Но теперь ты знаешь, что у тебя есть куда умереть.

У книги странное название, которое не назвала бы возбуждающим интерес. "Рассказы" хорошо, это мы любим, короткая форма при знакомстве с новым автором всегда предпочтительнее романа. Большой объем всякого вывезет, а вы в малом попробуйте, чтобы и уму, и сердцу, и чтобы мы вас полюбили-запомнили. "Пьяного" - хуже, чего-чего, а пьяных излияний слушать совсем не тянет. "Просода" - а это что за зверь? Рапсода знаю, сказитель в Древней Греции, а о просодии заемная у интернета эрудиция говорит, что это раздел фонетики, в котором рассматриваются особенности произношения. Там долго перечисляется глоттализации и палатализации и еще всякое, но я, в простоте думаю: просодия делает возможность слушать одного человека радостью, а другого пыткой.

На том сойдемся, и станем надеяться, что слушать Надю Делаланд будет в радость. Десять новелл составляющих сборник, объединены фигурами старика рассказчика, над которым время словно бы не властно и его слушательницы: девочки, девушки, молодой, потом зрелой, пожилой, старой женщины. Жизнь сводит их в интермедиях через десятилетие, и каждый новый рассказ обрамлен обстоятельствами очередной встречи.

Первые две истории показались недурными модернистскими зарисовками. Вот художница, она одинока, и садовые цветы составляют все ее общество, а собака ей как дочь. Вот девочка в студии бального танца, ей достался отличный партнер что при вечном дефиците мальчиков в этой дисциплине сказочная удача, и могло бы стать началом большой дружбы, когда бы не.... И чего Алексей Сальников нашел в сборнике такого уж экстраординарного, что так расхваливал в предисловии? - подумала.

А потом был третий рассказ "Кое-что", и внезапно род статического электричества пошевелил и поднял от корней волосы на затылке. Как в "Писателях и любовниках" Лили Кинг, когда одна девушка говорит другой, что от хорошего текста у нее чешется лодыжка, с моими лодыжками все нормально, но вот эта волна физиологической реакции на чтение - она такой встроенный маркер: "вещь стоящая".

Следующий рассказ "Зеркало" тоже очень хорош, и следующий за ним "Зрение", дальше все снова уходит в чуть манерное говорение ради говорения (ну, это на мой вкус, Сальникову "Живые камни" понравились, он в предисловии фрагмент из них цитирует).

Лейтмотивом всех рассказов и обрамляющего сюжета звучит тема разделенной души, платоновых половинок, которые ищут друг друга, а найдя, в самых, казалось бы, неподходящих физических ипостасях, притягиваются, соединяются, и ничто уже их не расплетет. Старик становится молодой женщиной, а она - им, и это воспринимается естественно, они - одно.

"Рассказы пьяного просода" не заставят меня целенаправленно охотиться за всем, написанным Надей Делаланд, но встретив от нее что-то новое, постараюсь не пропустить.

Не каждый готов утруждать себя ради каких-то людей из прошлого.

Она сорокалетняя вдова. Хорошо обеспеченная унаследованными от мужа и друга мужа деньгами. Это не считая большого дома в Лос-Анджелесе и успешного магазина ковров. Она хороша собой, на самом деле - сказочно хороша. У нее любящие родители, которые живут совсем близко, и она тоже любит их. Милосердная мгновенная смерть мужа от аневризмы избавила их обоих от его долгого мучительного умирания больного СПИДом, каким за полгода до того умер его партнер.

Иллюзионист Парсифаль, чьей бессменной ассистенткой она была двадцать лет, прежде, чем стать женой, ушел, не утратив достоинства и красоты Ее жизнь словно бы тоже закончилась. То есть как? Ясно ведь, что при таком раскладе это был фиктивный брак. Ну и что? Любила она его по-настоящему, а их тройственный союз с Фаном был довольно устойчивой пирамидой: она дружила с Фаном, он был ей добрым другом, она любила Парсифаля, он был ей добрым другом, и женился на ней, чтобы избавить от необходимости платить большой налог на наследство. И, ну еще от некоторых проблем, которые могли бы возникнуть.

