Избегай тех мест, где господствует сила. Жить нужно там.где культура и красота.

Моё детство прошло в Алматы, хотя тогда столица Казахстана называлась Алма-Атой, и первое столкновение с жестокой агрессией связано именно с чеченцем. Девчонками мы катались на ледовых дорожках возле школы. Знаете, такие наледи, которые получаются когда моросящая слякоть сменяется морозцем и снегом. Все так нарядно и празднично ненадолго в южном городе, где зимой копоть ТЭЦ смешивалась с угольным дымом тысяч печей частного сектора, а структура котлована, окружённого горами, скоро зачерняла любую белизну.

Потому радуешься этому недолгому празднику необычайно и хочешь накататься впрок. Мы с подругами катались, когда подошли старшие пацаны, с ними Абуля-чечен, они сказали, а ну пошли вон отсюда, щеглухи. А мы не поняли, почему это должны уйти, это ведь наша наледь, мы первые ее раскатали, начали переругиваться. И тогда Абуля кинул мой портфель мне в живот, я как раз скользила. Соединение скоростей вышибло дух, было больно, но главное не это. Главное, я не смогла дышать. Хватала потом воздух, как выброшенная на берег рыба, а вдохнуть не могла. На секунды, показавшиеся вечностью, поверила, что вот так и умру сейчас. Он тоже испугался, сколько там нам было: мы в первом классе, они во втором. "Эй ты, хватит притворяться, - сказал - Эй, девчонка, ты чего? Отведите её в медпункт". А потом они ушли, мы с подругами тоже больше не катались.

Сейчас понимаю, что легко отделалась приступом удушья, тот удар мог обеспечить мне разрыв внутренних органов. Это к тому, что чеченцев было за что не любить и бояться. Нерассуждающе жестокие, резкие, агрессивные, они заслужили в нашем спокойном городе славу волков и бандитов задолго до чеченских войн. Мама рассказывала, что когда их привезли, начались убийства, бабушка мужа -- как ночью они пытались свести со двора корову, кормилицу шестерых детей.

Книга чеченца Канты Ибрагимова не пытается создать сусальный образ человека с нимбом и крылышками. Его чеченцы гордые, суровые,жёсткие до жестокости - природные воины, для которых существование в неблагоприятных условиях с необходимостью защищать жизнь и честь неотъемлемое условие бытия. И честь не менее важна, чем жизнь. А злодеев среди них не меньше, чем в любой другой нации, но относительное миролюбие славян, например, не сдерживается ментальной традицией многовековой покорности, выработанной жизнью под протекторатом сильного государства. Да, они могут быть очень опасными и далеко не всегда благородны, говорит автор.

История танцора по признанию и экономиста в рамках карьеры, Тоты Болотаева, которого судьба безжалостно бросала с самого рождения, от сиротства к семье, где мама - заслуженная артистка (а это, ребята. в советское время было ого-го, как престижно). От института культуры на экономический факультет МГУ - нет, вопреки поговорке, талантливые люди не талантливы во всем, но исключения встречаются и тем более ценны. От положения главного лица в этнической "крыше" целого московского микрорайона к нищенскому существованию, академического ученого в развалившемся постсоветском пространстве. Богач-бедняк-ученый-чиновник-зек и всегда артист.

Жизнь, полная приключений и головокружительных, в стиле американских горок, поворотов для человека, мечтавшего только о возможности заниматься искусством, как метафора истории чеченского народа за последние восемь десятков лет. Сталинские депортации, это именно в результате них ингуши и чеченцы оказались в Казахстане, после хрущовское разрешение вернуться на Кавказ - интересно, а раскулаченным официально позволяли вернуться? Обустройство новой жизни на старом месте, рост благосостояния, нефть и развал Союза, сопровождавшийся Чеченскими войнами.

Судьбы множества людей, брошенных на выживание, объявленных врагами не раз и не два на протяжении новейшей истории России. Душераздирающие подробности их историй, живо приводящие на память современность. Невероятно смелые разоблачительные подробности поставленного на поток разворовывания природных богатств страны с коррупционными схемами под покровительством высших эшелонов власти.

