Саванна не интересуется тем, что происходит за ее пределами. Эрик Клэптон,и Стинг, выступали в Саванне в полупустых залах.Саванна всегда была милостива к приезжим и чужакам, но сохраняла иммунитет к их достоинствам. Она никогда ничего так не хотела, как того, чтобы ее оставили в покое.

Он нью-йоркский журналист, а Нью-Йорк город, подверженный приступам гастрономической лихорадки. В разгар очередной, сидя над меню в ресторане и без энтузиазма глядя на суммы, в которые оценивались радости гурмана, он поймал себя на том,что все эти колонки цифр: 49,99, 109,99 напоминают что-то, виденное совсем недавно. И да, то были прейскуранты авиакомпаний, как раз в это время предлагавших немыслимые скидки на перелеты по стране.

Буквально какое-нибудь блюдо стоило как билет в один конец, а по цене ужина можно было провести недурной уик-энд в другом штате, в иной климатической зоне, погрузиться в незнакомую культуру. Не знаю как вы, а я его понимаю. Начав Саванной, ею же и кончил. Потому что город совершенно околдовал Джона Берендта и в следующие выходные он опять прилетел туда. И в следующие за следующими. А потом договорился об аренде жилья и вовсе стал жить на два города, благо работа журналиста уже в начале восьмидесятых позволяла работать удаленно, сдавая материал по факсу.

Саванна квинтэссенция американского Юга, которая удивительно мало изменилась не только со времени Трумена Капоте и Теннеси Уильямса, но даже и "Унесенных ветром". Атмосферу вязкого как патока времени хорошо воссоздает Донна Тартт в "Маленьком друге" - в большом мире что-то происходит, а здесь те же аристократы южане - обнищавшие, но гордые, чьим девизом могло бы быть "лопни, но держи фасон", те же постыдные тайны за пристойным фасадом, то же нежелание идти в ногу со временем - пусть все шагают, а мы будем вальсировать или двигаться в ритме танго, а захотим - так и вовсе менуэта. Та же расовая сегрегация, хотя внешне не в столь людоедских формах. Та же белая голытьба.

Католичество ортодоксального толка и вудуизм, смешение культур и карнавальность с демонстративного толка трансвестизмом - пусть на Среднем Западе мужчина, ощущающий себя женщиной, переодевается в платье и чулки с подвязками за закрытой дверью наглухо зашторенного дома - здесь обольстительная Леди Шабли будет блистать в шоу (и все, кто есть кто-то сделают вид, что ее не существует, но все будут знать - еще как есть).

"Полночь в саду добра и зла" не детектив и не то, чтобы триллер, хотя с чертами того и другого. Кто и при каких обстоятельствах убил известно заранее, интрига в том, понесет ли наказание и насколько оно будет суровым. Согласитесь есть разница между пожизненным заключением и оправданием вчистую. Колоритный и обаятельный предприниматель из некогда знатной семьи, такой микс Остапа Бендера и Рэтта Батлера, владелец прекрасного дома, за который Жаклин Онасис (да, та самая Джекки Кеннеди) предлагала два миллиона долларов - этот мужик убивает своего дворецкого.

Утверждает, что с целью самозащиты, парень-де напал на него и пытался убить, улики говорят об обратном, но это же Саванна, дети. Не в том смысле, что насквозь коррумпировано, а в том, что полиция, явившись по вызову, затоптала и залапала все место преступление так, что ни Шерлоку Холмсу, ни современным криминалистам уже делать было нечего. Как стадо слонов в посудной лавке.

Разбирательство по делу продлится восемь лет, поддержку обвиняемого будет осуществлять колдунья вуду, в основную историю вплетется полдюжины побочных линий и ярчайших персонажей с жемчужиной трансвеститом Леди Шабли. Позже Клинт Иствуд снимет по этой истории кино с Кевином Спейси и Джудом Лоу. Говорят очень недурной фильм, Шабли исполнит в нем камео.

Разнесли в пух и прах смысл жизни нынешних сорокалетних. Свое поколение вон каким показали. Да и вообще, какую-то невозможность жизни.

Победоносного шествия Романа Сенчина не застала, он пришелся на нулевые, а я тогда современной русской литературой мало интересовалась, даже "Ёлтышевых",, которыми на упоминание о нем откликнется всякий понимающий читатель, не прочла. И "Зоны затопления", начала знакомство "Дождем в Париже", решив для себя: классный автор, не вполне мой - уж очень депрессивен, но как хорошо и точно описал выдавливание русских из бывших братских республик.

