную косынку и с досадой сорвала её. Наспех привязывая её к хлястику джинсов, я вспомнила, что за такой аксессуар, как ошейник, родичи меня точно убьют, воздержалась от покупки и, бросив Дашу (Вестницу), вышла из металшопа и прошлась через какой-то зоомаг, где были котята, птички, рыбки и прочая живность. Ещё один пробел – и вот я уже проводила Гамбита до самой прихожей его квартиры, а потом, кажется, мы с Дашей (Вестницей) снова воссоединились и поехали обратно домой на метро.
Проснулась я по будильнику, с трудом, хоть и меньшим, чем в начале недели, оторвала себя от кровати, похрустела яблоком, полистала каналы телека, да и вышла на свет Божий. Добралась до автобусной остановки, взяла автобус штурмом, в полусонном состоянии доехала до метро, дошла до школы, где меня уже поджидали обе Даши, разделась, мы посидели ещё немного (при этом Даша (Единорожка) пересказала мне рассказ, написанный ею на инглиш, о немой сироте – маленькой девочке Диане, которая помогала нищим и бездомным животным и затем ценой своей жизни спасла королеву Англии от взрыва бомбы под каретой, а впоследствии оказалось, что она, то бишь Диана, оказалась ангелом) и пошли на пятый этаж, на алгебру. Там наше с Дашей (Единорожкой) любимое место уже занял Руслан, так что нам пришлось разойтись по своим законным партам – мне, в частности, снова пришлось мириться с соседством Руденко, который, впрочем, снова вёл себя вполне тихо, занимаясь изрисовыванием парты карандашными сердечками и только один раз некстати поинтересовался у меня, есть ли у меня парень. Математичка сразу объявила наши оценки за вчерашнюю контру – у меня четыре, чего и следовало ожидать, и это здорово, но, несмотря на то, что мы обе решили его одинаково, у Даши (Единорожки) за дополнительное задание стояло четыре, а у меня не стояло ничего. Потом она пошумела, что вчера на дополнительные занятия полкласса не пришло; то, что народ ходил со мной на конкурс в качестве группы поддержки, она не сочла уважительной причиной, заявив, что теперь не примет у нас на проверку те варианты экзаменационных работ, что мы выполняли дома на вчерашние дополнительные, ибо, дескать, «поезд ушёл».
Затем мы взяли новую тему и по очереди выходили к доске решать примеры без оценки – довелось, и вполне успешно, побывать у доски и мне. Когда урок закончился, математичка отказалась отвечать на вопросы касательно контрольных, и мы выперли из кабинета коротать перемену – что на ней было, не помню, ибо продолжала пребывать в полусонном состоянии; факт только, что Даша (Единорожка) порывалась сходить в буфет, но в итоге спускаться с пятого этажа на первый и потом снова подниматься на пятый нам показалась отнюдь не радужной перспективой. В решении примеров прошёл и второй урок алгебры, потом мы посмотрели свои контрольные и пошли на русский. Бросив портфели у меня на камчатке, мы с Дашей (Единорожкой), наконец, отправились в буфет, где я решила изменить своим традиционным батончикам мюсли и приобрела булку с маком снаружи и вареньем внутри – относительно вкусную вещь, да и Даша (Единорожка) по доброте душевной отломила мне кусочек своего батончика. Вернувшись в кабинет, мы обнаружили, что Руденко уже поменял портфель Даши (Единорожки), возлежавший некогда рядом с моим, на свой; мы попытались его турнуть, но он ни в какую не хотел меня покидать, так что на шум даже обратила внимание русичка и сказала нам уступить Руденко его место. Мы с Дашей (Единорожкой) подхватили манатки и уползли поближе к учительскому столу, надеясь сесть если не вместе, то хотя бы друг за другом, но и для таких планов возможностей так же не оказалось, и пришлось мне возвращаться к Руденко. Впрочем, русичка сжалилась и надо мной, посмотрев по списку, что Руденко сидит с Наташей, но, вернув его на место, посадила ко мне Абрамова.
Перво-наперво с началом урока русичка решила проверить домашку, причём путём проверки тетрадей у нескольких конкретных несчастных, включая, по закону подлости, и меня. Поднося ей тетрадь, я сразу честно ей сообщила, что не успела выполнить второе упражнение из двух, поскольку поздно вернулась с конкурса, но русичка, как и математичка, заявила, что я, дескать, сама должна понимать, что это неуважительная причина (вот и позащищай после этого честь школы и района). В такой обстановке и начали мы писать контрольный диктант, когда нам раздали тетради – в моей за предыдущий диктант стояло 5/4; сам он был относительно несложный, я расставляла знаки препинания чисто интуитивно, не руководствуясь никакими правилами, а Абрамов списывал всё с меня подчистую. А вот грамматическое задание оказалось нелёгким: первому варианту, то бишь и мне в том числе, надлежало найти в тексте 11 подчинительных союзов, а второму варианту – 7 или 8 союзных слов. Второй вариант справился со своим заданием быстро, а вот я застопорилась: у меня нашлось только 9 союзов, и ни единым союзом больше, так что в поисках оных я даже и не поглядела на дополнительное задание. Потом русичка подозвала к себе меня и Антонова и долго и упорно объясняла нам, почему наши схемы предложений неправильные и как надо рисовать их правильно, при том что я и сама понимала, что они неправильные и почему, просто мне так было удобнее. Так же она сообщила, что уже в пятницу перед началом уроков мне в составе очередной группы жертв предстоит рассказывать наизусть четыре стиха Лермонтова, которые я ещё не учила – а получить двойку, как за Пушкина, мне не хочется. LOL под катом!

