Появился на свет 7 февраля 1953 г. в 23.40 по московскому времени в еврейской семье на территории Украины. Смерть Сталина перенёс тяжело. Постоянно плакал и много пил. Постепенно превращался во взрослого мужика, причём русскоязычного. До 1990 г. жил, учился и работал в славном городе Черновцы. Родину любил, но в меру. Помнил, что чрезмерная любовь к Родине иногда заканчивается выкидышем из страны. Предпочитал любить женщин. С 1990 г. – в Израиле, но не виню никого. На деревянных багажных ящиках моя фамилия смотрелась многообещающе. Как тульский самовар, прошёл через огонь, воду и медные трубы. Первый стишок написал в шесть лет. Последний – вчера. Публикуюсь в юмористических изданиях Израиля и других серьёзных стран. Подаю надежды, хотя просят на пропитание. Чей-то крест не воспринимаю как свой плюс. Женат, но к женщинам отношусь хорошо. Теоретически здоров, практически жив. Пётр Драйшпиц, грЫжданин.

Я никогда не задумываюсь над тем, как рождаются мои миниатюры. Главное – удачно принять роды. Я обожаю мусорки и всевозможные свалки. И проходя мимо, часто взглядом цепляюсь за какую-то интересную штуковину. Кроме меня, её никто не замечает. Я выдёргиваю её из всеобщего хлама и превращаю в изящную вещицу. А в голове у меня тот же мусор. Вот и выуживаю из него по слову, по фразе. Зачищаю, шлифую, лакирую. Понимаю, что родил шедевр. Это утром. А к вечеру становится ясно, что текст недоношенный. И почти весь возвращается в мусорку. Но какие-то крохи-крупицы остаются. Сочиняю я в основном в транспорте. И поэтому мысли в постоянном движении. Блокнота у меня нет. Я его завожу, но он постоянно куда-то исчезает. Из-за этого свои стишки, афоризмы и рассказики записываю на салфетках и различных клочках бумаги. Много всего насочинял, сидя в кресле у стоматолога. В основном – четверостишия. И чем у меня их становится больше, тем меньше зубов остаётся во рту. Но я не беззубый автор. Хотя и не злой. Мне часто хочется всех приобнять. Некоторых при этом – придушить. Ведь ещё много в мире всяких сволочей. Но моя книга не для них. А для людей добрых, смешливых и порядочных.

Глава 1
Нечеловеческие истории
(Мини)

