– Можно, в этот раз убийцей буду я?
– И думать забудь! Я гораздо правдоподобнее смотрюсь в роли кровавого маньяка из Ко!

Четыре новеллы под одной обложкой от мастера детектива из Франции Кровавых преступлений и нечеловеческой жестокости здесь не будет (ну, почти). А что будет? Загадки, которые необходимо разрешить. Вещи, что кажутся призванными помочь, но в реальности запутывают и уводят от разгадок. Странные и страшные ситуации, получающие простое объяснение.

"Помнишь ли ты, Анаис?" Молодая художница, мать-одиночка приезжает в нормандскую деревеньку, которую двести лет назад сделала популярным местом отдыха парижской богемы Анаис Обер, парижская актриса и возлюбленная Виктора Гюго. Героиня хочет вложить все, что имеет в открытие художественной галереи "Чердак Анаис" в расчете на туристический сезон. Парижане с пухлыми кошельками, летом будут обеспечивать ей покупками поделок туристической тематики возможность заниматься творчеством в остальное время.

Выбор не случаен, в этой деревне живут бабушка и дед ее дочурки, с отцом которой отношений не регистрировала и теперь он растворился в поисках себя в пространстве. Девочку зовут Анаис, знаковое имя для уроженцев Вёль-де-Роз, и молодая женщина думает, что сочетание всех этих Анаис принесет ей удачу. Не может не принести, когда она поставила на карту все, что имеет!

Странности начнутся немедленно, местный мастер на все руки, нанятый, чтобы привести помещение в тот вид, какой был у него во времена Гюго, найдет под штукатуркой на диво хорошо сохранившийся конверт с письмом, которым друг актрисы извещает, что она может не беспокоиться о сохранении тайны. Само по себе письмо малоизвестного человека из прошлого ничего не стоит, но может указывать на утраченный роман великого писателя, который, возможно, спрятан здесь и стоит сотни миллионов.

"Нормандский шкаф" чета парижан пенсионеров решает устроить себе отпуск в нормандской глубинке, арендовав фермерский дом. Муж втайне надеется на второй медовый месяц и запасся виагрой, жену больше интересуют скандалы, интриги расследования.

Единственное условие, которое ставит им хозяин (хозяйки отчего-то нигде не видно) - не прикасаться к дивной красоты резному нормандскому шкафу в их спальне - дивный антиквариат главная ценность и реликвия семьи, обветшал и развалится от неосторожного обращения, а реставрация стоит безумных денег. Запах разложения в комнате, меж тем, день ото дня становится невыносимее.

"Вид с чердака", повесть о возвращенном прошлом. На ярмарке выходного дня (вроде блошиного рынка) счастливый супруг и отец двух взрослых детей, на пенсии начавший писать детективы, видит вещи своей семьи. Он совершенно точно помнит вот эти диски сына, кукол дочери, лошадку-качалку и пеленальный столик. Предметы не похожи, они те самые, хотя и сосланные на крышу, как ненужный хлам.

Утратив покой, пытается разыскать дома те самые вещи и не находит. Исследовательский пыл заставляет его обращаться с вопросами к детям и матери, отношения с которыми давно законсервировались на стадии формальной доброжелательности. Он любит, но не хочет показаться назойливым, потому держит дистанцию. Вдруг выясняется, что близость не только возможна, но доставляет бездну радости.

"Бегство в рай" самая короткая, безнадежно грустная и бестолковая повесть о двух девушках, которые решают встретить новый год в тропическом раю и что из этого вышло. С точки зрения интриги не выдерживает никакой критики, но авторская позиция в отношении застарелых психотравм и комплекса жертвы, которыми теперь принято оправдывать любые мерзости, понятна мне и близка

Времени полно, следующие парижане приедут только через три дня.

Они – представители вида, которому очень подходит жизнь в постоянном свободном падении вокруг планеты. Они рождены, чтобы карабкаться и ориентироваться в трех измерениях. Как это ни странно, но пауки рождены, чтобы жить в космосе.

Любите пауков? Не то, чтобы очень? Сама-то я к ним без восторга, но и не испытывая того безотчетного омерзения, какое вызывают мухи и тараканы - спокойно подставляю руку паучку, упавшему в ванну, чтобы мог выбраться. Это к тому, что героями книги Адриана Чайковски будут пауки, и страдающим арахнофобией она вряд ли доставит удовольствие.

Остальных, особенно умеющих оценить хорошую твердую фантастику, ждет море читательской радости. Но по порядку. Достаточно отдаленное будущее, человечество овладело методиками терраформирования и многими прочими полезными вещами, вроде возможности космических путешествий на двух третьих скорости света и гибернации на две тысячи лет.

