Одесса без покушать – не Одесса.
И без поговорить – тоже.
Рассказ Александра Литевского, одессита,
дополненный одесскими альбомами и анекдотами.
Томное одесское лето, такое лето, которое может быть только в Одессе.
Окна нараспашку с ночи, потому что ночи такие же, как лето — томные, со звуками цикад и запахом акации, разбавленным запахами одесской кухни.
Одесская кухня начинает свой нелегкий труд в шесть утра и заканчивает за полночь.
На этой кухне решаются мировые и местные проблемы.
Обсуждается все, от того, как сыграл «Черноморец», до Суэцкого кризиса и что брать с собой ТУДА, и что пропустят, и что это таки будет стоить.
Как пахнет одесская кухня, так это скажу я вам — отдельная тема.
О, эти запахи юга, неповторимые и такие родные.
Где еще так будет пахнуть семечковое масло, как в Одессе.
(Если вы скажете, что это подсолнечное масло, то вы не из Одессы).
Как пахнут синенькие, запеченные на чугунной сковородке и лук, пожаренный на настоящем гусином сале, заготовленном на зиму.
Боже, какие шкварки мажутся на этот кусок ржаного хлеба, и кто тогда знал за магазинную колбасу.
А тазик с салатом из помидоров, огурцов и всего того, чем богат Привоз, заправленный тем самым маслом.
Молодая картошечка, политая им же и просыпанная свежим укропчиком, а к ней –свежие котлетки из парной телятинки, потому как холодильники были редкостью, что удивительно, и все закупалось на Привозе, или на Новом базаре ежедневно. И потому было наисвежайшее.
А штрудель, приготовленный из ничего, а это ничто было — из грецкого ореха, сушеного абрикоса, сливы и теста, замешанного на молоке и масле.
Эту песню можно продолжать бесконечно, но и тогда она не будет завершенной , потому как Одесса без покушать — не Одесса.
******
Роза Аркадьевна, крашенная блондинка неопределенных лет в сотню с гаком кило веса, в десять вечера жарит на примусе котлеты.
— Розочка, спрашивает моя бабушка, а что вы так поздно жарите?
— Екатерина Абрамовна, а вдруг завтра война, и я — голодная?
А как говорят на этой кухне, а что за язык у этих хозяек, чтоб они были здоровы.
С балкона второго этажа дома напротив тетя Аделя кричит моей бабушке:
— Катя, шо ты там ложишь до синеньких, шо мой Ленчик уже третий день не ест дома?
— Ой Аделя, я тебя умоляю, ты же знаешь эту Цилю Островскую, что с угол Торговой и Канатной, ну ту, от которой хромой Лейзер сразу после войны ушел к Мане Волобуевой, которая стоит у кино и торгует газировкой.
— Ну?
— Ну, так вот она сказала, штоб синенькие имели густой вкус, так их надо чуть полить уксусом.
— Хто?
— Тю, так Маня же и сказала.
— Шоб она подавилась, твоя Маня!
— Аделя,а что имеешь к Мане?
— Я?
— Нет, я.
— У меня таки уксус закончился, а Ленчик скоро придет, и шо я ему скажу? Шо у тети Кати синенькие вкуснее чем у родной матери, по причине уксуса?
— Аделя, я тебе уксус налью, но ты помнишь, что ты еще не отдала мне два кило сахара, а Яше не вернула десять рублей за ту пару кур, что он взял для тебя в субботу на базаре.
— Катерина Абрамовна, вы еще вспомните, шо мой Наумчик, царствие ему небесное, кушал у вас компот в 39-м и чуть не подавился, или так не было?
— Аделя Израилевна, позволю себе заметить , что вы подлый человек и настоящая хайка, чтоб у вас рот замолчал.
Все, ссора на веки, и война объявлена по всем правилам дипломатического этикета.
Воюющие стороны разошлись в стороны для начала военных действий.
С балкона начинает работать тяжелая артиллерия.
— Люди, посмотрите на это нахальство!
— Мине имеют вспомнить за пару паршивых курей, которые сдохли до того, как их взял в руки этот резник — Сюля.
— Это мине вспоминают за сахар, когда у прошлом годе ее муж две недели просидел у моего телевизора за так, и я ему не мешала поесть, когда эта подлюка, его жена уехала в Хмельник на свой родон.
Первый этаж не остается в долгу, и минометный обстрел пытается подавить огонь противника.
— Что, чтоб мой Яшенька, и хавал то, что твои поганые руки готовили, да он лучше подавится, но не будет есть с твоих рук.
— И вообще, я ему заготовила так, что можно было год, не то, что две недели прокормить всю мишпуху.
Одесский альбом N1
.jpg)
******
Война бы продолжалась еще долго, но на горизонте появляется тетя Фаня, которую не любил весь переулок за то, что после войны ей досталась самая лучшая комната в коммуналке всего с тремя соседями.