Вчера вечером я таки дописала программу Петуха во время новостей, убедилась, что она занимает ровно две минуты, потом написала собственную программу – не мудрствуя лукаво, я просто в сотню раз сократила свою конкурсную работу про дворы, ежесекундно проверяя, укладывается чтение оной в минуту или нет, при этом мешая маме смотреть Громовых, поскольку вырубала при этом звук телека и врубала противно пищащий секундомер в мобильнике. Наконец, всё было готово, я размножила программу по количеству членов группы поддержки, запихала все листы в файл, файл запихала в папку, в которой я когда-то таскала английский. Положив на видное место плакаты и листовки, дабы родичи могли мне их привезти, я наконец-то поужинала чем-то чисто символически, досидела за компом, слегка изменив, благодаря Человеческому_детёнышу, свой эпиграф, почитала Возвышение Хоруса и легла спать в первом часу ночи. Такой режим практически не нарушал моего совиного режима, а может, тут дело в самовнушении – в общем, бессонница отступила, я довольно быстро отрубилась, спала крепко и беспрерывно и поднялась по будильнику вполне бодрой и свежей, хоть и ощущающей неизменную сонливость всё равно, тем паче что вставать пришлось ранёхонько. Моим традиционным завтраком снова стало яблоко, поедаемое под звуки телека; доев и насмотревшись, я засобиралась на выход. До школы меня подвёз папа, и когда я вошла в предбанник, её двери оказались ещё закрытыми, а охранник и дежурный, поставившие два стула лицом к дверям и усевшиеся на них, делали вид, что не понимали моих знаков. Пришлось ждать восьми часов, стоя в плотной толпе малышни, которая не могла стоять спокойно, а пихалась, проталкиваясь поближе к двери и пытаясь, очевидно, взять её на штурм.
Наконец, двери открыли, и меня вместе с бурным потоком детворы занесло в холл первого этажа. Я не спеша разделась и села ждать своих: как-никак, репетиция была назначена на восемь часов. Первой появилась Юля Кондратюк, как самая дисциплинированная, затем Даша (Единорожка), незадолго до этого писавшая, что задержится и чтобы я ей роль оставила. Относительно полный состав моей группы поддержки сложился уже тогда, когда холл был полон народу; я приветствовала каждого приходившего, некоторые задерживались возле меня и предлагали подниматься наверх, но мне хотелось говорить сразу со всеми потенциальными помощниками. По ходу дела я даже вспомнила, что забыла распечатать собственную программу, и зашла в раздевалку, дабы отзвонить маме и передать через неё инструкции для папы. Наконец, я дождалась, пока Катя снимет сапоги, и погнала всех наверх. По дороге половина процессии затормозила, их снова пришлось дожидаться, а когда все подтянулись, моя группа поддержки смешалась с остальным классом, заняв свои места за партами. Пока меня ещё хоть кто-то слушал, я определила, кто будет держать плакаты; помимо вызвавшегося ещё вчера Руденко были завербованы Наташа, Юля Кондратюк и Даша (Единорожка), отказавшаяся от слов потому, что начинала уссываться при виде слова «Петух», а раздавать листовки я поручила Маше. Затем я извлекла из портфеля файл с программами, верхний лист взяла себе, отметила те реплики, которые собирались говорить сама, и пошла по рядам, предлагая тем, кто не был занят плакатами и листовками, выбрать себе реплики. Реплики эти отмечались на моём листочке, а выбравший получал такой же листочек себе и отмечал, что ему говорить.
В процессе раздачи ролей выяснилось, что немалое количество народу со вчерашнего дня без предупреждения изменило свои намерения мне помогать: отказались Карина, Рома, Абрамов сразу заявил, что меня обманул. Пришлось начать раздавать людям по второй реплике на брата, и за этим-то увлекательным занятием настиг меня второй звонок. Убедившись, что мне никто не даст его закончить, я переместилась на своё место, обнаружила свою тетрадь по истории, которую мне вернула Даша (Единорожка), и две проверенные работы по истории: та, где был трояк (причём помимо него на листке не было ни зачёркиваний, ни подчёркиваний, просто галочка на полях, недвусмысленно обозначавшая «за глаза»), и та, которую мы писали давеча вместе с Дашей (Единорожкой), с четвёркой. Не успела я вывалить на парту учебник и тетрадь по обществознанию, как пришлось подписывать очередные листочки и писать очередную проверочную. Мало того, что некуда было подглядеть, так я ещё и весьма мало что помнила, да и обстоятельства не располагали к активному вспоминанию – все мозги были забиты раздачей ролей. Проще говоря, написала я мало и через пень-колоду, так что могу смело ожидать очередной трояк без всяких поблажек. Когда работа закончилась и листочки были собраны, историчка снисходительно позволила мне продолжать, и я раздала всем по второй реплике – однако их ещё оставалось слишком много. Пришлось дать по паре фраз ещё и тем, кто держал плакаты – кроме Руденко, у которого с дикцией было не всё в порядке. Под конец я ещё раз пробежалась по рядам, дабы все обладатели ролей отметили на своих бумажках для перестраховки, после чьих слов они начинают говорить.
Так же в качестве задержки выступил старый школьный фотограф, предложивший нам заказать выпускной альбом с фотографиями, в котором каждая страница, включая обложку, стоила 130 или около того рублей; эта идея, впроче, была встречена без особого энтузиазма, и вскоре фотограф ушёл. И только тогда все мы со своими листочками вывалились на свободное пространство перед доской и прогнали всю сценку, а историчка при этом засекала время. Наказав всем не торопиться, не ржать и не запинаться, а так же ответив на дюжину организационных вопросов, я отпустила народ с Богом – учить роли. Покидая кабинет, я обнаружила, что у меня три пальца на правой руке залиты кровью: я незаметно для самой себя от волнения прогрызла один мозоль, один заусенец и одну царапину. После общаги мы разошлись по кабинетам английского – впрочем, остаток перемены я всё равно провела на другой половине этажа в компании Даши (Единорожки), пытавшейся научиться выговаривать слово «самореализация». На инглише мы начали урок с того, что выходили к доске и пытались в течение трёх минут (в итоге только Вероника дотянула минуты до полторы) отвечать на вопрос из учебника о том, какие черты характера ты наиболее ценишь в человеке, причём выяснилось, что ни у меня, ни у Ани Осиной нужного учебника не было и, пока все мучились у доски, втихаря перечитывала свой листочек с программой Петуха. Хвала Магистрам, англичанка начала опрос с противоположного конца класса, и вскоре Лёха отдал нам свой учебник, который мы и оставили у себя, благо он был не против, до конца урока. Выцыганив у англичанки несколько минут на подготовку, мы с Аней всё-таки по очереди сходили к доске и что-то промямлили.
