Округлые ноты слетают с листа,
чужие линейному стану.
Если не срезать розы с куста,
они все равно завянут.

И смерть не станет долго беречь
даже того, кто любит –
срезает юные головы с плеч,
любимцам подносит на блюде.

Уводит в чащу глухая тропа,
к цели ведет без ошибки:
густой частокол, а на нем черепа,
оскаленные в улыбке.

Открылась калитка, блеснуло в окне,
не дожидаясь стука.
Во двор не въехать на белом коне,
стрелой не влететь из лука.

Живым ивняком поросли дрова –
хозяйки давно нет дома.
Войди не склоняясь – твоя голова
не выше дверного проема.

На пяльцах смелым девам урок,
в сенях золотые яйца.
Ты столько прежде прошла дорог –
итог принимать решайся.

Курная избушка поймет без слов.
А овладеешь словом –
веселый череп на палке готов
скакать по делам торговым.

Сгустились низкие облака,
и, приподняв завесу,
густой, округлый голос рожка
приблизился из-за леса.

Знакомый пастух беспечно игрив,
в шитье золотом рубаха.
Он в тему вплетает смертный мотив
надтреснутой нотой страха.

24 Студня (Декабря) 2007

Тамань – нефть
(рэнга)

Зачем вскрываешь
вены свои, Мать-Земля?
Зачем свою кровь
отдаешь безоглядно
алчным детям в угоду?

Взметнулись волны,
черные сгустки крови
покрыли берег.
Гибнут птицы бессчетно,
рыбы не стало в море.

Зачем же ты, Мать,
отдаешь безоглядно
лучшее худшим?


Москва – подъезд
(танка)

Живой или труп
навзничь лежит в подъезде?
Пара ботинок
ровно стоит у тела:
перешагну спокойно.

Чечня 99%
(хокку)

Всех, кто не понял,
он замочил в сортире.
Остальные «за».

Сочи – победа в МОК
(танка)

Если однажды
последним зверем в лесу
станет бульдозер,
некому будет плакать:
люди ведь тоже звери.

Есть связать всенародный веник!

Если ты не любишь вождя –
ты нелоялен к народу!
Если ты народу не друг –
место твое у параши!
Если ты лоялен к вождю –
ори об этом погромче!
Вопли твои, как любой продукт,
мы возьмем на анализ.
От сиянья лучей вождя
верный получит долю.

Впервые целиком публикую подборку, участвовавшую в конкурсе "Священный остров Руян" летом этого года. (Результат: второе место)
Последнее стихотворение было написано позже конкурсного срока, по мотивам обсуждения... речь идет о том, что место расположения святилища Арконы провалилось на морское дно некоторое время спустя после его завоевания христианами.
Ральсвик, давший название одному из стихов - крупнейший порт на Руяне тех времен.
4 стихотворения из 6 положены на авторскую музыку.

Славься, Аркона!

Верни моё сердце, златая Аркона!
Причал для дракара, обитель дракона,
Великого древа суровая крона,
Опора и блеск Световитова трона.

Припев:
Славься, Аркона!
Славься, Аркона!
Вспыхни, свет Рода!
Сбудься, дар Кона!

Возьми мои руки и меч мой, Аркона –
Хранить твои стены в дозоре бессонном.
Паду за оплот родового покона –
Но с рыком звериным, не с жалостным стоном.

Как прежде далёкую родину нашу –
Увы, твоя сень никого не укроет,
Когда на костях наших лихо отпляшут
Вкусившие божьего тела и крови.

Распятья и пытки, и цепь беззаконий
Осветят унылые, тусклые свечи…
Я жизнь отдаю без оглядки Арконе,
Лишь сердце оставлю Гардарике вещей.


Дни бесчестия

Люди как люди, только
квартирный вопрос испортил их.
Воланд

Жизнь, как и прежде – непрерывный бой,
Но с каждым днём в роду всё больше розни.
Друзья и чужаки наперебой
Кричат: наш бог единственный и грозный.

Но как он жалок и ничтожен сам!
Висит - распятый, проклятый, избитый.
А мы всё то, что дорого отцам
Сложили в образ силы Световита.