Ко всему еще тетя Фаня была туга на ухо, чрезвычайно скупа, сварлива не в меру, и ее муж, старый Зисер, вернулся с войны инвалидом, что позволило ему добиться единственной на весь переулок, инвалидной мотоколяски, которой не завидовал только слепой, да и ко всему ее квартира через коридор примыкала к нашей.
— Катя, — Совершенно миролюбиво обращается тетя Аделя к моей бабушке.
— Что, Аделя?
— Катя, ты шо не видишь, кто это там идет?
— Или! — Восклицает моя бабушка.
За войну все забыли, потому как приближается общий враг.
— Фаня Моисеевна! — обращается бабушка к идущей соседке.
Та делает вид, что ее не слышит, потому что знает, что ничего хорошего от беседы не выйдет.
— Фаня! — Уже на повышенных тонах, звенит голос бабы Кати.
— Ну! — это тетя Фаня пытается противостоять возможной атаке.
— Что, ну? Вы не на Привозе, где биндюжники с подводами, и я имею спросить, когда вы будете выносить ваше смиття, а не сувать весь ваш дрек в мое ведро?
— Катерина Абрамовна , мне на вас стыдно смотреть за ваше хамство. Чтоб мой геройский муж так был здоров, как мне надо кидать свое смиття до вашего мусора.
— Вы что, хотите сказать, что я это выдумала? Аделя, ты слышала за эту подлую ложь? Это такое хамство, такая нахальства, что я вас умоляю.
Тетя Аделя поддерживает родственницу, с которой пять минут тому назад готова была воевать не на жизнь, а на смерть:
— Катя, шо ты с нее хочешь, она же ущербная, ее Зисер за ней устал жить, шо удивительно.
Тетя Фаня все же прорывается сквозь строй шпицрутенов и скрывается в коридоре, ведущем в ее хоромы, а родственницы продолжают смачно обсуждать торжество справедливости.
— Ой, Аделечка, вдруг спохватывается баба Катя , мой Янкель скоро с работы, а у мене еще примус не запален. Сейчас Алик тебе уксусу занесет.
Войны как не бывало, потому что был найден общий враг и ему был нанесен полный разгром.
Это все Одесса пятидесятых-шестидесятых годов…
Одесский альбом N2
******
А одесский привоз, так это вообще тема для целой повести, которая ждет своего Бабеля, или Жванецкого.
— Женщина, чем вы кормите ваших кур?
— А шо?
— Хотела бы тоже так похудеть.
— Дамочка, что вы щупаете этот огурец ? Идите домой и щупайте у своего мужа, огурец надо есть, а не щупать.
— Женщина, по чем ваши бычки?
— Вы имеете спросить, или вы имеете купить?
— Я таки прицениваюсь.
— А вы купляйте и потом будете прицениваться.
— А шо вы мене указываете, как мне жить?
— Ой, я ей уже слова не могу сказать, чтобы она хай не подняла.
— Сколько стоит эта лошадь?
— Но это курица, мадам.
— Я смотрю на цену.
— Пшенка, пшенка, горячая пшенка! — Несется с угла. Так у нас называют варенную кукурузу.
— Мадам, ваша пшенка свежая?
— Или!
— Так еще урожая не было.
— А вам пшенка нужна, или урожай? Женщина, не задерживайте народ из очереди.
— Где вы видите очередь ?
— Скоро будет если вы будете мне голову за урожай морочить.
А поездка на знаменитый курорт Куяльник, где на лимане мы с ног до головы обмазывались грязью, засыхавшей черной коркой на жарком южном солнце, а потом шли смывать ее в одесский аналог Мертвого моря, за которое тогда никто не слышал.
Туда ходили автобусы Львовского автозавода ЛАЗ, с двигателем, расположенным сзади и с узенькими дверцами-гармошками, отрывающимися наполовину.
Автобус в Одессе берут штурмом, даже если народу немного, но на Куяльник автобус всегда был набит битком.
Водитель трамбовал народ, периодически тормозя, и таким образом освобождал места для следующей остановки.
И вот в таком автобусе с заднего сидения раздается истошный женский вопль.
— Мужчина, шо вы на меня легли?
Автобус замер в предвкушении интриги.
— Шоб я на вас лег? Так шоб вы мене доплатили, так я б на вас не лег.
Потом еще минут десять весь автобус трясло от хохота, и водитель не мог ехать.
А какие кассиры ездили в тех автобусах!
(Их почему-то называли кондукторами, хотя это совершенно другая специальность).
Обычно это были дородные дамы бальзаковского возраста, с подвешенной на безразмерным животе сумкой и рядом рулончиков с билетами на разные тарифы, расположенными на бюсте, потому как назвать грудью эти вершины будет неправильно.
— Проходим граждане, приготавливаем мелочь, передаем с передней двери, пока всех не обилечу, автобус будет стоять, как вкопанный, чтоб он был здоров.
— Мужчина, что вы мне суете? Где вы это взяли? Я понимаю, что это пятьдесят рублей, но если вы такой богатый, то ловите такси, а не лохов в автобусе.
— Посмотрите на его. У меня дневная выручка меньше, чем он протягивает, так я, шо, должна из своих докладывать, чтобы ему разменять.
