Фредерик Кемпф и дирижёр Александр Дмитриев с оркестром филармонии гениально исполняют
Концерт №3 ре минор, соч. 30 Сергея Рахманинова в БЗФ им. Шостаковича

I Allegro ma non tanto (ре-минор)





продолжение концерта Рахманинова !

– Вы знаете, что «Сентиментальный вальс» Чайковского, которым вы нас поразили и растрогали, у нас давно не играют, потому что полвека назад он был скомпрометирован в гениальной комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»? Там его очень смешно пиликают пионеры на скрипках.

– Да, один друг сказал мне об этом, но было уже поздно. К тому же я не слышу ничего, кроме музыки как таковой. В этой трогательной миниатюре много полутонов, фраз, которые должны звучать безукоризненно связно. Но это даже теоретически нелегко на фортепиано, не обладающем возможностями, скажем, виолончели.

А блефовать в таком сочинении нельзя. Вот я и стараюсь ухватить самую суть: застенчивую, завуалированную мольбу на фоне легкого вальса, которому не суждено развернуться в обычный общий танец. В этой пьесе, как всегда у Чайковского, ты в какой-то миг ощущаешь пронзительное одиночество.

– Как вы впервые услышали Метнера?

– Это был Первый концерт в исполнении Николая Демиденко. Однако еще до того я откопал Сонату Метнера в парижском нотном магазине и услышал ее внутренним слухом. Метнер – один из тех, кто меня сейчас больше всего волнует.

– А откуда в вашем репертуаре Рославец? Его в России знают еще меньше!

– Я открыл его для себя, изучая все сонаты для виолончели, прежде чем написать свою. По-моему, это гений. Например, у него есть потрясающее Второе трио: он начинает его с простой маленькой загадочной фразы, нагнетает невероятное напряжение и подводит к самому захватывающему из всех мне известных эмоциональных состояний.

– Вы только что играли на концерте Четвертую сонату Скрябина. В мире его музыка звучит до обидного мало. Что может быть близко в ней французу?

– Скрябин – творец, увлекающий тебя с головой. Это открытая книга. Для музыканта огромное счастье следить по его сочинениям, от первого до последнего, как одно за другим рождались открытия. Можно часами говорить о тайне его музыки. О том, сколько всего она побуждает извлечь из рояля, инструмента тяжелого и неблагодарного.
Читать далее...

Молодой пианист из Парижа Люка Дебарг /Lucas Debargue произвел фурор на XV конкурсе Чайковского.
Не став победителем, он оказался даже в более выгодном положении, чем обладатели первых трех премий.
Дебарга жаждет заполучить каждый уважающий себя фестиваль. А месяц назад вышел его дебютный диск с произведениями Скарлатти, Шопена, Листа и Равеля на лейбле Sony Classical.






Пианист рассказал о ближайших концертах, весеннем релизе и его пристрастии к русской музыке.



– C момента вашего выступления на XV конкурсе Чайковского прошел почти год. Удалось ли вам за это время привыкнуть к клише “гения”, к новому графику, к новым условиям жизни и творчества?

– Мне нравится жить в таком диком темпе. Многое поменялось с момента моего участия в конкурсе, и напряженный график даже стимулирует меня, держит в тонусе. Сейчас сложно говорить о давлении каких-то клише… Как и раньше, я в основном пребываю в состоянии одиночества, не получая от окружающих того, что важно для меня.

Обсуждение виртуозной игры того или иного исполнителя, разговоры о гениальности – это все пустое. В музыке важнее другое: кто ее ретранслирует через себя и кто ее потребляет.

– Одиночество не тяготит вас? Не пытаетесь его преодолеть?

– Многие люди одиноки, и я в этом отношении не уникален. Каждый принимает для себя решение быть одиноким в чем-либо: в работе, в религии, в принадлежности к определенному сообществу. Это нормально.

– В этом сезоне вы уже несколько раз выступали в России. Вам предстоит в ближайшие месяцы еще дать несколько концертов в Москве, в Питере и в Перми. Какую программу вы привезете?

– Я люблю делать сюрпризы! В объявленной программе может быть одно сочинение, а прозвучит совсем другое. Я стараюсь не разглашать заранее программу, так как разучиваю большое количество произведений.

