Жестокость идет на убыль одновременно со снижением терпимости к насилию и к его воспеванию, и часто именно смена мировоззрения становится ведущей силой изменений.

Стивен Пинкер видный психолингвист, исследователь когнитивных механизмов и популяризатор науки. Неоднократно признавался авторитетными источниками одним из самых влиятельных людей в современном научном мире. Автор нескольких книг, посвященных механизмам работы мозга.

"Лучшее в нас" затрагивает тему нейрофизиологии лишь в части, необходимой для иллюстрации некоторых тезисов, подкрепляющих утверждения автора. В остальном "Почему насилия в мире стало меньше" (вторая часть названия) - книга о том, что, вопреки расхожему мнению об изначальной порочности человеческой природы и склонности людей к насилию, о том, что мир катится в тартарары - все не так плохо.

Последовательно и аргументированно, с привлечением колоссального объема статистического материала, автор доказывает, что насилия в мире с течением времени становится меньше, человечество сегодня гуманнее чем тысячу, и даже сто лет назад, а спираль развития в целом разворачивается вперед и выше.

Книга исследует психологию насилия и ненасилия, рассказывает о когнитивных и эмоциональных способностях, интегрированных в мозг, которые склоняют нас к различным видам насилия; и о других, настраивающих на мир и сотрудничество. Пинкер говорит о шести тенденциях развития, пяти внутренних демонах и четырех "ангелах нашей души" - благотворных факторах.

Конспективно, шесть тенденций развития: 1. Процесс усмирения, который выразился в переходе от первобытного состояния с бесконечными набегами к земледельческим цивилизациям с городами и правительствами. 2. Цивилизационный процесс, сокративший количество убийств в период от Средневековья до начала XX века в десятки раз. 3. Гуманитарная революция - общественные движения за отмену рабства, пыток, жестоких казней, жестокости в обращении с животными. 4. Долгий мир - с конца Второй Мировой могущественные державы перестали воевать между собой. 5. Новый мир - со времени окончания Холодной войны количество и магнитуда проявлений агрессии значительно уменьшились. 6. Революция прав - в целом большая расовая и веротерпимость, спокойное отношение к сексуальной ориентации при нетерпимости к семейному насилию.

Деструктивные факторы или "демоны. 1. Хищническое насилие: я сильнее тебя и могу отобрать силой то, что есть у тебя и нужно мне. 2. Доминирование - борьба за превосходство, возможная как на личном, так и на государственном уровне. 3. Месть как неверно понимаемый способ достичь торжества справедливости. 4. Садизм, предполагающий получение удовольствия от чужих страданий. 5. Идеология, часто оправдывающая жестокость, снимающая с индивида ответственность за личную жестокость ("я выполнял приказ" или "все так делают").

Конструктивные факторы или "ангелы". 1. Эмпатия, способность к сочувствию и состраданию, к тому, чтобы поставить себя на место другого, увидеть ситуацию его глазами. 2. Моральное чувство, не совсем кантианский нравственный закон внутри, скорее опора на принятые в обществе паттерны положительного поведения, которые, бывая ошибочными, все же не бывают намеренно порочными. 3. Самоконтроль, умение предвидеть последствия своих поступков, способность заботиться сегодня о завтрашнем дне, регулярно отказывать себе в сиюминутных удовольствиях ради достижения отсроченной крупной цели. 4. Способность рассуждать, позволяющая освободиться от ограниченной точки зрения, думать об образе своей жизни, искать способа улучшить его.

Что изрядно раздражало в процессе чтения: Соединенные Штаты образец для подражания и вместилище всех возможных достоинств, Советский Союз - Империя зла с масштабами уничтожения собственного населения, превосходящими маоистскую культурную революцию. Тут уж, простите, неточно, стоит вспомнить американский Юг с его опытом рабовладения и геноцид коренного населения (хороший индеец - мертвый индеец)

Что особенно впечатлило и понравилось: одним из важнейших факторов, изменивших человеческую природу к лучшему, Пинкер называет развитие книгопечатания с появлением большого количества художественных книг, читатели которых получили возможность взглянуть на мир глазами другого человека, примерить на себя чужую жизнь, увидеть другого, как способного на те же страдания, какие испытывает он сам.