Понимание хрупкости твоего благосостояния и неустойчивости основания, внезапное осознание себя человеком не второго даже, а третьего сорта. Необходимость думать о переезде туда, где никому не нужен, с потерей привычного комфорта, понижением статуса, необходимостью приспосабливаться к строю жизни и суждениям людей, которых заранее не уважаешь. А если остаться? А может остаться? Не то, чтобы сенчинская проза стала моей большой любовью, но решила не пропускать новинок.

Потому прошлогодней "Петли" ждала и нет, с рассказами он оказался вполовину не так хорош, как с крупным форматом. В романе объем частично нивелирует бессюжетность, можно раз за разом повторять: "о чем говорить, если не о чем говорить?" С рассказом такая халтура не проходит, если автору нечего сказать, никаким психологизмом и глубокомысленными рассуждениями этого не прикроешь.

Сенчину катастрофически нечего сказать. Ну, помимо того, что кругом жалкие ничтожные люди (а гусь - дивная птица). И девушки, которые в восемнадцать не больно любили, теперь вовсе перестали. Неважно, что сборник "Нулевые" составлен из рассказов, писавшихся человеком слегка за тридцать, он уже и тогда словно бы успел состариться и всем видам коммуникации предпочитал ворчание, брюзжание, недовольное бурчание.

Унылая, бессюжетная и человеконенавистническая - вот три слова, вернее любых других характеризующие эту короткую прозу. В сборник вошли рассказы, написанные во времена, которые сопровождались некоторым ростом благосостояния, доступностью бытовой техники и бумом потребительского кредитования, отчего теперь их принято именовать тучными (по аналогии и в противоположность лихим девяностым).

Жизненные обстоятельства персонажей Сенчина, с которыми невольно соотносишь автора, изменяются на протяжении этого десятилетия от полной безнадежности к успеху и вхождению в более высокую социальную страту. Однако удовлетворения это не приносит, в новых обстоятельствах труба повыше и дым погуще но синдром самозванца ощущается остро, приходится очень быстро бежать, чтобы только остаться на месте. А когда не знаешь, в каком направлении - вовсе беда.

Мне возразят, что тема лишнего человека традиционна для великой русской литературы, что и толстоевские герои ощущали свою трагическую разъединенность с миром, и чеховские, не говоря уж о Ремизове с Вагиновым и Сологубом, и прочем Серебряном веке. Вот с Сологубом, пожалуй, можно соотнести. Но доводить количество ардальонборисычей на квадратный метр текста до критического вряд ли целесообразно. Не тот случай, когда количественные изменения переходят в качественные.

Пессимистам, задающимся вопросом куда катится этот мир - сюда.

Почему девочки в Одессе не играют в прятки?
Потому что никто не станет их искать.

К той Одессе, что жемчужина у моря это не имеет отношения. В точности так же, как никого по имени Валентин не появится на страницах книги. Это была рекомендация Юзефович и как всякая книга, о какой она рассказывает, непременно должна была быть прочитана. Ну, потому что она умеет находить по-настоящему интересное, рассказывая так, что и не захочешь - прочтешь.

О романе Элизабет Уэтмор говорила как о великом американском. Это устойчивое определение для книги, которая отражает настроения и культуру страны в определенный промежуток времени и дает представление о национальной идентичности, претерпевающей знаковые изменения.

Итак, Техас, городок Одесса, нефтяной бум середины семидесятых. Истории о людях, в одночасье разбогатевших, когда на их участке нашли нефть, к тому времени относятся. Фильмы, где чумазые, но счастливые обыватели отплясывают джигу-дрыгу вокруг забившего из-под земли фонтана, был даже такой киноштамп, помнится - тоже об этом. На самом деле одиночкам если что и перепадало, это было каплей в море, богатели корпорации.

А также штат Техас, куда во множестве устремились люди и поток инвестиций. Эта история началась четырнадцатого февраля семьдесят четвертого года (да, в день св.Валентина), когда смазливый сын проповедника подсадил в машину на стоянке возле стрип-бара девочку мексиканку. Да, Глория из семьи нелегальных мигрантов, да, она выглядела чуть старше своего возраста, была вызываеще накрашена, курила, разговаривала дерзко. Но нет, ей было всего четырнадцать.