О проблемах ей сообщит его адвокат, спустя две недели после смерти мужа. У него, оказывается, есть семья. Нет, не в смысле "жена и дети", вовсе нет. Та семья, которая была в детстве у каждого из нас. Мама. И сестры. За двадцать два года знакомства он ни разу не упомянул о них, кроме того единственного случая, когда сказал, что они погибли в аварии и ему больно об этом вспоминать. И вот, теперь они живы, им оставлены по завещанию некоторые суммы, а хуже всего, что едут сюда. Так думает Сабина, представляя необходимость общаться некоторое время с незнакомыми чужими и чуждыми людьми. Настолько чуждыми, что Парсифаль ни разу не заговорил с ней о них.

И ты, читатель, уже настраиваешься на грызню за наследство и все возможные гадости, увековеченные в фольклоре поговорками "свекровь - всех в кровь", "золовка - змеиная головка". А приезжает простецкая тетка, которая, похоже, в восторге от невестки. С ней чуть скованная молодая женщина - младшая сестра, которую Гай (так звали мужа до того, как сделался фокусником) видел всего раз, двухлетней, прежде чем окончательно уйти из родительского дома в Небраске.

Стоп, а где провел два предшествовавших тому, года? Обо этом и о многих других вещах будет в книге. И еще о неожиданном прекрасном обретении на том пути, где думаешь, найти одни потери. И о том, как дружеское участие помогает справляться с горем. И о том, как неосознанно жестоки бываем мы к тем, кто нас любит, кого мы любим. И о том, что есть вещи, совершенные в отношении тебя, которые прощаешь и забываешь, но быть с теми, кто это сделал, уже никогда не сможешь. Ну, если у тебя будет выбор, а о том, чтобы был, ты позаботишься.

Это Энн Пэтчетт, близкая одновременно к уютно-примирительной позиции Энн Тайлер и Фэнни Флэгг, но стальные коготки социальной прозы под мягкой кошачьей лапой семейного романа Элизабет Страут ей не чужды. "Прощальный фокус" отличное чтение на пару осенних вечеров.

Этот браслет принадлежал ещё моей прабабке, а последняя по времени его носила моя покойная матушка.

Куприн "Гранатовый браслет"

В названии игра слов того же свойства, что у пьесы Тренева "Любовь Яровая" , о которой все детство и пубертат на закате советской эпохи, я думала, что это про производственные отношения в колхозном антураже, вроде как любовь доярки и тракториста на фоне яровых всходов. А оказалось вовсе даже приключенческое, про Гражданскую, про шпионов и любовь со смертью - в общем, круто. Повесть Максима Гуреева, которая, обойдя многих достойных конкурентов, утвердилась в шорте Ясной поляны 2021 играет той же омонимичностью имен собственного и нарицательного в русском языке.

Какая из любовей в заглавии? Любовь Алексеевна Куприна, матушка Александра Ивановича? Или это о сыновней любви? Или о первой любви писателя, Марии Карловне Давыдовой? Тайна сия велика есть, и темна вода во облацех останется таковой до конца чтения. Ничего вы не поймете из этой повести, ни о Куприне, ни о его трепетном отношении к матери, ни о женитьбе - ну или вы совершенный гений интерпретации.

Что это? Беллетризованные фрагменты купринской биографии? Реально происходившее с ним и его близкими? Фантазии автора на тему "что могло бы быть"? Неопределенность, зыбкость, где ожидаешь твердой почвы, сильно не способствует читательскому комфорту. Написано недурно, стилизация под Куприна удачная, но внутри книжного пространства неуютно. И кто все эти призраки, что, так и не облекшись плотью, клубятся фантасмагорическими тенями над головой героя? Реальные люди или персонажи? Дай ответ. Не дает ответа.

Куприн - это ведь не только "Гранатовый браслет", и " Поединок" (гениальные), не только "Яма" (сомнительная), но еще и пронзительные, исполненные горькой нежности "Суламифь" и " Олеся". И рвущая душу "Святая ложь". Это там, живущий впроголодь в подвальном углу, который за гроши снимает на паях с другими такими же отчаявшимися, мелкий чиновник сын навещает в казенном попечительском заведении хворую мать, рассказывая ей о роскошной жизни с обедами в "Праге" и катанием на рысаках.

