В златом сиянии лампады полусонной
И отворя окно в мой садик благовонный,
То прохлаждаемый, то в сладостном жару,
Следил я легкую кудрей ее игру:
Дыханьем полночи их тихо волновало
И с милого чела красиво отдувало...

Афанасий ФЕТ

Ох, уж эти весенние посиделки в полузаросшем, типично русском садике. С времён "серебряных" не изменилась в нём ни безалаберная прелесть неухоженной первозданности, ни размеры, поражающие европейца с его кусочком унавоженнной, подстриженной и ухоженной ... декорации к уюту. Истинный уют именно тут, на лавочке, о которую и занозиться можно, среди кустов крыжовника или смородины... Русский человек ставит лавочку в самом нелепом месте, оттого так уютно тут, а молодой, украдкой сорванный поцелуй, останется тайной, известной лишь старым яблоням, да соловью-подлецу, что призвал тебя своей божественной трелью к безрассудному и оттого такому милому поступку. А как же Фет, ну как без этого "серебряного" барина, короля миньонов?! Вот ушёл я снова в сад, потому что феечка пошла в свой...Мысленно соединился,...а тут и Фет со своими весенними восторгами, что я тут же разделил и послал с весенним ветерком любимой. Да и как не послать - весна шепчет, а скоро загремит грозовыми раскатами и восторгом чувств, которые пока набираются сил в таких вот нежных пасторальках. Такие они - "серебряные"...

В вечер такой золотистый и ясный,
В этом дыханье весны всепобедной
Не поминай мне, о друг мой прекрасный,
Ты о любви нашей робкой и бедной.

Дышит земля всем своим ароматом,
Небу разверстая, только вздыхает;
Самое небо с нетленным закатом
В тихом заливе себя повторяет.

Что же тут мы или счастие наше?
Как и помыслить о нем не стыдиться?
В блеске, какого нет шире и краше,
Нужно безумствовать — или смириться!

Афанасий ФЕТ

Прогулка по Чистым прудам... Воображение переносит услужливо в лето четверть века назад. Какие вечера, какое тихое упоение этим изумительным кусочком Москвы. И сейчас тут славно: в ломком воздухе дробится капель, мамы с колясками, трогательные пары седых влюблённых: их тайну выдаёт бережное, трепетное отношение друг к другу. Напоённый воздухом, пропитанным тут любовью вековой выдержки, терпкой и густой, как старое крымское вино и пьянящей как глоток этой благородной влаги, возвращаешься ты к Фету: нет сейчас лучшего собеседника, поющего природу и любовь так чисто и звонко. И он оправдывает твоё смутное ожидание чуда, так тонки и эфемерны его серебряные капели слова, звука и смысла. Вслушайтесь - весна идёт!

Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,— человечно.

Афанасий ФЕТ

У каждого из "серебряных" есть потрясающие миньоны, начало которым положил, на мой взгляд, Лермонтов своим "У врат обители святой". "Одна есть в мире красота" Бальмонта - выдающийся пример в этом ряду, но и Фет хорош. Умение в дюжине строк упрятать поэму свойственно для него, но тут...И пока ты в изумлении постигаешь смысл прочитанного целая волна мыслей и впечатлений посещает тебя, расширяя и обогощая горизонты твоего богомировоззрения, так характерного для ариев: в центре божественного мира поёт свою песнь Вечности человек!

В душе, измученной годами,
Есть неприступный чистый храм,
Где все нетленно, что судьбами
В отраду посылалось нам.

Для мира путь к нему заглохнет;
Но в этот девственный тайник,
Хотя б и мог, скорей иссохнет,
Чем путь укажет мой язык.

Скажи же! как, при первой встрече,
Успокоительно светла,
Вчера, о, как оно далече!
Живая ты в него вошла?

И вот отныне поневоле
В блаженной памяти моей
Одной улыбкой нежной боле,
Одной звездой любви светлей.

