К 90-летию Чингиза Айтматова

Здравствуй, Белый Пароход! 
Это – я… 

Нет, я не тот маленький беззащитный «Мальчик», герой правдивой жизненной повести великого писателя киргизского народа Чингиза Торекуловича Айтматова.

«Мальчик», которого мудрый писатель нигде в тексте повести так и не назвал по имени. И замысел Художника был глубок: потому что речь не только о «Мальчике». Чингиз сделал так, чтобы чуткий и совестливый читатель узнал себя, понял, что это всё написано – о нем. И – о человечности. И – о без человечности вокруг нас.
«Мальчик» из «Белого Парохода» – это и я, и ты, и всякий, кто есть – Человек на земле. 
Кто не может жить, мирясь с ложью, подлостью, лукавством, жестокостью…. Да мало ли ещё слов определения грехов человеческих, имя им – Легион, и количество их – «несть числа», разделяющее чистое и светлое в человеке от темного и мерзкого.
«Мальчик» стал волшебной рыбой и уплыл от страшной и бессмысленной, человеческой жестокости и тупого самодовольства, уплыл к своей мечте. Он же верил, что там, на «Белом Пароходе», служит его отец, которого «Мальчик» не видел, не знал, но всю свою маленькую жизнь жил этой мечтой.


Поэтому – здравствуй, мой дорогой, мой любимый, «Белый Пароход»! Ты тоже есть у меня. Стоишь в книжном переплёте на моем рабочем столе. 
Нет! Я не волшебной рыбой плыву к тебе, а жгучей болью, горячим огнем сжигающей мое сердце от боли за наш, живший когда-то единой семьёй, советский – народ, рассеянный и разъединённый, лишённый единства и понимания, что, все-таки, мы все – родные. И когда-то, ещё при этой жизни, мы были вместе.
Потому, что мы все – дети Создателя. И какими бы атеистами ни были, а не можем ведь не признать, что создание обыкновенной, даже самой маленькой травинки, не под силу человеку.
Моя мама давно уже уплыла к тебе, «Белый Пароход».

Она говорила: «В июне 1941 года мне было 17 лет. После окончания техникума у себя на Брянщине должна была я стать мелиоратором…»
Это, простым языком говоря, специалистом по болотам, точнее по их осушению, уничтожению – ещё точнее. 
Но ни одного болота, даже самого маленького, слава Богу, моя мама не осушила. Она стала учительницей. Но это – потом.
А тогда её направили на преддипломную практику в Брестскую область, Ивановский район. Так началось моё, я ведь уже была маленькой кровинкой своей мамы, знакомство с Белой Русью.
Ах, какая была Великая страна. Отправилась на поезде худенькая девочка с единственным своим «богатством» – портфелем, дерматиновым, на замочке, с кармашком, как у Мальчика, в белорусскую вёсачку, и поселили её на квартиру в скромную хатку, где жила добрая, трудолюбивая белорусская семья: мать и четверо детей – малолеток. 
Приняли они мою маму, уроженку далеко затерявшейся в брянских лесах деревни Луньки, как дочь родную, и жили душа в душу до самого утра 22 июня. 
Но налетела чёрным коршуном, готовым повыклевать всё живое на земле, страшная, жестокая, какой не было равных до того на Земле, война. 
И пошли по дорогам многочисленные беженцы, а среди них моя юная мама со своим портфельчиком. До Брянской области от Брестской больше тысячи километров. 
Так и шли: война, грохоча, сжигая и убивая, захватывая в плен, уничтожая всё живое – на восток, и моя маленькая, юная мама, прячась в придорожной ржи, болотах и лесах, через бомбежки, ранения, в госпитале – в тифу горела, вставала и снова шла, выживая там, где даже невозможно было, но – домой! 
А дома, в маленькой деревеньке Луньки, уже были фашисты. Они рыскали по домам в поисках рабов: молодежь угоняли в Германию. Мама и её подружки, хрупкие русские девчушки, прятались в снегах, в лесу, помогали партизанам, и… Победа пришла.
Но остались на войне, жизнью и кровью заплатив за великую Победу многие. Из нашего рода – четверо: Иван, Андриан, Борис, Алексей. 
Ты же знаешь их, «Белый Пароход»? Нет, они не стали рыбами, они не хотели плыть к тебе в поисках своей мечты, нет! Они смертным боем бились с фашистами, но, погибая, все же, каждый видел перед собой Свет, и ты, «Белый Пароход», наверное, тоже светил им, обещая в последний миг жизни, надежду. 
И отец пришел инвалидом, рука висела плетью, но он встал в строй, поднимал сожжённую в пепел родную землю, возглавил колхоз, став и председателем его, и бухгалтером и парторгом…. Некому было. Мало кто вернулся домой… Но он давно уже уплыл к тебе, умерев от ран, уплыл на твой свет, мой «Белый Пароход»!
Ты встретил там мою маму? Майским цветущим садом она ушла к Тебе. Но это потом. А пока мама стала учить детей в сельской школе.
Великая страна вставала из руин. Не сама вставала. На плечах вернувшихся и выживших. Но все были тогда вместе. Все были – братья.
Великая, непобедимая, могучая держава дала миру Великую литературу, великих народных писателей России, Беларуси, Киргизии… Русский язык превосходно знал Чингиз Айтматов, его семья любила и хорошо знала русскую литературу… 
Все, все были вместе.

