- Завтра, в Святой День, исчезнешь ты с лица земли, нечестивый. Зачем бродишь ты по миру, вводя людей во Грех?
- Брожу, покуда люди видят в себе возможность грешить, - в тон Епископу ответил Демон, и улыбнулся. - Как только ощутите себя достойными Отца нашего, а не жестокими рабами Его, как разглядите совершенство своё и ближнего, так и не останется места Греху в ваших душах.
Епископ поморщился и сделал охраняющий жест:
- Странные речи молвишь ты, нечестивый.
Демон чуть склонил голову, учтиво и насмешливо:
- Поддерживаю высокопарную манеру речи, избранную Вашим Святейшеством.
- Посмотрю, как и что ты завтра поддерживать будешь, нечестивое отродье, - прошипел Епископ. И тут же, опомнившись, откашлялся, напустив на тебя прежний скорбный и безгрешный вид. - ... Ибо попался ты ныне, и окружают тебя лишь святые отцы да храмовники. Так ты не опаснее любого из тех, кого очистила Святая Инквизиция.
Печальная улыбка Демона и странная боль, поднявшаяся откуда-то с несуществующего дна его золотистых глаз, заставила вздрогнуть всех, кто глядел в тот миг на его прекрасное лицо. Не было там боли за свою участь, в этих мерцающих омутах, подёрнутых дымкой льда.
Последние отблески дня окрашивали алым стены церкви и весь город, когда Джеланна всё ещё стояла на холме, взирая на это великолепие. На самом деле город был самым, что ни на есть обычным, но в час, когда били колокола старой церкви, и солнце либо только начинало восходить, либо уже скрывалось за холмами, не было в мире места прекраснее.
Наступала Ночь Накануне Святого Дня, одного из самых значительных среди многих церковных Праздников. Завтра Джеланна встанет самая первая, как всегда, и побежит к дверям храма, а потом начнётся шествие, и ей, как одной из тех, кто следил за каменной церковью, будет позволено в нём участвовать. Поговаривали, будто бы Епископ приготовил какой-то сюрприз, который сделает Праздник совершенно незабываемым... но женщин допустят поглядеть только из такого далека, из которого ничего не разглядишь. Как всегда. Что делать, - Носительницы Греха...
Джеланна вздохнула. Вечер сгустился вокруг неё, наполняясь скорбными едва слышными стонами, далёким воем то ли волков, то ли бесов и демонов, и тому подобными странными и неприятными звуками. Как известно, в Ночь Накануне любого Святого Дня нечистая сила выходила резвиться и смущать всех благочестивых верующих.
Сегодня было особенно страшно, - духи будто бы оплакивали кого-то. И возгласы их, приближаясь, вновь откатывались, потому что ночь ещё не вступила в свои права.
Джеланна была храброй девушкой. Но и ей стало не по себе. Она сделала охраняющий жест и медленно начала спускаться с холма. Но когда прерывистый вой раздался совсем близко, она что было сил, понеслась в город, к своему дому...
Этой ночью началась буря. Ветер завывал в трубах и неистово стучался в запертые ставни и двери, силясь сорвать их с петель. Вся нечисть, какая только была в окрестностях, кружила нынче над городом, заставляя верующих дрожать в своих домах и с нетерпением ждать рассвета. Только духам и Епископу была известна причина безумия плясок Ночи Накануне этого Святого Дня...

Шествие уже давно закончилось, и толпа высыпала на главную площадь, чтобы насладиться тем, что приготовил на сегодня Его Святейшество с верными своими святыми помощниками.
Джеланна стояла на пороге церкви, задумчиво взирая на широкую улицу, упирающуюся в спины последних стоявших на площади. Она уже закончила убирать огарки свечей у иконостасов и теперь силилась понять, что же там происходило, за всеми этими людьми. Но крики толпы напоминали гремящие моря, и далёкие возгласы Его Святейшества было не разобрать.
Что-то важное происходило там...
Важное для самой Джеланны... Она была благочестива, эта юная девушка с воздушными небесными глазами, лицом ангела, лёгким телом и божественно-прекрасными волосами, стыдливо скрытыми тяжёлым длинным платком. Красота её была так невинна, что даже священники, боящиеся обычно прекрасных женщин, доверяли ей, этому юному ангелу, которого, казалось, не затронул Первородный Грех.
Она любила людей и всё вокруг, и не приходило ей в голову крамольных мыслей. Разве только жалела она людей за все их грехи, за то, что ставят они одних ближних выше других. Сегодня Джеланна снова задала себе вопрос,-почему же люди боятся многого? И почему не равна женщина мужчине...
Быстрые ноги понесли девушку на площадь, в самую гущу толпы, и она увидела... увидела... увидела...
Слабый человек уже не выдержал бы всех тех пыток, которые пока использовал Епископ. Сильный, не будучи сломлен, был бы на пороге смерти. Но никто не мог ответить, далеко ли до Рубежа этой жертве Святой Инквизиции. Святые отцы, стоявшие вокруг помоста, беспрестанно читали молитвы, ограничивая его силу, и не знающие поражения рыцари-храмовники охраняли того, кто не смог бы сбежать. Холодные инквизиторы с бесстрастным восторгом ломали его тело, но испробовали пока далеко не всё, что причиталось ему по списку.
Епископ холодно оглашал каждое наказание, а потом горячо вещал толпе о том, как доволен сейчас рабами Своими Господь... Джеланна расширившимися глазами взирала на помост. Словно во сне приблизился он к девушке, и она различала каждую деталь. Она видела почти изломанное, но всё ещё красивое совершенное тело в изодранных чёрных одеждах. Видела и прекрасное лицо с тонкими точёными чертами, какие бывают на иконах самых лучших мастеров... бледное лицо с плотно сжатыми губами и провалом золотых глаз, в которых под истончившейся дымкой льда бушевало всепоглощающее холодное и сжигающее пламя, готовое вырваться на волю.
Но звучали отборнейшие молитвы святых отцов, и пламя бессильно разбивалось о крепкие стены ледяной темницы...
Джеланна беззвучно кричала, и, увидев её в толпе, Демон улыбнулся, прикрыв глаза...