* * *
Солидный геморрой был неравнодушен к скромному анусу, и однажды они провели дивный вечер при свечах.
* * *
Граната плохо переносила полёт. И даже потом, на земле, её сильно рвало.
* * *
Маленький медиатор пытался приструнить огромную гитару. Налицо был явный перебор.
* * *
Унитаз был элегантен, холоден, блестящ. И кто его только за это не поносил!..
* * *
Выбиваясь из сил, ковёр пускал пыль в глаза.
* * *
Пылинку вызвали на ковёр. Она пришла не одна, и уже ковру пришлось отбиваться.
* * *
Парашюту прочили высокое будущее, но он так и не сумел полностью раскрыться.
* * *
В далёкие-далёкие времена один приличный атом кислорода встретился аж с двумя атомами водорода. С тех пор много воды утекло…
* * *
Всю жизнь по капле выдавливал из себя раба. И если бы не вовремя поставленная капельница, так бы и умер свободным человеком.
* * *
Пуля жила с патроном. От него же, дура, и подзалетела. Обычный военно-пулевой роман.
* * *
«Ах, не вводите меня в краску», – кокетливо умоляла олифа.
* * *
Декольте придерживалось широких взглядов, мыслило глубоко и грудью вставало на защиту завоеваний сексуальной революции.
* * *
Бессильно раскинув бретельки, жалкий и опустошённый, лежал на кровати бюстгальтер. Но стоило ему принять на грудь, как жизнь, приобретя прежнюю форму, вновь становилась интересной и наполненной.
* * *
Ковёр скрутили, вывели во двор и стали выбивать показания.
* * *
Фраза была избита и брошена прямо посреди речи.
* * *
Когда ластик втёрся в доверие к рукописи, буквы из текста стали исчезать целыми фразами.
* * *
У колокола был хорошо подвешен язык. Но при более близком знакомстве стало ясно – пустозвон!
* * *
Заняв удобную ключевую позицию, встретились в замочной скважине два противоположных взгляда. Встреча с глазу на глаз состоялась при закрытых дверях.
* * *
Газетная утка сошлась с уткой под кроватью на почве любви к писанине.
* * *
Лыжи занимались спортом из-под палки.
* * *
Сорвавшись со стены, картина упала на пол маслом вниз.
* * *
Мишень поражалась стремлению патрона, натуры цельной, расписать пульку.
* * *
Патроны заходили в магазин уверенно, не торопясь. Но, ознакомившись с местными ценами, вылетали пулей.
* * *
Спаянный коллектив шпрот в масле сдружился с подобным коллективом бычков в томате на почве единых консервативных взглядов.
* * *
Помявшись, рубашка отвергла горячие ухаживания утюга. Хотя он и произвёл на неё неизгладимое впечатление.
* * *
Гвоздь, как истинный интеллигент, ходил в шляпе, остро воспринимал действительность и постоянно получал по голове.
* * *
Молоток бил на то, что он не стукач, а ударник производства.
* * *
Болт крутил шашни с гайкой. И всё было бы хорошо, если бы между ними не встряла шайба.
* * *
«От винта!» – срывая резьбу, орала гайка.
* * *
Таблетку принимали в лучших домах Европы, Азии и Америки.
* * *
Дождь проходил по мокрому делу. Однажды средь бела дня он замочил нескольких прохожих и попал за решётку. Канализационную. Теперь его место – в параше.
* * *
Мольер и Шуберт никогда не встречались в жизни, в отличие от их многочисленных родственников, прекрасно проводивших время в лучших шкафах Европы.
* * *
Днём домашние тапочки крутили роман со стройными ножками. А по ночам со всей страстью приударяли за усатыми тараканами.
* * *
Мощная матовая лампа в 300 ватт крыла матом, то есть учила жить маленькую прозрачную лампочку в 40 ватт. Приватная беседа была полна накала.
* * *
В молодости лампочка жила со своим патроном и вся прямо так и светилась от счастья. Ну а к старости внутри у неё всё перегорело, хотя патрон был ещё хоть куда! Полный энергии, он ещё не одну лампочку держал в напряжении.
* * *
Карл Маркс украл у Клары Цеткин кораллы. Клара Цеткин украла у Карла Маркса кларнет. Так впервые в истории проявилась преступная коммунистическая сущность.
* * *
Познакомили однажды одну тихую и перспективную депрессию с шумным и предсказуемым суицидом. Большая взаимная симпатия и нежная привязанность овладели ими сразу же. И посему жили они недолго и несчастливо. И умерли в один день, час и минуту…
* * *
«Эх раз, ещё раз, ещё много, много раз», – лихо напевал разовый шприц, приближаясь к аппетитной заднице. Но последняя не воспринимала его всерьёз, прекрасно понимая, что тот, как всегда, прикалывается.
* * *
Очень положительный резус-фактор кровно заинтересован в знакомстве с себе подобным. Резкоотрицательным резус-факторам, во избежание конфликта, просьба не беспокоиться.
* * *
Пока Свобода, Равенство и Братство соображали на троих, родилась и выросла Диктатура, мыслившая трезво. Она-то всю троицу и повязала.
* * *
В детстве Джеймс с Алоизом очень дружили между собой. Но однажды Джеймс страшно обидел Алоиза, и продолжительная дружба распалась. Встретились Джеймс Паркинсон и Алоиз Альцгеймер уже постаревшими, через много-много лет. «Да не дрожи ты так, – сказал Алоиз Джеймсу, – я уже всё забыл».
* * *
Рассказики о Ленине
Как показал анализ, в жилах Ленина текла немецкая, шведская, русская, еврейская и калмыцкая кровь. И если бы не революция, Ленин мог бы стать донором мирового значения.
* * *
Ленин свободно матерился на основных европейских языках. И в любой дискуссии выглядел очень убедительно.

Глава 2
Нечеловеческие истории (Макси)
Шутки юмора

Печать моя светла

Внешне гербовая печать, как ни крути, выглядела довольно просто. Её округлые формы предполагали внутреннюю мягкость и сговорчивость. Но первое впечатление часто оказывается ошибочным. Характер у печати на самом деле был жёстким и властным, принципы – чёткими, а язык – довольно острым. Бывало, так припечатает кое-кого, что мало не покажется. В этом смысле никакой штемпель ей в подмётки не годился. Личная жизнь печати складывалась не очень удачно. Конечно, на протяжении жизни у неё были романы и увлечения. Её благосклонности, подсовывая хвалебные отчёты и перспективные графики, добивались многочисленные бланки. А один указ, довольно высокий и хороший собою, долго умолял печать шлёпнуть его по одному месту где-то там внизу.
Порою приходилось сталкиваться с особами нетрадиционной ориентации.
Две молоденькие, но боевые повестки и одна очень серьёзная резолюция страстно умоляли о контакте, но, не получив от печати заверения в ответном чувстве, вынуждены были броситься в объятия какой-то урны. Случилась у печати и настоящая любовь. Он был тонок, чист, гладок, молод, наконец. Прежде его пыталась соблазнить какая-то пухлая папочка с вульгарными тесёмками, но лист бумаги, как оказалось в дальнейшем, довольно стандартный, искал встречи только с печатью. В итоге случился акт. Печать, слегка бледная, лежала под актом и была счастлива как никогда. А лист бумаги с печатью счастья на лице сразу стал подниматься по служебной лестнице и в дальнейшем превратился в очень важный секретный документ с множеством хорошеньких, молоденьких печатей. К этому времени гербовая печать состарилась – стала расплывчатой и нечёткой. И когда она с трудом легла под какое-то жалкое завещание, церемониться с ней не стали, а, предоставив последнее слово, вышвырнули на помойку. Последнее слово гербовой печати было непечатным.