Конечно, репертуар определяется не в последний момент, перед выходом на сцену, но все же ближе к концерту. В Москве у меня будут две программы. В конце марта на Фестивале Мстислава Ростроповича я играл Токатту до-минор Баха, Фантазию до-минор Моцарта, Балладу №4 Шопена и Сонату cи-минор Листа. Так складывается, что у вас в столице мне приходится исполнять много разной музыки.

– На какие концерты вы ходите как слушатель? От чего зависит ваш выбор?

– Организаторы концертов допускают большую ошибку, стараясь собрать залы с помощью известных названий и имен композиторов на афише. Простите, но, на мой взгляд, это очень недальновидно. Публике кажется, что она гарантированно услышит виртуозную игру, если пойдет слушать знакомую программу, и ей, по сути, не важно, как играл тот или иной музыкант год назад.
На самом деле мы идем на артиста, который, конечно, не важнее музыки, но если он играет хорошо, то это чувствуется. И в такие моменты вопрос о программе, известной или нет, отпадает. К сожалению, музыкальный менеджмент фестивалей, турне руководствуется другими принципами, для них первостепенна финансовая сторона. Они хотят быть уверенными, что смогут заработать деньги.
Но для меня это не важно. Сам я нечасто хожу на концерты, хотя не упущу возможность при случае послушать Бориса Березовского, Григория Соколова. Увы, это случается не так часто.
Читать далее...

Seong-Jin Cho играет Моцарта - Концерт №20 ре минор К. 466







Seong-Jin Cho играет Рахманинова - Концерт №3 ре минор, Op. 30

С.В.Рахманинов - "Вокализ" ор. 34

Исполняют Давид Герингас - виолончель и Ян Фонтейн - фортепиано.
Записано в июле 2010 года

Концерт Люка Дебарга 14 июля 2015-го года в Санкт-Петербурге
Концертный зал Мариинского театра
Запись II отделения концерта

Морис Равель - «Ночной Гаспар»/ «Gaspard de la nuit» («Призраки ночи»), три поэмы по Алоизиусу Бертрану (1908) для фортепиано: «Ундина», «Виселица», «Скарбо»

Сергей Васильевич Рахманинов - Этюд-картина, соч. 39 No. 5 in es-moll Appassionato. Декабрь 1916 — 17 февраля 1917

Ференц Лист - Двенадцать трансцендентных этюдов для фортепиано, S. 139 No. 10 f-moll

Пётр Ильич Чайковский - Шесть пьес, Op. 51 No. 6 f-moll, "Valse Sentimentale"






Пианист Борис Березовский назвал его гением (он был на его вчерашнем концерте в Москве). Дмитрий Башкиров, который обычно скуп на похвалу, предрекает, что через пару лет Дебарг станет одним из великих. Для Жана-Марка Люсада он - «величайший урок, который преподнесла нам музыка после долгих лет». Валерий Гергиев, внимательно следивший за игрой Люка на конкурсе, пригласил его выступить с совместным концертом в Мариинском театре.

***

Интервью после конкурса

-Прежде всего - как вы себя чувствуете? После конкурса вас закружило в круговороте событий ...

Люка Дебарг: Все не было таким уж безумием. Мне по душе, когда в размеренной жизни появляется немного экстрима, иначе все застывает. Моя жизнь приобрела другую интенсивность, другой размах. В Париже я каждый день по утрам занимался, днем давал уроки музыки и вечером возвращался работать в консерваторию. Если я выбивался из этого ритма, то размягчался и ничего не происходило. В Москве я так волновался, что очень быстро оставил свою привычку - семь часов игры на фортепиано каждый день. Московская атмосфера колоссальной энергии очень позитивно повлияла на исполнение. Трудно было воздерживаться от музыки: месяц, пока длился конкурс, я играл в общем и целом три часа в день. Что еще запомнилось? Я очарован пребыванием в Москве - утонченностью, доброжелательностью, высокой образованностью россиян моего возраста. Меня поразило, как хорошо русская молодежь (совсем не специалисты) знает свою национальную поэзию, живопись, историю.

- Вас послушать, это было сплошное удовольствие, а не изнурительный конкурс.

