Богат я, казны не считаю,
А все не скудеет добро
Я царство мое убираю
В алмазы, жемчуг, серебро.
Некрасов

От настороженного отношения к американкам, дерзающим обратиться к русскому фольклору, меня излечил "Бессмертный" Кэтрин Валенте, в которого насмерть влюбилась полтора года назад, очередной раз укрепившись в уверенности, что для хорошей истории нет границ и расстояний. Пожелав воплотиться, она найдет стоящего рассказчика, география не главное. И вот, Кэтрин Арден (да. снова Кэтрин) со своим вариантом истории о Морозе Ивановиче.

От мастера стилистических игр Валенте, она отличается, как день от ночи. Арден пишет просто, тяготея к уютной напевности, такое: "скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается". Что отлично отражает перевод Татьяны Черезовой - комфортное чтение, которое детям можно рекомендовать в той же мере, в какой взрослым. Тем более, что героиня первой книги трилогии "Зимняя ночь", девочка.

Вася, отличный, кстати, выбор имени, правда? У наших сказочных героинь, кажется, их всего три: Марья, Елена и Василиса. Первая искусница, вторая прекрасная, что до Василисы, она всегда премудрая. До премудрости нашей Васе (забавно, что в романе ее ни разу не назовут полным именем) еще очень далеко. Девочка, чье рождение стоило матери жизни, большеротый лягушонок сорванец со способностью видеть чего другим не дано, вырастет на наших глазах. И, не прилагая специальных усилий, войдет в сердце.

Сказка о господине зимы, который вознаграждает хорошую девочку за честную службу и наказывает ленивую, не чисто русская - бродячий сюжет, который есть у многих народов. Да и здесь этот мотив не основной, Арден мастерски вплетет в "Медведя и Соловья" исторические реалии Руси времен ордынского ига, многочисленных фольклорных персонажей, вроде домового, лешего, банника, русалки (любящей отдыхать на древесных ветвях, мавки с ногами, не хвостатой западноевропейской ундины). Даже эпизоду с подснежниками из "Двенадцати месяцев" найдет место.

Но нет, это не производит впечатления солянки сборной. История удивительно цельная, от начала до конца. Захватывает и держит внимание так, что не продолжить знакомство никакой человеческой возможности.

" Вот оно освобождение, - шепчет он себе, - Хотя к чему?" “I have found my release,” he whispers to himself. “Into what, though?”

"Какая все-таки гадость эта ваша заливная рыба," - хочется сказать вслед за Ипполитом. А казалось, ничто не предвещало. Патрика Несса знаю давно, хотя и не очень близко, но киноверсия его "Голоса монстра" с Фелисити Джонс и Сигурни Уивер в две тысячи семнадцатом стала моим фильмом года. Книга тоже оставила приятное впечатление. Потому, когда появилась возможность прочесть очередную книгу в оригинале, ждала немало радости.

Объясню, на английском, испанском, польском читаю и слушаю аудиокниги постоянно. Чтобы не терять навыка, позволяющего не зависеть от наличия перевода. Иногда случается читать в оригинале книгу, переведенную на русский, с последними двумя так и вышло, нестрашно. Так вот, "Освобождение" Release читала на языке, которым роман написан, и с сожалением констатирую - это тот случай, когда ни уму, ни сердцу. Язык, на самом деле, очень простой, но не прочесть того, что им написано, было бы лучше.

Итак, Адам Тёрн, подросток гей, живущий в ортодоксально религиозной семье в маленьком городке. В сути, книга описывает один день его жизни, когда все, что могло пойти не так, идет не так. Стоит ли говорить, что этот день довольно значим для героя - именно на сегодня назначена вечеринка по случаю отъезда его друга и бывшего любовника Энцо. Нет, теперь Адам в новых отношениях с куда более подходящим в интеллектуальном и, хм, духовном смысле Линусом, который, к тому же, гораздо ласковее и отзывчивее. Но от тяги к грубоватому Энцо, который использовал его, позволяя себя любить, до конца не избавился.