На том первый урок и закончился, мы вышли на перемену, и на сей раз Даша (Единорожка) пришла учить свою роль и какой-то топик заодно к нам, однако Паровоз, Лёха, Глеб и отчасти все остальные, включая меня, так и не дали ей этого сделать, ибо смешили её не переставая; не смешно было только мне, поскольку мне приходилось по сто раз развенчивать одни и те же мифы касательно предстоящего нам конкурса, зато я вспомнила, что забыла фотоаппарат, и отзвонила родичам сказать, чтобы они его взяли. На втором уроке инглиша мы проверяли домашку – дружно и весело обсуждали сначала стены, потом ненормальных художников, которые оборачивают в ткань или пластик огромные объекты навроде Рейхстага. Про то, что мы, напуганные перспективой получить двойку, добросовестно написали по пять фраз на пять проблем, англичанка даже и не вспомнила, я уж не говорю об ещё одном сделанном впустую письменном домашнем задании – какой-то дурацкой таблице с прилагательными, зато она не преминула сообщить нам, что завтра нас ожидает аудирование – вроде как элементарная вещь, за которую, впрочем, я вечно получаю четвёрки. Выйдя со второго урока инглиша, я немного постояла у дверей кабинета Даши (Единорожки), но, убедившись, что выйдет она ещё нескоро, начала подниматься на пятый этаж, дабы бросить там портфель. Однако по дороге меня перехватили и уговорили участвовать в игре, затеянной Аней Ковалёвой. Мы встали в круг на лестничной площадке, Аня первой говорила, что берёт с собой на Северный Полюс такой-то предмет, а мы, передавая по кругу сначала какую-то Вероникину железяку, а потом один из Машиных значков, по очереди говорили, что берём на Северный Полюс мы, и Аня, если наши предметы совпадали с какой-то неведомой концепцией игры, говорила, что угадавший попадает в предварительный набор. Жми и читай дальше)

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, забыла на всякий случай, если у него на работе всё-таки подключится Интернет, переслать папе на мыло программу и листовки, которые надо было распечатать, немного повтыкала в мультики, почитала Возвышение Хоруса, да и легла спать. Снова долго не могла заснуть, а потом спала чисто эпизодически, урывочно, да и то некрепко, без сновидений – ставший классикой жанра синдром начала очередной учебной недели, каковой теперь будет постепенно затухать к её концу. Проснулась раньше будильника, но отскоблить себя от простыни не могла ещё минут сорок, башка гудела, словно колокол, как после жестокой похмелюги (жопа? Жопа!), есть не хотелось, но я всё-таки погрызла немного яблоко, сидя перед телеком и пялясь во всё то же 2x2, чуть было не задремала заново, вовремя посмотрела на часы, ужаснулась и выскочила из квартиры, застёгиваясь на ходу. Примчалась на автобусную остановку, стала ждать общественного транспорта. Маршрутка, хоть и относительно неполная, нагло промчалась мимо меня и ещё нескольких страждущих (жопа? Жопа!); потом, наконец, пришёл автобус, и под поторапливающие sms-ки от Даши (Единорожки) я поехала, повиснув на перекладине, до метро. Согласно Дашиным сообщениям, первый звонок уже прозвенел, когда я максимально резвым аллюром, возможным при гололёде и гружёном портфеле за спиной, стартовала на короткую дистанцию до родной шараги. Влетела я туда как раз со вторым звонком; верная Даша (Единорожка) подождала, пока я разденусь и переобуюсь, и мы понеслись на третий этаж, по дороге поравнявшись с торопившимся туда же Глебом.
С немалым, очевидно, опозданием ворвались мы в кабинет русского (жопа? Жопа!) и, поскольку наше излюбленное место было уже кем-то ничтоже сумняшеся занято, разошлись по своим законным местам: Даша – на первую парту с Башмаком, я – на последнюю с самовольно обосновавшимся там Руденко. Судя по всему, они как раз закончили проверку домашки и взяли глобальную тему повторения пройденного. Продиктовав нам одно предложение и придя к выводу, что его разбор снова может надолго затянуться, русичка решила пойти менее гуманным методом, а именно – раздать нам книжечки с тестами и сказать делать очередную геморройную проверочную (жопа? Жопа!). Я, сильная в практике, но абсолютно нихрена не секущая в теории, карябала что-то на бум Лазаря, и Руденко, всецело доверившись моей интуиции, делал тот же вариант, что и я – вернее, подчистую списывал его с меня. С грехом пополам я выполнила все задания, просто для того, чтобы в глаза не бросались пробелы, а так же со смутной надеждой на попадание пальцем в небо, подсказала всем обратившимся ко мне за помощью с уверениями, что не уверена в достоверности всего сказанного, и сдала книжечку, на чём урок русского и закончился, и мы переместились на хренцузский. Даша (Единорожка) из одной лишь голой вредности снова села с Катей, свежеподстриженный Паровоз опоздал, так что я в очередной раз оказалась обречённой сидеть с Аней Новиковой (жопа? Жопа!). Хренцуженка заранее подготовилась к нашему визиту – написала на доске огромный примитивный текст на тему дежурства по школе, и мы начали его переписывать и параллельно читать вслух по очереди.