Уже невмочь святыню защищать.
Конец Арконе сон предвидел вещий.
Честь доверяет, честь велит прощать;
бесстыдство - предаёт, юлит, клевещет.

Посевы жгут и рушат города.
В кругу не вспомнят руны древней, дивной.
А люди? Люди те же, что всегда.
Лишь порча стала мелкой и противной.


Ральсвик

Родов оберег, взвейся в свастике!
Я сошёл бы на берег в Ральсвике.
А кругом бы всё люди свойские –
затесался бы в это войско я!

Тех, что позже – кнутами-розгами,
да в Сибирь везли сани-розвальни.
В чужедаль дороги железные
протянулись длинными рельсами.

Это сердце к Балтике ластится.
Этот взгляд ярой сталью высвечен.
Для грядущей дороги к Ральсвику
хлеб мой выпечен, меч мой выточен.


Свадебная песня

Возле северного моря, под луной
Повстречались я с тобой, а ты со мной.

Припев:
Ладо-ладо-ладо-ладо,
ладо-ладо-ладо!

Завилось в руках судьбы веретено,
Нить сплелась, и стали вместе мы одно.

Два великих и прекрасных существа,
Два весёлых, нежных, страстных божества.

Рода светлого счастливый оберег –
Лада пенная взошла на дикий брег.

В её ласковой и трепетной руке
Мы слились в объятьях ночью на песке.

Поутру вошли вдвоём в высокий храм –
Поклониться добрым Предкам и Богам.

Принесли дары и клятвы не шутя,
Чтоб наследовало честь любви дитя.

Стало скальдом, воспевающим любовь
Да заступником за Род и за Богов.


Свободный человек

Ты вчера к алтарю приближался со мной,
друг веселый, открытый, немного шальной.
Временами был зол, временами влюблен…
Храм обрушен, и жизнь превращается в сон.
Вырождается медленно в мусор и хлам,
прерывается здесь, завершается там,
чтоб однажды присниться Богам.

Ты сегодня еще не родился вполне:
плыл к Руяну мечты, обитал на Луне.
Прозревал в упоении дедовских тризн…
И теперь этот сон воплощается в жизнь.
Ты земной человек – не всесильный господь,
но сумеешь и рабство, и смерть побороть,
сны Богов облекая во плоть.

Дополнительно, вне конкурса:

Белые кони

Аркона пала в пучину вод.
Бегут без устали вслед за ней
буруны пенные на восход,
что вереницы белых коней.

С преданьем яростным о Творце
у скал вздымаются высоко,
а Световиту в пустом дворце
поёт о прошлом купец Садко.

Приводят гостя в златой покой:
лови, заезжий, счастливый миг!
Вернётся лебедью белый конь
и статной девой, коль есть жених.

Был царской дочерью плод зачат,
но канул в море, и был таков.
Истошно лебеди – кони кричат,
что чуют коршунов – седоков.

Это длинное, потому отдельно


ЧЕРНЫЙ ВОЛК
(стихотворение в прозе)

По форме это была традиционная материализация страха. Мы с детьми – не теперешними выросшими, а еще маленькими – уходили от преследователей, пробирались пещерами и лабиринтами и наконец оказались в старом особняке. В окрестностях появился Черный Волк, он приближался к дому. Двери не хотели закрываться из-за разных неисправностей в замках, и я понимала, что и запертые они не выдержат нападения. Я уже чувствовала заранее, с какой силой он может обрушиться на преграду.
Но Волк не тронул двери – он легко перемахнул через перила балкона, сразу на второй этаж; между нами оказался один из детей. Поздно было прятать сына – и тогда, собрав в себе твердость, я внимательно, с надеждой на лучшее, посмотрела на ворвавшегося зверя. На бесстрастной морде, в круглых неподвижных глазах не было ни явной угрозы, ни признаков дружелюбия. При попытке вступить с ним в мысленный диалог я резко проснулась и осознала обыденную обстановку своей квартиры. Опять прикрыла глаза и тут же почувствовала, что кто-то лезет под одеяло… Это он, Волк! Кажется, я опять задремала, но и на грани пробуждения продолжала физически ощущать, что он только что был здесь и прикасался ко мне.
И опять провал в первый сон, возвращение в особняк, окруженный запущенным садом. Прибежала шестилетняя дочь: «В саду гуляет Черный Волк, я встретила его!» Это подтвердили и остальные дети. Они не боялись Волка, и я тоже перестала тревожиться.