Епископ ужаснулся тому восторгу, который испытывал, истязая долгожданную жертву. Впрочем, как он и ожидал, "жертва" не унижалась, да и вообще не производила впечатления жертвы.
Его святейшество ужаснулся своей улыбке, возникшей при мысли о том, что будет с гордым отродьем, когда он перейдёт с обычных истязаний на то, что несло нечистой силе смерть.
Крик его силился изгнать этот страх перед собственной жестокостью, когда он обратился к толпе:
- О, верующие! Да будет известно вам, что перед вами не впавший во грех человек... Возгласы удивления и нетерпения почти заглушали его:
-- ... но Демон, богомерзкое создание! - Епископ порадовался произведённому впечатлению, и продолжал:- Он вам известен, братья и сёстры! Особо романтичные натуры... и, конечно, наши женщины дали ему имя "Чёрный Жемчуг Ночи". Полагаю, из-за этого...
Повинуясь знаку, один из рыцарей-храмовников рассёк мечом остатки тонкой чёрной ткани на груди Демона, и солнечный луч отразился в простом и изысканном украшении-золотой гривне с чёрной жемчужиной в середине.
Епископ подошёл в своей жертве и рванул тонкую золотую цепь.
Она не поддалась, и Демон улыбнулся почти сочувственно, тотчас же получив удар от стоявшего рядом воина...
И тогда Его Святейшество понял, что время пришло. По его знаку инквизиторы почти бережно положили жертву на помост. Двое священников внесли реликвию храма-древнее бронзовое Распятие-и возложили на грудь Демона. Тёмная кровь Чёрного Жемчуга Ночи заструилась у краёв Распятия, и губы, наконец, разомкнулись... исторгнув не вой, но пронзающий сердце полувздох-полустон, едва слышный, но проникший, тем не менее, в каждый уголок площади.
Епископ разочарованно взирал на поверженного Демона, медленно подходящего к своему Рубежу, и не ощущал удовлетворения...
Женщина-здесь?..
Женщина, вихрем пронёсшаяся к помосту, разорвавшая круг святых отцов, проскользнувшая меж не знающих поражения мечей храмовников!..
Чёрные крылья бури, изорванные в клочья, вздохнули и, кружа реальность в водовороте свободного пламени, сгорели в потемневшем воздухе...
Полуденное солнце освещало девушку, держащую во вскинутых руках бронзовое Распятие, полыхающее огнём Господнего Чуда...
- Прости, прости меня, Отец наш! Прости не за то, что спасла, но за то... О, не могу сказать! Боюсь, и не могу жалеть об этом...
Тихо потрескивали свечи у тёмных икон пустой церкви, и лунный свет лился сквозь один из боковых витражей - единственная дорожка, разделявшая тьму алтаря и входа.
Джеланна вскинула голову, глядя на прекрасный лик Сына, и твёрдо сказала:
- Не раба я тебе, но дочь, как и все мы... и доверяю я лишь Тебе мою тайну - я люблю того, кто подходил к Рубежу под Твоим Распятием... Это грех? Если грех, то прости меня... прости...
Слезинка упала в пламя свечи, и она не погасла.
- Милосерден Ты, я знаю... Но может быть Любовь-это всё-таки не грех?!.. Прости меня... прости...
- Разве просят прощения за Любовь?
Джеланна вздрогнула при звуках мягкой усмешки в мягком голосе, но не обернулась. Она знала, кому он принадлежит, словно слушала его всю жизнь.
- Ты... - выдохнула она и обернулась.-Это Вы, Чёрный Жемчуг Ночи.
Церковь молчала. Девушка, казалось, была одна.
Но вот сгустившаяся тьма у входа очертила фигуру, неразличимую в мерцании свечей.
- Да, Джеланна. Это я.
Демон вступил в полосу лунного света, льющегося сквозь витраж, и девушка замерла, увидев мощь, страшную и прекраную, здесь, в Святом Месте.

Чёрный Жемчуг Ночи медленно двигался к ней с грацией подступающей тьмы, и странные золотые глаза, подёрнутые дымкой льда, горели на лице, похожем на лики лишь самых красивых и совершенных икон.
- Вы ведь всё слышали, да? - тихо спросила Джеланна. - Да, дитя... Не раскаивайся в Любви, ведь Она есть основа Естества Отца Всего сущего, основа каждого создания Тьмы и Света, - странная улыбка заискрилась на его губах.
Девушка сделала несколько шагов ему навстречу, но остановилась и, прищурившись, попыталась вглядеться в странный образ в зыбком свете:
- Это говорите мне Вы - Демон? Здесь, в церкви?
Он рассмеялся и приблизился к ней: - Да, дитя, всё так странно!.. А задавала ли ты себе вопрос, - где лежит Зло?.. В память о Распятии я дам тебе ответ - не во Тьме, но в Искажении.
- Я не понимаю Вас! - она испуганно опустила глаза, но не захотела отступать от него даже на шаг.
Он грустно усмехнулся:
- Может быть когда-нибудь... Зачем ты скрываешь свою красоту?
Джеланна коснулась платка, скрывавшего её чудесные волосы.
- Потому что Грех показывать её. Это вызывает у мужчин грешные мысли, - она замешкалась. - Так, кажется, говорят святые отцы.
- Мужчины боятся Греха, и растят его в себе, как и вообще люди. Я уже говорил это Епископу, - задумчиво Демон сделал какой-то жест красивыми пальцами.
Платок упал к ногам Джеланны, и длинные волосы каскадом полились по её плечам.
Чёрный Жемчуг Ночи улыбнулся, глядя на смутившуюся девушку.
- Скажи, дитя, разве Грех обладать тем, чем одарил тебя Отец Всего Сущего?.. И если люди не имеют сил, наслаждаясь, не забывать о Высшем, называя потому Дары Злом, то это лишь из-за слабости, которую они получили, закрыв себя от самих себя.
Он протянул ей раскрытую ладонь, и она вложила в неё свою, ощутив в прохладных пальцах огонь, бьющийся в глубине его глаз.
А вкус его губ был вкусом Вина Причащения...