Афанасий ФЕТ

Поэзия Фета - эстетика прекрасного, гармонии, меры, равновесия. Её душевные состояния лишенные всякой конфликтности, борьбы, эффектов; ум не конфликтует с чувством; «наивное» наслаждение жизнью - с моралью; красота в природе и человеке чиста и первозданна. Она витает, парит в сфере изящного, грациозного. Как певца женщины и любви к ней, Фета называли славянским Гейне, но это Гейне без социальной иронии и без мировой скорби, однако столь же тонкий и нервный, и даже еще более нежный. Гибель Марии Лазич сделала его творчество более тонким, одухотворённым: во многих стихах, да и в этом на мой взгляд тоже, тень Марии присутствует и углубляет те чувства, что он выражает удивительно ёмким языком, способным вместить в строфе целую поэму. Я не случайно выбрал эту оду жизни и любви: в ней как в капельке отразился целый океан нежности Фета ко всему, делающему нашу жизнь удивительной и прекрасной. Удивительно-прекрасной...

* * *

Что за ночь! Прозрачный воздух скован;
Над землёй клубится аромат.
О, теперь я счастлив, я взволнован,
О, теперь я высказаться рад!

Помнишь час последнего свиданья!
Безотраден сумрак ночи был;
Ты ждала, ты жаждала признанья -
Я молчал: тебя я не любил.

Холодела кровь, и сердце ныло:
Так тяжка была твоя печаль;
Горько мне за нас обоих было,
И сказать мне правду было жаль.

Но теперь, когда дрожу и млею
И, как раб, твой каждый взор ловлю,
Я не лгу, назвав тебя своею
И клянясь, что я тебя люблю!

Афанасий ФЕТ

Сначала лёгкими, воздушными мазками набросано звёздное полотно, столь милое сердцу каждого влюблённого. А потом начинается чародейство малой формы, сотканное звёздными лучами в поэму целой жизни, одна из половин которой - печаль и нежное сострадание поэта к светлому чувству, которое он разбудил и ничем не смог на него ответить. И столько неподдельного, искреннего восторга во второй, так славно продолженной любовным восторгом половинке, что обе части, собранные Богом воедино, заставляют тебя то плакать, то восторгаться... Любовь - это волшебно всегда...

Если ты любишь, как я, бесконечно,
Если живешь ты любовью и дышишь,
Руку на грудь положи мне беспечно:
Сердца биенья под нею услышишь.

О, не считай их! в них, силой волшебной,
Каждый порыв переполнен тобою;
Так в роднике за струею целебной
Прядает влага горячей струею.

Пей, отдавайся минутам счастливым,-
Трепет блаженства всю душу обнимет;
Пей - и не спрашивай взором пытливым,
Скоро ли сердце иссякнет, остынет.

Афанасий ФЕТ

Если захочется почитать о любви нежной, спокойной, берёшь томик Фета и не ошибёшься. С Бальмонтом - вулкан не пустая угроза, у Иванова всегда почти космический размах и яростный напор, Волошин так упрячет тебя в свои многомерности - заплутаешь, а Брюсов овеет тайной, скрытой в его анимациях мерцаний потаённых смыслов и арабесках гентского кружева символа. Любовь Ахматовой выстрадана, а тебе вот лёгкости и невинной простоты первозданной возжелалось - как же тут без Фета? Даже Бунин порой вспыхивает в своих филигранных миньонах, а тут...хорошо тут, уютно и слова красотой блистают истинной, как Наташа Ростова на первом балу. И вот уже уютно присел на чуток у чужого счастья, точно оно и тебя омыло чистой волной.
Такие они - "серебряные"...

Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,— человечно.

Афанасий ФЕТ

У каждого из "серебряных" есть потрясающие миньоны, начало которым положил, на мой взгляд, Лермонтов своим "У врат обители святой". "Одна есть в мире красота" Бальмонта - выдающийся пример в этом ряду, но и Фет хорош. Умение в дюжине строк упрятать поэму свойственно для него, но тут...И пока ты в изумлении постигаешь смысл прочитанного целая волна мыслей и впечатлений посещает тебя, расширяя и обогощая горизонты твоего богомировоззрения, так характерного для ариев: в центре божественного мира поёт свою песнь Вечности человек!

Томительно-призывно и напрасно
Твой чистый луч передо мной горел.
Немой восторг будил он самовластно,
Но сумрака кругом не одолел.

Пускай клянут, волнуяся и споря,
Пусть говорят: то бред души больной;
Но я иду по шаткой пене моря
Отважною, нетонущей ногой.