Оптимистичное, духоподъемное и правильное чтение. И просто умная интересная книга.

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.

Сначала название. Филэллин Древнего Рима, полагавший современную ему римскую культуру оттиском греческой, совсем не то, что сегодняшний. В наше время, это человек, любящий греческий язык фольклор, музыку, литературу. Есть даже Всемирный день филэллинизма, девятнадцатое апреля. Дата смерти Байрона, погибшего в борьбе за свободу Греции. А уже это совсем близко к смыслу заглавия нового романа Леонида Юзефовича, действие которого разворачивается в годы Греческой революции.

"Филэллин" двадцатых годов позапрошлого века - человек, пришедший сражаться за освобождение Эллады от османского ига. Мятежного лорда мало кто читал, но многие вспомнят, что в "Графе Монте-Кристо" разоблачить Морсера как вора, предателя и военного преступника, удается благодаря письму из Янины - начальной точки той войны, привлекавшей как свободолюбцев, так и авантюристов всех сортов. Кто не находит в мирной жизни выхода разрушительным импульсам, хочет подзаработать на войне или бежит от тюрьмы.

Как герой, Григорий Мосцепанов. Хотя как раз он самый, что ни есть, правдолюбец. Неудобный человек, неж елающий мириться с уродливой действительностью, которая вся искажение замысла Творца. Отставной штабс-капитан, вдовец, инвалид, потерявший на войне пальцы ноги, ныне учитель в Нижнем Тагиле. Жалованье учительское невелико, так ему много и не надо, квартировал у молодой привлекательной мещанки Натальи, тоже вдовы с ребенком, и чего уж там, любовь у них. В старой бане наладил Мосцепанов производство масла для негасимых лампад из нафты (перегонка нефти) - все приработок. Чего не жить?

А вот не может спокойно видеть обыденных вещей, вроде местного дома младенца, приюта для незаконнорожденных детей, откуда стараниями местного начальства украдено все, да не в комичном ильфопетровском стиле Сашхен и Альхен, а так, что детки умирают от голода, холода, болезней, ловят и едят тараканов. Другие и не смотрят в ту сторону, отвернутся вовремя, и дальше живут. Этому же, больше всех надо - строчит жалобы губернатору.

А того, глупый, не понимает, что всякое письмо можно перехватить еще на почте. В крайнем случае, указание разобраться спустят все тому же местному начальству. И начнутся мытарства бедняги: прежде указание по церковным лавкам не брать его масла, после увольнение, потом арест. Да не в положенные человеку дворянского звания условия, а к уголовным.

Ничего в нем нет героического. И в лучшие времена красавцем не был, а теперь вовсе - немолодой, потерявший в кругах пенитенциарного ада изрядно волос и некоторое количество зубов. Оборванный, тощий и грязный, заросший и обовшивевший. За что же все любит его эта длинноносая молодка Наталья, почему пороги за него оббивает, свиданий добивается, кусок от себя отрывает - ему привезти. Что-то, видно, есть.

Он такой гоголевский капитан Копейкин и Василий Теркин, есть в нем что-то от героев Платонова, проспавших счастье, а в некоторые моменты даже и от Юрия Живаго. В человеке всегда много чего понамешано. Мосципанов, да, живой, из плоти и крови. И этот роман, составленный из писем, дневников, воображаемых разговоров в форме, опять же, писем - он не читается, как эпистолярный. Нет зазора между событиями и их восприятием через призму пишущего, какой обычно налагает форма.

Есть ощущение жизни, которая постепенно разворачивается у тебя перед глазами. И это странным образом не мешает видеть-слышать очередного говорящего, с его речевыми особенностями, с собственной историей, стоящей за его плечами. Не разноголосица, но полифония, единство из множества, где целое больше суммы частей. Коих немало. И есть среди них замечательно интересные люди, вроде француза Шарля Антуана Фабье, греческого лекаря Костандиса или Игнатия Еловского, камер-секретаря императора Александра I.