- Ты чего такой грустный, брат храмовник? - насмешливо поинтересовался толстый монах, отставляя в сторону огромную кружку пива.
- Неважно, - отмахнулся молодой рыцарь, мрачно уставившись в стакан с вином.
Какой-то ремесленник из-за соседнего стола обсуждал Чудо на площади, произошедшее довольно давно, и нёс какую-то чепуху о Блаженной Джеланне.
Монах подмигнул воину:
- А с девушкой-то действительно что-то не так. Ходит в струящихся одеждах, с распущенными волосами-ни дать, ни взять ведьма! - и болтает что-то о Господе. Если бы я не знал о Чуде, я б точно сказал, что в неё демон вселился!
- Молчи, несчастный! - простонал храмовник. - Я не знаю, что... Она всегда ждёт кого-то... А ведь я люблю её! - он провёл руками по лицу, да так и замер, не отнимая ладоней.
- А говорят, её видели на метле недавно... нагой! - заявил кто-то справа.
- Да, а вокруг резвились бесы! - недоверчиво засмеялся ремесленник.
- Но ведь ей Господь Чудо подарил! - возразил ещё какой-то монах.
- Хватит! - рыцарь резко поднялся.
Всё затихло, и лишь старый нищий в углу у горящего очага писклявым голоском напевал какую-то песенку, последние слова которой зазвенели в тишине:

"... Воин ждёт любимую, Любимая ждёт Демона..."

Храмовник схватил свой тяжёлый двуручник и рассёк им стол. Голос угас, но слова продолжали звенеть в его сердце.
Под удивлёнными и насмешливыми взглядами завсегдатаев несчастный рыцарь выбежал из трактира, оглашая улицы скорбными стонами:
"Джеланна, Джеланна!"

- Ты никогда не обещаешь вернуться.
- Я не могу обещать этого, ты знаешь, дитя.
- Но я всё равно жду тебя.
- Я знаю.
- Любишь ли меня?
- Нет у меня человеческой любви, ты знаешь, дитя...

"Блаженная Джеланна! Блаженная Джеланна!" - смеялись дети, прыгая вокруг неё.
Девушка улыбнулась и легко побежала к обрыву над озером.
Раскинув руки, она часами стояла здесь, изливая на Мир и его людей Любовь, и мечтала полететь... полететь, как летал он, на крыльях, усеянных звёздами, скользнуть вверх по лунному лучу.
- Джеланна, - дыхание ветра обернулось его голосом.
- Это ты! - радостно рассмеялась она и обернулась, утопая в золотой бездне.
Когда она отняла руки от его груди, то ощутила в кулачке...
Непонимающе она глядела на искрящуюся, на её ладони гривну и тускло мерцающую в самом центре чёрную жемчужину.
- Возьми, дитя, мне это ни к чему, - улыбнулся Демон, и золотая цепочка нежно охватила её шею.
Джеланна потёрлась о его ладонь, а потом вскинула голову, распахнув свои небесные глаза:
- Я хочу летать!.. Но я больше не могу свободно парить, ведь мои мысли летят вслед за тобой... Ты разбил мои крылья.
- Я разделю с тобой свои...
Чёрный крылья бури, усеянные звёздами, вздохнули, растворяясь в свободном золотом пламени, и буря понесла Джеланну в своих объятиях.
Они летели над миром, в слиянии ветра и света луны, и далёкие звёзды стелились бесконечной стезёй.
А внизу вспыхивали и догорали жизни в океанах безумия и бесстрастного унижения, и Джеланна, окроплявшая слезами людские дома, понимала, как долог ещё путь Демона среди детей Божьих, гордо зовущих себя рабами Его...

Они летели над шепчущими бесконечные свои сказки лесами и над звенящими водопадами реками, над степями, волнующимися пряными травами, и над тёмными скалами в серебряных коронах, над звенящими песнями морей и над бесконечными жемчужными нитями жизней, жизней, жизней, водящих хороводы вокруг живого Мира под неповторимую музыку Бытия...
И когда Джеланна и Чёрный Жемчуг Ночи снова стояли у обрыва над озером, девушка поняла, что сегодня Демон вёл её сквозь тайны Мира, и почти осознала смысл его слов. Наверное, именно сейчас время пришло.
- Раскрой мне, прошу тебя, - тихо проговорила она, заглядывая сквозь дымку льда в беснующийся огонь.
Демон тихо рассмеялся, и страшен был звук его красивого голоса:
- Свет и Тьма, Зло и Добро - лишь грани всего Сущего, это всем известно, и в этом то, что вы, люди, подразумеваете под словом "Добро". Мы зовём это по-другому, но, - он грустно усмехнулся, разведя руками, - нет у вас этих слов. "Гармония" - далеко не всё, что заключено в данном нами имени... Тогда тем, что вы называете "Зло", - лёд истончился, и безумное пламя почти вырвалось из золотых глаз, - является Искажение... Оно обращает Свет во Тьму, а Тьму в свет, и потом низвергает их в свою несуществующую Вселенную. Оно смешивает Хаос и Гармонию, но не в гармоничном их слиянии, а в своём, искажённом.
Под его взглядом Джеланна в страхе отступала, видя в золотой бездне отражение слов, что было сильнее данных определений.
И Демон снова рассмеялся, горько, покрывая огонь вечной тонкой дымкой, и голос его сломался:
- Искажение правит в этом Мире. Оно овладело даже, Словом Божьим. Потому и не вижу я пока конца пути своему... Не плачь по Миру, дитя. Не надо. Любовь Отца безгранична...