Я пронесу твой свет чрез жизнь земную;
Он мой, - и с ним двойное бытие
Вручила ты, и я, я торжествую
Хотя на миг бессмертие твое.

Афанасий ФЕТ

Уму непостижимо, но в моих "серебряных" темах я проглядел, упустил поэта, известного наверно каждому школяру как минимум четырёх поколений. И вот в каком-то бледненьком сборничке любовной лирики - спотык... Как узнаваемы "серебряные" в своих любовных эманациях. Бурлящий яростной страстью Бальмонт, мудро созерцающий и вдруг бросающийся в самое пекло страстей маг Кимерии Волошин, обволакивающе плетущий свои паутинки анимаций потаённых смыслов Брюсов, чистый и нежный Заболоцкий, неистовый Иванов с своей космической любовью. И спокойный созерцатель Фет, собирающий в двух строках целые поэмы. Какое счастье, что я сумел разглядеть во внешней простоте его строк глубину философского восприятия мира.
Такие они - "серебряные"...

(Офелии)
С тех пор, как бог в тебе осуществил
Передо мной создание поэта,
Не знаю сам, за что я полюбил
Игривое созвучие сонета.

Не знаю сам, зачем он сердцу мил:
Быть может, звук знакомого привета
Он тех же рифм чредой изобразил -
И ложною мечтой душа согрета.

А может быть, он схож с тобою в том,
Что изо всех стихов его стихом,
Как и тобой, владеть всего труднее,

Иль, наконец, причудливый, как ты,
Смиряясь, он для чувства красоты,
Чем затруднял, становится милее.

Афанасий ФЕТ

Сонет, как я уже писал здесь, навсегда разбудил во мне острую форму желания познать всё многообразие ритмов поэзии, но увидев его у милого моему сердцу Фета, от которого после первых детских раскатов грома и выплеска небом изумляющих воображение молний, узнаём мы о грозе, я даже растерялся. Не прост оказался милый Афанасий Афанасьевич, как весьма непростой была его судьба.Так состоялось первое моё настоящее знакомство с "серебряным" по всем моим представлениям поэтом, который особняком сотворил столько маленьких шедевров, что я порой изумляюсь на себя: в ряду "серебряных" титанов не сыскать местечка этому замечательному человеку?! Воля ваша, но это нонсенс. Восполним пробел...

Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,— человечно.

Афанасий ФЕТ

У каждого из "серебряных" есть потрясающие миньоны, начало которым положил, на мой взгляд, Лермонтов своим "У врат обители святой". "Одна есть в мире красота" Бальмонта - выдающийся пример в этом ряду, но и Фет хорош. Умение в дюжине строк упрятать поэму свойственно для него, но тут...И пока ты в изумлении постигаешь смысл прочитанного целая волна мыслей и впечатлений посещает тебя, расширяя и обогощая горизонты твоего богомировоззрения, так характерного для ариев: в центре божественного мира поёт свою песнь Вечности человек!

Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,— человечно.

Афанасий ФЕТ

У каждого из "серебряных" есть потрясающие миньоны, начало которым положил, на мой взгляд, Лермонтов своим "У врат обители святой". "Одна есть в мире красота" Бальмонта - выдающийся пример в этом ряду, но и Фет хорош. Умение в дюжине строк упрятать поэму свойственно для него, но тут...И пока ты в изумлении постигаешь смысл прочитанного целая волна мыслей и впечатлений посещает тебя, расширяя и обогощая горизонты твоего богомировоззрения, так характерного для ариев: в центре божественного мира поёт свою песнь Вечности человек!

Какая ночь! На всём какая нега!
Благодарю, родной полночный край!
Из царства льдов, из царства вьюг и снега
Как свеж и чист твой вылетает май!

Какая ночь! Все звёзды до единой
Тепло и кротко в душу смотрят вновь,
И в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь.

Берёзы ждут. Их лист полупрозрачный
Застенчиво манит и тешит взор.
Они дрожат. Так деве новобрачной
И радостен и чужд её убор.

Нет, никогда нежней и бестелесней
Твой лик, о ночь, не мог меня томить!
Опять к тебе иду с невольной песней,
Невольной - и последней, может быть.

