Патриаршее богослужение в московском Сретенском монастыре, 8 сентября 2015 г. Фото: Анатолий Горяинов / Православие.Ru

Однажды преподобный Макарий Александрийский сподобился видения во время приобщения братии Святых Таин. Когда некоторые простирали руки для принятия Святых Даров, бесы, как бы опередив священника, клали им в руки уголья, между тем как Тело Христово возносилось обратно к алтарю. Когда же более достойные из причастников простирали руки к принятию Причастия, злые духи отступали от них и далеко убегали с великим ужасом. Преподобный Макарий также увидел, что Ангел Господень предстоял алтарю и вместе с рукой священника простирал свою руку и участвовал в преподании Святых Таин.

Подобные видения давались святым угодникам неоднократно. Таковым даром обладал преподобный Евфимий Великий. Он прозревал внутренние движения души другого человека – добрые и злые. Когда братия его обители причащались Святых Таин Христовых, он видел, кто с какой душой причащается. Одних, которые приступали достойно, он видел просвещающимися, с сияющими лицами, а других – так как они дерзали приступать недостойно – помрачившимися, с лицами как бы умерших.

Конечно, кто-то, читая такие повествования, скажет, что ведь мы сами не видим ничего подобного в храме. Это так. Однако наш подлинный лик открыт перед Богом и небожителями, и потому нет нам большой пользы от того, что на земле другие люди не видят нашего безобразия.

Что же значит достойно или недостойно причаститься Святых Таин? Как вообще относиться к этому? И способны ли мы хоть что-то делать в этом отношении?                                                                           

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Андрей Ткачев, клирик храма святой мученицы Татианы при Московском государственном университете. Передача из Москвы. Эфир 12 июля

- Здравствуйте, в эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". В студии - Сергей Юргин.

Сегодня у нас в гостях священник храма святой мученицы Татианы при МГУ протоиерей Андрей Ткачев.

Здравствуйте, батюшка. Благословите наших телезрителей.

- Здравствуйте. Милость Божия да будет со всякой душой человеческой.

- Тема нашей сегодняшней программы "Исповедь и Причастие". В прошлой нашей программе мы уже начали говорить о Таинстве исповеди, но остались еще вопросы.

Для тех, кто не смотрел нашу прошлую передачу, хотелось, чтобы Вы повторили, что такое Таинство исповеди.

-  В этом таинстве безусловное действие врачующей благодати Божией. Я бы сказал, что это таинство многофункциональное. Для тяжкого грешника или человека, крещеного, но долгое время прожившего вне общения в Церкви, это способ вернуться в Церковь и объединить свое живое единение с ней. Для человека, который Церковь не покидал, а ведет борьбу с грехом и ощущает на себе шрамы и пыль борьбы - это способ поддержания духовной гигиены. Это постоянный духовный стимул и встряска и способ держать себя в тонусе, когда человек ничего страшного на исповедь вроде бы не приносит, но приносит бытовые следы борьбы с грехом, который никуда уходить не собирается.

На Таинство исповеди накладывается монашеская практика откровения помыслов, когда человек открывает не столько свои дела, сколько тайный внутренний мир со всем хитросплетением желаний, помыслов, мысленных приражений и всего остального. Это часто встречается в нашей жизни: и у мирян, и у монахов.

Исповедь - это таинство, врачующее человеческую душу. В зависимости от степени болезни души оно имеет разные функции и действия на наши внутренние язвы.

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Андрей Ткачев, священник храма св. мц. Татьяны при МГУ. Передача из Москвы. Эфир 6 июля 2015 г.

- Здравствуйте, в эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". В студии Сергей Юргин.

Сегодня у нас в гостях священник в честь святой мученицы Татианы при МГУ протоиерей Андрей Ткачев.

Здравствуйте, батюшка. Благословите наших телезрителей.

- Здравствуйте. Милосердие Божие да будет со всякой душой христианской, впрочем, как и со всякой душой человеческой. Аминь.

- Отец Андрей, сегодня хотелось бы поговорить об очень важных практических вопросах православной веры: об исповеди и причастии.

- Это один из стержневых вопросов, волнующих человека, являющегося христианином.