Когда текст был переписан, хренцуженка спросила рассказ диалога наизусть у Ани Новиковой и начала спрашивать у остальных чтение и перевод «заданного на дом» здоровенного интервью, до нас же очередь так и не дошла. Вместо этого мы страдали ерундой, а особливо же нечего делать было Даше (Единорожке), посему она спёрла у меня пенал и не только покопалась в нём, чем обычно любит заниматься Аня Новикова, которая сегодня вела себя на удивление адекватно, но и принялась моей же замазкой измазывать мою же ручку, не обращая внимания на то, что я тыкала её другой ручкой в голую спину, после чего вернула её мне. Получив измазанную ручку назад, я не смирилась с такой участью и, несмотря на сопротивление злоумышленницы, кое-как вытерла её об тёмную водолазку Даши (Единорожки), после чего она прикрыла белёсое пятно рукавом (а точнее, плечом) безрукавки и приступила к акту мести. Выражался он в том, что она спёрла у меня тетрадь по хренцузскому и принялась заливать замазкой её обложку, после чего подождала, пока она высохнет, а высохшую белую поверхность исписала и изрисовала ручкой. Я уже и не пыталась образумить заигравшегося ребёнка, решив явить образец христианского смирения, посему остаток урока просидела вполне цивильно-благородно, пялясь в одну точку в районе местонахождения хренцуженки. В конце же урока я получила свою тетрадь назад и убедилась, что её обложка безнадёжно испорчена, причём не только касательно подписи: её нельзя было сохранить даже для моей старинной коллекции тетрадных обложек с животными, поскольку на ноги изображённого на ней жирафа были пририсованы «валенки».
Пришлось тетрадь порвать и выбросить (жопа? Жопа!), а побелённую ручку, хоть она и липнет к рукам, всё-таки сохранить. После хренцузского мы зашли сначала в туалет, дабы Даша (Единорожка) замыла замазочное пятно на своём рукаве, а затем мы в компании Ани Новиковой отправились в буфет. Никакой нормальной еды там снова не было, так что я по традиции приобрела батончик мюсли и налила себе стакан воды. Однако одного батончика мне показалось мало, и, поскольку делиться со мной Даша (Единорожка) не пожелала, под шумок спёрла второй батончик с подноса какого-то класса, но доесть его до конца не успела – прозвенел звонок, и мы рванули на пятый этаж и в итоге на шизику тоже слегка опоздали. И угодили из огня да в полымя: шизичке взбрело в голову проверить домашку всерьёз – вызвать нескольких несчастных решать заданные на дом задачи на доске, а тетради у них проверить. Не раз и не два довелось мне вздохнуть с облегчением, когда звучала не моя фамилия, но рано или поздно конец приходит любой халяве: шизичка пригласила к доске и меня и возжелала видеть и мою тетрадь. Убедившись, что домашку я не выполнила, она отозвала меня от доски, приготовившуюся на бум Лазаря решать доверенную задачу, и вывела красивую, жирную двойку в дневнике (жопа? Жопа!). Время шло, количество спалившихся и разделивших мою участь касательно двойки росло, шизичка зверела и шумела всё больше – хвала Магистрам, никаких письменных работ не дала, а постепенно успокоилась и даже продиктовала конспект по новой теме. Как только урок закончился, я снова направилась вниз – забирать телефон, забытый утром в спешке в кармане пальта.
По дороге я доедала тот, второй, скраденный батончик, и, когда я зарулила в буфет, дабы запить его водой, и убедилась, что воды там больше нет, куда-то делась Даша (Единорожка), изначально меня сопровождавшая. Решив не придавать большого значения сему факту, я зашла за своей мобилой и отправилась хряпнуть водички к Татьяне Алексеевне. Её малышня как раз завтракала, но третьего батончика мне уже не хотелось, посему я просто пообщалась с девочкой, таскавшейся с игрушкой – Ферби новой модели, больше и пушистей, чем мои два старичка, и некоторыми другими перваками и их игрушками заодно. Со звонком примчалась на химию и снова слегка опоздала, и там меня уже ждала моя проверенная тетрадь для контрольных с проверенной последней работой. Под писанными наугад формулами, некий процент которых оказался даже верным, красовалась двойка и подпись, что ошибки копия такие же, как у Руденко. Если бы тогда этот дятел не сдул с меня мой вариант тютелька в тютельку вместо того, чтобы решать свой, у меня, может быть, и был честный трояк, а так – банан. Но это ещё не самое главное: химичка объявила, что имеется немало людей, рискующих получить двойку по её предмету в триместре, а получение двойки в году грозит сдачей экзамена по химии вместо одного из экзаменов по выбору. Посему, дабы наши родичи были потенциально готовы к такому повороту судьбы, она собрала у кандидатов на этот самый штрафной экзамен – и у меня в том числе – дневники и выставила все оценки за этот триместр. Когда в конце урока дневник мне вернули, там вместо предполагаемых двух (за вышеописанную контрольную и за предыдущую лабораторную) двоек стояло… четыре двойки и надпись, что я не посещаю консультации, и это при том, что они проводятся по понедельникам на восьмом уроке и их не посещает вообще никто (жопа? Жопа!). Ещё немного, ещё чуть-чуть

Итак, вчера вечером я забила на инглиш, посмотрела новости, поужинала, посмотрела с мамой Громовых (теперь типа первый сезон этой мути закончился, с понеда будет второй)), почитала журнал, потом почитала немного Возвышение Хоруса да и легла спать. Заснула я не то чтобы сразу, но крепко и качественно; все сны, промелькнувшие перед моим внутренним взором за всю ночь, померкли и забылись на фоне одного, последнего: в нём я находилась в помещении, напоминающем одновременно и нашу редакцию, и мою старую квартиру, и со всеми своими коллегами и с некоторыми друзьями бухала прямо при начальстве. Бутылки самых различных вин и коньяка, начиная простым шампанским и заканчивая сортами, которых я наяву вообще ни разу не видела, возникали у меня в руках одна за другой и вскоре окружили меня тесным кольцом. Руководствуясь принципом «всё не съем, но надкушу каждое», я понемногу дегустировала содержимое каждой ёмкости: вкусно и, что самое главное, без последствий! Даже наоборот: я проснулась настолько бодрой, какой давненько поутру не бывала, позавтракала, полистала телек, да и вывалилась на свет Божий. Папу будить не стала и посему до школы добиралась своим ходом – дошла до автобусной остановки, дождалась маршрутки, влезла в её переполненное нутро, доехала до метро, совершила марш-бросок до родной шараги. По дороге меня догнала Аня Новикова, и мы вместе дошли до школы и поднялись в кабинет русского, где до звонка ещё немного постояли и потрепались о том – о сём. Поскольку Даша (Единорожка) сегодня опять в школе не появилась, я снова была вынуждена обустроиться на своей законной камчатке, и снова ко мне подсело Руденко и на всех уроках меня не покидало – впрочем, ведёт он себя хорошо, не мешает и не отвлекает.