Зачем Максим Гуреев раз за разом поминает ту веревку. которой привязывала маленького Сашу мать к кровати, чтобы не убежал, не убился. Да, гиперопека, но происходящая от любви, и сам Куприн не винил ведь ее за этот травмирующий детский опыт. Умел переплавить кандальную тяжесть несвободы в диво гранатового браслета.

По старинному преданию, сохранившемуся в нашей семье, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжёлые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти.

Существование ущербно потому что мы делаем его ущербным и сами себя разочаровываем.

Линдквист чертовски талантлив и невыносимо мрачен. А еще довольно жесток по отношению к своим героям, среди которых - об этом стоит помнить - почти нет вызывающих нежность и сочувствие. И по-моему дебютный роман "Впусти меня" (2004) до сих пор остается вершиной его творчества, хотя не могу не признать, вторая книга "Блаженны мертвые" (2005) тоже имеет достаточно поклонников. Так или иначе, середина нулевых была временем его взлета и немыслимой славы, которая в одночасье обрушилась на прежде мало кому известного фокусника и стендапера тридцати шести лет. Согласитесь, когда твой первый роман экранизируется дважды и второй фильм голливудский с Хлоей Мориц, это не считая мелких брызг. вроде перевода на стопицот языков - тут кому угодно крышу снесет.

Ему не снесло, он продолжает регулярно писать, хотя далеко не так коммерчески успешно. Но писателем одной книги не остался, и читать его всегда интересно, хотя после очередной встречи нужен перерыв на восстановление внутренней целостности, по которой его сочинения проходятся патентованной камнедробилкой. Говорю со знанием дела, потому что перечитала у Линдквиста, в том числе, многое из того, что не переведено на русский. Думаю, Томми Т, герой последнего романа Трилогии места, отчасти списан с автора: тот же гиково-одержимый путь к признанию, та же невероятная популярность, яркая и скоропроходящая, но талант, профессионализм и связи помогают удержаться в обойме, хотя молодые и рьяные, с их сетевой активностью, теснят и на пятки наступают.

"Икс - место последнее" завершает Трилогию места, книги которой если что и объединяет, то на самом деле только место. Точнее - два: стокгольмская улица Туннельгаттен, неподалеку от которой был убит Улоф Пальме и странный пространственно-временной конструкт, напоминающий бесконечное идеально ровное поле для гольфа. Если первая книга "Химмельстранд" (2014) была фэнтези-хоррором, вторая "Движение" (2015) психоделическим хоррором с чертами политического триллера, то третья - журналистское расследование, связанное с наркотрафиком. Ответы на вопросы первого и второго романов читатель получит, хотя разгадка окажется не такой впечатляющей, как ее поиски.

Две вещи происходят практически одновременно: 1. в шведской столице появляется кокаин великолепного качества по цене значительно ниже рыночной; 2. волна самоубийств среди наркодилеров. Второе совершенно необъяснимо, если не принять допущение, что некто, обеспечивший поставку этой партии в Стокгольм, ставит условием демпиговую цену и имеет возможность контролировать соблюдение. А любые попытки обмануть, будь то разбавление другими веществами или взвинчивание цены, карает таким сверхъестественным способом - доводя до самоубийства.

Журналист Томми Т оказывается вовлеченным в события, потому что его связи в криминальной среде включали одного из воротил этого бизнеса, которого Томми первым находит после суицида. Его племянник Линус втянут в ту же историю потому что пушерство его давний способ заработка, и в свое время один из мелких боссов Алекс защитил от мести конкурентов, а долги надо отдавать. Роман построен как попеременный рассказ о событиях вокруг этих двух людей, которые неизбежно смыкаются в финале.

В начале я говорила, что Линдквист редко создает привлекательных персонажей. Но вот с Анитой, бывшей проституткой (которая и теперь по старой памяти обслуживает несколько избранных клиентов) и их идеей съехаться с Томми, чтобы вместе коротать надвигающуюся старость, замечательнохорошо. Тема притирки друг к другу двух независимых самостоятельных, не слишком счастливых людей, которым приходится поступаться ради этой близости некоторыми амбициями и существенной частью личного пространства, но приобретают оба в результате гораздо больше - она сквозная у писателя вообще (Виктория и ее приятель во "Впусти меня), в Трилогии места - в частности (пара фермеров на пенсии из первой книги) .