Л. Д .: Абсолютно точно. Вначале я думал о соревновательном аспекте. Нас было 60 пианистов в самом начале, не считая других инструменталистов и певцов. В целом 200 человек - почти как студенческий городок, только атмосфера нервная. По мере продолжения испытаний нас становилось все меньше, напряжение спадало. А потом началось безумие СМИ - поток людей обрушивается на вас, и все просят автограф. Я так привык здесь, во Франции, к одиночеству, а тут оказался в прямо противоположной экстремальной ситуации. Но на самом деле мне от этого ни холодно ни жарко.

- Возвращаясь к произошедшему, как вы объясняете необычное единение между вами и публикой? В воздухе что-то витало. У вас есть объяснение или это из области мистики?

Л. Д .: Публика всегда меня хорошо принимала, наверное, мне легко удается наладить контакт, других объяснений у меня нет. Я могу говорить только о том, как проживаю ситуацию изнутри. Как только я закончил играть второй концерт - вероятно, лучшее мое выступление за весь конкурс, - тут же стал думать обо всем, что мог сделать и не сделал. Я уже снова готов был соревноваться, немедленно вернуться к работе. Помню толпу народа, людей в коридорах становилось все больше, и это уже напоминало сумасшествие. Потом я слушал концерт в записи, и меня охватило счастье, хотя там масса мелочей, неточностей, которые можно было бы поправить. В любом случае чувствуется движение, порыв от начала до конца, который побеждает. Может быть, на него и отозвалась публика. Для меня цель номер один - создать ощущение непрерывности. Я верю, что музыка очень сильно влияет на жизнь. Даже когда я иду в магазин за покупками, я продолжаю работать. Я не могу представить, чтобы я просто отдыхал, я всегда беру с собой в отпуск папку с нотами. Во время долгих прогулок я размышляю. Это жизнь, которой я хочу жить. Отдых для меня - что-то из этого списка: я могу два-три часа писать музыку, или играю джаз, или просто слушаю произведения и запоминаю пассажи наизусть. Я могу менять занятия, но ничто не может заставить меня бросить музыку, это невозможно.

Круг

Во-вторых: потому что в нем разыгралась бешеная тоска по России. В-третьих, наконец, потому что ему было жаль своей тогдашней молодости -- и всего связанного с нею - злости, неуклюжести, жара,- и ослепительно-зеленых утр, когда в роще можно было оглохнуть от иволог. Сидя в кафе и все разбавляя бледнеющую сладость струей из сифона, он вспомнил прошлое со стеснением сердца, с грустью - с какой грустью? - да с грустью, еще недостаточно исследованной нами. Все это прошлое поднялось вместе с поднимающейся от вздоха грудью,- и медленно восстал, расправил плечи покойный его отец, Илья Ильич Бычков, le maоtre d'йcole chez nous au village (Школьный учитель у нас в деревне (франц.)), в пышном черном галстуке бантом, в чесучовом пиджаке, по-старинному высоко застегивающемся, зато и расходящемся высоко,- цепочка поперек жилета, лицо красноватое, голова лысая, однако подернутая чем-то вроде нежной шерсти, какая бывает на вешних рогах у оленя,- множество складочек на щеках, и мягкие усы, и мясистая бородавка у носа, словно лишний раз завернулась толстая ноздря. Гимназистом, студентом, Иннокентий приезжал к отцу в Лешино на каникулы,- а если еще углубиться, можно вспомнить, как снесли старую школу в конце села и построили новую. Закладка, молебен на ветру, К. Н. Годунов-Чердынцев, бросающий золотой, монета влипает ребром в глину... В этом новом, зернисто-каменном здании несколько лет подряд - и до сих пор, то есть по зачислении в штат воспоминаний- светло пахло клеем; в классах лоснились различные пособия - например, портреты луговых и лесных вредителей... но особенно раздражали Иннокентия подаренные Годуновым-Чердынцевым чучела птиц. Изволите заигрывать с народом. Да, он чувствовал себя суровым плебеем, его душила ненависть (или казалось так), когда, бывало, смотрел через реку на заповедное, барское, кондовое, отражающееся черными громадами в воде (и вдруг- молочное облако черемухи среди хвой).