«Стоят осенние горы, покрытые лесами осенними, наверху снег белый, внизу огонь красный», – так пишет, не пером, а горящим сердцем Чингиз – аксакал из рода Шекер. Двенадцать слов в предложении, а перед глазами – яркая и нежная акварель! Потому что Великий Художник видит мир просто и ясно, как ребенок, как «Мальчик»! Много слов не надо тому, кто умеет видеть и слышать.
После повести о «Мальчике», для которого несовместимо с жизнью всё, что несправедливо в этом мире, я жадно искала новые произведения волшебного писателя Чингиза, так глубоко и ясно заглянувшего мне в душу. И вот 1986 год. В журнале «Новый мир» новый роман Айтматова – «Плаха». Кто не читал? 
«Плаха», как и «Белый Пароход» – о том, что главная проблема нашего мира – человечность, точнее, её отсутствие, всё больше и больше являющее нам своё лицо. 
«Плаха» – о том, что человек – это часть природы, только часть (!!!) Живого Мира, но возомнившего себя, его, этого мира, хозяином.
А он не хозяин. Эту известную истину талантливо подчеркивает писатель. Горящими строками он повторяет, что человек – только часть этого Живого Мира, и далеко не самая гармоничная.
«Плаха» – о синеглазой волчице Акбаре, волчице, более человечной, чем люди, бандиты, распявшие светлого человека Авдия на саксауле, как Христа, только за то, что писал свои очерки о человеческой жестокости, боролся своим правдивым словом с наркоторговцами…
Ещё эти нелюди, потехи ради, расстреляли целые стада бегущих по степи сайгаков… И беззащитных маленьких волчат – детей Акбары, они растерзали в клочья забавы ради…
А после строк об убитой людьми на мясо (!!!) легендарной прародительницы киргзиского рода Рогатой матери – Оленихи, сердце моё физически разрывалось…. 
Так может писать только Большой Художник, сохранивший в себе умение видеть мир глазами ребенка. Он буквально кричит нам со страниц своих книг, что сердце человеческое уже не имеет силы жить в мире со злом!


Тогда же родилось стихотворение «Плач волчицы», и оно было опубликовано в самом лучшем литературном журнале мира «Наш современник»:

Посреди окровавленных комьев горячего снега,
Над растерзанным логовом выла истошно волчица,
И из глаз ее синих, печальных, как у человека – 
Слезы! Слёзы – не переставали струиться.

И слова различимы сквозь вой были, как он понятен,
Так бывает со всеми, коль лютое горе накатит,
Молоко по сосцам на горячие комья струилось,
Человеческим словом волчица седая молилась:

«Огради, помоги мне, Всевышний, не волчья тут сила,
Не могу я в самой себе жажду отмщенья гасить,
Помоги же простить мне врагов моих, Боже, помилуй,
Как понять их? Меня научи! Да ещё – полюбить?