И потому, в цветочном питомнике, куда мама отправляет его поутру купить хризантем для сада (как посмела покуситься на святое - свободу нашего мальчика!?), кроме хризантем поносного цвета, самых дешевых, прикупает прекрасную алую розу с мыслью подарить Энцо. Но дарит Анджеле, лучшей подруге, которая, как выясняется, собирается уехать на год в Голландию. И как он теперь будет? Ведь родители Энджи любят его как родного и, в отличие от зашоренных собственных матери с отцом, лелеющих надежду как-нибудь излечить сына от неправильной ориентации, прекрасно его понимают.

А тут еще на работе начальник делает недвусмысленные намеки и поползновения. Ну, как бы, покушается. Давши отпор, юноша оказывается уволенным, блин! И двоюродный брат сообщает, что собирается в самом скором времени жениться на девушке. которая от него залетела. Не той,из Белоруссии, с которой встречался два года, а совсем даже другой. А что делать, там же будет ребенок. И это заставляет Адама погрузиться в новое болото рефлексий на тему: а что, если его любовь - ненастоящая, от нее ведь не может зародиться ребеночек!

Словно сознавая, что этих соплей маловато будет для удержания читательского внимания, автор вводит линию задушенной матамфетоминовым наркоманом бойфрендом девушки, тоже наркуши, которую любимый затем притопил в озере. Уловка с сокрытием трупа не помогла, тело нашли. Торчок в тюрьме, ожидает правосудия, а девушка воплощается в Королеву (персонификацию Природы и богиню мщения, надо полагать), сопровождаемую Фавном. Эта парочка таскается по округе, Королева неистовствует и рушит все вокруг, Фавн по мере сил восстанавливает и стирает память видевшим. Но к концу дня миру придет кирдык, потому что чаша терпения Королевы переполнилась.

Представляете, какая чушь? Если б я читала это на русском, сразу поняла бы, что имею дело с развесистой клюквой, но поскольку дело было на английском, списывала на несовершенство своего владения языком и столь же упорно, сколь безрезультатно, пыталась извлечь смысл из прочитанного. Что ж, никакой опыт не бывает лишним. Отрицательный результат - тоже результат. Вывод: Патрика Несса ничто не заставит меня читать. Ни под гипнозом, ни под наркозом.

Где розовые очки?
Моя ракета, где ты?
Мое кривое счастье.

Времена, когда упоминание ирландской литературы отзывалось в сознании русского человека единственно Джойсом и Беккетом давно в прошлом, нынче время ее победного шествия по нашим умам и сердцам. Джон Бойн хорош необычайно и столь же увлекателен, не портит его даже навязчивая гомоэротика, Салли Руни одаривает любовными историями с марксистским подтекстом; Тана Френч роскошными атмосферными детективами, тоже не без социальной составляющей, но больше по психологии. Для популяризации сегмента интеллектуальной литературы много хорошего делают Шаши Мартынова и Максим Немцов; "Молочника" Анны Бернс после присуждения Букера прочли все, кто есть кто-то. Янг-эдалт представлен дивной Шибон Доуд, пришло время детской литературы. Знакомьтесь, Хелена Дагган.

С дебютной книгой "Что-то не так в городе Идеал". Жесткое, порой до хардкорного детское фэнтези. В место с говорящим названием "Идеал", по приглашению отцов города, переезжает талантливый ученый офтальмолог с женой и дочерью. Жители Идеала теряют зрение и вынуждены постоянно носить специальные очки с розовым напылением - только в них они хорошо видят. Папа Вайолет должен разобраться в проблеме.

Для отца это предмет серьезных научных изысканий и возможность творческой самореализации, но совсем не нужно его жене и дочери. Впрочем, мама удивительно быстро осваивается и забывает недовольство. Город Идеал приводит на память одновременно "Степфордских жен", "Унесенных призраками" и "Проданный смех". Есть дивный городок, где все живут, не отступая от установленных правил. Есть девочка, с ужасом наблюдающая за странным превращением родителей. Есть тайна и злодеи, желающие отнять то, без чего человек перестает быть собой, подсунув взамен привлекательную пустышку.

Вайолетт, однако, не стремится влиться в городскую жизнь. В идеальном городе, где жестко регламентирован каждый шаг, все ее раздражает, найти здесь друзей девочке трудно: дети маленькие святоши, а педагоги ведут себя с ней довольно жестко, намекая на психическую неполноценность. И самое страшное, что мама с ними соглашается, а папа не заступается за дочь. Но главные неприятности начнутся, когда исчезнет папа, а мама словно бы этого не заметит.