Новая школа строилась на самом пороге века: тогда Годунов-Чердынцев, возвратясь из пятого своего путешествия по Центральной Азии, провел лето с молодой женой - был ровно вдвое ее старше - в своем петербургском имении. До какой глубины спускаешься. Боже мой! - в хрустально-расплывчатом тумане, точно все это происходило под водой. Иннокентий видел себя почти младенцем, входящим с отцом в усадьбу, плывущим по дивным комнатам, - отец движется на цыпочках, держа перед собой скрипучий пук мокрых ландышей, - и все как будто мокро: светится, скрипит и трепещет - и ничего больше нельзя разобрать, - но это сделалось впоследствии воспоминанием стыдным - цветы, цыпочки и вспотевшие виски Ильи Ильича стали тайными символами подобострастия, особенно когда он узнал, что отец был выпутан "нашим барином" из мелкой, но прилипчивой, политической истории - угодил бы в глушь, кабы не его заступничество.

Таня говаривала, что у них есть родственники не только в животном царстве, но и в растительном, и в минеральном. И точно; в честь Годунова-Чердынцева названы были новые виды фазана, антилопы, рододендрона, и даже целый горный хребет (сам он описывал главным образом насекомых). Но эти открытия его, ученые заслуги и тысяча опасностей, пренебрежением к которым он был знаменит, не всех могли заставить относиться снисходительно к его родовитости и богатству. Не забудем, кроме того, чувств известной части нашей интеллигенции, презирающей всякое неприкладное естествоиспытание и потому упрекавшей Годунова-Чердынцева в том, что он интересуется "Лобнорскими козявками" больше, чем русским мужиком. В ранней юности Иннокентий охотно верил рассказам (идиотическим) о его дорожных наложницах, жестокостях в китайском вкусе и об исполнении им секретных правительственных поручений, в пику англичанам... Его реальный образ оставался смутным: рука без перчатки, бросающая золотой (а еще раньше - при посещении усадьбы - хозяин смешался с голубым калмыком, встреченным в зале). Засим Годунов-Чердынцев уехал в Самарканд или в Верный (откуда привык начинать свои прогулки); долго не возвращался, семья же его, по-видимому, предпочитала крымское имение петербургскому, а по зимам жила в столице. Там, на набережной, стоял их двухэтажный, выкрашенный в оливковый цвет особняк. Иннокентию случалось проходить мимо: помнится, в цельном окне, сквозь газовый узор занавески, женственно белелась какая-то статуя, - сахарно-белая ягодица с ямкой. Балкон поддерживали оливковые круторебрые атланты: напряженность их каменных мышц и страдальческий оскал казались пылкому восьмикласснику аллегорией порабощенного пролетариата. И раза два, там же на набережной, ветреной невской весной, он встречал маленькую Годунову-Чердынцеву, с фокстерьером, с гувернанткой, - они проходили как вихрь,- но так отчетливо, - Тане было тогда, скажем, лет двенадцать, - она быстро шагала, в высоких зашнурованных сапожках, в коротком синем пальто с морскими золотыми пуговицами, хлеща себя - чем? - кажется, кожаным поводком по синей в складку юбке, - и ледоходный ветер трепал ленты матросской шапочки, и рядом стремилась гувернантка, слегка поотстав, изогнув каракулевый стан, держа на отлете руку, плотно вделанную в курчавую муфту.
Читать далее...

Нина Дорлиак и Святослав Рихтер исполняют романс "Венецианская ночь" М.Глинка - И.Козлов






Нина Дорлиак и Святослав Рихтер исполняют романс "Не называй её небесной" М.Глинка - Н.Павлов




Читать далее...

"Симфонические танцы" (версия для двух фортепиано). Исполняют Луи Лорти и Элен Мерсье





"Симфонические танцы" для оркестра, Ор. 45
Сентябрь - октябрь 1940
Посвящается Юджину Орманди и Филадельфийскому оркестру

1. Non allegro

2. Andante con moto (Tempo di valse)

3. Lento assai — Allegro vivace

Романс "Венецианская ночь"- музыка Михаила Глинки на стихи И.Козлова
исплняют Нина Дорлиак и Святослав Рихтер





Романсы Сергея Рахманинова "Отрывок из Альфреда де Мюссе" (Что так усиленно сердце больное бьётся) в переводе А. Н. Апухтина, Op. 21, No.6 и "Здесь хорошо" Op. 21, No. 7 (1902) в исполнении Нины Дорлиак и Святослава Рихтера.
Запись 1953 года.