Будет и сам Александр Благословенный, который предстанет в каноническом образе, закрепленном в коллективном бессознательном "Царством Зверя" Мережковского. Так нам ведь здесь не нужно "взвейтесь да развейтесь" и прочего ниспровержения условностей, эта история не для того. Но подробности смерти самодержца в очередной раз приведут в ужас, хотя бы вы их уже и знали. "Филэллин" удивительная книга, по-настоящему интересная, а финал меня просто очаровал.

Если мы не можем собраться вокруг света, то собираемся вокруг тьмы.

Смерть Улофа Пальме не стала для мира таким резонансным событием, как убийство Джона Кеннеди двадцатью тремя годами раньше: там молодой красавец, президент сверхдержавы, тут дядька под шестьдесят, премьер маленькой скандинавской страны. Но шведы помнят, воспринимают как трагедию и национальный позор.

Я не могу назвать вторую часть "Трилогии места" посвященной этому событию в той мере, в какой кингов "11.22.63" - роман об убийстве Кеннеди. Однако, в немалой степени "Движение. Второе место" Rörelsen: Den andra platsen - вариант ответа на загадку убийства Пальме. Дело в том, что окончательной ясности, как и в деле Кеннеди, нет. Был Петтерсон, его сначала посадили, потом отпустили за недоказанностью, теперь убийцей считают Энгстрома, который покончил с собой двадцать лет назад.

Айвиде Линдквист, которого нередко сравнивают с Кингом, вторым романом "Трилогии места" предлагает свою версию развития событий. В строгом смысле "Движение" нельзя назвать продолжением "Химмельстранда". Сквозных героев и разрешения загадок первой книги в этом романе не будет. Время действия - конец восемьдесят пятого, начало восемьдесят шестого и небольшой флэшбэк в конец семидесятых. Свяжет оба романа место действия.

Вернее два: тот бесконечный луг с идеально постриженной изумрудной травой, что так пугал героев первой части, для здешних персонажей станет магнетически притягательным, прямо-таки образом потерянного рая; и туннель на улице Туннельгатан в Стокгольме, с ним так или иначе связаны были все истории первого романа. Так вот, это место для шведов знаковое, там был убит Улоф Пальме, а действие разворачивается в непосредственной близости.

Книга мрачная, пугающая, часто отталкивающая (как всегда у Линдквиста), в значительной степени автобиографическая и в этой ипостаси шокирующе откровенная. Полная подробностей, в которые не хочешь верить, и не можешь не верить. Потому что ее отголоски не раз звучали в других его книгах, включая лучшие, "Впусти меня" и "Блаженны мертвые".

Таки да, Линдквист, на самом деле двадцать лет работал фокусником и стендапером, а от его книг нередко возникает ощущение, что со страниц, на манер ницшеанской бездны, на тебя смотрит монстр. Но он чертовски талантлив, и я буду ждать завершающего романа трилогии "Х. Шестое место" X: Den sista platsen которое непременно переведут.

С одной стороны, мир и наше существование в нем – это чудо. С другой стороны – оскорбление. Как будто тебе пообещали шведский стол, а получил ты всего-навсего две холодные картофелины.

Он порой действует на нервы, нет у него чувства меры, но в том-то и штука: когда он в ударе, он по-настоящему в ударе.

Из всего, написанного Амосом Озом читала только "Мой Михаэль" больше двадцати лет назад, книга произвела сильное, но тяжелое впечатление. Продолжать знакомство не стремилась, однако внутренне была уверена, что однажды мой статус относительно классика израильской литературы сменится со "все сложно" на "в отношениях". Время пришло, и не последнюю роль в этом сыграла аудиокнига в исполнении Ефима Шифрина.

