Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Марина Цветаева (1913)
М.М. Нахман. Портрет Марины Цветаевой. 1913 г.
Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,
Вы надо мною, как большая тень,
Как древний дым полярных деревень.
Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
Но мне не надо Ваших губ и глаз.
Все началось и кончилось без Вас.
Я что-то помню: звонкая дуга,
Огромный ворот, чистые снега,
Унизанные звездами рога...
И от рогов - в полнебосвода -тень...
И древний дым полярных деревень...
- Я поняла: Вы северный олень.
(7 декабря 1918)
Творчество Марины Цветаевой
Сборники стихов
1910 - «Вечерний альбом»
1912 - «Волшебный фонарь»
1913 - «Из двух книг»
1913 - «Юношеские стихи»
1922 - «Стихи к Блоку»
1922 - «Конец Казановы»
1920 - «Царь-девица»
1921 - «Версты»
1921 - «Лебединый стан»
1922 - «Разлука»
1923 - «Ремесло»
1923 - «Психея. Романтика»
1924 - «Молодец»
1928 - «После России»
сборник 1940 года
Марина Цветаева и Арсений Тарковский познакомились в 1940 году в московской квартире переводчицы и мемуаристки Нины Яковлевой, где часто собирались столичные писатели и поэты, чтобы послушать друг друга. Марина Ивановна заочно уже знала молодого и талантливого Арсения, написала ему письмо, в котором похвалила его переводы. Тарковский всегда боготворил Цветаеву и ее стихи, а она в ту пору как никогда нуждалась во внимании и поддержке. Между ними сразу возник платонический роман. «Встретились, взметнулись, метнулись…», — напишет в воспоминаниях Нина Яковлева.
"Я ее любил, — говорил в позднем интервью Тарковский, — но с ней было тяжело. Она была слишком резка, слишком нервна. Мы часто ходили по ее любимым местам — в Трехпрудном переулке, к музею, созданному ее отцом… Она была страшно несчастная, многие ее боялись. Я тоже — немного. Ведь она была чуть-чуть чернокнижница».
Они часами гуляют по Москве, читают друг другу стихи, и это продолжается в течение нескольких месяцев. А потом возникла обида на Тарковского из-за стихотворения, в котором поэт написал об ушедших близких людях, но не упомянул Цветаеву, не позвал ее «за накрытый стол на шестерых».
Стол накрыт на шестерых -
Розы да хрусталь...
А среди гостей моих -
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.
И вино поет из тьмы,
И звенит стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло".
Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:
"Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И звучат из-под земли
Наши голоса".
Марина Ивановна считала, что она имеет полное право занять место за столом поэта. Ощущение брошенности и ненужности было обострено до крайности. В марте 1941 года у нее родилось ответное стихотворение:
Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
- "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Не позванная - всех печальней.
Невесело и не светло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?
Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий —
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!
Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых —
Быть призраком хочу - с твоими,
(Своими)... Робкая как вор,
О - ни души не задевая! —
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.
Раз! - опрокинула стакан!
И всё, что жаждало пролиться, —
Вся соль из глаз, вся кровь из ран —
Со скатерти - на половицы.
И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.
...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и всe же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.
Это стихотворение оказалось последним в ее творчестве. Интересно, что Арсений Александрович впервые прочел его только в 1982 году. "Для меня это было как голос из-под земли", — признавался Тарковский.
