На обширном мраморном подоконнике в вестибюле школы расположились четверо молодых людей: Диман, Вован, Колян и Витёк. Их раскованные, вальяжные позы говорили сразу о нескольких вещах: во-первых, что они – старшеклассники, во-вторых, что совсем недавно их желудки подверглись сытному обеду, и, в-третьих, что до конца большой перемены оставалось еще достаточно времени, чтобы пообщаться на отвлеченные темы.
Трудно сказать, почему логическая цепочка разговора, протянувшаяся от женского вопроса до устройства автомата Калашникова, привела их к обсуждению воспоминаний детства, но факт остается фактом. Дивные подробности раскрылись перед слушателями, и даже некоторые мертвые шевельнулись в своих гробах: кто - удивленно, а кто - осуждающе.
И тут Колян, будучи самым шустрым в плане творчества, предложил соревнование: кто вспомнит себя с наиболее мелкого возраста. Идея понравилась участникам.
Очень скоро выяснилась совершенно потрясающая новость: даже у Димана, который до сих пор не смог выучить таблицу умножения, в голове хранился гигантский пласт древней и, судя по всему, ценной информации. Не оглашая весь список, ограничимся лишь историей убийства молочного поросенка, совершённого исключительно из любопытства.
- Мне было тогда полтора года, - завершил он свое повествование. - Когда я недавно рассказал предкам, что все это помню, они выпали в осадок.
Эстафетную палочку подхватил Вован.
- А мне мои стали рассказывать, как я однажды сел жопой на кактус. Я им говорю, что и сам все помню – они не верят. Ладно, думаю. И выдал им свою версию, в деталях. Они только рты поразевали. А потом вообще. Спрашиваю их: раз вы такие умные, то, может, знаете, почему я сел на иголки? И сам отвечаю: потому что цветок в детский горшок был посажен. Вот я и перепутал. Короче, они офигели, а батя аж пошел и сто грамм себе налил. Для успокоения нервов.
- Это ж сколько тебе было? – поразился Диман.
- Что-то около года, - с достоинством ответил Вован, примеривая на себя желтую майку лидера.
- Врешь!
- Вот те крест!
Что и говорить, перед Коляном стояла задача не из легких. Он мастерски выдержал паузу, изобразил на лице некоторое сомнение и со вздохом произнес:
- Даже не знаю, рассказывать вам или нет. Вы все равно не поверите.
- Смотря, как врать будешь, - отозвался Вован, заслуженно гордый собой.
- Давай, раз взялся, - подбодрил его Диман.
И Коляну пришлось сдаться под напором общественности.
- Короче, - с трудом выдавил он из себя. - Я помню, как грудь у матери сосал.
- Это потому, что она тебя до трех лет кормила, - попытался съязвить Вован, которому стало обидно, что он сам до такого не додумался.
- Зачем же до трех? – не поддался на провокацию Колян. - Полгода мне было, и как раз в это время у матери молоко кончилось – вроде, заболела она. Вот я и помню, что лежу на спине, в потолок смотрю. Жрать охота – сил нет, а они суют мне какую-то гадость в бутылке. А я не хочу и реву, как потерпевший.
- А потом?
- Потом, привык, конечно. Куда деваться? Но вот тот день, когда без молока остался, никогда не забуду.
Товарищи с восхищением посмотрели на Коляна и, спохватившись, принялись пожимать ему руки в знак признания его заслуг перед человечеством.
И только Витек, тихонько сидевший чуть в стороне, не участвовал в поздравлениях победителю конкурса. Снисходительная улыбка блуждала по его лицу. Потому что одна и та же картина отчетливо стояла перед его глазами вот уже много лет: неожиданно порвавшийся презерватив, и он сам, случайно оказавшийся рядом и первым бросившийся в дыру. Остальное было делом техники.