Эфраиму пятьдесят четыре, но он словно бы законсервирован в состоянии вечного юнца, иначе, чем Фимой, никто не называет. Когда говорю о юности, не имею в виду привлекательности Дориана Грея. Даже и напротив, внешне герой нехорош. Рыхловат, вяловат, толстоват, не слишком хорошо одет, частенько забывает поменять белье и выстричь волосы в одной ноздре, бреясь. Такой грибоедовский "Петрушка, вечно ты с обновкой, с разодранным локтем, достань-ка календарь".

Высоким социальным положением не может похвастаться, работает администратором и прислугой "за все" у частного гинеколога, частенько манкируя обязанностями: не захотелось идти на работу - так и не пошел, сказавшись больным. Мог бы вовсе не работать, деньгами отец, владелец парфюмерно-косметической фабрики, готов снабжать, но герой не из тех, кто ставит финансы во главу угла, хотя порой ему приятно бывает найти в кармане положенную туда папой банкноту.

А ведь были когда-то и мы рысаками, в том смысле, что начиналось все блистательно. Молодой человек с победительным обаянием Питера Пэна подавал многие надежды, блистал в учебе, издал сборник стихов, фонтанировал идеями, многие из которых уходили в народ и становились мемами - в эпоху до интернета бывало не так скоро, как теперь, но все, кто есть кто-то бывали в курсе. Женщины его любили.

И как теперь дошел до жизни такой? Да вот как-то само вышло. Такое случается, когда кто-то неспособен идти к своей цели по головам, а масштаб одаренности намного превышает востребованность дарований. Классический образец лишнего человека и горя от ума. А все же есть в нем, при всей мелочности его существования, анекдотичности ситуаций, в которые то и дело попадает, всей бестолковой внешней суетливости - что-то очень правильное. Дзен-буддистская благодать.

Сильная книга большей частью грустная, даже страшная, но местами смешная. Проникнута космическим гуманизмом и милосердием ко всем живущим.

Если ты хороший парень, не слишком глуп и не подлец, я очень рада...
...Но ты гордишься, вот потеха, тем что ты
Хороший парень.
И больше ничего.

Граффити "Who put Bella in the witch elm?" не столь популярно в англоязычном мире, как "Цой жив!" в русскоговорящем, но мем достаточно известен и надпись продолжает появляться на стенах, хотя со времени обнаружения останков молодой женщины в дупле вустерширского шершавого вяза (Wych Elm) прошло семьдесят семь лет. С течением времени первоначальное wych трансформировалось в witch - ведьмин.

"Ведьмин" в заглавии да количество глав книги (тринадцать) останутся единственными отсылками к потустороннему в новом романе Таны Френч. И это замечательно. Разного рода чертовщинка, без которой не обходится ни одна книга последние лет двадцать, уже не то, чтобы утомила, а просто из ушей выплескивается. Она же в немалой степени оттолкнула меня от первого прочитанного у ирландской писательницы романа. Помните лампочки, которые героиням удавалось включать-выключать исключительно силой мысли, и прочую психоделику "Тайного места"?

Так вот, "Ведьмин вяз" , Ура!, ни разу не мистический детектив. Интеллектуальный и атмосферный? Да. Социальный? Да, да. Психологический с элементами триллера? Да, да, да! Мы получили умную книгу с по-настоящему интересной историей от которой невозможно оторваться не дочитав до конца. Где между двумя преступлениями, сыгравшими катастрофическую роль в жизни героя, протянутся тонкие, но крепкие нити. Роман-матрешку, скрывающий внутри разрешенной загадки новую, а под ней еще и еще.

Плотно, четко, аккуратно, с поразительной виртуозностью упаковано, ни один хвост не провисает, ни одна нитка не выбивается из обманчиво простого плетения, всякая деталь на своем месте и каждая ссылка активна. А все же, в романной полифонии можно выделить главную ноту. Воздаяние, как ни ветхозаветно и замшело прозвучит. Во всех видах, от библейского "Мне отмщение и аз воздам" через простонародное "сколько веревочке ни виться" к остроактуальному - создание фейковых аккаунтов в сети для хайпа и накручивания счетчиков вовсе не так безобидно, как кажется, ибо сказано, "не умножай сущностей без необходимости" и "отольются кошке мышкины слезки".

