История психологии и психотерапии, методы психологии. Продолжаю продвижение наших идей в ФБ, множество участников крупных психолого-психотерапевтических групп познакомились с ситуацией вокруг необходимости проведения ревизии оснований символдрамы и ребрендинга символдраматических организаций. Вот и недавняя публикация "Ландшафт детской души: о книге Джона Аллана" в нашей группе и её репосты в целом ряде сообществ, продемонстрировали высокий интерес к материалу, набрали десятки позитивных оценок (лайков). Публикация напоминает об исторических истоках имагинативного психоанализа и его боковых ответвлений, куда входит и символдрама. По поводу динамики научных теорий и, в частности, в области психологии и смежных дисциплин, приведу пример из работы Л. С. Выготского "Учение об эмоциях. Историко-психологическое исследование". 

В этой работе классик психологии ХХ века исследует вопрос, близкий по тематике - историко-психологическая динамика науки (в подходе к эмоциям), хотя наличествуют разные предметы - теория эмоций (в работе Л. С. Выготского), и теория имагинативного психоанализа (в моём исследовании). В фрагменте, который я далее приведу, раскрывается целый ряд важных для нашего историко-психологического исследования тем и параллелей. Например, на примере изменения отношения к теории эмоций Джемса-Ланге отображается историческая динамика психологической науки, прогресс и её развитие. Державшийся более полувека теоретический подход к пониманию эмоций, широко представленный в ведущих учебниках того времени, под напором накопления фактов, поступательного научного развития, уступил место другим, более объективным теоретическим объяснениям и ушёл в прошлое с научной сцены. К слову, к исследователям У. Джемсу и К. Ланге я отношусь с большим уважением, особенно к одному из столпов научной психологии, гениальному учёному Уильяму Джемсу (Джеймсу) - в данном конкретном вопросе они ошиблись, хотя предложили интересную гипотезу. Напомню, что теория эмоций Джемса-Ланге сводила эмоциональные проявления к физиологическим, делая эмоции эпифеноменом (вторичным, производным явлением), отрицая их важное самостоятельное значение. Для современной науки такой подход к эмоциям является архаическим (это всё равно, если бы в соционике не различали этику эмоций и сенсорику ощущений, понимали их как одно целое, да ещё этику эмоций ставили в подчинённое к сенсорике ощущений положение), а когда-то он доминировал в учебных пособиях того времени.   

Точно так же, полувековое доминирование символдрамы (кататимно-имагинативной психотерапии), как самостоятельного направления, в учебниках по психологии и психотерапии, вовсе не означает, что этот вопрос решён раз и навсегда. В ходе поступательного развития науки, появились факты и аргументы, принципиально иначе трактующие историю создания и развития символдрамы, её теоретическую основу. Выготский пишет об иллюзиях, сделавших привлекательной теорию Джемса-Ланге - ещё одна интересная параллель. В гипотезе, согласно которой символдрама позиционировалась как авторский продукт Х. Лёйнера, также присутствуют свои иллюзии, делающие её такой привлекательной для круга сторонников. Однако факты и аналитические аргументы разрушают эти исторические иллюзии, доказывая полное отсутствие отличий так называемой "символдрамы по Лёйнеру" от версии юнгианского имагинативного психоанализа, предложенной Густавом Шмальцем. Это говорит о том, что вскоре может измениться статус символдрамы, и, так называемое, авторство Х. Лёйнера станет историческим анахронизмом, пройденным этапом в поступательном развитии науки, или примером легковерия некоторых представителей психологической и психотерапевтической науки.   

 

Л. С. Выготский пишет в работе "Учение об эмоциях. Историко-психологическое исследование" (приблизительно 1931-1933):

"Но прежде надлежит остановиться на содержании самой теории Джемса — Ланге и исследовать, что в ней оказалось истинного и ложного с точки зрения той суровой проверки теоретической мыслью и фактами, проверки, которой она подвергалась с момента ее первых формулировок и до наших дней. Верно, что созданная более полувека назад эмпирическая теория дожила до наших дней, несмотря на разрушительную критику, которой она подверглась с разных сторон. Верно и то, что до сих пор она образует еще живой центр, вокруг которого, как вокруг основной оси, происходит сейчас поворот в психологическом учении о природе человеческого чувства. Мы присутствуем, по-видимому, при последнем акте, при развязке всей той научной драмы, завязка которой относится к 84‑85‑му г. прошлого века. Мы присутствуем при выяснении окончательного исторического приговора этой теории и при решении судьбы целого направления психологической мысли, которое не только являлось главным для психологии в прошлом, но которое непосредственно связано и с определением будущих путей развития этой главы научной психологии.

Правда, до сих пор принято думать, что эта теория с честью выдержала непрерывную полувековую научную проверку и прочно стоит, как незыблемое основание современного психологического учения о чувствах человека. Так во всяком случае излагается дело в большинстве психологических курсов. Но не только школьная психология, приспособленная для нужд преподавания, крепко держится за эту, казалось бы, ожидающую только устранения теорию, но и представители самоновейших психологических направлений пытаются часто обновить эту не стареющую в их глазах теорию и выдать ее за самое адекватное отображение объективной природы эмоций. Во всяком случае, во многих разновидностях американской психологии поведения, русской объективной психологии и в некоторых направлениях советской психологии эта теория рассматривается как единственное, пожалуй, законченное и состоятельное теоретическое построение, которое целиком может быть перенесено из старой психологии в новую.