Для меня поводом слушать явилось то, что аудиокнига прочитана Игорем Князевым. Замечательный выбор исполнителя, в повести звучит много детских голосов, которые отлично ему удаются. Стоит вспомнить хотя бы колоссальный объем книг Владислава Крапивина, подаренных им поклонникам писателя.

Что до художественных достоинств книги, стоит отметить довольно закрученный сюжет и неутомимость авторской фантазии, бестрепетно смешивающей науку с магией в пропорциях, несовместимых с жизнью. Приготовьтесь ко многим приключениям девочки Вайолетт и обретенного ею на сумеречной стороне города друга Мальчика (имя такое). Страхов и страстей будет много, психологической достоверности значительно меньше и нет, не говорите мне, что это же сказка.

Писать для детей не значит писать хуже, мировая литература знает многие примеры восхитительных детских книг, в которых дети чувствуют, мыслят и ведут себя как вели бы мы с вами, окажись в ситуациях, в какие попадают герои (не как обожравшиеся мухоморов берсерки или герои компьютерной игры, имеющие в запасе многие жизни). Только вчера я рассказывала о "Икабоге" Джоан Роулинг, а сегодня утром вспоминала дивные книги Владислава Крапивина и "Тубагач" Шамиля Идиатуллина. "Город Идеал" скорей хорошего качества компиляция. Но сделанная мастерски и довольно занятная.

– Поймите, нельзя обижать икабогов! – Люди молчали и внимательно слушали. – Если их обижать, каждое следующее поколение становится всё злее и злее!

Итак, очередной не Гарри Поттер от Джоан Роулинг, в очередной раз подтверждающий - таки да, она многогранный писатель (для тех, кто сомневался). Я не сомневалась, мне и Корморана Страйка хватило бы, чтобы убедиться. А потому, читать сказку, целевой аудиторией которой писательница назначила детей от шести до двенадцати лет, мне было не зазорно.

Не следила за развитием событий в Твиттере, куда главы книги выкладывались по мере написания - инициатива мамы Ро, призванная подбодрить детей и их родителей в период самоизоляции первой карантинной волны, но история создания поучительна и прекрасна. Отрывки тотчас переводились на разные языки, а дети по всему миру рисовали иллюстрации. Все доходы от бумажной, электронной и аудиокниг будут направлены на цели благотворительности. В русском переводе книга вышла, оформленная сорока тремя рисунками российских детей.

Нам в русскоязычном пространстве повезло с "Икабогом" больше других. Семантическое везение, если вы понимаете, о чем я. Так явно прочитываемого в русском варианте "бога" нет ни в германских, ни в романских языках. Название книги взято буквально, без перевода, и на русскую почву пересадилось идеально - просто такое редкое везение. А между тем, изначальное имя, от которого Роулинг отталкивалась, начиная писать сказку двадцать лет назад - Икабод - "бесславие", библейский персонаж Книги Царств, рожденный матерью преждевременно, когда она узнала о страшном поражении евреев в войне с филистимлянами и гибели мужа. "И-кабод - нет больше славы у Израиля, ибо взят Ковчег Божий" - сказала женщина, умирая.

К икабогу детской книги, все это не имеет прямого отношения, имеет косвенное. Мир как паутина, пронизан тончайшими нитями. Тронешь одну, зазвенит, отзовется другая. Чем больше знаешь, тем богаче полифония мелодии твоей жизни. Однако о чем книга. Действие происходит в сказочной стране Корникопия, то есть Счастье (буквальное значение Рог Изобилия), процветающей под властью своего короля Фреда, недалекого и тщеславного, но когда богатства возникают буквально из воздуха, солнечного света и земли, а жители державы добры и благонамеренны, отчего не править? Одно удовольствие.

Первое горе случается, когда лучшая портниха королевства, будучи нездоровой, но не посмев отказать королю в его желании иметь очередной нарядный камзол, умирает от переутомления, не пришив последней пуговицы. Скорбь ее мужа и дочери нагоняют на короля тоску, диссонируя с общим восторженным настроем, и вскоре, с его неявного одобрения, вдовца с девочкой переселяют из их красивого дома на пути следования королевских процессий на задворки города - к кладбищу.