Истории любви, в книге их две. Желанная красавица швейцарка Амёла и нелюбимая -- детдомовка со шрамом от кислотного ожога Дада - гордая чеченка, которая любит героя, родила ему двоих детей и не раз спасала его жизнь. Образ Дады Иноземцевой один из самых ярких, исполненных жизненной силы и правды в современной русской литературе. Впрочем, в книге все три женских образа хороши.

Так а почему все же "Маршал"? Так Тота называет лезгинку, которую каждый кавказский народ танцует по-своему, но нет на земле человека, который остался бы равнодушным к этому танцу. Та его чеченская разновидность, которую исполнял Тота, с финально раскинутыми наподобие орлиных крыл, руками - это и есть Маршал. Не случайно дух великого Махмуда Эсамбаева витает над станицами книги, не случайно возвеличивание его памяти - памяти чеченца, восславлявшего своим танцем красоту, свободу, мир - играет в романе такую роковую роль.

И признаюсь, Абулю я могла сколько угодно сильно не любить, но когда на школьных концертах он танцевал лезгинку, отбивала руки, хлопая в ритм, вместе со всеми.

Писательство — это разновидность каннибализма. Вначале заглатываешь свою жизнь с потрохами, а затем изрыгаешь ее наружу.

Мне всегда казалось, что писательство - это немного другое. Сильно другое. Это поить кровью сердца того симбионта, который выбрал тебя носителем и служить ему со всем возможным усердием. А он за то поможет тебе создать нечто из ничто (если вы понимаете, о чем я). Ну это потому, что я не носитель писательского таланта. Ему, Арнону Грюнбергу, признанному лучшим писателем Нидерландов, виднее.

Не то, чтобы голландская литература такой уж маяк для мирового литературного процесса, но некоторое значение имеет, как любая другая национальная (албанская, намибийская). Сейчас для нас большее, потому что роман Грюнберга "Тирза" в коротком списке премии Ясная поляна, а это книга такого свойства, что кроме неприязни к героям на всем протяжении чтения мало что испытываешь, вдобавок в ней немыслимое количество вещей, которые в литинтернетах называют красивым словом "бесячие", но при этом книга неожиданно и крепко цепляет, заставляет думать о себе, делиться впечатлениями. Захотелось узнать об авторе больше.

"Фантомная боль" , роман 2000 года, Грюнберг уже не новичок, за плечами три книжке, в том числе отмеченные премией за лучший дебют "Синие понедельники", впереди читерская акция с написанием еще одного романа под псевдонимом, который независимые эксперты также признают лучшим дебютом, а потом разразится скандал. Небольшой и локальный, но все же. В ходе которого писатель убедительно докажет, что имеет право на награду: "Вы же не человека оценивали, а его труд!" Впереди Тирза, а пока...

История не самого адекватного человека, оглушенного ранним литературным успехом - его роман становится бестселлером, со всеми прилагающимися бонусами: деньги, уважение, кредит доверия (включающий и финансовые кредиты). Герой воспринимает происходящее как должное, живет не по средствам. Будучи женатым отцом маленького сына, путается со случайными женщинами, имеет любовницу и еще одну, производя впечатление полного мудака (простите мой французский).

Подобный образ жизни предсказуемо приводит его на край долговой ямы, для поправки бюджета Роберт Мельман решает написать кулинарную книгу (люди любят про еду), да не простую, а с холокост-подтекстом, "Польско-еврейская кухня. Кулинарное искусство после Аушвица". И новые потоки золотого дождя обрушиваются на него. Не то, чтобы это принесло в итоге много счастья ему и близким, все-таки психическая неадекватность и безответственность не те качества, которые способствуют.