ОТРЫВОК из Альфреда де Мюссе

Что так усиленно сердце больное
Бьется, и просит, и жаждет покоя?
Чем я взволнован, испуган в ночи?
Стукнула дверь, застонав и заноя,
Гаснущей лампы блеснули лучи...
Боже мой! Дух мне в груди захватило!
Кто-то зовет меня, шепчет уныло...
Кто-то вошел...
Моя келья пуста,
Нет никого, это полночь пробила...
О, одиночество, о, нищета!

2 сентября 1856

*******
Слова Г. Галиной*

Здесь хорошо…
Взгляни, вдали огнем горит река;
Цветным ковром луга легли,
Белеют облака.

Здесь нет людей… здесь тишина…
Здесь только Бог да я.
Цветы, да старая сосна,
Да ты, мечта моя!

*) Галина Г. - псевдоним Глафиры Адольфовны Эйнерлинг (1873-1942, урожд. Мамошина, по второму мужу - Гусева-Оренбургская).
Дочь петербургского учителя, по окончании гимназии работала телеграфисткой. Печаталась с 1895 года. Писала стихи, в том числе для детей, сказки, занималась переводами. Осенью 1899 создала стихотворение "Бур и его сыновья", которое вскоре стало песней "Трансваль, Трансваль, страна моя...".
За сочувствие студенческому движению (в частности, за крамольное стихотворение "Лес рубят...", 1901) выслана из Петербурга. В 1905-1907 продолжала публично читать гражданские стихи.
После 1917 отошла от общественной деятельности. Умерла в Ленинграде.

Сергей Рахманинов - Концерт №3 для фортепиано с оркестром ре минор, (1909) ор.30
Запись в Grote Zaal, Concertgebouw, Amsterdam в августе 1985 года
Владимир Ашкенази





I часть - Allegro ma non tanto
II часть - Intermezzo: Adagio
III часть - Finale: Alla breve

Сергей Рахманинов - "Сон", op.38/5, Elisabeth Söderström . Vladimir Ashkenazy







Русский композитор, пианист и дирижер. Учиться осваивать ноты для фортепиано и играть на рояле начал с 4-х лет. Учился в Петербургской, затем в Московской консерватории. Ко времени ее окончания он был автором Первого фортепианного концерта, оперы «Алеко», ряда фортепьянных пьес и романсов. После неудачного исполнения в Петербурге 1-й симфонии на несколько лет прекратил сочинять. В эти годы Рахманинов впервые встал за дирижерский пульт в Русской частной опере С. Мамонтова, где произошло знакомство с Шаляпиным. Реформаторской стала дирижерская деятельность Рахманинова в Большом театре. Большой успех сопровождает его в Лондоне, где Рахманинов выступает как пианист и дирижер. Исполнительское искусство Рахманинова сразу было признано публикой как не имеющее равных. Более трудный путь был у Рахманинова-композитора. Возвращение к композиторской деятельности ознаменовано созданием Второго фортепианного концерта, опер «Скупой рыцарь» (по трагедии Пушкина) и «Франческа да Римини» (на сюжет из Данте), затем - Третьего фортепианного концерта (с огромным успехом Рахманинов исполнял его под управлением Малера в Америке),
Читать далее...

Великолепная Шио Окуи играет прекрасную программу на конкурсе пианистов в Астане.
Тонкое лирическое и музыкальное исполнение сочинений Жубановой, Загороднева Глинки-Балакирева, Рахманинова и виртуозное исполнение "Скерцо" Бородина.