Эта история продолжилась утром пятнадцатого, когда изнасилованная Глория Рамирес босиком, чудом избежав смерти от обезвоживания, укуса гремучей змеи или скорпиона, избитая так, что живого места не было с разорванной от ударов в живот селезенкой добрела до фермы Мэри-Роз.

Беременной Мэри-Роз, что вышла с ружьем навстречу машине симпатичный ублюдок за рулем которой потребовал отдать ему мексиканскую шлюху. Мэри-Роз, чья дочка Эмили ненамного моложе этой девочки, а муж колотится рыбой об лед, пытаясь спасти стадо - засуха, длится не первый месяц от бескормицы и болезней, переносимых мясной мухой, начался падеж скота. У них серьезные убытки, а от нее сейчас мало помощи, и эта девчонка так некстати, но как не впустить, не спрятать, отдать насильнику истерзанного ребенка?

У истории будет продолжение с участием многих жителей городка. Пожилой женщины, недавно похоронившей мужа. Брошенной матерью девочки, которая верит, что если она будет хорошей, мама вернется. Звонящих Мэри-Роз, с угрозами, если вздумает дать показания против сына уважаемого человека. Тех, что скажут: "Она сама села к нему в машину, крутят такие задницей, а у парня жизнь сломана". И суда, судя по вынесенному решению - самого гуманного суда в мире.

Книга пройдет тест Бекдел, который не про феминизм, а про дискриминацию по гендерному признаку вообще. Здесь есть неказистый мужичок, который поехал в Техас за длинным рублем, кончив тем, что лишился грузовичка и бомжует в теплотрассе. Есть муж Коры инженер, думающий главным образом о своей работе и муж Мэри-Роз фермер - о стаде. Есть дядя Глории Пабло, водовоз, который символизирует здесь рабочих мигрантов.

В этом смысле "Валентайн" сделан корректно и грамотно. Во всех смыслах хорошо сделан. Что останавливает меня от соблазна титуловать его большим американским романом. Сделанные вещи могут быть недурны, но подлинного величия ждать от них не стоит.

Not if you care for me
Stay little Valentine, stay

Будьте честны и бедны, сделайте милость, но я не стану вам завидовать. Я даже не уверена, что стану вас уважать. Я куда больше уважаю тех, кто честен и богат.

Я из тех, о ком Кинг в "Зеленой миле" говорит: "На этой неделе у нее гостит мисс Остен"* любовь началась еще в девичестве, а романов всего шесть, потому каждый прочитан не по разу, "Разум и чувства" перечитывала несколько раз, даже когда давно переросла возраст героинь и оставила позади гормональные бури чувств и чувствительности.

Доводы рассудка играют не меньшую роль, и громче всего звучит связанный с финансовым базисом. В мире романов леди Джейн магия высокого годового дохода нивелирует недостатки происхождения, воспитания, человеческих качеств, ума. Да, ее героини судят строже, чем диктует общесоциальный стандарт. Но они плоть от плоти своего общества.

Джейн Остен описывает не жизнь работающих женщин, как Шарлотта Бронте, то есть, тотальной зависимости от воли работодателя и предписываемого регламента ее героини не подвержены, и вольны распоряжаться своим временем по собственному усмотрению. В пределах своих финансовых возможностей, за исключением "Эммы", довольно стесненных.

"Чувства и чувствительность" с точки зрения отношений "женщина-деньги", любопытная коллекция типажей. Двигатель сюжета резкая неожиданная смена статуса, связанная со смертью отца и системой майората - чтобы не дробить состояние, право наследования закреплялось за старшим в роду мужчиной. Дочери от второго брака остаются ни с чем, старший сводный брат давно женат и родственных чувств к ним не питает. Нестарый еще отец скончался скоропостижно, не успев позаботиться о будущем жены и девочек.

Обстоятельства вынуждают не только сильно ужаться в финансовом смысле и покинуть свой милый дом, но в худшем случае расстаться с любимыми людьми, даже пойти в услужение. Коттедж, предоставленный дальним родственником, выглядит в этих обстоятельствах спасительным ковчегом, но для минимально достойной жизни придется серьезно ужиматься.

Элинор, старшая из сестер и более здравомыслящая, чем непрактичная мать, берет на себя роль кризисного менеджера, вынужденного порой идти на непопулярные меры: урезать расходы на приятные, но такие непрактичные вещи - Ты хочешь, чтобы мы голодали? - Нет. Я хочу, чтобы у нас была возможность есть мясо.. Не столь привлекательная, как младшая сестра, она не предполагает конвертировать красоту в выгодную партию. Ее избранник Эдвард младший сын и будущий священник.