И я рада, что именно Улоф с Леннартом, которых полюбила в первой книге. появляются в эпилоге, в этом сканди-варианте булгаковского "они не заслужили света, они заслужили покой".

Революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?
ДДТ

Любите ли вы Чайну Мьевиля, как его люблю я? Есть за что. Он феерически талантлив. Написал "Вокзал потерянных снов", изменивший представление о жанре фэнтези, когда ему не было и тридцати. Редкий умница и диссертацию (не имеющую, заметьте, отношения к литературе), защитил примерно в том же возрасте. Чертовски красив, высок и сложен как античное божество. Он последовательный марксист и придерживался своих взглядов задолго до того, как это вошло в моду. Специалист по истории русской революции ("Октябрь") и поклонник Льва Троцкого - сквозная для его произведений тема поезда несомненный, оммаж агитпоезду Троцкого, а имя главного героя Иуда Лев прямая отсылка ко Льву Давыдычу.

Интеллектуал и эрудит, вводит в свои книги сложнейшие лингвистические ("Посольский город"), социопсихологические ( "Город и город"), искусствоведческие ("Последние дни Нового Парижа") идеи. Бывает невероятно забавным и успешно пародирует классику ("Рельсы") Написал гомоэротический спагетти-вестерн во времена, когда гей-тема еще не стала "повесточкой", а вестерн и вовсе воспринимался ее антиподом (упс, вот тут надо было промолчать, чтобы не настроить против автора воинствующих гомофобов, но что уж поделать, сказалось - пусть остается).

Итак, третий роман нью-кробюзонского цикла. Завершающий трилогию о самом необычном, отталкивающем, прекрасном, безобразном, притягательном, омерзительном, ярком из городов, когда-либо созданных человеческим воображением. Устроенный достаточно сложно, он начинается, продолжается и заканчивается странствиями героев в поисках кого-то/чего-то представляющего для них невероятную важность, и ради встречи с чем они готовы рисковать жизнью. В начале романа это Железный совет, собственно тот, что дал ему заглавие.

На самом деле, это бронепоезд, захваченный революционерами, который свободно колесит по просторам. То есть как, разве поезд - это не по определению движение в заданном направлении? Но этот особенный, неуловимый, его пассажиры - еще и проходчики, которые разбирают рельсы позади и прокладывают их вперед, служа делу революции не без помощи магии. Не забыли, Нью-Кробюзон - мир, где магия имеет место. Каттер сотоварищи ищет Совет, чтобы сообщить, что отряд милиции Нью-Кробюзона идет по их следу тайными тропами свернутого пространства, чтобы уничтожить, применив новое чудовищное оружие. О теме поезда так хотелось бы поговорить особо, начиная с "Рельсов" самого Мьевиля, в которых планета опоясана рельсами без конца и края, и заканчивая связью с пелевинской "Желтой стрелой" и "ЖД" Быкова, но этак нам никакого времени не хватит.

Каттер был учеником и другом (и любовником) революционера и мага-големиста Иуды Лева, рассказ о котором займет изрядную часть объема книги. В свое время, около двадцати лет назад тот был железнодорожным разведчиком, отряд которого погиб, а его единственного выжившего приютили у себя дикие свободные копьеруки, на которых люди прежде охотились ради их конечностей. Живя у копьеруков, Иуда овладел одной из разновидностей их не боевой магии, которой пользовались женщины и дети для игр - созданием големов. А нужно сказать, здешние големы не обязательно глиняные создания, это могут быть объекты, собранные из чего угодно.

Пережив задолго до описываемых событий, машинный бунт, Нью-Кробюзон строго запретил механизмы в качестве помощников по хозяйству. Но оживленные с помощью магии големы приспособлены к выполнению тяжелых работ неплохо. И в принципе, как маг-големист Иуда мог быть недурно обеспеченным, но он думает о другом и мечтает о справедливости для всех отверженных, коих в Н-К неисчислимое множество. Самые бесправные переделанные, однако и прочие меньшинства не могут похвастаться равными правами и возможностями с людьми, и среди последних привилегированных куда меньше. чем бедноты.