- Вы видели?! Слышали?! Возгордилась!
- Ею овладел Демон!
- Демон! Чёрный Жемчуг Ночи!
- Взять!.. Сжечь!.. Пронзить арбалетными стрелами! Взять ведьму!
- Стойте!
- Прочь, храмовник!
- Убьём, если не уйдёшь с дороги!
- Стойте! Или меч, служащий Господу, отправит вас к бесам!
- Стреляй в рыцаря!
"Прочь, люди. Прочь"
- Демон!..

- За что спас меня, нечестивый?
- За то, что любишь её. За то, что можешь спасти.
- Как?
- Убей её, или они будут истязать.
- Не искушай меня! Прочь!
- У неё лишь одна возможность-ты...
Джеланна, привязанная к столбу, улыбалась, и слёзы жалости катились по её щекам. Она знала свой путь. А он совсем лишил её страха, открыв Истины.
- Разве легче вам будет, дети Божьи? - тихо спросила она у толпы, и голос её прозвенел в каждом сердце.
- Огонь Святой Инквизиции избавит тебя от гордыни! - на разные голоса взвыла толпа. Приближались инквизиторы, и рыцари-храмовники стояли полукругом, ожидая появления Демона с заряженными серебром арбалетами. Холодно глядели они на мучения, и лишь один дрожал.
"Что же медлишь ты, человек?" - раздался среди безумного сплетения его мыслей вкрадчивый голос.
"Страшно мне, Демон... Не могу - Грех это."
"Я направлю руку твою..."
Сквозь рёв толпы и скрежет стали орудий, прорвался звон тетивы, и серебряная стрела вонзилась в самое сердце девушки.
В хрустальной тишине прозвучал последний её шёпот:
"Любовь Отца нашего безгранична, дети Божьи..."
Не дышала толпа...
Чёрные тучи над площадью пронзил единственный луч. Стрела в груди Святой обернулась белым голубем, и взмыл он в небеса, неся золотую гривну...
- О мы несчастные! - взвыли тогда люди. - Святая! Святая Джеланна!
Роскошные устроили похороны, и нетленное тело Святой Девы Джеланны было погребено под плитами церкви...
А на городской площади остались только позорный столб и Демон с золотыми глазами, прижавший к нему ладонь.
Подняв голову к небу, Демон улыбнулся:
- Я знал, что Ты мудр и милосерден...

* * *

В старой церкви догорали свечи. Монахи и рыцари-храмовники внимали рассказу старого священника, которого каждый здесь вроде бы и знал, но не мог вспомнить.
- Ну, вот и всё, - старик, кряхтя, поднялся. - Ох, и давно же это было... Да и поздно уже, пора расходиться...
Монахи и храмовники покинули церковь, и лишь один молодой рыцарь остался, задумчиво глядя на высокую икону Святой Джеланны.
- Знаешь, отче, - тихо сказал воин, - я с детства влюблён в неё, влюблён в Святую... Глупо, да?
- Нет, нисколько, - покачал головой священник. - Ты похож на героя Легенды, молодого храмовника.
Рыцарь смутился, а потом спросил:
- Скажи, а что Демон? Он хоть что-нибудь испытывал к ней? Старик усмехнулся, скрытый тенями и зыбким мерцанием свечей:
- Он дал ей всю Любовь Демона... Ну, ведь другого у него и не было.
С этими словами он направился к раскрытым дверям.
- Постой!
Священник обернулся, и воин замер, увидев золотые омуты безумного огня, подёрнутые дымкой льда... И лицо с тонкими точёными чертами... И чёрные одежды вместо рясы.
- Ты! Это ты!
Демон рассмеялся:
- Я направил руку твою, рыцарь, и теперь прощай. Может, свидимся ещё, пока брожу по этому Миру... В смехе растаял он, и молодой воин, выбежав из церкви, увидел то, что могло случиться лишь в такой необыкновенный день, как этот, - чёрные крылья бури и серебряные крылья ангела в странном слиянии полёта неслись над спящей землёй...

Эриниэль была тяжело больна неизвестной болезнью. Уже месяц она не могла ни есть, ни встать с постели. У неё не было жара, и внешне она выглядела здоровой, но изнутри её сжигал какой-то яд, отравляя всё её существо. Только слёзы раскалёнными угольками могли иногда вынести на поверхность малые крупицы этого яда. Чем бы её ни пытались лечить, ничего не помогало. Никто даже не мог установить причину болезни. Эриниэль медленно увядала. Но большую часть времени она проводила во сне…
А началось всё вот с чего… Однажды один из снов втянул в себя Эриниэль. По поверьям, не человек входит в сон, а сон втягивает в себя человека. А потом выпускает, завершившись. Но иногда сны не хотят отпускать, и человеку приходится придумывать способ выйти из сна. Тогда тот же сон приходит к нему вновь.
Так вот, в одном из снов Эриниэль разговаривала с одним старым деревом. То был огромный дуб, которому было около четырёхсот лет. Старые деревья неохотно разговаривают с людьми, но Эриниэль задала такой вопрос, какой никогда ещё дубу никто не задавал.
- Скажи мне, мудрый дуб, куда уходит то зло, которое совершают люди? Оно исчезает или остаётся, а если накапливается, то где?