У-у, как все запущено. Нет-нет, это была попытка определить основную тему книги. На самом деле, никакого назойливого морализаторства в "Ведьмином вязе" нет. А что есть? История везунчика Тоби, единственного сына любящих, понимающих, современных, обеспеченных родителей. Мальчика умного, талантливого, спортивного и безумно обаятельного. Добрый и сострадательный, он не чужд мальчишеских шалостей, будучи застигнут за которыми, готов понести ответ. Да только вот наказание может быть весьма суровым для тех, кто был с ним, а в случае героя оборачивается "пальчиком погрозить".

До той злосчастной ночи, когда, надравшись с друзьями в пабе, оказался разбужен орудовавшими в квартире грабителями, полез в драку и оказался избит до, полусмерти. Не в том смысле, какой чаще всего вкладывается в это выражение, а реально - до последовавшей инвалидности. Баловень судьбы после долгого мучительного пребывания на больничной койке возвращается в мир здоровых людей подволакивающим ногу, с деформированным как после инсульта лицом и серьезными ментальными проблемами.

Должна заметить, для прошедшего через подобный опыт это незабываемые ощущения. Однако молодость, хорошее лечение и отменное питание оказывают свое благотворное действие, Тоби потихоньку приходит в себя, а на период реабилитации отправляется в родовое поместье (я ж говорила, что семья небедная), где в обществе кузенов, Сюзанны и Леона прошло его беззаботное детство, а теперь одиноко живет обожаемый дядя Хьюго. Когда-то крепкий и полный сил, теперь он болен и переезд Тоби в немалой степени продиктован человеколюбием. Еще, знаете, это: когда тебе плохо, найди того, кому хуже и помоги ему.

Любимая девушка составляет ему компанию в этом рустикальном локдауне, она вообще замечательная, Мелисса. Может быть она главная удача героя. Хьюго продолжает оставаться умным интересным собеседником, Мелисса выше всяких похвал, все трое испытывают друг к другу искреннюю симпатию, а Тоби находит себя в помощи дяде в его ученых штудиях - несмотря на болезнь, тот продолжает заниматься ДНК-изысканиями для желающих составить родословное древо. И все потихоньку налаживается.

Пока в один не прекрасный день из дупла большого вяза не вываливается человеческий череп. И это окажется не только прозрачной параллелью к истории Беллы-в-дупле, которой начала, но зловеще точной метафорой скелета в шкафу. История не раз и не два перевернет первоначальные представления о происходящем с ног на голову, каждая новая глава будет радикально менять ситуацию. Что глава - в пределах одной чертей из табакерки выскочит изрядно.

Вы будете читать эту книгу, как в детстве читали "Золотого жука" и "Сердце обличитель" Эдгара По, не имея сил оторваться. А для ценителей аудио есть звуковая версия в прекрасном исполнении Александра Гаврилина.

Музыка часть человеческого бытия

Оливер Сакс сделал для популяризации неврологии и нейропсихологии больше, чем кто бы то ни было. И дело, конечно, не в том, что многие его истории можно при случае пересказать в компании. Такого рода популярность недорогого стоила бы. Важнее высочайший гуманизм Сакса, любовь и сочувствие к тем, о ком он рассказывает. Искреннее желание помочь: излечить, а когда не получается - дать заместительный механизм, научить человека и его близких жить с имеющейся проблемой так, чтобы она доставляла по возможности меньше неудобств. Перевести градус дискомфорта из рубиново-красной зоны тревоги в умеренную оранжевую или даже желтую (не расслабляйся, будь настороже).