Урок начался с проверки домашки, затем мы успели записать и разобрать парочку предложений, и самые любопытные – и я в том числе – задержались немного на перемене, чтобы русичка объяснила нам, как правильно составить схему к самому заковыристому из разобранных предложений, в котором было аж пять частей. Затем я поспешила поздравлять Татьяну Алексеевну с Татьяниным днём, но её в кабинете не оказалось, и я осталась её ждать; вскоре ко мне присоединилась Катя, которая пришла не с подарком, а со своей тетрадкой с сочинением по литературе – не то похвастаться, не то пожаловаться. Татьяна Алексеевна появилась только ко звонку, я успела её обнять и вручить коробку конфет; она хотела, чтобы мы с Катей остались, но у нас был английский, и мы пообещали зайти на следующей перемене. И вот мы прибежали на инглиш, началась проверка домашки, которую я и не собиралась делать. Поначалу я читала письменные упражнения по тетради добросовестно всё выполнившей Ани Осиной, но потом не только нас обеих, но и всех остальных англичанка загнала в тупик требованием зачитать по одному из пяти текстов, которые якобы надо было составить по пяти молодёжным проблемам, выведенным в одном из заданных упражнений. Выяснив, что вся группа либо не написала ничего вообще, либо написала по одному предложению на каждую проблему, либо пять предложений на одну из проблем, англичанка не поленилась всем написать по замечанию в дневник, присовокупив к нему ещё и двойку – в моём случае пара получилась очень красивой, большой и жирной. Правда, в журнал двойки пока не пойдут, но могут пойти туда во вторник, если мы к этому времени не составим вышеупомянутые тексты.
После сего инцидента мы как ни в чём не бывало вернулись к уроку, а со звонком мы с Катей, прихватив Дашу (Вестницу), вернулись к Татьяне Алексеевне, как и планировали. Она вручила нам по плитке шоколадки «Вдохновение», предложила пряники или бутерброды с колбасой и яйцом, но я отказалась, поскольку уже испытала на собственной шкуре, какая гадость этот пряник, а яйцо я сегодня утром уже съела, и предпочла эту шоколадку залить целым стаканом воды из их автомата (теперь у них даже есть одноразовые стаканчики). Мы немного ещё поторчали там, пока поздравлять Татьяну Алексеевну приходил математик, поностальгировали по младшим классам, а со звонком вернулись на инглиш. Там сразу же началось рассказывание очередного экзаменационного топика про английский язык как международный; я, прочитав его несколько раз по страничкам, вырванным из прошлогоднего учебника Аней Осиной, вызвалась рассказывать третьей, чтобы поскорее отмучиться. Рассказала хорошо, и англичанка, довольно долго помучив меня всякими вопросами, таки поставила мне пять – таким образом, я за один день получила по инглишу и два, и пять. Вскоре урок закончился, и мы с Катей и Дашей (Вестницей) отправились в буфет. Там я весьма опрометчиво изменила своим традиционным десятирублёвым батончикам мюсли и приобрела слоёную булочку с воздухом, которая оказалось настолько отвратной (чисто сырое тесто, к тому же крошащееся и разваливающееся), что я даже не доела её до конца. Поднявшись из буфета в кабинет русского, вернее, в кабинет географии, в котором проходил русский, я застала весьма прикольную картину: Ефим и Глеб рылись в географичкином шкафу, доставая и открывая многочисленные коробочки и ящички с образцами полезных ископаемых.
Ефим пополнял свою коллекцию химика, активно рассовывая по многочисленным карманам недостающие экземпляры, Глеб выступал в качестве соучастника, а Гога, хоть и отказывался стоять на стрёме, мешать им в их занятии всё же не пытался. В итоге они и меня довели до греха: я и себе прикарманила маленький чёрный камешек, гладкий и блестящий, прямо-таки лоснящийся. Русичка уже вошла в класс, а Ефим с Глебом, присев на корточки под прикрытием нашей с Руденко парты, ещё только заканчивали потрошить последний ящик, после чего как ни в чём не бывало засунули его обратно в шкаф и разошлись по своим местам. Несмотря на то, что в среду вместо русского была литература, сегодня русского вместо литературы не было, так что литературу я сегодня опрометчиво не взяла. Впрочем, взял её Руденко, и мы благополучно разделили один учебник на двоих. Урок начался сегодня необычно: русичка, как и собиралась, зачитала внушительный отрывок из моего сочинения по Онегину – последние два-три абзаца – и расхвалила его, не подозревая, что писалось оно под новости, ужин и Интернет, без текста произведения под рукой, без справочной литературы и уж тем паче без старания учесть её замечания к предыдущему сочинению, что по Горю от ума. Затем мы снова разбирали стихи Лермонтова, и русичка, хоть я и сидела далеко от неё, периодически меня спрашивала и в конце урока поставила четыре; Руденко же, когда русичка вернула мне тетрадь, весь урок читало моё сочинение. Потом мы переместились на пятый этаж, и я всю перемену лениво отбрехивалась от вопросов и утверждений сначала Ажар, потом Вероники о моей якобы гениальности. Очевидно, я слишком увлеклась и даже чуть было не убедила их в том, что я меркантильная циничная сволочь – помешал этому осуществиться только звонок на урок.