Давно это было: пожалуй, лет 20 назад. Наше садоводческое товарищество объединяло чуть больше 70 участков, и, естественно, все и всё друг о друге знали, во всяком случае о том, что касалось дачной жизни. Народ был в основном образованный, интеллигентный, доброжелательный, склок не затевал. Конфликты, если они и возникали, решались по-хорошему, без обид. То есть жизнь в поселке шла спокойно и размеренно. Лишь с одной женщиной без особой нужды старались не общаться. И не только из-за ее скандального характера.

Пожилая, лицом темная, неулыбчивая, она и сама держалась особняком. Кто-то откровенно ее побаивался, кто-то просто опасался. Большинство же относилось нейтрально: «Здравствуйте» – и мимо. Однако слухи по поселку ходили, что глаз у Егоровны тяжелый, что она «что-то знает и что-то умеет». Поэтому, говорили, лучше с ней не связываться, иначе неприятности обеспечены. Даже внук Егоровны, подросток Димка, признавался: «Если я с бабкой поцапаюсь, неделю после болею». Смущало нас и то, что поверх православного крестика на шее ее висел какой-то амулет черно-синего цвета, который она никогда не снимала.

Благосклонностью своей она одаривала только новичков. Заводила в свой сад, показывала огород, цветы, дом. Надо признать, что хозяйство Егоровна содержала в идеальном порядке, труженица она была еще та. Дружба обычно длила

Фото с сайта orthphoto.net

Конечно, все начинается с молитвенного правила – оно учит определенной дисциплине. Но молитва не может всю жизнь упираться в исполнение только одного, единожды раз и навсегда выбранного правила и никаким образом не меняться.

Протоиерей Алексий Уминский

Молитва связана с жизнью. А жизнь – она разная, все время течет в разных измерениях и требует от тебя то крайнего напряжения, то обостренного внимания, то, в какие-то минуты, даже расслабления и отдыха. Потому наше молитвенное правило не может быть застывшим.

Молитвенное правило для человека, а не человек для молитвенного правила. В свое время эту мудрую мысль высказал святитель Игнатий (Брянчанинов) в своем поучении о молитвенном правиле. Молитвенное правило не должно стать препятствием в духовной жизни человека.

Но, к сожалению, так часто сейчас и происходит. Потому что человеку порой молитвенное правило навязывают, он его даже не выбирает, а просто сталкивается с ним, открывая в молитвослове напечатанное именно таким образом и никаким другим.

Есть конкретное утреннее правило, конкретное вечернее, конкретные три канона, которые человек читает перед причастием, есть молитвы определенные, молитвы перед причащением. То есть выбора вообще никакого нет. И ты – хочешь – не хочешь, нравится – не нравится, понимаешь – не понимаешь, в состоянии – не в состоянии, – оказываешься заключенным в жесткие рамки. Поэтому в правиле нет твоей свободы.

Молитвенное правило принесет пользу, если оно, во-первых, выбрано по силам человека. Об этом тоже сказал святитель Игнатий (Брянчанинов). То есть у ребенка и взрослого должно быть разное молитвенное правило; оно может не совпадать у мужчины и женщины; оно будет особым у человека, который очень загружен работой. Во время поста – еще одно молитвенное правило.

Разные обстоятельства жизни предполагают, что силы у человека могут быть разными. Так что и правило должно соответствовать этим обстоятельствам.

Неважно, какое количество молитв в это правило входит. Неважно, какие конкретно ты читаешь молитвы во время своей утренней и вечерней молитвы. Важно то, что ты действительно утром и вечером напрягаешь свою волю, ум, сердце. Напрягаешь для того, чтобы начать разговор с Богом.                     

То ли думается мне, то ли мечтается… То ли грех это, то ли нет… Бог знает. Вот думаю: если бы знал я дату своей будущей смерти… Если бы, то есть, Бог мне эту дату открыл, то что? Ух, из этого родилось бы нечто занятное и неожиданное.

Допустим, Дух, Который дышит, где хочет, шепнет мне на ухо среди ночной тишины: «Пять лет тебе осталось». И что?

                                                               Исповедь. Художник: С.Д. Милорадович. Начало XX в.

Покаяние – струна Великого поста. Она, как в скрипке, может извлекать из себя разные ноты. Просто проведешь смычком – один звук, прижмешь струну пальцем – другой. А еще звук меняется в зависимости от того, в какой части грифа прижимаешь струну.