Но Грюнберг не даром признан по совокупности деяний лучшим, его физиологичная, насыщенная множеством не самых аппетитных подробностей, проза рождает живой отклик если не в уме и сердце, то на эмоциональном уровне. И не страшно даже, что чувство это дисгармонично, дискомфортно. Никто не обещал гладить всегда только по шерсти. Я не люблю психов ни в жизни, ни в литературе, отношусь к ним с опаской, потому книга не моя.

Есть один нюанс, о котором не могу не сказать, парень из Нидерландов, которого я читаю на Гудридс, высоко оценил эту книгу и хорошо о ней отозвался. Грюнберг, видимо, вправду хорош и пишет смешно, но обаяние и юмор его прозы потерялись в переводе, оставив по себе фантомную боль.

Хорошо шли кони, но не на скалах, а среди колосящихся полей. Конь должен быть могучим жеребцом с такими переразвитыми мышцами, словно он не носился по вольным пастбищам, а таскал тяжелую упряжь. Вороной конь ценился больше белого. И никаких косичек из гривы, боже упаси!
Между прочим, она заметила, что чем обильнее грива у коня, тем больше вероятность, что покупатель окажется лыс.

Очаровательный ироничный детектив. Не "иронический", прошу заметить, в каковом жанре блистала Дарья Донцова сотоварищи, добившись за многие годы эксплуатации стойкого рвотного рефлекса, на словосочетание "иронический детектив" (выражаю только свое мнение, если кому заходит - на здоровье).

Елена Михалкова, при не меньшей плодовитости, талантлива и остроумна. Хотя склонность эксплуатировать хайповые темы у нее не меньшая, а количество романов по числу прожитых лет поражает воображение. Про выбор беспроигрышно-популярных тем - это особенность мейнстрима, работать с тем, что интересно большинству. Про "быстро и много пишет" - был Энтони Троллоп с его полусотней романов, и это при том, что писал чернилами, при свечах, в свободное от работы время. Дай ему компьютер и редакторов издательской группы "Эксмо-АСТ", он бы всю сотню наваял. И главное - заниматься любимым делом легко и приятно, а писать Михалкова совершенно точно любит.

Итак, "Тигровый, черный, золотой": из Имперского союза художников, накануне зарубежной выставки, украдены две картины, которые предполагалось экспонировать. Харизматичный интуитор Макар Илюшин и брутальное добро-с-кулаками Сергей Бабкин берутся за дело, погружаясь в хитросплетение интриг тесного, но яркого круга живописцев. Попутно, как водится, раскрывая множество других преступлений.

Галерея образов людей искусства необычайно хороша: вот возомнивший себя анималистом торговец сантехникой Бурмистров - это его картины похищены, хотя по общему признанию коллег самым ценным в них были багеты. Вот его референт Анаит, искусствовед с отменным вкусом, но без возможности устроиться на пристойное место.
Вот пчелка Майя, поставившая на поток штамповку натюрмортов с пионами, а в исполнении Игоря Князева так и вовсе великолепна. А вот ее потерявшийся в новой жизни муж Колесников. Охальник Ломовцев (но талантлив, чертяка), сын знаменитого художника и сам замечательно талантливый, которому отец не только не помог, но сделал все, чтобы сын не пошел по его стопам Акимов.

А есть еще богиня хайпа Рената Юханцева (да-да, успешно эксплуатирующая то, что любит публика, на недавнем вебинаре один.хороший писатель сказал. что всех героев пишет из себя, похоже не он один). Гордая носительница полутора мозговых извилин Голубцова, городская сумасшедшая Фаина, функционеры от искусства, кормящиеся при нем, как водится, более богато и разнообразно, чем творцы. Скандалы, адюльтеры, безобидное читерство, откровенное мошенничество, циничное злодейство.

Анекдотичный повод для расследования обрастает подробностями: не менее анекдотичными, трогательными, пугающими. Все вместе производит отличное, хотя несколько винтажное, впечатление. Слушая аудиокнигу в блистательном исполнении Игоря Князева, была уверена, что написано это в тучные нулевые, а антураж современности добавлен постфактум. Однако атмосфера, настроение, глубинные реалии времени - оттуда, тогдашние. Интересно, это только мое впечатление или другие тоже обратят внимание?