Со звонком прибежала историчка, собрала «паспорта здоровья» у тех, кто их принёс (и у меня в том числе, ибо я вчера нашла-таки конверт со своими фотографиями), но поговорить я с ней не успела и только предупредила, что она мне нужна; потом историчка продиктовала нам план заявления на имя завуча, которые мы должны будем написать к понедельнику, в котором нам предстоит раз и навсегда сообщить, какие два экзамена мы будем сдавать по выбору и в какой форме, а затем уже настала химия. Там, на химии, нас и поджидала самая настоящая жопа: контрольная по электролитической диссоциации. Абсолютно ничего не знающая, не понимающая и не помнящая я получила свою тетрадь для контрольных с оценками 3-3-2, Руденко – свою, с оценками 2-2-3; затем мне дали листочек с написанным от руки заданием, а Руденко – книжку с заданиями, в которой были ответы, но без решения, так что он просто забил на неё и списывал с меня всё, что я ни напишу. А писала я на бум Лазаря, отчаянно подглядывая в тетрадь и руководствуясь то логикой, то интуицией, совершенно не основывающихся на каких бы то ни было правилах, теоремах и формулах. В итоге я осилила лишь два задания из четырёх, особо не парясь: одной двойкой меньше, одной больше – не всё ли равно? Сдав тетрадь и покинув Руденко, всё ещё пытавшегося что-то решить сверх того, что было решено мною, я начала спускаться вниз, на физру, которую сегодня всё-таки не стали заменять четвёртой на неделе географией. Поскольку у меня было освобождение почти до конца триместра, и физрук знал об этом, я просто приземлилась между Дашей (Вестницей) и Аней Новиковой, якобы забывшей форму, на стульях в коридоре первого этажа. Самое интересное впереди!

Итак, вчера вечером я посмотрела новости, потом с мамой Громовых (когда человек после выстрела в живот не только ведёт машину и разговаривает, но у него ещё и крови нет – это просто чудо какое-то), потом посидела немного за компом и пошла спать. Заснула я уже быстрее и спала уже крепче, и снились сначала какие-то полуразрушенные здания в старомосковском стиле, которые я ночью фотографировала, а затем огромные кузнечики, за которыми я наблюдала, причём один из них был жёлто-чёрный и у него были устрашающие жвала, как у паука. Проснулась по звонку будильника, не то чтобы очень бодрая, но с аппетитом отменным (а что вы хотите после фруктового ужина?), плотно позавтракала всем тем, что вчера было отобрано из содержимого холодильника после проверки состава на вегетарианскость, полистала каналы телека да и вывалилась на свет Божий. Судя по толпе, сгрудившейся на остановке, автобуса не было давно; первая маршрутка приехала битком, и взять её штурмом не удалось, зато я вполне удачно ввалилась в следующую, которая после этого так же забилась до отказа и больше ни на каких остановках не тормозила, так что вскоре моя маршрутка догнала первую и приехала к метро вместе с ней. От метро я стартанула до школы, вскоре ворвалась на первый этаж и угодила прямиком в компанию к Даше (Единорожке), с коей мы и поднялись на труд в числе первых и заняли свои любимые места. Перво-наперво она мне поплакалась, что её злостная мама всё-таки вырубила ей Интернет на месяц, затем взяла наши тетради – у меня в моей стояла пятёрка за чертежи воротников. Не успели мы вывалить на парты свои лоскутки да нитки, как трудовичка объявила нам, что сегодня мы должны начать работу по изготовлению своих будущих декоративных салфеток.
Поскольку у меня «земля», «море», «кораблик» и «солнце» были уже вырезаны из ткани и размещены на основе, весь первый урок я скоротала, наблюдая за тем, как Даша (Единорожка) вырезает из принесённых из дома мохнатых лоскутков и тех, что она позаимствовала у меня ещё на прошлом уроке, лепестки и листки своего будущего цветочка, а так же общаясь с нею же на самые разнообразные темы, так что могу с уверенностью утверждать, что ржала она больше, чем работала. Как прошла первая за сегодняшний учебный день перемена, помню я смутно, ибо в то время приподнятое настроение причудливо сочеталось во мне с несколько сонливым состоянием, но вроде бы на ней мы продолжали заниматься каждый своим делом: Даша (Единорожка) моделировала свой цветочек, всё больше напоминающей яичницу с колбасой и зеленью, а я по мере своих скромных возможностей ей мешала. На втором уроке Даша (Единорожка) уже начала сшивать своё творение – пришлось заняться тем же и мне, периодически прося её завязать мне на нитке узелок, что у меня самой всегда получалось не очень. Поначалу нам казалось, что мы неизбежно должны будем отправиться за швейную машинку, дабы пристрочить пришитые элементы аппликации, однако обошлось – до конца урока мы так ещё и не закончили пришивание, и показывать трудовичке свои шедевры в эскизной стадии мы тоже воздержались. После труда мы нашли кабинет хренцузского, и Даша (Единорожка) отомстила мне за мою непреходящую невыносимость, сев с Катей. Паровоз пришёл позже, чем Аня Новикова, так что я была обречена сидеть с ней, на что зловредная Даша (Единорожка), в общем-то, и рассчитывала.
Хренцуженка начала урок, как обычно, с проверки «домашки» - чтения и перевода какого-то интервью, но до нас очередь так и не дошла, так что я могла смело, напомнив Даше (Единорожке) о её идее «бумажной аськи», получить от неё листок и продолжить на нём перечислять имеющиеся у меня комповые игрушки, которые я начала перечислять ещё на труде по её же просьбе – дело в том, что оставшемуся без Интернета ребёнку просто надо было чем-то заняться, и игры она сочла наиболее подходящим вариантом. Аня Новикова, попросив меня дать ей почитать свой блокнот с черновиками стихов, решила воспользоваться тем, что я нагнулась, чтобы завладеть моим листком, однако у неё ничего не вышло, а мы только наделали лишнего шума, который разозлил хренцуженку, и она заявила, что сейчас мы будем пересказывать какие-то там якобы некогда «заданные» на дом тексты. Аня Новикова сразу отказалась от этой затеи, я же, открыв учебник и выбрав текст поменьше, через пень-колоду что-то выдала, отчаянно подглядывая через каждое слово, за что получила честный трояк. Только тогда мне удалось, наконец, передать Даше (Единорожке) продолжение своего перечня, и к тому времени уже и Аня Новикова затеяла со мной переписку – как обычно, попыталась таким образом выведать у меня все мельчайшие подробности моей личной жизни, однако никакого особого успеха так и не достигла. Очевидно, заметив, что мы занялись чем-то посторонним, хренцуженка дала нам переписывать с распечатки в тетрадь какой-то тупой простенький текст, который я так и не успела переписать до конца урока.
