Этот малоизвестный снимок происходит из книги воспоминаний Анны Кашиной-Евреиновой.
На нем запечатлен прощальный вечер, данный супругами Евреиновыми в январе 1926 года в Париже перед своим отъездом в Америку.


1 — Марина Цветаева; 2 — Сергей Эфрон; 3 — Анна Кашина-Евреинова; 4 — Николай Евреинов; 5 — Саломея Андроникова-Гальперн;
6 — Савелий Сорин; 7 — Михаил Вербов; 8 — Иван Билибин.

Жена Николая Николаевича Евреинова, драматурга, режиссера, теоретика и историка театра, Анна Александровна Кашина-Евреинова, вспоминала в своих мемуарах о том, как в самом начале их жизни в эмиграции, в трудный для них в материальном отношении период, в мае 1925 года в Париже, она позировала для портрета художнику Сорину. И в ателье у Сорина случайно познакомилась с американским торговцем земельными участками Филипом Мейнером, как она пишет, "человеком, метившим в меценаты". Уже в ноябре того же года из Нью-Йорка Мейнер стал настойчиво приглашать супругов Евреиновых переехать в Америку.

Анна Александровна писала: "В январе 1926 года мы уезжали в Америку. По этому многозначительному случаю я дала бал, сняв большую студию на Монпарнассе. Синеаст Миклашевский, наш большой друг, ныне покойный, заснял нас на этом балу, и мне потому легко вспомнить многих из моих многочисленных, человек шестьдесят, гостей. Вот художник Савелий Сорин (ныне покойный), и его подражатель, художник Вербов (ныне в Америке), флиртует с небезызвестной Саломеей Андрониковой. А рядом художник Билибин обсуждает что-то с Квилем и его женой Тищенко-Квиль. Кто же из русских артистов не знал в Париже той эпохи открытый дом Квилей. Вот я с профессором Сперанским, моим учителем по Бестужевским курсам. Сзади меня — несчастная Марина Цветаева со своим мужем Эфроном. А вот и мой муж с американской журналисткой Соней Тамар и писательницей Будковской, тоже ныне покойной. Около них — знакомый всему русскому Парижу учитель гимназии Попич. Французов тоже было немало".



Путешествие в Америку на борту "Левиафана" украсилось событием, которое супругам Евреиновым показалось почти пророческим. "Мы ехали в Америку детских мечтаний, в Америку, где забота о хлебе насущном, а тем более о деньгах — неизвестна. Где всякое предприятие неизбежно приносит доход. Одним словом, мы ехали в Америку созданного нами мифа. Нашим соседом по столовой оказался Рудольф Валентино. В те годы — самый знаменитый кинематографический артист. Ну разве не мифическая встреча? Каждый день по нескольку раз встречаться и разговаривать с самим Валентино, казалось, сошедшим с экрана, чтобы ввести нас в царство мифической Америки". Сразу же по приезде, впрочем, оказалось, что контракт, которой пытался навязать Евреинову "меценат" Мейнер, был драконовским, а условия жизни невыносимыми. Спасение прошло неожиданно. Дирекция театра "Гилд", решившего ставить пьесу Евреинова "Самое главное", пригласила его наблюдать за постановкой. Евреиновы получили возможность приехать в Нью-Йорк из Кливленда, где они содержались почти в заточении, войти в тамошнюю артистическую среду. Однако уже в 1927 году им пришлось вернуться в Париж. Это, конечно, такая крайне печальная история американского опыта Евреиновых, но нельзя сказать, что для русских эмигрантов в целом Америка оказалась манной небесной.

Источник