Максимилиан Волошин. Автопортрет у зеркала. 1905

Максимилиан Волошин - один из крупнейших поэтов России. При этом значительная часть его наследия увидела свет через много лет после его смерти. По словам Михаила Гаспарова, он «складывался как поэт под перекрестным влиянием зыбкого стиля французских символистов и строгого – парнасцев».

Травля Волошина началась с 1923 года, когда в журнале «На посту» появилась статья «Контрреволюция в стихах М. Волошина». В итоге с середины 1920-х по 1961 год в СССР не было напечатано ни одного его произведения. Только в конце XX века читателям стали известны поэтический сборник «Неопалимая Купина» (1919), цикл поэм «Путями Каина» (1921–1923), поэмы «Россия» (1924), «Сказание об иноке Епифании» (1929), «Святой Серафим» (обе 1929).

С 1910-х годов Максимилиан Волошин начал публикацию в ряде изданий статей, объединенных рубрикой «Лики творчества». Как критик он стремился найти не ряд разрозненных черт поэта или художника, а целостный лик, проявляющийся в его творчестве. В 1914 году статьи и очерки Волошина о французской литературе, опубликованные в этом цикле, вошли в книгу с тем же названием. Он планировал выпустить и второй том, куда намеревался включить работы о русских авторах, но осуществить этот замысел Волошину не удалось. Полностью «Лики творчества» были опубликованы только в 1988 году в серии «Литературные памятники».

«Ни один человек еще не судил солнце за то, что оно светит и другому, и даже Иисус Навин, остановивший солнце, остановил его и для врага. Человек и его враг для Макса составляли целое: мой враг для него был часть меня. Вражду он ощущал союзом. Так он видел и германскую войну, и гражданскую войну, и меня с моим неизбывным врагом—всеми. Так можно видеть только сверху, никогда сбоку, никогда из гущи. А так он видел не только чужую вражду, но и себя с тем, кто его мнил своим врагом, себя — его врагом. Вражда, как дружба, требует согласия (взаимности). Макс на вражду своего согласия не давал и этим человека разоружал. Он мог только противостоять человеку, только предстоянием своим он и мог противостоять человеку: злу, шедшему на него.
Думаю, что Макс просто не верил в зло, не доверял его якобы простоте и убедительности: «Не всё так просто, друг Горацио…» Зло для него было тьмой, бедой, напастью, гигантским недоразумением — du bien mal entendu — чьим-то извечным и нашим ежечасным недосмотром, часто — просто глупостью (в которую он верил) — прежде всего и после всего — слепостью, но никогда — злом. В этом смысле он был настоящим просветителем, гениальным окулистом. Зло — бельмо, под ним — добро.
Всякую занесенную для удара руку он, изумлением своим, превращал в опущенную, а бывало, и в протянутую. Так он в одно мгновение ока разоружил злопыхавшего на него старика Репина, отошедшего от него со словами: "Такой образованный и приятный господин — удивительно, что он не любит моего Иоанна Грозного!" И будь то данный несостоявшийся наскок на него Репина, или мой стакан — через всю террасу — в дерзкую актрису, осмелившуюся обозвать Сару Бернар старой кривлякой, или, позже, распря русских с немцами, или, еще позже, белых с красными. Макс неизменно стоял вне: за каждого и ни против кого. Он умел дружить с человеком и с его врагом, причем никто никогда не почувствовал его предателем, себя — преданным, причем каждый (вместе, как порознь) неизменно чувствовал всю исключительную его, М. В., преданность ему, ибо это — было. Его дело в жизни было — сводить, а не разводить, и знаю, от очевидцев, что он не одного красного с белым человечески свел, хотя бы на том, что каждого, в свой час, от другого спас».

Марина Цветаева

В 1916 году Волошин вернулся в Россию, февральскую революцию застал в Москве, но вскоре перебрался в Коктебель, где стал свидетелем «всех волн гражданской войны и смен правительств». Волошин писал, что в годы гражданской войны в его доме в Коктебеле находили укрытие «и красный вождь, и белый офицер». Читал лекции о литературе и искусстве в Феодосии и Керчи. Участвовал в художественных выставках в Феодосии, Одессе, Харькове, Москве, Ленинграде. Свой дом в Коктебеле Максимилиан Волошин превратил в бесплатный приют для писателей и художников, туда приезжали Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Кузьма Петров-Водкин, Валерий Брюсов, Максим Горький, Алексей Толстой, Викентий Вересаев, Александр Грин, Илья Эренбург, Михаил Зощенко и многие другие. Андрей Белый называл этот дом «одним из культурнейших центров не только России, но и Европы».

Предание связывает с Волошиным тот факт, что Коктебель в СССР стал центром развития планерного спорта. Идя вдоль моря со своим знакомым летчиком Константином Арцеуловым, Волошин, чтобы продемонстрировать ему восходящие потоки воздуха, бросил с обрыва шляпу, и она не упала вниз, а взлетела. Первые всесоюзные планерные испытания прошли в Коктебеле по инициативе Арцеулова 7 ноября 1923 года.
 

subscribe.ru›group/pole-chudes/14775372/