Марианна годом моложе, прелестная английская роза, чье более чем скромное приданое с лихвой компенсируют происхождение, красота и воспитание. Подсознательно уверенная, что вправе рассчитывать на самую отменную партию, позволяет себе влюбиться в блестящего вертопраха Уиллоуби, имеющего виды на наследство и многие долги. Девушка едва не губит репутацию и серьезно заболевает, переживая его предательство, но после всех треволнений находит свое счастье со спокойным надежным, хотя скучноватым и откровенно старым для себя полковником Брэндоном.

Есть еще пройдоха Люси Стил, беспринципная и беззастенчивая, которая свой кусок пирога готова вырвать изо рта у кого угодно, сопровождая это льстивыми ужимками. В отличие от барышень Дэшвуд, не может похвастаться ни манерами, ни происхождением, ни образованностью, но беззастенчивая лесть порой творит чудеса. Вертопрах Роберт Феррарс уловлен в сети прелестницы, а гнев богачки мамаши скоро сменится на милость и жить молодая чета будет с большим, чем у Элинор с Эвардом блеском, хотя с куда меньшим достоинством.

Фанни, невестка девушек Фанни, которой немыслимое благополучие буквально падает с неба и выделить малую толику, чтобы буквально обеспечить родственниц, ей ничего не стоило бы, но нет - не останавливается даже перед тем, чтобы выгнать их из дома.

Завершая - мисс Грей, неприлично богатая молодая дама, которая заплатила долги и практически купила беспутного Уиллоуби, чтобы сделать карманным мужем. И что-то подсказывает мне, что именно эта участь ждет его. Такая попытка рассмотреть "Чувства и чувствительность" в качестве мини-энциклопедии матримониально-финансовых отношений

Мы все поступаем, как можем, и стремимся к лучшему... а если не выходит, довольствуемся тем, что имеем.

Все началось с "Мертвой зоны", напечатанной " Иностранкой" в 84-м, с тех пор большая (и лучшая) часть моей жизни протекала под кинговой эгидой. Нас таких на русскоязычном пространстве миллионы. Это не преувеличение, интересные номера журнала в пору советского книжного дефицита читались всей кучей родственников и знакомых кролика. Мне роман попал в руки уже переплетенным наподобие книги вместе с "Крестным отцом" Пьюзо, наверно в соседних номерах печатались.

Давали на три дня, но проглотила за два, и на всю жизнь полюбила Стивена Кинга. Даже еще и теперь помню начало той журнальной публикации: "Чернота. Черный лед. Чернота. Черный лед. Черный, черный лед, больше не прыгай на нем, Чак" - пролог, в котором маленький Джонни Смит падает на лед, ударившись головой, на секунду теряет сознание, а очнувшись, произносит первое в своей жизни пророчество, которого ни сам он, ни кто-то из окружающих истолковать не сможет. Старший мальчишка после утонет, провалившись под лед, а Джонни надолго забудет о неожиданном прозрении.

Удивительно, но впечатления не стерли прошедшие тридцать семь лет и полсотни прочитанных с тех пор кинговых книг. В той первой поразительно было все: политический триллер, история о маньяке, мистический роман, философская притча, лавстори - все вместе в удивительной, лишь Кингу доступной идеальной пропорции Золотого сечения. Не менее удивительно, что после того первого раза к роману не возвращалась, хотя любимое у Кинга не по разу перечитала.

Не обратилась бы и теперь, если бы не аудиокнига, от Князева вообще все слушаю, а Стивена Кинга в его исполнении пропустить невозможно. И да, это снова великолепно, и я. в очередной раз удивляюсь, как в этом театре одного актера удается создавать столь непохожие друг на друга образы мужчин, женщин, детей, стариков, подростков. Как зримые образы вспыхивают перед глазами: фанатичная Вера и отстраненная умничка Сара, здоровяк шериф, и цинично-обаятельный злодей Грег.

Всякий ингредиент попадает в романный котел в идеальное для него время, варясь ровно столько, чтобы внести в действие свою ноту вкуса и аромата: история медсестры (операция на роговице пройдет удачно) и врача (" мальчик в безопасности") - период манифестации чуда, оно только входит в романное пространство и проявляет себя щедро, одаривая всех. Но этот дар может причинить и боль (кто к нам с мечом - пресс-конференция).