Антрополог и социолог Керн добивается реализации масштабного эксперимента: землеподобную планету, где сформирован режим большего благоприятствования, чем даже на Земле, предполагается заселить расой разумных обезьян. Для стимулирования интеллекта приматов будет использован умный нановирус, который предполагается распылить в пространстве.

Поскольку цель исследований - эволюция максимально близкого людям, но все же отличного от них вида, вирус спрограммирован так, чтобы не влиять на прочих млекопитающих. Другие виды земной жизни, заранее завезенные на планету, вроде членистоногих, в расчет не брались вовсе.

И, случайность или закономерность для нашего сверхагрессивного вида, но в решающий момент вмешиваются террористы, борцы за чистоту расы. В результаты диверсии руководитель эксперимента, она же единственный наблюдатель Керн оказывается в спасательной гондоле, отрезанной от основной станции, а корабль с обезьянами сгорает при вхождении в атмосферу планеты.

Оптимальное в этой ситуации погрузиться в искусственный сон, перепоручив управление интеллекту гондолы, посылая сигнал бедствия. Чего не может знать Керн - того, что террористическая атака была глобальной и нанесла немыслимый урон всей галактической империи (маловероятно, должны быть предусмотрены встроенные страховые механизмы, но мир создан Чайковски, я, читатель, принимаю его, как есть).

Пока человечество переживает закат цивилизации и новый ледниковый период. Пока, спустя немалое время, собирает по крупицам осколки знаний времен расцвета Империи и строит ковчег с говорящим именем "Гильгамеш" , зарядив погруженным в сон поллумиллиардом выживших и отправив на поиски нового дома, на планете эволюционируют пауки.

Ох, господа, что за немыслимое чудо эта книга. Зоолог и психолог Чайковски уходит от попыток спроецировать на своих персонажей любые формы человекоподобия. Они отстоят от нас на максимально возможную дистанцию, другое там все, начиная, как ни странно, не со строения тела и количества конечностей, но с ощущения себя в пространстве:.

Естественная для людей двухмерность с длиной-шириной и подразумевающейся, как необходимое зло, высотой, меняется у пауков на столь же естественную трехмерность. "Дети времени" апофеоз мышления, отличного от человеческого. Там совершенно иная сенсорика и соответственно другой тип коммуникаций: общение не голосом, а движениями педипальп.

Тип иерархии и социального устройства, развития транспорта, архитектуры, науки и передачи знаний радикально отличные от нашего. Да ничего общего ни по одному параметру. Однако, против ожиданий, эта чуждость не отталкивает, но чарует и завораживает. А "Гильгамеш" летит, достигает земли обетованной и готовится заселить ее.

Вы не будете разочарованы, это удивительная, разрывающая шаблон, книга. Достаточно сказать, что в сцене открытого столкновения мое сочувствие, наперекор стихиям, было на стороне Порции, Бьянки, Фабиана и иже с ними. Испытайте себя.

Господи, да назовите мне хоть одну женщину, которая в мужской профессии сравнялась бы с великими? Екатерина Великая? Истеричная дура. Софья Ковалевская? Ординарный профессор, десятки таких в России было… Мария Склодовская? Да она своему мужу пробирки мыла… Есть среди женщин Рембрандты? Толстые, Пушкины, Достоевские? Эйнштейны или Циолковские?… Нет и не будет!

Всякий раз удивляюсь, как слышу о вырождения современной литературы: не хочет, мол, собственных платонов и быстрых разумом невтонов расейская земля рождать. Сама-то я убеждена в обратном - в новом расцвете.

Кроме мастодонтов Пелевина, Улицкой, Акунина, Быкова, Сорокина, Рубиной у нас Сальников, Галина, Веркин, Идиатуллин, Платова, Филимонов, Захаров, Вагнер, Елизаров. А есть те, кто еще только входит в это пространство и широкой известности не обрел, но отлично пишет: Гарр, Арифуллина, Апреликова, Давыденко, Какурина.

О чем вы? господа. Читать - не перечитать. Но особенно разительным отличие становится, когда сравниваешь нынешнее изобилие со взятой за эталон советской эпохой позднего застоя в "самой читающей стране мира". Сборник "Однажды, вдруг, когда-нибудь..." Сергея Абрамова, который в те времена был востребованным, публикующимся и читаемым писателем, показателен. Такой советский магреализм, в меру новаторский, в меру осторожный.

Четыре повести. Герой везде одинаковый: успешный функционер от искусства (чистенький мальчик из приличной семьи, который станет им - в первой повести). "Странник" тот самый мальчик, заканчивает школу, идет на медаль. С недавних пор обнаружил временную аномалию, позволяющую переноситься во времена гражданской войны. В той реальности он красный лазутчик. Действие разворачивается параллельно в двух реальностях.