Есть еще линия Ори, тоже рабочего, агитатора, революционера, также влюбленного в Иуду (что уж тут поделать), которая странным образом переплетается с историей Спирального Джейкоба, который производит на всех впечатление полусвихнувшегося старика бомжа, на деле будучи агентом соседнего государства Теша, состоянии вялой вражды с которым перейдет в открытое военное столкновение, а лазутчик Джейкоб, бормочущий что-то под нос и чертящий повсюду свои спирали, окажется владельцем чудовищной силы оружия, и заодно пятой колонной.

Спровоцирует войну убийство мэра Н-К, война, в свою очередь, послужит катализатором для революции - все как у нас в начале века, закончится только иначе. И ах, да, будет же еще монах Курабин, жертвующий ради ценной для своих друзей информации различными аспектами своего восприятия, буквально отдавая себя по частям делу революции: родной язык, воспоминания, наконец зрение. И вот тут время добавить ложку дегтя, которая портит все. Роман роскошно-избыточен, но в нем чересчур много всего намешано, и вычленить смысл практически невозможно. все тонет под нагромождениями монструозных созданий мьевилевой фантазии сильно в ущерб эмоциональная привязке. Здесь не будет как с девушкой-хепри, редактором "Буйного бродяги", Гарудой, ученым в "Вокзале потерянных снов".

Крутейшая книга, соединение истории любви, политического триллера, фэнтези, стим-, био- и сплаттерпанка, с вестерном и революционным романом. Но поменьше бы монстров и революции, побольше психологии и отношений - цены б ей не было.

Мы творим историю, но не в тех обстоятельствах, которые выбираем сами.

- Не было никакого физического насилия. Только эмоциональное.
- Эй, - возразил он мягко. - Насилие есть насилие. И как по мне, эмоциональное - одно из худших.

Матери бывают разными. "Мама" и "любящая" "нежная", "заботливая" вовсе не обязательно синонимы. Не то, чтобы писательница с непредставимым именем Корен Зайлцкас открыла этой книгой Америку, кто задумывался хоть раз, почему существуют детские дома и откуда приходят живущие в них дети, тот большинства иллюзий лишился в самый тот момент, когда задумался. И "Острые предметы" Гиллиан Флинн мы прочли, спасибо, что напоминаете. И, открою неприятный секрет, в индийской ведической астрологии Джйотиш, насчитывающей четыре тысячи лет истории, есть аспекты, прямо указывающие на то, что мать будет врагом своему ребенку. Ничто не ново в подлунном мире, но мы по-прежнему бываем шокированы, столкнувшись с подобным.

Это предупреждение для людей с тонкой нервной организацией, для которых чтение может оказаться травмирующим. Сомневаетесь - лучше не берите. Тем более, что какими-то немыслимыми художественными достоинствами "Мама, мама" похвастаться не может. Крепко сбитый триллер - не более, и все время чтения я даже думала оценить ее в 7/10. Но закончив, поняла, что литературными достижениями ценность не исчерпывается, некоторые книги хороши тем, что учат. Распознавать опасность, правильно действовать, защищать себя. Эта из таких.

Семья Хёрст практически идеальна. Папа менеджер среднего звена в компании, связанной с компьютерами и высокими технологиями. Мама домохозяйка, но это только теперь, когда ей пришлось оставить преподавание в колледже, чтобы целиком посвятить себя переведенному на домашнее обучение младшему Уиллу. У него аутизм и эпилепсия. Да, ужасно жаль. Старшая Роуз уже больше года как сбежала, а ведь подавала такие надежды на будущую успешную карьеру актрисы, Джозефина с детства водила ее в рекламные агентства, театральную и балетную студии, оплачивала уроки сценической речи - и вот, такая черная неблагодарность.

А средняя дочь, Вайолет, которая на фоне прекрасной Роуз была серой мышкой, не только слетела за этот год с катушек и начала прибухивать, курить траву, жрать колеса, но еще и вознамерилась совершить салекхану (это когда человек, постепенным полным отказом от пищи и жидкостей доводит себя до голодной смерти). А папа. Ну. в общем, папа очень сильно пьет. Практически каждый вечер надирается до полной отключки с алкогольной амнезией. Ничего себе, идеальная семейка. Похоже, мать там единственный нормальный человек, нет?