2014.5.11 Shio Okui (9 лет) played at Semi-final of Astana Piano　Passion. Shio received 1st prize and she was invited to the International Music Festival "Stars on Baikal" in Russia.
1.G. Zhubanova - Legend / Легенда
2.V. Zavgorodny - Snowflake / Снежинка
3.Glinka-Balakirev - The Lark / Жаворонок
4.S.Rachmaninov - Prelude / Прелюдия соль мажор Op.32 №5
5.A.Borodin - Scherzo ля-бемоль мажор

Шио Окуи играет Прелюдию соль мажор Сергея Рахманинова Op.32 №5

Подарок из садов Петербурга - майская сирень (свежая ))



* * *
Георгий Иванов

Как туман на рассвете - чужая душа.
И прохожий в нее заглянул не спеша,
Улыбнулся и дальше пошел...

Было утро какого-то летнего дня.
Солнце встало, шиповник расцвел
Для людей, для тебя, для меня...

Можно вспомнить о Боге и Бога забыть,
Можно душу свою навсегда погубить,
Или душу навеки спасти -

Оттого, что шиповнику время цвести
И цветущая ветка качнулась в саду,
Где сейчас я с тобою иду.





Читать далее...

Сергей Рахманинов - Этюды-картины, Op.39
1913—1917

1. c-moll. Allegro agitato. Первая редакция: «5 октября 1916.»; Вторая редакция: 07.01.17.

2. a-moll. Lento assai. 1913 — декабрь 1916 года.

3. fis-moll. Allegro molto. 1913 (?) — «14 октября 1916».

4. h-moll. Allegro assai. «24 сентября 1916»

5. es-moll. Appassionato. Декабрь 1916 — «17 февраля 1917»

6. a-moll. Allegro. «8 сентября 1911… Исправлено 27 сентября 1916».

7. c-moll. Lento lugubre. Декабрь 1916

8. d-moll. Allegro moderato. Декабрь 1916

9. D-dur. Allegro moderato. Tempo di Marcia. «2 февраля 1917».

Первое издание: М.: РМИ, 1917.

Последнее сочинение Рахманинова, написанное в России и одно из самых любимых !


Исполняет Владимир Ашкенази и Этюд-картину №6 исполняет автор.
И в заключении Святослав Рихтер играет избранные Этюд-картины ор.33 и ор. 39

Этюд-картина No.1 до минор




Читать далее...

Рахманинов - Симфония № 2 ми минор, op. 27 (1907)

Рахманинов возлагал большие надежды на свою Первую симфонию, созданную в 1895 году, и ее провал на премьере стал причиной дли­тельного творческого кризиса. В одном из писем Рахманинов сообщал: «После этой симфонии не сочинял ничего около трех лет. Был подобен человеку, которого хватил удар и у которого на долгое время отня­лись голова и руки... Симфонию не покажу и в завещании наложу запрет на смотрины...» Лишь через двенадцать лет обратился композитор вновь к этому жанру — уже не как новичок, пробующий себя в разных видах творчества, но как автор, признанный в мире, имеющий собствен­ный яркий творческий почерк, к тому же — прославленный пианист и дирижер.
Задумана симфония была в 1906 году, когда Рахманинов жил в Мос­кве и много занимался дирижерской деятельностью, в частности, в Большом театре. Чтобы полностью сосредоточиться на творчестве, он уезжает вместе с семьей в Дрезден, где активно работает над сим­фонией. В письме от 11 февраля 1907 года он пишет: «...читал в газе­те, что я кончил симфонию. Так как про это и ты, может быть, слыхал что-нибудь, — то я хочу тебе сказать на эту тему несколько слов. Уже месяц назад, даже более, я действительно кончил симфонию, но надо прибавить к этому необходимое слово: вчерне. Не сообщал об этом «миру», так как хотел ее раньше вчистую кончить... Лично я тебе могу сказать, что я ею недоволен, но что она все-таки «будет» действитель­но, не раньше, чем осенью, так как начну ее инструментовать летом только».
Действительно, весной музыканта ждали другие занятия — выступ­ления в качестве пианиста и дирижера в Париже, которые были чрезвы­чайно ответственными: Рахманинов исполнял свой Второй фортепиан­ный концерт и дирижировал кантатой «Весна», солистом в которой выступил Шаляпин. Только после этого концерта, состоявшегося в кон­це мая, Рахманинов смог, ничем не отвлекаясь, дорабатывать Вторую симфонию, которая была завершена к концу года.
8 (21) января 1908 года состоялась ее премьера в Петербурге под управлением автора,
2 февра­ля она была повторена в Москве.
На этот раз симфоническое сочинение Рахманинова имело большой успех. Рецензент «Русской музыкальной газеты» писал: «Новая симфо­ния есть, прежде всего, свое, рахманиновское, свободно порожденное внутренним миром тонкого и цельного художника, самостоятельно ду­мающего, чувствующего, переживающего... Это — Рахманинов, лицо в русском искусстве новое и уже определившееся. Это — артист с уди­вительной нежностью концепций, благородством вкуса, с утонченным воображением... с предрасположенностью к элегическому строю. <...> Симфония сильна и как цельное произведение, и роскошна богатством деталей. Чувству и вдохновению отвечает зрелая художественная закон­ченность выражения. Первое и общее впечатление: своей поэтической настроенностью и художественным блеском она захватывает внимание от начала до конца, и при большом разнообразии характеров выраже­ния, при равновесии контрастов, соединяет в себе элементы прелестно­го и трагически-грозного...»