Афанасий ФЕТ

Скромничает Фет, ох, как скромничает! Как вам его май? Как видите, это не только "...люблю грозу...". Образов, что размашисто и смело, нежно и трепетно, набросал он здесь своей бесподобно чуткой рукой, как обычно хватит на поэму. Каждый - поэма! Я уж который раз перечитываю его вдоль и поперек, этого последнего из могикан и предтечу Великого Символа, а попадаешь на эдакое чудо и долго сидишь в изумлении. Хорошо-о-о...

Опять весна! опять дрожат листы
С концов берез и на макушке ивы.
Опять весна! опять твои черты,
Опять мои воспоминанья живы.

Весна! весна! о, как она крепит,
Как жизненной нас учит верить силе!
Пускай наш добрый, лучший друг наш спит
В своей цветами убранной могиле, -

Он говорит: "Приободрись и ты:
Нельзя больной лелеять два недуга".
Когда к нему ты понесешь цветы,
Снеси ему сочувствие от друга.

Минувшего нельзя нам воротить,
Грядущему нельзя не доверяться,
Хоть смерть в виду, а все же нужно жить;
А слово: жить - ведь значит: покоряться.

Афанасий ФЕТ

Нет, никак не получается начать утро без Фета. Особенно хорош он весной, но сейчас у меня есть и иные резоны прислушаться к его словам. Через три часа консилиум будет решать, нужна ли мне ещё одна операция и это при том, что последние дни мои резко улучшили состояние духа и тела. Дела-а-а...
А Фет изумительно хорош в своих с виду наивных, а на самом деле мудрых сентенциях особенно для таких непокорных, как я. И как всегда дарит он нас целой поэмой, искусно скрытой в дюжине с хвостиком строк. Хорош, изумительно хорош...

В страданье блаженства стою пред тобою,
И смотрит мне в очи душа молодая,
Стою я, овеянный жизнью иною,
Я с речью нездешней, я с вестью из рая.

Слетел этот миг не земной, не случайной,
Над ним так бессильны житейские грози,
Но вечной уснет он сердечною тайной,
Как вижу тебя я сквозь яркие слезы.

И в трепете сердце, и трепетны руки,
В восторге склоняюсь пред чуждою властью,
И мукой блаженства исполнены звуки,
В которых сказаться так хочется счастью.

Афанасий ФЕТ

Как хорошо иногда поутру перечесть что-нибудь из Фета, чистое, светлое, заряжающее душу радостью и любовью. Фет уникален: начиная с современниками Пушкина, он в последние годы с нетерпением разрезал каждый журнал, ждал наследника, последний из могикан. Он мог бы встретиться с Бальмонтом, тот переводил и его уже печатали в солидных журналах, а Фет искал в тоненьких начинающего гения. О Брюсове до 1904-го неприлично было упоминать, его не печатали, а ведь это он привёл в литературу когорту "символистов", красу и гордость серебряных ХХ века. Насладимся же поэтом, соединившим эпоху Пушкина, не знавшим лично Пушкина, и эпоху русского декаданса, из которого вышла вся поэзия ХХ века, не читавшим ничего из этой эпохи, но дождавшимся её, начала "Я вольный ветер, я вечно вею" и "Мы два грозой зажжённые ствола", без которых русская "серебряная" эпоха немыслима...

ЦВЕТОК

Отчего цветет цветок,
Разгадать никто не мог.
Но цветок всегда цветет,
День за днем, за годом год.

И за годом год, всегда,
Светит вечером Звезда.
И для нас, века веков,
Нет разгадки лепестков.

Но зачем разгадка мне,
Если я молюсь Весне,
Если я в вечерний час
Рад, что вот, Звезда зажглась.

Но зачем разгадка снов,
Если неясен лик цветов,
Если вводят нас цветы
В вечный праздник Красоты.

Константин БАЛЬМОНТ

До чего просто всё случается, когда о Фее пишет Бальмонт. И до чего прелестно читается. Потому что Феи и феечки дарят своим певцам так много, что только собирай и нанизывай на паутинки строк. И если любишь свою феечку, то слова сами бегут к красоте, раскрывая её волшебные грани в цветке, весне,...себе, наконец. И долго ещё остаёшься в ошалении от нахлынувших чувств: жизнь прекрасна, потому потому что никогда не переведутся в ней Феи. Надо олько умень разглядеть. Бальмонт умел...