И главное, для меня, по крайней мере - они могут давать ключ к пониманию и принятию некоей своей ситуации. Помню, момент узнавания и радость: "Я не одна!", когда прочла в его "Галлюцинациях", что мельтешение точек, огненные зигзаги и светящиеся пятна в поле зрения перед приступом мигрени - это нормальные премигренозные галлюцинации, а не предвестие потери зрения или рассудка. Прежде и рассказать об этом никому не могла из опасения, что примут за ипохондрика, сочиняющего симптомы, чтобы привлечь внимание и добиться сочувствия.

"Музыкофилия" посвящена механизмам понимания и восприятия музыки, распространенным или курьезным случаям, связанным с ней. Четыре части книги рассматривают различные аспекты проявлений музыкальности, от крайних до обыденных. Первая часть "Преследуемые музыкой" скорее относится к крайним. Как случай человека, после удара молнией получившего сильнейшую зависимость от музыки с потребностью слушать ее все время. Прежде никогда не игравший на фортепьяно, он овладел инструментом, научился читать партитуру, а вскоре и сам начал сочинять музыку. Или женщина, у которой звучание неаполитанских песен вдруг начало провоцировать припадки, наподобие эпилептических. К несчастью эта музыка была обязательным сопровождением всех торжественных случаев диаспоры, к которой она принадлежала.

"Диапазон музыкальности", вторая часть дает представление о диапазоне присутствия музыки в жизни, от тотального до полной неспособности воспринимать ее - амузии, рассказывает о феномене абсолютного слуха и однобоких вундеркиндах, как человек, неприспособленный в быту, но способный пропеть все партии двух тысяч опер. Затрагивается здесь и явление музыкальной синестезии - способность видеть музыку, когда звуки связываются с определенным цветом, формой, движением.

"Память, движение и музыка", третья часть рассматривает различные случаи амнезии и агнозии, в которых музыка играла роль триггера, позволяющего запустить, хотя бы на время, механизмы узнавания и воспоминаний. О музыкальных спазмах у музыкантов, сродни писчему спазму у людей, вынужденных много и быстро писать, которые ставят крест на музыкальной карьере, где малая подвижность даже одного пальца может иметь решающее значение. И о способности музыки купировать, приводить к норме проявления синдрома Туретта и куда более частую двигательную дисфункцию - паркинсонизм.

"Эмоции, идентичность и музыка" заключительная часть книги о всегда неожиданном, непредсказуемом и не поддающемся прогнозированию благотворном воздействии при самых разных личностных расстройствах, от клинической депрессии до биполярного и психопатии. Даже ужас болезни Альцгеймера, которая, конечно не поддается лечению, тоже до некоторой степени и очень ненадолго может отодвигаться под воздействием музыкотерапии. Глава о синдроме Вильямса расскажет о замечательно музыкально одаренных людях с великолепно развитой речью и совершенной неспособностью к абстрактному мышлению. Что не мешает в некоторых случаях исполнительской карьере.

Как всегда очень интересно и информативно, до книги и представить не могла, в каком множестве аспектов музыка присутствует в нашей жизни, как много помощи она способна оказывать, в казалось бы, безнадежных случаях. Исполнение Игоря Князева всегда превосходно, а с такой специфической темой, где по ходу чтения нужно напеть какой-то фрагмент - идеально попадание в требования материала.

стояли звери около двери

Год. Я ждала его год и это того стоило. Открытие 2019 "Средняя Эдда" заинтересовала, но не могу сказать, что ощутила ее как свою книгу. "Репродуктор", прочитанный следом, оказался совсем моим. Оплел тончайшими нитями, вовлек в сферу притяжения автора, заставил ждать "Кластера".

Кластер, говорит словарь - объединение нескольких однородных элементов, которое может рассматриваться, как самостоятельная единица, обладающая определенными свойствами. В романе это несколько корпораций под эгидой государства, занятые поиском путей производства арсенида. На самом деле, арсенид не порождение фантазии Дмитрия Захарова, но название для реально существующего химического соединение со свойствами мощнейшего полупроводника. В романе речь о другой, более совершенной, чем арсенид галлия, модификации, сути это не меняет.