А после уж только "во многом знании многие печали" и "если только можно, Авва отче, чашу эту мимо пронеси". Не пронесет, мело Ему было отнять у тебя четыре года жизни, любимую женщину и мать, мало сделать тебя физическим и психологическим калекой, загнать в долги, лишить возможности заниматься любимым делом - Он возложит на тебя, ни много ни мало, миссию спасения мира от ядерного апокалипсиса.

И все же Кинг не богоборец. Убежденный антиклерикал - да, но глобально его мир, в тысяче локальных случаев жестокий и злобный, устроен правильно и справедливо. Что не отменяет случаев заклания невинных.

ты думал, что ты венец творения, но венец творения – это не ты. Венец творения наденут тебе на голову, чтобы ты стал немного менее

Почему катастеризм? Что она хотела этим сказать? В заглавии некий глубокий смысл или это за тем. чтобы пометить территорию пахучей струей ментального превосходства? Мол, вы, друзья, как ни садитесь, а где вам обо мне судить?

Красивое слово "катастеризм" означает превращение в объекты звездного неба. Помните, Персей и Андромеда вознеслись на небо и стали одноименными созвездиями, мудрый кентавр Хирон созвездие Центавра (от Альфы которого мы все ждали братьев по разуму), златорунный овен аргонавтов - созвездие Овна, а Лира - лира Орфея. Кто становится созвездием в книге Альфины?

То есть, там есть упоминание Плеяд, в которых обратились семь нимф, преследуемых Орионом после того, как превращение в голубок не помогло - каждый день, когда они несли Зевсу на Олимп божественный нектар, сталкивающиеся утесы Планки убивали одну, но их все равно оставалось семь, потому что Зевс немедленно воскрешал одну. Очень интересно, но каким боком это к содержанию книги в которой никто не восстанет из мертвых?

Книга Александры Голубевой, широко известной в узком кругу сетевых почитателей подвержена общей для блогерской литературы беде фрагментированности. Сюжет, в который она заворачивает свои футурологические рассуждения, как кулек из газеты, куда натолкали рыбьих потрохов: расползается, выглядит неопрятно и пахнет не то, чтобы хорошо.

То есть, как раз околонаучные размышления о дальнейших путях развития человеческой цивилизации интересны и не лишены здравого зерна, хотя чересчур мрачны. Послушать Альфину, так максимум, какого мы заслужили, стать придатком искуственного интеллекта. Причем даже в загрузке в матрицу нам будет отказано: чего захотели, полеживать в питательном растворе и продуцировать вкусный полезный контент. Неча, будете производить, но крутясь белками в колесе и квартплату вносить самостоятельно.

И все же к сюжету. Его ядро история парня Дани, родители которого бьются в кровь о железную старость. Он давно живет самостоятельно, работает в рекламе и что-то зарабатывает, хотя в деньгах не купается, потому довольно остро воспринимает солидную сумму, отданную отцом коробейнику из тех, что звонят в дверь: "Здравствуйте, вам невероятно повезло, у нас сегодня акция!" - за очередную панацею. А потом еще такой же случай, и еще. И, желая, помочь, Даня находит решение - корпорация, которая поворачивает время вспять. Вы буквально молодеете до заказанного возраста.

Параллельно разворачивается линия Тульева, изрядно запустившего себя мужика средних лет, который устраивается на работу, где главной задачей будет "не думать". Буквально сидеть в капюшоне, отсматривая на огромной скорости записи с камер наблюдения, а электроника по мозговым импульсам будет делать выводы о потенциальной опасности попавших в поле зрения людей - мол, только человеку под силу. Пока часть мозга занята этой работой, посредством другой половины (трети? четверти?) можешь решать сканворды или рубиться в игры на телефоне. Ага, не бей лежачего.

Честно? Написано хорошо и читать - слушать, потому что я слушала синтом, одновременно готовя рататуй из овощей со своего огорода - союз земли и воды, в смысле, высоких технологий и патриархальных методов ведения хозяйства. Так вот, слушать было интересно и приятно, а в момент, когда Даня навещает родителей в клинике даже задохнулась на мгновение как от удара под вздох.

Но развернутые лекции в духе Жюля Верна и Луи Буссенара вместо диалогов как-то отдают позапрошлым веком, не находите? И финал, вот он вообще к чему? Смотри выше - умом Альфину не понять?