А надо сказать, что к северу от Корникопии лежат бесплодные болота Смурланда. Вроде близко, а совсем другое дело: ничего не растет, жители едва концы с концами сводят, одеты кое-как и не едят досыта. И вот в этих мрачных местах зародилась легенда об Икабоге, который "придет серенький волчок и укусит за бочок", такая детская страшилка, в которую днем никто не верит, но темной ночью лучше бы не вспоминать. И вот когда из Смурланда является ко двору Фреда Справедливого крестьянин с жалобой на икабога, утащившего его пса, король решает возглавить охоту на мифическую бестию. Его, понимаете ли, грызет совесть за сотворенное с семьей белошвейки, он хочет оправдаться в собственных глазах и укрепить пошатнувшийся авторитет.

А уж с охоты начнутся большие беды. Джоан Роулинг с этой историей верна себе, она подлинный гуманист и борец с социальной несправедливостью, за права угнетенных, а "Икабог" в некоторые моменты поднимается до пафоса "Скотного двора" Оруэлла, оставаясь увлекательной сказкой. Несколько более мрачной и жестокой, чем ждешь от детской книги, но кто сказал, что с детьми непременно нужно сюсюкать, а отправляясь к ним, запасаться розовыми очками? Отличная книга для детей и взрослых. И таки да, мы сами творим богов, которые творят нас.

— А что будет в конце Адвента? — молча спрашивал пупс у лисички.
— Разве ты не знаешь, будет Рождество, — отвечала лисичка.
— А что такое Рождество?
— Это когда родился маленький Иисус, — отвечала лисичка. — Как только он родился, его положили в ореховую скорлупку, накрыли лепестком розы и пустили по течению реки.
Стеша была не сильна в священной истории. Младенца Иисуса она путала с Моисеем и, наверное, c Дюймовочкой.

Тот случай, когда название книги исчерпывающе раскрывает ее содержание. Новый роман Ксении Букши не Рождественский рассказ в общепринятом смысле. Непременные составляющие таких историй: героев подстерегают опасности, ситуация в определенный момент становится критической, и кажется нет спасения, но в финале все благополучно разрешается. Назидательный подтекст не то, чтобы обязателен, но приветствуется.

В православной традиции нет понятия адвента, потому нелишне объяснить. В католицизме и некоторых ветвях протестантизма это период времени, охватывающий четыре предрождественских воскресенья. Сейчас как раз он идет, "время радостного ожидания". Совпадает с Рождественским постом (для тех, кто держит), и для всех - время подумать о душе, о вечных ценностях, примириться, простить, исправить. Для детей есть традиция адвент-календаря - картонного домика с открывающимися на каждый день адвента окошками, за которыми ребенка ждет приятный сюрприз или сладость.

Так вот, "Адвент" не рождественская, а именно предрождественская история. Здесь нет накала страстей и выраженного экстрима, но есть самое темное время года, когда мир пронизан мелкой моросью из дождя и снега, а значение мелких пакостей, вроде простуд, муниципальных чиновников, недоброжелательно настроенных к тебе и твоему ребенку воспитателей - разрастается до космических размеров. Вспоминается то из прошлого, что хотелось бы забыть, мгла понемногу сгущается.

Они обычная семья питерских интеллигентов. Из тех, что понаехали, не вдруг были приняты надменной северной столицей, но в конце концов нашли в ней свое место. Аня музыковед, Костя математик, Стеша ходит в детский сад. И кто-то четвертый, которого пока еще нет. Ксения Букша не из тех авторов, кто балует читателя линейным нарративом "от забора до обеда" и четко прописанным сюжетом, ее проза это всегда мозаика фрагментов, из которых слово "Вечность" тебе предстоит составлять самостоятельно. Хотя в данном случае словом будет "Свобода".

"Адвент" представляется мне романом о свободе в самом широком смысле. Свободе уйти или остаться. Свободе сохранить в себе человеческое ценой отказа от многих радостей комфорта. Свободе позволить себе иногда непрактичное и неправильное с точки зрения здравого смысла поведение, подарив себе и ближним море радости. Свободе делать не то, что от тебя ждут, переиграв судьбу на ее поле.