Отличный роман, напоминающий, что детектив может быть интересным без расчлененки, гниющих останков сексуально эксплуатации детей и вот этого всего, в таком множестве представленном в современных произведениях жанра.

"Привет, это Тирза, меня сейчас нет. Пожалуйста, скажите мне что-нибудь хорошее"

Тирза - значит "кипарис" и, не знаю, как вам, а по мне на слух "з" здесь очень нехорошо. Не люблю народной забавы ругать переводчика, тем более, что эта непростая книга, со всеми ее психологическими нюансами, переведена эталонно, работа Ирины Лейк заслуживает всяческого уважения. Я все думаю, что имя Tirza можно ведь было транскрибировать как Тирца, что гармонирует с "царицей солнца" - определением, которое идеальный отец Хофмейстер часто добавляет к имени дочери. Но должно быть нужно было зачем-то это скрежещущее звукосочетание в имени, наводящее на мысли о ржавчине, раздоре, раздирании.

Собственно, такая она и есть, жизнь Йоргена Хофмейстера. Два года до пенсии, 64, про "пройдя до середины" уже слишком оптимистично" и 60 - это не новые 40, вопреки миллениальному рекламному слогану. Возраст уже очень дает себя знать, хотя мужчина он крепкий, жизнь ведет умеренную, организм не изношен тяжкими трудами, а на оставшееся до выхода на пенсию время даже освобожден от необходимости ходить на работу. Это как, работа на удаленке? Нет, хотя род занятий героя предполагает такую возможность, он редактор, видите ли.

Многообещающий в прошлом редактор, которому прочили карьеру издателя. Не сложилось, всю жизнь на одном месте проработал с переводной немецкой и восточноевропейской литературой. За все время не привел в издательство ни одного приличного автора. Теперь работодатель и рад бы его уволить, да не может, защищает гуманное голландское законодательство. И тогда ему предлагают сделку: мы тебе все выплаты, включая зарплату, отпускные и разные надбавки за следующие два года. а ты не появляешься здесь больше ни-ког-да!

Вы бы расстроились? Я точно нет, но Хофмейстер воспринимает как фиаско. Очередное, потому что прежде он уже потерпел поражение как сын (с родителями отношения сильно не сложились), муж (жена ушла три года назад, и прежде периодически уходила к разным мужчинам, хотя никогда так надолго), друг (друзей просто нет), и в целом, хватит обманывать себя - как отец.

Это самое обидное, потому что он жил для своих девочек. Ради того, чтобы обеспечить им финансовую независимость, которой сам был лишен, отказывал себе в удовольствиях и развлечениях, откладывал каждый гульден, сдавал внаем верхний этаж дома, чтобы квартплата увеличивала вклад в будущее дочерей. Кто ж виноват, что лопнул хедж-фонд, куда вложил сбережения? Высокая доходность - высокие риски, испарился целый миллион евро! Это случилось, и теперь Йорген остался как та старуха из сказки у разбитого корыта, ему нечего предложить детям.

Тоже мне проблемы, - скажете, и будете правы, - Живи и радуйся жизни. А помрешь, дочки унаследуют твой прекрасный дом и будет им счастье. Фу, как цинично. Да бросьте. Ну не понимаю я этих вульвостраданий, чес-слово. Все у тебя нормально, мужик, в хорошей стране, сам жив-здоров, дети тоже, чего тебе еще надо? Мечтал вырастить из младшенькой, сверхвысокоодаренной Тирзы нечто экстраординарное? Не вышло? Ну так это ее жизнь, так же, как жизнь старшей, Иби, не такой одаренной и не столь обожаемой - ее и только ее.