Весьма примечательно, что в самых крайних направлениях современной объективной психологии эта глава прямо переписывается [95] или пересказывается со слов Ланге и Джемса. Она импонирует современным реформаторам психологии главным образом двумя обстоятельствами. Первое, что обеспечило этой теории ее исключительное господство на протяжении половины столетия, связано с характером ее изложения. «Теория Джемса — Ланге, — язвительно замечает Титченер, — своей распространенностью среди психологов, говорящих на английском языке, несомненно много обязана характеру ее изложения. Изложения душевного движения в психологических учебниках носили слишком академический, слишком условный характер, а Джемс предложил нам сырой материал, привел нас к источнику действительного переживания» (1914, с. 162‑163). В самом деле, эта теория, пожалуй, единственная, которая с полной логической последовательностью, доходящей до парадоксальности, удовлетворительно разрешает вопрос о природе эмоций с такой видимой простотой, с такой убедительностью, с таким обилием повседневно подтверждающихся, доступных каждому фактических доказательств, что невольно создается иллюзия истинности и неопровержимости этой теории и как-то не только читателями и исследователями забывается или не замечается то, что эта теория, по верному замечанию Ф. Барда, не была у ее начинателей подтверждена никакими экспериментальными доказательствами, а основывалась исключительно на спекулятивных аргументах и умозрительном анализе.

Второе обстоятельство, которое завербовало в сторонники этой теории самых радикальных реформаторов современной психологии, состоит в следующем: эта теория при объяснении эмоций выдвигает на первый план их органическую основу и потому импонирует как строго физиологическая, объективная и даже единственно материалистическая концепция эмоций и чувствований. Здесь снова возникает удивительная иллюзия, которая продолжает существовать с поразительным упорством, несмотря на то что сам Джемс позаботился о том, чтобы с самого начала разъяснить свою теорию как теорию, не обязательно связанную с материализмом. «Моя точка зрения, — писал Джемс по поводу этой теории, — не может быть названа материалистической. В ней не больше и не меньше материализма, чем во всяком взгляде, согласно которому наши эмоции обусловлены нервными процессами» (1902, с. 313). Поэтому он считал логически несообразным опровергать предлагаемую теорию, ссылаясь на то, что она ведет к низменному материалистическому истолкованию эмоциональных явлений. Этого, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы понять, что так же логически несообразно защищать эту теорию ссылкой на даваемое ею материалистическое объяснение человеческого чувства.

Сила этой двойной иллюзии оказалась так велика, что до сих пор принято думать, будто органическая теория эмоций с честью выдержала непрерывную научную проверку и прочно стоит как незыблемое основание современного психологического учения о чувствах человека. С момента ее появления авторы гордо противопоставляли [96] свою теорию всему, что до них называлось учением об эмоциях. Мы уже упоминали о том, как Джемс расценивал весь предшествующий период этого учения: на всем протяжении его истории Джемс не находит «никакого плодотворного руководящего начала, никакой основной точки зрения» (там же, с. 307). (Заметим в скобках: это после того, как Спиноза развил свое замечательное учение о страстях, где дал руководящее начало, плодотворное не только для настоящего, но и для будущего нашей науки. Трудно представить себе большую историческую и теоретическую слепоту, чем та, которую проявляет в настоящем случае Джемс. Причину ее мы без труда сумеем раскрыть в дальнейшем.) [с.95-97 в книге - Учение об эмоциях. Историко-психологическое исследование. / Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. - М.: Педагогика, 1984. - 400 с.]. 

___

Как ранее я сообщал в научных работах, например в статье "Психологические типы в биографиях: «рыцари душевного образа» Дж. Хиллман и Дж.Р. Р. Толкиен" [Психология и соционика межличностных отношений. — 2017. — № 11-12. — С 36-56], интегральный информационный тип юнгианского направления - ИЛИ, а также ещё активный вклад со стороны - ИЭИ. Это говорит о том, что большинство юнгианцев являются носителями информационных типов ИЛИ и ИЭИ, у которых научная логика не входит в блок Эго, т.е. осознаваемых функций, по которым человек работает, где он наиболее продуктивен и силён в оценках и творчестве. Думаю, что это обстоятельство можно считать одной из причин, почему долгие годы юнгианцами линия критики плагиата со стороны Х. Лёйнера, т.е. глобальных изъянов его теоретической реконструкции символдрамы (произвольного смещения акцентов), не была продуманной и разработанной, несмотря на отдельные попытки возражения против размежевания близких подходов. Этим обстоятельством, думаю, можно объяснить и хвалебные отзывы о символдраме со стороны Валерия Всеволодовича Зеленского (версия типа - ИЛИ) - его первое впечатление от символдрамы и личные просьбы Я. Л. Обухова (информационного дуала), без осознанного анализа всей научно-логической (белой логики) линии метода, оказывающейся полным повторением базисных положений юнгианского имагинативного психоанализа. 

Значительная разница когнитивных стилей и аспектов анализируемой информации, работа блоков Эго с научной и деловой логикой соответственно, хорошо заметна на примерах сравнения научного творчества Л. С. Выготского и Жана Пиаже (его информационный тип как-раз совпадает с типом юнгианского направления - ИЛИ): Соционика психологии: Выготский и Пиаже

Предыдущее сообщение по теме: Символдрама: продолжение исследования