Дуб долго молчал, словно медлил с ответом. Но Эриниэль терпеливо ждала. Ведь она верила, что такой древний и мудрый дуб не может не знать ответа на её вопрос. Наконец, дуб ответил: «Зло никуда не исчезает. Поначалу оно накапливалось в земле, а когда его становилось слишком много, земля не выдерживала и извергалась вулканами, содрогалась землетрясениями. Но потом земля просто устала. И теперь зло, творимое людьми, собирается в одном особом месте. Но тебе опасно знать, что это за место, девочка. Ты не представляешь, какие ужасы оно таит».
- Скажи мне, что это за место? Пожалуйста. Мне очень нужно знать!
Дуб ещё дольше хранил молчание, но Эриниэль не сводила с него глаз, а потом обняла его и прислушалась, приложив ухо к стволу и полагая, что так она лучше услышит ответ.
- Ладно, я скажу тебе, - вздохнул дуб, - это место называется Чёрный Источник. Вода в нём – чистый яд. Это и есть то зло, сотворённое до нас и творимое по сей день.
- Как мне найти его?
- Тебе не надо его искать. Стоит только пожелать, и он появится в любом месте, где его призовёшь. Тебя не удержать, ты не из пустого любопытства хочешь проделать путь к нему. Но будь осторожна. И ни в коем случае не пей из него: это может убить тебя.
- Спасибо, добрый дуб! – улыбнулась Эриниэль и, поцеловав жёсткий ствол, ушла, мысленно зовя к себе Чёрный Источник.

Недолго она пробиралась сквозь ветви и буреломы. Вскоре лес начал наполнять ужасный смрад. Эриниэль едва могла дышать. Но теперь она точно знала, что Чёрный Источник уже близко. И, наконец, она увидела…
В низине, над которой вился едкий дым, была вода. Она была совсем чёрной, даже чёрно-бардовой, и иногда напоминала цвет крови. Эриниэль передёрнуло от этой мысли, но она поборола страх и наклонилась к источнику.
- Здравствуй, Чёрный Источник, - она сказала первое, что пришло к ней в голову. Вода в источнике забурлила.
- Кто ты, человеческое дитя? Ко мне ещё никто не приходил по своей воле. Меня боятся и обходят за мили, меня ненавидят, обо мне рассказывают жуткие истории, а кто-то просто обо мне не знает. Зачем ты явилась ко мне? Ты знаешь, что теперь не уйдёшь отсюда живой? Во мне растворены все ужасы мира, ты знаешь это?
- Да, знаю. Я хочу поговорить с тобой. Расскажи мне, откуда берётся всё это зло? Что ты с ним делаешь?

Вода снова забурлила, образуя маленькие водовороты.

- Я накапливаю его. Зло со всего мира стекается в меня. Я с каждым днём становлюсь всё шире, но мне нельзя заполнять слишком большое пространство, иначе всё на земле погибнет. Поэтому я концентрирую зло в себе, сжимаю его в себе. Но оно давит на меня и всё равно расширяет мои границы.
- Тебе, наверно, очень больно. Ты взял на себя такую большую ношу!
- Со мной ещё никогда так не разговаривали. Ты очень чиста. Уходи скорее! Ещё немного и ты умрёшь, тебя отравит этот едкий дым.
- Нет. Я хочу помочь тебе. Позволь разделить с тобой хотя бы немного твоей боли.

Она было наклонилась, чтобы испить воды, но вода стала кроваво-красной, и Эриниэль в испуге отшатнулась.

- Не надо! Ты вряд ли сможешь сделать больше одного глотка. Одному человеку не под силу пережить столько ужаса. И Ты познаешь насилие, страх, ненависть, гнев. Это отравит тебя. Только абсолютно чистому человеку моя вода не принесёт вреда. Но таких людей больше нет на земле. И даже ты, хоть и чиста по сравнению с многими, не допускаешь в себе зла, никогда не гневаешься и не знаешь, что такое ненависть, и всё равно…посмотри внимательней!
На некоторое время вода стала зеркально-чёрной, и Эриниэль увидела своё отражение. Но там её лицо было искажено испугом и тревогой, а в глазах стояли слёзы.

- Это твой страх, девочка. Страх быть не любимой, страх потерять любовь. Ты готова сделать для любимых абсолютно всё, только бы они любили тебя, были с тобой ласковы. Это твой яд. Если сделаешь хоть один глоток, мой яд соединится с твоим и станет убивать тебя, постепенно в тебе разрастаясь.
- Но я не могу тебя бросить. Хотя бы одним глотком я облегчу твои страдания, - воскликнула Эриниэль и, не дожидаясь ответа, прильнула губами к воде. Мгновенно помутнело в глазах, всё тело свело судорогой, и Эриниэль проснулась.

В душе был неописуемый страх. Ей казалось, что она одна во всём мире. Эриниэль закричала. На её крик прибежала мать и села на кровать, положив ей руку на лоб.
- Мама, ты меня любишь? – спросила Эриниэль с каким-то ужасом в глазах.
- Конечно люблю, милая!
Мать обняла её и долго гладила по волосам. Девочка разрыдалась, но постепенно снова отошла в мир снов.