Когда же урок закончился, мы с Дашей (Единорожкой) отправились в буфет, где я купила свой бессменный десятирублёвый батончик мюсли и, поскольку воды в буфете не оказалось, позаимствовала у Даши (Единорожки) глоток отвратного школьного чая из её стакана, дабы промочить горло. После сей нехитрой трапезы мы поднялись на алгебру, заняли свою любимую первую парту у окна, и урок под знаком подготовки к грядущей контрольной работе начался – до самого его конца мы без устали решали всяческие примеры и задачи, а когда он кончился, я получила у математички распечатки тех вариантов экзаменационных работ из белой книжки, что она задала на вторник, и вернула мне мою тетрадку для самостоятельных, сообщив, что первый вариант я решила правильно, а второй она проверять не стала – вобщем, пятёрки я от неё так и не дождалась. Перемену мы скоротали прямо на четвёртом этаже, напротив кабинета алгебры, и в самом кабинете перед звонком, а потом настала геометрия и снова – подготовка к контрольной (хвала Магистрам, что не сама контрольная, а то меня со вчерашнего вечера донимало предчувствие, что она всё-таки будет). Впрочем, ожидание пиздеца немногим лучше, чем сам пиздец: пока несчастные у доски решали задачу за задачей, я всё больше убеждалась в том, что сама никогда не смогу выучить все эти нагромождения правил, теорем и формул и решить правильно даже самую примитивную из них, даже подглядывая в тетрадь – в общем, нужна будет шпаргалка, и такая, чтоб не спалиться.
Поскольку за время урока я не только умудрилась с оглушительным треском нечаянно сломать уже вторую на своём счету пластмассовую линейку, принадлежавшую Даше (Единорожке), а так же ежеминутно оборачиваться к Ажар, дабы одолжить замазку взамен своей сдохшей, пока Даша (Единорожка) великодушно мне не напомнила, что у неё замазка тоже есть, но и в желудке у меня ворчало громче, чем я сама разговаривала (за разговоры эти математичка даже сделала мне замечание, после чего задумалась было, что я с ней за это сделаю, если стану главой Управы, но я её успокоила, что быть главой Управы не хочу), после геометрии мы с Дашей (Единорожкой) снова отправились в буфет. На сей раз мой выбор пал на булочку с маком, и, удачно протолкавшись в очереди, я успела её почти что полностью съесть, прежде чем ко мне присоединилась Даша (Единорожка) со своей булочкой; дабы ускорить процесс уничтожения этой булочки и благодаря этому не опоздать на урок, она поделилась ею со мной, а вот запить её Дашиным чаем я уже не успела – услыхав звонок, мы рванули с первого этажа на первый. Несмотря на то, что она добежала раньше, Даша (Единорожка), как обычно, первой пропихнула в кабинет, где уже пять минут как шёл урок, меня, и шизичка на нас немного пожужжала, но потом успокоилась. Судя по происходящему, они разбирали задачи из лабораторки, а потом шизичка объяснила нам новую тему, и мы решили несколько задач. По окончании урока мы сгрудились вокруг шизички, желая узнать свои оценки за лабораторку, и выяснилось, что у нас с Дашей (Единорожкой) у обеих четвёрки – для меня это большой прогресс, ибо я по шизике давно ничего выше тройки не видела. Как обычно бывает, когда у меня резко повышается настроение, я принялась сама себе напевать под нос Тэм, так что улыбон до ушей с моей физиономии быстро сполз, сменившись своим жалким меланхолично-мечтательным подобием. Читать самое интересное!

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, посмотрела с мамой Громовых (чтобы грудной ребёнок с двухсторонним воспалением лёгких выжил после операции на сердце, да ещё и потом лежал в своей кроватке, а не в реанимации, чтобы 14-летнего парня упекли в тюрягу на два года за то, что он сломал челюсть менту, чтобы 17-летнюю девчонку взяли на работу на вредное производство, на которое раньше только уголовников ставили, чтобы они на ней подыхали – такого не бывает!)), почитала журнал и легла спать. Заснула я уже сравнительно быстрее и спала уже сравнительно крепче, нежели вчера, но снилась всё равно какая-то муть про какой-то кинотеатр, и отскребать себя от одеяла по звонку будильника всё равно было мучительно тяжело. Позавтракала яблоком, повтыкав в телек, забыла выпить таблетку, да и выпинала себя на свет Божий, направившись к автобусной остановке. Автобус и сегодня плавно проследовал мимо меня, когда я ещё только приближалась к цели, и я снова не стала догонять его по гололёду, а предпочла дождаться пустой маршрутки и со всеми удобствами вовремя добраться до метро. Оттуда я дошла до школы, подсела к Даше (Вестнице), и, дождавшись Катю, мы поднялись наверх, на алгебру. Поскольку Даша (Единорожка) сегодня снова коротала время дома, мне, хоть наша первая парта в ряду у окна в принципе и пустовала, пришлось уползать к себе на камчатку ряда у стены; впрочем, в запланированном одиночестве я так и не осталась – ко мне на оба урока подсело Руденко и, что удивительно, вело себя тише воды – ниже травы и только иногда, думая, что я не замечаю, тупо пялилось на меня в упор.