Лоб разбит, голова моя стонет от боли,
Все сломалось во мне, эту заповедь мне не понять:
«Возлюбите врага своего»… Я в студеное поле
От тоски не отмщенья уйду погибать, замерзать.

Пусть остудит метель, а сугробы пусть высосут вымя,
Молоку без волчат все одно – пропадать, пропадать…
Коль была б человеком, молилась бы присно и ныне,
И читала бы Божие Слово…. Несчастная мать 

Человека от горя такого – не плачет, а воет,
Но опора есть: вера, и разум – Ты, Боже, дал ей.
Помоги же и мне, бессловесной, дай смертушке волю:
До конца… Пусть остудит мне скорбную душу метель…»

Был в моей жизни чёрный день: нечеловеческим голосом, криком кричала, выла и падала, билась от горя, когда на июньском рассвете в мою дверь постучали…

«Здравствуй, Белый Пароход» – сказал в тот день тебе мой сын, офицер (Советской ещё!) армии, сломленный и выброшенный за борт жизни перестройкой девяностых…

В чистом поле,
Чистом, белом,
Белой ночи свет,
Там – душа
Прощалась с телом
На заре – навек.

Ах, прощалась,
Тосковала
И к родным рвалась,
На мгновенье
Залетела
В дом, где родилась.

Встрепенулась
Среди ночи,
На рассвете, мать.
Горе, горе, нету мочи.
Очи выплаканы, очи –
Нечем зарыдать.

В чистом поле
Белы звуки,
Даль белым– бела…
Не подставила
Я руки,
Не уберегла!

Видно, мало
Я молилась,
Вглядывалась в даль.
И – случилась
Ночью белой – 
Черная печаль...

В чистом поле
Свет лучистый
Белый - белый свет,
Чистый, чистый,
А от боли
Нет спасенья,
Нет.

«Здравствуй!» - сказал мой сын тебе на трассе Ленинград – Череповец у местечка Чагода, убитый ударом в висок, во сне. 
На один миг залетел ко мне, в Беларусь. Промчался по июньскому рассвету, разбудил, и немедля покинул жестокую и прекрасную Землю, уплыл, наверное, к тебе, светлый и прекрасный, «Белый Пароход»? Потому что ты, конечно, вспыхнул на краю его сознания, как яркая последняя пристань и надежда, как знак, что жизнь, продолжается, но уже в другой форме. Потому что – «Душа – гениальная форма спасенья» – именно эта строка родилась вскоре в новом стихотворении – о спасении Человека через Совесть, через стремление к Гармонии.
Ах, как он был красив, мой первенец: высокий, статный, голубоглазый, весь в деда, военная форма была ему к лицу, а рост – два метра. Веселый и жизнерадостный, он умел делать всё! А когда приезжал домой на побывку, то светилось вокруг него солнце, и вся большая семья собиралась в родном, красивом и уютном доме под Витебском…, и мы пели наши любимые песни: «Ридна мати моя», «Очи волошкови», «Чарка на посошок…»

А сегодня дом пуст. 
Он стоит занесённый метелью, и только боярышник кроваво-красный горит под его окном.
Холодно в доме. И не слышно детских голосов и наших песен. 
Хозяин нашего дома, дедушка, отец и муж, с которым около полувека прожили душа в душу, вырастили деток, сад посадили волшебный, вдруг взял, и поспешил к тебе, мой безценный «Белый Пароход».
Всего сорок дней назад он сказал тебе: «Здравствуй!». И его сердце тоже разбила не война, не голод и холод. 
Убивала его долго человеческая жестокость, зависть… Это все были поступки людей, порой даже очень близких, друзей, которые предавали, лгали, подличали, тем самым каждый миг отрывая горячие капли его жизни, пока не выдержало и не разорвалось на кусочки его Большое и очень доброе сердце. 
Диагноз у болезней разный. Причина – одна. Жестокость. С нею – либо жить и мириться, либо бороться смертным боем, а, когда раны от бесконечных боев становятся несовместимыми с жизнью, остаётся только одно, уплывать к тебе, мой светлый, прекрасный и очень надежный «Белый Пароход».
Книги Чингиза Айтматова стоят на моем рабочем столе. Часто открываю их. ….«…Папика! Папа! Папика! Папа!» – кричали дети в ночи…» Сколько в них, этих беззащитных детских криках трагизма! 
«Папика!» – кричали дети вместе с маленьким Чингизом, когда в 1937 году арестовывали их отца – Торекула Айтматова, одного из первых большевиков-киргизов, секретаря Киргизского обкома партии…