В обеих герой сталкивается с опасностями, общается с девушками, которым небезразличен, проходит через испытания, способствующие становлению характера. И, несмотря на фантастический антураж, повесть скучна, назидательна и воспринимается как политически ангажированная.

"Двое под одним зонтом", цирковой жонглер встречает волшебницу, так она сама о себе говорит. И в его жизни начинают происходить маленькие приятные чудеса по слову новой знакомой. Сказал он, к примеру, что давно мечтает о некой книге, а она в ответ: Зайдите в Букинист завтра-послезавтра. Посетовал, что уже три года в очереди на телефон, а воз и ныне там, а Оля: Завтра-послезавтра все устроится.

Кто не жил в Союзе, не поймет, а кто помнит тамошний книжный дефицит и
домашний телефон, как отражение привилегированного положения, тот согласится - чудо. Дальше - больше, у него в профессии начинают получаться вещи, о каких мечтать не смел. Герой верит и не верит, бесконечно нудно переживает и потихоньку эксплуатирует чудесный божий дар своей покровительницы, содрогаясь в пароксизмах рефлексий.

"Потому что потому" повесть о художнике, благополучно писавшем пейзажи, а на портрет не имевшем смелости замахнуться, которому мироздание делегирует опять-таки прекрасную волшебницу в сопровождении свиты дачных детей и дает в руки ни много, ни мало - флейту гаммельнского крысолова. Вы уже догадались Конечно, чтобы раскрыть в нем портретиста. Какого ни возьми героя - всяк сосредоточие мировых флуктуаций.

"Требуется чудо" снова цирковой, на сей раз иллюзионист, глубоко уязвленный позицией очередной любовницы, желающей сохранить в отношениях самоуважение и свободу, разыгрывает ряд достаточно идиотских кульбитов, результатом которых становится влюбленность той самой независимой Валерии и девичье обожание со стороны ее дочери. И вот за девочку откровенно страшно, такая уж гумбертгумбертовщина невольно в голову идет.

Так вот, возвращаясь к тому, с чего начинала. Было время, когда за русскую литературу держали такого рода, пропитанные пыльной скукой, мизантропические экзерсисы, к тому же еще дурные стилистически. Хорошо, что осталось позади.

Таких женщин пока - единицы. Ох как много еще бабы в женщине, как много!… Но скоро совсем не будет. И все станут как я.
"Требуется чудо" Абрамов"

Владеть доходным домом в Париже, что может быть приятнее? Ну, наверно владеть доходным домом в Париже, быть молодой, красивой, здоровой и любимой. Но молодость Королевы давно в прошлом, красота и здоровье в тех пределах, какие возможны, когда тебе семьдесят пять и ты отставная балерина. Что до любви, то от нее сознательно отказалась.

Мужчинам больше нет места в твоей жизни и единственное условие, компенсируемое крайне низкой ценой аренды, которое ставишь своим жиличкам: мужская нога не должна переступать порога этого дома. Кем бы он ни был: муж, брат, сын, отец, друг, любовник. У них даже сантехник и электрик женщины. Благо, французский язык позволяет образовывать женский род от любой профессии, не унижая чести и достоинства носительницы.

Пять женских судеб: хозяйка дома и четверо квартиранток. Шесть, считая одну, что уехала на время в Индию и предложила пожить в своей квартире приятельнице. Каждая несчастлива по-своему (как семьи у Льва Толстого) и пришла к непростому решению осознанно. Каждую этот мужской мир ломал через коленку собственным способом, но результат один. Бурям страстей они предпочли тихие радости одиночества, "неклятая, немятая", как говорила моя преподавательница психологии.

И в целом ни одна из них не пожалела. А в частности, хм. во многих частностях женщины предпочли бы любить и быть любимыми. И чтобы рядом был человек, с которым можно говорить. Заботиться и ощущать заботу, направленную на себя. Готовить ему еду - кормить своего мужчину и видеть, что ему вкусно, это счастье, знаете ли. Слышать звук чужого, нет, родного дыхания, засыпая. И еще разные другие вещи.

Книга могла бы стать неплохой, не будь она такой скучной и тривиальной. Не разбейся на шесть отдельных сентиментальных историй, из которых не удается вырасти единому целому. Не вцепись автор так намертво в первоначально заявленную концепцию женской обители. Для того, чтобы принять судьбоносное решение и следовать ему, вовсе не обязательно ходить строем. Закрыть мужчинам доступ в свою жизнь, постоянно или временно, женщина в состоянии и сама.