Изменить прошлое не получится, но его можно отодвинуть, заместить настоящим, в котором любовь и забота, внимание и понимание, тепло семейного очага. И незримо за всем этим ожидание чуда, творимого своими руками. С божьей помощью. От книги, несмотря на несколько даже нарочитую фрагментарность, совершенно целостное впечатление и удивительно светлое и взлетное послевкусие, такое гумилевское "Бог в своих небесах, и в порядке мир"

Человечество не имеет больше ничего общего с тем, которое мы знали. Оно стало миролюбивым. И больше нет никакого смысла жертвовать одной половиной мира ради спасения другой. И потом, кто мы такие, чтобы решать за них?

Тетралогия "Сквозь зеркала" закончена, последний роман вызвал такую бурю негодования среди поклонниц, что если бы собрать тапки, которыми они кидались в автора, можно было бы открыть магазин подержанной обуви (даже и не один, кажется). Рискуя попасть под раздачу, берусь объяснить, что книга вовсе не так плоха, как кажется на первый взгляд.

Итак, "Граница миров", заключительный роман цикла парящих в пространстве Ковчегов, на каждом из которых свое социальное устройство, более-менее подробно нас знакомят с тремя: Анима, родина героини, с капитализмом образца XIX века, феодальный Полюс и тоталитаризм Вавилона. Во главе каждого ковчега бессмертный и беспамятный относительно собственного детства предок, от которого ведут род все его жители. У всякого из сверхлюдей есть особые способности, в некоторой мере наследуемые его потомками. Так Артемида, хранительница Анимы, оживляет неживое и склонна к занятиям науками, эти ее свойства отражают все анимисты.

Офелия, героиня цикла, маленькая очкастая девушка с копной кудряшек, удивительно неуклюжая в быту, но умеющая прочесть историю вещи, коснувшись ее. Против воли выдана за Торна, интенданта с Полюса. Молодой человек очень высок и напрочь лишен светского лоска, отчасти аутист, но великолепный счетчик - не рвется в женихи, однако этот брак заключен волей владык, Артемиды и Фарука, противиться которой немыслимо. А дальше, вы наверняка догадались, такие непохожие внешне, но замечательно подходящие друг другу внутренними свойствами (порядочность, деликатность, интеллект) молодые люди полюбят друг друга.

Тут бы им жить-поживать, да добра наживать, но неладно что-то в Датском королевстве. В том смысле, что жестокие обстоятельства разлучают супругов, заставляя малютку Офелию разыскивать суженого по свету, проходя многие испытания. Такое, отчасти "Финист, Ясный сокол", частью "Амур и Психея" в декорациях достаточно жесткого фэнтези с чертами стимпанка. Однако к финалу третьего романа Офелия, истоптав девять пар железных башмаков и стерев девять железных посохов, находит мужа на Вавилоне. Он в статусе почти всемогущего властителя, его зовут здесь лордом Генри, в то время, как она всего лишь бесправная (кажется намек на особенность признания человека, прожившего во Франции не меньше десяти лет, ее гражданином).

Однако любящим сердцам не удается соединиться, начинаются масштабные "обрушения" - так называют исчезновения целых промежутков пространства со всеми постройками и людьми. Судя по всему, такое не на одном Вавилоне, но здешняя бюрократия действует привычными методами: ужесточает паспортный контроль, обязывает всех мигрантов пройти медицинские освидетельствования. В ходе своего, Офелия узнает о наличии у себя инверсии - все внутренние органы как в зеркальном отражении (положим, и так знала, случилось все в детстве, когда застряла в зазеркалье, впервые попытавшись использовать зеркало как портал, с тех пор у нее и эта фриковатая неуклюжесть). Но случай ее столь уникален, что явиться в Центр девиаций для обследования, ее прямая обязанность - говорит врач.