Утро началось с желания разобраться в ночном происшествии. Перед сном я вела полуночные разговоры со своими Хранителями о духах зла. Неосторожно названные сущности могли воплотиться в ночных преследователей. Кто же был этот Волк? Я мысленно спросила об этом у Хранителей, и самый властный из них ответил: «Это было кромешное зло. Я будил тебя каждый раз, когда расстояние между вами опасно сокращалось.» Неужели все-таки вернулся тот, кто путал карты, сбивал пути, противодействовал любой устойчивости и постоянству – кроме собственного постоянного влияния? «Нет, совершенно определенно – нет. Волк воплощает нечто, что всегда есть в мире, что установлено с самого начала». – Я вспомнила спокойное выражение на черной морде. – «Он – глубокое равнодушие к боли и несчастьям. Все то, что помогает спокойно относиться к чужой боли, не сходя с ума от сочувствия и страха перед неведомыми опасностями. Без страданий вспоминать собственную прежнюю боль. Он никакой.» Мне вспомнились, как стремительно волк приближался ко мне и как он, почти наяву, забирался под одеяло. Он пытался установить близость? «Ты никогда не была и не будешь, полагаю, близка с этим духом, он отстранен от нас по природе.»
«Я имел вас всех много раз», – вдруг возразил насмешливый голос. – «Разве ты сам смог бы прожить столько времени в созданной тобой и ускользнувшей от тебя действительности, без самого чудовищного и фатального отстранения, которое только возможно представить… уж если жестокость и преследования отдал другим». Мое согласие с этой внезапной репликой было быстрым и легким, как прыжок зверя во сне. Волк настиг мой разум наяву вернее, чем в сумеречных видениях. Он прав! Жизнь была бы невыносимой, если б мы постоянно тревожились обо всем, что происходит в мире. Понимая, что попал в точку, зверь продолжал: «Он будил тебя не только потому, что хотел охранить от страха и опасности. Ему нравится, что в своих чувствах ты отбрасываешь спасительный баланс безразличия: раз за разом, с последовательностью, приводящей в ужас. Нравится превращение условной привязанности в абсолютную страсть. Нравится, наконец, уговаривать, даже заставлять тебя сохранять независимость и наслаждаться отказом. К этому прибавляется красивая и жесткая, классическая мужская тактика: добиться пароксизма страсти и на всякий случай продлить еще. Но разве не я охраняю и эту игру, не допуская в нее избыток внешней боли?»
Дух удалился, растворился в еще одном стремительном скачке, бросив на прощание: «Я настоящий хозяин этого мира». – «Видимо, это имеет право сказать любой, дойдя до определенного уровня», – подумала я, разбирая этот странный урок. Кажется, я начинаю понимать смысл вашей игры! Проигрывает тот, кто пытается использовать временное преимущество, останавливая других в развитии. Рискует и тот, кто не хочет искать своё место, претендуя на чужое, или удовлетворяясь первым попавшимся. А ты, один из хозяев мира, глубоко и по-детски непосредственно слился с покоем Вечной Ночи, позволяющей отжившему навсегда умирать, без лишних сожалений.

4 февраля 2005

Заинтересовалась "волчьей" темой в своих стихах.

Поискала по контексту и кое-что понравилось.

***
Как волчьи глаза, засветились в ночи города.
Рядок домино ненароком опять завалю.
С тобой мне работа - игра, а игра - не беда.
Прости, что бужу до полудня. Прости, что люблю.

Прости, что голодные волки. Прости, что зима.
Я встану до света, чтоб день не заспать, как дитя.
С тобой ли спала иль себе я приснилась сама -
Миры раздвигать мы умеем и вскользь, и шутя.

Вся в ужасе звездном, я вспыхнула рядом с тобой.
И тряпочкой влажной смела со стола вечера,
когда было ясно, что лечат массажем любовь.
Прости мне сегодня все то, что могло быть вчера.