Попробую объяснить: мир помешан на поиске новых энергоносителей, но не меньшей панацеей может оказаться радикальное снижение энергопотерь. Чтобы понятнее - принцип скафандра, обогреваемого в космическом вакууме теплом тела космонавта. Идеальный полупроводник решает эту задачу идеально, обеспечивая КПД не сто, а тысячу, десять тысяч процентов. Именно таков арсенид романа. Проблема одна, но существенная - немыслимо дорог в производстве.

В свое время в Японии было закуплено некоторое количество этого вещества, чтобы, отталкиваясь от прототипа, догнать и перегнать; собственными разработками двинуть страну из лагеря сырьевых придатков в элитный кластер высокотехнологичных государств, а там и остальные проблемы решатся. Разработкой задачи занялось некоторое количество корпораций с солидной господдержкой. Ничего не напоминает? Как-то давно об успехах Группы Роснано ничего не слышно. Однако вернемся.

В реальности романа хотели как лучше, а получилось как всегда. Большая часть средств к моменту начала событий украдена-попилена-откатана, меньшая - использована непродуктивно. Потому что, угадайте с трех раз, чьи зады уселись в начальственные кресла (с одного угадали, молодцы - синекура для непутевых отпрысков). А воз и ныне там, никакого российского арсенида как не было, так нет. Для хорошей мины при плохой игре и запудривания мозгов существуют пиарщики, которых, в виде исключения, можно взять со стороны, но талантливых. Таков Андрей, руководитель службы по связям с общественностью корпорации "Микрон".

Однако красиво сплетаемых слов в преддверии очередного финансового госвливания недостаточно, нужно и товар лицом предъявить, отчитаться. А где взять? А есть выход. В свое время, когда будущее казалось безоблачным, чтобы продемонстрировать широту русской души, понаделали псевдоинтеллектуальных игрушек с арсенидными пластинами. Принцип зайчика-энерджайзера, только работа не "до десяти раз дольше", а буквально "эта музыка будет вечной" - и батареек заменять не нужно.

Теперь недостающее для отчета количество можно добыть, распотрошив кукол-зайчиков-жирафов. Только вот, у материала обнаружилась занятная побочка, которой никто не предполагал. Буквально, философский камень, оживление неживого. И заветные пластинки не так-то просто вынуть из нутра звериков, потому что они не хотят умирать. И еще они верят, что явится мессия, который спасет. У них и собственная религия зародилась, примитивная, а какая из мировых может похвастаться особой изощренностью? Малыши верят во Второй фронт.

Вообще, певица Алиса Сикорская ни о каких игрушках знать не знала, когда писала свои песни, которые стали их Священной книгой, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется. Как не предпринимала особых усилий и для того, чтобы опальный пиар-менеджер Андрей полюбил ее до безумия (как-будто есть какие-то приемы, имеющие это обеспечить). Она отличная девушка, талантливая, яркая, и сострадание порой стучится в ее сердце, но в целом - оставили бы в покое, дали работать и обеспечили некоторый (немалый, чивоуштам, так ведь она на него сама заработала!) уровень комфорта

История туго сплетает интересы мегакорпораций с судьбами людей, имеющих к ним непосредственное отношение и не имеющих прямого отношения, с судьбами не людей вовсе. Снова об ответе за тех, кого приручили, без назойливого морализаторства. О выборе, который ломает твое благополучие, но отступить не можешь, потому что способность на него делает тебя человеком. И о выборе, благоденствия, а что там с человеческой составляющей - ну, это все несерьезно. И о выборе жить или умереть.

Такие книги большая редкость во времена тотальной осторожности и благонамеренности. Такие во все времена редкость, потому что талант всегда штучный товар. "Кластер" не просто талантливый роман, но умный, честный, исполненный гражданского мужества и невыносимой трепетной нежности. Скажете: "Странное сочетание, едва не оксюморон, где социальный аспект, а где любовь? В одну повозку впрячь не можно..." "Бывает и так, - отвечу, - Очень редко, но бывает, Дмитрию Захарову удалось.