Одновременно с этим, Офелия и Торн понимают, что именно к Центру девиаций ведут нити, указывающие на корень зла, который угрожает всему миру. Девушка добровольно соглашается на роль подопытного кролика, и вот тут Кристель Дабо не может устоять перед соблазном написать интеллектуальный роман. Наскоро перелицовывая из авантюрного любовного фэнтези в квазинаучный оккультно-эзотерический. Что в первом качестве было замечательно умной оригинальной и яркой серей, во втором - унылая скучная, перегруженная неоправданным наукообразием, муть.

Вводится непомерное количество понятий, которые и человек, всей головой ударенный об эзотерику, не сразу поймет, что уж говорить о далеких от этого девочках фанатках. Немудрено, что аудитория негодует: брать билет на концерт, попасть на заумную лекцию - кому такое понравится? Да еще и жестокий к героям открытый финал, это уж совсем нехорошо, воля ваша. Но при всех недостатках четвертой книги, в ней очень здравая жизненная философия.

За все в жизни приходится платить, и желая что-то получить, спроси себя, потянешь ли ты цену?
Обеспечивать счастье немногих, обрекая на страдания многих, неправильно, хотя бы даже многие представлялись совершенным отребьем, а немногие были, ну такими душками.
Но мир движется в правильном направлении, войн. насилия и зла в нем становится меньше - и это главное. И значит, все было не зря.

Быть красивой. Быть готовой. Неизбежно ошибаться с расстановкой приоритетов.

Стоит пожалеть, что не смотрела фильма фон Триера. Потому что тогда имела бы представление о том, что sexual addiction - такая же реальная проблема, как алкоголизм, наркомания, клиническая депрессия. Знала бы, что оценивать человека, имеющего несчастье быть подверженным, в категориях морали и нравственности - не совсем правильно. Скорее даже совсем неправильно.

Но "Нимфоманки" я не смотрела, потому до вчерашнего вечера, до этой книжки Лейлы Слимани думала, что чрезмерный интерес женщины к сексу объясняется единственно ее распущенностью. И это даже при том, что в юности такая приятельница у меня была, трахала буквально все, что движется, в остальном нормальная девочка. Мы с подружками об этой ее особенности знали, как и о том, что оказавшись с Аней в одной компании стоит быть внимательнее к ее перемещениям в обществе своего спутника. Но вот в чем фишка, даже узнав, что она успела-таки перепихнуться с другом или мужем одной из нас, не обрушивали на нее дубину народного гнева. Видно понимали в глубине души - больной человек.

Героине романа "Адель" с подругами везет меньше. Да их и нет, кроме одной, с партнером которой она слюбилась как-то в машине (подвозил домой). При этом абсолютное большинство окружающих убеждено, что Адель примерная жена и мать, серьезный журналист и вообще, несколько высокомерная недотрога. Муж, Ришар, души в ней не чает и готов брать в своей клинике сверхурочные дежурства, работая буквально на износ, чтобы побаловать любимую обновкой или украшением, свозить ее в отпуск. Трехлетний сын обожает маму, в три года они еще нас обожают, мда.

Она ненавидит себя, когда на нее "накатывает" и не может сопротивляться желанию схватить первого попавшегося мужика и отдаться в прыжке. Как алкоголик, наверно, не мог бы устоять перед зрелищем бутылок, налитых всеми возможными сортами спиртного, в непосредственной близости от себя. Такая у девушки беда.

Эта книга совсем не такая, какой кажется на первый взгляд. Довольно долго, примерно треть от объема, она представлялась мне очередной вариацией на тему "Эммануэль", непристойной и несвоевременной в нынешнем, оставившем сексуальную революцию далеко позади, времени. Удерживала от того, чтобы бросить единственно моя любовь к издательству "Синдбад". Знаю, они плохого не печатают.

И таки да, со второй трети щелчок, что-то происходит, включается магия настоящей литературы, пробуждая к героям горькую болезненную нежность. И вот уже она несчастная Эмма Бовари. Сживаешься с этим прекрасным фриком, жалеешь. А есть мнение. что пожалеть - значит полюбить.

Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.

В первый раз прочла два года назад. Осень две тысячи восемнадцатого была временем Дмитрия Быкова. И прежде о нем знала, но читать иногда стихотворение или статью - совсем не то же самое, что засыпать под лекции человека в наушниках, включать запись его ночного радиоэфира, едва проснувшись; в машине по дороге на работу слушать аудиокнигой роман, а в промежутках читать стихи, кое-что заучивая (ну, потому что хорошо ложится на память). И так почти всю осень, захватив начало зимы.