- Я тебя предупреждал. Но теперь слишком поздно. Мне очень жаль тебя. Теперь ты будешь медленно умирать, как умирают от яда скорпиона. Но… ты знаешь, спасибо тебе за этот глоток. Теперь хоть несколько дней зло не будет так давить на меня, переполняя собой и выходя за пределы…
Услышав эти слова, Эриниэль медленно поднялась. И какой-то особый блеск появился в её глазах. Ведь, если бы не последние слова, она так бы и осталась лежать там полумёртвой. Но теперь она знала, что делать.
- Источник, покажи мне меня!
Чёрная зеркальная гладь отразила избитую, израненную девочку, на которой…с невиданной быстротой зарастали раны. Всё менее и менее чётким становилось отражение, и, наконец, Эриниэль почто перестала себя видеть

- Почему отражение исчезает?
- Я Чёрный Источник и могу показать лишь яд, скрытый в человеке. Но что происходит? Куда девается твой яд? Он должен был бы уже убить тебя, но он исчезает! Он не возвращается ко мне, я не чувствую этого!

Эриниэль охватила безумная радость. Ещё сама толком ничего не понимая, она снова впилась в Чёрный источник, веря, что всё сделает, чтобы облегчить его боль. И снова её накрыла волна ужаса. Проснувшись, она не могла двинуться и произнести ни звука. Казалось, она выпила весь яд, но она знала, что сделала не более двух глотков. Теперь она долго не могла заснуть, мучаясь тревогой и ядом. Но Эрнинэль до сих пор мысленно вела разговор с Чёрным Источником. Она говорила ему: « Ты поистине велик и свят, Чёрный Источник. Ты взял в воды свои зло всех людей и страдаешь за них один. Позволь помочь тебе и разделить с тобой твою тяжкую ношу».

Прошло ещё какое-то время, и снова сон взял к себе Эриниэль. На этот раз она стояла перед старым дубом.
- Я ведь говорил тебе не пить из Чёрного Источника. Зло не исчерпаешь одним глотком. Но самое страшное – то утонуть в нем. Это даже не смерть, это вечные муки. Да сохранит тебя Дух Леса, я никогда не пожелаю тебе такой участи.
- Дуб, скажи, почему мне легче, когда я думаю о Чёрном Источнике?
- Ты поистине удивительное существо. Яд из Источника, соединившись с твоим страхом, должен был сразу убить тебя, однако этого не случилось, потому что ты умеешь превращать яд в воду. Только обладающие силой великой Любви способны на такое. Но тебе всё равно опасно пить из Чёрного Источника больше двух глотков, потому что ты превращаешь яд в воду не сразу. Иногда ты это делаешь слишком долго. Яд может убить тебя прежде, чем обратится водой.
Эриниэль снова проснулась. Превращать яд в воду! Конечно! Ведь вода ей не причинит вреда! Девочке будто полегчало. И снова сон захватил её…

«Мне надо научиться превращать яд в воду сразу, без промедлений. Так я смогу помочь Чёрному Источнику. И исчезнет зло, творимое людьми!» - так думала Эриниэль, пробираясь по недавней тропе.
- Не пей, прошу тебя! Я щажу тебя, не впускаю самые ужасные образы и страхи…
- Не бойся за меня, ты видишь? Я ещё жива. Ведь я умею превращать яд в воду! - и Эриниэль сделала ещё три глотка. Мгновенно помутнело в глазах, но девочка вовремя вспомнила, что Чёрному Источнику наверняка стало легче, и внутренним взором увидела, как чёрно-багровый яд, вошедший в неё, превращается в кристально-чистую родниковую воду. Эриниэль взяла пригоршню этой воды и вылила на землю рядом с источником, перед этим выкопав ямку и посадив туда цветок. Он мгновенно зацвёл, но через какое-то время увял.
Но Эриниэль приходила и в каждом своём сне пила яд, превращая его в воду, а этой водой поливала цветы, которые сама же посадила вокруг Чёрного Источника. И почти совсем исчез едкий смрад, а границы источника перестали расширяться.

- Спасибо тебе, человеческое дитя. Ты очень добра и чиста. Как тебе удается жить, принимая в себя мой яд?
- Я могу превращать его в воду! Смотри, твоей водой взращены эти цветы, растущие вокруг тебя!
- Не может быть; ты наверно, ошибаешься. Вокруг меня никогда ничего не росло, даже мох уходил подальше от моей ядовитой воды.
– Но эта вода прошла через моё сердце!

Внезапно Эриниэль осенило:

- А ведь ты мог бы и сам вместе со мной превращать яд в родниковую воду!
- Как? Я не предназначен для этого. Моя цель – накапливать зло, аккумулировать в себе, не дать отравить уставшую землю.
- Только тот, кто обладает силой любви, может обратить свой яд в чистую воду, - сказала Эриниэль и проснулась уже совсем здоровой.

Вечерело. О заходе солнце возвещал нарастающий в своем многообразии хор лесных птиц. Скоро должна будет взойти полная луна и осветить деревья тонкими полосами серебра. Пожилой человек шёл по извилистой тропе в свой маленький домик на опушке леса. Седые волосы чуть ниже плеч развевались от лёгких порывов ветра, а из-под полы плаща выглядывал небольшой мешочек с семенами. Человек был погружен в свои думы и лишь вскользь замечал быстротечную красоту темнеющего неба. Он думал о том, что теперь он седой старик, и жизнь его пройдена, и что пора её уступить младшим, нужно только взрастить новые ростки… Он нес в свой сад семена разных деревьев и цветов. А на следующий день он засыпал их в землю, полил ключевой водой и запомнил это место, чтобы на следующий год увидеть, что же из них выросло. Странной была эта весна. Много звёзд падало с небес. И не знал старик, что, когда он принес и посадил в землю семена, луна и солнце встретились в небе…

А на следующий год он получил свой урожай. Маленькие яблони, калина, черёмуха и множество цветов выросло из этих семян. Но было среди взошедших побегов одно очень необычное дерево. Оно уже к лету выросло высоким и стройным, выше всех домов деревни, и шумело своей густой листвой. У него было множество длинных ветвей, которые почти касались земли, какие-то закручивались в спирали, какие-то были обращены к небу. Было у дерева четыре сросшихся ствола, и расположены они были по сторонам света. Казалось, ветви следили за движением небесных светил, потому что в зависимости от времени суток они поворачивались в определённую сторону. А по ночам на ветвях распускались пышные жёлтые цветы. Они струили необыкновенный аромат всю ночь, но с рассветом снова закрывались. Долго не мог понять старик, что же это за дерево и откуда взялись его семена. Наконец, он вспомнил, что их ему дала одна добрая женщина за то, что он однажды привёл из леса ее заблудившегося сына. «Доброе дерево вырастет из семян этих. Возьми их», - сказала она, вручив ему маленький мешочек.