— Хухем, он думает, что я его повезу за так. Семен, останови и пусть он идет и меняет, а мы поедем потихоньку.
— Эй ты, шлимазл, не отворачивайся и дай тете денег, я тебя запомнила, шо ты не любишь расставаться с деньгами, а я не люблю возить задаром.
— Мужчина, шо вы стоите, как памятник Дюку, проходите, не задерживаясь.
— Я не могу.
— Люди, посмотрите на него. Он не может, как будто это и так не видно— странно было бы, если бы он смог.
— Не стой, придурок, и не смотри на меня так — автобус не тронется, пока ты не сдвинешься с открытой двери.
— Женщина с чемоданом, вы его себе на голову поставьте, а не в проходе — людЯм некуда стоять.
Тщедушный мужичок спрашивает ее, куда автобус едет и какой это номер?
— Тю, а может он не туда?
— Так куда?
— А куда вам надо?
— Мне на Дачу Ковалевского.
— Я знаю? Поговорите с шофером. Он приличный человек и может он вам поможет.
— Чо, неужели довезет?
— Щас, идиот! Он может остановиться, шобы ты успел выйти, потому что автобус в другую сторону.
Одесский альбом N3
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
******
Где она, моя Одесса, город моего детства и юности?
Где этот неповторимый одесский говор, с его неподражаемым юмором, с его такой необъяснимой харизмой и колоритом?
Той Одессы уже нет, и не будет.
Одессу, о которой было сложено так много песен, уже не вернуть.
Она растворилась на безбрежных просторах Москвы, Израиля, США и других привлекательных мест.
Эмиграция 70-90-х унесла большУю часть тех, кто внес такую огромную лепту в то, что Одесса стала такой, какой я ее запомнил.
Нет, я не говорю, за греков, русских, татар, украинцев и многих других славных народов, живших бок о бок и не разделявших друг друга по крови, что они не были причастны к тому, что из себя представляла та Одесса.
Или!
Как принято у нас говорить, но я так думаю, что наша доля не самая малая.
Как пел мой знаменитый земляк Лазарь Вайсбейн, со слезами на глазах.
Есть город, который я вижу во сне...
Я его вижу во сне очень часто.
.jpg)
Словарик к статье:
Хмельник — курорт в Украине, знаменитый своими радоновыми ваннами.
Хухем — умник.
Шлимазл — неудачник.
Дача Ковалевского — район Большого Фонтана.
Александр ЛИТЕВСКИЙ, IMHOclub
******
Дополнение от gazeta.lv
Десятка «самых одесских» адекдотов за всю историю
9
– Софа, как ты можешь так изменять своему мужу?!
– А ты что, знаешь другой способ?
8
– Отпусти меня, старче, а я за это выполню три твои желания!
– Три желания? Давай! Значит так: вилла на Канарах, личный самолет, миллион долларов — это раз!..
7
– Это ж нет сил больше так жить! Циля, я тебя умоляю – развод!
– Нет уж, Яша, вдовой взял – вдовой и оставишь…
6
– Ой, Яшенька, говорят, вы так удачно женились! Кто же вас познакомил?
– Я никого не виню...
5
– Рабинович! Я слышал, вы стали импотентом?
– Да, и уже ничего не поделаешь…
– Ой, и как же вам?..
– Сказать честно? Как гора с плеч!
4
– Молодой человек! Почему вы не берете билет?
– Мадам, чтоб вы знали: у меня сегодня день рождения!
– И мы будем праздновать его в трамвае?
3
– Фима, а сколько будет семью восемь?
– А мы что, покупаем или продаем?
2
– Слышала, ваша Сара выходит замуж.
– Таки да, выходит понемногу.
1
– Рабинович, как здоровье?
– Не дождётесь!
Анекдотов 9. Каждый из вас в комментариях может добавить подборку десятым – «самым-самым».
ФОТО и видео из интернета,
получены на запрос «Одесса» в http://www.google.lv
Портрет Александра Литевского – работа Александра Малиновского.
.jpg)
Банан – это ягода. Банановое растение – 
Hочь. Hа ж/д станции остановился поезд.
Открывается окно одного из купе:
– Скажите, что это за станция?
– Одесса.
– А почему так долго стоим?
– Паровоз меняют.
– И на что меняют?
– Как на что? Паровоз на паровоз!
– Hу-у-у, что ви! Тогда это не Одесса...
– Циля, ты брала у меня таз целым, а вернула с дыркой!
– Роза Львовна, во-первых, я брала у вас таз уже с дыркой, во-вторых, я отдала его вам без дырки, а в-третьих, никакого таза я у вас не брала!
– Можно у вас отремонтировать часы, мне срочно?!
– Нет, у нас нельзя отремонтировать часы.
– Что такое? Разве ж это не часовая мастерская?
– Нет, это не часовая мастерская.
– А что здесь делают?
– Здесь делают обрезание.
– Тогда какого черта вы повесили над входом циферблат?
– А что б вы хотели, чтоб мы там повесили?