Нормально, метод глубокого погружения: влюбляешься в то как человек пишет, читаешь у него все подряд, пока ментальный голод не утоляется, а интерес переключается на другой объект. Или пока всего не перечитаешь. Дмитрий Львович оказался неисчерпаемым, одной осени для него явно мало. Я тогда решила прерваться на "Остромове", по Фаусту: "остановись, мгновенье, ты прекрасно". Потому что лучше этого просто ничего не могло быть.

Услышав, что в Редакции Елены Шубиной переиздается вся "О-трилогия": "Оправдание", "Орфография", "Остромов или Ученик чародея", не устояла перед соблазном перечитать любимый роман. Книги этого цикла автономны, объединены временем и местом, есть сквозные герои, но на второстепенных или эпизодических ролях. И да, впечатление не только не обмелело, но стало глубже, объемнее, дополнилось невзятыми прежде смыслами.

Итак, в основе книги реальные события "Дело ленинградских масонов" 1926 года. Фамилия главного фигуранта вынесена в заглавие с заменой одной только литеры (Астромов Кириченко-Ватсон действительная историческая фигура). Кружок изучения эзотерики и оккультизма, во главе которого стоял человек невероятного обаяния и такой же беспринципности, существовал в Ленинграде середины двадцатых, и закончилось для его членов все довольно скверно. Хотя, имея в виду суровость времен, можно подивиться мягкости приговоров - ссылка для большей части фигурантов.

Но то будет после, а в начале удивительная феерия, которая приведет на память Остапа, Хулио Хуренито и бытовую часть "Мастера и Маргариты". В неуютную хмурую Колыбель революции образца двадцать пятого года одновременно прибывают юноша крымчанин и чрезвычайно импозантный господин средних лет. Назвать такого товарищем язык не повернется, есть в нем вальяжная уверенность в собственном праве на место в мире никак не хуже партера, которая тотчас передается окружающим.

Чуткий от природы Даниил и вовсе проникается к незнакомцу, которого называет про себя астрономом, благоговейным доверием. Казалось бы, ненадолго, но нет, скоро их дорогам суждено сойтись снова, на сей раз на ролях учителя и ученика.

Роман в пяти частях, первые четыре озаглавлены по названиям времен года, и "Весна" - первая, просто фейерверк. Уморительно смешная сама по себе, пронизана референциями к Серебряному веку, расшифровка которых способна подарить много чистой радости. Читая в первый раз, не знала Вагинова, и историю балерины ни с чем не соотносила, теперь иначе. Таких открытий много, неленивый и любопытный читатель при желании найдет больше.

Деятельность кружка, собранного по типу "Союза меча и орала", посвящена прикладной эзотерике. В числе прочего, Остромов обещает научить адептов телекинезу и телепатии, экстериоризации (опыту выхода из тела),левитации. За тем и ходит сюда Даня. Какая ваша мечта? Ну, кроме мира во всем мире? Моя всегда была летать, как у него. Говорят - невозможно, потому что гравитация же, физические законы и всякое такое а я думаю, что есть способ, Непременно должен быть.

Жить, зная, что возможно. В определенном смысле, этот роман как левитация, несмотря даже на то, что являет собой сеанс магии с подробным разоблачением. В "Остромове" хорошо все. Оригинальный сюжет, одновременно авантюрный, забавный, трагический. Герои, живые, яркие и совершенно не сегодняшние - вообще предельно точное бытописательство, достигаемое не кропотливым восстановлением декора, но полным погружением читателя в атмосферу двадцатых прошлого века.

Стилистически превосходно, язык романа праздник ценителя хорошей прозы. А еще это в равной степени литературоведческая головоломка и путеводитель по истории русского оккультизма начала прошлого века, из которого вышла вся современная эзотерика. Быков говорит, что образ Дани сборный из трех Даниилов: Жуковского, Хармса и Андреева, но я совсем не знаю Даниила Жуковского и не люблю Хармса. Каждый видит, что он хочет видеть, для меня "Остромов" реквием по Даниилу Андрееву, чью "Розу Мира" до сих пор шельмуют невразумительной фэнтезятиной. Дочитала. Плачу. Быков лучший.