Нет, между "быть"и "казаться" большая разница, но в этом каждому члену семьи придется убедиться в свой срок и на собственном горьком опыте. Роман о манипуляциях, посредством которых человек, находящийся в близком контакте с тобой, может отравить твою жизнь. О том, что эмоциональное насилие бывает не менее травмирующим, в то время, как наносимые им раны далеко не столь очевидны, да к тому же оно маскируется под заботу и участие.

За что же так не любят недотроги
Работников ножа и топора
Романтиков с большой дороги...

А и в самом деле, почему не любят? Да потому что не за что их любить, убийц, насильников и грабителей. Романтизированный образ пирата, который капитан Блад Сабатини начал, а Джек Воробей продлил в наши дни - в сути своей фикция. И разного рода: "Или бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так, что сыплется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет" - точно не к пиратам. Каковы бы ни были обстоятельства, приведшие на преступный путь, как бы ты себя не оправдывал, это остается твоим сознательным выбором стать злодеем. За то любим Стейнбека, тем он и хорош, что сам не обольщается золотой обманкой и читателю не позволяет.

Даже в молодости, даже с литературным дебютом, пришедшимся на двадцать сельмой год жизни. Маяковски-четкое разграничение что такое хорошо, а что такое плохо, но без назойливого морализаторства - это, дети, Стейнбек, который позже напишет "О мышах и людях". "Золотая чаша" - беллетризованная биография одного из самых знаменитых в истории корсаров, примечательного тем, что не только не был вздернут на виселицу, но преуспел настолько, что стал губернатором Ямайки. По иронии судьбы, выходцы из этого островного государства составляют сейчас самую мощную энтническую преступную группировку английской столицы. Кармический ответ.

Однако вернемся к герою. В целом, его биография не имеет серьезных расхождений с книжной: парнишка из Уэлльса, который хотел богатства, женщин и приключений, и в конечном итоге получил все это, даже и с бессмертной славой в придачу. И свою Золотую чашу добыл, хотя тут не вполне точно, мечтал-то он о луне с неба, а взял Панаму, поэтическим именем которой это было, как страна Восходящего солнца для Японии, Утренней свежести для Кореи и Поднебесная для Китая. Взял и разграбил, и обманул соратников. Кинул, тык скаать, на бабки. А вы чего хотели бы, чтобы проявил благородство и честно поделил добычу? Нет, ребята, честь и буканьер суть несовместное.

Вообще, если вас интересует подлинная , не поэтизированная история Моргана, даже фолианта о ним не берите, коих написано во множестве. Почитайте испанскую Вику, там изумительная статья. Хронологически выверенная, с подробным описанием всех военных кампаний, тактики и стратегии в них капитана Моргана. и знание. что зло - это зло - это зло не уменьшает нашего интереса к удачливому флибустьеру, одаренному великой пассионарностью. Он блудил и напивался в портовых тавернах с отребьем; наравне со своими людьми претерпевал нечеловеческие трудности походов; был талантливым военачальником и хитрым интриганом, политиком макиавеллиевского толка. Все в одном.

Но Стейнбек не очарован, равно как и мы, читатели. В этом раннем романе намечены сквозные темы писателя: потенциальная неспособность сбычи мечт принести счастье; деньги, которых честным трудом не заработаешь; непременные роковые женщины. Напиши эту книгу кто другой, я сказала бы, что вещь слабенькая, но к нему пристрастна. Это начало прекрасной литературной карьеры.

Внутри там пряталась хорошая книга

Помните историю о яркой талантливой девушке, любимой тремя молодыми людьми на райском острове, в лето надежд начала семидесятых? Пути их разошлись на десятилетия, а сейчас эти трое возвращаются в то же место, чтобы понять что-то жизненно важное для каждого, и вспомнить свою давнюю любовь. Без сомнения, Ричарда Руссо вдохновила на этот роман "Mamma Mia" и ничего в том худого, мюзикл божественный, а в мире, стоящем на плечах гигантов, все переплетено и пронизано связями.

Да и не мелодрама здесь. Немного детектива, толика слегка неуклюжего феминизма, много ностальгического ретро, а в целом хороший крепкий психологический роман. В отменном переводе, не могу этого не сказать, встреча с работой дуэта Шаши Мартынова-Максим Немцов всегда читательское удовольствие, а "Шансы есть" еще и тот случай, когда Немцов выбирает срединный путь и придерживается традиционных переводческих решений.