Также и покаяние. В Прощеное воскресенье – один звук издает кающаяся душа, на исповеди – другой, дома на вечерней молитве – третий. Все мы по-разному изливаем свою душу перед Богом, но в то же время всё это почему-то одинаково. Это вам скажет любой священник, принимающий исповедь. Покаяние одинаково, потому что все мы имеем одну природу. Красный цвет для меня будет красным и для вас. Кислое для меня окажется кислым и для вас, я думаю. И тем не менее мы все по-разному переживаем кислое: кому-то оно нравится, а кому-то – нет. Попроси меня и мою жену нарисовать красное яблоко – оно будет разным у нас не только по форме, но и по цветовым оттенкам. Так же по-разному мы чувствуем грех.

Зачем мы ходим на исповедь? Чтобы избавиться от насилия греха. Вроде бы я имею свободу, но когда смотрю на свое поведение – увы, о какой свободе вообще идет речь? «Бедный я человек! – говорит апостол. – Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7: 24, 15). В этой связи покаяние предстает пред нами радостнейшим событием, потому что мы приходим в храм связанными, а там Господь развязывает нас, чтобы мы совершали поступки истинно по своей воле, а не по воле греховной зависимости. Почему же тогда цвет покаяния – черный и Великий пост – время плача? Потому что иное – разрешение от греха, а иное – наказание за грех. Богу не сложно в одно мгновение избавить нас от всех грехов и страстей. Только на пользу ли это пойдет нам? С одной стороны, мы вроде бы станем сразу такими святыми-пресвятыми, что просто красота. А с другой стороны?

На пятой неделе Великого поста мы вспоминаем святую Марию Египетскую. Церковь снова и снова рассказывает нам эту историю, и люди церковные знают ее почти наизусть: молодая египтянка легкого поведения поехала в Иерусалим, не смогла войти в храм, приняла это как Божие знамение, ужаснулась своей жизни, ушла в пустыню на покаяние, провела там годы в посте и молитве, была прославлена Церковью как великая святая.

Зачем нам так настойчиво напоминают о ней? Я вспоминаю пожилого человека, с которым как-то беседовал о вере. Растерянно и смущенно улыбаясь, он говорил о том, что ему много лет, что почти вся его жизнь прошла при советской власти, что его учили (и он сам этому учил), что Бога нет, а есть диалектический материализм и учение Маркса, которое всесильно, потому что оно верно. А теперь он уже совсем стар, и ему поздно менять свои убеждения.

Что общего между молодой египтянкой и пожилым русским? Это люди разных эпох, разных стран, разных культур, у них всё разное – от оттенка кожи до биографии. Но в истории святой Марии есть нечто бесконечно важное и бесконечно утешительное для него – и для всех нас.

На примере святой Марии Церковь говорит нам о покаянии и вере; в современном мирском языке слово «покаяние» носит скорее негативный оттенок: надо признать, что ты был неправ, оказался глупым, слабым и дурным человеком, недостойным признания и уважения. Этого никто не хочет.                                                 

В одном современном фильме главный герой – предприниматель-миллионер, некогда бесцеремонно устранявший неугодных людей, – оказывается под угрозой убийства. Ради спасения от конкурентов ему изменили внешность и при помощи гипнотизера стерли память. Прошло время, и, начиная узнавать о своем прошлом правду, он приходит в ужас от того, какие дела он творил. В его сознании возникает неприятие самого себя в собственном прошлом, и вместе с тем он чувствует в себе борьбу нового со старым. Чтобы начать совершенно новую жизнь, жизнь с любимой, он вновь стирает память о прошлом.

Этот фильм отражает живущую в людях жажду обновления, жажду начать жизнь с чистого листа, без прошлых ошибок, грехов и злодейств, которые преследуют душу и не дают ей быть счастливой. Мир жаждет очищения, но не знает средств к тому. А ведь подобное средство есть. Это покаяние! Оно способно обновить и воскресить, не лишая ни памяти, ни каких-либо других способностей нашей души. В покаянии человек не исчезает как личность, зато освобождается от ветхого груза, совершенно по-новому начинает переживать всё вокруг, по-новому относится к миру, по-новому поступает и думает.

На самом деле вопрос счастья или несчастья сводится к элементарной истине – предан ли ты грехам или решительно освободился от них? Что в твоем сердце – оковы страстей или радость свободы?

