Александр Васильев, Ксения Триполитова "Маленькая балерина: Исповедь русской эмигрантки"
Издательство: Альпина нон-фикшн, 2010 г.
Твердый переплет, 304 стр.
От издателя: "Эта книга - исповедь балерины Ксении Триполитовой, записанная ее другом, театральным художником и историком моды Александром Васильевым. Долгая жизнь эмигрантки из России тесно переплелась с самыми драматическими страницами истории XX века. Участница труппы Русского балета полковника де Базиля, унаследовавшего дягилевский репертуар, танцовщица парижских кабаре, исполнительница народного танца, она выступала на сценах всей Европы. Жизнь свела ее со многими знаменитостями того времени - Сергеем Кусевицким, Сергеем Лифарем, Ниной Вырубовой, Верой Немчиновой, Марго Фонтейн, Морисом Бежаром, Эрте. Щедро и честно делится балерина воспоминаниями о своей яркой и трудной жизни."

Ксении Триполитовой было за 90 лет, когда она стала работать над этой книгой - невозможно обойти вниманием этот факт, потому что почтенный возраст, как и стиль речи, и описание каких-то событий - это все неразрывно связано между собой.
Начала читать эту книгу и после первой главы отложила в сторону: Триполитова - не Эльза Скиапарелли, конечно, но такие обороты в тексте, такое построение предложений... В них вязнешь, они раздражают и в них как-то неудобно: как в одежде, которая плохо сидит на фигуре.
Вернуться к книге мне помог "Русский Голливуд" все того же Васильева: после его коротких энциклопедических текстов, лишенных эмоций, воспоминания Триполитовой уже не казались такими странными и старомодными. Было интересно читать ее воспоминания о людях, с которыми ее свела судьба, а когда интересно, то на особенности построения фраз и предложений можно не обращать внимание или я просто приноровилась читать так, как мне удобно?
И все было бы хорошо, если бы не воспоминания Иегуди Менухина и "Обещание на рассвете" Ромена Гари: кто читал эти книги, легко меня поймут, я думаю. Вот как резанула меня одна фраза у Триполитовой, так и не сумела ее забыть:
"Многие французы стремились подружиться с немцами, чтобы иметь возможность лучше питаться в ресторанах и больше выходить. Но мы с Колей (муж Триполитовой) старались их избегать...
Во время войны я заставила Колю возобновить наши велосипедные прогулки за город, на речку Марну, так как всегда любила загорать и купаться... (стр.181)
...Летом мы с мужем все же умудрялись немного отдохнуть на пляже. Мы любили купаться и загорать и для этого часто отправлялись в солнечные дни на берег речки Марна, недалеко от Парижа... "(стр.196)
Ну т.е. вот - оккупация, немцы, молодые и здоровые люди - и купаться? Ни мысли о том, что хорошо бы вступить в Сопротивление, ни о том, что надо бы заняться настоящим делом: вот оно, дело - купаться! Я не осуждаю, нет! Но читать подобное и оставаться безучастной невозможно! Я хочу пояснить свою позицию: для меня Лифарь, показывавший Гитлеру Гранд-опера в Париже (я знаю, что источники противоречат друг другу: одни говорят, что этой встречи не было, другие - имела место быть) и тот факт, что Лифарь подписал письмо, привествовавшее оккупацию - это Лифарь-человек, которого я отделяю от Лифаря-танцовщика и Лифаря-хореографа. В конце-концов, на кого не посмотри - все несовершенны: Моне кутил, Саврасов пил, Шанель жила с немецким офицером, но, господи ты боже мой, нужно же понимать, что и как рассказывать российским читателям, в книге, издающейся в России, где память о воевавших родных - это не пустой звук!
Я дочитала воспоминания Триполитовой, но, если честно, вот это "любили купаться и загорать" свело на "нет" все мое хорошее отношение. Мне ближе, понятнее и ценнее поступки Иегуди Менухина, который все годы войны рвался в оккупированную Европу, а попав, наконец, в Англию в 1943 (на бомбардировщике английских ВВС), стал играть концерты для военных, передавал сборы от концертов на нужды армии и просто в благотворительные фонды, а после освобождения одного из концлагерей - Бельзена - играл там для бывших узников и всю жизнь потом к нему за кулисы приходили люди, которые были тогда на этом концерте, и благодарили за то чудо и надежду, которые Менухин им тогда подарил...
И, кстати, у самого А.Васильева в "Красоте в изгнании" есть очень похожий момент относительно военных лет: когда он пишет о том, что княгиня Мария Павловна Романова не могла оставаться в Англии, когда страна вступила в коалицию во время войны и Мария Павловна уехала в Аргентину - тоже все очень тонко, все непросто, но вот, что значит - верная интонация, правильно расставленные акценты - поступок Марии Павловны понятен и не вызывает неприязни и непонимания.

Возвращаясь к книге воспоминаний К.Триполитовой, что можно еще сказать? Фотографий в книге очень много, но все они даны в тексте, все - черно-белые, качество некоторых оставляет желать лучшего - отдельной глянцевой вклейки нет.
Редакторская работа меня не устроила, если честно. Все-таки, есть определенные правила русского языка и если это не воспоминания, написанные в XIX-начале XX века, то хорошо бы про эти правила не забывать. И еще, конечно, уменьшительные "ручки"-"ножки": возможно, что Александр Александрович найдет в этом прямое подтверждение моего крестьянско-дворового (тут я поставила бы весело смеющийся смайлик), но меня с детства воспитали так, что "горлышко", "денюжка", "ручки-ножки" и прочие уменьшительные - это дурной тон и я так говорить не должна. И уж тем более, подобно К.Триполитовой: "ручки-ножки" - описывая собственную маму. Опытный редактор должен был бы учитывать все спорные моменты, но я сейчас посмотрела выходные данные: редактор - Н.Толкунова. Наталья Толкунова - сестра Александра Александровича Васильева. Этот факт мы уже подробно обсуждали в одном из предыдущих постов и выводы сделали, на мой взгляд, правильные. Либо Васильев сам занимается текстами своих книг и держит уровень "Красоты в изгнании", либо "ручки-ножки" и "мы купались" будут повторяться в разных вариантах и дальше.

Вывод из всего вышесказанного? Прочитала, хотя ничего бы не потеряла, не прочитав. Расстроилась? Да! Не из-за потраченных денег и времени - из-за того, что в очередной раз вижу прекрасную иллюстрацию тому, что: "Учу неразумных, сею доброе, вечное, хорошее - дорого, без гарантии".