I. Largo - Allegro Moderato
II. Allegro Molto
III. Adagio
IV. Allegro Vivace

Дирижер | Владимир Федосеев





Картина Е.Соловьева - "Рахманинов в Ивановке"

Музыка

Первая часть симфонии открывается медленным вступлением, тема ко­торого лежит в основе всего произведения. Сдержанно-сурово, в стиле древнерусских напевов звучит у виолончелей и контрабасов мотив, близ­кий темам рока последних симфоний Чайковского. Ему отвечает широ­кая, бесконечно распеваемая мелодия скрипок. Неторопливо разверты­вается музыкальное повествование. Отдельные мотивы переходят от одного инструмента к другому, то затухают, прерываясь паузами, то переплетаются, то имитационно перекликаются. Взволнованная, порыви­стая, но сдерживаемая упругим сопровождением главная партия сонат­ного аллегро интонационно связана со вступлением и как бы вырастает из него. Постепенно звучание крепнет, становится все более энергич­ным, а после напряженного нарастания вступает широкая мелодическая фраза, сочетающая в себе песенность с декламационностью, что делает ее эмоциональной вершиной этого раздела. Побочная партия — светлая и мягкая, звучит грациозно в тембрах деревянных духовых, затем ее под­хватывают скрипки. В разработке усиливается драматическое начало. Мотив вступления, сочетаясь с интонациями главной партии, приобре­тает неспокойный характер. Напряжение нагнетается, достигает огром­ной силы. Но наступает перелом. Сначала тихо, затем все явственнее прорезаются интонации главной партии. Они становятся смелее, настой­чивее и, наконец, после типично рахманиновских колокольных звуча­ний, на гребне кульминации звучит вся главная тема, знаменуя наступ­ление репризы. Широко и даже торжественно вступает после нее побочная партия, лишь в коде сумеречная тема вступления напоминает о себе.
Читать далее...

Миша Майский и оркестр "Виртуозы Москвы": Гайдн, Чайковский, Брух

П. Чайковский - "Ноктюрн"
М. Брух - Kol Nidrey соч.47

Й. Гайдн - Концерт до мажор

Andante cantabile П. Чайковского





На бис музыканты исполнили переложение для виолончели и струнного оркестра русского романса "Я встретил Вас"


Миша Майский, - музыкант с невероятной судьбой, которая вполне могла бы стать сценарием какой-нибудь голливудской "сказки". В 1970 году он был арестован по доносу и отсидел полтора года, после чего уехал в Израиль. С тех пор он считает настоящим днем своего рождения момент отъезда из Советского Союза.

Читать далее...

Andrei Gavrilov plays Rachmaninov - Elegie op.3 No1





Андрей Гаврилов играет Музыкальный момент E minor Op 16 No 4 Сергея Рахманинова





Андрей Гаврилов играет Сонату №8 Си-бемоль мажор Сергея Прокофьева
Piano Sonata No. 8 in B-Flat, Op. 84

I. Andante dolce: Poco più animato: Andante I.: Allegro moderato: Andante: Andante dolce, come prima: l'istesso tempo: Allegro




Читать далее...