Источник: Страница Facebook епископа Смоленского и Вяземского Пантелеимона

Первое светское интервью главы Русской Православной Церкви

Фото: Михаил Джапаридзе/ТАСС

 

 

 

 

─  Может, вы, Ваше Святейшество, знаете, где в наше время правду искать, у кого сегодня монополия на истину?

─ Давайте попробуем разобраться. Для меня совершенно ясно, что жить по правде ─ одно, жить по своей правде ─ другое, вершить суд над людьми, опираясь на собственную правду, третье. Многие стремятся делать это все вместе. Но не всякая человеческая правда является истиной, она не может быть абсолютной. Значит, это лишь вопрос вкуса? С чем чай пить будем ─ с сахаром или с лимоном? Каждый выбирает то, что ему нравится, что он считает верным. Если довести мысль до логического конца, придется признать, что нет понятий добра и зла, зато есть плюрализм мнений и взглядов.

─ Вы сразу подняли планку на философский уровень, а я спрашивал о земном, о том, в чем заключена правда персонально для вас.

─ Отвечу, но сначала закончу с предыдущим вопросом. Конечно же, абсолютная правда есть. Это Божий закон. Господь даровал человеку свободу и нравственное чувство, выражающееся в совести. Но распорядиться этим можно по-разному. Важно уяснить: без Бога абсолютная правда невозможна. Нет и иного понимания справедливости. В современном мире часто бездумно произносят это слово. Обижают слабого ─ несправедливо. Воруют ─ тоже. Но где это сказано? А если моя правда исключает вашу? Я сильный, поэтому могу обидеть любого и забрать, что плохо лежит. Понимаете? Отрицая абсолютную Божью правду, мы разрушаем мир.

В Прощенное Воскресение в Марфо-Мариинской обители состоялась традиционная встреча-беседа епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона с Друзьями милосердия. Епископ Пантелеимон рассказал об особенностях великопостных богослужений, о череде великопостных праздников, о смысле и значении Великого поста.

 

Зачем установлен Великий пост

Мы начнем нашу беседу с главы из «Душеполезных поучений» Аввы Дорофея – «О святой четырядесятнице». В этом поучении Авва Дорофей объясняет зачем установлен Великий пост:

В Законе написано, что Бог повелел сынам Израилевым каждый год давать десятину из всего, что они приобретали, и, делая так, они имели благословение во всех делах своих. Зная сие, святые Апостолы установили и предали на помощь нам, и как благодеяние душам нашим, ещё нечто большее и высочайшее, — чтобы мы отделяли десятину от самых дней жизни нашей и посвящали её Богу.

Мы все знаем сколько в году дней, и десятая часть – это 36,5 дней. И мы знаем, что пост длится 48 дней. Но вычитая субботы и воскресенья, которые не относятся к Великому посту, мы получим как раз 36,5 дней поста:

Ибо отняв от восьми недель субботы и воскресенья, получаем сорок дней, а пост Святой Субботы почитается особенным, потому что она есть священнейшая и единственная постная из всех суббот года. А семь недель без суббот и воскресных дней составляют тридцать пять дней; потом, приложив пост Святой Великой Субботы и половину Светлой и светоносной ночи, получаем тридцать шесть дней с половиною, что и составляет во всей точности десятую часть трёхсот шестидесяти пяти дней года.

Великий пост – это наша десятина Богу, наше служение Богу и ближним. В эти дни нужно сменить некий приоритет, который есть в нашем сознании, изменить наше сердце.

Великий пост установлен для того, чтобы мы видели наши грехи, чтобы мы могли по-настоящему покаяться в грехах.

Каяться можно не только на исповеди, не только перед крещением, дело покаяния – это дело всей нашей жизни.

• Но для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной. 1 Тим. 1, 16
• Имеет меру злоба ваша, но врачевство против нее не имеет меры. Порок человеческий имеет предел, а человеколюбие Божие – беспредельно.

Святитель Иоанн Златоуст

Протоиерей Алексий Уминский

Порой для многих неверующих людей грань между тем, что хорошо и что плохо, более определена, чем для некоторых христиан, запутавшихся в ложных, поверхностных представлениях о духовной жизни. «Что бы мы ни сделали, все плохо, все недостойно», – часто говорят верующие, не понимая, что этими словами они обесценивают всю человеческую жизнь.