Теперь все удивлялись, что это за диковинное дерево растёт в их саду. Они недоумевали, почему оно цветёт ночью, и будет ли давать плоды. Только стало почему-то в деревне веселее. Стали рождаться красивые дети, и урожай стал богаче, и лица у людей стали счастливее. Но никто не мог знать, каким же образом это связано со странным деревом в саду у старика. Только он сам любил сидеть под ним в жаркие дни и слушать шелест его пышной кроны, смешанный с голосами птенцов. Птицы первым делом свили в его кроне свои гнёзда. И если болела голова, если на душе было неспокойно или просто тяжким грузом наваливалась грусть, подобно тёмной грозовой туче, он садился под это дерево и обнимал его ствол. И боль постепенно стихала, грусть растворялась, а в глазах появлялась ясность и молодость. Однажды старик заснул под этим деревом и проснулся уже после захода солнца от мелодичного звона над головой. Он прислушался. Это от дерева исходили какие-то вибрации и лёгкий чуть слышный звук: «Олло-лло-лло…»

Удивился старик и стал звать это дерево Олло. А в августе появились круглые желтые плоды. Только почему-то всем, кроме старика они казались то кислыми, то горькими, и никто не мог понять, почему он с таким наслаждением их ест, срывая прямо с дерева.

- Что это за несуразное дерево у тебя растёт? Почему ты до сих пор не срубил его? – спрашивали его тётка и старший сын, - посмотри сам: какая польза нам от него? Цветёт среди ночи, когда все спят, плоды у него отвратительного вкуса. Как ты можешь их есть? И выросло оно вон как быстро, не дай Бог через год вырастет ещё на столько же. Кто его знает? Его толстые ветви мешают расти другим более полезным деревьям. Сруби же его наконец!

Но ему почему-то очень не хотелось рубить чудесное дерево. Особенно после того, как он услышал звон. Теперь каждую полночь он приходил к Олло и ждал: вдруг он снова услышит? Или же звон ему показался во сне? Но однажды при полной луне приподнялись ветви Олло к самому небу, и разлился мелодичный звон, похожий на звон длинных широких металлических колокольчиков.

- Олло! – возрадовался старик.

- Здравствуй! – ответило ему дерево. Или это ему показалось? Дерево говорило с ним!

- Кто ты?

- Я Олло. Ты меня так назвал. У меня нет ни имени, ни тех, кто породил меня, ни времени, когда мне суждено покинуть тебя. Потому что я – порождение самого Существования, а живу я вечно.

- Откуда ты? Почему вдруг оказалось в моем саду?

- Мы встретились здесь и сейчас просто для того, чтобы слышать друг друга…

- Почему ты звенишь?

- Так я общаюсь с теми, кто Здесь и с теми, кто Там. Те, кто Здесь, видят добрые сны, а те, кто Там, эти сны создают.

Старик задумался было о том, кто это такие, но, будто боясь прервать видение, снова обратился к Олло.

- А почему ты раскрываешь свои прекрасные жёлтые цветы ночью, а днём закрываешь их?

- Так я помогаю светить Луне.

- Неужели Луна не может светить без тебя?

- Луна светит потому, что её освещает Солнце. Это вам, людям, свойственно думать, что оно светит просто так, и ни в чем не нуждаясь. А оно очень нуждается в вашей любви. Вы не знаете, а мы-то знаем, как вы помогаете ему светить, когда с добром и улыбкой неслышно обращаетесь к нему с благодарностью. Но сейчас вы больше заняты делами земными, и вы не помните о том, кому так нужен свет ваших глаз. Поэтому я и раскрываю свои цветы, чтобы помочь Солнцу освещать Луну. А Луна видит меня и мне отвечает.

Старик молчал. Неужели правда – то, что говорит ему Олло? Но такому существу невозможно было не поверить. Между тем дерево протянуло к нему одну из ветвей, на которой висел большой жёлтый плод.

- Возьми его. Сегодня настало время, когда он созрел. Я отдало все силы земли и воздуха, чтобы сделать его таким для тебя. Все лучшие соки питали его, дождевая вода омыла его. Этот плод я создавало с тех пор, как вырос мой первый росток из этой земли.

- Спасибо, Олло.

Он осторожно сорвал этот плод с ветки и откусил кусочек. Необыкновенное тепло разлилось по всему телу. Он почувствовал в себе небывалые силы, будто вновь он оказался совсем юным и жизнерадостным.

- Ты такой и сейчас. Пусть волосы твои седы. Но ты имеешь множество обличий.

Вглядываясь в звёздные бездны, он увидел, будто несётся с ветром и творит непрекращающуюся музыку мироздания. Он был одним из тех незримых музыкальных инструментов, которые звучат в симфонии с небом и землёй, он разносил мелодии - светлые вести в души людей, и они прозвали его Вестником Добрых Ветров. Последней такую весть услышала пальма на далёком океанском берегу, и каким-то непостижимым образом рассказала о Вестнике Олло! Так вот почему Олло пришло к нему! Столько открывалось в небесной бездне глаз того, чьё имя он только что открыл! Он не различал неба, моря и этих глаз: всё стало единым во взгляде, направленном одновременно вовне и вовнутрь. Столько неразгаданного было ещё впереди, а он ничего нового от жизни уже не ждал?!