Арнон Грюнберг по праву в числе лучших современных голландских авторов, он может подробно и с большим чувством погрузить читателя в извилистый внутренний мир своего героя, вызывая поочередно жалость, досаду, злость, сочувствие, ненависть, нежность - такой коктейль чувств, какой пробуждает в нас живой, и к тому же близкий человек. До тех пор, пока не задашься вопросом: и чего ему не хватает? Какого, мать его, внутреннего зверя он все подавляет в себе, когда с него песок сыплется?

Ну сделай уже ремонт в этом своем престижном доме. Собственными руками сделай, коль скоро время у тебя появилось, силы еще есть, а супруга в очередной раз вернулась. Она к тому же художница, значит и малярную кисть держать сумеет. Займитесь делом, хватит херней страдать. Ну потерял деньги, жалко, ну так мы все их теряли, переживут твои девочки. Синдром опустевшего гнезда - тоже норм, все через это проходят. А прежде мы становимся ненужными нашим детям-подросткам. Это всегда и у всех так.

Но не думаю, что все европейцы такие полудурки, у меня сестра в Бельгии, ей за 60, они с другом колесят в трейлере по Европе. А конкретно с этим игрунчиком изначально что-то не в порядке. И стоило ли в таком случае?

Мы больше не играем в то, что мы сломаны, потому что мы сломаны.

Воздух там чист, как молитва ребенка;
И люди как вольные птицы живут беззаботно;
Война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит.
Лермонтов.

Журналист самого популярного в Дагестане СМИ едет из столичной Махачкалы в горное село, чтобы сделать репортаж о местном жулике, который собрал по родне золото, расплавил и засолил крупинками участок у реки. В пору золотых лихорадок немало своего брата старателя бывало обмануто такой "засолкой". Аферист не подумал, что потенциальный покупатель золотоносной земли сделает экспертизу. Все закончилось прибытием полицейских, которые вместе с большей частью односельчан и прессой любовались потасовкой между родственниками.

Сюжет вышел забавным и поучительным, Арсену стоило поторопиться с возвращением - потому что по прогнозу надвигалась снежная буря, а в горах это не айс (то есть, как раз наоборот - айс). И тут позвонил его шеф. Признаюсь, когда я сказала "журналист" - это было преувеличением. Вообще-то он стажер, готовый рыть носом землю в надежде попасть в штат. Дело за малым - нужен прорывной репортаж, а его-то как раз и не было. Потому известие, что в селе, которое только что проехал, произошло нечто резонансное, и первым на месте событий может оказаться он, парень воспринимает как шанс.

На месте ему и без верительных грамот предлагают не путаться под ногами. Вообще убраться, откуда пришел, там явно не до него, произошло что-то действительно страшное. Но отчасти по причине молодого энтузиазма, способного свернуть горы, а главным образом из-за погодных условий, задержавших прибытие оперативной съемки, человеку с камерой удается попасть на место преступления. То, что он там увидит, станет кошмаром следующей жизни и во-многом определит его дальнейшую судьбу.

Ислам Ханипаев новое имя в современной русской литературе, но прозвучало оно громко. Достаточно перечислить список наград и номинаций дебютного "Типа я": Лицей-2021 (второе место), НОС-2021 (шорт), Нацбест-2022 (номинант), Ясная поляна -2022 (шорт) - для дебюта более, чем круто. Талант к созданию эмоционально-вовлекающей истории с неочевидным. но от того не менее тонким и глубоким психологизмом, и способность отменно характеризовать персонажей речью были видны сразу. Оставалось подождать продолжения, мы ведь знаем, как часто яркий дебют остается единственной книгой многообещающего автора.

Что ж, это случилось, и "Холодные глаза" круче. Скажу честно, историей мальчика-сироты, который живет в приемной семье и мечтает найти отца, не сумела проникнуться. Не то с новым романом. Он органично, без преодоления пленки поверхностного натяжения янгэдалта ложится на восприятие, оглянуться не успеваешь, как история затягивает тебя с головой. Эффект погружения полный и неотвратимый, а ужас от столкновения героя с преступлением становится твоим ужасом.