Весь первый урок мы решали различные примеры и задачи; поскольку мне за широкими спинами Даши, Кати и Юли нихрена не было видно, да и слышно было тоже не очень, мне ничего не оставалось, кроме как включить моск, впилить в тему и решать всё самостоятельно, даже частенько обгоняя страдальцев, вызванных к доске – вывод: всё-таки сидение на камчатке хоть как-то помогает в самообразовании. Когда урок закончился, Наташа попросила у меня рубль на чай, и в итоге мы пришли в буфет вдвоём, и там оказались сосиски в тесте – шанс, который я не могла упустить. Когда я приобрела себе сосиску и собиралась налить себе стакан воды, обнаружилось, что рубля у меня нет, а есть только два, и Наташа купила по стакану чая себе и мне – так я впервые попробовала школьный чай и убедилась, что это несусветная бурда, пить которую невозможно, так что я после двух глотков бросила свой стакан чая на произвол судьбы и сосиску запивала всё равно водой. Потом мы вернулись в кабинет, второй урок алгебры так же прошёл в решении примеров и задач (и слава Императору, что не стряслось никаких проверочных да самостоятельных), после чего я подошла к математичке с целью забрать свою тетрадь для дополнительных работ. Однако она заявила, что ещё её не проверила и что я смогу зайти за ней и за белой книжечкой для отксеривания заодно после следующего урока. Пообещав зайти, я отправилась в кабинет русского; пока все толклись снаружи, мы с Наташей вошли в кабинет и всю перемену хозяйничали там одни: рисовали на доске и стирали, открывали все ящички шкафов и рассматривали склеенные модели геометрических фигур, просто сидели на партах и болтали ногами.
Когда же нам пришла в голову мысль передвинуть магниты на магнитной доске так, чтобы получилась пальма, в кабинет ввалились совсем не наша русичка и совсем не наш класс! Благо эта русичка меня знала и попробовала пошутить: «А я-то думала, кто у меня каждую перемену магниты передвигает – а это Настя, оказывается!». Мы с Наташей ломанулись в соседний кабинет, где, собственно, у нас сегодня и проходил урок литературы, благо успели до звонка и прихода русички, и сели вместе, бросив Руденко одного. Весь урок мы обсуждали Лермонтова, его стихи и его отличия от Пушкина, а когда он закончился, мы подошли к русичке получить свои проверенные сочинения по Онегину. У меня за сочинение стояло 5/5, и русичка не отдала мне тетрадь с ним домой, спросив разрешения зачитать некоторые его отрывки перед классом – я, конечно, согласилась, так что прочитывать очередную объёмистую рецензию, написанную русичкой на моё сочинение, мне пришлось бегло, стоя перед учительским столом. Затем, оставляя позади русичку со своей тетрадкой, я переместилась к кабинету английского. Там Паровоз позаимствовал мою тетрадь по биологии, и мы на пару принялись в ней разбираться; со временем к нам присоединились Вероника и Аня Ковалёва со своими комментариями, и достойным завершением коллективного обсуждения особенностей бесполого размножения стало то, что Вероника спросила меня, что такое гидра, и я рассказала ей легенду о Геракле и Лирнейской гидре. Весь урок инглиша мы обсуждали текст про молодёжные движения, а после него отправились на биологию.
На перемене перед оной Паровоз, Аня Ковалёва и Вероника по-прежнему представляли опасность доя моей тетради по биологии, я же периодически поддерживала беседу то с Дашей (Вестницей) и Катей, вскоре забившихся в укромный уголок с наушниками, из которых доносились звуки Крэдлов, то с Наташей, просто страдавшей ерундой. На биологии мы с Наташей снова сели вместе, а биологичке взбрела в голову следующая идея: всему ряду у стены (хвала Магистрам, что я с него пересела) она раздала листочки и дала каждому задание по той или иной теме, а обитателям других рядов сказала открыть учебник и выписать по два примера растений на каждый способ вегетативного размножения. Поскольку у нас с Наташей у обеих учебников не было, примеры мы приводили от балды и даже помогали Руденко, которое так же предприимчиво слиняло с ряда у стены на ряд у окна, а когда закончили, просто страдали ерундой и старались не попадаться на глаза биологичке, которая со скуки занималась задаванием случайных вопросов случайным людям. Когда, по биологичкиному мнению, время работы истекло, мы сдали кто листочки, кто тетради, и биологичка, тем самым лишив две трети класса возможности конспектировать, начала устно рассказывать нам про половое размножение и перешла на тему о том, в каком возрасте медицина советует рожать и почему нельзя рожать раньше. Вопросы в основном задавали пацаны, очевидно, уже считающие себя достаточно созревшими для создания семьи, мы же с Наташей слушали вполуха, а Даша с Катей на соседнем ряду уссывались – как выяснилось позже, над тем, что выражение «без сучка без задоринки» показалось им как нельзя лучше подходящим для выражения сути бесполого размножения.
Когда биологичка завершила свою увлекательную лекцию, мы пошли на географию, и мы с Наташей снова первыми вошли в кабинет, дабы сесть вместе и обломать Руденко. На перемене я нашла в её плеере скачанную её папой песню Акидаков Thunderstrike, но до начала урока дослушать так и не успела, – больно длинная, – но всё равно приятно иногда бывает услышать знакомые звуки в самых неожиданных местах. Урок снова проходил весело, так что завтра уход с последнего урока нам точно от географички не светит, мы через пень-колоду дописали конспект про Северо-западный район России и начали писать конспект про Центральный район, а в свободное от записывания время каждый коротал как мог. Убедившись, что порисовать в своей тетради я ей не дам, Наташа стыбзила из открытого портфеля сидевшего напротив Ромы учебник биологии, а придя к выводу, что он бесполезен, – толстую газету «Мир вакансий», которую мы с ней и листали весь урок. Когда географичка нас отпустила, мы снова отправились в буфет, причём по инициативе Наташи, хотя денег у неё не было и она надеялась их у кого-нибудь занять. Если она рассчитывала на меня, то зря: я купила себе ром-бабу и смолотила её, не поделившись с ней, несмотря на её жалобный взор, ни кусочком, ибо и сама хотела жрать, да и с другими, к кому она приставала, ей не повезло. Со звонком сытая я и по-прежнему голодная Наташа разбрелись по кабинетам английского, и в нашем кабинете обсуждение текста про субкультуры продолжилось. Аня Осина поделилась со мной противным леденцом, я с ним спалилась, когда прятала его за щёку, чтобы ответить на вопрос, и англичанка немного пожужжала, чтобы мы поделились со всей группой, но потом отстала; затем за окном принялась истошно орать кошка, а когда она затихла, мы дружно сошлись во мнении, что несчастное животное издохло, но, выглянув позже в окно, трупа не увидели. Самое интересное под катом, а под кат это сюда