Страшная по своей обнажённости и безысходности трагедия – прощание четверых малолетних детей со своим отцом… 

Эта боль навсегда поселилась в сердце Мальчика – ставшего потом Большим Художником Слова. 

Прошли годы.
В начале девяностых у меня родились новые строки: 

Пришли времена: обступают нас – маски, не лица,
Предательство – нормой считается, доброе – злом.
И силы иссякли. Осталось лишь только – молиться?
Нет! Биться со злом, что уселось за нашим столом!

Спасти свое сердце, что слова не знало: «измена»,
Из жизни своей мы построили наши пути:
Мосты и дороги крепили, идущим на смену,
А «смена» пришла, чтобы все уничтожить мечты?!

Беда, коль вандалы глумятся над воином, павшим
В бою за Отчизну, и ворон уже за спиной…
А «наши» то – где? И вокруг – почему то – не «наши»?
И дом разделился на части. Мой дом! Не чужой!

Как выжить, не сдаться? Ведь, если не вор ты, то – жертва.
И, коль не подлец – суждено тебе жертвою стать. 
Одно только держит так крепко ещё среди смертных,
Что я не успела всю правду о жизни сказать. 

Написано и опубликовано около тридцати лет назад, а читатели каждый раз, когда встречаюсь с ними, просят его повторить, говорят, что оно как будто бы впервые вышло в свет и будит сердце правдой.

Наступает Новый, 2019 год. 
В моей жизни это будет первый Новый Год, который я проведу, наверное, в полном одиночестве.
Но ты пока не жди меня, «Белый Пароход»! 
Ты не случайно рождён Великим Чингизом. 
Так много уже «наших» на твоем борту, что я не буду спешить к тебе. 
Ещё ты плыви по синей глубине, но там – вдали. 
Плыви, как последняя пристань и надежда для уставшего человека. 
Я ещё могу, и долг есть у меня – жить. 
Ещё надо сделать многое, чтобы встать на пути лжи и подлости, мерзости и несправедливости. 
Потому что сердце мое переполняет Поэзия! Благодаря Ей – во мне ещё много живёт и горит надежды, любви и веры.
Урожденная русская, но белоруска – по жизни, полвека уже живу в прекрасной и светлой стране – Беларуси, пишу стихи и повести на русском – родном мне, с молоком матери впитанном в сознание и кровь, языке. Но именно здесь, в Беларуси, я нашла свою любовь, силу, дом, признание, добрых и отзывчивых людей! 

Они есть, добрые люди, и их много. 
Но им надо немного помочь. Писать и петь правдивые, добрые и светлые песни.
Это необходимо, чтобы разбудить и поддержать их уставшие души!
Ты же знаешь слова великого знатока душ человеческих Чингиза Айтматова: «Родной язык! … Чудо родной речи необъяснимо. Только родное слово, познанное и постигнутое в детстве, может напоить душу поэзией…» 
Я сердцем своим, кровным опытом жизни пишу на языке моей матери! 
Но мне люб и дорог мелодичный, первозданный и юный язык моей Беларуси, ибо только в подлиннике постигаю и впитываю простодушные, полные лирики и любви, стихи и песни родного мне по крови народа – ведь здесь родились мои дети и внуки!
Особенно горжусь, что я, поэт, пишущий на русском языке, награждена высшей Государственной наградой Беларуси – Орденом Франциска Скорины – за стихи и песни, написанные о Беларуси! 
Это ли не надежда?
Потому и пишу тебе – пока – только письмо:
«Здравствуй, Белый пароход! Ты меня ещё подожди! И подожди долго! 
Я ещё верю в торжество Гармонии и Мира на Земле!»

Тамара КРАСНОВА-ГУСАЧЕНКО (Беларусь)