Оттого не только понимаешь, почему произошедшее с Хабибом и тремя его дочерьми заставляет столичного парня, вовсе не геройских статей, включиться в поиски убийцы, но и почему не отпускает многие годы, возвращается уродливыми флэшбэками, отторгает от нормальной жизни - не только понимаешь, но видишь. что иначе в сложившихся обстоятельствах и быть не могло.

Ханипаеву удалось не только рассказать захватывающе-интересную историю, но и неожиданно создать обаятельный образ мента. Заур, "Хвост шайтана" - квинтэссенция того, что мы хотим видеть в правоохранителе и того, что готовы ему прощать (потому что при этой подлой работе остаться в белом пальто никому не удастся, все ж понимают).

Предупрежу людей с тонкой нервной организацией, в книге много ненорматива. То есть, очень много. Он не выглядит виртуозным или литературным, как бывает, когда культурные мальчики и девочки пересыпают им речь, говоря о постмодернизме и всяком таком, он просто органичен. Настолько, что ощущается как необходимый. Мой встроенный детектор, чутко реагирует на языковую фальшь, но ни разу не звякнул во все время чтения. Однако если вы принципиальный противник обсценной лексики, вам будет непросто.

Это снова о войне и о том кровавом следе, что тянется за ней в мирную жизнь, когда уже казалось бы все кончено. О цене, которую приходится платить за успех. О том, что семья в наши цифровые времена не менее важна, чем прежде. О сладком чувстве победы и горьком чувстве вины.

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище.
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Геннадий Шпаликов

Действие "Снега Энцелада", второй книги романа "снарк, снарк" разворачивается спустя 17 лет после событий "Чагинска". Что-то около 2019, о ковиде и прочих мерзостях еще и речи не идет. Сытая спокойная стабильность. Виктору к пятидесяти, живет и работает на югах. Непыльно, хотя порой нервно, в далекой от литературы сфере. Возглавляет фирму по проведению мероприятий, "ивент-менеджер", кажется так это называется.

И все у него в порядке: упитан, воспитан, ведет здоровый образ жизни, принимает хлорофилл в таблетках в помощь организму. Не пьет, а у нас теперь никто не пьет, как-то незаметно трезвость в России стала нормой. Превратился в записного гурмана, по части оценки вкусовых, обонятельных и эстетических качеств еды даст сто очков форы любому ресторанному критику. Это к вопросу пищи физической, что до духовной - избранные каналы ютуб: девушка режет мыло, мастер единоборств расправляется с манекеном, милитари-мачо проверяет на дальнобойность и меткость разные виды стрелкового оружия.

Он сибаритствует, но в меру. Не обременил себя ни семьей, ни недвижимостью, ни даже машиной. Валить он собирается отсюда. В Черногорию. Там хорошо, там и прикупит все необходимое. Вот подзаработает еще и тронется - не бросать же дела, которое приносит стабильный доход. А тревожные звоночки, извещающие, что может уже и пора , дзинькают все настойчивей. Штатный поэт фирмы оказывается в эпицентре скандала, на очередном мероприятии случается драка между заведующими детскими садами, видео уходит в сети. Срывается богатый заказ, клиент требует стопроцентного возврата аванса, большая часть которого уже потрачена на подготовку мероприятия. Партнер успел заказать к тому самому событию брендированные сумки в количестве по ошибке не сотен, а тысяч единиц.

Все это хреново, но дерьмо случается. Даже пара бандюганов в трекниках, словно прямиком из лихих девяностых с требованием вернуть тот самый аванс и угрозами - нонсенс, но разберемся как-нибудь. А вот посылка, доставленная неизвестным курьером - пакет, в нем бейсболка, которую Виктор видел на пропавшем мальчике Андрее в день накануне исчезновения, бейсболка парня, которому теперь было бы 28, с кровавыми пятнами - вот это уже чертовски хреново.