Это была карта Земли, нарисованная в детской манере. Здания и прочее непропорционально большие: Дворец на Столпе посередине, Твердыня на севере среди заснеженных вершин, города на западном побережье, различные замки и легендарные существа среди Осколья и дальше в океане.

Тот неудобный случай, когда очень хочется найти добрые слова для книги, и не находишь, блин! Ну почему он убил такое интересное начало этим невразумительным продолжением? Что за мутный гибрид квазибиблейской, греческой, скандинавской мифологии с легендами Артурова цикла? А главное, к чему это все? То есть, как раз "к чему" ясно, лавры Данте Алигьери и Джона Мильтона, подаривших миру живых исчерпывающе полное описание загробного мира, хочется примерить всякому творцу. Не у всякого хватает дерзости, но Нил Стивенсон из когорты первопроходцев, ему ли бояться?

Итак, со времени событий первой книги, отстоящей от дня сегодняшнего примерно на четверть века, прошли десятилетия. Реальность золотого миллиарда, не претерпев существенных изменений относительно современности, стала более комфортной для стариков и людей с ограниченными возможностями - замечательные умные экзоскелеты позволяют не ограничивать себя в активности, практически взяв нагрузку изношенных, поврежденных и/или недостающих конечностей.

Роботы-помощники стали реальностью, а машины, к примеру, эволюционировали в сторону компактности и той же роботизации. Теперь это скорее шагающие рикши. Колесный транспорт ушел в прошлое, потому нет необходимости в ремонте дорожного покрытия, сквозь трещины и колдобины которого прорастают молодые побеги. Такое себе "назад к природе"

А главное, смерти больше нет. Все, кто может себе позволить, обеспечивают посмертную оцифровку, переселяясь в виртуальный мир, чьи жители не связываются с живыми в силу полной амнезии, которую претерпевают с физической смертью, но наблюдать за ними отсюда можно. И таки да - живут. К слову. позволить теперь могут практически все, процесс подешевел и обеспечивается страховкой, наподобие медицинской, кроме того, значительная доля энергоресурсов добывается за пределами Земли. То есть, буквально, мощностей, потребных в свое время на переход Доджа и Софии теперь хватает для обеспечения посмертия сотне тысяч "душ".

Да, София погибла, и руку к ее смерти приложил жестокий миллиардер Эл Шеппард, протагонист романа, который вскоре тоже переместится в виртуальное загробье, свергнет и попытается уничтожить Ждода, разлучив с Весной (Софией). Ее сведет с ума и заставит скитаться. А в саду, являющем собой подобие эдемского, останутся мальчик и девочка, которых Эл не то, чтобы усыновит, но будет держать, посредством своего ангельского воинства, под контролем.

Однако совершенно отлучить Создателя от сотворенного им мира куда сложнее. чем может казаться деспоту, и эпизод с Доджем в роли Змея-искусителя, на сей раз принявшего облик червячка, выползшего из яблока, по настоящему обаятелен и забавен. Однако после того, как подросшие дети назовутся Адамом и Евой и, в соответствии со сценарием, будут изгнаны в мир, тут-то все хорошее и закончится.

Вот разве что эпизод рождения Евой двенадцати детенышей - свиноматка-рекордсмен, чес-слово. И тема Карвалиса Кавасаки, обратившегося вороном. Он моя любовь в этой книге и с ним связан единственный момент, заставивший смеяться:

Фигуры, вероятно, изображали Калладонов. По крайней мере, некоторые из них. Красивые на четвероногих животных – наверное, Калладоны. Уродливые, которых они убивают, – наверное, кто-то еще.

В остальном вторая часть назидательна, тяжеловесна, намеренно запутана, претенциозна и, по большому счету, скучна. Когда рассказывала о первой части "Доджа в аду", уже говорила, что прочла книгу в оригинале в начале года, и "виртуальная" часть показалась совершенной мутью, тогда списала на недостатки своего английского. Теперь вижу, что дело не во мне. Не спасает даже перевод Екатерины Михайловны Доброхотовой-Майковой, как всегда превосходный.