***
Молятся звезды, мерцают и рдеют,
Молится месяц, плывя по лазури,
Легкие тучки, свиваясь, не смеют
С темной земли к ним притягивать бури.

Видны им наши томленья и горе,
Видны страстей неподсильные битвы,
Слезы в алмазном трепещут их взоре —
Все же безмолвно горят их молитвы.

Афанасий ФЕТ

Последнее время мы с Фетом играем в очень захватывающую игру: угадалочки. Я стараюсь подгадать время моционов и своих мелких пока делишек быта под состояние, в котором чтото пересечётся у нас в резонансном потоке мироздания. Какие-то утренние анимации, верно с феей связанные, нарочили мне чистое небо и звёзды в вечернюю пору. А тут ещё помолиться захотелось в том Храме Троицы, где я папе недавно службу заказывал и свечи им с мамой ставил: очень мне этот храм на душу лёг. Вышел - звёзды! Месяц уже и не месяц, а так - полумесяц: через недельку новолунным будет, а сейчас тает. Пришёл возбуждённый, находившийся изрядно по старой Москвее, с румянчиком (да-да!), морсику испил - да и к Фету. И замер, над первой же открытой строфой: попали!!! Умиротворился я ещё в храме, а вот тут такая благость изошла на душу - опять прослезился. Мягок что-то я стал, сантиментален,...а не время. Ну, да ничего, у Соломона всё есть и всё проходит, а мы будем соответствовать. Надо станет, так и соберёмся в кучку, покажем крепость духа нашего, а пока вот - душу лечим. Хорошо...

***
Весна и ночь покрыли дол,
Душа бежит во мрак бессонный,
И внятно слышен ей глагол
Стихийной жизни, отрешенной.

И неземное бытиё
Свой разговор ведет с душою
И веет прямо на нее
Своею вечною струею.

Но вот заря! Бледнеет тень,
Туман волнуется и тает, -
И встретить очевидный день
Душа с восторгом вылетает.

Афанасий ФЕТ

Всё было у меня в эти сумасбродные сутки: вечерняя прогулка на Чистопрудном, бессонная без причины, полная мечтательного покоя ночь и ранний возврат в мир после недолгой, но полностью восстановившей меня полудрёмы калачиком на диване под пледом, хотя рядом призывала хрустящим бельём огромная семейная кровать - искус холостяка, идущего на поправку. Рассвет я прозевал, но утреннее солнышко, заплутав в московских двориках, дало мне полную иллюзию его, играя на куполах и в мансардовых окошках старой Москвы. Восторг! Вот и Фет своею восторженной душой волнует и предрекает - всё будет славно. Верую...

Гаснет заря в забытьи, в полусне.
Что-то неясное шепчешь ты мне;
Ласки твои я расслушать хочу, -
"Знаю, ах, знаю", - тебе я шепчу.

В блеске, в румяном разливе огня,
Ты потонула, ушла от меня;
Я же, напрасной истомой горя, -
Летняя вслед за тобою заря.

Сладко сегодня тобой мне сгорать,
Сладко, летя за тобой, замирать...
Завтра, когда ты очнешься иной,
Свет не допустит меня за тобой.

Афанасий ФЕТ

После прогулок по старым московским аллеям в предзакатный час первый кто тебе приходит постучаться в душу - Фет, человек сугубо деревенский и Москву не любивший. Но "Серебряные" все сотканы из парадоксов. Подхватил эту невинную хворобу и я: никак не удержаться не уступить. Уже не похрустывает вечерком корочка льда от весенньй капели, прихваченная последними судорогами зимы, а вот прошлогодние листочки, каким-то чудом удержавшиеся с бурной осени - это чудесно в лучах заходящего за церковные купола солнца. Природа шепчет, Фет шепчет, я нашёптываю его волшебные фонемы любви и мечты. Творим каждый на свой лад и так вдруг умиротворится душа, такой небесный покой снисходит на усталое бренное тело, что оно просто исчезает, растворяется в это лепоте и ты как ангел или новорожденный, что особенно ощущается после тяжкого недуга, получаешь от не забывающего тебя Бога Благодать. Хорошо...