Когда же на горизонте появляется Роман, артист, который тогда прибился к нему, вместе искали мальчишек, вместе пили, вместе участвовали в финальном трагическом действе, после ничего друг о друге не слышали. Вот когда появляется Роман с известием, что пишет книгу о тех событиях, это уже совсем нехорошо. Продвинутый ценитель хоррора скажет: "Ну да, "Оно", Кинг, совершенно та же схема, незакрытый гештальт из прошлого взывает, чтобы герои снов собрались вместе и довершили битву с чудовищем, даже против своей воли."

Так, да не так. В отличие от порядочных кинговых героев, парсонаж принсипаль Веркина всегда циник и вряд ли какие-то моральные обязательства, даже вкупе с появлением человека-из-прошлого и предмета-из-прошлого сподвигли бы его на возвращение. Но предпринятый стихийно поиск еще одного человека, который мог обо всем этом что-то знать, того фотографа Хазина на раздолбанной "шестерке", который сначала был придан писателю Виктору в помощь, а потом как-то незаметно оттеснил его от синекуры, так вот, поиск увенчивается успехом.

Хазин находит его сам, он явно при власти и богат (не обеспечен, как Виктор, а по-настоящему богат, это большая разница), и он смертельно напуган. Предлагает денег, чтобы Виктор не лез в это дело. Много денег. И что в этой ситуации делает наш продуманный герой? Правильно, выдвигается в сторону Чагинска. Если сейчас столько дают, то на месте ставки повысятся. А там уж и Черногория не за горами. Вы поняли, о чем я? Он ни разу не рыцарь в сверкающих доспехах.

Итак, он едет. И застает в городе детства, который обещал стать круче Силиконовой долины (помните грандиозные планы миллиардера Светлова?) застает мерзость запустения. Чагинск словно по плечи ушел в землю, это и не город уже, а что-то вроде поселка. Радости прогресса используются горожанами, чтобы переругиваться в чатике, "Растебяка" давно закрыта, а с ней прочие плоды местного креатива, да что там, даже городская клиника закрыта.

А вот мэр новый, мэрша, Зизи, бывшая завклубом, там был скандал с прежним градоначальником, ну и... Она, Зинка (так чагинцы зовут власть предержащую), друг детства Федор (теперь подполковник полиции), да в прошлом чучельник, казавшийся не то тайным маньяком, не то с придурью Сарычев (Саруман у горожан, чо, прошаренные все, кино смотрим) - теперь экспортер леса. Эти трое живут в Чагинске совершенно по золотым европейским стандартам. Замечательно хорошо живут, со вкусом.

Это присказка. не сказка. Сказка будет впереди. А вы думали, я прям все расскажу?

С квантовой точки зрения клопы, кусающие постояльцев гостиницы "Центральная", – это те же самые клопы, которые кусали Чехова сто с лишним лет назад. Быть покусанным клопами, терзавшими Чехова - к удаче.

2001 год, начало Тучных нулевых лето. Писатель со знаковым для современной русской литературы именем Виктор приезжает в город своего детства. В Чагинске, у бабушки он проводил каникулы до пятнадцати лет. С пятнадцати до нынешних тридцати не был ни разу. И на похоронах у бабушки, исполняя ее волю, тоже не был. Тогда, в то последнее лето, она взяла с внука обещание никогда не возвращаться в этот город. Что ж вернулся?

Да вот как-то так: у Виктора все складывалось неплохо, сумел найти свое место под солнцем, написал книгу, хорошую, "Пчелиный хлеб" про подростка, который приехал в деревню к деду и неожиданно остался один на хозяйстве - как он со всем управляется. Роман полюбили читатели, тепло встретили критики и... все. Печально, но он оказался автором одной книги. Имя, однако, уже составлено, что позволяет зарабатывать окололитературной фигней. В частности, лок-фиками - писанием фальшивых историй маленьких городков, коих в Расеюшке хоть тысячу верст скачи, всех не объедешь.