Неверующие же обычно оценивают все соизмеримо своей совести: добрый поступок – это добрый поступок, а плохой поступок – плохой; прожив обычную жизнь, не нарушая норм, установленных обществом, они привыкли считать себя порядочными, хорошими и нормальными людьми.

Приходящие в Церковь новоначальные, конечно, многое оценивают совершенно иначе, чем это оценивает Церковь.

Впервые подходя к исповеди, они берут в руки книги, созданные именно для того, чтобы помочь им в подготовке к этому Таинству; но на самом деле встречаются с серьезными проблемами, потому что далеко не всегда такие книги приносят пользу.

Есть среди них очень хорошие. Лучшая, а может быть, единственная – «Опыт построения исповеди» архимандрита Иоанна Крестьянкина, хотя и она для новоначальных слишком сурова.

Но в основном в книгах об исповеди человеческая жизнь преподается как сплошной грех, который никак и ни в чем не имеет оправдания. Новообращенный человек, взяв в руки книгу, написанную о грехе и об исповеди формально, приходит в замешательство, когда видит список грехов, в которых, оказывается, надо каяться, а он их как грех еще для себя не осознает.                                                        

Ангелы – свет монахам. А монахи – свет мирянам. Русский народ любит и монахов, и монашество. В старой церкви есть обычай причащаться раз в год. А перед причастием – говеть неделю. На семь дней христианин затворялся и принимал чисто монашеский подвиг воздержания и молитвы. Раз в году русский человек становился монахом.

Протоиерей Константин Камышанов

По этой ли, или по какой другой причине, у нас считается правильным для мирян устремляться к монашескому идеалу. К этому уходу от мира поощряют книги, старцы и сами монахи.

Однако жить в миру и монашествовать – это значит жить одновременно в двух мирах. Два чувства в одной голове. Две мысли. Две жизни. Такое пограничное состояние очень опасно для духовного здоровья. Один раз в году можно уединиться в затвор. А жить постоянно невозможно. Нужно податься или туда – или сюда.

Все уйти в монахи не могут. Большинство живет обычной жизнью. Вместе с тем, у нас не сложилась некая гармоничная форма служения Богу в миру и сохраняется перевес в пользу идеала, оторванного от жизни. У нас также не привился и совершенно не осознан мирской идеал святости.

Этот феномен виртуального монашества влияет на наше восприятие поста. Постом де-факто у нас считается:

– Во-первых, растительная гастрономия;

– Во-вторых, более частое посещение храма;

– И, в-третьих, полное вычитывание домашнего правила.

Самые продвинутые семейные люди принимают на себя еще и пост монашеского воздержания.

Предполагается, что постом нам нужно пройти некий душевный «автосервис». Бог Сам подкрутит все, что нужно, все исправит и все наладит. А нам нужно только тихо стоять в храме и молчать. И упускается тот момент, что сердце очищается трудом, также как и молитвой.

На проповеди все время звучит речь о том, что пост, как и вера, без дел мертв. Но понимание молитвенной важности мирских трудов как-то не доходит до сознания. Если человек говорит, что не постился, то это целиком и полностью означает то, что он что-то не то кушал, а не то, что в его сердце не было любви и он не творил добро.

Очевидно, что виртуальное христианство легче реального. Многократно проще, наслаждаясь ночной тишиной дома, помолиться перед теплыми образами при свете красивой лампадки и мерном чтении молитв. Это очень даже приятно, потому, что никто не остается после молитвы таким, каким был до нее. Бог приемлет даже скудную и рассеянную молитву и щедро подает благодать, меняющую сердце человека.

Однако есть опасность окукливания в этом состоянии. В детстве дети играют в «домик». Забежал – и нет тебя. Так играют и взрослые постом, тщательно закрываясь в «домик» и стараясь никого туда не впустить. Им кажется, что они так «хранят» благодать и сберегают душу. Но Христос сказал:

– Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее.

Гораздо труднее внимать сути поста, выйти из «домика» и сотворить любовь к ближнему. Тут тебе ни тихой келии, ни ночной тишины, ни икон, а шум открытого пространства города и такие «образа», что Господи помилуй. Тем не менее, именно такой мир – есть поле работы христиан.