- Ты видишь себя в одном из миров, - шептало дерево, - не пытайся понять, в каком времени и пространстве они существуют. Потому что законы времени и пространства действуют для тех, кто обладает лишь пятью чувствами. Посмотри: вот это – ещё один мир, в котором есть ты..

Он увидел простую девушку, чьи глаза были закрыты. Было видно, что она что-то создавала, вела какую-то невидимую внутреннюю работу.

- Это та, которая тебе о нас расскажет. В том мире ты спас её.

- От кого?

- От разрушающей силы суждений.

- Что это значит?

- Это очень странный мир. Там люди зависят от чужих сужений, а если они не отвечают чьим-то требованиям, они становятся виноваты. Она тоже чувствовала себя виноватой, потому что чьё-то суждение проникло внутрь нее и стало её разрушать изнутри. А ты просто любил её и сказал ей, что она не виновата. Нет, ты не взял вину на себя, ты просто дал ей знать, что вины нет. А когда вина из неё ушла, образовалась маленькое окошко, и через него она увидела нас. Но она может передать слишком мало… Потому что слова того мира не способны передать всего, что ты сейчас чувствуешь и видишь…

Вестник стал приходить к Олло каждую ночь, когда Луна показывалась из-за облаков. И каждую ночь дерево дарило ему плод, и вместе с плодом появлялись видения и образы. А иногда он слышал музыку – ту самую партию, которую дано было только ему исполнять в непрерывном оркестре мироздания, и каждую ночь он ее слышал всё отчётливей.

- Как жаль, что они не чувствуют этого. Как жаль, что им не нравятся плоды Олло, - думал он.

А в одну из ночей послышался очень странный звук. Это был не звон, а какой-то стон. Казалось, дерево плакало. На нем не было ни одного плода.

- Что случилось, Олло?

- У меня не получилось создать то, что ты просил.

- Разве я о чем-то просил? – удивился Вестник

- Ты хотел, чтобы твоим домочадцам понравились мои плоды. Но я слишком мало видело тех, кто живёт с тобой, а если видело, то они всегда были недовольны. Я попыталось создать то, что нужно им. Я пустило к этим плодам сильнейшие соки. Но у меня не получилось. Твоя старшая хозяйка пришла и сорвала два плода, попробовала их на вкус, а потом, выругавшись, выплюнула. Я хотело сказать, что она рвёт не тот плод, я пыталось протянуть ей другую ветку. Но она не слышала меня и не понимала, что этот плод ещё не созрел, а другой вовсе предназначен был не ей. А потом она позвала всех остальных, и они оборвали все мои плоды и куда-то унесли. Они унесли даже те плоды, которые я создавало для тебя!

- Не расстраивайся, Олло. Я очень благодарен тебе.

Олло протянуло к нему свои ветви, и они зазвенели, как и прежде. И чуть заметное свечение разлилось по саду, проникающее прямо в душу, очищающее, подобно ключевой воде…
Наутро Вестник спросил у своей старой тётки, куда она унесла плоды.

- Я решила сварить из них компот. Хоть какая-то польза от них, но будет. А потом мы срубим это глупое дерево и посадим на его месте яблоню.

Вестник содрогнулся, и ему невольно вспомнился тот странный мир, где он кого-то спас. Неужели он и сейчас не спасёт Олло? Почему-то мысль о компоте из этих плодов повергла его в уныние.

- Не трогайте это дерево. Лучше придите ночью и послушайте: оно поёт…

- Не надо рассказывать нам небылицы, – усмехнулась она и ушла.

Он вздохнул и, в свою очередь улыбнувшись, вернулся к Олло. Уже не старик, не седовласый человек с прожитой жизнью, а обновлённый, юный, с глазами, полными живого огня – Вестник Добрых Ветров, на струнах ветров исполняющий свою партию, силой ветров преобразующий мир…И видел он в эту ночь картины, которые чудесными назвали бы люди, даже если хоть на секунду поверили…Олло, как обычно, раскрыло цветы навстречу Луне, и от них заструилось белое свечение и заплелось в вихри и узоры и менялось каждый миг, рисуя в небе световые блики, подобные северному сиянию. Олло радовалось, потому что обрело настоящего Друга, полюбило его и осознало, зачем было послано провидением судьбы в этот край.

Но недолго длилась эта радость. Когда на следующий день Вестник вернулся из леса после долгой прогулки, он услышал тревожный звук, похожий на стук топора. Когда он добежал до сада, дерево было уже срублено. Внезапная боль пронзила его. Он не мог двинуться с места, всё ещё не веря своим глазам. И тут он услышал слабый голос:

- Подойди ко мне.

- Олло, я не уберёг тебя!

- Не печалься, ибо помни, что я вечно и ты вечен. И, пока я буду нужно тебе, я никуда не денусь от тебя. Ты сажал меня и не думал о пользе, которую я могло бы вам всем принести. Ты не ждал от меня вкусных плодов, но я дарило их тебе. Ты не требовал от меня показать вселенский танец Света, но ты увидел его. Это было просто потому, что мы умели слышать друг друга. И, если я тебе всё ещё нужно, возьми мои плоды и цветы. Через двое суток ты найдёшь в них семена. Посади их следующей весной ночью на полнолуние. И помни моё имя и своё, чтобы, когда надо, позвать меня и чтобы я сумело откликнуться тебе…