Знаете, все же хотят, чтобы у места, в котором они живут, в анамнезе было что-то значительное, свои события и личности, городские легенды, культурный бэкграунд , исторические анекдоты- чтобы все как у больших. Находишь более-менее известного персонажа, который когда-то проезжал через город, останавливался в нем, хотя бы по причине сломанной каретной оси, и фигачишь погонные километры славной городской истории осиянной светом вальяжной государственности. После книгу в роскошном издании ограниченным тиражом станут дарить почетным горожанам и гостям города, а Виктор унесет в клювике достойный гонорар Князю прибыль, белке честь.

Очередной заказ - Чагинск, и тут уж не до бабкиных запретов, где платят, туда и едешь, а то ведь заартачишься, и звать перестанут. А у Виктора в этом городке друзья детства, не то, чтобы прям пылал желанием встретиться, но все же. Не чужое место, не чужие люди, приехать столичным деятелем культуры при деньгах - разве плохо? Интересно как органично Веркин сплетает в экспозиции тезку героя Банева из "Гадких лебедей" Стругацких и Программу привнесения культуры в провинцию из "Пути побежденных" Лазарчука с постоянными темами собственных книг, начиная с "Кошки ходят поперек" (второй, кстати, роман того цикла называется "Пчелиный волк", ничего не напоминает?)

Провинция, но не убогое болото, а вполне себе обнадеживающая, где люди понемногу обустраивают жизнь, гордятся корнями, ищут и находят баланс между западным и почвенным, занимаются творчеством (хотя бы даже чаще всего уровня "лебеди из старых покрышек и пальмы из пластиковых бутылок"), находят способы приструнить коррумпированную местную власть (умеренно коррумпированную). Лелеют ростки своих талантов и в целом потихоньку обустраивают Россию, пока в москвах мутят непонятные схемы.

Таким предстает и Чагинск в долгой романной экспозиции, в продолжении которой ничего не происходит. Нет, не раздражает, потому что проза Эдуарда Веркина - то, чем можно наслаждаться так же бесконечно, как смотреть на огонь, воду и чужую работу. Хотя, чивоуштам, душа просит интриги. И она случается. Сразу после широкого празднования Дня города исчезают два мальчика. Один из них - сын Кристины, с которой герой дружил в детстве. Второй их друг, Федор, работает в местной милиции и по всему, ему бы на ноги всех поднять, не шутка - дети пропали. Но странным образом. ничего не происходит.

Удивительно, но пока масштабный поиск не инициирует олигарх, компания которого именно здесь, в Чагинске планирует некую загадочную и глубоко засекреченную стройку века - до тех пор, пока миллиардер Светлов, не организует поисковые мероприятия, буквально сам включившись в них, горожане как-то даже и не реагируют на ЧП. Напрасно бедная мать колотится рыбой об лед - все заняты своими огородами, более состоятельная часть посиживает вечерами в "Растебяке" (плод местного креатива: расстегай+кулебяка - наш ответ мак-даку). Да и после, потрепыхавшись словно для вида, скоро перестают искать. Родители второго мальчика говорят, что нашли какую-то записку, оставленную сыном, подались-де, пацаны на озеро Байкал. Найдутся.

"Снарк, снарк" в первой части - по сути развернутая метафора российской жизни нулевых, с ее большими надеждами, достаточным уровнем свободы, некоторым финансовым ростом, предприимчивостью и творческими импульсами, но прежним тотальным недоверием к власти и возведенным в абсолют принципом "моя хата с краю". Раздражало, как много в книге пьют, пока не вспомнила, как часто и помногу сама, и абсолютное большинство знакомых пило в тот период. Такое время тотального самоодурманивания.

Я сказала о развернутой метафоре. Весьма развернутая, страниц много, и это только первый том дилогии. Если вы еще не фанат Веркина, как это давно случилось со мной, начните знакомство с его прозой с "Облачного полка", "Друга апреля", "Герды", "Осеннего солнца". Но если любовь к настоящей литературе больше в вас, чем страх перед многабукв - заходите.