Итак, они приезжают, спустя сорок лет, в дом на острове Мартас-Виньярд, где так счастливо провели совместный уик-энд, отметивший окончание колледжа Минерва (почти исключительно для богатеньких деток). Почти - потому что как раз эта тройка к таким не относилась. Более-менее успешным финансовым положением могла похвастаться лишь семья Линкольна, это ему принадлежит дом, и он же лучше остальных устроен в нынешней взрослой жизни. Но и ему приходилось официанить в университетском кафе, зарабатывая на здешнюю жизнь. Сын преподавателей Тэдди и выходец из итальянской рабочей семьи Мики учились на стипендию. Все трое работали в местной столовке и были как три мушкетера: один за всех, и все за одного.

Джесси не их круга девочка. Красивая, яркая, из хорошей семьи, помолвлена с юношей еще более обеспеченным, с блестящими перспективами. Что привлекло ее в этой тройке лузеров? Поди разбери, может быть их дружба, готовность стоять друг за друга, может их откровенная рыцарская в нее влюбленность и восхищение, а может чувствовала, что здесь ее не обидят. Так или иначе, она стала их Дартаньяном. И провела с ними эти чудесные дни на острове. А потом исчезла. Сначала все думали, сбежала из-под венца и скоро появится. После уж и не знали, что подумать, а еще потом у каждого началась своя жизнь, в которой они изредка переписывались и перезванивались, и каждый помнил ее, свою золотую девочку-которая-пропала.

Так что же случилось тем летом? Гле Джесси? Какую роль сыграл в ее исчезновении один из трех друзей? За что люблю Ричарда Руссо (не в последнюю очередь) - он не оставляет своего читателя с многозначительной недосказанностью открытого финала. Разгадка будет, интересная и неожиданная. Спасибо Фантому за еще одну прекрасную книгу от классного писателя, вот бы вы еще на That Old Cape Magiс сподвиглись.

И вот когда вы в двух шагах
От груды сказочных богатств,
Он говорит вам: "Бог подаст!"
Хитрый шанс

Мне странно, что ты мог быть настолько важен для другого человека, и так никогда об этом не узнал. Ты был так... любим.

В перевод заглавия этой книги, которая в оригинале NW прямо-таки просился "Норд-Вест", но это словосочетание на русский слух до сих пор болезненно горчит и может вызвать неоправданные ассоциации, потому "Северо-Запад". Как положено хорошему названию, под основным смыслом: Колдвелл на северо-западе английской столицы - второе значение: Лондон и Европа вообще для выходцев из Вест-Индии, от лица которых писательница говорит - в целом северо-западное направление. Туда, где холодно и солнце заходит (в отличие от благословенной покинутой растафарианской родины).

На самом деле, района с названием Колдвелл в Лондоне нет, однако в нем угадывается один из самых социально-неблагополучных и пестрых в этническом отношении лондонских районов Килбурн, где реалии российских лихих девяностых (с какого раёна? зубы не жмут?) живы по сей день, а тон задают выходцы с родины Боба Марли. Ирландка Ли и дочь ямайских эмигрантов Кейша подружились в детстве, когда последняя спасла тонувшую в бассейне девчонку, выдернув из-под воды за рыжую косичку.

Это стало началом большой дружбы, которой не сумеют разрушить ни время, ни разница в интересах, целеполагании, статусе - вещи, в большинстве случаев переводящие наши детские дружбы в разряд воспоминаний. Нет. вовсе свободными от обид, зависти, непонимания девочки не будут, и жизнь станет надолго разводить их, но в трудную минуту все равно окажутся вместе, что немало, согласитесь.

Чуть более обеспеченная и от природы одаренная Ли позволит себе бездельничать и достижения ее будут куда скромнее, чем у волевой ответственной целеустремленной Кейши. той трудиться придется больше, учиться жестче, за то же и станет в итоге барристером (не путать с баристой), а замуж выйдет за однокурсника из очень обеспеченной семьи. Нет, не то, что вы подумали, никаких милостей-от-природы: тщательно составленный брачный контракт, согласно которому свою долю по ипотеке Натали (к тому времени она сменит имя на более благозвучное и европеизированное) выплачивает сама. Зато и своей половиной семейного гнезда владеет на законнейшем из возможных оснований.

