" ... Если бы я была с мамой, она бы не умерла. Как всю нашу жизнь, я несла бы часть ее креста, и он не раздавил бы ее. Но все, что касается ее литературного наследия, я сделаю. И смогу сделать только я ".

Ариадна Эфрон

31 августа Елабужский государственный музей-заповедник провел традиционный День памяти Марины Ивановны Цветаевой.

В этот день в 1941 году в Елабуге трагически оборвалась жизнь поэта. Времена, когда её имя было под негласным запретом, навсегда ушли в прошлое. Впервые в нашем городе имя Цветаевой было названо в середине 1960-х годов, а первый День памяти прошёл в 1968 году. С тех пор каждый год в последний день лета в Елабуге собираются люди, пленённые цветаевским творчеством, чтобы выразить своё уважение и восхищение гением поэта

Традиционно панихида прошла в Покровском соборе, также почитатели посетили Петропавловское кладбище и возложили цветы к могиле поэта. Возложили цветы и к подножию памятника-бюста Марине Ивановне, а также был проведён поэтический час в беседке Литературного музея М.И. Цветаевой.

Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине. К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь.

К Эфрону

День августовский тихо таял
В вечерней золотой пыли.
Неслись звенящие трамваи,
И люди шли.
Рассеянно, как бы без цели,
Я тихим переулком шла.
И — помнится — тихонько пели
Колокола.
Воображая Вашу позу,
Я все решала по пути:
Не надо — или надо — розу
Вам принести.
И все приготовляла фразу,
Увы, забытую потом. —
И вдруг — совсем нежданно! — сразу! —
Тот самый дом.
Многоэтажный, с видом скуки…
Считаю окна, вот подъезд.
Невольным жестом ищут руки
На шее — крест.
Считаю серые ступени,
Меня ведущие к огню.
Нет времени для размышлений.
Уже звоню.
Я помню точно рокот грома
И две руки свои, как лед.
Я называю Вас. — Он дома,
Сейчас придет.

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что — невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,
Скажите — или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке — лишь горстка пепла!

И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.