А завтра - из счастья прости мой сегодняшний страх.
Что душу ломать не хочу и коней не гоню.
Нас холод и морок пугают на первых порах,
но даже у волка есть тяга к теплу и к огню.

25 ноября 1998 г.

***
Не под глазами праведные тени
от бдения ночного за работой -
я подарю тебе кусты сирени -
туманные, шершавые, немые.

Я буду в них лохматой мокрой птицей,
в лесу, где жить сиренево и влажно.
В них будут волки серые резвиться
и вспыхивать предгрозовое пламя.

Ты поздно лег, а я встаю так рано.
Всю ночь мы вместе. Волки тихо смотрят
из сизого лилового тумана,
дрожание в душе подстерегая.

Упряма, как балованные дети,
я буду после утреннего ливня
дрожанием сиреневых соцветий
припоминать о вспышках наслажденья.

Февраль 2000


След

Мой фирменный поезд спешит на восток,
а Солнце стремится на запад.
Ты в путь отправляешь меня, как листок,
пружиня раскидистой лапой.

Я верю в слова,
я верю в свой путь,
причудливо свитый из петель.
Теснят дерева
на выдохе грудь,
а волосы путает ветер.

Мне волк предлагает прогулку и кров,
за этим таится иное.
И радужным облаком Древо Миров
визирует небо шальное.

Твой путь в небесах
ревниво следя,
Ярила ярится вне правил.
И сизый косяк
гусей-лебедей
вдогонку к востоку отправил.

Но тают за лесополоской они,
прикинувшись тучкой невинной,
как в ночи Купальной Русалочьи дни,
как след кислоты муравьиной.

Я Древа Небес
ладонь и исток,
я трепет возвышенной речи.
Мой поезд – экспресс
бежит на восток,
а Солнце – навстречу, навстречу.

8 Червня (Июля) 2005

Вчера сложилось при чтении полемики на литфоруме, где утверждалось, что об Икаре редко удаётся что-то толковое написать.

Преображение

Всё спалит без раскаянья
этот жаркий оскал!
Я – Икар неприкаянный,
мне кричат: "Ты пропал!"

Но не в пёрышки ломкие,
не в расплавленный воск –
новый в радуги лёгкие
оперяется бог.

Вышний образ без памяти,
безгранично любя,
взмахом крыльев из пламени
я достигну Тебя.

3 Березня (Апреля) 2007 г.

Для сопоставления, здесь же размещаю старый стих о любви к солнечному Богу.

УТРЕННЯЯ МОЛИТВА

Цветок огня пылает до утра,
на западе затеплилась гора,
от горизонта вестью с моря веет
над тонким пеплом сонного костра.

Алеет парус голубой ладьи,
летят над миром волосы твои,
на тон отстав от утреннего хора,
смиренно замолкают соловьи.

Земная ткань одежд твоих пестра,
с ночной росой растаяло вчера.
Насквозь в лучах рассветных розовея,
теплинку гасит тихая сестра.

1989

Вместе это - не о дерзости и самонадеянности, а о том, что любовь может совершить невозможное. Не победить Природу, а преобразовать её в себе, до высокого пламени.

МОРЕНА

Завью –
завьюжу,
пред весной
предвестник
стужи.
В ту же
ночь во сне –
во заснеженное
поле выйду.
Половодье
впереди ли? – Не течёт…
Повредила бы еще!

Сольцой на раны –
Солнце рано
подымалось.
подтекло малость.
Ледо-лом,
поделом,
море – на,
Морена!
Открыла вены
откровенно.
Ручеек –
ручки её.
Угодит
всем ли?
Уходит
в землю.
С ростом тепла
растаяла.

6 Протальника 2006 г.

От той весны к этой пролег поиск своего места в родноверии.

У КУРГАНОВ

Светлая весть поднебесной ладьи,
в дымке завилися дали твои.
В дятле веселом, слетевшем на сласть,
сведались Велеса сила и власть.

Вновь с возлияньем волхвы вознесли
Славу Владыкам Воды и Земли,
вспенил весенними листьями лес
Волю Всесветную, радость Небес.

22 Протальника (Апреля) 2001 г.