Кто же виноват в том, что Ямайку и Колдвелл из девушки несколько труднее вывести, чем девушку вывезти из Колдвелла (и Ямайки). Здешняя кровь горячее, а плоть требовательнее, чем у снулых северных братьев. Кровь не вода, да. Параллельно истории впечатляющего успеха Кейши-Натали развернется менее яркая жизнь Ли, чайлдфри, в отличие от подруги, успешно реализованной в материнстве. Будут еще истории двух парней из того же района, хотя ни дружеские, ни любовные отношения не связывают их с героинями. Ожогом станет трагедия Феликса и брезгливой неприязнью отзовется история Натана.

Неожиданная книга от Зэди Смит, словно бы решившей на сей раз пренебречь главным своим даром - талантом рассказчика. Отменный сторителлер, прежде выплетавший сложный узор истории и отношений, допуская в свои книги лишь дозированные элементы модерна, в "Северо-Западе" она пускается в рискованную авантюру с постмодернистской прозой. Результат я не назвала бы комфортным чтением, в книге есть практически нечитаемые куски, и перевод здесь ни причем, Крылов отличный переводчик с немалым числом сложных книг в активе - просто это так написано. А когда автор вспоминает-таки о читателе, история двух подруг с их дружбой-соперничеством становится по-настоящему интересной.

О мелочах, которые порой разрастаются до космических масштабов, заслоняя собой целый мир. О новых шансах и новых надеждах, которые всегда оборачиваются старыми проблемами. О том значительном, что каждый из нас хочет совершить, оставив след в сердцах и судьбах других людей, а оборачивается это чаще всего комками грязи и неопрятными подсыхающими лужицами. И о том, что жизнь продолжается

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
"Письма римскому другу" Бродский

"Готские письма" в шорт-листе Ясной поляны 2021, и это случай, когда выбор жюри делает честь премии, несмотря даже на мизерность шансов для книги на победу. Объясню, почему оцениваю шансы как слабые. Короткий список этого года мощный, "Сад" Степновой, "Филэллин" Юзефовича и "Лесков. Прозеванный гений" Кучерской не только прекрасны но и получили хороший сетевой резонанс. Читатели, критики, блогеры обсуждали и оценивали их на протяжении всего года. В противовес совершенному отсутствию паблисити этой книги. Я, при своей маниакальной литературной одержимости, узнала о ней буквально на днях, спасибо инста-группе Книги на поляне.

И, кстати, аттракцион неслыханной щедрости - произведения из яснополянинского шорт-листа вы можете прочесть на Литрес безвозмездно, то есть даром по промокоду, который получите, став подписчиком этой группы. За себя скажу, что воспользовалась и все прекрасно работает. Однако к книге. Дополнительный подзаголовок "Выбранные места из переписки с воображаемыми друзьями. Компендиум" отсылает читателя, не испорченного классическим образованием, к заемной эрудиции Вики. Которая объясняет, что компендий - сокращённое изложение основных положений какой-либо дисциплины.

Фигассе, - думаешь, - сокращенное, четыре сотни страниц. Но это если с позиций читателя, который пришел поразвлечься, а с точки зрения изрядного куска мировой (хорошо, пусть только европейской) истории от Ромула и Рема до наших дней, вполне себе компактно и кратчайшим путем к цели, как обещало заглавие, потому что таково второе значение слова "компендиум".

Восхитительное соединение исторических хроник, стилизации под мемуары, биографических заметок, эссеистики, псевдодокументалистики, стенограммы научно-политического диспута, военной прозы, социологических и политологических исследований, филологии и конспирологии, Казалось бы, вырастить из такого жанрового и стилевого разнообразия нечто цельное по определению невозможно, однако Садулаев не только делает это мастерски и элегантно, но неожиданно обращает историю готов и гуннов в остроактуальные реалии дня сегодняшнего.

Это по-настоящему хорошо. Умно, емко, стилистически многообразно, местами уморительно смешно, иногда горько почти до слез. Виртуозное умение проскользнуть между Сциллой и Харибдой, избегнув крайностей, и сказав все, что хотел.